- Тебе пришло письмо, Элизабет, - сказала она, бросая на стол маленький бумажный конверт. На нем было нацарапано мое имя, почерк казался незнакомым, а обратного адреса не было, но марка была местной. В этом не было ничего необычного и не вызывало подозрения, я порой получала такие письма по работе. Иногда жертвы, которым я помогала, присылали анонимные письма – имена не были нужны, чтобы оказать помощь. А им так было удобнее – никакой личной информации. Некоторые просто боялись последствий, если придется давать показания против насильников.
- Спасибо, - безразлично ответила я, возвращаясь к работе. Я не могла сосредоточиться, мысли соскальзывали к Изабелле, день тянулся медленно. Прошло три долгих года с тех пор, как я видела ее красивое личико, но моя любовь к ней была все так же сильна. Я постоянно думала о ней, ежедневно я видела напоминания. Каждый смеющийся ребенок вызывал у меня улыбку, я вспоминала беззаботную невинность Изабеллы. Некоторым маленьким девочкам, чьи мамы попадали под нашу программу, я делала куклы из кукурузы, и их искренняя радость возвращала меня к тем мгновениям в Финиксе, к чистому интересу Изабеллы. Сердце болело каждый раз, когда я наблюдала за собственными детьми, как они завтракают, или спят под своими одеялами в обнимку с медвежатами, и думала, позволяют ли ей такие малые радости.
В тот полдень я была так погружена в себя, что почти забыла о конверте, заметив его только в конце рабочего дня. Я схватила его и засунула в карман, направляясь домой. Я опоздала, мальчики вернулись из школы раньше меня, Джаспер с Эмметом играли во дворе в футбол с соседом по имени Джейми. Он казался хорошим ребенком и повсюду следовал за Эмметом, часто раздражая моего сына. Я повторяла ему, что не нужно издеваться над людьми, он должен проявить понимание.
- Привет, золотце, - сказала я, заходя на кухню, где за столом сидел Эдвард и делал домашнюю работу. – Хочешь пойти на улицу и поиграть с братьями?
- С Джейми? – пробормотал он. – Ни за что.
- Это не очень хорошо, - сказала я, взъерошивая его волосы. Он застонал и отстранился от меня, сдвигая стул.
- Ага, он не хороший, - ответил он, - он настоящий придурок.
- Эдвард, - прикрикнула я. – Не обзывай людей.
- Он часто меня обзывает, - захныкал он. – Вчера он назвал меня femminuccia, мам. Я не маменькин сынок.
- Конечно нет, - сказала я. – Разве имеет значение, что он говорит? Палки и камни могу разбить твои кости (Английская пословица. Означает, что слова не могут ранить человека, если он того не хочет), но…
- Знаю, мам, - раздраженно оборвал он меня. – Его слова меня не тронут. Но он все равно большой придурок.
Я замолчала, разглядывая его, на его лице застыла раздраженная гримаса, он смотрел в книгу и ерошил волосы. У него была привычка накручивать себя, он слишком переживал, в порядке ли все вокруг, чтобы расслабиться. Привередливый, как называл его Карлайл… всюду ищущий совершенства. Иногда он забывал, что еще ребенок, что ему не нужно взваливать на себя всю тяжесть мира.
Пока Эдвард работал над домашним заданием, я сделала ему вишневую колу и начала готовить обед, он рассказывал мне о школе. Иногда он задавал мне вопросы, но с меня было мало пользы, поэтому я советовала ему обратиться к отцу, когда тот вернется домой. Он ворчал на мой ответ, говоря, что так и сделает, но я знала, что нет. Эдвард никогда не просил у Карлайла помощи, он всегда шел ко мне или делал все сам. Не знаю точно почему, но подозревала, что сын просто боится отца. Мы не акцентировали на этом внимание, но и не старались скрыть жизнь Карлайла от детей, поэтому всегда оставалась возможность, что Эдвард поймет, частью чего является его отец. Я боялась, что однажды дети начнут задавать вопросы, я до сих пор не понимала, как справиться с ситуацией. Что они почувствуют, когда узнают, что я была рабыней? Это изменит их отношение ко мне или к отцу? Я никогда не желала своим детям познать тот мир, я хотела удержать их подальше от мафии, но я не могу укрыть их от всей жестокости. Даже если мы с Карлайлом откроем перед ними другую жизнь, дадим им возможности, их имена никогда не дадут скрыться от мира организованной преступности.
Вечер прошел быстро, Карлайл не приехал на ужин и не позвонил. Я уложила мальчиков в кроватки около девяти, а потом вернулась вниз. Я налила себе бокал вина и взяла со стула в кухне свое пальто, из кармана выпала вещь. Я наклонилась, чтобы подобрать ее и тут до меня дошло, что это письмо из центра. Я пошла в гостиную и присела на диван, подбирая под себя ноги и отрывая уголок конверта. Внутри была записка и я достала ее, раскрывая. Писали явно в спешке, некоторые слова просто зачеркивали.
«Я сделала немало ошибок, но я должна исправить их, пока не стало поздно. Я знаю, что ты интересуешься рабами из Финикса, но ты должна ОСТАНОВИТЬСЯ!!! Стефан Волков опасный человек и ты бы не хотела, чтобы он обратил на тебя еще больше внимания! Я бы хотела сказать тебе больше, но он убьет меня, если прочитает это письмо. Пожалуйста, прекрати, ради ВСЕХ нас!»Я перечитала текст несколько раз, сердце бешено подпрыгивало в груди, пока я изучала слова. Я с трудом вспомнила, как слышала прежде имя Стефана Волкова, но неизвестно где, я так отчаянно пыталась понять это сообщение, что даже не услышала, как хлопнула парадная дверь и раздались шаги.
- Элизабет? – послышался голос мужа, он застал меня врасплох. Я подскочила и в панике оглянулась, он стоял в дверном проеме, на лице было серьезное выражение. – Что это?
Он кивнул в сторону записки в моей руке, я покачала головой и быстро убрала ее. – Просто письмо, которое пришло мне на работе, - нервно пробормотала я. Он кивнул в знак понимания – он тоже посчитал, что это от кого-то из жертв. – Ты… э-э… ты пропустил ужин.
- Знаю, - тихо ответил он. – Сама понимаешь, как оно бывает.
- Ты мог позвонить, - пробормотала я, поднимаясь и засовывая письмо в карман брюк. Он не ответил, а я направилась на кухню, чтобы подогреть ему поесть, он молча наблюдал за мной. Я наложила ему порцию и поставила на стол, отворачиваясь, чтобы уйти, но он схватил меня за талию и притянул ближе.
- Прости, - прошептал он. – У меня не было выбора. Я должен был сделать то, что нужно.
- Знаю, Карлайл, - сказала я, глядя на него. Я видела в его глазах сожаление и стыд, а также отблески слез, которым он никогда не даст волю. Я не знала, чем он занимался, и не хотела знать, но меня постоянно снедала вина – он сделал это ради меня. Он сделал это ради нас, он прошел посвящение, чтобы мы могли создать семью, и я никогда не смогу отплатить ему за это. Чтобы я не сказала и не сделала, это не изменит факты и не изменит прошлое, и сколько бы раз он не повторял мне, что моей вины нет, я всегда буду ее чувствовать.
Он наклонился и нежно поцеловал меня, его губы были теплыми и мягкими. Я довольно замычала и улыбнулась, когда он отстранился и нежно погладил мою нижнюю губу указательным пальцем. – Я люблю тебя, Лиззи, - прошептал он. – Больше, чем ты думаешь.
- Я тоже люблю тебя, - ответила я. Он улыбнулся и отпустил меня, направляясь к тарелке с ужином.
- Спасибо, - поблагодарил он.
- Не за что, - сказала я и ушла наверх.
Я переоделась и вновь достала письмо, думая, что с ним делать. После недолгих раздумий я смяла его и выбросила в мусорную корзину в углу спальни. Я спустилась вниз, Карлайл как раз закончил с ужином, я взяла его тарелку, чтобы помыть.
- Могу я задать тебе вопрос? – проговорил он. Я безразлично кивнула и, услышав его вздох, занервничала. – Ты все еще думаешь об Изабелле?
Я шокировано застыла, посуда выскользнула из рук и упала в раковину с громким звоном. От шума я поежилась, он вновь вздохнул. – Ты знаешь, что да, - ответила я, а потом подняла тарелку. – И всегда буду, Карлайл. Сегодня ее день рождения.
- Я знаю, - сказал он. – Ты же… э-э… ты ничего не предпринимала, да? Ты пообещала мне, что не будешь выискивать информацию.
- Я помню, что я говорила, - ответила я, во мне всколыхнулось чувство вины. – Я не тупая. Я помню.
- Я никогда не говорил, что ты тупая, Элизабет. Ты просто любопытная. И ты моя жена, я переживаю о тебе. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, - сказал он. – Я не переживу, если с тобой что-то случится.
- Со мной ничего не случится, Карлайл, - тихо пообещала я. – Если тебе нужно беспокоиться о ком-то, побеспокойся о ней.
Зависла неуютная тишина, в комнате стремительно нарастало напряжение. Я лгала, мои поиски ничто не остановит, и, судя по его словам, он уже это знал. – Знаешь, не так давно я видел ее, - вдруг признался он.
- Ты был в Финиксе? – шокировано уточнила я, повернувшись, чтобы взглянуть на него.
- Да, - сказал он. – Именно туда две недели назад мы с Алеком ездили по делам.
Я уставилась на него, сердце бешено билось. Я чувствовала себя преданной, внутри разгоралось чувство зависти. – Она… э-э… в порядке?
- Похоже на то, - ответил он. – Она была в неплохой форме. Намного чище, чем раньше, это наверняка.
- Она что-то говорила? – нерешительно спросила я, отчаянно желая знать больше, но мне страшно было услышать ответ. Он впервые признал, что видел ее, после нашего последнего визита в Финикс, и я знала, что это скользкая тема. Это единственное, что стояло между нами.
- Ты же знаешь, что нет, - ответил он. – Она бы не посмела обратиться ко мне. Может, ей всего лишь семь, но это не меняет того, что она рабыня.
Я поежилась от этих слов, вновь роняя тарелку. Он вздохнул в третий раз и тихо извинился, но я проигнорировала его. Мне все равно, сколько времени прошло – по-прежнему больно слышать это слово. Я выключила воду и молча смотрела в кухонное окно, борясь со слезами. Ночь опустилась на город, было уже темно, день отступил. Я задумалась, что сейчас делает Изабелла, как прошел ее день, вспомнил ли кто-то о ее дне рождения. День, когда она появилась на свет, нужно праздновать, ее жизнь нужно почитать и радоваться ей, но в реальности для всех это был обычный день… потому что она рабыня.
- Сомневаюсь, что она помнит, - сказал он через минуту. – Она не узнает меня.
Боль в груди усилилась и я проиграла битву со слезами, влага скользнула по щекам. – Я иду в постель, - прошептала я, разворачиваясь, чтобы уйти.
- Элизабет, - жестко позвал он, от его тона я замерла. – Я знаю, что это больно. И это грустно, мне жаль, но она, судя по всему, живет вполне неплохо, у нее есть ее мать. Я понимаю, почему ты злишься на меня из-за этого, но так будет лучше. Она родилась там и не знает жизнь за пределами поместья. Они держат ее в полной изоляции, она не знает, что упускает.
- Это нечестно, - дрожащим голосом выдавила я.
- Нет, но что поделаешь. Я боролся за тебя, я положил на чашу весов все, что имел, лишь бы вытащить тебя из этой жизни, и я не могу позволить тебе вновь окунуться в нее. Ты должна пообещать мне, Элизабет. Ты должна поклясться, что прекратишь задавать вопросы и не вернешься к этой теме. Ты должна пообещать мне, что отпустишь ее, - сказал он. Я застыла, желая только одного – чтобы моя боль ушла. Он просил меня сделать то, что я не могу, он просил меня повернуться спиной и забыть, а я не могла. Сколько бы времени ни прошло, я никогда не сдамся.
- Карлайл, - начала я.
- Пообещай мне, - жестко повторил он, обрывая меня. – Я настаиваю, Элизабет.
- Обещаю, - прошептала я и ушла, не говоря больше ничего. Я пошла наверх и достала из корзины смятый лист бумаги.
Это было единственное обещание, которое, я знала, не смогу сдержать.
Следующие дни прошли в тумане, в мыслях было только это письмо. Я несколько раз перечитывала его, вновь и вновь просматривая строчки, в надежде разобраться. Это имя постоянно крутилось в голове, я хотела вспомнить, где раньше слышала его, но не могла, и это доводило меня до исступления. В один из дней я достигла предела, размышления отвлекали меня от работы. Я смотрела на один и тот же файл не меньше часа, моя невнимательность привлекла внимание сотрудницы.
- Ты в порядке, Элизабет? – спросила она. – Ты сама не своя сегодня.
- Да, в порядке, - промямлила я, выдавливая улыбку.
- Тебя волнует какое-то дело? – спросила она.
- Можно сказать и так.
- Могу я помочь? – предложила она. – Если тебе нужна пара ушей, чтобы выслушать…
- Оу, нет. Думаю, я справлюсь, спасибо, - пробормотала я. Она улыбнулась и повторила, что она рядом, если я передумаю, напоминая, что ничто сказанное не уходит за пределы этого офиса. Я пару секунд смотрела на нее, а потом слова вырвались наружу прежде, чем я поняла, что делаю ошибку. Но я больше не знала, к кому обратиться. – Леа, ты слышала о ком-то по имени Стефан Волков?
Она внезапно застыла и удивленно глянула на меня. – Э-э, да, - сказала она. – Его арестовали несколько месяцев назад – он держал бордель в Высокогорном Парке. Несколько девочек оттуда приходили сюда, помнишь?
Я шокировано посмотрела на нее, тут же вспоминая тот случай. Девушки одна за другой исчезли, отказавшись от нашей помощи. – Чем тогда закончилось дело? – спросила я. Она пожала плечами.
- Я слышала, что все девушки отказались давать против него показания, настаивая, что он был непричастен. Думаю, над ними поработали. Ты же знаешь, как там делаются дела, на жертв оказывают давление, - сказала она. Я нерешительно кивнула, я знала это по собственному опыту – мой муж жил в этом мире. – В общем, его оправдали, отделался предупреждением. Потом оплатил кое-какие штрафы и ушел восвояси.
- Вау, - пробормотала я.
- Да, даже смешно. За ним тянется километровый криминальный шлейф, тонны арестов, но его почти никогда не признавали виновным, - ответила она. – А почему ты спрашиваешь?
- Ой, да ничего. Я услышала где-то его имя и никак не могла понять, почему оно кажется мне знакомым, - быстро сказала я, поднимаясь и надевая пальто. – В любом случае, я спешу. Мне нужно было вернуться еще час назад.
Я вылетела из комнаты прежде, чем она успела задать хоть один вопрос или попросить меня о каком-то одолжении, сегодня я была уже ни на что не способна.
Я прошла несколько кварталов до местной библиотеки и спросила у женщины за столом, где я могу просмотреть их микрофильмы. Остаток дня я обыскивала архивы, пытаясь найти упоминания о нем. Чем глубже я копала, тем сильнее становилось предчувствие в животе, его связи с миром моего мужа казались все глубже. Он сталкивался с людьми, которые, я знала, принадлежали к организации, у него не раз были с ними стычки. Изнасилования, грабеж, подозрения в убийствах и похищениях – все это шло рядом с его именем. Он явно был опасным, нельзя это отрицать, но то, что он связан с Изабеллой ни на шутку пугало меня. Не знаю, как он может быть причастен, но теперь мое беспокойство о ее жизни становилось сильнее. Она отнюдь не в безопасности, этот человек может добраться до нее.
Я знала, как появилась на свет Изабелла, но самая большая загадка – откуда появилась ее мать. Я собирала информацию по крупицам долгие годы, похоже, ее купили как рабыню на черном рынке и хотели удочерить. Я знала, что для членов организации большое значение имеют кровные связи, они всегда стремились породниться с могущественными семьями – все это не покидало мои мысли. Они бы никогда не взяли ребенка в дом, с желанием сделать ее частью семьи, если бы она не была хотя бы частично итальянкой. Они никогда не воспитывали бы ирландского или русского ребенка. Так каким образом россиянин Волков был с ними связан? Как Чарльз Свон может иметь дело с человеком, который считается врагом организации? Какие секреты они хранят? Почему они просто не продали ее?
Я настолько погрузилась в исследования, что даже не заметила, как стемнело. Я быстро собрала вещи и побежала домой, мой муж был уже там, на его лице застыло подозрение. – Где ты была? – спросил он.
- В центре, - решительно ответила я. – Потеряла счет времени. Работала над одним делом.
Он пристально смотрел на меня, взглядом говоря, что не верит, но прежде чем он смог заговорить, зазвонил телефон. Он ответил, а потом сказал, что должен уходить. Он погладил меня по щеке и удалился, задерживаясь в дверях. – Тебе пришло сообщение на автоответчик, - тихо сказал он, а потом ушел.
Я вздохнула, когда он ушел, а потом нажала кнопку, чтобы прослушать. Зазвучавший голос вызвал у меня тошноту. – Элизабет, это Леа. Ты не вернулась после обеда и я переживала. Позвони мне, когда сможешь, чтобы я убедилась, что ты в порядке.
У моего мужа были недостатки, но глупость не из их числа.
Я пустила вещи на самотек, не желая усиливать его подозрения, но я уже себе не принадлежала. В конце концов я вновь начала копаться в библиотеке, изучая статьи о похищениях того времени, когда мать Изабеллы попала к Свонам. Примерно в то же время я оказалась в Финиксе, в подполье бушевали войны, забравшие сотни жизней. Я задумалась. Возможно, ее семья была одной из таких, тогда она была бы связана с итальянцами. Я искала сообщения о детях, которые потерялись, или о беременных женщинах, но таких были десятки по всей стране. Я рылась в списках имен, пытаясь разобраться, как связать их со Свонами и Волковым, но не видела отгадки.
Я вновь обратилась к частным детективам, предлагая им любые деньги, лишь бы они обеспечили сохранения информации. Мне так отчаянно были нужны ответы, что я не понимала, что делаю именно то, о чем предупреждала записка – я привлекала внимание и влезала в интересы опасных людей.
Двенадцатого октября я стояла на кухне и смотрела в окно, дергая нить жемчуга у себя на шее. Джаспер с Эмметом приболели, заразившись в школе, они отдыхали в своих комнатах. В гостиной играло пианино – это Эдвард прогонял мелодии, чтобы успокоиться. Сегодня был особенный день, выступление сына, и мы ждали Карлайла, который присмотрит за мальчиками, и тогда мы уйдем.
Краем глаза я уловила движение и посмотрела на крыльцо, нахмурившись, когда заметила, что Джейми что-то засовывает в почтовый ящик. Я пошла к входной двери и выскользнула на улицу, сконфуженно замечая, что он уже исчез. Я открыла почту и заглянула внутрь, я подумала, что это просто розыгрыш, но тут я пораженно заметила конверт. Я достала его, сердце ускорилось, на бумаге виднелось мое имя, написанное уже знакомым почерком. Я разорвала конверт и достала листок, быстро изучая его.
«Я говорила это не просто так! Ты не знаешь, что делаешь, Элизабет! Это плохо кончится. Пожалуйста, прекрати, я умоляю тебя! Если ты любишь свою семью, ПРЕКРАТИ это дерьмо. Он уже знает, что ты делаешь, брось это, а то станет поздно. Перестань копать, или нас всех убьют!!!»- Эдвард, - закричала я. – Я приду через минутку. Тренируйся.
- Хорошо, мам, - ответил он.
Я осмотрелась, не замечая нигде Джейми, поэтому пошла к его дому. Он жил в квартале от нас, напротив Алека и Эсме. Большинство жителей квартала было связано с организацией Карлайла, можно было бы предположить, что такое скопление преступников в одном районе сделает его невероятно опасным, но напротив, тут было очень спокойно. Никто не смел беспокоить нас, все боялись связываться с мафией, и, несмотря на свой стиль жизнь, члены организации были достаточно цивилизованными по отношению друг к другу. Окружающие не смели вмешиваться в наш мирок, а местные обитатели уважали личную жизнь друг друга и держались в пределах собственных границ.
Я подошла к дому и постучала, дверь открыл Джейми. Его глаза распахнулись, когда он увидел меня. – Миссис Каллен, - нервно поздоровался он, его глаза скользили по округе. – Вам что-то нужно?
- Да. Можешь сказать мне, что это? – спросила я, протягивая ему конверт и письмо. Он с шоком уставился на меня, на лице застыл страх. Он покачал головой.
- Не знаю, о чем вы, - промямлил он. – Я никогда это не видел, и я не знаю.
- Не лги мне, Джейми, - серьезно сказала я. – Уверена, твоя мать учила тебя не такому.
- Я, э-э… - начал он. – Я не думаю…
- Я видела, как ты клал это в почтовый ящик. Я знаю, что это был ты, - объяснила я. – Я просто хочу знать, где ты его взял.
- Вы видели меня? – с отчаянием уточнил он. – Черт!
- Все хорошо, - сказала я, - я не злюсь, я просто хочу знать, кто дал тебе его.
- Я не могу сказать, - быстро проговорил он, выглядя напуганным. – Она приказала мне убедиться, что никто меня не увидит. И черт, она по-настоящему разозлится.
- Кто? – спросила я. – Я не скажу никому ничего; я просто хочу знать, кто написал письмо.
- Правда? – удивленно спросил он. – Вы меня не выдадите? Обещаете?
- Обещаю, - сказала я.
- Дерьмо, ладно. Это мама. Они сказала мне сделать это несколько дней назад, когда я был у вас. Я положил его в задний карман и совсем забыл, а сегодня она спросила, выполнил ли я поручение, - быстро тараторил он. – Но вы же ничего не скажете, да? Она разочаруется во мне.
- Хорошо, - с шоком пообещала я, упоминание о его матери застало меня врасплох, я не понимала, как она связана с этим. Откуда она знает Стефана Волкова? – Не переживай. Я сдержу обещание.
Внезапно раздался голос матери Джейми, на его лице появилось выражение ужаса. Я засунула конверт и лист в карман, она вышла на крыльцо, глядя на меня. Она остановилась, в ее глазах промелькнул страх. – Э-э, Элизабет, - осторожно начала она. – Я могу вам чем-то помочь?
Я нерешительно покачала головой, выдавливая улыбку. – Нет. Я просто хотела задать Джейми вопрос.
- Какой? – в ее голосе слышалась паника. Я застыла, не зная, что говорить, но тут встрял Джейми:
- Она спрашивала, могу ли я дать Эммету домашнее задание на завтра, - сказал он, - он заболел.
Я кивнула, продолжая улыбаться. – Да, - пробормотала я. - Я не знала, что ему готовить в школу, поэтому надеялась, что Джейми мне поможет.
Она продолжала смотреть на меня со страхом, и я не знала, поверила ли она, но прежде чем я дождалась ответа, меня позвали. Я развернулась и увидела Эсме, идущую по улице. Она холодно поприветствовала Шарлотту, очевидно недолюбливая ее, а потом глянула на меня с заинтересованным выражением лица. – Я шла к тебе, чтобы кое-что отдать брату, и увидела тебя. Можем пройтись вместе.
- Э-э, хорошо, - пробормотала я, оглядываясь на Шарлотту и Джейми. – Спасибо, Джейми.
- Пожалуйста, - сказал он.
- Что это было? – спросила Эсме, когда мы шли к дому.
- Хотела задать Джейми вопрос, - ответила я.
- Серьезно? – удивилась она. – Шарлотта выглядела неспокойной. Иногда я переживаю об этой женщине. Она всегда такая отстраненная и холодная, даже с родным сыном. Может это наркотики.
- Эсме, я совершенно не разбираюсь в наркотиках, - сказала я с легким смешком, качая головой. Я никогда не касалась их лично, и не одобряла. Спасибо, мой муж соглашался со мной, и его организация не занималась торговлей наркотиками. Отец Карлайла всегда запрещал употребление и связь с этими веществами, когда был при власти, и хотя я не знаю наверняка, какие мысли у человека, занявшего его место, но мне казалось, что ничто не изменилось. – Но вопрос хороший, я думаю. Она… э-э… странная.
- Странностью все не объяснишь, - заявила Эсме. Мы подошли к дому как раз в тот момент, когда Карлайл заезжал, Эсме с улыбкой протянула ему конверт, объяснив, что это документы из дома престарелых, где находилась их мать. Он поблагодарил ее и засунул бумаги в карман, а потом пошел внутрь. Я услышала, как он кричит Эдварду собираться; Эсме попрощалась и ушла, пояснив, что ей нужно кое-что сделать для Алека.
Я зашла в дом, Карлайл как раз звонил в службу сопровождения, пояснив, что мы должны ехать на машине, хотя идти было всего несколько кварталов. – Удачи, сын, - сказал мой муж, потрепав Эдварда по волосам, когда тот проходил мимо. Эдвард застонал и отшатнулся.
- Обязательно это делать? – проворчал он.
- Обязательно, сын, - ответил Карлайл. – Тебе нужно подстричься.
- Мне нравятся мои волосы, - пробормотал Эдвард.
- И мне, - присоединилась я. – Такие прелестные.
- Прелестные? – переспросил Эдвард, недоверчиво глядя на меня. – Я не прелестный. Дети прелестные, мам. Я не ребенок.
- Ты мой ребенок, - сказала я. – Смирись с этим, малыш, потому что так будет всегда. – Он застонал и закатил глаза, а Карлайл рассмеялся.
- Прелестно или нет, ребенок или не ребенок, но мальчикам нужно стричься. Иногда, - заявил он.
- Думаю, отведу его завтра после школы, - сказала я.
- Думаю, я сам его отведу. А после мы сможем заехать в музыкальный магазин, - предложил Карлайл. – Сегодня он наигрывал свою новую мелодию, пора уже подумать о покупке лучшего пианино.
- Правда? Ты купишь? – возбужденно спросил Эдвард, его глаза засветились. Карлайл кивнул и Эдвард бросился к нему, обхватывая отца своими маленькими ручками за талию. Я улыбнулась, увидев, как Карлайл вновь потрепал сына по волосам, но на этот раз Эдвард не жаловался. – Спасибо тебе!
- Не за что, сын, - ответил Карлайл. К дому подъехала машины и раздался гудок.
- Пока, пап! – крикнул Эдвард, вылетая на улицу.
- Хорошего вечера, - ответил он. Я направилась было к двери, но Карлайл схватил меня за руку. – Ты же не уйдешь, не попрощавшись.
- Конечно, нет, - сказала я. Карлайл улыбнулся и притянул меня к себе, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать меня.
- Скорее возвращайся домой, - попросил он. – В последнее время мы редко оставались наедине. Я соскучился.
- Я тоже соскучилась, - прошептала я. – Ты был так занят.
- Знаю, - согласился он. – Надеюсь, скоро это изменится, я смогу быть с тобой и меня не будут отвлекать. Прошло так много времени.
- Да, - промурлыкала я ему в рот, когда он вновь поцеловал меня. Его дыхание отдавало мятой, губы были мягкими и посылали по коже электрические разряды. – Слишком много времени.
Он застонал и углубил поцелуй, сильнее прижимая меня к себе. Я ощутила затвердение в его штанах и издала стон, по позвоночнику пробежала искра. Я обвила руками его шею, теряясь в ощущениях, но наш момент внезапно прервали, когда раздался резкий звонок телефона. – Блядь, - раздраженно выплюнул Карлайл, отпуская меня. Я улыбнулась и в последний раз поцеловала его, на этот раз быстро.
- Мне нужно идти, пока не вернулся Эдвард и не потащил меня на улицу, - сказала я. – Люблю тебя.
- И я люблю тебя, - ответил он, направляясь к телефонному аппарату. – Всегда любил и всегда буду любить.
Поездка в музыкальное училище прошла быстро, мы приехали вовремя. Я села посередине, чтобы был хороший обзор, и тихонько слушала, как детки играют. Выступление Эдварда было последним, и я чувствовала, что он нервничает, когда выходил на сцену. Ручонкой он постоянно взъерошивал волосы, устраивая торчащий беспорядок на голове. Он повернулся к зрителям, его глаза натолкнулись на меня и его лицо тут же засветилось. Я тепло улыбнулась сыну и он сел перед фортепиано, пару мгновений поколебавшись, прежде чем начать играть.
Похоронный марш. Из всех песен, которые он мог выбрать, мой ребенок подобрал самую серьезную и грустную композицию. Я столько раз слышала ее за последние недели, пока он репетировал перед концертом, что она будто бы врезалась мне в мозг. Он играл ее идеально, тревожные звуки поглотили тишину комнаты, мои волосы стали дыбом, а по коже побежали мурашки. В животе разлилось странное чувство, на глаза навернулись слезы, и меня охватил ужас. Это было настоящее проявление таланта моего ребенка – музыка, созданная его руками, ожила, я пыталась бороться с эмоциями, гордясь его достижениями, но мне было неуютно. В воздухе зависла безысходность, мои нервы были на пределе. Я была бы счастлива, если бы мой сын больше никогда не играл эту музыку.
Марш завершился и я смахнула слезы, пытаясь взять себя в руки, пока он спускался со сцены. Он выглядел намного более расслабленным, напряжение ушло. – Как я выступил? – спросил он, приподнимая брови.
- Идеально, - сказала я. – Как всегда, идеально.
- Я не идеален, мама, - пробормотал он, закатывая глаза, но его лицо засветилось от комплимента. Я взяла его за руку и мы вышли, Эдвард замешкался в дверях. – Ты не должна вызвать машину?
- Нет, как насчет прогулки? – предложила я. – Ночь красивая.
- Не знаю, мам, - промямлил он. – Папе это не понравится.
- Не переживай о нем, - с улыбкой сказала я. – Я справлюсь с твоим отцом. Всего несколько кварталов, что такого страшного?
- Ты уверена? – спросил он, все еще не убежденный.
- Абсолютно, - сказала я. – Плюс, мы быстрее доберемся домой пешком, чем на машине.
- Хорошо, - согласился он, пожимая плечами. – Если ты так говоришь.
Мы побрели вниз по улице, наслаждаясь ночной свежестью, Эдвард болтал о музыке. Он говорил о разных видах фортепиано, в которых я ничего не понимала. Его захватила мысль, что завтра с отцом он поедет в музыкальный магазин. Его радость грела мне сердце, приятно было видеть, что он наконец-то расслабился и ведет себя как ребенок. Ему было только восемь, еще рано для любой ответственности и переживаний. Ему не нужно было быть таким серьезным, ему стоило беззаботно веселиться, играть, наслаждаться жизнью и получать новые эмоции.
Все дети должны быть такими.
Он продолжал говорить, а мои мысли направились к Изабелле, чувство ужаса в груди росло. Она была такой юной, невинной, чистой, она заслуживала такую же жизнь, как у моего сына. Жизнь, где она будет просто ребенком. Она не должна познавать жестокость, не должна сталкиваться с ужасающими реалиями мира. Она заслуживает счастье.
И свободу…, но не поздно ли давать ей это?
- Мам, ты меня слышала? – позвал Эдвард, в его голосе зазвучало раздражение. Я глянула на него и мягко улыбнулась, мы свернули на аллею.
- Прости, малыш, я задумалась на секунду. Что ты сказал? – спросила я.
Он вздохнул, но тут раздался скрип покрышек и он уже не ответил, мы оба всполошились. Я подскочила и развернулась, замечая черный фургон с затонированными стеклами, он перекрыл аллею. Быстро открылась задняя и пассажирская двери и оттуда выскочило двое мужчин, мое сердце бешено забилось. Меня ударила паника и страх, когда они глянули в нашем направлении, и я все поняла. Тошнотворное чувство в животе, и странные слова в письме, и предупреждения мужа, и все то, что я сама узнала… все это собралось воедино, когда я смотрела на машину и увидела знакомое лицо на том конце улицы.
Лицо, которое я видела бесчисленное множество раз за последние недели в газетах и отчетах, лицо, которое я так боялась. Лицо врага… Стефана Волкова.
- Выбирайся отсюда, Эдвард, - быстро сказала я, во мне проснулся первобытный инстинкт защитить ребенка. – Беги домой. – В этот миг я переживала только о нем, я хотела убедиться, что он будет в безопасности, чтобы со мной ни произошло. Это долг матери, если моя жертва поможет ему, я не колеблясь сделаю это.
- Что? – озадаченно переспросил он.
- Беги, Эдвард! Беги не останавливайся, малыш! – кричала я, испугавшись, когда они начали приближаться к нам. Я начала пятиться назад, но Эдвард застыл на месте, с шоком глядя на меня. Я начала кричать настолько громко, как могла, зовя на помощь, умоляя, но улицы были пусты и никто меня не слышал.
Мужчины тоже закричали, мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание, сердце подскакивало, глаза застилали слезы. Я уже знала, к чему все идет, это конец, я переступила невидимую черту. Поздно было идти на попятную, он наблюдал за мной, как и говорилось в записке, и я без всяких сомнений знала, что он хочет убить.
Мне нужно было прислушаться, нужно было быть аккуратнее, моя беспечность и ошибки – вот что привело нас сюда. Но я ни о чем не сожалела, когда пришел мой час, я сделала то, что было правильным. Я не помню время, когда я была свободной в детстве, я не помню, что такое быть невинной и беззаботной, но я боролась изо всех сил, чтобы дать Изабелле другой мир.
И я проиграла, потому что она по-прежнему раб. Но игра не окончена. Может, это мой конец, но пока мой муж ходит по земле, битва продолжится. Он делал ошибки, и он будет повторять их, но в момент истины видно, что мой муж хороший человек. И он поступит по совести.
Он мог отпустить шаловливого кота, но он не отпустит Изабеллу Свон… чего бы это ему ни стоило.
- Если ты любишь меня, Эдвард, ты побежишь, - жестко сказала я, мне нужно было, чтобы он ушел. Он с ужасом посмотрел на меня и тогда я закричала изо всей мочи, глядя, как приближаются мужчины: – БЕГИ!
Он тут же сделал несколько шагов, боль в его глазах пронзала меня, а потом он развернулся и побежал. Я сделала последнюю попытку спастись, я кричала так громко, как могла, надеясь, что меня услышат, но тут меня схватили.
- Заткните ее! – раздался приказ. Меня грубо развернули и бросили на стену заброшенного кирпичного здания рядом с нами, я со страхом смотрела в пару темных, почти черных глаз. Человек выглядел ужасающе, его загорелое лицо было изуродовано, в чертах – чистый гнев.
Он засунул пистолет мне в рот, и за несколько секунд перед глазами промелькнула вся моя жизнь, все, что было до этого момента.
Мое рабство, боль и пытки, которые я познала в те годы, безнадежность, которая мучила меня изо дня в день. Судьба свела нас с Карлайлом, когда мы меньше всего этого ожидали, и он боролся за меня, он пожертвовал всем, чтобы дать мне свободу. Наш брак и рождение Эдварда с Джаспером, и появление Эммета в наших жизнях. Наша любовь и счастье, которые мы делили эти годы, пока строили семью, и отчаяние, которое закралось в мою жизнь, когда я встретила Изабеллу Свон. Потребность спасти ее, чего бы это ни стоило, потому что она заслуживала иметь то, чего у меня не было – свободу. Все, что я делала, правильное или неправильное, плохое или хорошее, все это привело меня в этот миг. И когда я смотрела в эти ужасные глаза, я ощутила умиротворение, и тут появились воспоминания.
Я, наконец, вспомнила.
Маленькая девочка, стоящая в ярко освещенной классной комнате, окруженная десятками других детей. Учитель спрашивает ее, кем она хочет быть, когда вырастет, и я довольно улыбаюсь, с гордостью отвечая.
Я хочу помогать людям, хочу спасать жизни. Хочу быть героем. Хочу быть врачом.
Как мой муж.
Редактура: Нотик
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-1
0
