Изабелла пулей мчалась через парковку. Все ее тело сотрясалось от той скорости, с которой ее ножки бежали по асфальту. Лоб покрылся испариной, а страх и адреналин, циркулирующие по венам, так подстегивали, что ей на одном дыхании удалось пробежать целых тринадцать кварталов.

Она лавировала между неспешно движущимися машинами и такими же медлительными людьми, чертыхаясь и судорожно пытаясь добраться до автоматических дверей, ведущих в госпиталь, которые открывались так медленно, что Изабелла, стремясь прорваться внутрь, больно ударилась плечом. Отделение скорой помощи было переполнено окровавленными, держащимися за конечности людьми, но сейчас ее это отнюдь не волновало.

Состояние только одного человека ее беспокоило. К этому человеку она так отчаянно стремилась прорваться.

Задыхаясь, мокрая от пота, она пробила себе путь к посту медсестры.

— Эдвард, — задыхаясь, прокричала она всем четырем людям, что стояли за стойкой. Сидевшая за компьютером медсестра с тревогой подняла на нее взгляд. — Эдвард, — повторила Изабелла. — Я здесь… мне позвонили.

Выражение на лице медсестры стало сочувствующим и заботливым, она встала и направилась к девушке.
— Хорошо, милая, успокойтесь. Можете сказать мне полное имя?

Изабелла кивнула и сглотнула. В горле образовался жгучий комок.
— Эдвард Каллен. Так его зовут. Эдвард.

Лицо медсестры тут же побледнело, и у Изабеллы все внутри перевернулось. Она знакома с этим выражением. Она видела его шестнадцать лет назад на удрученном лице Билли Эфраима. Жалость, сочувствие и душевная боль. Тело Изабеллы покрылось мурашками от страха, коленки подогнулись, а в груди болезненно сжалось сердце.

— О Господи, — прошептала она, накрыв руками рот. В ушах громко и нудно зазвенело.

— Солнышко, — нежно прошептала медсестра, протягивая к ней руки.

Но Изабелла не слышала. Она быстро падала в забытье. Из ее горла вырвался животный крик, когда она рухнула на больничный пол.
=PoF=

— Эдвард, чем занимаешься? — спрашивает она меня, когда я в сотый раз пытаюсь размешать смесь для кекса. Оказывается, это сложнее, чем я думал. Я изо всех сил стараюсь не казаться хреновым придурком, но… не выходит.

— Пытаюсь смешать эту хрень, но не получается, — ворчу я, болтнув смесью в миске, чтобы продемонстрировать в полной мере свою неумелость. Курить хочу. — Мне что, вымаливать какой-то тайный ингредиент? Типа цемента?

Она смеется. Пытается скрыть свое веселье, но краем глаза я все равно замечаю. Ее плечи подрагивают, а рот закрыт рукой. Я смотрю на нее прищурившись. Шумно выдыхаю, и она понимает, что это нифига не смешно.

— Я с закрытыми глазами и связанными за спиной руками могу восстановить 12-цилиндровый мотор, — раздраженно вцепившись себе в волосню, ною я. — Блин, я не думал, что это настолько сложно!

— Родной, успокойся, — она задабривает меня, положив на локоть свою нежную руку. — Просто медленнее, будь ласковее.

Тон ее голоса и движения пальцев по моей коже выбивают из легких дух.

— Ласковее? — недоверчиво ворчу я. — Это чертов пирог, Белла.

Она улыбается, и в глубине моей души зажигается какой-то огонек.

— Тогда представь, что кекс — это я, — мурлычет она возле моего правого уха. Рука, которой я размешиваю тесто, застывает и сжимается на рукоятке ложки под дуновением ее дыхания на моем теле.

Господи.

— Обращайся с ним мягче, чувственнее, — продолжает она, нежно поцеловав меня в шею.

Я закрываю глаза и впитываю кожей, костьми и душой этот чудотворный миг.

Эта женщина забрала у меня душу. Все забрала.
Так всегда было.

Изабелла медленно пришла в себя, обнаружив, что лежит под теплым одеялом, а голова покоится на тонкой подушке. Девушка моргнула один раз, второй и резко выпрямилась, находясь в полном недоумении и изумлении.

— Все хорошо, — прошелестел тихий голос у нее за спиной.

От удивления Изабелла с визгом подскочила на месте. Повернувшись, она увидела улыбающегося ей Гаррета. Каким бы теплом ни веяла его улыбка, лицо было осунувшимся, бледным, а под глазами от усталости залегли темные круги. Улицезрев его в таком состоянии, Изабелла чуть не задохнулась. Сердце в груди стало сбиваться с ритма, как только она вспомнила, по какой причине оказалась здесь, а не лежала сейчас в постели Эдварда, дожидаясь, когда он вернется домой.

— Что слу… случилось? — запинаясь, произнесла она.

Гаррет вздохнул и положил ладони на металлические поручни больничной койки, на которой лежала Изабелла.

— Ты упала в обморок. Медсестры положили тебя сюда, пока ты…

— Нет! — крикнула Изабелла, тряся головой и в отчаянии крепко зажмурившись. — Что случилось с… с Эдвардом?

Открыв глаза, она посмотрела на Гаррета, явно застигнутого врасплох таким несвойственным для нее выпадом.

— Гаррет, прошу тебя, — взмолилась она тоненьким, полным ужаса голосочком. — Что с ним?

Изабелла проглотила комок слез от невероятной боли, рвущейся наружу.
— Он… он?..

Гаррет коснулся плеча Изабеллы и легонько сжал его.
— Он в операционной, Изабелла. Его застрелили.

— Я выиграла! Выиграла я!

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбку при виде своей темноволосой нежной Персик, радостно прыгающей по моей гостиной. Она держит над головой пульт от видеоигры и чертовски сексуально, ну просто восхитительно, крутит попкой.

— Один раз из трех, — без обиняков заявляю я, пряча свое восхищение.

Не знаю, зачем я это делаю. Сказать по правде, иногда попросту боюсь. Боюсь, вдруг если буду постоянно открывать ей свои истинные чувства, они станут ее душить. Хотя скорее я сам едва могу из-за них дышать.

Она идет ко мне, покачивая бедрами так, что они сами просятся в руки, и обхватывает меня за шею.

Люблю чувствовать ее близость. Меня она расслабляет. Я становлюсь целым.

— Мистер Каллен, проигрывать вы не умеете, — нахально шепчет она. Ее взгляд падает мне на губы, и я облизываю их.

— Да, — признаю я, согласно дернув плечами, — полный лузер.

— И как мне с вами поступить? — Она ведет пальчиками по вороту моей майки, и я тут же возбуждаюсь. От нее разит страстью, а ее тело явно жаждет секса.

Благодаря мне.

Я хочу ее. Хочу постоянно. Она даже не подозревает насколько.

— Веди меня в постель, — быстро, на одном дыхании выпаливаю я.

Она чуть таращится на меня, но потом улыбается самой сексуальной улыбкой, которую я у нее видел.

— Да, сэр, — отвечает она, берет меня за руку и ведет в спальню.

Изабелла вцепилась в одеяло, свернутое вокруг ее ног, и старалась делать глубокие вдохи.

Ей нужно сохранять спокойствие. Терять веру она не имела права. Она обязана быть сильной.

Пуля. В него пустили пулю.

«Он жив, — повторяла она про себя. — Он не умер. Его оперируют, потому что его подстрелили, но он не умер».

Она откинула одеяло в сторону и спустила ноги с края койки. Не успели ее пятки коснуться пола, как в палату вошла радостно улыбающаяся полная медсестра с круглым лицом.

— О, вы пришли в себя, — жизнерадостно воскликнула та. — Как себя чувствуете?

Изабелла замерла и потерла лицо, все же ответив:
— Я в порядке. Мне только нужно узнать…

— Ай-яй-яй, — строго покачав пальцем, перебила ее медсестра Жизнерадостность. — Для начала я должна измерить у вас давление. — Она бросила взгляд на столик у кровати, где лежали нетронутые сэндвичи и стояла чашка с соком. Женщина неодобрительно посмотрела на пациентку. — А еще вам нужно что-нибудь съесть.

— Я не голодна, — ответила Изабелла, чувствуя, что ее терпение на исходе. Она почуяла, что Гаррету становится неудобно, когда медсестра запорхала вокруг Изабеллы как назойливая муха.

— Слушайте, — протяжно вздохнув, продолжила девушка. — Пожалуйста, скажите, как узнать о моем… — О моей второй половинке. Эдварде. Моем сердце. — Моем парне? Его привезли…

— Уверена, доктор сейчас придет и осмотрит вас, — снисходительно ей улыбнувшись, ответила медсестра. — А теперь закатайте рукав.

— Нет, — резко возразила Изабелла, игнорируя просьбу медсестры. — Вам не понять. Мне позвонили и велели приехать сюда. Его, наверное, сейчас оперируют, но мне нужно с кем-то поговорить о его состоянии.

— Врачи заняты. — Похоже, спокойствие заканчивалось и у медсестры Жизнерадостность. — Они придут к вам, как только смогут. А теперь рукав закатайте.

У Изабеллы внутри что-то оборвалось.
— НЕТ! — крикнула она так, что медсестра Жизнерадостность сделала шаг назад.

— Изабелла, — вежливо пожурил Гаррет.

Но она его не слышала. Спрыгнула с кровати и смотрела на этих двоих с вытаращенными глазами.

Они не понимают? Почему им не понятно?

— Я хочу только, мать вашу, информацию о состоянии Эдварда, — процедила она сквозь зубы. — Все, больше я ничего не хочу. Мне нужно знать, что он поправится. И нужно его увидеть.

Она ткнула пальцем в сторону медсестры Жизнерадостность.
— А вы перестаньте меня донимать и приведите врача, и пусть он скажет мне, что, черт побери, происходит!

Явно находясь в шоке от грубости и злости этой хрупкой девушки, медсестра уставилась на нее. Она прокашлялась и вымученно опустила манжету.

— Пойду-ка я посмотрю, что можно сделать. — И без лишних слов развернулась на пятках и покинула палату.

Изабелла резко опустила голову на руки. Она не хотела говорить с медсестрой в таком тоне, но… Господи. Это какой-то кошмар. Наверняка. В реальности такого бы не произошло.

Застрелили? Но как?

Не далее как два часа назад они лежали в постели. Лежали в постели обнаженные, смеясь и даря друг другу свою любовь. А теперь? Теперь она сидит в холодной больничной палате, провонявшей антисептиками и смертью, и слышит, что мужчина, являющийся смыслом ее существования, на операции, потому что его…

Размышления Изабеллы прервала внезапная возня, возникшая в дверном проеме. В палату зашел высокий привлекательный мужчина, на лбу которого словно высекли табличку «коп», а следом за ним прошествовали два джентльмена намного старше. Первый, при более близком рассмотрении, выглядел встревоженным и таким измотанным, что, наверное, мог бы проспать неделю. Он подошел к Изабелле, вытащив из внутреннего кармана пиджака значок ФБР.

— Мисс Свон, — мягким голосом сказал он, что противоречило грубой наружности. — Я агент Бирс. Это агенты Уинтерс и Суинби.

— Здравствуйте, — удалось вымолвить Изабелле, хотя по горлу стала подниматься желчь. Ей знакомо это имя. С этим федералом работал Эдвард.

— Мы не знакомы, — сказал он, приподняв правый уголок рта. — Но я много о вас знаю. — Он глянул на Гаррета и кивнул тому, поздоровавшись.

— Как Эдвард? — спохватилась Изабелла. — Он… с ним все будет хорошо?

Бирс выдохнул и упер руки в боки.
— Не знаю, — напрямую ответил он. — Его уже почти час оперируют.

Изабелла собрала волю в кулак, стряхнув с себя ужас и панику.
— Куда его… куда попала пуля?

Бирс сглотнул, глядя на нее.
— В спину.

Изабелла машинально кивнула, не силах вымолвить ни словечка.

— Изабелла, врач скоро придет и даст вам более полную информацию, но пока нам нужно…

— Почему? — выпалила она.

— Что?

— Почему его застрелили?

Бирс еле заметно нахмурился.
— Я не…

— Ему стоило быть дома, со мной, — бормотала Изабелла. — Но вдруг позвонил Джейкоб Блэк. Эдвард ушел, сказав, что скоро вернется, а потом мне звонят из неотложки и велят незамедлительно приехать, потому что к ним поступил Эдвард.

Бирс потер покрытый щетиной подбородок и отвел глаза в сторону.

— Он сказал, что вы следите за нами, — продолжала она. — Что вы за нами присматриваете. — Она вопросительно подернула плечами. — Так где были вы?

Она тянет меня за собой в спальню и усаживает на край кровати. Ухмыляется так, что в груди начинает пылать, и стаскивает через голову с себя свитер. На ней красивый кружевной лифчик черного цвета, создающий поразительный контраст с ее алебастровой кожей.

У меня подергиваются пальцы.

— Ты прекрасна, — шепчу я.

Она краснеет и начинает расстегивать джинсы. Я опираюсь на ладони и смотрю, как она медленно обнажается у меня на виду.

Смотрю. Хочу. Вожделею.

Боже мой.

Она идет ко мне, но я, качнув головой, велю ей остановиться.

— Что? — спрашивает она.

Я понимаю: Белла знает, что я люблю ее и считаю великолепной, но мне не нравится оттенок сомнения в ее голосе. Она сжимает руки в кулаки, словно хочет прикрыться, но я бы никогда не позволил ей сделать это. Хочу, чтобы рядом со мной она всегда была уверенной.

— Дай взглянуть на тебя, — говорю я.

И делаю именно это.

Смотрю.

Смотрю на нее и удивляюсь, как же мне так, черт возьми, подфартило. Смотрю на нее и задаюсь вопросом, поймет ли она, как сильно я ее люблю, как давно я ее люблю. Знает ли она, что я убью, умру, расшибусь в лепешку ради нее. Смотрю на нее и гадаю, знает ли она, что от нее захватывает дух, как люди смотрят на нее на улице, ведь она так охуительно красива. Смотрю на нее и задаюсь вопросом, хочет ли она провести со мной весь остаток жизни, как я — с ней. Смотрю и вопрошаю, готова ли она взять навека мою фамилию, родить от меня детей, состариться вместе со мной.

Я просто… смотрю на нее.

— Ты в порядке? — спрашивает она. Ее хрупкое личико выражает одно беспокойство.

Я смотрю на нее и качаю головой.

Правду. Всего один раз я скажу ей правду. Всего единожды открою глубину своей любви и потребности в ней.

— Белла, — шепчу я, чувствуя, как спадают оковы. — Дотронься до меня. Коснись всюду. Проклятье, касайся и никогда не останавливайся.

Не успеваю я сделать вдох, как она набрасывается на меня с поцелуем.

Изабелла молча слушала, пока Бирс пересказывал ей события нынешнего вечера. На самом деле он объяснял ей всё: с самого начала его участия в работе с Эдвардом, Джейкобом и Аро до леденящих кровь ночных известий.

Имена, которые она слышала раньше, но не особенно ими интересовалась, разнеслись по больничной палате, в которой она очнулась. Теперь здесь сквозило напряжение. Все это время Гаррет сидел рядом и заботливо на нее посматривал. Бирс рассказал про Джейкоба, о том, что передал ему номер Ванессы в качестве уловки, чтобы Аро спалился. Объяснил, что его план удался, и потому вся его команда проследовала за Джейкобом и Эдвардом на место встречи. Это было не так легко, как они рассчитывали сначала. Несмотря на то, что команда состояла из шести федеральных агентов, люди Аро оказались для них слишком быстрыми. Им удалось выпустить две пули — одна попала Эдварду в спину, а другая в ногу Джейкоба — после чего фбр-овцы пустили ответный огонь, убив всех, кроме двоих пассажиров в седане.

Ванесса в безопасности, сказал он. Еще до перестрелки команда была отослана к владениям Аро.

— На каком основании его арестовали? — спросила Изабелла.

У ФБР была запись, на которой Аро приказывал уничтожить Джейкоба. Вкупе с признаниями Ванессы, Эдварда и Джейкоба этого хватило бы, чтобы засадить его за решетку вплоть до судного дня, заметил Бирс с коварной ухмылкой, от которой Изабелле стало еще холоднее.

— Где Джейкоб?

Бирс внезапно занервничал.
— Он приходит в себя в палате дальше по коридору, — ответил он. — Из соображений безопасности мы всюду выставили кордон из агентов вплоть до операционной. Джейкобу вынули пулю. Ему повезло.

— О да, — презрительно прошипела Изабелла.

— Не так, как вы думаете, — беспечно бросил Бирс. — Каллен оттолкнул его и принял предназначавшуюся пулю для Джейкоба. В противном случае тот уже был бы мертв.

— А теперь, вместо Джейкоба, за жизнь борется Эдвард, лежа на операционном столе, — гаркнула Изабелла. — Везет ему.

— Изабелла, — начал было Гаррет, но замолчал, когда она встала.

— Мне нужно в туалет, — резко сказала она. — Не подскажете, где он?

Бирс медленно встал.
— Прямо по коридору.

Изабелла изящно обошла всех, кто стоял у нее на пути.

— Изабелла, — окликнул ее Бирс. — Вы хорошо себя чувствуете? Если хотите, кто-нибудь из моей команды вас сопроводит.

— Я в порядке, — ответила она, даже головы не повернув, и коснулась дверной ручки.

— Вот, — продолжил Бирс, — возьмите значок. Если кто-нибудь вас остановит или спросит, кто вы такая, скажите, что вы со мной.

Изабелла взяла значок и вышла за дверь.

Хоть она и выбралась из этой ужасной комнаты с прогорклым воздухом, легче ей не стало.

Она уверила агента, что в полном порядке, но, откровенно говоря, покривила душой. Она в раздрае. Ей было горько и обидно, а еще она дико злилась.

Нет. Ее сейчас удар хватит.

Почему Джейкоб такой херов эгоист? Как он посмел втянуть Эдварда в эту опасную переделку, даже не подумав о безопасности? Они ведь лучшие друзья. Где, черт его дери, верность, понимание? Бога ради, Эдвард из-за друга попал в тюрьму. Что еще нужно этому ублюдку? Крови? Проклятье, тогда он достиг желаемого.

Она целеустремленно понеслась по коридору и с яростью заглядывала в каждую палату, пытаясь вспомнить, как выглядит Джейкоб Блэк — встречи с ним носили мимолетный характер. Однако, палата, в которой лежал Джейкоб, была очень заметной. Рядом стоял огромный, пугающий своим видом мужчина.

Изабелла выдохнула, заправила волосы за уши и пошла к нему.

— Здравствуйте, — вежливо сказала она. — Я Изабелла Свон.

Мужчина, без сомнений являющийся копом, не удостоил ее ответом, только удивленно изогнул брови.

— Агент Бирс прислал меня за вами, — добавила она. — Сказал, дело срочное.

— Свой пост я не покину.

Изабелла улыбнулась еще ярче.
— Да, он предупреждал, что вы так скажете. — Он вытащила из заднего кармана значок Бирса. — А еще он дал мне это и просил передать, что я «с ним». Я присмотрю за Джейкобом, пока вы отсутствуете.

Офицер даже с места не сдвинулся.

— Слушайте, я непосредственный участник событий.

— Мисс Свон, я прекрасно осведомлен, кто вы такая, — грубо перебил ее мужчина. — Но пост свой я не оставлю.

Изабелла вздохнула и выпятила правое бедро.
— Ладно, тогда я просто вернусь к Бирсу и передам, что я — свидетель, которому он доверил свой значок, а вы не собираетесь покидать пост, хотя нужно-то пройти всего восемь палат.

Похоже, ее слова возымели эффект. Офицер закатил глаза и посмотрел в сторону палаты, где сейчас находился Бирс.

— Блин горелый, — загундосил он, осторожно глазея на нее.

Изабелла всячески старалась не выдать своего триумфа.

— Ждите тут, — приказал он. — Сейчас вернусь.

— Не спешите, — быстро сказала Изабелла, смотря, как он мчит по коридору. Она открыла дверь в палату Джейкоба сразу, как офицер проделал половину пути.

Небольшая боковая лампа отбрасывала зловещие тени на пол и стены. Джейкоб спал на койке. Она заметила на его правом бедре большой бандаж и охнула. Провода на его груди были подсоединены к огромному пикающему аппарату, который стоял рядом с капельницей. Палата пропахла антисептиками и кровью.

Изабелла медленно приблизилась к нему. Во сне он выглядел умиротворенным, чуть выпятив губы и подложив подушку под правую щеку. Вот только Изабелла чувствовала одну только ярость. Этот человек в ответе за то, где находился сейчас Эдвард. Вместо того, чтобы лежать в ее объятиях, он прошел сквозь муки ада. Один Бог знает, через что еще ему пришлось пройти. Друзья. Боже, Джейкобу не знакомо значение этого слова.

— Ты эгоистичный мудак, — сквозь зубы прошипела она, стоя у кровати со сжатыми в кулак руками. — Как ты посмел? Как ты осмелился так поступить с ним?

Джейкоб зашевелился. Он медленно открыл глаза, моргнул несколько раз, пытаясь прийти в чувство.

— Он считал тебя своим другом, — продолжала Изабелла.

Она увидела, как при звуке ее голоса подпрыгнул Джейкоб и резко повернул голову в ее сторону. Парень вытаращил глаза, поняв, кто с ним разговаривает.

— Он мало для тебя сделал? — спросила она, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.

— Изабелла, — прохрипел Джейкоб.
— Ради тебя он попал в тюрьму. Он… он лгал ради тебя, защищал. — Она шагнула к койке, почти наклонившись над ним. — Он выбрал тебя. Он предпочел тебя мне.

Джейкоб сглотнул и вжался в подушку.
— Я… я не думал. Мне… просто хотелось увидеться с Ванессой.

Лицо Изабеллы исказилось гримасой злости.
— Вы не виделись три года. Не мог еще немного потерпеть?

Джейкоб открыл было рот, чтобы возразить, но Изабелла не дала ему вставить ни слова.
— Нет, не мог, потому что ты эгоистичный урод, думающий только о себе.

Джейкоб рассвирепел:
— Господи, я же не знал, что так случится!

— Как, Джейкоб? — выкрикнула Изабелла. — Как ты мог не знать? Тебя заключили под стражу на почти двенадцать часов. Бирс тебе все рассказал. Вся эта операция ФБР, Джейкоб, и досрочное Эдварда. — С отвращением она покачала головой. — Ты даже не подумал об этом. — Доведенная до отчаяния, она ткнула дрожащим пальцем ему в грудь. — Ты не подумал обо мне.

Джейкоб уставился на нее.
— Слушай, мне жал…

— Блядь, не смей говорить, что тебе жаль, Джейкоб. Не смей!

— А что ты хочешь от меня услышать? — рявкнул он и язвительно расхохотался. — Дерьмо, леди, вы даже не понятия не имеете, через что мы с Калленом прошли. Думаешь, раз он дал тебе кличку и регулярно потрахивает, ты знаешь о связи между нами, об узах, что нас объеди…

— Узы? — хрипло выкрикнула Изабелла. — О каких еще узах ты толкуешь? Я люблю его. Я люблю его, а он любит меня! Он — любовь всей моей жизни, он мой мир, мой… Он спас мне жизнь до того, как ты стал ему другом. Узы? Его застрелили по твоей вине! Он может… может умереть из-за тебя! Тебе невдомек, что такое узы, потому что волнует только собственное благополучие! Меня от тебя тошнит!

Только Изабелла сделала выпад в сторону Джейкоба, как тут же распахнулась дверь в палату. На пороге стоял Бирс вместе с Гарретом и двумя другими агентами и тяжело дышал. Уже через секунду Бирс оказался возле Изабеллы, удерживая ее руки от лица Джейкоба и оттаскивая от него как можно дальше.

— Я тебя ненавижу, — кричала она. — Я ненавижу тебя! — Рыдания становились все громче. Она изо всех сил вырывалась из лап Бирса, пытающегося ее успокоить и удержать. — Если он умрет… если умрет, — орала она, пинаясь и кусаясь, — я прикончу тебя. Слышишь, Джейкоб Блэк? Я собственноручно тебя уничтожу!

Бирс пытался вывести ее в коридор, но она продолжала кричать и орать.

— Изабелла, успокойтесь, — прошептал он ей на ухо. — Пожалуйста, дорогая. — Он крепко сжимал ее в руках.

— Он умрет, — завыла она. — О Господи, если он умрет. Эдвард! Я не могу… дышать не могу.

— Изабелла! — раздался в коридоре знакомый голос, дополняемый быстрыми шагами по стерильному полу.

Изабелла сквозь пелену слез ничего не видела. Она не видела человека, окликнувшего ее по имени, но в груди появилось тепло, которого ей так не хватало.

Снова до нее донесся этот голос, теперь ближе.
— Изабелла! Отпустите мою дочь! Изабелла, родная!

У Изабеллы подогнулись коленки, но знакомые сильные руки не дали ей упасть, ласково гладя по голове. Аромат детства, чувство безопасности и неиссякаемая любовь окутали ее.

Изабелла перестала рыдать, только тоскливо всхлипывала.

Чувствуя, как разбивается сердце, ей удалось вымолвить только одно слово:
— Мамочка.

Я веду руками вверх по ее спине и с силой целую. Люблю ее вкус. Он сладкий, на кончике языка этот вкус просто охерителен.

С меня срывают футболку, и ее пальцы впиваются в плечи, царапая кожу так, что я выгибаюсь дугой. Люблю, когда она такая. Люблю, что я нужен ей так же, как она мне.

Она крутит бедрами, вжимаясь в меня, зная, что сводит с катушек. Я теми же движениями отвечаю ей, и она громко стонет.

Бля, обожаю этот звук. Живу ради этих звуков.

У нее учащается дыхание — прямо как у меня. Мы вдыхаем друг друга, прижавшись лбами. Мои руки лежат на ее груди, сжимая ее, благоговея. Я чувствую, как лихорадочное притяжение между нами становится сильнее и мощнее. Ее руки — на моих джинсах, дергают за пряжку на ремне и ширинку.

— Да, — рычу я, поощряя ее действия, желая, чтобы она вобрала меня.

Я хочу, чтобы она забрала все, без остатка.

Ее маленький кулачок обхватывает мой член и начинает двигаться. Господи всемилостивый, ее ручка из золота. Она мягкая и решительная. Из моего рта стонами вырывается ее имя. Она двигается быстрее, ощущения невероятные, но мне нужно больше близости.

Я чертыхаюсь и приподнимаю бедра.

— В тебя, — охаю я. — Персик, пожалуйста. Хочу в тебя.

Она улыбается у моего рта, щелкнув язычком напротив губ, и встает. Поравнявшись со мной, она сама стонет от предвкушения.

Богом клянусь, я даже дыхание задержал.

А потом она опускается.

Медленно. Поглощает меня. Ослепительная. Идеальная.

И я наконец-то дома.

Свернувшись калачиком под боком Рене, Изабелла лежала на больничной койке, которую так храбро покинула. Она молча уставилась в окно, глядя, как начинают падать первые хлопья снега. Она жутко хотела сидеть и смотреть на эту картину вместе с Эдвардом. Он обещал, что для того они поднимутся на крышу дома, где он живет. Изабелла почувствовала, как внутри снова что-то оборвалось. Он все пропустит.

Может, он и Рождество уже не встретит.

Рене продолжала гладить дочь по волосам. Они лежали, не разговаривали с тех пор, как Рене и Гаррет подхватили Изабеллу с пола, когда та едва не выцарапала Джейкобу глаза. Так она бы и сделала, не уведи ее Бирс. Этот ублюдок заслужил. Рене не пояснила, откуда она узнала про Эдварда, но Изабелла решила, что к этому как-то причастен Гаррет.

Так или иначе, все слова, споры и разногласия между Изабеллой и Рене забылись. Теперь они казались все до смешного бессмысленными. Бесперспективными. Забавно иногда работала судьба.

Раздавшийся тихий стук в дверь вывел Изабеллу из забытья. В палату вошел одетый в хирургический костюм тучный мужчина средних лет с покрытыми оспинами лицом. Следом за ним высокомерно и чванливо семенил светловолосый мужчина помоложе.

Изабелла быстро села, отчего комната закружилась перед глазами.

— Мисс Свон? — спросил пожилой доктор.

У Изабеллы вдруг пропал голос. Она просто кивнула.

— Я доктор Блейк. Оперировал Эдварда. Агент сообщил, что вы захотите узнать о его состоянии. Так понимаю, вы самый близкий родственник, который есть у Эдварда.

Сердце Изабеллы ухнуло в пятки. Она вдруг начала задыхаться.

— Да, я… он?..

— Пуля попала Эдварду в спину, — осторожно сообщил доктор Блейк.

— Знаю. — Изабелла проглотила комок слез. — Это… я не могу…

Доктор Блейк подошел к ней и скрестил на груди руки.
— Пуля застряла в средней доле левого легкого, что вызвало гемоторакс и коллапс. Ему очень повезло. Дюймом или двумя глубже, и пуля попала бы в сердце.

Изабелла прижала уставшую ладонь ко рту. Рене крепко обхватила дочь руками.
— Парамедики, которые привезли его к нам в больницу, стабилизировали легкое, чтобы мы смогли его прооперировать и вытащить пулю.

Изабелла мяукнула в ладонь, не имея сил преобразовать хаотичные мысли в слова. Рене помогла ей:
— Он жив?

Доктор Блейк кивнул.
— Он восстанавливается после операции. — Врач приподнял брови, выражая молчаливое уважение своему пациенту. — Сильный парень.

Изабелла почувствовала, как по лицу текут слезы. Они с Рене не выпускали друг друга из крепких объятий.

— Мисс Свон, должен вам сообщить, — продолжил доктор Блейк. — Чтобы вытащить у Эдварда пулю, мне пришлось удалить среднюю долю легкого.

Изабелла замерла. Она выпрямилась, тыльной стороной руки вытирая нос.
— Но он в порядке. То есть, будет в порядке?

— Я уже говорил: Эдвард силен. Он выносливый здоровый молодой мужчина. Нет никаких признаков, указывающих на то, что он не сможет восстановиться после ранения. И все же следующие двадцать четыре часа — критический период.

— Операция, — в панике зашептала Изабелла. — Она сильно на нем скажется? Как на нем отразится удаление доли?

Доктор Блейк почесал подбородок.
— При должном уходе и полном восстановлении и выздоровлении, Эдвард сможет жить, как раньше. Завтра снимем трубку и посмотрим, как…

— Трубку? — перебила врача Рене.

— Эндотрахеальную трубку, — спокойно пояснил доктор. — С ее помощью Эдвард сейчас дышит. Он на аппарате искусственного дыхания, и мы вставили ему в грудь трубку, чтобы откачивалась кровь. Как только убедимся, что Эдвард может дышать сам, а ателектаз устранен, удалим ее.

— Долго ему так придется? — спросила Изабелла.

Врач пожал плечами.
— Обычно пару дней, но с каждым пациентом по-разному. Он получает большую дозу антибиотиков и обезболивающих, это поможет.

Изабелла подползла к краю кровати.
— Могу я его увидеть?

— Он еще в операционной. Как только его переведут в палату интенсивной терапии, вы сможете его навестить, но только минут на десять. Моему пациенту нужен покой.

Изабелла чуть улыбнулась ему.
— Да, доктор.

— Хорошо. — Доктор Блейк повернулся, но Изабелла остановила его, положив на локоть свою ладошку.

— Спасибо вам, — прошептала она. — Огромное вам спасибо.

Доктор кивнул и накрыл ее руку своей ладонью.
— Пожалуйста.

Я лежу с Беллой и вожу пальцами по ее спине, пока она дремлет. Как и всегда, зачарованно ею любуюсь.

Солнечные лучи, проникающие сквозь открытое окно в спальне, отражаются на ее нагом теле — Белла похожа на ангела. Она теплая, покрыта потом и разрумянившаяся после оргазма.

Она яростно кончала, сидя на мне верхом. Кричала мое имя, объезжая меня до тех пор, пока я не кончил вслед за ней. С Беллой секс всегда представляет собой большее. Быть с ней и в ней словно воспарить в небеса. Это приятнее любого наркотика, который я пробовал. Бьет сильнее выплеска адреналина.

Кончать в нее — очень чувственно. Я чувствую себя польщенным такой честью. Глупо, знаю.

Помню, как-то раз мы трахались почти час, а потом она встала, и я увидел, как по ее ноге стекает капелька моей спермы. Господи, я так перевозбудился, что пришлось отыметь ее еще разок.

Наверное, это называется одержимостью. Возможно.

А почему бы и нет? Она моя. Телом и душой, она всегда принадлежала мне. В точности, как и я принадлежал ей.

В этом-то все и дело — наши с Беллой отношения не поддаются описаниям. Ее любовь ко мне, терпение; то, как она слушает меня, говорит, спит, касается, целует, спорит — все это делает ее самым дорогим для меня существом в мире.

Она умная, бойкая, заботливая, верная. Никому не дает спуску. И мне в том числе.

Она открывает глаза и лениво улыбается.
— Приветик.

— Привет, — отвечаю я.

Пытается подавить зевок.
— О чем думал?

Глажу ее по волосам.
— О тебе.

Она улыбается еще шире и просовывает под щечку руки.
— И что ты обо мне думал?

Я придвигаюсь к ней, кончик моего носа практически касается ее.
— Вспоминал день в Килл, когда тот жирный мудацкий охранник вмазал меня мордой в стену.

Вижу, как она гневно хмурится, вспоминая.
— Ага.

— Да, и вспоминал, как ты вытерла мне лицо, хотя знала, что это вопреки правилам. — Я ухмыляюсь, думая о тех днях.

Какой упрямой и настырной она была. Просто дивной.

— Не могла смириться с тем, что ты вернешься в камеру весь в крови, — бурчит она, отводя глаза.

Я касаюсь кончиками пальцев ее щеки.
— Помню, смотрел тогда на тебя и чувствовал касания твоих рук.

Теперь она смотрит на меня блестящими от слез глазами.
— Ты был таким красивым, — шепчет Белла. — У меня дух от тебя захватывало. Я ужасно боялась, что люди заметят мои истинные чувства.

— А я заметил, — ответил я. — Почувствовал сразу, как ты меня коснулась.

— Как будто все вокруг озарилось светом.

Я киваю и улыбаюсь. Она знает.

— Ты любила меня тогда, Белла? — спрашиваю я.

Она смотрит на меня и выдыхает:
— Я всегда тебя любила.

В отделении интенсивной терапии стояла умиротворяющая тишина, разрываемая лишь случайными звуками аппаратов, которые, по большей части, поддерживали в своих пациентах жизнь. Изабелла крепко цеплялась за материнскую руку, пока они шли за медсестрой по длинному пустынному коридору в палату Эдварда. Медсестра остановилась возле двери и повернулась к ним.

— Доктор Блейк разрешил только десять минут, — тихо напомнила она.

— Помню, — ответила Изабелла. — Я уйду вовремя, обещаю.

Медсестра улыбнулась и ушла, оставляя Изабеллу с Рене наедине. Женщины неестественно замерли, не в силах сойти с места.

— Хочешь, я пойду с тобой? — мягко спросила Рене.

Изабелла покачала головой, но матери улыбнулась. Последние пару часов она оказала Белле невероятную поддержку, молча и уверенно обнимая ее. Изабелла понятия не имела, как бы она справилась без нее. Пережив самые тяжелые минуты вместе с мамой, Изабелла почувствовала прилив благодарности и сочувствия.

Как она справилась, когда в больнице оказался отец? Полная горя, ждала новостей и ничем не могла помочь? Изабелла в то время была совсем маленькой и никак не могла утешить маму.

Девушка схватила мать в объятия, сжимая ей ребра до боли.
— Спасибо, мам, — прошептала она. — Спасибо за то, что была рядом.

— Не за что, — дрожащим голосом ответила Рене. — Это мой долг.

Изабелла отстранилась и сделала глубокий вдох.

— Я подожду тут, — заверила ее Рене, сев возле двери.

Изабелла кивнула и уверенно сжала ладонь вокруг дверной ручки. Она открыла дверь, смотря в пол, не в силах поднять взор. Слишком боялась того, что может увидеть. Несколько мгновений пыталась собраться с духом и наконец посмотрела на койку в дальнем конце палаты. В ту же минуту воздух из ее легких словно выкачали вакуумом.

Эдвард, погруженный наркозом в сон, лежал на спине с закрытыми глазами, весь обмотанный проводами и трубками, торчащими из его груди, рук и рта. Как объяснил доктор Блейк, Эдвард был подключен к аппарату искусственного дыхания. Изабелла смотрела, как машина дышит синхронно с движениями его грудной клетки. Сердце его билось громко и четко, и каждый сигнал отражал на мониторе чудесную линию, означающую, что он действительно жив.

Изабелла медленно и неслышно подошла к его постели. Осмотрела его в поисках знака, указывающего на ужасное событие, которое с ним случилось, и не увидела ничего, кроме крошечного пятнышка засохшей крови на правой руке. Вытащив из кармана платок, Изабелла смочила его кончиком языка и стерла кровь. Прижалась руками к его теплой и мягкой коже.

Волосы его находились в беспорядке, а рот замер в фирменной ухмылке из-за того, что трубка ИВЛ шла через левый уголок. Вокруг груди был обмотан большой белый бандаж, через который тоже шла небольшая трубка. Изабелла не смогла долго на это смотреть. Ужас того, что произошло, был для нее еще слишком болезнен. Она глубоко вздохнула и провела ладошкой по его лицу. Чертовски красивый. Она задумчиво улыбнулась. Ему нужно побриться.

— Я с тобой, — прошептала она. — Я рядом, родной.

Глаза Изабеллы наполнились слезами, как только она осознала, что наивно ждала от него ответа. Он никогда не был таким тихим. Никогда. Ему всегда надо было что-то сказать — что-нибудь пошленькое, забавное или красочное. Она обожала эту черту в нем: ему всегда было насрать на чужое мнение, Эдвард говорил свободно и честно.

Она улыбнулась. Да кого она только обманывает?

Она обожала в нем все. По ее мнению, Эдвард безупречен. И он не заслужил того, что с ним случилось: лежит без сознания на больничной койке, пока машина дышит за него. У нее екнуло сердце, словно догадываясь, что рядом, совсем близко, но в то же время далеко, находился его вторая половинка. Он был недостающей ее частичкой, родственной душой, единственной любовью. Ее миром. Ее жизнью. Существование без него просто не представлялось ей возможным. Судьба и так надолго их разлучила. Она только-только снова его нашла.

Чтобы теперь потерять…

Быстро оборвав эту мысль, Изабелла коснулась кончиками пальцев татуировки, обвивающей мускулистое плечо. Он казался крепким и сильным, но тем не менее лежал абсолютно беспомощный и уязвимый.

Полный парадокс — таким всегда для нее был Эдвард.

Она наклонилась к нему, гладя его по волосам. Такие мягкие.

— Ты поправишься, — тихо сказала она ему на ухо, взяв его за руку и сжимая ее с каждым словом. — Слышишь, Каллен? Ты поправишься.

Изабелла ласково поцеловала его в лоб. И на этот раз не смогла сдержать слезы, чувствуя его запах и знакомое покалывание, когда ее плоть касалась его.

— Я люблю тебя, Эдвард, — зашептала она. — Господи, я так тебя люблю. Ты нужен мне. — Она обессиленно рухнула на него, спрятав лицо возле его шеи. — Не покидай меня, — взмолилась она. — Пожалуйста. Не покидай меня.