Глава 14.
Алхимия.

(Пп - 1: средневековая химическая наука и спекулятивная философия, стремящаяся достигнуть превращения основных видов сплава в золото, открытия универсального лекарства от всех болезней и открытия средства продления жизни;
2: возможность процесса преобразования чего-то общего во что-то специальное;
3: необъяснимое или таинственное преобразование)



Тени на земле, незаметно придвигающиеся к рассвету, убывали словно отлив, и на горизонте появился подернутый дымкой свет, пока два снежно-серых голубя сидели на каменном подоконнике под навесом из тусклого золота. Прижавшись друг к другу от холода, они смотрели невидящим взглядом на мир, распростертый перед ними, а под незначительным слоем перьев скрывались их крошечные сердца.

Ни единое движение или звук не могли вызвать у них интерес, и они спокойно сидели, словно ожившие украшения на каминной полке под занавесками, которые вскоре, после того как первые полосы утреннего света ворвутся в небеса стального цвета, запылают бронзой.

Каждый отражался во взгляде другого.

За ними наблюдала сутулая черная ворона, схватившая с крыши затхлый треснутый камень. При слабых первых лучах света ее дрожащие перья сияли синим, а глаза над жестоким острым клювом - ониксом. Она повернула голову, словно бездушный робот, и отпустила камень, без усилий сбросив его на пару, наконец оживляя их и заставляя рассеяться по разным направлениям.

Ворона была поражена своим собственным покореженным отражением, когтями проводя по стеклу, и затем резко отклонилась, ударяясь клювом об окно, и этот единственно громкий звук разрушил сонное спокойствие садов и камней.

Она отступила на свою одинокую жердочку, чтобы дождаться слабого и теплого солнечного забвения. Голуби сидели вместе под карнизом.

С другой стороны этого слоя золота и стекла раздавшийся звук заставил Беллу отвести взгляд, ее взгляд - вспыхнуть, а Эдварда - испустить вдох с низким контролируемым шипением.

Он увидел, как она нахмурила брови, и когда вернулась к нему, затянулся еще одним вдохом, дегустируя ее аромат, снова напрягшись от ее взгляда. Она немного закачалась, упираясь коленями по обе стороны от его бедер, и ее платье немножко задралось, но не так, как мог бы оценить это Эдвард. Она отяжелевшей рукой схватилась за его ключицу сквозь слои ткани, как будто пыталась оттолкнуть его.

Он сжал острые края своих зубов, напряг мышцы рта. Воздух был слишком обычным, его легкие лишились удовлетворения, когда вокруг растянулась тишина. Как будто зависнув под водой на глубине в тысячу футов, он почувствовал давление в костях, вес на своей голове и плечах и изо всех сил сопротивлялся желанию коснуться ее.

А желание это было сильно. Крошечные капельки света в драгоценным фасетах ее глаз - топаз, обсидиан - заставляли его взлететь наверх, достигнуть поверхности воды, якоря и заякориться самому.

Или погрузиться глубже.

Белла медленно осматривала лицо Эдварда, его лицо, кажущееся ей напряженной маской. Она украдкой изучающе смотрела на него, задаваясь вопросом, кем в действительности он был, как кто-то, настолько знакомый ей, был так отдален. Это ей не нравилось. Если она не знала Эдварда, то кого вообще она могла знать?
Разумеется, не себя саму.

Она рассеянно взяла его за руку, лежавшую на кровати ладонью вверх. Она немножко нахмурилась, смотря на его обветренную ладонь, линию жизни, линию сердца, линию судьбы - все они были высечены глубоко и отпечатались на его коже прежде, чем он успел родиться.

Какая из них линия судьбы? Она никогда не помнила. Эсми вот смогла бы ей рассказать.
- Линии словно карта, - однажды сказала Эсми, смотря мрачным взглядом своих красивых глаз на ладонь Беллы. - Она все время с тобой, чтобы ты знала, какой путь тебе стоит избрать.

Белла искоса посмотрела на его руку в полусвете, отказывая себе в желании перевернуть свою ладонь и сравнить ее с рукой Эдварда.

Она провела пальцем вдоль линий, пока они не сошлись под кончиком ее пальца. Она наклонилась набок, чтобы выключить лампу, которая слишком резала ей глаза, показывая слишком много. Комната потемнела в мягкий унылый оловянный свет, и Белла с радостью укрылась в этой прохладном освещении.

Она поняла, что он не дышит, и обуревающая печаль проникла в нее, и, чувствуя удушающее раздражение, она опустила голову, чтобы соприкоснуться поцелуем с его ладонью. Белла почувствовала, как обмякло его тело, вдохи стали глубже и отчаяннее. Она положила свои руки поверх его, кончиками пальцем проводя по напряженным шнурам сухожилий на его предплечьях и медленно опускаясь на его колени, ибо больше не доверяла своим.

Фотографии и слова пробежались по ее венам будто белые ленты, черные бабочки. 

Он сидел, не двигаясь, не прикасаясь к ней, прикусив зубами губу и нахмурив лоб.

Она поняла, что он ждет, когда она заговорит. Он, казалось, выжидал - сигнала или выбора? Что она могла сказать ему?

Она закрыла глаза и отпрянула от слова выбор, когда тонкая проволока вины прокрутилась над словом Майкл, мигнувшем как неоновая вывеска в Лас-Вегасе. Она отвернулась от нее и увидела запретную дорожку в тени, обрамленную сломанным забором, стеной, покрытой виноградной лозой, поржавевшими дверями с металлическим замком, которые намекали на крушение или восторг.

Направляясь по этой дорожке, проложенной между острыми камнями, она увидела другое слово.

Власть.

Она осторожно подошла в уме к этому слову, ее платье ограждало ее кожу от его, и она была рада этой уединенности.

Она почувствовала его тело под собой, мышцы и остро-затупившиеся кости, вес его тела, пригвозжденного к матрацу. Она попыталась одернуть платье на бедра, замечая вспышку его пристального взгляда, и у нее перехватило дыхание от сдержанности в его глазах, воюющей с животной искоркой, заключенной в глубине лесной опасности.

Он встретился с ней взглядом и упрямо напряг челюсть, отводя взгляд. Она была удивлена своей вспышкой раздражения и сощурилась, смотря на него.

Держать ключ в ладони - одно, и совсем иное - воспользоваться им.

То, к чему готова она не была, так это к капле адреналина, повышающегося в ее крови.

Яд, эликсир - она наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо, проверяя замок.

- Что мне с этим делать?

Его тело напряглось, а взгляд помрачнел.

- Кажется, что я могу делать с ним все, что захочу. - Она прижалась своим лбом к его, устраиваясь поудобнее на его коленях - забытая привычка из их детства. Она положила запястья на руины его воротника, бывшие когда-то рубашкой, удовлетворенная тем, что чувствует ниже доказательство его увеличивающегося возбуждения, и ненавидя себя за то, что он делает это, не в силах остановиться.

- Прямо сейчас все это у меня есть. - Она осторожно нависла приоткрытыми губами над его. Он облизал свою нижнюю губу, приоткрыв рот и окутывая ее своим сладким дыханием.

- Ай-яй-яй, - с нежностью упрекнула она. - Ты не можешь целовать меня, пока я не поцелую тебя первой. - Она отстранилась от него как раз вовремя, до того как вспомнила, как целовала его, пока он спал, и легкая улыбка заиграла на ее губах, пока она лениво потягивалась.

Его взгляд опасно почернел, но он упрямо продолжал сидеть. Когда она наклонилась ближе, чтобы вдохнуть его мятный аромат и почувствовать жар его кожи, то увидела, как сжались его руки в кулак, стискивая одеяло.

- Признай это, - сказала она, окутывая его своими волосами, прижимаясь лицом к его шее, и одна доля дюйма разделяла их кожу от контакта. - Не ты контролировал. - Она отодвинулась. - А я.

Он нахмурился. - Ты испытываешь удачу.

Она приподняла брови от этого упрямого проявления характера. - Я просто пытаюсь понять то, что ты показываешь мне, увидеть, хотя ты ничего мне не объясняешь. - Она сделала паузу, задумавшись. - Я хочу ответы.

Она немного отклонилась назад, сидя на его коленях, чтобы откинуть волосы назад, снять сережки и небрежно бросить их на ночной столик, поглаживая его твердость своими бедрами. При его рычащем вдохе в низу ее живота что-то щелкнуло.

- Существует только один ответ. И ты не можешь солгать. - Она, развлекаясь, приподняла брови.

- Ты жестока ко мне, - решительно сказал он. - Я не игрушка. - Уголок его рта приподнялся, и она поняла, что он воспользовался ее словами, сказанными за день до этого.

- Тебе не нравится вкус собственного лекарства, правда ведь? - Она снова наклонилась, поправляя ему воротник.

Он улыбнулся от едкой игры слов, и его зубы вспыхнули в унылом стальном свете. Она еле удержалась от того, чтобы не отпрыгнуть назад, когда он откинул голову на спинку кровати.

Она играла в опасную игру. Когда он в ответ потянулся, выражение его лица было кошачьим. 

- Позволь мне перефразировать. Я не та игрушка, которую ты можешь выбросить, когда я тебе надоем. - Его взгляд опустился на ее губы.

- Я буду твоей любимой игрушкой. - Он немного наклонился вперед, вдохнув через нос аромат ее спутанных волос. - Я хочу, чтобы ты всегда брала меня с собой, хочу спать в твоей постели.

Его хриплый, дразнящий тон создавал греховно-влажные вещи с ее нижним бельем, и она замерла, увидев похотливую невинность в его взгляде, пока он шептал: - Или может, это я возьму тебя туда, куда бы ни направился.

Он снова провел по ней взглядом, оценивая ее повзрослевшие изгибы.

- Я возьму тебя на каждой возможной поверхности, - добавил он, беспечно засовывая руки в свои карманы, отчего ткань его брюк прижалась к кончикам его пальцев настолько сильно, что стало почти больно.

- Ты выбросишь меня, как только я тебе надоем, - обиженно пробормотала она, смутившись от его слов, внезапно не обнаружив в себе сил, чтобы играть в эту игру. Она отодвинулась, чтобы подняться с его колен, но он вытащил одну руку из кармана и положил кончик пальца на ее обнаженное колено.

- Я был небрежен по отношению к тебе, когда мы были моложе. - Он заглянул ей в глаза. - Но теперь я извлек из этого урок. Я больше не повторю прежних ошибок.

Он провел руками по волосам, и ее вниманием завладела его поврежденная плоть.
Она посмотрела на него. - Ты пытаешься отвлечь меня.

- И у меня получается, - уверенно сказал он, замечая очертания ее сосков через платье, отчего во рту у него внезапно пересохло.

- Ты пытаешься отвлечь меня всякий раз, когда я подбираюсь слишком близко, - заметила она, опуская руку на его поврежденную кожу сбоку. - Эдвард, откуда у тебя он?

Он вздохнул и прикрыл глаза, уставший и обессиленный от такого явного откровения.

- Взрывчатка, - наконец монотонно произнес он. Увидев ее хмурый взгляд, он объяснил: - Мина на дороге.

Когда он произнес эти слова, она снова подняла его руку и легкомысленно прижала ее к своей груди. Она отодвинула в сторону его пиджак и рубашку, чтобы провести пальцем по шраму, нагнувшись, чтобы изучить его при тусклом свете, почувствовав каждую морщинку.

- Когда? - Она соприкоснулась с каждым стежком, пытаясь подсчитать их, но растерялась, почувствовав его дыхание на своей шее.

Он выгнулся, избегая ее осмотра, но с силой прижал руку к ней, заклеймив своим жаром ее кожу сквозь платье.

- Около семи месяцев назад. Мое второе назначение в Афганистан. - Он нежно ущипнул ее, проводя по еле заметным очертаниям ее костей под теплым коричневым платьем.

- Я делал обычные снимки военных, гуляя вдоль дороги с другими парнями, и вдруг подул ветер, когда одна из наших машин проехала мимо нас. - Он обрадовался, что она наклонилась вперед, чтобы провести по шраму почти до его позвоночника, почти обнимая его. Он не хотел бы смотреть на что-нибудь подобное. 

- Она была спрятана в туше животного, - добавил он по ходу беседы, а она еще сильнее прислонилась к нему, считая каждый стежок. - Там повсюду валялось гнилое мясо.

- Ты потерял сознание? - Она провела пальцем вдоль шрама, и его тело странно защекотало. Она выпрямилась, чтобы заглянуть ему прямо в глаза с торжественным взглядом. Он понял, что внутри она вся дрожит, пока прижимает к нему палец.

- Не сразу, - наконец вымолвил он, и воспоминание пролетело в его голове, как и в ее, когда она вспомнила фотографию, на которой увидела его руку, его кровь.

- И ты не рассказал об этом Эсми и Карлайлу. - Она произнесла это как факт, и он отвел взгляд, чтобы увлеченно оглядеть ее сморщившееся платье.

- Мама была в тяжелом состоянии. Нет никакой необходимости в том, чтобы они знали. - Он сделал паузу, потащив краешек платья вниз, задаваясь вопросом, не слишком ли холоден воздух, раз она так сильно дрожит, но зная на самом деле истинную причину.

Он успокоил ее, приглаживая ее платье. - В тот день кто-то умер. Я, немного порезанный, ничто по сравнению с этим.

На нее накатила тошнота. - Ты мог умереть. - Она снова встретилась с ним взглядом. - Кому они позвонили, когда это произошло?

Он посмотрел на одеяло возле своих ног. - Моему агенту, - напряженно ответил он.

- Эдвард, - задохнулась она, схватив его за воротник и легонько встряхнув. - Ты должен был позвонить мне. - Она снова прислонилась виском к нему, и ее сердце внезапно подскочило к горлу. Одинокий, всегда одинокий.

Он уклончиво пожал плечами, но ресницы его один раз дрогнули.

Внезапно она поднялась, чтобы посмотреть на него с ошеломленным сознанием, и атмосфера накалилась. Радужка его глаз, казалось, внезапно из ивы обратилась в самый темный мох, и она поняла, что их губы почти соприкасаются - когда он говорил, она почувствовала легкие как перышко его прикосновения.

- Было больно? - Она провела рукой по его подбородку к шее.

Он мог умереть… И тогда умерла бы она.

- Бывало и хуже, - сказал он, его лицо нахмурилось в ответ на ее мысли, и внутри у нее все сжалось от вины.

Он не хотел ощущать ее вину и жалость. Он раздраженно покачал головой и отвел ее руку от своей кожи.

- Я чувствую ужас, которого раньше не испытывала, - призналась она, и его рот с неприязнью скривился, а хмурый взгляд вернулся.

- Я могла не узнать, - защищаясь, добавила она. - Я не умею читать мысли. Мне жаль, что я не знала. Да и откуда я могла? Любые новости о тебе я узнаю от Эсми. Без нее я ничего о тебе не знала бы.

Когда они непреднамеренно вознесли взоры к потолку, она мгновенно пожалела о своих словах, а ее щеки зарделись, пальцы ног согнулись из-за последовавшей мучительной тишины.

- Ты всегда будешь знать ровно столько, сколько захочешь, - загадочно произнес он, и она посмотрела на его рот. - Ты угадала пароль от моего ноутбука, в конце концов. - Он сузил глаза, и она почувствовала, как сжались его пальцы напротив пульса на ее запястье.

- Интересно, что это значит для тебя, - глубокомысленно добавил он, по-видимому, разговаривая с самим собой.

Ее лицо было образом горя и мучения, и она закрыла глаза, безнадежно запутавшись, не в силах спросить у него самого. У ответов слишком много власти. Ставка слишком высока, а у нее не было времени обуздывать свой хаос.

- Скажи мне, - прошептал он, прижавшись своей щекой к ее, немного покачивая ее, облокотившуюся на него. - Ты должна мне сказать. - Она почувствовала, как его руки оборачиваются вокруг нее. - О чем ты думаешь?

Мысли спутались, и у нее не осталось надежды на то, чтобы управлять ими, ее сердце, отяжелевшее, как и сознание, раскачивалось из стороны в сторону.

Все эти фотографии со мной. Фотографии войны. Они одинаковые. Я была легко ранена. Я так устала, слишком устала, мне просто нужно место, чтобы уложить все это в своей голове…

Она необъяснимо подумала о мужчине, возвращающемся с войны по длинной испещренной дороге, молящемся о том, чтобы все оставалось таким же прекрасным, золотым и чистым, как помнило его уставшее сердце. Хлопковые простыни, высохнувшие там, где он прошел, каждый шаг и каждая исправленная ошибка.

На мгновение мир предстал перед ее глазами, и по некоторым причинам она увидела свое собственное лицо, пылающее любовью к этому возвращающемуся к ней мужчине.

- Нет имеет смысла отрицать это, - дрожаще прошептала она, чувствуя как страх и облегчение совмещаются в ней. - Я понимаю, что нет выбора.

- Теперь ты должна выбрать, - выдохнул он, когда она подняла глаза в поисках своего финального решения. - Ничто не учитывается, если для начала ты меня не поцелуешь.

Когда она прислонилась к нему, прижимаясь своей щекой к коричневому сахару его щетины, скользящей по ее персиковой скуле, она подумала: я уже выбрала.

Воспоминание Беллы о том, как она целовала его, пока он спал, вызвало вспышку в темноте его глаз.

И вспышку алмаза, лежащего на ночном столике в ее комнате, когда она наклонилась вперед и поцеловала его во второй раз за этот день.

Шокирующее ощущение ее губ на его заставило каждого резко выдохнуть, и Эдвард ахнул, когда Белла прижалась ртом к нему, чтобы углубить поцелуй.

Контроль, под которым она удерживала себя, распался, и внезапно острые горячие клыки страсти укусили ее, и она в отчаянии напала на него с поцелуем; ее язык скользил вдоль его, его зубы царапали ее губы.

Он вспыхнул под ней, ее страсть заискрилась, его кровь загорелась и дрожь, пробежавшаяся по его телу, на мгновение приподняла ее на кровати. Он вытащил из-под нее ноги, сгибая их в коленях, подвигая ее выше по своему телу, и она протянула руки, чтобы ухватиться за спинку кровати.

Он изменил направление поцелуя, его язык, словно грубый и горячий шелк, двигался вдоль ее, снова отступая, заставляя ее стонать и искать. Вспышка раздражения осветилась в темных уголках ее разума, он контролировал это, даже лежа под ней.

Она резко прервала поцелуй и поднесла губы к его уху, прижимаясь нижней к его мочке и снова шепча:
- Прямо сейчас ты мой. - Ее тон был резким, и по его рукам пробежали мурашки. - Прекрати контролировать, потому что ты мой.

Она прижалась к его груди, как будто открывала дверь. Так вот на что походит твоя вторая сторона, исступленно подумала она, оценивая его лицо взглядом, которого прежде он никогда не видел - абсолютная одержимость, почти болезненное опустошение. Я была здесь прежде.

Она похожа на меня, - подумал Эдвард, когда она снова прикоснулась с ним губами.

Вспышка страсти промелькнула в его глазах, когда она опустила голову, грубо прижимаясь к нему поцелуем. Ее пальцы начали потягивать его за волосы на затылке, ее пальцы прижимались к его челюсти. Быстро прошипев, проводя зубами вдоль его нижней губы, она улыбнулась и сознательно медленно пососала ее, скользя гладким прекрасным зеркалом.

Прижимающаяся эрекция к внутренней поверхности ее бедра была достаточно сильной, чтобы оставить синяки на ее плоти, и она с желанием отнеслась к этой тупой боли, почувствовав ответное эхо в своем теле.

На вкус он был как каждое воспоминание, которое у нее было: выдающиеся, богатые, слабые и сильные, знакомые и странные, что она не могла вспомнить должным образом. Она замедлила поцелуй в слабое изучение, изумляясь, что что-то может затронуть ее настолько сильно, что перед глазами замелькали изображения, а стук сердца оглушил ее.

Она оставила его рот, чтобы вернуться к уху, горячо выдохнув на него, заставляя его простонать и опустить руки на ее голые бедра, ухватившись за ее плоть, пока она целовала его тонкую нежную кожу за ухом и жар его горла, облизывая невидимые сети вен и кровь, что где-то ниже бежала по ним и удерживала его в этом мире. 

Мысли о том, что его сердце когда-нибудь остановится, стало достаточно, чтобы в ее сердце воткнулся нож паники, и она снова прикоснулась к нему губами, теперь целуя дико, сильно, и ее зубки тихонько клацнули, когда она всхлипнула от знакомого укола слез и влажности между ее бедер.

Ты не должен умирать, - подумала она. - Ты должен жить вечно.

Комната, в которой сквозило напряжение, внезапно стала легче, немного потемнела, когда облако скрыло за собой бледное солнце. Как будто тени и призраки, бродившие по земле, прижались руками к стенам снаружи этой комнаты.

Все, кто любил, жил и умер.

У Беллы вырвался рваный всхлип, и она прижалась к нему, расстроившись из-за того, что не может подобраться ближе, снова опуская руку, чтобы лихорадочно погладить его по покореженному боку, жалея, что не может забрать этот шрам себе.

Она начала стаскивать с его спины пиджак и рубашку, и он послушно приподнялся, запутавшись руками. Воспоминание о его горячих влажных угрозах о сексе по телефону заставило ее остановиться, и она почувствовала, как на ее щечках заиграли ямочки, освобождая его, позволяя ему сидеть с пойманными в ловушку руками за его спиной.

Он не боролся. Он вынудил себя подчиниться

Она посмотрела на него теперь темными и непрозрачными глазами, пробегаясь руками по его туловищу, ключице, талии, затылку, груди и ниже, до линии волос, исчезающей под его брюками, по его животу и мышцам, что заставили ее губы покалывать от желания поцеловать их. Она облизнула губы и провела по ним пальцем. Он попытался освободить свои запястья, но она покачала головой, поглаживая его по груди.

Ниже, к его напряженному возбуждению.

Внезапно он поднялся, перевернулся и встал на колени, отчего она соскользнула. Он стряхнул ткань с запястий, и они встали на колени друг напротив друга посреди кровати, задыхаясь. Он провел руками вниз по ее изгибам, пальцами обхватывая ее бедра, а затем задирая ее платье.

- Если это случится, то ничто не будет как прежде, - предупредил он ее, несколько раз оборачивая кромку платья вокруг своей руки, подтащив ее к себе ближе и смотря на нее лихорадочно блестящими глазами. Он замер, изучая ее лицо, отмечая то, как разливается жар по ее коже.

- Я знаю, - прошептала она, приподнимая руки, чувствуя, как скользит вверх прохладный воздух, а густая ткань затеняет ей видение, после чего летит отброшенной через комнату.

- Это не будет нежно, - выдохнул он напротив ее плеча, и она задрожала, когда он начал лениво собирать волосы на ее затылке. Она была в подходящем нижнем белье из простого черного хлопка и на долю секунды ощутила себя неопытной, опечаленной тем, что не была в шелке или кружеве. Она спала в платье и пахла его кроватью, не духами.

Румянец окрасил ее щеки, когда он медленно провел по ней взглядом художника, оценивая ее, ее кремовые формы, сузив глаза, будто составляя портрет.

- Я знаю, - повторила она, на сей раз громче, и она закачались друг напротив друга, будто в море.

- Я постараюсь не торопиться… - пробормотал он, собирая в кулак ее волосы, наклоняя ее голову, чтобы прикусить шею. - Это не будет нежно. Ты слишком сексуальная. - Его запястье чуть задрожало, когда он отвел руку от ее волос, обнимая ладонью ее голову, отяжелевшую от удовольствия.

Каждый легкий прикус его зубов, вибрация его голоса заставила ее задрожать, и он остановился, прижимаясь к ее шее, открывая рот, чтобы пососать кожу, чтобы чувственное удовольствие отозвалось эхом в ее теле.

Глубоко вздохнув, он обернул руку вокруг ее талии и прижался к ней всем телом.

За все годы их кожа еще ни разу не соприкасалась так, но шок был таким же мощным как ожог.

Он отпустил губами ее шею, выдохнув через рот на ее влажную кожу и отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо.

Думаю, я горю. Она хотела опустить взгляд на их соприкасающуюся кожу, но не смогла разорвать зрительного контакта. Он дрожал, и протяжного звука по ее нервным окончаниям оказалось достаточно, редкие волоски на его теле мучили ее белоснежную кожу. Как она переживет, когда он начнет поглаживать ее по сладко-болезненному местечку между бедрами, она знать не знала.

Его зрачки расширились, оставляя лишь тонкое колечко зеленого цвета, и она напряглась.

Его рука опустилась вниз, прошлась позади ее коленей, подняла ее ноги, и внезапно она почувствовала под своей спиной прохладный матрац, ощущая, как ласкает ее шею его мозолистая ладонь. Она подняла руку, прикасаясь к нему при внезапной потери ощущения его кожи. Он возвышался над ней, облокотившись на одно предплечье, дразняще-легко прижимаясь к ней грудью, отчего ее соски напряглись в ответ.

Он наклонился, прижимая свои губы к ее, вынуждая ее замедлиться, ощущая ее потребность, подавляя и разжигая в ней желание с каждым медленным соприкосновением языка.

Вспышка, искра, пламя.

Она выгнулась под его губами, пока он нежно истязал ее, опуская рот к ее подбородку, прижимая язык к пульсу, а затем спускаясь ниже, пальцами праздно поигрывая с лямками от ее лифчика, и почтительными поцелуями окутывая ее ключицы, охлаждая плоть своим дыханием.

Белла попыталась расстегнуть ремень на его брюках, но он покачал головой в ответ на ее нетерпеливость, придерживая ее руки своими длинными пальцами.

- Медленнее, - вкрадчиво приказал он.

- Быстрее, - возразила она, затаив дыхание, но он снова покачал головой.

- Я так долго этого ждал - для чего теперь мне спешить? - Только дрожь в предплечье выдала его. Неужто она так спешила, пытаясь загладить свою вину? Неужели он уловил это в ее мыслях?

Белла закрыла глаза, но свет закрался под ее веки, и время текло так же медленно, как мед, пока он придирчиво пробегался шершавым языком по внешней стороне ее руки, прикусив за локоть, поцеловав каждый кончик пальца. Она на рефлексе сжала руку в кулак и громко простонала и, почувствовав, что он приоткрыл рот, скользнула безымянным пальцем внутрь.

Он снова окружил ее, посасывая с силой кожу, и ее клитор ответил ему пульсацией, заставляя его улыбнуться и провести языком вокруг кончика ее пальца - действие, настолько притягательное, что он сжал ее пальчик зубами. Он отпустил ее руку, услышав ее низкий стон, и коснулся кончиком клыка ее пальца.

Когда одна лямка соскользнула с ее плеча, по-видимому, по собственной воле, он встал между ее ног. Она повернула голову в сторону квадратного огня, виднеющегося из окна на противоположной стороне комнаты, увидев, что солнце наконец-то встало, обращая атмосферу комнаты в цвет шампанского. 

Когда он заговорил, она задрожала.
- Как маленькая бомба, - прокомментировал он веселым и хриплым голосом, прижимаясь губами к ее трепещущему сердцу. - Давай позволим тебе взорваться.

Она вздрогнула от выбора его слов и поднесла руку к его шраму, на что он покачал головой, снова прикасаясь к ней ртом.

Он бесконечно нежно поймал зубами ее нижнюю губу, словив ее дрожащий выдох. 

- Не грусти из-за меня, - выдохнул он ей в рот. - Это всего лишь царапина.

Он заменил зубы языком и поцеловал ее один раз, слегка приоткрывая ее губы, но не углубляя поцелуй.

В ее крови он ощутил темную потребность. Но до сих пор он мог ощущать и горе, обуревавшее ее, когда она волновалась из-за его бока.

Чтобы отвлечь ее, он уткнулся носом в глубокую впадинку между ее грудью, легонько царапая ее подбородком. Она пахла карамелью… или белыми фруктами… или яблоневыми цветами… он вспомнил, как просыпался на рассвете в своей палате, слушая марш армейских ботинок над своей головой и будучи уверенным, что уловил ее аромат на своей тонкой подушке, с отчаянием зарываясь в нее лицом.

А затем он понял: она пахла его простынями. Наконец-то.

Он рыкнул, и его мятное дыхание окутало ее кожу, пока он нежно прижимался поцелуями к округлой плоти над черным бюстгальтером, и его член запульсировал одновременно с вырвавшимся из ее горла отчаянным шепотом. Поморщившись от того, насколько неудобны были его брюки, он чуть подвинулся, прижимаясь со страстью к ее ноге и скатывая вниз лифчик.

Он впервые увидел ее грудь с тех подростковых лет, когда желал этого. Изучая бело-розовую удивительную пышность, он понял, насколько ошибочно было его воображение. Она, дрожа, лежала под ним, и доверие, видневшееся в ее глазах заставило его проглотить стон, опустить голову, чтобы поцеловать ее подбородок и медленной дорожкой поцелуев спуститься с ее шеи к сердцу и обратно.

Каждый раз, когда она ожидала, что он соприкоснется губами с ее соском, он просто пропускал его. Он улыбнулся, чувствуя каждую вспышку ее ожидания, каждое увядание разочарования, трепещущего под ее кожей. Она опустила руку к его волосам, легонько потянув за них, но он одной рукой обхватил ее запястья, закинул их за ее голову и легонько стал придерживать.

Потребность взять контроль на себя промелькнула в ее сознании, и Белла попыталась скинуть его руки, желая перевернуть его на спину.

- Ты контролируешь все, что я делаю, - сказал он в кожу под ее правой грудью, испытывая раздражение от кромки ее лифчика и от той легкой отметины, что оставляла она на ее коже. - Всегда контролируешь.

Как?


- Будучи самой собой. - Наконец он провел языком вверх и вокруг ее напрягшегося соска, и она задохнулась, когда слишком чувствительные нервные окончания изо всех сил пытались передать ощущения ее обезумевшему мозгу.

Влага, жар, поцелуй, посасывание - медлительно, неспешно, неторопливо.

- Конечно, теперь ты понимаешь, что все, что должна была - это жить. - Он так нежно провел зубами по ее коже, так аккуратно, что она не знала, не показалось ли ей. Он, улыбнувшись, прикусил немного сильнее, чтобы доказать обратное. - Со мной, - добавил он.

- Я даже не знаю, где ты живешь, - сказала Белла, и он сделал паузу, не отпуская ее губами. Он не дышал.

Внезапно он снова поцеловал ее. Ее кожа была настолько чувствительной, что по мнению Беллы, она могла ощущать контуры отпечатков его пальцев на ней, линии на его ладонях. Рука, которая не придерживала ее за запястье, медленно опускалась по ее телу, рисуя сети ощущений по ее животу и ребрам, а затем прикоснувшись пальцами к шикарной теплоте между ее грудью.

- Могу я жить здесь? - нежно спросил он, его губы оставили ее, чтобы снова прижаться к ее сердцу, прижимаясь рукой к другому полушарию, мягко покручивая и проводя по нему кончиками пальцев, отчего его мозолистая кожа создала прекрасное трение. - Может быть мой дом здесь?

Казалось, между ее клитором и соском пролег тонкий шнурок энергии, и он тихонько рассмеялся, и звук этот отдавал чистым сексом.

- Я не знаю, что это значит для тебя, - удалось сказать ей, когда он скользнул ниже и взял ее сосок в рот. Она наконец нашла достаточное количество смелости, чтобы опустить на него взгляд. Вида его губ на ее груди стало достаточно, чтобы она громко простонала, а он посмотрел на нее сквозь густые ресницы, грубо облизнув ее, прежде чем освободить.

- Теперь ты все знаешь, - тихо сказал он, приподнимаясь, чтобы снова поцеловать ее в губы, желая ощутить вкус ее губ каждый раз, когда останавливался. - Ты должна сделать выбор.

- Какой выбор? - сказала она, думая, что уже сделала его, а затем понимая, что он имел в виду.

Майкл. Жених. Майкл. Единственный профиль, лицо Майкла промелькнуло у нее в голове. Вина ударила ее в живот с силой мула.

Эдвард издал нечеловеческий звук, борясь с самим собой, заставляя себя ослабить хватку на ее запястьях. Не доверяя себе, он отпустил ее совсем, сжимая руки в кулаки на подушке по обеим сторонам от ее лица.

- Даже не думай о его имени. Не сейчас. Не тогда, когда ты здесь со мной в таком положении.

Он на мгновение задохнулся, прижимаясь к ее волосам, а ревность ядом проникла в его кости, почти ослепила, убеждая овладеть ею каждым возможным способом. Мысль, что другой касался ее… что она обещала себя другому…

Он сглотнул, пытаясь очистить разум, в этот болезненный момент честности понимая, что он сделает все, что угодно, чтобы удержать ее, независимо от того, насколько отчаянно или извращенно это будет. Он будет пресмыкаться, если понадобится. Это осознание до ужаса испугало его и внушило ему силу.

Он не знал, каким образом это сказалось на нем, но член его стал до невозможности твердым.

Он вернулся губами к ее телу, на сей раз грубее, покрывая каждый дюйм ее плеч и горла крошечными легкими поцелуями.

- Только я, - сердито произнес он, скользнув ниже, встав на колени, возвышаясь над ней, открывая ей великолепный вид на его широкие плечи, удивительно тронутую солнцем кожу, перекатывающиеся мышцы под еле заметными веснушками. Длинную сильную спину. Узкую талию, исчезающую за брюками от черного костюма. Сильные руки и изогнутый шрам.

Он достаточно ощутимо провел зубами по ее ребрам - по тому же месту, где был его шрам, чтобы она задержала дыхание. И с нежностью провел губами по красной линии, заставляя ее поежиться.

- Я и только я, - резко продолжил он, продвигая руку под ее спину, чтобы расстегнуть лифчик внушительным рваным движением. Очевидно, у него было много практики, встревожено подумала Белла, когда он стянул лямки с ее плеч и отбросил бюстгальтер к книжной полке.

Она закрылась руками, внезапно испугавшись, и он закатил глаза, разводя ее руки в стороны, возвышаясь над ней на коленях и перекрывая почти ослепляющий свет от восходящего солнца, просачивающегося сквозь окно позади него. Он заставил ее думать о языческих богах, падших ангелах, проклятых демонах. Он ухватился за краешек ее трусиков и начал стаскивать их, но остановился, увидев холодную панику в ее взгляде.

- Что случилось? - осторожно спросил он ее, нахмурив лоб от беспокойства и приподнимая ее ногу, прижимаясь ртом к ее лодыжке, ритмично потирая большим пальцем свод стопы, отчего она прикрыла веки от удовольствия.

- Все происходит слишком быстро, - выдавила она. Она была крайне поражена, сомневаясь, что ее сердце устоит против этого.

- Прошло двадцать шесть лет. Сколько еще тебе нужно? - Казалось, он еле сдерживал себя, и легонько дернув, отпустил ее нижнее белье.

Он прижался языком к ее лодыжке и начал медленно облизывать ее ногу. Он прикусил ее за коленку, улыбнувшись писку, и поцеловал ее бедро, оставляя охлажденный вдох на ее коже. На хлопке он остановился.

- Сколько еще миль?

Он посмотрел на нее, сжимая между белыми зубами черную полоску, и она задрожала от истинного эротизма.

Он с силой вгрызся в ткань и стянул ее вниз, руками прикасаясь к собственному поясу брюк. Теперь его дыхание было тяжелым, опаляя ее ноги. Он с трудом расстегнул брюки, освобождая себя, сбрасывая их с ноги, проводя руками вверх и вниз по ее бедрам и продолжая свой риторический вопрос, поднося пальцы к ее горячему естеству.

- Сколько еще ночей я должен быть без тебя?

Наконец, он был обнажен и вид его тела был ожившим, лишающим дыхания эротическим кошмаром, от которого она множество лет просыпалась посреди ночи. Его мышцы на животе напряглись, когда он услышал ее стон в уме при виде его члена. Красивый, - подумала она. Большой, - исправилась она, и он фыркнул от смеха.

Он легонько обвел пальцами ее клитор, отчего она выгнулась дугой на кровати от быстрой искры экстаза. Покачивая головой и легонько ухмыльнувшись, он придавил ее к кровати рукой, прижатой к груди.

- Ты - моя, - неустанно повторял он много раз, словно перышком соприкасаясь кончиками пальцев с ней, предаваясь наслаждению от ее прерывистого дыхания, темного взмаха ресниц, дрожащих напротив ее щеки.

- Я сделаю то, что должен был сделать, чтобы удержать тебя… - При этих словах его пальцы замерли, и он сполна насладился ее разочарованным стоном и приподнимающимися бедрами.

Он не упустил вспышку в ее глазах, когда он произнес эти слова.

- Ты всегда любила то, что я не мог владеть собой, когда дело касалось тебя, - сказал он, снова проводя пальцами по кругу, наслаждаясь тем, как она вращает бедрами в ответ и ее розовым румянцем, покрывшем грудь.

- Я настоящий дикарь, - почти неслышимо произнес он, саркастично растягивая слова. Она захныкала, и он почувствовал, как пробежалась по ней судорога страха.

- Не бойся, - сказал он, продвигая в нее палец, нежно прокручивая им.

- Смирись. Разве ты не знаешь, что я убил бы за тебя?

- Именно этого я и боюсь, - удалось вымолвить ей.

Он медленно и методично входил и выходил из нее, добавляя второй палец, поглаживая точку G, о существовании которой она и не подозревала. Она издала смущающе эротичный звук и прикусила губу, не позволяя себе издавать громкие звуки.

- Ты всегда истинное воплощение контроля. Но я изменю это. - Он снова прижал к ней свой большой палец, и она не могла перестать думать о пальце на кнопке его камеры. Он нажал бы на нее, сделал бы кадр.

Она была близка к оргазму, но он не позволил ей этого, покачав головой. - Еще рано, - предупредил он.

Она дрожала, не в силах сфокусировать взгляд, не замечая его коварной улыбки, когда он сказал: - Хорошо, сейчас, - и снова скользнул пальцами, прижимаясь к ней маленьким участком грубой плоти.

Белла взорвалась от удовольствия, прижимаясь к его ладони, пытаясь ухватиться за все, что могло бы удержать ее на кровати. Пульсирующая дрожь постепенно прошла, и она смутно осознала, насколько рваным было ее дыхание. Как только он медленно вытащил пальцы, она сразу же почувствовала пустоту изнутри, не желая отпускать его. Он открыл ящик прикроватного столика, зубами разорвав черный квадратик из фольги с дьявольским блеском в глазах, отчего она затрепетала.

- Ты покупаешь хоть что-нибудь, не являющееся черного цвета? - вымолвила она между горячими вдохами, обжигающими ее легкие.

Он замер, рассматривая его. - Этот цвет соответствует моему темному-претемному сердцу, - с легкостью сказал он. Она протянула руку, и он передал ей пакетик с виднеющимся во взгляде вопросом.

- Моя очередь, - прошептала она, сжимая фольгу в кулачке и используя всю силу, что у нее осталась, чтобы опрокинуть его навзничь.

Она нависла над ним, окружая его лицо дрожащими руками, пока он наблюдал за ней глазами больше бронзового цвета, чем зеленого. Свет, казалось, мерцал нитями янтаря.

Она не могла этого знать, но Эдвард увидел. Ее глаза были не карими - в этом древнем ацтекском свете они были золотыми.

Она скопировала его предыдущие действия и медленно стала прикусывать его шею, а ее волосы обволакивали его так же легко, как морская пена, ее тело скользило назад и вверх потоком страсти.

- Белла… - хрипло прошептал он, когда она соприкоснулась губами с кожей над его сердцем.

- Я ни на секунду не верю в то, что оно темное, - с нежностью произнесла она, целуя горячую плоть, чувствуя сильное неустанное биение, и, почувствовав на языке соль, поняла, что плачет. - Оно такое потерянное… но совсем не темное.

Если бы три дня назад ей сказали, что она в силах заставить его задрожать, она бы никогда в это не поверила. Но проводя вниз дорожку поцелуев, она почувствовала, как задрожали мышцы под ее губами.

- На твоем сердце есть шрамы, но я зацелую их, - почти неслышно сказала она, целуя линию, что нанесла ему судьба - доказательство того, что ему предначертано было остаться на этой земле. Она скользнула ниже, но он запустил руку в ее волосы, побуждая ее подняться и поцеловать его. Поднялась волна отчаяния, намочив их обоих, и они стали с нежностью сражаться друг с другом, каждый пытался перевернуть другого. Она поймала его за запястье, а он приподнял бровь, ловко выхватывая блестящий квадратик из ее ладони.

Ей не удалось одолеть его, и он, обернув ноги вокруг ее и придавив к матрацу, поцеловал ее в глаза. Она выгнулась под ним, прижимаясь к нему, а он опустил вниз руку.

- Поспеши, - взмолилась она, и, будучи готовым, он встал между ее бедрами, поглаживая рукой одну ее ногу, закидывая ее себе на бедро.

- Замедлись, - хрипло пробормотал он, и взгляд в ее глазах заставил ее мышцы сжаться от ожидания.

Она почувствовала, как он прижался к ней, и изменила свое первое впечатление на «огромный». Она прикоснулась ладошкой к его подбородку, наклоняя к себе его лицо для поцелуя.

Его голос стал бархатом напротив ее губ. - Кто еще, кроме меня, сможет тебя заставить почувствовать это?

Она охнула, чувствуя, как он прижался к ней, к ее жару и влажному приглашению внутрь. Его ноздри раздулись, когда он чуть вошел к нее, давая ей время, чтобы привыкнуть, и смотрел, как трепещут ее веки, с чувством сродни поклонению.

- Смотри на меня, - прошептал он, погружаясь в нее и наблюдая за прогрессом. Всего полпути пройдено, а она была невероятно узкой.

Она открыла глаза, и его сердце затрепетало, когда он услышал ответ на все свои вопросы прежде, чем ее губы успели сформировать звук.

- Никто.

- Верный ответ, - простонал он, замедляясь, ожидая, когда ее тело приспособится, а его сердце замедлится.

- Говори со мной, говори со мной, - прошептал он, закрывая глаза, отчаянно нуждаясь в том, что помещало бы ему с силой войти в нее, наощупь ища ее руки, чтобы сплестись с ней пальцами. - Ты невероятно узкая.

Со сколькими у тебя была связь подобно этой? - прозвучала ее мысль, пропитанная ревностью. Он заглянул ей в глаза, крошечный укол ревности в ее мыслях поощрил его, заставляя его сердце пылать.

- Ни с кем, - повторил он ее слова, начиная медленно погружаться в нее, с каждым толчком заставляя ее задыхаться, поднимая руку, чтобы зарыться ею в ее волосах, проводя огрубевшим пальцем по ее нижней губе.

- Тебе хорошо? - спросил он, переводя дыхание. Его пальцы скользнули под ее выгибающуюся спину, чтобы пройтись по ее влажной коже вдоль позвоночника.

- Ты - скажи - мне, - ответила она, и бороздка на головке его крупного члена прижалась там, где ей было необходимо - новая крайняя нужда. Она сильнее обвила ногой его бедро. Он отклонился назад, продолжая качаться в неторопливом темпе, нахмурившись от сосредоточенности. Она поняла, что он слушает ее мысли, и расстроено ухватилась за его талию, желая увидеть то, что он продолжать медленно поджаривать.

Расслабься. Покажи мне.



Он обернул руку вокруг ее талии и с силой вошел в нее, скривив губы в улыбке. - Так? - Он расслабился, каждый медленный толчок преднамеренно создавал прекрасное мучение.

Нет, ты еще контролируешь себя.

Он повторил прежнее движение, опуская руку, чтобы почувствовать ее близкую необходимость.

- Я не хочу быть слишком грубым, - рвано прошептал он, поигрывая с ее клитором и продолжая медленные толчки. - Мне нужно, чтобы это продлилось дольше.

Я не знаю, не станет ли этот раз последним, подумал он, облекая каждую вспышку в ее глазах в воспоминания, прижимаясь лицом к ее шее, когда чувство врезалось в него слишком глубоко.



Ты слишком много думаешь. Может, ты и не хочешь меня так сильно…



При этой мысли он невольно сделал толчок сильнее.

- Никто никогда не захочет тебя так сильно, как я. - Он наклонился вперед, чтобы прижаться зубами к ее шее.

Ты трахнешь меня так, как мне нужно? Сделаешь меня своей?


Он с силой ворвался в нее, жалея, что она не сказала эти смехотворно горячие слова вслух. У нее вырвался триумфальный вздох. Именно в этом она нуждалась от него.

Ты можешь быть медленным и нежным в другой раз. А сейчас я хочу сильнее.

Его дыхание обжигало ей шею, когда он увеличил темп, все еще немного сдерживаясь.

Думаешь, я твоя?



Он с разъяренным стоном, вырвавшимся из его горла и взволновавшим ее, сделал толчок настолько сильный, что приподнял ее на кровати. - Я знаю это.

Он почти полностью вышел из нее, погружаясь снова до конца.

- Ты никогда не займешься этими ни с кем больше, - выдавил он, смотря ей в глаза с лицом диким, напряженным, с почти больным взглядом. - Ты моя.

Покажи мне.



Она закрыла глаза, когда он потерял контроль. Он приподнял ее, закидывая ее лодыжку себе на шею, чтобы углубить и усилить ощущения. Он стонал с открытым ртом напротив ее голени, и его бедра, с силой прижимающиеся к ней, снова подвели ее к краю, без усилий облекая в мерцающее удовольствие.

- Второй, - пробормотал он, прикусив губы, когда эхо ее удовольствия ударило по его кровотоку.

Он неизменно увеличивал темп, протянув руку, чтобы ухватиться за спинку кровати, глотая стоны от того, насколько хорошо в ней было, насколько правильно. Он с трудом пытался замедлить движения, легкие горели.

Когда ее мысль проникла в него, он замер. - Что?

Ты мой.



Его бедра невольно подались вперед. Она улыбнулась. Сила и его дикий взгляд поразили ее, и она обернула руку вокруг его шеи.

- Ты думаешь, я твоя? Тогда ты тоже мой, - задыхалась она между его уверенными толчками.

- Ты принадлежишь мне и боишься этого, - сказала она ему на ухо.

Ее глаза расширились, когда она поняла, что снова кончает: напряженное удовольствие скручивалось все в меньшую и меньшую спираль. Он прижался своей щекой к ее, и она услышала, как он что-то бормочет, и когда невыносимое разногласие между их телами стало слишком сильным, вулканическое удовольствие взорвалось в ней, затмевая все, единственное, о чем она смогла думать, - это наслаждение, переворачивающее каждое прошлое мелькающее воспоминание о физическом удовольствии в пепел.

Ее удивленный крик вырвался из горла вместе со словами конечно, конечно, которые незвано присоединились к ее сознанию, пока ее тело сотрясалось от экстаза, ее мышцы сжимались вокруг него, а руками она хваталась за простыни и его волосы.

Почувствовав, как бесконечные бархатные кнуты снимают кожу с ее плоти, сильное удовлетворение успокаивает ее кости, ее глаза медленно закрылись.

Он, прижимаясь к ее шее, неистово произносил загадочные, странные черные и вельветовые слова, дыхание его обжигало ее ухо, и она поднесла дрожащую руку к его рту. Он с нежностью прикоснулся губами к ее пальцам, входя еще сильнее и глубже.

Ты все время был моим. Признайся.



Он встретился с ней взглядом, увидев свое собственное отражение, и она посмотрела на него, взрывающегося от удовольствия.

Его тело дрожало от страсти и изнурения, пока он распластался на ней, вся жизнь тоски и страсти прорвалась сквозь него словно шторм, смерть, бомба. Сверкающие удары любого цвета, кроме черного. Бездонная красота ее сердца - единственно хорошее, чего он когда-либо хотел. Жизнь была ничто, если ее невозможно было завоевать, а сейчас он удерживался прекрасной ладонью ее руки.

Она чувствовала, как он бесконечно бился в конвульсиях, гортанный звук, вырывающийся из его горла, заставил ее напрячься вокруг него в ответ, заставляя его задрожать, и коснувшись рукой его горящего лица, она прошептала: - Ты в порядке?

Она почувствовала, как падает на ее щеку его слеза, смешиваясь с посеребренным следами, уже бегущими по ее шее, и закрыла глаза, когда он опустил голову, чтобы поцеловать соль.

В этой странной личной войне, которая велась с того момента, как они поняли, что были единым целым, не было победителей, не было оставшихся в живых. Каждый был убит, повержен на белый флаг из простыней.

Когда их дыхание замедлилось и они с осторожностью задумались о произошедшем, каждый остро осознал, что путь, который они выбрали, навсегда останется на карте, что не было никакого убежища от переменчивой стихии, которая всегда неуклонно надвигалась на Форкс. Они лежали, обнаженные и дрожащие, и Эдвард прижимался лицом к ее сердцу, желая, чтобы она пришла к нему, не уезжала и не оставляла его в одиночестве. 

Напротив, в спальне Беллы, ее молчаливо звонящий телефон снова воспылал жизнью. Свет, яркий и настойчивый, вспыхивал много раз именем «Майкл».

Перевод: Peachy
Редактура: Lovely

Не забываем благодарить переводчика на ФОРУМЕ!

Источник: http://robsten.ru/forum/19-894-31