Меня будит тихий шорох, и я медленно открываю глаза. В слабом свете, который проникает через занавески, я вижу, что Эдвард лежит на спине, одну руку закинув за голову. Позади меня копошится Дымка и именно её исследования разбудили меня.

Мой мочевой пузырь переполнен, и поднявшись с кровати, я иду в ванную. Находясь там, я заодно чищу зубы. Вчера я почти ничего не ела и теперь ощущение такое, словно у меня во рту что-то умерло. И причём давно: на прошлой неделе или около того.

Всё ещё румяная ото сна, я возвращаюсь в кровать. Эдвард по-прежнему дышит глубоко и равномерно, и осторожно заползая на матрас рядом с ним, я стараюсь его не разбудить. И держась от него на расстоянии, натягиваю на себя одеяло.

— Я не сплю, – хрипло бормочет он. – Иди сюда, глупая девчонка.

Мы придвигаемся ближе друг к другу, и в конечном итоге я прячу лицо в сгибе его шеи. Мы одновременно вздыхаем, и наши ноги переплетаются.

Мои губы рядом с горлом Эдварда, и поддавшись внезапному порыву, я слегка наклоняюсь и целую его кожу. Я чувствую его лёгкую щетину и также чувствую, как напрягается всё его тело.

В ужасе я отстраняюсь обратно, в одно мгновение проснувшись.

— Прости, прости, пожалуйста, прости, – сбивчиво говорю я и сначала даже не понимаю, что Эдвард успокаивает меня.

— Я просто не ожидал этого от тебя, – тихо говорит он. Он касается моего лица; его руки тёплые и нежные. Я уверена, что он может слышать стук моего сердца.

— Мне так жаль. Пожалуйста, прости, – вновь повторяю я. – Я не хотела делать то, что может тебе не понравиться.

Его глаза всматриваются в мои.

— Мне это нравится, – говорит он. Затем выражение его лица становится смущённым. – Я просто никогда не думал, что ты сможешь решиться на это.

Еле дыша, я втягиваю воздух в свои лёгкие.

— Ты не расстроен?

Он качает головой.

— Нисколько.

Медленно, я вновь опускаю голову на его плечо. Даже не знаю, о чём я думала, целуя его.

— Разве только…

Я сразу же настораживаюсь.

— Что?

— Теперь я хочу отплатить. Знаешь, вернуть должок.

Я сглатываю, и моё всё ещё трепещущее сердце начинает биться ещё сильнее.

— Я буду двигаться медленно, – шепчет он. – Скажи только слово, и я сразу остановлюсь.

Затаив дыхание, я киваю, и не вижу, но чувствую, как он наклоняется ко мне. Я слышу, как он сглатывает, прежде чем его губы прикасаются к чувствительному местечку за моим ухом. Неожиданные мурашки покрывают всё моё тело, и это ощущение лишь добавляет к наслаждению от поцелуя Эдварда.

Оставляя за собой след из поцелуев, его губы спускаются к тому месту, где моя шея соединяется с плечом. Он утыкается в меня носом и глубоко вздыхает.

Он тоже нервничает.

Затем он отстраняется.

— Ты в порядке?

Не доверяя своему голосу, я сглатываю и киваю.

Он слегка улыбается, затем берёт мою руку и кладёт её на своё сердце. Оно стучит почти так же быстро, как и моё.

— Вот что ты делаешь со мной, – признаётся он.

Какое-то время он всматривается в мои глаза… нет, я не вижу его в темноте, но могу чувствовать, что он делает. Затем он наклоняется и целует меня с нежностью, которая меня удивляет.

Медленно, очень медленно, наши губы соприкасаются. Его ладонь ложится на моё лицо, и я лишь немного вздрагиваю. Его большой палец гладит мою щёку, а затем кончики пальцев спускаются вниз, к подбородку и его поцелуи следуют за ними. Он прикасается ко мне с такой нежностью, что мне хочется плакать.

Он опирается на локоть, чтобы оказаться ко мне как можно ближе и его футболка задирается. Желая ощутить тепло его кожи, моя рука опускается, о, так медленно, до тех пор пока я не чувствую твёрдые мышцы его живота.

Словно давая мне разрешение, он придвигается ближе ко мне и автоматически моя рука обнимает его за талию. Он тихо стонет, давая понять, что ему нравятся мои прикосновения.

Его губы возвращаются к моим губам, и он всё ещё настолько нежен, что щупальца страха, которые постоянно обвивают меня, отходят куда-то на задний план. Я знаю, что они никуда не делись, но сейчас они затаились в глубинах моего подсознания.

Я касаюсь его кожи, чувствуя жар и мурашки, которые волной поднимаются из-за моих ласк. Я пытаюсь быть максимально нежной. Ни при каких обстоятельствах я никогда не захочу причинить ему боль, даже если непреднамеренно.

Но затем он внезапно вздрагивает и, усмехаясь, отстраняется. В одно мгновение его рука обхватывает моё запястье.

Я не знаю, что он задумал, но это главный спусковой механизм, и мы оба понимаем это, когда я, затаив дыхание, замираю. Мои глаза расширяются, а мысли устремляются в прошлое, где пальцы вокруг моего запястья всегда были первым этапом эпизодов, которые вызывали самую сильную боль.

Эдвард сразу же отпускает мю руку и, отстранившись, садится.

— Белла, дыши. Белла?

Каждый мускул моего тела напряжён. Перед мысленным взором проносится вереница воспоминаний, где Лоран тащит меня вверх по лестнице, держа за руку, за волосы, а однажды даже за лодыжку. Или где Стефан, одной рукой удерживающий мои руки, другой бьёт меня. Чтобы я не смогла убежать от него.

— Белла, вернись ко мне. Здесь только мы. Ничего не случилось. Вернись. Всё хорошо.

Неустанное бормотание Эдварда каким-то образом напоминает якорь, который помогает мне вернуться к реальности. Медленно я прихожу в себя и вижу, что Эдвард включил мой ночник. Когда мои глаза вновь сосредотачиваются на нём, он улыбается.

— Привет.

Привет, одними губами произношу я, даже не пытаясь заговорить вслух, прекрасно осознавая, что это не сработает.

— Попробую угадать, что спровоцировало тебя, – говорит он.

Я сглатываю, затем киваю. Не думаю, что мой голос вернётся в ближайшее время. Не желая, чтобы он возвышался надо мной, я тоже сажусь.

— Это был поцелуй? – осторожно спрашивает он.

Я качаю головой и могу сказать, что он пытается вспомнить, что именно мы делали, когда я замерла.

Затем он внимательно смотрит на меня, и его рука приближается к моей, пока вновь не касается моего запястья. Заставляя себя смотреть ему в глаза, я осознаю, какое напряжение выдаёт выражение моего лица, когда он касается меня там. И это не только потому, что оно было сломано дважды.

— Всё хорошо, – шепчет он и медленно тянется ко второй моей руке, чтобы также обхватить запястье. Я не паникую, но моё дыхание сбивчиво. Я не знаю, что он задумал, но мой вековой страх борется с новообретённым хрупким доверием.

Он берёт мои запястья и сводит их за своей спиной, держа меня так… словно это я держу его. Затем прижимается своим лбом к моему.

— Поменяемся местами, – шепчет он. – Я – твой пленник.

Я делаю глубокий вдох, понимая, что между нами существует негласное соглашение, и я могу попытаться и не отстраняться так долго, как только смогу. Но проходит всего несколько секунд, прежде чем паника грозит вырваться, и я отдёргиваю свои руки.

Эдвард сразу же отпускает меня, давая понять, что ведущая роль всё ещё за мной.

Желая, нет, нуждаясь в том, чтобы добиться хоть какого-нибудь результата, я не убираю руки полностью. Вместо этого я оставляю их у него на груди. Я избегаю встречаться с ним взглядом, поэтому рассматриваю свои руки.

— Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, – тихо говорит он. – Это так приятно.

Воодушевлённая его словами и своим собственным желанием оставить прошлое позади, моя рука снова тянется к подолу его футболки. Эдвард медленно откидывается назад, закидывая руку за голову. Его футболка задирается, предоставив мне возможность скользнуть рукой по его обнажённому животу.

Ожидая разрешения, я встречаю его взгляд в полумраке комнаты. Когда он кивает, я уже смело прикасаюсь к нему, начиная рукой поглаживать его пресс. Под кончиками пальцев я чувствую волоски, растущие чуть ниже его пупка. Его кожа пылает и я, наконец, понимаю, почему мне становится намного теплее, когда я оказываюсь в его объятиях.

Эдвард счастливо улыбается и закрывает глаза, и эта явная демонстрация доверия придаёт мне сил. Я поглаживаю его живот, пытаясь найти баланс между слишком грубыми прикосновениями и такими, которые могут вызвать у него обычную щекотку. Это трудно для меня; если я понятия не имею, как принять ласку, то, конечно, не представляю, как мне её дарить.

Его плоский живот от дыхания медленно поднимается и опадает. Я чувствую мягкость его кожи, крошечные волоски, которые растут по всему телу и более грубые – те, которые образуют дорожку, исчезающую в его пижамных штанах.

Я никогда не думала, что мне будет так приятно прикасаться к нему и видеть его полностью расслабленным, растянувшимся на кровати, когда закрыв глаза, он просто наслаждается моими прикосновениями. Это даёт мне ощущение власти; именно я дарю ему это наслаждение, и он позволяет мне.

Я не знаю, как долго это продолжается. Спустя какое-то время я ложусь рядом с ним, продолжая выводить медленные круги на его животе.

И хоть я совсем не хочу это останавливать, мои глаза устали. Почувствовав, что погружаюсь в сон, я начинаю отстраняться, но взяв меня за руку, Эдвард не позволяет мне сдвинуться с места.

Медленно, осторожно, он придвигается ближе ко мне, и затем я чувствую его тёплую руку у самого низа моей футболки. Словно прося разрешения, он тянет за неё, после чего пальцы, словно шёлк, прикасаются к коже моей талии.

Неожиданно в моей груди расцветает тёплое чувство, и я чувствую себя ближе к Эдварду чем когда-либо прежде.

И чуть менее неожиданно, доверие между нами растёт.
 

Утром, открыв глаза, я вижу, что Эдвард смотрит на меня.

— Доброе утро, – тихо говорит он. – Или я должен сказать «бонжур»?

— Почему?

Он слегка хмурится.

— Потому что, судя по всему, ты вполне сносно говоришь по-французски.

Теперь моя очередь хмуриться.

— Что?

Он в замешательстве смотрит на меня.

— Этой ночью ты говорила на чистейшем французском. Что-то из того, что говорил Лоран?

Я открываю рот, словно выброшенная на берег рыба. В своих мыслях я могу слышать его голос. Tout est de ta faute.

— Я правда это говорила?

— Должно быть, ты уже спала. Да, ты что-то говорила. Я ничего не понял. Ты что, ничего не помнишь?

Я качаю головой.

— Так значит, ты можешь говорить по-французски?

Видимо, да.

— Возможно, совсем немного. Но мне не нравится, как звучит этот язык. – Я смотрю на него почти с мольбой. – Не говори никому. На самом деле это совсем не важно. – Я никогда не думала о том, что могу говорить по-французски, но после того, как я слышала этот язык в течение многих лет, возможно, совсем не удивительно, что в спящем состоянии, я могу проговаривать какие-то слова. Но вовсе не значит, что я хотела бы использовать это в каких-то своих целях.

— Ладно, – говорит он. Искра вспыхивает в его глазах. – Если ты скажешь мне что-нибудь по-французски, я перестану тебя этим доставать.

Выражение его глаз говорит мне о том, что он так просто не отстанет. Я вздыхаю.

— Ладно. Tout est de ta faute. Что значит «неважно». Доволен?

— Зануда, – бурчит он. – Но сделка есть сделка. Пойдём завтракать. Я умираю с голоду.

Спрыгнув с кровати, он выходит из моей комнаты, чтобы воспользоваться ванной в коридоре. Я занимаюсь своей гигиеной, после чего, взглянув на Дымку, беру её с собой, чтобы, пока мы едим, она могла исследовать гостиную.

Когда я вхожу на кухню, аромат свежеиспечённых блинчиков наполняет воздух, и мой желудок урчит.

— О, доброе утро! – взволнованно говорит Розали. Стоя за плитой, она сосредоточено следит за сковородой. Эсме стоит рядом с ней и, встретив мой взгляд, улыбается.

— Уже переворачивать, мам? – спрашивает Розали.

— Нет, ещё немного, – отвечает Эсме. – После того как тесто перестанет образовывать пузырьки. Видишь? Вот теперь переворачивай.

Слегка высунув кончик языка, Розали переворачивает блин. Тихое, но аппетитное шипение наполняет кухню.

— Смотри, я учусь готовить, – говорит мне Розали. – Я уже поджарила несколько блинов. Надеюсь, тебе понравится.

Мы с Эдвардом подходим к столу, где ожидая шедевра Розали, уже сидят Джаспер и Элис. В центре стола на большом блюде лежит скудная стопка блинов. Положив один на свою тарелку, я пробую его. Поскольку блины не так сложно испортить, у них знакомый вкус.

— Ну? – с надеждой спрашивает Розали.

— Безумно вкусно, – попробовав, отвечает Эдвард. – Правда.

Розали улыбается и смотрит на меня.

— А что ты думаешь?

Я поднимаю вверх два больших пальца, и её улыбка растёт.

— Погода будет просто прекрасной, – говорит Джаспер, указывая на газету. – Похоже, в этом году лето побалует нас.

— Мне почему-то трудно в это поверить, – отвечает Эдвард.

— Тебе нужна летняя одежда, – говорит мне Эсме, присоединяясь к нам за столом.

Элис смотрит на меня.

— Поехали в Порт-Анджелес на следующей неделе. Или мы можем попросить маму отпустить нас в Сиэтл. Это было бы круто.

— Если вы поедете в Сиэтл, то я с вами, – говорит Эдвард. – Не был там с прошлого лета. Мам, ты отпустишь нас?

— Мама, что мне делать? – стоя у плиты, встревоженно спрашивает Розали.

Эсме встаёт, чтобы помочь и спокойным голосом даёт указания Розали.

Эдвард, ожидая ответа, обращается к Эсме.

— Пожалуйста?

— Хорошо, – отвечает Эсме, – но предупредите меня заранее, когда соберётесь поехать. Вы воспользуетесь паромом?

— Это самый короткий путь, – говорит Эдвард. – И мы с Элис можем вести машину по очереди.

Элис визжит и подпрыгивает на стуле, явно счастливая.

— Мы можем поехать на следующей неделе?

— Только если пообещаете быть осторожными, – говорит Эсме. – И свою кредитку ты пока не получишь обратно.

Элис хмурится.

— Знаю. Но я могу помочь Белле, верно?

— Если она поедет, – отвечает Эсме, после чего смотрит на меня. – Ты поедешь с ними, Белла? Тебе пойдёт на пользу сменить обстановку.

Я киваю, и Эсме улыбается.

— Хорошо. И обязательно купи себе летнюю одежду. Побалуй себя немного.

— Я помогу ей с этим, – радостно улыбаясь, говорит Элис. – Не волнуйся.

Эсме смеётся.

— Не сомневаюсь. Эдвард, Джаспер, я достала из кладовой вашу летнюю одежду, так что можете просмотреть её и выбрать, что хотите сохранить. Я затем постираю её.

— Я могу помочь со стиркой, – сразу же говорю я.

— Ты поможешь, если купишь себе одежду на лето, – отвечает Эсме. – У тебя сейчас каникулы. Наслаждайся отдыхом.

— Кто поможет мне установить гамак? – спрашивает Джаспер. – Он где-то в кладовке наверху.

Он встаёт из-за стола, и Эдвард следует за ним, всё ещё жуя последний блин со своей тарелки.

Остановившись у подножья лестницы, Эдвард смотрит на меня.

— Ты когда-нибудь была в нашей выручай-комнате?

Почему он использует термин из «Гарри Поттера» мне непонятно и Эдвард улыбается, заметив мой озадаченный вид.

— Пойдём, я покажу тебе.

Взяв Дымку и опустив её на лоток в моей комнате, чтобы она могла использовать его после того как поела, я вслед за Эдвардом и Джаспером поднимаюсь на третий этаж, где прежде всегда заворачивала влево, чтобы войти в комнату Эдварда. Но существует ещё и правое крыло дома и даже если я никогда не была там, судя по комнатам на первом и втором этаже, понимала, что на третьем тоже должно быть какое-то помещение.

Джаспер открывает дверь, которую я раньше просто не замечала и заходит в кладовую, в которой, судя по размерам, объединены сразу несколько комнат. Вдоль стен от пола до потолка стоят шкафы, а в дальнем конце, под большим окном, аккуратно сложена старая мебель, накрытая белыми простынями. Рядом с окном стоит большое старое кресло, цвет обивки которого выгорел почти до серого.

— Если тебе когда-нибудь понадобится что-то из домашней утвари, есть хороший шанс найти это здесь, – говорит Джаспер. – Вот почему мы называем нашу кладовую «выручай-комнатой». Здесь наша одежда и старые игрушки. Думаю, хотя бы одна из детских кроваток тоже здесь. И так далее.

Одежда и игрушки для пяти малышей занимают совсем немного пространства, и я задумываюсь над тем, годятся ли для использования эти вещи. Проходя мимо одного из книжных шкафов, я вижу ряды книг для детей разного возраста. На одной из полок стоят несколько рисунков, тщательно заламинированных, чтобы сохранить их от выцветания. Эсме создала своего рода святилище, по мере взросления своих детей заполняя его их уже ненужными вещами.

У меня нет ничего, что напоминало бы о моём детстве. Ни фотографий, ни рисунков, которые, без сомнения должны были быть. Нет никакой детской одежды, никаких бантов, ни первой остриженной пряди волос, ни обуви, в которой я научилась ходить. Я резко отдёргиваю руку, чувствуя себя так, словно вторгаюсь в их прекрасную ничем не омрачённую жизнь.

— Ты в порядке? – тихо спрашивает Эдвард, когда Джаспер приступает к поиску гамака.

Я киваю, но напряжённость моего движения передаёт то, что я на самом деле чувствую.

Внимательный взгляд Эдварда на мгновение задерживается на мне, но просьба Джаспера помочь ему, заставляет его отойти от меня.

Вау. Прежде меня никогда не беспокоило отсутствие вещей из моего прошлого. У меня остались несколько воспоминаний, которые я хотела бы сохранить, и много воспоминаний, которые мне хотелось бы навсегда вычеркнуть из своей памяти. У меня нет ничего материального, и когда я ушла от Стефана, со мной были только вещи, что находились в моём рюкзаке на тот момент, да одежда на мне. Может и хорошо, что у меня ничего не осталось. Наверняка, мне бы не хватало утраченного. Сейчас у меня есть средства и возможность что-то приобрести, но я этого совсем не хочу.

Для меня ценность жизни содержится не в вещах, которые можно сохранить.

Но когда я вновь смотрю на созданное Эсме святилище, всё же думаю, что иногда чертовски приятно иметь воспоминания, которые можно реально потрогать и посмотреть.

Я отвожу взгляд от рисунков и подхожу к Эдварду и Джасперу. Я не пытаюсь помогать, боясь, что лишь буду путаться под ногами, но наблюдая за ними, вижу, что объединившись, они снимают с полки несколько коробок.

— Это всё? – глядя на вещи, спрашивает Эдвард.

Джаспер кивает.

— Давай отнесём это вниз. – Он вручает мне одну из коробок и берёт более тяжёлую, после чего мы спускаемся вниз, и лишь один Бог знает, что именно мы несём.

Выйдя на улицу, Эдвард открывает коробки и высыпает их содержимое на траву, и я начинаю видеть результат нашего усилия. Карлайл, к этому времени вернувшийся с работы, улыбаясь, подходит к нам с предложением помочь, несмотря на то, что выглядит очень усталым.

Я отхожу в сторону, поскольку понятия не имею, что именно нужно делать и наблюдаю за тем, как Эдвард, Карлайл и Джаспер постепенно устанавливают гамак.

Готовый гамак больше напоминает качели и Джаспер залазит в него с удовлетворённым вздохом.
Карлайл улыбается.

— Я пойду выпью чай, а затем, боюсь, мне придётся поработать у себя в кабинете. Хотите присоединиться ко мне, пока я не поднимусь к себе?

— Боже, папа, ты последнее время постоянно работаешь, – говорит Эдвард. – У тебя когда-нибудь будет свободное время?

Карлайл выглядит виноватым.

— Я знаю, сынок. График просто безумный, но я продолжаю надеяться, что скоро всё образуется. И в понедельник у меня должен быть выходной.

— Но проведёшь ты его, на весь день застряв в своём кабинете?

— На самом деле именно это я и планировал, – говорит Карлайл. – Если у вас нет других планов.

— Мы могли бы пойти на картинг, – взволнованно говорит Джаспер. – Было бы круто, если бы ты поехал с нами.

— Устроим мальчишник? – предлагает Карлайл.

— Чёрт, да, – отвечает Джаспер. – Я спрошу Эммета.

— Отлично, – говорит Карлайл, после чего поворачивается ко мне. – Может, ты придумаешь, чем мне стоит заняться со своими дочерями. Но я бы предпочёл, чтобы это не было связано с покупками.

Рядом со мной посмеивается Эдвард.

— Очень плохо, что поблизости нет никакого парка развлечений.

— Ну, зато нас окружает прекрасный лес, куда можно отправиться в поход, – шутя, говорит Карлайл.

— И есть горячие источники, – говорит Джаспер, пытаясь выбраться из гамака. – Но это, возможно, совсем не то, что прямо сейчас вам нужно.

— Если бы мы жили недалеко от Диснейленда, – тоскливо говорит Эдвард.

— Если бы ты жил рядом с Диснейлендом, тот этот парк развлечений быстро бы потерял свою привлекательность, – говорит Карлайл. – Нет, я предпочитаю лишать каких-либо удовольствий. Это делает детей сильными. – В его тоне слышится насмешка, но, тем не менее, Джаспер поддаётся на эту уловку.

— Это заставляет детей скучать, – бормочет он. – Серьёзно, здесь только лес, лес и снова лес.

— Можешь поступить в университет, который окажется близко к тому месту, где ты хочешь оказаться, – говорит Карлайл. – И проблема будет решена.

— Но тогда я буду далеко от тебя, – отвечает Джаспер. – Я хочу видеть тебя чаще, чем в течение лета и на Рождество.

Карлайл смотрит на своего сына с тёплой отеческой улыбкой.

— Это ты сейчас так говоришь. Поверь, придёт время, когда и на Рождество тебе не захочется сюда ехать.

— Этого никогда не будет, – пожимая плечами, говорит Джаспер. – Но, ты сам убедишься. Ладно, пойду возьму книгу и до ужина гамак мой.

Он уходит в дом, и мы следуем за ним. На улице прохладно, несмотря на то, что воздух стал намного теплее. Не зная, чем бы мне заняться, я стою между кухней и гостиной и вижу Джаспера, который спускается со своей комнаты, держа в руках книгу и одеяло.

— Никогда не стоит недооценивать летнюю прохладу в Форксе, – говорит он мне, после чего выходит в сад.

— Джаспер всегда мёрзнет, – говорит Эдвард, выйдя вслед за ним. – Порой это даже смешно.

— Эдвард, почему ты не идёшь перебрать свою одежду, – выйдя из кухни, говорит Эсме. Это даже не вопрос и Эдвард хмурится, глядя на свою мать.

— Я могу сделать это завтра?

— Ты можешь сделать это прямо сейчас, – отвечает она. В тоне её голоса нет злости, но он не оставляет места для обсуждения.

Эдвард вздыхает.

— Хорошо.

Когда он поднимается наверх, я понимаю, что в доме стало очень тихо.

Решив, что можно насладиться этой тишиной, я иду в свою комнату, чтобы почитать. Я улыбаюсь Дымке, которая, испугавшись резко открывшейся двери, подпрыгивает вверх. Но она быстро успокаивается и, похоже, делает вид, будто ничего особенного не произошло.

Перетащив кресло-качалку под окно, чтобы у меня была возможность ощутить на себе немного солнечного тепла, я устраиваюсь на кресле с книгой. Со своего места я могу видеть Джаспера, разлёгшегося в гамаке; накрыв ноги одеялом, он читает.

Я погружаюсь в книгу на несколько часов и отвлекаюсь лишь, когда Дымка начинает мяукать. Она стоит у моих ног и смотрит на меня с мольбой в глазах. Должно быть она голодна, поэтому я вместе с ней спускаюсь вниз. Когда я наполняю кормом маленькую миску, в кухню заходит Элис и с улыбкой приветствует меня.

— Я могу немного поиграть с Дымкой? – спрашивает она. – Не могу поверить, что она так быстро растёт.

Я киваю, отвечая на её вопрос и Элис терпеливо ждёт, когда Дымка закончит есть, после чего очень осторожно берёт её на руки, помня о том, что её животик полный, и вместе с ней поднимается в свою комнату.

— Тебя искала Роуз, – говорит она с лестницы. – Думаю, она сейчас в саду.

Я снова киваю и выхожу на улицу, чтобы найти Розали. Она лежит в гамаке. Видимо, Джасперу стало слишком холодно, и он ушёл раньше, чем хотел.

Увидев меня, Розали садится.

— Привет.

Я улыбаюсь.

— Как дела? После вчерашнего?

— Думаю, всё нормально. Было тяжелее, чем я ожидала. – Немного отодвинувшись, она жестом приглашает меня присесть рядом с ней. Неуклюже, я принимаю её приглашение, и гамак качается, приняв на себя ещё и мой вес.

Перед мысленным взором вспыхивает воспоминание о том, как, также покачиваясь, я лежала в гамаке со своей мамой.

«Я встретила мужчину, Белларина…»

— Поначалу я была недовольна тем, что ты не сможешь пойти в кабинет вместе со мной, но когда меня фактически начали опрашивать, я была рада, что тебе не придётся слышать всё это, – спокойно говорит Розали. – Это было совсем не весело. Они продолжали выспрашивать подробности. В какой-то момент я была готова им нахамить.

Я молчу. Я не знаю, что сказать, и у меня нет слов, чтобы её успокоить. Мрачное описание того, что ждёт меня, если я решусь дать обвинение, повисло между нами.

— Я ждала слишком долго, – продолжает Розали. – Шанс, что этих парней найдут, практически равен нулю. – Она вздыхает, рассматривая свои ногти. – Но думаю, я всё же рада, что сделала это. Ведь то, что я обратилась в полицию, значит, что я больше не позволю им тянуть меня вниз.

Теперь моя очередь рассматривать свои руки. Они совсем не похожи на руки Розали. Ведь у меня привычка грызть свои ногти, порой до тех пор, пока не пойдёт кровь. Видя ухоженные руки Розали, мне становится стыдно и пытаясь скрыть свои, я натягиваю ниже рукава.

Мы сидим в тишине, медленно раскачиваясь взад и вперёд.

Услышав звук подъезжающей машины, я поднимаю взгляд.

— Этот автомобиль не принадлежит нам, – замечает Розали.

Заметив мой вопросительный взгляд, она улыбается.

— Я где угодно узнаю звук наших двигателей. Ведь я семейный автомеханик, верно?

Я возвращаю ей улыбку, но в то же время интересуюсь, почему в последнее время она не занималась своим любимым делом.

— Зима. Заботы. Подготовка к колледжу, – отвечает она на мой невысказанный вопрос. – Но я надеюсь вернуться к этому. Как бы там ни было, этот автомобиль, должно быть, принадлежит Саскии…

Интересно, как Розали распознала звук автомобиля, который слышала лишь дважды, но она смеётся над моим замешательством.

— Она звонила, когда ты была у себя. Попросила присмотреть сегодня за Саймоном.

Я сразу же расслабляюсь; присутствие Саймона поднимает мне настроение.

Автомобиль Саскии появляется в поле зрения, а затем останавливается и мы слышим её предупреждающий голос, когда дверцы машины открываются.

— Успокойся, Саймон. Не набрасывайся на них.

Не думаю, что Саймон прислушивается к предупреждению своей мамы, поскольку бежит к нам.

— Белла! Беллааа!

Я улыбаюсь, когда он подбегает ближе. Он что-то держит в обеих руках и это замедляет его движение, но он не обеспокоен этим. Вслед за ним к нам подходит Саския.

— Смотри, Белла, смотри! – восклицает Саймон. – Я сготовил тебе подарок!

— Я приготовил тебе подарок, – тихо поправляет Саския позади него, после чего смотрит на нас. – Привет, девочки. Огромное спасибо, что согласились присмотреть за ним.

— Никаких проблем. Нам очень нравится Саймон, так что благодарить не за что, – с лёгкостью отвечает Розали.

Я согласно киваю. Меня поражает, что Саския готова оставить своего ребёнка с другими людьми, хоть я и уверена, что здесь он будет в полной безопасности.

— Белла, посмотри, – умоляет Саймон.

Я переключаю всё своё внимание на него, и он опускает в мои руки игрушечный шар предсказаний.

— Он непременно хотел тебе что-нибудь подарить, – объясняет Саския. – В благодарность за всё, что ты для него сделала.

Какое-то непонятное чувство сжимает моё горло, но, улыбнувшись Саймону, я заставляю себя говорить.

— Спасибо! Ты знаешь, я действительно хотела себе такой.

Саймон радостно улыбается.

— Слышишь, мама? – спрашивает он, глядя через плечо на Саскию. – Я говорил тебе!

— Да, говорил, – терпеливо отвечает Саския.

— Спроси его о чём-нибудь, – говорит Саймон. – Пожалуйста.

Я кусаю губу, делая вид, что задумалась над вопросом.

— Я знаю, о чём хочу спросить. – Я поворачиваю шар окошком вниз. – Саймон был хорошим мальчиком?

Встряхнув шар, я читаю ответ:

— Спроси позже.

Сузив глаза, я смотрю на Саймона.

— Что ты натворил?

Я не хотела, что мою игру мальчик воспринимал всерьёз, но он выглядит напуганным, словно его поймали, когда он засунул руку в банку с печеньем.

— Вчера у мамы из-за меня болела голова, – признаётся он.

Его выбор слов кажется мне странным.

— Как так?

— Потому что я не хотел спать! Только маленькие дети ложатся спать так рано.

Я смотрю на Саскию, но она только улыбается.

— Эсме в доме? – спрашивает она.

Розали кивает, и женщина уходит от нас. Я возвращаю своё внимание к Саймону.

— И мама сказала, что ты вызвал у неё головную боль?

Саймон кивает, его глаза расширены.

— Но я большой мальчик. Я не хочу ложиться спать рано.

Я понимающе улыбаюсь.

— Конечно, ты большой. Ты очень вырос с прошлого раза, как я видела тебя! Но ты знаешь, что также делают большие мальчики?

Он как загипнотизированный, качает головой.

— Они иногда заботятся о своих мамочках, – говорю я, стараясь, чтобы в моём голосе не звучало принижение или нравоучение. – Они послушно ложатся спать, даже если думают, что ещё слишком рано.

Саймон хмурится.

— Правда?

Я торжественно киваю.

— Правда.

Он думает над этим, покусывая губу.

— Я не хочу, чтобы из-за меня у мамочки болела голова, – наконец, говорит он. Могу сказать, что он понятия не имеет, что подразумевается под этим выражением, но его серьёзное личико вызывает у меня улыбку.

— Хочешь испечь для неё печенье? Или большие мальчики не хотят заниматься выпечкой?

— Я хочу испечь печенье! – восклицает он и его прежний энтузиазм возвращается в мгновение ока. – Я пока ещё не очень большой. Мы будем печь?

— Будем, – обещаю я ему. – Сейчас беги к мамочке и поцелуй её, пока она не ушла. А затем мы займёмся печеньем.

Он одаривает меня лучезарной улыбкой и бежит к своей маме.

— Боже, – шепчет Розали, когда Саймон исчезает в доме.

Я хмурюсь, встревоженно думая, что я сделала не так.

— Что?

Она взволнована и мой страх, что я совершила непоправимую ошибку, растёт.

— Ты просто идеальна в обращении с детьми, – говорит она. Я вижу слёзы в её глазах. – Ты хоть понимаешь это?

Я качаю головой. Я просто делаю то, что кажется мне естественным.

Розали аккуратно проводит пальцем под глазами, чтобы не испортить свой макияж.

— Боже, – снова говорит она. – Когда ты с ним, ты полностью меняешься. Похоже на то, что я только что увидела тебя впервые.