В очередной раз тысяча благодарностей нашей незаменимой бете!И миллион поцелуев Элен=* Мать, возвращайся уже!

Пятница.

Белла.

- Папа, ты опоздал. Мама сходит с ума. Мы закончили ужинать два часа назад. - Он вздыхает на другом конце провода, а я пытаюсь говорить тише, чтобы не услышала Рене: - Не то чтобы ты пропустил что-нибудь особенное.

- Белла, относись к своей маме хорошо. Она старается.

- Лапша была похожа на сосиски. Мне пришлось большую их часть выплюнуть в салфетку, - плачусь я, и он смеется. Он знает, что Рене не в силах прокормить даже себя.

- Я скоро буду дома, детка. Я принесу тебе маленький гостинец, хорошо?

Я улыбаюсь и накручиваю телефонный шнур на палец.

- Что-нибудь с миндалем?

Он смеется, и я представляю, как сейчас выглядит его лицо. Усталое, счастливое и небритое. Этим утром в раковине не было ни единого волоска, и моя мать на это уже давно не жаловалась.

- Конечно, малышка. – Мужской голос на заднем плане зовет его по имени, и он вздыхает. - Я скоро буду дома.

Эдвард отодвигает стул и пугает меня этим. Я перевожу взгляд с окна на его лицо. Он ставит поднос на стол, ноутбука при нем нет. Я опускаю руки на колени, чтобы освободить место для его ланча. Сегодня он в черном свитере, и я хочу сказать ему, что на его плече какая-то херня, но мой рот остается закрытым. Передо мной появляется сэндвич.

- Пожалуйста, просто съешь его. Моя сестра уже злится на меня, и если она увидит, что ты выбрасываешь его в мусор, то станет еще хуже.

Его лицо выглядит усталым, и я смотрю в сторону прилавка. Его сестра отводит взгляд, как только наши глаза встречаются, и я размышляю, сердится ли она, что я сижу здесь уже в течение часа и ничего не покупаю. Он разворачивает свой бутерброд, откусывает и запивает. Я повторяю за ним и жую, глядя в окно.

Он вытирает руки и лезет в карман. Листок бумаги ложится на поднос, и он мгновенье смотрит на меня, перед тем как заговорить:

- Я сдержал свое обещание и принес тебе список, но прежде чем отдать его тебе, я хочу, чтобы ты ответила мне на несколько вопросов, пожалуйста?

Я жду, и он продолжает:

- Ты знаешь кто отец ребенка? - Я неуверенно смотрю на него, и он кивает. - Ты делала это раньше?

- Нет, блядь.

Он замолкает и пару секунд думает, делая глоток своего напитка. Его глаза дрейфуют к окну и остаются закрепленными на нем, пока он говорит:

- Ты рассматривала еще какие-либо альтернативы? Ты ведь знаешь, что аборт не единственный вариант, верно?

- Да, потому что я, без сомнения, стала бы лучшей матерью года.

- Я имею в виду усыновление. – Его взгляд вернулся ко мне. – Ты могла бы найти приемных родителей для своего малыша. Есть множество людей, которые хотят иметь детей, но не могут. Множество людей, которые замечательно позаботились бы о нем или о ней и дали бы им прекрасную жизнь.

Я недоверчиво смеюсь.

- Хочешь узнать кое-что? – спрашиваю я, и он поднимает брови, кивая. – Я встречалась одно время с этим парнем. Они с женой не могут иметь детей. Это, блядь, изводило его, потому что причина была в нем – долбаная генетика или что-то типа того – и большинство времени он сидел и жаловался мне, и это было лучше, чем… ну, ты понимаешь… чем то, за что он платил. Как бы то ни было, они в конце концов начали ходить в то место, где, вероятно, делают детей или подобное дерьмо. Его жена могла выбрать пол… даже сраный цвет глаз. Блядь, какой расы он будет, и в списке даже указывалось, откуда приехал донор спермы - это как выбирать породу собак или вроде того. Охеренно тщательное размножение, - я горько смеюсь и отодвигаю еду. - Богатые люди хотят идеальных детей, чтобы можно было похвастаться ими перед своими идеальными друзьями в своем идеальном сообществе с идеальными газонами и идеальными домами. Они хотят идеально выглядящие рождественские открытки с идеальными изображениями их идеальных семей, чтобы все могли говорить о том, насколько чертовски они идеальны, даже при том, что большинство из них – говно, когда узнаешь их получше. Дело в том, что они не хотят детей от шлюх, они хотят идеальных детей из пробирки, у которых будет тот же цвет глаз и идеальный мозг и которые будут расти, чтобы просто стать такими же идеально выглядящими снаружи и гнилыми внутри. А я даже не окончила среднюю школу.

Эдвард жует свою нижнюю губу, пока размышляет над моей речью. Он берет чашку в руки и делает глубокий вздох.

- Ну, в моей семье всё проходило иначе.

Я закатываю глаза. Ну конечно.

- Тебя усыновили?

- Не меня, Элис. - Он смотрит на свою чашку. - Моя мать не могла иметь детей. - Он снова смотрит на меня. - Долбаная генетика или что-то типа того.

Я собираюсь заговорить, но от его слов мой рот отключился. Знаю, я облажалась, и мой мозг соображает не так быстро, как у некоторых, но и меня не так уж легко надурить. Он думает, что я тупая.

- Ты сказал бы все что угодно, лишь бы отговорить меня, не так ли? – Я швыряю свою еду обратно на поднос и отодвигаю стул. – Ты – гребаный лжец, и я не настолько тупа.

На его лице появляется озадаченное выражение.

- В чем я солгал?

Я всматриваюсь в него.

- Твою сестру удочерили? Правда? Твоя мать не могла иметь детей? Тогда позволь спросить тебя кое о чем, раз уж ты такой чертовски умный, - я наклоняюсь вперед, - откуда, блядь, ты тогда появился?

Он сжимает чашку в руках.

- Я и не говорил, что Эсме моя биологическая мать. Я просто сказал, что она - моя мать.

Теперь он говорит кругами, пытаясь меня запутать еще больше.

- Ты сказал, что не был усыновлен. Я спрашивала тебя об этом. Ты сказал, что нет. Я слышала это. Так же ясно, как сраный день, - я становлюсь громкой, и люди оборачиваются на нас.

- Карлайл - мой отец. Мой биологический отец. Он женился на Эсме, когда я был ещё мальчишкой.

Я хочу найти ложь на его лице, но её там нет. Он хорошо умеет лгать.

- Ну и что же случилось с твоей матерью? Ой, дай-ка угадаю, она скончалась или что-то подобное, не так ли? Что-нибудь до смешного печальное, что заставит меня плакать и сказать тебе, как мне жаль, что так случилось, верно?

Он качает головой и дотягивается до листка на подносе. Он двигает его в мою сторону и придерживает указательным пальцем, как только я собираюсь его взять.

- Моя биологическая мать, Элизабет, однажды просто ушла. Я не знаю, куда она ушла. Она не оставила записки. Она никому ничего не сказала. Она просто ушла. – Он приподнял палец и позволил мне взять листок. - Эсме - единственная мать, которую я когда-либо знал. Единственная настоящая мать, которая когда-либо у меня была. Прости, что разочаровал тебя.

Он снова начинает есть свой сэндвич. Я хочу забрать бумагу и унести свою задницу отсюда, но мои ноги не двигаются. Мой рот пытается выдать что-нибудь остроумное в ответ. Но он меня уделал.

- И, между прочим, - он глотает и смотрит на меня, - я не рос в закрытом сообществе и сейчас не живу.

Он продолжает есть, а я придвигаю свой стул обратно к столу. Я не прикасаюсь к своему сэндвичу и не пью, что бы он там мне не предложил. Я просто сижу. Он ничего не говорит, и я не знаю, означает ли это, что он устал от меня, но это напоминает мне поведение Чарли, когда я делала что-нибудь плохое в детстве. Он никогда не кричал и не ругал меня - он просто переваривал всё в своём уме, пока не успокаивался или пока не находил какие-нибудь мудрые слова. Или пока… я не переставала быть задницей и не просила прощения.

Я складываю руки на коленях и чувствую себя ребенком. Я не хочу говорить это, но знаю, что только одно слово заставит его посмотреть на меня.

- Прости.

Он продолжает есть, и мне кажется, что он меня не услышал. Я оборачиваюсь и вижу, как его сестра пялится на меня. Она выглядит сердитой, и я не могу не думать, что она подслушивала или, по крайней мере, видела нашу перепалку. Черт.

- Я сказала, что мне жаль, хорошо?

Он кивает и вытирает салфеткой рот.

- Я тебя слышал.

Мои ногти впиваются в ладони, я не знаю почему. Мне нужно было бы уйти, но ноги меня опять не слушаются. Он доедает и отодвигает поднос в сторону.

- Где твои родители? – отвечает он на мое извинение, и я должна ответить. Я задела его чувства, когда он показал мне часть себя. Возможно, он хочет сделать то же самое.

- В Фениксе и на кладбище.

- Кто из них где? - Он складывает руки вместе и наблюдает за мной. Я смотрю на свои руки под столом.

- Рене в Фениксе. Мой папа здесь.

Пауза. Я все еще не могу поднять глаз.

- И твоя мать не помогает тебе? – Мои глаза устремляются к нему, и он быстро говорит: - Конечно нет. Не знаю, зачем я спросил.

- У неё своя жизнь.

Он вздыхает и откидывается на стуле. Он выглядит усталым, и я, вероятно, заставляю его опаздывать.

- Ты даже не хочешь рассмотреть вопрос об усыновлении?

- Почему тебя так заботит, что я с ним сделаю?

- Я не знаю… может из-за того, что я вижу детей каждый день и мне неприятна даже мысль о том, что ты собираешься сделать… или… я не знаю, Белла. Это просто меня беспокоит. Я просто не хочу, чтобы ты думала, что это единственный выход, который у тебя есть.

- Так и есть! Даже если я и захочу выносить эту… штуку… и отдать ее кому-нибудь, это просто невозможно.

- Почему?

- Ты, блядь, что, правда такой слепой? - Я снова отодвигаю свой стул. Я поднимаю ногу и показываю ему свою обувь. – Эти ботинки, эти очень дорогие дизайнерские ботинки, на которые люди смотрят с благоговением и предполагают, что у меня есть бабки, когда их нет… мне подарил их парень, который был моим единственным достойным источником моих доходов… помимо танцев. Его жена узнала обо мне, и он свалил. Теперь он трахает шлюху с огромными силиконовыми сиськами.

Я опускаю ногу и указываю на паразита.

- Только больные, по-настоящему больные ублюдки захотят смотреть на толстых, беременных танцовщиц или трахать их. Мне не нравятся взрослые мужики, фантазирующие о кормлении или смене подгузников, если ты понимаешь, о чем я.

Эдвард выглядит так, словно его ланч сейчас возвратится. Он выглядит херово. Он сам напросился. Он потирает лицо и обдумывает сказанное.

- Значит… дело в деньгах. Если эта проблема разрешится, тогда ты подумаешь об усыновлении?

- Нет, потому, что проблема не разрешится.

- Но если вдруг? - давит он на меня. Я слегка поёживаюсь и надеюсь, что он не один из тех больных уродов, которые любят иметь беременных. Как бы он ни выглядел - нормально или нет. Я уже ошибалась раньше.

- У меня нет телефона или адреса… или прочей херни… никто не захочет нанять на работу человека, в резюме которого будет указан адрес «Lollipops Lounge». Если только им не требуется человек для кондитерской или прочего дерьма. (п.п.: lollipop – леденец на палочке, сосалка, другим словом; lounge – комната отдыха, гостиная, зал.)

Уголок его рта приподымается.

- Я могу помочь с работой. Оплата не самая лучшая, но там у тебя будет комната и район вполне безопасный.

Я пялюсь на него, ожидая, когда он перейдет к менее приятной части. Он достает бумагу из-под подноса, которую я раньше не видела. Я забираю ее из его рук и читаю.

- Как думаешь, ты сможешь с этим справиться?

Я смотрю на него.

- Это список с уборкой. Эта работа – работа экономкой?

- Нет-нет, - дразняще улыбается он. - Богачи называют их личными помощниками. Это звучит более престижно. Разве ты не знала?

Мои мозги начинают работать быстрее в поисках ответа. Было слишком много вопросов, но мне хотелось отвертеться только от одного.

- Ну? – спрашивает он. – Ты справишься?

- Я… - я смотрю на список. Кажется, это не очень сложно, но, черт, он загоняет меня в ловушку. - Я не знаю. Возможно. Хотя это и не значит, что я хочу сохранить эту штуковину.

- Это не компромисс. Это – предложение.

Ебать, он не загоняет меня в ловушку. Я слегка киваю, и он выглядит довольным. Он берет поднос, кладёт передо мной бутерброд, а все остальное выбрасывает в мусорный контейнер, стоящий позади нашего стола.

- Адрес указан внизу. Приходи с утра к восьми часам. Мне нужно возвращаться в больницу.

Он отодвигает стул и берет свой пиджак. Я смотрю на лист бумаги и пытаюсь вспомнить, где находится эта улица.

- Белла? - Я смотрю на него, и он указывает на меня пальцем. - Не опаздывай.