Город... После...

Мне снится сон. О моей дочери, жене и жизни, которая, кажется, почти моя. Во сне у меня есть семья.
Джаспер трясёт меня за плечи, и я пытаюсь удержаться за сон, прежде чем он исчезнет.
- Проснись. Элис звонит.
Я тру сонные глаза.
- Сколько времени?
- Два.
Я снова на диване Джаспера. Не потому, что хочу. Не потому, что Белла передумала. Просто потому, что её мама в городе, и она заслуживает разговора. Я обещал Уилл, что вернусь через два дня. Я познакомился со своей дочерью три недели назад, и с тех пор проводил с ней каждую возможную секунду.
Джаспер вручает мне телефон, но не уходит. Он просто стоит и ждёт. Он – самый назойливый человек, что я знаю.
- Алло.
- Эдвард, ты должен мне помочь. – В голосе Элис паника. Я хочу, чтобы мне не было до этого дела.
- Сейчас середина ночи.
- Она уехала.
Это не моя проблема. Роуз для меня ничего не значит.
- Ты приедешь? – с мольбой спрашивает она.
Я отвечаю не сразу. Мне хочется сказать «нет», но, возможно, это моё возмездие.
- Я буду через десять минут.
Джаспер спрашивает, хочу ли я, чтобы он поехал со мной, но я отмахиваюсь:
- По крайней мере, один из нас должен поспать.
Я еду. Я с трудом помню свою жизнь до того, как у меня появилась машина и права. И почти семья.
Мне очень хочется позвонить Белле, но сейчас середина ночи. И это совершенно ненормально.
Элис ждёт меня наверху на лестнице своего многоквартирного дома. Она выглядит так, словно не спала всю ночь. Может, всю жизнь. У неё под глазами такие же синяки, как у Розали.
Она встаёт, когда видит меня, и начинает дёргать себя за волосы как сумасшедшая.
- У неё всё было в порядке, - говорит она вслух, но не мне.
- Что случилось?
- Рен спала, и…
Моё сердце останавливается.
- Рен вернулась домой? – Из меня выходит шёпот. Я был полностью сосредоточен на Белле и Уилл, чтобы даже подумать о такой вероятности.
- Несколько дней назад.
Я хватаю её за плечи:
- Элис, а где Рен сейчас?
- Я не знаю.
- Где она? – кричу я.
- Я не знаю. Эдвард, ты не можешь звонить в полицию. Не можешь. Они снова отдадут её в приют. – Она безумна.
- Элис…
- Просто, пожалуйста.
- Блядь, где она, Элис? – Внезапно я осознаю, как крепко я её сжимаю. Я отпускаю её.
Она скрипит зубами так, словно пытается их сломать. Я наблюдаю, как она вышагивает по бетонному балкону. Я так зол на неё, даже, несмотря на то, что всё это не её вина.
Я делаю глубокий вдох.
- Начни с начала. Пожалуйста.
Тогда она смотрит на меня, и я вижу в её лице Рен. Я вижу Рен, и я потрясён до глубины души.
- Роуз пришла домой. Около десяти. Она пришла домой около десяти. И она была пьяна, сказала, что поведёт Рен на какой-то фильм, который та очень хотела увидеть.
- И ты просто позволила ей взять её?
- Нет. Я сказала ей, что нельзя. Я сказала, что ты бы не позволил.
- Я? А как насчёт полиции? Как насчёт тебя? Где твоя грёбаная твёрдость характера, Элис?
Она начинает плакать. Я не хотел быть таким жестоким. Я лицемер. Я точно знаю, каково это – чувствовать себя бесхребетным.
- Она моя сестра. Что я должна была делать – держать её на улице?
Да.
- Просто расскажи, что случилось потом.
- В конце концов, она вырубилась на диване, поэтому я пошла спать. Час назад я встала в туалет, а они обе исчезли. Как и моя машина.
Я бью рукой по двери её квартиры. Охуенно больно, но недостаточно.
- Я думала, ей лучше… она была чиста несколько месяцев. – Вся жизнь Элис лежит у неё на плечах.
Она сворачивается в клубок на половике у двери. Но мне не сделать этого в одиночку. Я поднимаю ее на ноги и веду вниз по лестнице к своей машине.
- Куда она могла повезти её посреди ночи, Элис?
- Я не знаю.
- Думай! – кричу я.
Мы кружим по пустым парковкам всех кинотеатров этого города. Элис истерит всё сильнее, и мне необходимо выпить.
Мы оказываемся в центре. Белые огоньки висят на деревьях круглый год и светятся даже в это время.
Вокруг никого, только бездомные, свернувшиеся как кошки у входных дверей. В барах и винных магазинах тихо, их неоновые вывески больше не гудят.
Я опускаю стекло, выключаю радио и слушаю. Пытаясь услышать что-нибудь. Ничего.
Когда мы подъезжаем к перекрёстку Четвертой и И-стрит, это происходит. Как в замедленной съемке.
Я смотрю налево, и время останавливается. Улица залита светом, словно идёт гребаный карнавал. Несколько кварталов. Синий и красный. Полиция. Пожарные. Скорая помощь.
Огни - это всё, что я вижу. Сирен нет. Ни единой.
Это беззвучное чрезвычайное происшествие.
Нет никакого отчаяния, никакой спешки. И единственная мысль, что приходит на ум – здесь нет жизни, которую нужно спасать.
Моя кровь стынет.
Я ставлю машину на стоянке посреди улицы, и мы оба выскакиваем из неё. Элис начинает бежать, и я вынужден заставлять себя двигаться в том направлении.
Она быстро бежит, её панические крики оглашают улицу, когда она подбегает ближе. Я бегу, и сердце пытается выскочить из ушей.
Элис резко останавливается, и я чуть не сбиваю её. Она закрывает руками рот. И затем я вижу то, что видит она.
Её машину, смятую и обнявшую дерево. И её сестру.
Того, кто был её сестрой, Розали.
На несколько кратких мгновений я забываю о Рен. И вижу только Роуз. Её тело слишком искалечено, чтобы она могла быть живой. Но её лицо. Она выглядит… невинной. Словно маленькая девочка.
Я не плачу. Потому что её жизнь была печальной страницей.
Элис задыхается. Она пытается подойти ближе, но я хватаю её и не пускаю.
Всё её тело начинает дрожать, как раз когда она пытается вырваться. Я выпускаю её за секунду до того, как её начинает рвать. Она опустошает желудок рядом с полицейской машиной.
И тогда я вспоминаю, зачем я здесь. Маленькая девочка, названная в честь птицы, пропала. Я оставляю Элис там, на улице, где её продолжает выворачивать.
Я задерживаю дыхание. Я задыхаюсь от запаха крови, смешанной с бензином. И всё, о чём я могу думать – это лицо Рен. О том, как она хмурится. И как смеётся. О том, как она сделала меня отцом, хоть я и сказал, что не могу быть им для неё.
- Сэр, Вам необходимо оставаться на месте, пока это место не расчистят.
Я. Не могу. Дышать.
- Там маленькая девочка. – Это всё, что мне удаётся выдавить.
- Вам нужно заявить о пропавшем ребёнке?
- Нет, - говорю я, хотя эта моя ложь одна из самых крупных.
Я говорю себе, что её нет в той машине.
Полиция пытается успокоить Элис, и я не могу здесь находиться. Я не могу быть здесь и видеть, как они вытаскивают её маленькое тельце из-под обломков.
Я рыскаю в сумке Элис и нахожу её мобильный. Я набираю номер Джаспера, и выскакивает его имя. Он отвечает во время первого гудка. Я говорю ему название улицы и жму отбой.
Я ухожу. Я ухожу от Элис. Я прохожу мимо этой грёбаной дурацкой машины, которую я с такой гордостью водил.
Скоро встанет солнце, и я отказываюсь верить, что Рен мертва. Я не могу здесь находиться.
Я иду и скрещиваю пальцы. Мои руки – предатели. Мои руки и моя голова.
Продуктовый открыт круглосуточно.
Я иду и делаю вид, что не знаю, куда иду.
Я иду. Я хожу взад-вперёд по тем улицам и продолжаю думать, что вижу её, стоящую там в темноте. Но её нигде нет.
Я начинаю звать её, до тех пор, пока не начинают лаять собаки и на крыльце не загорается свет. До тех пор, когда я едва узнаю звук собственного голоса.
Четыре утра. Её нигде нет.
Я ухожу с прямых улиц и иду по извилистым к дому с длинной подъездной дорожкой и табличкой «Продаётся». Она гласит: «Собственность банка».
Я говорю себе сохранять спокойствие, но моё сердце не согласно. И руки не дадут мне забыть, что случилось.
Я знаю, что шансов мало, но рассчитываю увидеть её там, сидящую на крыльце и ждущую меня с улыбкой.
На крыльце никого нет. И мне хочется уничтожить мёртвую женщину.
Будешь моим лучшим другом?
Нет.
Я не плачу.
Ты можешь быть моим папой, если хочешь.
Так не бывает.
Я. Не. Плачу.
Давай посмотрим на птичек ещё две минутки.
Ещё две минутки.
Я сижу на крыльце, уткнувшись лицом в ладони, и желудок у меня в горле.
И затем я вижу призрака. Стоящего босиком в ночнушке на краю подъездной дорожки.
Я медленно встаю, пытаясь проморгаться. Может, это действие шока.
Она начинает бежать ко мне. И мы оба бежим.
Я поднимаю её на руки. Сжимаю её так крепко, что мог бы удушить. Она холодная как лёд.
- Как ты сюда добралась?
- Мамочка пришла домой злой, Эдвард.
Я обнимаю её крепче.
- Ты вся грязная. Как ты сюда добралась?
- Я шла, пока не нашла кривые улицы. Но тебя тут не было.
- Прости меня, Рен. Мне очень-очень жаль.
- Ты меня душишь.
Я ослабляю хватку, но отказываюсь ставить её на землю.
- Она сказала, что увезёт меня туда, куда ты никогда вернёшься. Поэтому я бежала и бежала. – Теперь она плачет, и этот ребёнок так много видел и слышал, что мне хочется уберечь её от всех остальных бед этого мира.
- Мне попадёт за то, что я сбежала? – спрашивает она своим прокуренным голосом.
- Нет.
- Клянёшься жизнью? – говорит она.
- Нет, - говорю я. – Нет. Не говори так больше никогда.
Я укрываю её своим пальто. Она вцепляется мне в рубашку. Она не знает, что случилось. Она никак не могла этого узнать.
Я держу её на руках и в последний раз иду прочь от этого дома. Она засыпает у меня на руках.
Я не знаю, как починить её мир. И возможно ли это вообще. Её мать мертва. Отца у неё нет.
У неё есть Элис, которая развалина. У неё есть я. Но я не знаю, как расставлять приоритеты в двух местах одновременно.
У меня есть дочь. И есть Белла. Которые заслуживают меня целиком. Я не могу решить, кто же во всей этой грёбаной ситуации является эгоистом.
Эта маленькая девочка говорит о людях, которые вставляют иглы себе в руки. Моя дочь говорит о «Чириос». Они не одинаковые. И всё же я чувствую себя ответственным за обеих. Я люблю их обеих.
Я смотрю на её лицо и вижу девочку, которая научила меня любить, доверять и быть честным.
Она научила меня жить.
Она подарила мне мою семью. Даже, несмотря на то, что у неё не было запасной.
Долгие дни я забывал о её существовании. Я - сама неблагодарность.
Мы добираемся до подъездной дорожки Джаспера как раз перед рассветом. Моя машина стоит позади его машины, и мне всё равно, как она там оказалась.
Элис, должно быть, видит нас в окно, потому что она бежит по ступенькам, выхватывает Рен из моих рук, плача так громко, что кажется, будто это она пострадала. Может, мы все пострадали. Но мы живы.
Тогда Рен просыпается и хмуро смотрит на Элис.
- Не злись, - говорит она.
- Она не злится, - заверяю я её. – Никто не злится.
- Моя мама правда злится, - шепчет она.
И я ломаюсь.
Элис возвращает её мне. Потому что она уже сломлена так, что её не вылечить. Она поворачивается к дому. Там Джаспер, он обнимает её. Я наблюдаю за тем, как его подбородок лежит на её макушке.
Мне до боли хочется увидеть Беллу. Наверное, она уже не спит. Уилл, наверное, пытается насыпать мне хлопьев.
Рен цепляется за меня, когда я пытаюсь уложить её на диван у Джаспера. Она плачет и умоляет меня не уходить до тех пор, пока мне не начинает казаться, что я её мучаю.
Поэтому я накрываю нас одеялом.
Мы спим.
Рен просыпается, словно ничего не случилось. Словно она не бродила по городу посреди ночи. Словно не сбежала от пьяной матери.
Её мать мертва. Она мертва.
- Хочешь погонять со мной ворон? – спрашивает она, когда расталкивает меня.
- Конечно, - говорю я. И только сейчас слышу, как они галдят на деревьях.
Джаспер входит в дом с парой пакетов, а я даже не слышал, как он уходил.
- Я собрал кое-какую одежду для Элис и Рен, - говорит он мне. Он улыбается Рен, но она лишь смотрит на него с каменным лицом.
Он переводит взгляд куда-то мне за спину, и я оборачиваюсь и вижу, что в дверном проёме стоит Элис. Судя по её виду, она вообще не спала. Рен переводит взгляд между ней и Джаспером, и затем подходит к Элис и поднимает руки вверх, как делают дети, когда хотят, чтобы их взяли на руки.
И я думаю об Уилл. О своей дочери, у которой есть мать. Я скучаю по ним.
Элис начинает плакать, и тогда Рен тоже плачет, и я полон ярости, потому что Роуз была трусихой, и вот что она сделала людям, которые её любили.
Я веду Рен на улицу, чтобы погонять ворон, и она до сих пор не знает, что случилось, но она знает достаточно.
Я звоню Белле после ужина. Я не рассказываю ей о трупе Роуз, лежащем в луже крови, хотя и знаю, что надо бы. Я просто хочу услышать про её день.
- Кое-кто хочет поговорить с тобой.
Я улыбаюсь как дурак и жду, когда услышу её детский голос.
- Это мой папочка? – говорит она.
Я смеюсь, и мне кажется, что я не видел её несколько недель.
- Я скучал по тебе, - говорю я ей. Потому что это так.
- Я скучаю по тебе, всегда, - говорит она. И я чуть не плачу.
Она пытается рассказать мне о сотнях вещей, и я едва понимаю всё, что она говорит, но не могу перестать улыбаться.
Я слышу на заднем фоне голос Беллы, которая пытается убедить Уилл, что пора в постель. Я могу представить, как Уилл изо всех сил сжимает трубку.
- Спокойной ночи, малышка. Скоро увидится.
- Не слишком задерживайся, - говорит она, и я в шоке.
Она кладёт трубку раньше, чем я успеваю пожелать спокойной ночи Белле.
Я смотрю на телефонную трубку, и никогда ещё я не чувствовал себя таким одиноким. Это ложь. Я никогда ещё не испытывал такой потребности быть с ними рядом.
- Кто это был?
В дверях стоит Рен в одной из футболок Джаспера, которая доходит ей до лодыжек.
- Это…
Она изучает моё лицо. Смотрит на меня так, словно больше не знает.
Я сажусь на стол, и вместо того, чтобы протиснуться и сесть рядом со мной, она забирается на кресло напротив стола. Она подпирает щеки кулаками, и я не готов к этому разговору.
- Я солгал тебе кое о чём, Рен. И мне жаль.
- Нельзя лгать, - с упрёком говорит она.
- Помнишь, как ты спрашивала меня, папа ли я?
- Ты сказал, что нет. Ты сказал, что не можешь им быть.
- Не мог. Но это было не совсем по-настоящему.
Она не понимает. Вероятно, потому, что я ничего не объясняю.
- Рен, у меня есть дочь.
- Это я? – спрашивает она, её глаза светятся. И мне хочется исчезнуть.
- Нет, милая.
Она качает головой, её подбородок дрожит.
- Она смотрит с тобой на птиц?
- Ты была первой. И всегда ею будешь.
- Но она смотрит на птиц?
- Иногда.
- Она твой лучший друг?
Я должен это обдумать.
- Нет, она моя малышка.
- Как её зовут?
Я не понимаю, почему, но я отвечаю ей с неохотой.
- Её зовут Уилл.
- Это мальчишеское имя.
- Это сокращение от Уиллоу. Как дерево.
Тогда она замолкает. Я вижу, как поднимается и опускается её грудь, словно она сдерживает крик. Она отталкивается от стола и исчезает с кухни, не сказав ни слова.
Я смотрю за ней из дверей.
Она играет с диванными подушками, строит крепость, а затем тянет одеяла внутрь. Она делает вид, что я невидимка.
Я не знаю, что ещё сказать, что не будет ложью. Я плохо это умею.
Она засыпает в своей крепости, и я остаюсь с диваном без подушек.
Я сплю на полу и вскакиваю каждый раз, когда она издаёт звуки во сне.
И когда она просыпается, мы снова друзья.
Я провожу два дня, не видя своей дочери. Таков и был план. Но Роуз превратила эти выходные в кое-что ещё.
Элис спит. Много. Она спит в постели Джаспера, и я ни слова об этом не говорю.
Она не сказала Рен про её мать, и кажется, что это худшая разновидность секрета. Такая, которая разъедает тебе плоть.
Рен не спрашивает, когда она придёт домой. Она не спрашивает ничего. До воскресенья.
Джаспер идёт на встречу. Я остаюсь с Элис и Рен и заказываю еду навынос. Мы сидим вокруг кофейного столика с бумажными тарелками.
- Когда вернётся моя мамочка?
Я смотрю на Элис, но её широко раскрытые глаза умоляют меня сказать самому.
- Завтра? - спрашивает Рен.
- Она не вернётся. – Это звучит так окончательно, и впервые кажется, что так оно и есть.
Она поджимает губы.
- Куда она уехала?
- Иногда люди уходят навсегда.
Она молчит, и минуту я думаю, что это единственное объяснение, которое ей нужно.
- Но где она?
- Она умерла, малышка.
Её лицо морщится, руки повисают. Она топает ногой.
- Я не твоя малышка, ты, лжец.
Я скриплю зубами и пытаюсь проглотить комок в горле.
- Я тебя ненавижу! – выплёвывает она.
- Я люблю тебя, Рен.
Она кричит изо всех сил:
- Ты не можешь любить меня! У тебя есть ребёнок!
Она бьёт меня изо всех сил. Это больно. Когда я больше не могу это выносить, я хватаю её кулаки.
Она пытается укусить меня за руку.
Я обнимаю её за плечи и жду, когда она посмотрит на меня глазами, полными гнева и боли.
- Я правда тебя люблю. – Я пытаюсь убедить её, голос застревает в горле. – Ты мой лучший друг.
- Я не хочу лучшего друга, - врёт она.
- У меня никогда его не было. Ты мой лучший друг.
Она зарывается лицом мне в грудь. Я прижимаю её к себе и даю ей выплакаться.
Элис выходит из комнаты, и мне тоже хочется плакать, но слёзы не приходят. Мои лёгкие сжимаются и щиплет глаза, но это всё.
У Роуз будет простой гроб. У неё не будет надгробия. Лишь место в земле и типовая табличка с её именем. На ней не будет написано «дочь», «сестра» или «мать». На ней не будет написано «наркоманка» или «шлюха». На ней будет написано её имя.
Она будет гнить в земле. Её жизнь будет забыта.
Всё это кажется таким напрасным. Каждый стакан, каждый кайф, каждая хорошо продуманная ложь.
Она не знала, что у неё было. И всё же она подарила мне Рен. Не думая об этом и не желая этого, но она сделала всё это. Как бы косвенно это ни было, Роуз спасла меня.
Я оставляю Рен и Элис с Джаспером и еду через город. К своей семье. У меня нет дома, но мне начитает казаться, что есть.
Уилл ждёт меня, когда я останавливаю машину. Я и забыл, какая она маленькая.
Я беру её на руки так, чтобы её лицо оказалось у моей шеи всего на несколько секунд, прежде чем она начинает извиваться и смеяться.
- Привет, малышка.
- Я большая, – настаивает она. Как всегда. – Мы можем завести маленького братика?
- Нет, - говорит Белла. Я ничего не говорю.
Белла целует меня, Уилл между нами. Мы неделями целуемся, полностью одетые.
Мы не занимались сексом с того раза, как прощались с нашим домом. И я скучаю по ней. Она нужна мне. Я не знаю, как попросить, или готова ли она вообще к этому. Я не знаю, куда мы движемся.
Белла вопросительно смотрит на меня, но я притворяюсь, что не замечаю. Я пытаюсь быть нормальным.
Я провожу этот день со своей дочерью, которая понятия не имеет, кем я был. Кем бы я был без неё, без Рен. Она не знает о дыре в заборе из сетки-рабицы под автострадой, о моих семи местах и о голубоглазом мужике. Она никогда не видела меня пьяным или под кайфом.
Мы играем, смеёмся, и она лазает по мне. Она – моя причина. Она моя причина остаться. Я не стану Розали.
Белла не сводит с меня глаз, и я продолжаю делать вид, что не замечаю.
Когда Уилл давно уже в постели, мы с Беллой сидим в гостиной, не говорим и не прикасаемся друг к другу.
- Ты уверен, что с тобой всё в порядке?
- Да. – Это не ложь. Это просто… единственный ответ.
- Я устал. Думаю, мне просто нужно немного поспать.
Я чувствую её взгляд на себе, словно я лгу. Я не хочу, чтобы она видела это, но не знаю, как рассказать ей о мёртвой женщине, которую я ненавижу.
Я рад, что она мертва?
Это сто раз могло случиться со мной?
Я не заслуживаю этот второй шанс?
В ту же секунду, как я думаю об этом, я понимаю, что это неправда. Я вижу, как Уилл иногда смотрит на меня, и если она заслуживает меня, тогда я точно тоже чего-то заслуживаю.
Белла встаёт с дивана и оборачивается, когда понимает, что я не иду за ней.
- Ты идёшь?
- Приду через минуту.
Она пристально смотрит. Я отвожу взгляд до тех пор, пока она не исчезает в спальне.
Я не включаю свет на кухне и на ощупь пытаюсь налить стакан воды, стукаясь обо всё по пути.
Я звоню в темноте. Потому что обещал позвонить.
Сидя на кафельном полу, спиной к шкафам, я слушаю, как Рен рассказывает мне о своём дне. Я слушаю её рассказ, и она говорит совсем как взрослая.
- Где ты?
- Я с Беллой.
- А твой ребёнок?
- Она спит.
- Она спит с тобой на диване?
- Нет, она спит в своей кровати.
- А ты где спишь?
Я издаю долгий вздох.
- Спокойной ночи, Рен.
- Ты спишь в кровати Беллы, потому что запал на неё?
- Спокойной ночи, Рен.
- Спокойной ночи, - зевая, говорит она. Я жду, когда она повесит трубку. Сижу в темноте несколько минут, ощущая потерю, желая быть в двух местах одновременно.
Я провёл выходные, скучая по Белле: её голосу, её прикосновениям, её рту. А теперь я здесь, в её доме, и сижу в одиночестве, в темноте, когда она в другой комнате. Я идиот.
Я встаю слишком быстро и ударяюсь головой об угол дверцы шкафа. И это происходит мгновенно. Боль пронзает всё тело и остаётся в глазах.
Моё лицо морщится, я пытаюсь беззвучно пройти через темноту в спальню.
Белла стоит перед зеркалом в ванной, и когда я её вижу, боль проходит.
- Эдвард…
- Я дурак.
Она рядом со мной, ведёт меня к краю кровати.
- Нет, не дурак.
Я позволяю себе расплакаться. Я не смог бы остановиться, даже если бы попытался.
Она проводит руками по моим предплечьям, по щекам, вниз по спине.
- Ты меня пугаешь.
- Мать Рен мертва, - выдавливаю я.
- Что?
- Она мертва, а я нет.
Её нижняя губа дрожит.
- Не плачь, - молю я. Но она не слушает.
Я рассказываю ей подробности, хотя она не спрашивает. Я рассказываю её о Рен и обо всём, что я не могу исправить.
Она начинает целовать моё лицо.
- Я люблю тебя. – Её руки хватают меня так, словно она боится, что я исчезну.
Она скользит пальцами мне под рубашку и прикладывает ладони к моей груди. И мы стоим так, её руки впитывают моё сердцебиение до тех пор, пока она не начинает раздевать меня.
Её губы на моих губах, и мои руки на каждом дюйме её тела.
Полностью обнажённый, поверх одеял, я занимаюсь любовью со своей женой. Я трахаю её медленно.
Я провожу руками по изгибам её тела.
Мы не говорим. Мы занимаемся любовью и трахаемся в её постели. Двое людей, которые не должны были делать этого.
Мы не ведём себя ни тихо, ни осторожно, но мы честны.
Я никогда такого не чувствовал.
И мне хочется трахать её до конца жизни. Я хочу чувствовать, как её тело отвечает мне, и то, как её рот посасывает мою шею.
Я наблюдаю, как поднимается и опускается её грудь, когда она отходит от оргазма. Я зависим от вида её, дышащей с приоткрытым ртом.
От запаха нашего пота, когда мы трахаемся.
От формы её сисек, изгибов её бёдер и кожи под коленками.
Я зависим.
И она смотрит на меня, когда я понимаю, что я внутри неё.
Я обнимаю её, прижимая к себе.
- С тобой, мной и Уилл всё будет хорошо, - говорю я ей.
- Обещаешь?
- Обещаю, если ты обещаешь.
Я зацеловываю её лицо. И я обожаю ощущение от её ресниц на моих губах.
Я целую её, крепко спящую. Девочку, которая сидела передо мной на химии. Ту, которая даже не знала моего имени. Женщину, которая когда-то давно вышла за меня. Мать моего ребёнка.
- Я запал на тебя, - шепчу я.