Глава 84

Поддавшись порыву, я отправляю мейл. Я не ожидаю получить ответ в ближайшее время, но мне нужно успокоиться прежде, чем встретиться с остальным миром, поэтому какое-то время я просто играю с Дымкой.

Она такая милая, и от этого даже становится больно. Дымка неловко подпрыгивает, пытаясь поймать мои пальцы, когда я убираю их. Её уши выпрямлены, её глаза горят тревогой, ежеминутно отслеживая мои перемещения. Тем не менее, её лапы остаются мягкими, касаясь меня. Её когти такие крошечные, что я даже не чувствую их.

Она такая прелесть. Когда Дымка устаёт, то сворачивается у меня на руках, и мурлыкание проходит сквозь её крошечное тело. Она так быстро растёт. Уже сейчас Дымка не имеет ничего общего с тем изнуренным, грязным, крошечным комочком шерсти, который я подобрала на дороге.

Я поднимаю ее теплое спящее тельце к лицу и утыкаюсь в него носом. Дымка просто прислоняется ближе, полностью доверяя мне, и это заставляет меня затрепетать. Карлайл и Эсме приняли верное решение, разрешив мне оставить ее. В конечно итоге, то доверие, что Дымка проявляет ко мне, приносит свои плоды.

Мой ноутбук мягко звенит позади меня, оповещая о приходе письма. Обычно я получаю лишь один спам, поэтому поначалу решаю просмотреть его чуть позже. Однако что-то заставляет меня подняться и почесть сообщение, и в ту же секунду это заставляет мое сердце биться с утроенной скоростью.

Я испытываю бурный прилив энергии, тут же выбегаю из комнаты и быстро спускаюсь вниз по лестнице. Письмо, что я только что получила, содержит пугающие, но все же волнующие новости, и по какой-то причине я не могу сдержаться, чтобы не поделиться ими.

Когда я достигаю конца лестницы, голоса заставляют меня остановиться. Я не слышу точных слов, но узнаю Карлайла и Эсме, и приглушенные тона, которые они используют, заставляют меня сделать паузу, размышляя над тем, стоит ли их беспокоить.

– Что ты об этом думаешь?  Думаешь, мы все сделали правильно? – голос Эсме такой же мягкий, как и всегда, однако я могу уловить беспокойство в ее словах. В этот момент я знаю, просто знаю, что они говорят обо мне.

– Я не знаю, но думаю, что если бы мы понимали, на что идем, то сделали все иначе, – говорит Карлайл.

Мое тело напрягается, в то время как разум пытается прийти к нужным выводам о теме их разговора.

– Возможно, мне стоит спуститься с небес на землю.

Кто-то вздыхает, и я думаю, что это Карлайл. 

– Может быть. Я не знаю. Она совершенно отличается от той характеристики, которую дала Рене прежде, чем она появилась у нас.

Что ж, выходит, я частично права – они говорят обо мне. Судя по их словам, думаю про себя я, ты можешь снова это сказать. Я больше не узнаю ту девчонку, что жила у Рене в течение двух недель. Я снова чувствую себя иначе по сравнению с тем зажатым и паникующим ребенком, которого когда-то высадили на крыльце Калленов.

– Она определенно не та девочка, которую мы себе представляли, – говорит Эсме. – Не знаю, чего я ждала, когда она появилась здесь, но только не этого.

Я больше не хочу слышать их разговор, но вместо того, чтобы убежать и спрятаться, я ищу столкновения. Мои ноги, кажется, наливаются свинцом, когда я делаю последний шаг вниз и сворачиваю за угол, появляясь в поле зрения моих приемных родителей.

Посмотрим, что они будут делать.

Вид, с которым лицо Эсме оживляется, когда она замечает меня, идет в разрез с тем выводом, к которому только что пришел мой разум. Ее глаза не были бы такими добрыми, если бы они действительно обсуждали, оставить меня или нет, разве не так?

– Привет, Белла, – здоровается со мной она. – Хорошо спала?

Я киваю.

– Простите, что побеспокоила.

– Ты нас не беспокоишь, – просто отвечает Карлайл.

– Вообще-то, раз уж ты здесь, то, может, ты могла бы помочь нам с ответом на пару вопросов, которые у нас есть, - добавляет Эсме.

Я не могу не нахмурится.

– Каких вопросов?

– Присаживайся, – вместо этого говорит Карлайл, и Эсме встает с места, чтобы достать мне попить.

Ладно… сейчас я и правда начинаю волноваться.

К моему разочарованию, Карлайл не заводит разговора, пока Эсме не ставит стакан с соком передо мной и возвращается на прежнее место. Прежде, чем заговорить, Карлайл смотрит на Эсме, а затем переводит взгляд на свои руки, что лежат на столе перед ним.

– Нам просто интересно узнать, как ты оцениваешь свой опыт, полученный здесь.

– Вы отсылаете меня, – выпаливаю я, и мое лицо тут же наливается краской, а мой голос срывается.

– Что? Нет! – встревожено говорит Эсме. – Как ты могла об этом подумать? Когда у тебя появилась такая идея?

Прямо сейчас, хочется сказать мне, но в то же время я знаю, что они об этом не в курсе. Все, что делали Каллены – это пытались заставить меня чувствовать себя желанной, и я знаю, что сейчас они перестали лезть из кожи, чтобы я начала чувствовать себя, как дома.

– Вы меня не отсылаете, – вместо этого говорю я. – Простите.

Эсме качает головой.

– Тебе не за что извиняться. Я просто ужаснулась из-за того, что ты вообще подумала об этом.

– Я не думала, – быстро отвечаю я. Это лишь половина лжи, а еще единственная причина, которая поможет мне свернуть  эту тему.

– Хорошо. Потому что мы возвращается к нашему первоначальному вопросу, – осторожно продолжает Карлайл. – Нам правда интересно услышать твою точку зрения по поводу всего этого. Особенно, что касается самого начала, когда мы еще только пытались выяснить, как лучше тебя обустроить.

– Вы все сделали идеально, – шепчу я, глядя на Эсме в ожидании поддержки. – Нет ничего, что бы вы сделали не так.

А вот я…

Эсме вдруг отворачивается, разрывая зрительный контакт, и кроме усталости, которую я в ней чувствую, я также вижу, что ей, похоже, тоже неловко говорить об этом. 

– Мы получили письмо от службы опеки над детьми, – говорит она.

Моя грудная клетка стягивается с новым биением сердца. Я неосознанно тянусь вперед, желая услышать, что они собираются сказать дальше.

В моей голове – тысячи мыслей. Они нашли мою мать? Она хочет вернуть меня себе? А, может, в поле зрения вдруг появился мой отец, который хочет признать меня? Или это могло быть как-то связано со Стефаном или Лораном…

О, Боже, нет, не дай им забрать меня отсюда…

– …так долго прежде, чем приступить к терапии.

Мне требуется время, чтобы уловить голос Эсме, и когда это происходит, мое дыхание уходит в галоп.

– Что…?

– Они удивлены, почему мы так долго тянули с тем, чтобы ты приступила к терапии. И это тоже заставило нас удивиться. Постой… что, ты думала, было в том письме?

Знаю, мои глаза, должно быть, расширились от шока, пока все вероятности будущего прокручивались перед глазами, словно кино, и это было невозможно остановить. 

– Что меня переправят в другое место. Что Лоран или Стефан… – я не могу закончить предложение. Даже называть их имена вслух – настоящий вызов, и они словно оживляют некоторые из моих страхов.

– Конечно, нет, – тут же свирепо отвечает Эсме. – Мы бы никогда не позволили такому случиться. Кроме того, Лоран еще находится в тюрьме, а Стефана лишили прав на усыновление.

Правда? Хвала небесам. Спасибо тебе, Боже…

– Но, знаешь, ты ведь тоже можешь отправить его в тюрьму, – осторожно говорит Карлайл. – Штат начал расследование против Стефана. Если ты дашь показания, то надолго отправишь его за решетку.

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Вместо этого я цепляюсь за другую деталь в словах Карлайла. 

Я по-прежнему пытаюсь встретиться с Эсме взглядом, когда продолжаю говорить. 

– Они начали расследование?

– Да, но это долгий процесс. Боюсь, Стефан слишком влиятелен и имеет слишком большое влияние, чтобы было так просто оказать на него давление.

Я прикусываю губу, размышляя об этом. Стефан был пьяницей, но у него было много друзей в высших кругах. Хотя это та часть моей жизни, о которой я пытаюсь не вспоминать, к нему на ужин часто приезжали влиятельные люди. Хоть я ненавидела заносчивость Стефана вместе с совокупностью других его черт, моим преимуществом была возможность аккуратно игнорировать его в такие вечера. Я наслаждалась несколькими часами гарантированного спокойствия, которые всегда приносили мне такие визиты.

Так что Карлайл прав. Стефан знает достаточно людей, которые в конечном итоге позаботятся о том, чтобы каждый хорошенько подумал прежде, чем выдвигать обвинения против Стефана.

– Но никакого давления на меня, – шепчу я с легким сарказмом, скорее, себе, чем моим опекунам.

– Никакого давления на тебя, – говорит Эсме, протягивая ко мне руку через стол. – Даже без твоих показаний Стефан получит то, чего заслуживает. Я в этом уверена.

Я вздыхаю, пытаясь подавить хотя бы часть того беспокойства, что я испытываю. Это не помогает. Эсме в знак утешения сжимает мою ладонь, и я стискиваю зубы, собираясь с духом. В конце концов, этот разговор начинался совсем по другой причине.

– Так что было в письме? – спрашиваю я немного грубо.

– Нам задали вопрос, почему мы ждали так долго после твоего приезда прежде, чем ты приступила к терапии, – говорит Карлайл. – Поскольку мы обязаны пояснить, как мы справлялись с делами по твоему приезду, нам бы искренне хотелось услышать твое мнение по этому вопросу.

Я снова смотрю на Эсме. 

– Думаю, вы справлялись хорошо?  – я не представляю, что еще они должны были сделать. Кроме того, я была слишком занята, страдая от рвоты и закрываясь ото всех большую часть времени, когда появилась здесь. Не думаю, что действительно смогла бы сосредоточиться на чем-то еще вроде терапии или школы.

Черт, а ведь поначалу даже принятие пищи было для меня вызовом.

– Вы были идеальны, - отвечаю я, на этот раз точнее. – Думаю, я бы не справилась с терапией, – признаю я, разглядывая столешницу.

– Мы тоже так думали, – произносит Карлайл. – Но поначалу, как твоим новым опекунам, нам пришлось принять несколько решений за тебя. Опека предпочитала разместить тебя в более защищенной среде. 

– Карлайл, – говорит Эсме, и ее слова звучат, словно предупреждение.

– У нее есть право знать, – говорит Карлайл. – Я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, – продолжает он, снова возвращаясь ко мне взглядом. – Мы пытались найти лучший способ помочь тебе, и… что ж, возможно, мы не всегда принимали самые лучшие решения.

Я хмурюсь – продолжая смотреть на столешницу – потому что не могу представить, что Карлайл и Эсме могли сделать не так.

- Лечебница.

Очевидно, мой разум разглядел направление, в котором идет разговор, ведь я говорю прежде, чем осознанно принимаю решение заговорить.

– Место, – поправляет Карлайл успокаивающим тоном, – где есть те, кто обучен заботе о других людях вроде тебя.

Мысль, что есть и другие люди с жизнью, похожей на мою, превращает мой желудок в лед. Однако здесь есть еще кое-что, что нужно обговорить сначала.

– Я не хочу туда ехать, – мой голос – почти что шепот.

– Тебе и не придется, – яростно отвечает Эсме. – Давай проясним это сразу.

– Тем не менее, мы хотим, чтобы ты продолжала навещать Сиобан… Кстати, говоря, когда она возвращается из с отпуска? – спрашивает Карлайл.

– Через несколько недель, – бормочу я. Я надеюсь, что они не планируют отправить меня к кому-то другому за это время.

– До этого момента ты будешь в порядке? – осторожно спрашивает Эсме. Когда я киваю, то замечаю облегчение на ее лице. – Хорошо. Тогда… Когда вы собираетесь в Сиэтл?

– Я еще не знаю, – признаюсь я. Наши планы не продвинулись дальше туманных идей и восторженной Элис, составляющей список магазинов, которые она собирается посетить. 

– Поезжайте в пятницу, – предлагает Эсме. – В этот день обещают отличную погоду. Ехать в дождь будет ужасно.

– Здесь все время идет дождь, – говорю я. – Мне еще сложно к этому привыкнуть. 

– Только не сегодня, – говорит Карлайл, глядя наружу. – Предполагаю, сегодня должен быть один из той сотни солнечных дней, что бывают здесь в этом году.

Я немного улыбаюсь в ответ на это. Карлайл никогда не делал секрета из своей нелюбви к вашингтонской погоде.

– Так каковы твои планы на сегодня? – с неподдельной искренностью спрашивает Эсме.

Я делаю небольшой глоток сока, подготавливая себя попросить их об этом.

– Я надеялась, что кто-то сможет отвезти меня в Порт-Энджелес? – стеснительно спрашиваю я, и мой голос превращается в шепот.

– О, я не могу тебя подвезти, – говорит Эсме. – Этим днем у меня назначена встреча в городе. Но я уверена, что кто-нибудь сможет тебе помочь. Чем ты хочешь заняться? Шопингом?

– Нет.

Я качаю головой, затем делаю глубокий вдох и на какой-то момент замираю. Затем я рассказываю им, чем хотела бы заняться. Родители только «за», и в течение часа принято решение, что Эдвард и Джаспер отвезут меня в Порт-Энджелес. Они направятся в торговый центр, в то время как я займусь своим делом.

У меня нет времени волноваться о том, что я прошу слишком много или о том, что я буду обузой. Эсме подходит ко мне, когда мы идем в сторону гаража, и она улыбается мне так нежно, что это заставляет меня улыбнуться в ответ.

– Я уже говорила это и скажу снова. Всё, что угодно, Белла. Тебе стоит лишь попросить – и это станет твоим. И вот теперь ты проявляешь инициативу, подобно этой. Это наша главная награда.

Смущенная её похвалой, я бормочу «спасибо» и извиняюсь, чтобы мы могли уйти. В конце концов, я не хочу опоздать.

Парни находятся в прекрасном расположении духа, когда мы отправляемся в нашу часовую поездку в Порт-Энджелес. Эдвард ведёт машину и одновременно подпевает музыке, которую поставил Джаспер. Я вижу, как деревья пролетают мимо, пока слушаю прекрасный голос Эдварда. Почему он не поёт чаще остается для меня загадкой. Мне бы хотелось спросить его об этом, но я боюсь, что это окажется одной из тех сложных вещей, которая только испортит настроение, а я слишком сильно наслаждаюсь их счастьем.

Когда Эдвард прекращает петь, Джаспер спрашивает брата, присоединится ли он к нему на прогулке в ближайшее время. Ему хотелось бы пофотографировать природу, но Джаспер не хочет идти в поход в одиночку.

– Боже, тогда мне сначала нужно купить новые кроссовки, – говорит Эдвард. Затем он смотрит в зеркало дальнего вида, пытаясь поймать мой взгляд. – Хочешь с нами?

Я издаю нервный смешок.

– Развлекайтесь.

Зная себя, я споткнусь и упаду ещё на первой миле и получу такие серьезные травмы, что меня придется нести домой. Если они хотят повеселиться, будет лучше оставить меня дома.

– Тогда мы скоро сходим на нашу поляну, – говорит он.

Краем глаза я замечаю, как Джаспер тут же фокусирует всё внимание на своём телефоне.

Я киваю Эдварду в зеркале, и вижу, как его глаза излучают улыбку. Затем Эдвард меняет песню и издаёт счастливый вопль, его голова трясется в такт мелодии. Я впитываю их счастье и пытаюсь не потерять самообладания из-за того, что собираюсь сделать. 

– Окей, мы приехали, – спустя какое-то время говорит Эдвард. Он паркуется на стоянке торгового центра, и неподалеку я вижу приглашающие огни входа.  – Куда бы ты хотела пойти?

– Я могу дойти отсюда пешком, – отвечаю я, должно быть, слишком быстро.

– У меня был другой вопрос,  – говорит Эдвард, поворачиваясь в своём кресле и глядя через плечо, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Я тебе потом скажу, ладно? – я просто не хочу, чтобы кто-то знал, что я планирую. Что, если это окажется полным провалом? Придется столько всего объяснять. Нет уж, я займусь этим в одиночку. Кроме того, Эсме и Карлайл уже в курсе, и они не против, и это самое главное.

Эдвард суживает глаза, затем пожимает плечами.

– Ладно, если это то, чего ты хочешь.

Мне бы хотелось сказать ему, что причина не в нем, и что это не вопрос доверия, но я не и правда не могу использовать много слов, и, к тому же, я даже не уверена, что могла бы все объяснить. Вместо этого я просто покидаю машину и, помахав парням, покидаю торговый центр.

Дорога до нужного места должна занять десять минут. Я убиваю это время, набирая сообщение Эдварду и пытаясь пояснить, почему это то, через что я должна пройти в одиночку. Вдобавок у меня нет сил, чтобы иметь дело с чужими ожиданиями. Когда я довольна тем, что написанное – не полная тарабарщина, я нажимаю «отправить».

И вот я здесь.

Я поднимаю голову, чтобы прочитать вывеску, которая гласит: «Добро пожаловать, вход слева», и затем следую нужному направлению.

Женщина за рецепшеном – настоящее воплощение доброты и дружбы, но когда она спрашивает, чем может мне помочь, я тут же сталкиваюсь со своей многолетней проблемой. Мне хочется кричать, а это именно то, что я не могу делать. Как я могла забыть, что мой голос еще не работает в присутствии незнакомцев?

Беспомощно посмотрев на нее, я осматриваюсь вокруг, и, наконец, замечаю табличку с расписанием на день. Я указываю на мероприятие, на которое пришла, и её улыбка сменяется с дружелюбной на искреннюю.

– Спускайся по коридору, затем поверни налево. Ева и Марианна будут там, чтобы помочь тебе. У тебя есть необходимая обувь? Если хочешь, можешь одолжить ее здесь.

Надеясь, что мои кроссовки подойдут, я киваю ей и затем иду по направлению, которое она указала. Вокруг меня воздух наполнен тяжелым запахом животных и сена.

Коридор, по которому я спускаюсь, разбит на стойла  по левой и правой стороне, и в некоторых из них находятся лошади. Животные очень крупных размеров, и некоторые из них с любопытством высовывают головы, когда я прохожу мимо. Я никогда не находилась так близко к лошадям. На секунду я начинаю задаваться вопросом: а, может, это была и не такая уж хорошая идея? Но у меня нет времени на то, чтобы колебаться, и в следующий момент ко мне подходит женщина, которая представляется Марианной.

– Добро пожаловать. Ты, должно быть, Белла? Очень рада, что ты смогла выбраться. Я не была уверена, что успеешь увидеть мой ответ вовремя.

Она проводит меня к площадке, внутри которой можно покататься на лошади. Загон застелен песком и отгорожен досками, высота которых достигает мне до груди. Еще несколько человек нарезают круги по залу, все выглядят одинаково тихими и нервными.

И они такие же, как и я, удивляюсь я. Или у них есть другие причины, чтобы оказаться здесь?

– Всем доброе утро, – говорит Марианна. – Я очень рада, что вы смогли прийти. Как вы уже в курсе, это что-то вроде вводного курса. Если вы чувствуете, что из общения с лошадьми можно извлечь какую-то пользу, тогда, пожалуйста, присаживайтесь, и мы поговорим о продолжении занятия. Если это не для вас – не страшно. Всегда можно отыскать терапию на свой вкус.

Затем Марианна представляет Еву, вторую женщину, которая проводит собрание. Они сменяют друг друга, поясняя, каким будет наше утро. Участников только шестеро, поскольку они предпочитают работать с небольшими группами. Они говорят, что уважение – главное правило. Здесь нет разбивки в распределении чьих-то проблем – никто не является ни выигравшим, ни проигравшим. Мне все здесь для того, чтобы отыскать способ чувствовать себя лучше.

 – Говорят, что лошади – это зеркало души, – продолжает Ева. – Лошадь ощущает ваши эмоции, порой даже лучше, чем вы ощущаете их сами. Когда вы находитесь в состоянии стресса, лошадь может помочь вам снова прийти к спокойствию.

– Прежде чем мы приведем лошадь и начнем, давайте немного представимся. Просто назовите нам свое имя, возможно, ваш возраст, и чем вы бы хотели поделиться.

Я смотрю на Марианну, когда она произносит это, и я знаю, что не смогу ничего сказать. Я наблюдаю, как остальные называют свои имена, и пытаюсь связать их с их лицами – Рут, Хэйли, Джек, Рэй, Бри. Я знаю, что возможно, успею забыть их до того, как позже вернусь домой.

– А это Белла, – говорит Марианна, указывая на меня. – Она предпочитает не говорить, но, как я понимаю, общение – это не проблема, ведь так? 

Она смотрит на меня, спрашивая об этом, и я киваю, будучи немного потрясенной, что эта женщина смогла так легко описать мои дефекты, но в то же время не заставила меня чувствовать себя ущербной, указывая их остальным.

Я получаю несколько любопытных взглядов, и один из парней пожимает плечами и отворачивается. Я думаю, я здесь не единственная, кто сейчас не очень разговорчив. Отойдя чуть назад, так, чтобы держать парней на виду, я ожидаю, чтобы увидеть, что будет дальше.

Ева приглашает нас зайди внутрь, чтобы понять, как мы себя чувствуем. Одна из девушек предпочитает остаться снаружи и сначала просто посмотреть, и Марианна уверяет её, что всё в порядке.

Поскольку я все еще не определилась, нравятся мне лошади или нет, я чувствую себя немного отважной и присоединяюсь к остальным в загоне. Песок кажется рыхлым и скользким под моими кроссовками на тонкой подошве. Загон является закрытым, и сквозь светлую крышу я вижу, как солнечный свет играет с облаками.

Мы расходимся в стороны примерно на равные интервалы друг от друга. Ева поясняет, что если мы почувствуем себя некомфортно, мы можем покинуть загон в любое время. Единственной состояние, которое должно быть – это спокойствие. Мы не должны убегать или делать резких движений, иначе это испугает лошадь.

Затем лошадь заводят внутрь. Марианна представляет ее как Флакс{1}. Это коричневая лошадь обычного размера. Рассматривая Факс, я слушаю голос Марианны, рассказывающей о ее спокойном характере.

Никто не сдвигается ни на дюйм, но я невольно напрягаюсь, когда животное, словно совершая прогулку, проходит возле меня. Будто выполняя отрепетированное действие, Флакс подходит к каждому человеку в загоне, хлюпая носом и тычась каждому в руки, проверяя, есть ли у них угощение для нее. Наконец, она подходит ко мне, и я заставляю себя стоять, не шелохнувшись, когда она дышит мне в грудь. Затем Флакс толкает меня, и это заставляет меня потерять равновесие. Я отстраняюсь, чтобы выстоять на ногах, и краем глаза замечаю улыбку Евы.

– Она хочет сказать, чтобы ты не воспринимала это слишком серьезно, –  говорит она.

Флакс наклоняется, чтобы проверить мои руки, но у меня нет для нее угощений. Я бы даже не знала, как отдать их ей. Пока она касается моей кожи в поисках что-нибудь съедобного, ее рот кажется бархатным по сравнению с моими ладонями. Когда становится ясным, что у меня ничего нет, Флакс снова уходит. Я считаю, что для первой встречи с лошадью я была не так уж плоха.

Урок продолжается выполнением нескольких небольших упражнений. Нас приглашают сделать попытку и заставить лошадь  прогуляться с нами, не издавая ни звука (с этим нет никаких проблем) и ни к чему не притрагиваясь. Я наблюдаю за тем, как остальные пытаются убедить Флакс пойти с ними. С кем-то она гуляет, с кем-то – нет.

– Все дело в искренности, – поясняет Марианна. – Лошадь чувствует, сохраняете ли вы спокойствие или же просто изображаете его. Вы не сможете обмануть лошадь. Даже если у вас лице читается храбрость по отношению к внешнему миру, и вы пытаетесь показать, что у вас все в порядке, лошадь увидит вас насквозь. Вот, почему подобный вид терапии может оказаться таким полезным в борьбе с взаимодействием с самим собой. Чувствуйте то, что чувствуете, а не то, что вы хотите чувствовать или что от вас хотят увидеть другие.

В этот момент девушка, которую, кажется, зовут Бри, начинает рыдать. Она плачет тихо, но слова Марианны, очевидно, ударили по больному. Ева подходит к ней и протягивает ей платок, а затем уводит Бри от нас, что-то шепча девушке.

Думаю, такое часто происходит во время подобных занятий.

Наступает моя очередь попытаться уговорить лошадь прогуляться. Я выхожу вперед, как всегда, чувствуя себя неуютно, когда другие на меня смотрят – особенно, когда, согласно плану, мне приходится оборачиваться спиной к остальным. Я осторожно подхожу к лошади, желая оставаться спокойной и собранной. Лошадь дарит в мою сторону косой взгляд, но не сдвигается ни на дюйм. Ее не обмануть моим фальшивым внешним видом – впрочем, как и меня саму.

Я делаю глубокий вдох, и будь, что будет – приговор, который я выношу сама себе, храброе лицо, что я надеваю каждый день. Я пытаюсь сказать себе, что нет ничего плохого в том, что Флакс решает не идти за мной сегодня – она не пошла еще с двумя участниками, и я определенно не виню их за это.

К моему удивлению, когда я делаю шаг назад, Флакс следует за мной. Она проходит рядом со мной несколько шагов, и я чувствую, что она здесь, чтобы составить мне компанию, и это больше, чем просто прогулка с лошадью. Но когда я на секунду задумываюсь, что остальные  смотрят – ведь я ненавижу, когда на меня смотрят – в этот самый момент Флакс сбивается с курса, и делает то, что ей хочется, направляясь исследовать угол загона. 

– Хорошее начало, – воодушевленно говорит Марианна, когда я оборачиваюсь к зрителям. – Ты поняла, что произошло, когда Флакс решила пойти в другом направлении?

Я киваю, и Марианна улыбается в ответ. Затем она начинает объяснять новое упражнение, которое мы будем делать, но я обхожу к краю загона и прислоняюсь к ограде. После упражнения, каким бы коротким оно ни оказалось, мысли наталкиваются друг на друга в моей голове. Все, что я чувствую, даже то, что думаю, немедленно отражается на лошади.  Вот, почему люди порой так напряжены возле меня? Это мое беспокойство и напряжение усложняет мое общение с другими людьми, а не наоборот?

Пока я наблюдаю, как все слушают Марианну, Бри присоединяется к ним. Её слезы высохли, и я и правда надеюсь, что теперь ей стало легче.

Словно из ниоткуда, Флакс подходит ко мне и становится прямо напротив, перпендикулярно моему телу и блокируя меня от остальных. Она практически прижимается ко мне, и ее лопатка касается моей груди.

– Лошади общаются сердцем, – говорит Ева, подходя ближе к нам. – Вот, почему она стоит именно так: чтобы ее сердце было ближе к твоему. Лошади подходят ближе, только если им комфортно рядом с тобой.

Как и Дымка, которая засыпает, свернувшись у меня на руках. Это так доверительно. Я понимаю, что Дымка, или Флакс, или вся терапия - не для того, чтобы я научилась доверять другим. Это для того, чтобы научиться доверять самой себе. Чтобы понять, что я достаточно хороша для остальных, и что я могу привнести в любые отношения больше, чем бесплотную необходимость в любви. 

{1} – дословно «Flax» можно перевести как «лён», но в тексте упоминается лошадь, и  такой перевод будет не совсем уместен. 

Комментарий переводчика: 
В комментарии к главе автор истории признается, что иппотерапия основана на ее личном опыте, а также задает вопрос: кто-нибудь работал лошадьми  подобным образом? Было бы интересно услышать и ваше мнение!