- Боже, Эдвард, - простонала она, с широко открытыми от удивления глазами. – Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу тебя. Ты стоишь здесь, такой чертовски великолепный, вкусный и… трахательный.

Ей и правда следует перестать говорить такие вещи, иначе я просто проигнорирую это «но», которое назревает в разговоре.  

 - Просто мне нужно немного времени, чтобы восстановиться, потому что даже от одной мысли, как ты двигаешься внутри меня – уже больно.

А для меня, Изабелла, одна лишь мысль, что я не могу находиться в тебе - уже причиняет боль.

Я поставил миску и обхватил край столешницы.

 - Изабелла, я  понимаю под словами «вкусный» и «трахательный» твое прекрасное тело, твои глаза, поедающие меня, твой запах и просто ты.

Конечно, слово «вкусный» мы понимаем совершенно по-разному.

Она простонала и заерзала на стуле.

Венчик в моей руке согнулся под давлением пальцев, когда я представил, как я огибаю островок и сдираю с Изабеллы одежду.

Мои глаза бесконтрольно остановились на ее роскошной груди, обтянутой футболкой.

 - Боже… хватит, - тяжело дыша простонала Изабелла, осматривая меня с ног до головы. – Ты вообще представляешь, что ты творишь со мной? Ты само зло.

 - Нет, - отрывая взгляд от груди и смотря ей в глаза, сказал я, - зло не стало бы отказываться от возможности реализовать свои извращенные желания из-за твоего чувства дискомфорта. Вообще-то я вампирский аналог человеческих святых.

 - Святой, который хочет трахнуть меня?

 - Да.

 - И которого хочу трахнуть я?

 - Не препятствую.

 - Ты – нет, а мое тело - да.

Позволь мне изменить тебя, и это не станет больше проблемой.

Ее желудок снова громко заурчал, и на лице Изабеллы отразилась неловкость.

 - А еще мне нужно поесть.

Я практически застонал, когда представил ее рот вокруг моей эрекции, а затем мне стало стыдно. Я понял, что стал превращаться в тех мужчин, которые даже из самого невинного комментария могли сделать извращение. Я реально стал зависим от секса.

Нет, не совсем от секса. От нее.

Я был зависим от нее.

От секса с ней.

Я почувствовал пульсацию в своем паху, но не мог перестать смотреть на нее. Её было таким красивым. Каждый изгиб тела был бесконечно прекрасен для меня. Каждый сантиметр розовой плоти был таким…

 - Эдвард?

 - Да.

Ее губы. Я хотел впиться в ее губы.

 - Яйца?

 - А что с ними не так?

Нежный изгиб ее шеи. Соблазнительный пульс.

 - Тебе нужно приготовить яйца, чтобы я смогла их съесть.

 - Ах, да.

Мой язык, который исследует ее рот. Ее кожа с пульсирующей жилкой.

 - Я очень голодна.

 - Я тоже.

Жар в моем паху и желудке усилился настолько, что сквозь зубы стал просачиваться яд.

Я проглотил его, наблюдая, как Изабелла встает и обходит островок по направлению ко мне. Она улыбалась, а я голодным взглядом наблюдала за каждым ее движением. С каждым ее шагом запах становился все сильнее. Изабелла остановилась передо мной и положила руку мне на грудь – я прочувствовал жар ее тела.  

Я хотел поднести ее руку к лицу и осторожно прокусить зубами.

Я хотел слизывать кровь с ее ладони, пока Изабелла разрывает мою рубашку и проводит языком по моей груди.

 - Ты хочешь, чтобы я это сделала? – спросила она, наклонив голову на бок.

 - Боже, да.

 - Яйца, Эдвард, - рассмеялась она, и ее желудок словно вторил ее словам. – Мне приготовить яйца?

Боже, Каллен, хватит уже быть сексуально озабоченным идиотом и просто приготовь женщине еду. Она умирает с голоду. 

 - Я сам могу это сделать, - сказал я, глубоко выдохнув и пытаясь сосредоточиться на задании в моих руках. Я разжал кулак и положил на столешницу испорченный венчик.

Она посмотрела на погнутый кусок металла и нахмурилась.

 - Эдварда, может, лучше все-таки я.

 - Все нормально, Изабелла, - уверил ее я и повернулся к столешнице. – Если ты еще не поняла, то я легкий путей не ищу.

Мы оба посмотрели на опасно дымящуюся сковородку.

 - Сковорода слишком раскалена, - тяжело дыша, сказала Изабелла и сделала шаг назад. – Дай ей минуту остыть.

Я убрал сковородку с плиты и повернулся к Изабелле.

– Сколько мне нужно ждать? – спросил я, снова сглатывая.

Не надо ждать. Три секунды. Она голая. Я внутри нее.

 - Несколько минут, - резко сказала она, пока ее глаза блуждали по моему лицу: рот призывно приоткрыт, такой влажный. – Или же просто ополосни ее холодной водой.

Изабелла в душе. Вода стекает по ее горячей коже. Мой рот на ее шее. Мои зубы играют по ее коже, и я слизываю драгоценные бисерины ее крови.

Я схватил сковородку и подставил под струю холодной воды. Она зашипела и задымилась.

Я едва ли мог сдерживать потоки яда. Я уже не знал, чего мне хотелось больше – ее тела или же крови. 

Как гласила старая пословица: если не выносишь жару, то выходи из кухни. И я был уже близок к тому, чтобы сбежать.

Я остановился и опустил голову, стараясь взять себя в руки и запереть зверя на замок. И если я хотел быть с Изабеллой, то мне уже нужно привыкнуть приводить свои мысли и тело в порядок. И неважно, насколько болезненно мое тело взывало к крови, я должен был сопротивляться этому желанию.

Я почувствовал на себе взгляд Изабеллы, поэтому повернулся и посмотрел на нее.

Интересно, понимает ли она, когда я нахожусь на грани срыва? Знает ли она, как часто её жизнь висит на волоске?

Изабелла внезапно выдохнула, как будто поняла, что ей все-таки нужно дышать.

 - Так ты и правда никогда не готовил? – спросила она, пытаясь очевидным образом снизить напряжение между нами. Я оторвал глаза от Изабеллы, вытирая сковородку и снова ставя ее на плиту. Я старался не смотреть на Изабеллу и сосредоточиться на чем-то другом, нежели на соблазнительном зове ее крови и тела.

 - Нет. Никогда не приходилось.

 - А как же то время, когда ты был человеком?

Ее вопрос выбил меня из колеи. Я метнул в нее взглядом. Ее щеки были все еще красными, но в глазах читалось невероятное любопытство.

 - Мои родители были богатыми. У нас была кухарка.

- И тебе никогда не хотелось научиться?

 - Нет. Тогда мужчины этим не занимались.  Хотя меня едва ли можно было назвать мужчиной до обращения. Я был мальчишкой.

Только с тобой я стал мужчиной, Изабелла.

 - Ты помнишь вкус человеческой еды?

Я уже думал об этом. Воспоминания о человеческой жизни были крайне размытыми – как будто смотришь сквозь объятое туманом окно.

 - Не очень. Я больше помню  текстуру еды, а не вкус. Кажется, когда-то мне нравились яблоки. Они были хрустящими. Мне очень нравилось это ощущение на моих зубах.

А теперь мне приносят удовольствие немного другие текстуры.

 - Однажды родители привезли меня в сад. Это последнее счастливое воспоминание, связанное с ними. Я ел яблоки до тех пор, пока у меня не вздулся живот.

Изабелла улыбнулась мне.

 - Сколько лет тебе было?

 - Шестнадцать. Я был бунтарем, потому что даже в те дни проводить время с родителями для подростков было сущим кошмаром. Я притворялся таким угрюмым парнем, хотя где-то в глубине души я хорошо проводил время, и эти яблоки… Я помню, как яро вгрызался в них.

 - Ты скучаешь по этому? По различным вкусам? Текстурам? Не скучно ли тебе постоянно пить кровь?

Конечно, в моей бессмертной диете было мало разнообразия, но я подумал о потоках теплой крови и о притоке сил, который я ощущал во время питания. 

 - Я бы не назвал это скукой, потому что даже питаясь от самых примитивных травоядных, я всё еще получаю удовольствие, но…. да, какой-то феерии ожидать не приходится.

  Чего не скажешь о твоей крови. Твоя кровь как наваждение. Я мог бы пить ее вечно – и вряд ли когда-нибудь она мне наскучила.

 А вот волчью кровь можно охарактеризовать по-разному, но только не предсказуемой. Реакция  моего организма на нее была крайне неожиданным поворотом событий. Я все еще хотел обсудить это с Карлайлом. 

Сковорода прогрелась достаточно, поэтому  я взял погнутую миску и приготовился вылить взбитые яйца на горячую поверхность.

Изабелла издала протестующий звук. Я замер и посмотрел на нее.

 - Что не так?

 - А как же соль?

 - А что с ней?

 - Ты добавил ее?

Я нахмурился.

 - Изабелла, я очень подробно изучил физиологию человека и хронические заболевания и расстройства. И поверь мне, я достаточно осведомлен, чтобы утверждать – повышенное содержание натрия в твоей диете может привести к несчетному количеству проблем со здоровьем, включая гипертонию, отеки и язву желудка.

Она нахмурилась. Это было очень возбуждающе.

 - Я не прошу добавлять много соли, Эдвард. Я просто хочу щепотку для вкуса.

Я облокотился о столешницу и покачал головой.

 - Изабелла, если ты не хочешь, чтобы  я обратил тебя, то будь добра хотя бы заботиться о своем теле, что бы прожить как можно дольше. Но если ты собираешься питаться как попало, то этого не произойдет.

Она закатила глаза и усмехнулась.

 - То есть щепотка соли – это проблема, а как скормить мне двенадцать яиц, в которых доза холестерина может убить небольшого слоника – это нормально?

Я уставился на нее. Она наклонила голову и самодовольно улыбнулась.

 - Что ж, хорошо вывернула, твоя взяла.

 - Еще одно очко в копилку властного человечишки.

Пора бы ей перестать накалять эту чертову обстановку, иначе я был близок к тому, чтобы сорвать с нее одежду, нагнуть над раковиной и жестко оттрахать.

Иисусе.

Хватит. Человеческая еда. Сейчас же.

Я поставил миску на стол, подошел к шкафчику и стал изучать его содержимое, пока не нашел контейнер с белыми гранулами.

Я вытащил его и поставил на стол. Изабелла внимательно наблюдала за мной.

Я не имел ни малейшего понятия, сколько нужно было добавить «для вкуса». Я открыл крышку и набрал целую ладонь сыпучих гранул. Изабелла рассмеялась в голос.

Я тяжело выдохнул, выбросил соль в раковину и отряхнул руки.

 - Хорошо, я всё, с меня хватит. Делай сама.

Изабелла хихикнула и подошла ко мне со спины, оборачивая свои руки вокруг моей талии, пока я мыл руки.

Боже, это прикосновение…

 - Да ладно, - сказала Изабелла, пытаясь подбодрить меня, - у тебя хорошо получается.

 - Не надо врать, Изабелла, - рявкнул я, поворачиваясь к ней, - это у тебя плохо получается. Я ужасный повар.

 - Хорошо, - с улыбкой на лице признала она. Я обернул свои руки вокруг Изабеллы, пытаясь игнорировать жар ее тела, - ты опять продул. И серьезно. Наверное, ты уже к этому привык?

Я сильнее прижал ее к своему телу, и непроизвольное рычание вырвалось из моей груди.

Несмотря на шуточные слова Изабеллы, ее поддразнивания всколыхнули в моем сознании столько красочных картинок, что пришлось сделать над собой усилие для сохранения толики спокойствия. 

Одна моя часть – так отчаянно сексуально озабоченная часть – хотела разорвать на Изабелле джинсы и напомнить ей, насколько опытен я был в доставлении удовольствия своим языком.

Чудовище, которое в очередной раз уставилось на ее шею, мечтало сомкнуть челюсти на артерии и почувствовать теплую и сладкую, сытную и пульсирующую кровь во рту.

Рык стал еще громче.

Изабелла попыталась освободиться из моих объятий. Я остановил ее.

 - Всё хорошо, - прошептал я и позволил себе опасную роскошь прижаться носом к ее коже, но только по одной причине – я знал, что полностью контролирую зверя. – Я попытаюсь свести свое желание «сосать» к минимуму… на сегодня.

Изабелла сделала прерывистый вздох, когда я провел языком по ее шее. Она невероятна на вкус.

 - Я только вот не поняла – это хорошо или плохо, - сказала Изабелла, когда я сделал шаг назад, наблюдая, как она продолжает делать омлет.

Это и плохо, и хорошо, Изабелла.

Я отошел от Изабеллы, занимая ее место на стуле на другой стороне островка и позволяя себе наблюдать за ней, но не поддаваться своим сиюминутным желаниям.

Она посмотрела на меня своими потемневшими глазами, выдохнула и начала очень уверенно двигаться по моей абсолютно никогда не использованной кухне и готовить на гранитных столешницах.

Я наблюдал за Изабеллой на моей кухне, в моем доме, и это казалось таким естественным, что даже пугало. Она была там, где я хотел ее видеть. Там, где ей суждено быть. И все же свербящее желание внутри меня не было до конца удовлетворено.

Я хотел больше. Я хотел ее навсегда, и на данный момент Изабелла не могла мне дать этого.

Я не обвинял ее и не обижался на нее. Я понимал. Но все равно не мог прекратить думать об этом. Сейчас и каждый день.

Даже просто держаться на расстоянии от нее – причиняло боль. И когда Изабелла прошла на противоположную часть кухни, чтобы выкинуть мусор, боль усилилась. Но когда она оказалась около меня на расстоянии вытянутой руки, мне стало гораздо лучше. 

Интересно, она чувствует тоже самое?

Было похоже, что мы соединены огромным эластичным кабелем. И чем дальше мы находились друг от друга, тем сильнее становилось натяжение.

Это было мучительно, изматывающе и как-то неправильно – всё одновременно.  

Именно так чувствуют себя все мужчины? Или же это просто я так зависим от нее? От ее загадочного и молчаливого сознания? Ее прекрасного теплого тела?

Мне нужно было поговорить с Карлайлом. Я хотел разобраться в этой загадочной связи между нами.

Я наблюдал за каждым ее ловким движением. Изабелла добавила несколько щепоток соли в яичную смесь, затем нашла в холодильнике сливочное масло и добавила его в сковородку.

Она вылила яйца на разогретую поверхность, взяла деревянную лопатку и стала аккуратно помешивать, осторожно поднимая слой омлета за слоем. Я наблюдал, каким серьезным стало ее лицо. Изабелла слегка покраснела, и время от времени она кончиком языка проводила по пересохшим губам, чтобы увлажнить их. Я смотрел на нее как зачарованный – это было так чувственно.

Ее сердце продолжало биться быстрее обычного, и я наделся, что это было из-за того, что она чувствует мой взгляд на себе.

- Итак, - начала Изабелла, заканчивая готовку и накладывая в тарелку огромную порцию омлета, - если ты никогда не готовил до этого, так почему же тогда твоя кухня оборудована всем, чем только можно представить? Просто даже у меня меньше приборов, хотя готовлю я постоянно.

Она поставила сковородку в раковину, достала вилку из ящика и села напротив меня на стул.

Жар ее тела был одновременно и наказанием, и пыткой. И я задумался, всегда ли теперь моя жизнь будет полна таких противоречий из-за появления в ней столь невероятного человека?

Я пожал плечами.

Перевод и редактура: Груша