В течение долгого момента я думаю, что он собирается что-то сделать. В голове вспыхивают безумные образы – такие как объятия и поцелуи. Но вместо этого он просто смотрит на меня, удерживая мой взгляд. Он сжимает мои руки, и когда я сжимаю их в ответ, его глаза загораются.
– Ведь это не так уж и плохо, правда? – тихо спрашивает он.
Нет, вовсе нет.
Медленно, очень медленно одна из его рук поднимается к моему лицу. И хоть я предвижу, что должно произойти, но всё равно вздрагиваю, когда он заправляет за ухо прядь моих волос.
– Моё сердце просто разбивается, когда я вижу, что ты так боишься, – шепчет он. – Но я смею надеяться, что ты боишься не меня?
Я отвожу взгляд, нарушая наш зрительный контакт. Рука Эдварда безвольно повисает, а вслед за ней и другая отпускает меня. Затем он делает шаг назад, создавая между нами некоторое пространство.
Моё тело одновременно радуется образовавшемуся расстоянию и почти болезненно ощущает потерю его близости. И я не знаю, которое из этих ощущений более сильное.
– Эй, давай завтра сходим на поляну. Будет сухо, а может, даже и солнечно. Мы можем взять с собой немного еды и провести там какое-то время. Тебе бы хотелось?
И вот, на следующий день мы в кухне собираем себе ланч. Эдвард взял с собой дополнительное одеяло, за что я благодарна ему.
– Куда ты идёшь? – интересуясь, спрашивает меня Эсме, когда встречает в кухне.
Как раз в этот момент заходит Эдвард и, спрашивая разрешения, смотрит мне в глаза.
– Мы идём в лес. Мы подумали, что будет неплохо взять с собой что-нибудь перекусить.
– Вдвоём? – спрашивает Эсме, и в её голосе слышится неподдельное удивление.
– Вдвоём, – повторяет Эдвард и, судя по выражению его лица, он не хочет раздувать из этого проблему. Я этому рада, потому что чувствую то же самое.
– Приятного отдыха, – отвечает Эсме. Я вижу множество вопросов в её глазах, но взглядом прошу её оставить эту тему. Ничего особенного в этом нет, хоть я и понимаю, что в моём случае это именно так. Но я не хочу, чтобы это событие привлекло к себе много внимания. По крайней мере, не до того, как я всё выясню.
Если я когда-нибудь это сделаю.
– Готова? – спрашивает Эдвард.
Я киваю, беру свой рюкзак, пальто и следую за ним в гараж. Когда в коридоре мы проходим мимо Джаспера, он переводит взгляд с Эдварда на меня, а затем снова смотрит на Эдварда. В отличие от заботливого взгляда Эсме, он выглядит просто спокойным и счастливым.
– Приятного отдыха, – повторяет он слова Эсме с ухмылкой, которую я не могу понять.
В гараже Эдвард обходит вокруг автомобиля и открывает для меня пассажирскую дверь. Он смеётся, когда в очередной раз поражённая его галантностью я приподнимаю бровь, а затем везёт нас к тому месту, откуда мы сможем добраться до поляны.
Ветер более холодный, чем я думала и я рада, что решила надеть своё тёплое зимнее пальто. Но поляна ограждена от ветра и от этого становится ещё более приятным местом для времяпровождения.
Эдвард расстилает на влажной траве одеяло и плюхается на него. Затем смотрит на меня и подкупающе улыбаясь, приглашает сесть рядом. Не сдержавшись, я улыбаюсь в ответ и, устроившись на одеяле, сажусь напротив. Но вместо того, чтобы скрестить ноги, подтягиваю их к себе и обхватываю руками.
– Замёрзла? – спрашивает он.
Я качаю головой. Нет, пока нет.
– Я принёс чай, – говорит он почти торжественно. – Хотел взять кофе, но после термоса его просто невозможно пить. – Он слегка кривится, и я снова улыбаюсь.
Мне так неловко находиться здесь с ним, и он так старается немного улучшить атмосферу.
– У меня также есть конфеты и, конечно, бутерброды, которые мы сделали. И... – он замолкает и роется в своём рюкзаке, – мой ноутбук.
Я в замешательстве хмурюсь. Зачем он ему здесь? К моему удивлению, Эдвард выглядит смущённым и робким.
– Я на свой страх и риск взял в библиотеке DVD с языком жестов.
Услышав его слова, я непроизвольно широко открываю рот.
– Только если ты хочешь. Но я подумал, что будет совсем неплохо узнать хотя бы основные понятия для общения? Мы можем учиться вместе. – Его взгляд полон надежды и, ухмыльнувшись, я достаю телефон и пишу.
После прочтения моих слов весь юмор исчезает с его лица.
– Я даже не думал об этом.
Конечно, нет, иронично думаю я, но не настаиваю.
– Но ты хотела бы попробовать?
Ненадолго задумавшись, я киваю. Он пододвигается ближе ко мне и открывает свой ноутбук, выводя его из спящего режима. Устраиваясь поудобнее, он слегка толкает меня в плечо. Кажется таким странным лишиться своей обычной реакции на его прикосновения.
В тишине поляны мы смотрим вступительную часть DVD. Сложно при дневном освещении что-то увидеть на экране ноутбука и, если честно, введение на самом деле не интересует меня. Когда оно заканчивается, Эдвард пролистывает словарь.
– Думаю, нужно найти несколько слов, которые мы могли бы использовать, – глядя на экран, задумчиво говорит он. – Или хочешь начать сначала – с «отказаться»?
Слишком поздно он понимает значение этого слова и, резко повернув голову, смотрит на меня.
– Прости, – шепчет он.
Я вздыхаю и, скривившись, качаю головой. Он не мог знать, и в любом случае я не хочу быть человеком, который реагирует на случайные слова.
Да, но это так, шепчет моё злобное подсознание. Оно право, и я ненавижу это.
Глубоко вздохнув, я вновь сосредотачиваюсь на экране. Какая разница, можно начать и с «отказаться».
Мы останавливаемся на случайных словах. Не думаю, что когда-нибудь буду использовать большинство из них, но, кажется, понимаю, почему Эдвард считает, что это мне пригодится.
Думаю, он знал, что этот язык будем понимать только мы с ним.
И также думаю, что мне нравится эта идея.
Выбираются и изучаются такие слова как «обещание», «усложняешь», «счастливый» и «совершенный». Мне не нравится, что при этом нужно управлять своей мимикой. С другой стороны, мой случай не совсем обычен. Кажется даже неуважением использовать это прекрасное средство общения только потому, что я отказываюсь говорить.
Но это ведь не просто отказ говорить, не так ли? Это полностью отказ от общения. Закрыться настолько, что не иметь ни малейшего желания связываться с внешним миром. Я не хочу, чтобы кто-то знал, о чём я думаю. Не хочу, чтобы кто-то копался в моей душе.
Не сдержавшись, я тяжело вздыхаю.
– Что случилось? – сразу же с беспокойством спрашивает меня Эдвард.
Я качаю головой, пытаясь дать ему понять, что в этом нет ничего особенного.
– Чёрта с два, – бормочет он. Он отодвигает от себя ноутбук и поворачивается ко мне лицом. – Ну, что происходит в твоей голове?
Я снова вздыхаю, на этот раз побеждено.
– Эй, – говорит он очень тихо. Эдвард наклоняет голову, чтобы заставить меня встретиться с его взглядом. – Впусти меня. – Пауза. – Пожалуйста. Позволь мне поддержать тебя.
Я опускаю голову, прячась от его изучающего взгляда. Я слегка вздрагиваю, когда он кладёт на мои колени телефон.
– Поговоришь со мной?
Он отвечает не сразу, и я благодарна ему. Перед тем как начать говорить, он глубоко вздыхает.
– Могу я тебе кое-что сказать?
Конечно. Всегда.
– Мне не нужна нормальная. Я пробовал – с Джессикой. Когда ты приехала к нам, я всё ещё встречался с ней, но уже был более чем готов расстаться. Она хотела большего, чем я, а я не мог ей это дать. Это не казалось правильным. Она была разочарована, поняв, что я не хочу поднимать наши отношения на следующий уровень, но у меня получалось держать её на расстоянии. После этого я почти сразу с ней порвал. Мне казалось несправедливым продолжать встречаться, когда я этого не хотел. Что было дальше, ты и сама знаешь.
Знаю. Джессика ходила по школе, объясняя всем, что Эдвард ей изменял. Я очень рада за него, что слухи, казалось, утихли довольно быстро.
Мы сидим в тишине, пока я впитываю в себя остальные его слова. Осознание приводит меня в шок, и я чувствую себя полной дурой из-за того, что не поняла это раньше. «Она хотела больше, чем я».
Мои глаза расширяются, и я в шоке смотрю на него. Эдвард смотрит на меня спокойно, вероятно, интересуясь, о чём я думаю, но даёт мне время привести мысли в порядок, прежде чем я смогу что-то сказать.
– Да, – спокойно говорит он, ожидая, когда я продолжу.
– Она хотела больше, чем просто поцелуи. А я нет. Это не казалось правильным, – повторяет он. – Я сказал ей – «нет». Я знал, что это разочарует её, но не собирался уступать, лишь бы ей угодить. Как я уже тебе говорил – я хочу разделить подобное с нужным человеком.
Так много всего в его словах, и я даже не знаю – за что зацепиться сначала. Нахмурившись, я пишу.
Выражение его лица успокаивает.
– Я понимаю, Белла. И думаю, что в будущем мы много будем об этом говорить. Мне кажется, что сейчас обсуждать это слишком рано.
– Потому что очевидно, что ты не готова думать об этом, – говорит он, слегка нахмурившись. Он глубоко вздыхает. – Я не думаю, что ты испорчена. Но твоё прошлое оставило на тебе свои следы. Нет смысла это отрицать.
– И я бы хотел. Поверь, я искренен, когда говорю, что мне всем сердцем жаль, что тебе пришлось через столько пройти.
Мои плечи поникают, а подбородок опускается на грудь. Интересно, как бы всё сложилось, если бы у меня было нормальное детство – без мужчин, которые, как предполагалось, были моими отцами, но по ночам приходили в мою комнату.
Вероятно, я бы не встретила Эдварда. Вероятно, я бы всё ещё жила в Чикаго. Возможно, в том же самом трейлере вместе с бабушкой, дедушкой и мамой. Но моя мать сбежала. Сначала со мной, а потом одна. Иногда мне становится интересно, там ли она ещё или снова кинулась в бега. Я отталкиваю от себя воспоминания. Скорей всего, я больше никогда её не увижу и думаю, что это к лучшему.
– О чём ты думаешь? – тихо спрашивает Эдвард, выводя меня из задумчивости.
– Не надо, – серьёзно говорит он, заставляя меня посмотреть на него. – Ты – та, кто ты есть и, конечно, я не жду, что ты станешь другой. И я не думаю, что ты неспособна.
– Я сказал тебе, что мне не нужна нормальная, – просто говорит он. – Я пробовал и со мной это не сработало. Я всегда выберу вот такое времяпровождение с тобой, чем тысячу раз с Джессикой.
Я краснею от его неожиданных слов.
– Но я никогда не спрашивал, чего хочешь ты. Не совсем, – говорит он, понизив голос. – Ты так много уделяешь внимания тому, что, как тебе кажется, ты не можешь делать, но чего ты сама хочешь?
Задумавшись над его вопросом, я вздыхаю. Нелегко на это ответить.
– Просто будь честна, – тихо поощряет он.
– В какой ситуации?
Когда я заканчиваю, экран телефона Эдварда переполнен текстом. Он читает мои слова и снова смотрит на меня.
– У тебя не было выбора? – осторожно спрашивает он.
Я опускаю голову. Думаю, он знает, что я подразумевала под этим и не испытываю желания уточнять, предоставляя такой лакомый кусочек информации.
– Но ты ведь знаешь, что со мной у тебя выбор есть, верно?
Моя челюсть сжимается, но ради него я заставляю себя кивнуть. Однако он не покупается на это и озорно улыбается.
– Расскажи мне больше. Чего ты хочешь?
Он игриво сужает глаза.
– Большое спасибо, но не думаю, что должен размышлять об этом, представляя своих братьев и сестёр.
Осознав свою ошибку, я прижимаю руку ко рту.
– Ничего страшного. Думаю, они твой ближайший ориентир.
Видимо, так и есть.
Он тихо вздыхает, на мгновение задумавшись.
– Я не знаю, что мне на это сказать.
После его ответа воцаряется тишина – лёгкая тишина, во время которой мы потеряны в своих мыслях. И хоть этот разговор, судя по всему ни к чему не привёл, ощущение у меня такое, словно с груди сняли огромную тяжесть. Никогда ни перед кем я так не открывалась, и он всё ещё здесь. Он не отрицает, что я не средняя девочка-подросток и не заявляет, что поможет мне разобраться с этим.
Его безоговорочное принятие приносит тёплое приятное ощущение в груди, и улыбка приподнимает уголки моего рта.
– Чему ты улыбаешься? – с любопытством спрашивает он.
Он посмеивается.
– Я же говорил.
Какое-то мгновение мы смотрим друг другу в глаза, и я чувствую, что часть напряжения, которое всегда присутствует в моё теле, исчезает.
Бутерброды безумно вкусные. И хоть я могу готовить, никогда не буду отрицать, что Эдвард делает великолепные бутерброды. Мы едим и пьём главным образом в тишине. Эдвард иногда делает какое-то замечание, но кроме этого, мы сосредоточены на своей еде.
После ланча, я понимаю, что мы не сможем оставаться здесь слишком долго. Кому-то из нас в ближайшее время захочется в туалет, а ведь нужно ещё добраться до машины и приехать домой. Но пока мы всё ещё на поляне.
Дополнительное одеяло я накинула себе на плечи. И хоть на улице больше не холодно, я всё равно мёрзну, всё ещё привыкая к климату Форкса. Одеяло играет ещё одну роль, оберегая меня словно щит, и мне это нравится.
Эдвард придвигается ближе ко мне, так что его колени почти касаются меня.
– Могу я взять тебя за руку? – тихо и робко спрашивает он.
Его вопрос застигает меня врасплох, и я сразу же вспоминаю тот первый раз, когда мы были здесь и когда Эдвард сказал, что иногда просто хочет держать меня за руку. Я протягиваю ему левую руку, позволив ему сжать её в своей.
– О, она такая холодная, – удивлённо говорит он. Обхватив мою ладонь своими тёплыми руками, он нежно трёт её, пытаясь согреть. Расширившимися глазами я наблюдаю, как он подносит мою руку ко рту и омывает её своим горячим дыханием.
Ощущение абсолютно незнакомое, и я всё ещё жду, что произойдёт.
Эдвард снова дует и в его глазах светится улыбка.
– Так лучше? – спрашивает он, снова потирая мою руку.
Когда я неуверенно киваю, он переключает своё внимание на другую мою руку – сначала потирает, потом обдувает. Когда он снова трёт её, хмурится и замедляет свои движения. Опустив взгляд на наши соединённые руки, я задерживаю дыхание, ожидая, когда он объяснит, что не так.
Медленно, очень осторожно он обхватывает тыльную сторону моей руки, а вторую свою руку нежно прижимает к моей ладони. Она не выпрямляется, и он это понимает.
Я взволнованна, сердце в груди бьётся гулкими ударами, а дыхание учащается, пока я жду его реакции. По какой-то необъяснимой причине я не хочу отнимать свою руку. Я хочу, чтобы он видел эту часть меня. Возможно, не саму историю шрама, но сам шрам – я хочу, чтобы он его видел.
Мне нужно знать, останется ли он.
Эдвард поворачивает мою руку ладонью вверх и кончиками пальцев проводит по шраму. Очень странное ощущение и я чувствую только слабые отголоски. Кожа на шраме полностью онемела, и только края посылают сигналы в мой мозг.
С предельной осторожностью Эдвард осматривает мою руку. Когда он отпускает её, то мои пальцы автоматически сжимаются, скрывая шрам и ослабляя давление на стянутую кожу.
– Что произошло? – после долгого молчания спрашивает он так тихо, что я даже не уверена, что расслышала его правильно.
Я пожимаю плечами и в то же время качаю головой, давая понять, что не хочу об этом говорить.
– Расскажи мне, – уговаривает Эдвард.
Снова я качаю головой – на этот раз с большей уверенностью – и убираю свою руку. Но сразу же остро чувствую потерю его прикосновений, что кажется мне странным и малознакомым.
– Это не был несчастный случай, ведь так, – тихо говорит он. Это даже не вопрос, и я не должна реагировать.
– Тебе было очень больно? – тихо спрашивает Эдвард.
Я перестаю дышать, вспоминая, как кочерга прикоснулась к моей коже. Поначалу я даже не почувствовал боль, только удар железом. Но затем началось жжение. Вспомнив о той боли, я закрываю глаза. Вновь посмотрев на Эдварда, я киваю, и его глаза наполняются состраданием.
– И до сих пор болит?
Я качаю головой и, взяв у него телефон, пишу.
– Но это причиняет боль?
– Хочешь поговорить об этом? – неуверенно спрашивает он.
Я быстро качаю головой. Я не могу. Видя его вопросительный взгляд, я показываю только что изученный жест – «усложняешь».
Эдвард нежно улыбается и слегка отстраняется.
– Ладно. Я не буду давить на тебя. Всё нормально.
Когда я понимаю, что он действительно больше не собирается поднимать эту тему, моё беспокойство потихоньку исчезает. После недолгого молчания он осторожно протягивает руку и снова сжимает мою. Он играет с моими пальцами, слегка потянув за них, когда чувствует, что мне невозможно полностью расслабиться под его прикосновениями. Наконец, он сплетает свои пальцы с моими и сжимает наши руки.
Когда я встречаю его взгляд, то улыбаюсь так же ярко, как и он.
– Я собираюсь устроить девичник и выехать за город, – в субботу, во время обеда, сообщает Элис. – Кто со мной?
– Я, – в шутку говорит Джаспер, заставляя Розали раздражённо фыркнуть.
– Хотя тебе не мешало бы подстричься, – говорит Эсме.
Джаспер проводит рукой по волосам.
– Сейчас или на следующей неделе, не имеет значения.
– Ну, я обязательно поеду, – говорит Розали. – Белла, ты с нами?
– Ах, да, это будет весело! – восклицает Элис. Именно искреннее волнение, которое я вижу в её глазах, убеждает меня присоединиться к ним.
Когда мы едем в Порт-Анджелес, включив музыку на полную мощность, за рулём сидит Розали. Она и Элис вместе поют, шутят и смеются. Я качаю головой и, улыбаясь, нежусь в их счастье.
Когда Розали паркует машину, мы сразу же идём в торговый центр.
– Тебе нужна новая одежда, – официально заявляет Розали.
Когда я начинаю качать головой, вмешивается Элис.
– Да, нужна. Думаю, я знаю несколько магазинов, в которых продаётся то, что тебе понравится.
С глубоким вздохом я сдаюсь. Я могу, по крайней мере, пройтись с ними по магазинам, а потом заверить, что мне ничего не понравилось. Я не хочу новую одежду. Я не хочу тратить деньги Карлайла и Эсме. Мне прекрасно хватает того, что у меня уже есть, несмотря на то, что моё зимнее пальто становится слишком тёплым, особенно внутри помещений.
Но они побеждают. Радостные и счастливые, благодаря чему я чувствую себя свободней, они обходят магазины с одеждой, где я ещё не была. Я не могу сдержать улыбку, когда они показывают мне одежду, которую я на самом деле хотела бы носить – не облегающую, тёмных цветов и из мягких тканей.
Когда наши руки заполнены одеждой, мы идём к раздевалкам. В магазине тихо и спокойно – я сажусь в кресло, держа всё то, что мои приёмные сёстры не смогли взять с собой в крошечные кабинки.
Они не спрашивают, почему я не пытаюсь примерить свою одежду. Интересно, знают ли они, как я безмерно благодарна им за это ощущение «нормальности», которое благодаря им, обретаю.
Они находят удовольствие, переодеваясь в новые наряды и демонстрируя их друг другу и мне. Они постоянно спрашивают моё мнение, которое я не спешу высказывать. Наконец, они помогают мне решить, что из одежды мне хотелось бы купить, прислоняя свитера и рубашки к моему туловищу и пытаясь понять, подойдут ли они мне по размеру.
Я упиваюсь их вниманием, не потому что благодаря им чувствую себя особенной, а потому что они заставляют меня чувствовать себя нормальной. Впервые мне не кажется, что они ходят вокруг меня по тонкому льду.
В конце концов, у всех нас появляются новые вещи, которые мы хотим приобрести.
Но я всё же настаиваю, чтобы они позвонили Эсме и спросили, можно ли потратить на одежду столько денег.
Эсме соглашается.
– Конечно, – вот её точные слова. – Купи себе также что-нибудь из обуви. И пальто. И всё остальное, что тебе нужно. И не спрашивай моего разрешения. Всё для тебя.
Ну, ладно.
Элис и Розали не скрывают своего самодовольства, и я, не сдержавшись, улыбаюсь, когда расплачиваюсь за одежду и принимаю у кассира три пакета. Она ласково улыбается мне и желает хорошего дня. Я киваю, возвращая ей пожелание, и терпеливо жду, когда Элис и Розали заплатят за свои вещи.
Мы заходим ещё в несколько магазинов. Вместе с приёмными сёстрами я просматриваю стойки с одеждой, но не вижу то, что мне бы подошло. Я жду, когда они примерят вещи, и с улыбкой наблюдаю, как они демонстрируют новые наряды.
– Скоро выпускной, – говорит Элис.
– До него ещё несколько месяцев, – возражает Розали. – Правда, и до выпускного мы будем устраивать вечеринки.
– Верно, – отвечает Элис и замечает мой вопросительный взгляд.
— В июле у Розали день рождения, фактически за день до папиного. У Эммета – в апреле, так что очень скоро он начнёт об этом говорить. Ему уже исполнится девятнадцать. О, у Джаспера в конце сентября. А у нас с Эдвардом в конце августа.
Вау. Получается, что дни рождения будут следовать один за другим. С другой стороны, когда семья настолько большая – это совсем неудивительно.
– А когда у тебя? – обернувшись и глядя через плечо на своё отражение в зеркале, спрашивает Розали. – Моя задница в этом не кажется толстой?
Элис ждёт, когда я на своём телефоне напечатаю ответ, и только потом отрицает предположение Розали.
– Тринадцатого сентября? Значит, как раз между нашими, – говорит она. – Я ненавижу этот цвет, – не переводя дыхание, добавляет она.
– Мне тоже было интересно, о чём ты думала, решив примерить бирюзовый, – бормочет Розали, вновь крутясь перед зеркалом. – Что скажешь об этом платье?
– Ты должна носить красное, – говорит Элис, после чего вновь исчезает за ширмой. – Для жёлтого ты слишком молода.
Розали фыркает, но сразу возвращается в свою кабинку, спеша снять с себя жёлтое платье. Мне показалось, что этот цвет ей идёт, но думаю, лучше не высказывать своё мнение.
После того как они расплачиваются за свои покупки, мы решаем посидеть немного в кафе. Потягивая чай со льдом, я слушаю, как они обсуждают планы на остаток дня. Розали хочет купить себе что-то из аксессуаров, а Элис со вздохом говорит, что ей нужно привести в порядок свои ногти.
– Хочешь, сходим и сделаем себе маникюр? – предлагает Розали.
– И педикюр, – торжественно кивнув, добавляет Элис.
Ну а мне придётся их подождать. То, как Эдвард играл с моими пальцами и близко не сравнится с незнакомым человеком с ножницами в руках. Мне плохо только от одной этой мысли.
– Ох, – тихо говорит Элис, и в её голосе я отчётливо слышу разочарование. – Ты этого не хочешь.
Я быстро достаю из кармана свой телефон и пишу.
– Ты уверена? – спрашивает Розали. – Думаю, с нашей стороны не очень красиво брать тебя с собой и заставлять ждать.
Я пожимаю плечами. На самом деле мне всё равно.
Поэтому в конце дня мы идём в салон, где они смогут сделать красивыми свои ногти. Они находят для меня дополнительный стул, и я сижу рядом и слушаю их болтовню.
– Милая, ты уверена, что не хочешь сделать себе маникюр? – очень нежно спрашивает меня мастер салона.
Удивлённая её вниманием я быстро качаю головой.
Она внимательно смотрит на меня, после чего уходит. Я с облегчением вздыхаю.
– Ну, Белла, что нового? – многозначительно спрашивает Элис, вновь заставив меня насторожиться. Увидев вопрос в моих глазах, она объясняет. – Ну, понимаешь, ты на несколько часов исчезаешь из дома с одним из моих братьев?
Я сильно краснею и, в тщетной попытке это скрыть, подношу руки к пылающим щекам.
Розали добродушно посмеивается.
– Что, правда?
Я достаю свой телефон и быстро пишу.
Когда я смотрю на них, то вижу, что их лица горят любопытством, а в глазах мелькают многочисленные вопросы.
– Ладно, но позволь мне спросить тебя вот о чём, – быстро, словно её в любую минуту могут прервать, говорит Элис. – Ты счастлива?
Ах, да, да, счастлива.
Остаток времени, проведённого в салоне, мы болтаем о самых разных вещах. Я показываю им несколько жестов, которые мы с Эдвардом изучили на поляне, тем самым сделав это средство общения не таким личным. И слушаю, как они говорят о школе.
Розали фыркает и с недовольством отмечает, что в этом году из-за отсутствия средств в школе решили отменить ежегодный весенний бал.
– Но выпускной всё равно будет, – пытаясь успокоить свою сестру, говорит Элис.
– Я надеюсь.
Спустя какое-то время мы покидаем салон. На ногах Розали и Элис – вьетнамки. Я могу только представить, как им холодно, но видимо, они не хотят испортить свежий лак для ногтей.
Не думаю, что когда-нибудь смогу это понять.
Снова включив музыку на полную громкость, Розали везёт нас домой. Однако на этот раз, к моему удивлению, я узнаю одну из песен и покачиваю головой в такт ритму.
Я никогда сильно не увлекалась музыкой, впрочем, как и всем остальным, потому что привязываться к чему-либо было просто опасно. Может, мне нужно спросить Розали какой CD она сейчас слушает. Может, таким образом, я смогу узнать больше о музыке.
Нахмурившись, я понимаю, что понятия не имею, как почерпнуть информацию о мире. Да, я знаю, что Google всегда готов помочь, но что делать, если я даже не знаю, о чём спросить тот самый Google.
Когда мы приезжаем домой, Эсме, Элис и Роуз не позволяют мне улизнуть наверх с моими новыми вещами. Они хотят, чтобы вместе с ними я показала всё это Эсме. К счастью, они не просят меня примерить это перед ней. Я сделаю это, оставшись одна.
– Ты купила себе пальто? А обувь?
Я качаю головой. Я бы с удовольствием съездила в Порт-Анджелес одна и выбрала бы себе то, что хочу. Интересно, могу ли я попросить Эсме устроить для меня такую поездку. Уверена, что нашла бы всё необходимое.
– О, детка, мне это нравится, – говорит Эммет, зайдя в гостиную, где Розали демонстрирует облегающий серебристый топ.
Она улыбается ему и подходит, чтобы принять его поцелуй.
– Спасибо.
К счастью, до ужина у меня ещё есть время, чтобы я смогла отнести вещи в свою комнату и примерить их. Проверив заперта ли дверь, я снимаю через голову свой свитер. Под ним я всегда ношу простую футболку с длинными рукавами. На чёрной ткани ярко выделяется блестящее ожерелье, которое мне подарили на Рождество.
Я примеряю купленные вещи. Почти всё подходит, но некоторые свитера слишком облегают моё тело. Я откладываю их в сторону, чтобы вернуть, когда снова окажусь в городе. Две пары новых брюк подходят идеально. Я быстро надеваю прежнюю одежду, пытаясь, насколько возможно, не обращать внимания на свою кожу. Если я сделаю это – мне сразу же захочется снова принять душ.
После ужина я понимаю, что наш девичник не закончился. Элис и Розали приглашают меня провести вечер в комнате последней. Испытывая небольшое любопытство и готовность продолжать нежиться в безумно хорошем настроении, которое, благодаря этим девушкам, не покидало меня сегодня, я вслед за ними поднимаюсь по лестнице.
Розали нежно улыбается и включает музыку – на этот раз, приглушив звук, а Элис закрывает за нами дверь. Затем она подходит к кровати Роуз и плюхается на неё.
И что дальше?
Но мне не приходится строить какие-то предположения, так как они просто продолжают общаться. Элис уходит, чтобы принести свою шкатулку, и они сравнивают содержимое. У Розали есть браслет, который она больше не носит. Элис такой себе не хочет и Розали спрашивает меня, нравится он мне или нет.
Это очень красивый браслет, и он подходит под мой синий сапфировый кулон. Но я не могу принять его у неё. Это невозможно.
– Возьми его, – настаивает Розали. – Я хочу, чтобы он был у тебя. Примерь.
Нехотя я принимаю браслет и надеваю на своё запястье. На левой руке завязан мой браслет дружбы, поэтому синий контрастирует с моей кожей на правой руке.
Красиво. Не могу отрицать.
– Класс, – говорит Элис.
Розали согласно кивает.
– Забирай себе. Он потрясающе на тебе смотрится.
Мои глаза расширяются, и я начинаю качать головой.
– Даже не начинай, Белла, – деловым тоном говорит Розали. – Кроме того рисунка ты ещё ничего не получала от меня. Позволь мне подарить тебе это. Я так хочу.
Почему от её слов у меня появляется комок в горле, я не знаю, и часто моргаю, чтобы не дать пролиться слезам. Когда я с благодарностью улыбаюсь, она улыбается в ответ. Я знаю, о чём она думает. О том фрагменте прошлого, который мы разделяем.
– Знаешь, что нужно вдобавок к этому браслету? – не обращая внимания на наш момент, спрашивает Элис. – Красивые ногти.
Я смотрю на свои руки. Мои ногти немного отросли после того как я перестала их грызть. Моя нервная энергия уходит теперь на то, что когда принимая душ, я тщательно тру свою кожу, пока она не становится красной и не начинает болеть.
– О, да, – соглашается Розали. – Ты позволишь нам сделать тебе маникюр? Совсем не обязательно использовать яркие цвета. Может тонкий слой прозрачного лака?
Я не решаюсь. Я им давно сказала, что не хочу быть красивой. Я не хочу привлекать к себе лишнее внимание. Но понимаю, что не могу оспорить слова Розали, хоть и знаю, что пытаясь добиться своего, она делает это умышленно. И если я смогу принять это от кого-то, то только от неё.
– Сделай это для нас.
Элис визжит и хлопает в ладоши, даже не дождавшись моего кивка, и сразу же вскочив, бежит в свою комнату, вероятно для того, чтобы взять необходимое.
Я уже нервничаю.
– Всё будет хорошо, – когда мы ненадолго остаёмся одни, тихо говорит Розали. – И это станет для тебя неплохим упражнением, понимаешь?
В этом есть смысл.
С нежной улыбкой она встаёт и берёт то, что ей нужно.
Мне нелегко, но я делаю это. Легкими, как пёрышко, прикосновениями Элис приводит мои ногти в порядок. Пока я могу держать руку ладонью вниз, всё нормально. Они не замечают мой шрам, и это приносит облегчение. Этот шрам я ненавижу больше всего и не только потому, что не могу скрыть его с той же лёгкостью, что и остальные.
Вместо того чтобы нанести цветной лак, они решают использовать какую-то штуковину, которая заставит мои ногти сиять. И хоть нелегко в этом признаться, но мне очень нравится результат.
– Возьми себе, – говорит Элис, вручая мне полировщик. – В следующий раз сможешь сделать это сама.
Я достаю свой телефон и пишу.
Прочитав мои слова, глаза Элис расширяются.
– Что ты имеешь в виду? Ведь это самые обычные вещи? – ища подтверждения, она смотрит на Розали.
Розали пожимает плечами.
– Я думаю, это совсем не много. Просто прими это, – с улыбкой говорит она. – Мы хотим тебе это дать, так зачем отказываться?
– В этом весь смысл подарка, – говорит Розали. – Пойми, ты ничего нам не должна.
Мне уже и раньше говорили об этом. Тем не менее, в своей прежней жизни за любую благосклонность я платила в десятикратном размере. Я осторожна, если не сказать подозрительна.
Стук в дверь прерывает внезапно образовавшуюся напряжённую тишину. Когда Розали приглашает войти, в комнату заглядывает Джаспер.
– Эл? Можешь помочь мне? Это ненадолго.
Она хмурится.
– Что случилось?
– Просто... пожалуйста?
– Ладно, – говорит Элис, явно в замешательстве. – Я скоро вернусь, – добавляет она, обращаясь к нам, после чего встаёт и выходит из комнаты.
Я остаюсь с Розали. Устроившись поудобнее, она откидывается на спинку кресла.
– Знаешь, я могу также сделать тебе педикюр, – говорит она.
Я качаю головой.
– Знаю, знаю, ты не хочешь быть красивой и привлекать к себе лишнее внимание. Но вот очень интересный нюанс, который касается ухоженных ногтей ног. Кроме тебя, никто этого не видит. Скорее это удовольствие для самой себя, чем что-либо ещё.
Розали усмехается.
– Думаю, все думают так о своих ногах.
Удивляя меня, Розали наклоняется вперёд и снимает с себя носки.
– Видишь эту шишку? С каждым месяцем она становится всё больше. В скором времени я не смогу носить обувь на каблуках. Уже сейчас, когда я долго хожу в тесных туфлях, это причиняет мне боль.
Я хмурюсь, сочувствуя ей. Розали любит красивую обувь и почти всегда ходит на каблуках. Должно быть ей нелегко понимать, что в будущем это изменится.
– Мне могут сделать операцию, но общеизвестно, что такие вещи быстро возвращаются. К тому же я даже не уверена, стоит ли это болезненной операции.
– Всё нормально. Я просто хотела показать тебе, что дело не в красоте ног. Всё дело в заботе о себе, и я имею в виду совсем не душ по нескольку раз на день. – Глядя на меня, она вскидывает брови и, смутившись, я отвожу взгляд.
– Это нормально, – говорит она после недолгого молчания. – Я никому ничего не скажу. Я знаю, каково это.
Я оборачиваюсь и расширившимися глазами смотрю на неё.
– Правда, знаю. Ты чувствуешь себя грязной, не так ли? И независимо от того, как часто ты моешься, это не помогает.
Я медленно киваю. Просто невероятно, что я не одинока в этом.
– Жаль, что я не могу тебе с этим помочь. Что касается меня, то навязчивая потребность мыться со временем исчезла. Мне помогло то, что принимая ванну, я старалась баловать себя, втирая в свою кожу лосьон и тому подобное. Это помогло мне снова полюбить своё тело.
Отведя от неё взгляд, я смотрю на свои руки.
– Скажи мне, о чём ты думаешь? – приглашающе, тихо спрашивает она.
На её лице отражается неподдельное сострадание.
– Думаю, на это уйдёт какое-то время. Тебе придётся начать с малого. Сейчас... – она встаёт и идёт к своему трюмо, открыв ящик, достаёт банку с каким-то кремом для тела. Когда она протягивает его мне, я отвинчиваю крышку и сразу чувствую аромат. Он восхитителен. Я снова вдыхаю, заставив Розали хихикнуть.
– Используй его. Это помогает. Клянусь тебе, это помогает.
С дрожащим вздохом я киваю и кладу крем для тела рядом с вещицей, которую дала мне Элис. И на мне всё ещё браслет, который я получила от Розали.
– Я бы хотела покрасить тебе ногти на ногах, – немного помолчав, тихо говорит Розали. – Я бы очень хотела помочь тебе побаловать себя. Ты позволишь мне?
Она не сводит с меня глаз, и я не могу ей отказать. Она убеждает меня поджать ноги и снять с себя обувь. Мои руки дрожат. Если Розали и замечает это, то ничего не говорит. Она расстилает на своих коленях полотенце и жестом велит мне положить на него ноги.
Мне требуется некоторое усилие, чтобы в качестве заключительно шага снять с себя носки. Розали встряхивает крошечную бутылочку лака и открывает её. Только после этого смотрит на мои ноги.
Её взгляд на секунду застывает, после чего она хмурится.
– Должно быть это безумно больно.
Она смотрит на меня, чтобы увидеть, как я медленно с согласием кивну. Затем опускает взгляд на мои ноги и медленно, точными движениями начинает красить первый ноготь.
Мне нелегко смотреть на шрамы, которые украшают верхнюю часть моей ступни. Воспоминания о том, как в стельку пьяный Стефан избивал меня металлической застёжкой своего ремня, являются самыми тяжёлыми. После всего одной ночи моё тело покрыто шрамами.
Я вздыхаю и обнимаю себя. Розали на короткий миг встречается с моим взглядом, после чего ободряюще улыбается и снова сосредотачивается на моих ногах. Мне очень нравится цвет лака, который она выбрала.
Затем дверь в комнату открывается и, счастливо улыбаясь, входит Элис. Я поджимаю к себе ноги, пытаясь скрыть их, но своим нежным голосом Розали сразу же останавливает меня.
– Тебе нечего скрывать, Белла.
Я не так в этом уверена и шокированный вздох Элис, когда она приближается и видит мои ноги, заставляет меня захотеть исчезнуть. Но вместо этого, нахмурившись, я закрываю глаза, чувствуя себя несчастней, чем когда-либо.
– О мой Бог, – медленно приближаясь, шепчет Элис. – О чёрт. О Боже. Что случилось?
– Ей причинили боль, – тихо говорит Розали тоном, который не только по какой-то странной причине успокаивает меня, но также даёт Элис понять, что ей не стоит больше об этом спрашивать.
– Мне так жаль, – шепчет Элис.
С огромным удивлением я вижу, что её глаза наполняются слезами.
Воцаряется тишина, во время которой я перевожу взгляд с Элис на Розали, после чего смотрю на свои босые ноги, лежащие на коленях Роуз.
Я всегда шла на всё, чтобы скрыть своё тело и шрамы, которые, как мне казалось, были доказательством моих неудач. Но вот я показываю их своим приёмным сёстрам, и никто их них не обвиняет меня в этом. Вместо этого в их глазах отражается сострадание к боли, которую мне пришлось перенести.
Так же было и с Эдвардом. Он не отшатнулся. Он не заставил меня подумать, что, по его мнению, я сделала что-то ужасное, чтобы заслужить наказание, которое оставило такой шрам. Я встретила только сочувствие.
С усилием я сглатываю внезапный комок в горле.
Я была так слепа.
– Ведь это не так уж и плохо, правда? – тихо спрашивает он.
Нет, вовсе нет.
Медленно, очень медленно одна из его рук поднимается к моему лицу. И хоть я предвижу, что должно произойти, но всё равно вздрагиваю, когда он заправляет за ухо прядь моих волос.
– Моё сердце просто разбивается, когда я вижу, что ты так боишься, – шепчет он. – Но я смею надеяться, что ты боишься не меня?
Я отвожу взгляд, нарушая наш зрительный контакт. Рука Эдварда безвольно повисает, а вслед за ней и другая отпускает меня. Затем он делает шаг назад, создавая между нами некоторое пространство.
Моё тело одновременно радуется образовавшемуся расстоянию и почти болезненно ощущает потерю его близости. И я не знаю, которое из этих ощущений более сильное.
– Эй, давай завтра сходим на поляну. Будет сухо, а может, даже и солнечно. Мы можем взять с собой немного еды и провести там какое-то время. Тебе бы хотелось?
И вот, на следующий день мы в кухне собираем себе ланч. Эдвард взял с собой дополнительное одеяло, за что я благодарна ему.
– Куда ты идёшь? – интересуясь, спрашивает меня Эсме, когда встречает в кухне.
Как раз в этот момент заходит Эдвард и, спрашивая разрешения, смотрит мне в глаза.
– Мы идём в лес. Мы подумали, что будет неплохо взять с собой что-нибудь перекусить.
– Вдвоём? – спрашивает Эсме, и в её голосе слышится неподдельное удивление.
– Вдвоём, – повторяет Эдвард и, судя по выражению его лица, он не хочет раздувать из этого проблему. Я этому рада, потому что чувствую то же самое.
– Приятного отдыха, – отвечает Эсме. Я вижу множество вопросов в её глазах, но взглядом прошу её оставить эту тему. Ничего особенного в этом нет, хоть я и понимаю, что в моём случае это именно так. Но я не хочу, чтобы это событие привлекло к себе много внимания. По крайней мере, не до того, как я всё выясню.
Если я когда-нибудь это сделаю.
– Готова? – спрашивает Эдвард.
Я киваю, беру свой рюкзак, пальто и следую за ним в гараж. Когда в коридоре мы проходим мимо Джаспера, он переводит взгляд с Эдварда на меня, а затем снова смотрит на Эдварда. В отличие от заботливого взгляда Эсме, он выглядит просто спокойным и счастливым.
– Приятного отдыха, – повторяет он слова Эсме с ухмылкой, которую я не могу понять.
В гараже Эдвард обходит вокруг автомобиля и открывает для меня пассажирскую дверь. Он смеётся, когда в очередной раз поражённая его галантностью я приподнимаю бровь, а затем везёт нас к тому месту, откуда мы сможем добраться до поляны.
Ветер более холодный, чем я думала и я рада, что решила надеть своё тёплое зимнее пальто. Но поляна ограждена от ветра и от этого становится ещё более приятным местом для времяпровождения.
Эдвард расстилает на влажной траве одеяло и плюхается на него. Затем смотрит на меня и подкупающе улыбаясь, приглашает сесть рядом. Не сдержавшись, я улыбаюсь в ответ и, устроившись на одеяле, сажусь напротив. Но вместо того, чтобы скрестить ноги, подтягиваю их к себе и обхватываю руками.
– Замёрзла? – спрашивает он.
Я качаю головой. Нет, пока нет.
– Я принёс чай, – говорит он почти торжественно. – Хотел взять кофе, но после термоса его просто невозможно пить. – Он слегка кривится, и я снова улыбаюсь.
Мне так неловко находиться здесь с ним, и он так старается немного улучшить атмосферу.
– У меня также есть конфеты и, конечно, бутерброды, которые мы сделали. И... – он замолкает и роется в своём рюкзаке, – мой ноутбук.
Я в замешательстве хмурюсь. Зачем он ему здесь? К моему удивлению, Эдвард выглядит смущённым и робким.
– Я на свой страх и риск взял в библиотеке DVD с языком жестов.
Услышав его слова, я непроизвольно широко открываю рот.
– Только если ты хочешь. Но я подумал, что будет совсем неплохо узнать хотя бы основные понятия для общения? Мы можем учиться вместе. – Его взгляд полон надежды и, ухмыльнувшись, я достаю телефон и пишу.
Язык, который будем понимать только мы с тобой?
После прочтения моих слов весь юмор исчезает с его лица.
– Я даже не думал об этом.
Конечно, нет, иронично думаю я, но не настаиваю.
– Но ты хотела бы попробовать?
Ненадолго задумавшись, я киваю. Он пододвигается ближе ко мне и открывает свой ноутбук, выводя его из спящего режима. Устраиваясь поудобнее, он слегка толкает меня в плечо. Кажется таким странным лишиться своей обычной реакции на его прикосновения.
В тишине поляны мы смотрим вступительную часть DVD. Сложно при дневном освещении что-то увидеть на экране ноутбука и, если честно, введение на самом деле не интересует меня. Когда оно заканчивается, Эдвард пролистывает словарь.
– Думаю, нужно найти несколько слов, которые мы могли бы использовать, – глядя на экран, задумчиво говорит он. – Или хочешь начать сначала – с «отказаться»?
Слишком поздно он понимает значение этого слова и, резко повернув голову, смотрит на меня.
– Прости, – шепчет он.
Я вздыхаю и, скривившись, качаю головой. Он не мог знать, и в любом случае я не хочу быть человеком, который реагирует на случайные слова.
Да, но это так, шепчет моё злобное подсознание. Оно право, и я ненавижу это.
Глубоко вздохнув, я вновь сосредотачиваюсь на экране. Какая разница, можно начать и с «отказаться».
Мы останавливаемся на случайных словах. Не думаю, что когда-нибудь буду использовать большинство из них, но, кажется, понимаю, почему Эдвард считает, что это мне пригодится.
Думаю, он знал, что этот язык будем понимать только мы с ним.
И также думаю, что мне нравится эта идея.
Выбираются и изучаются такие слова как «обещание», «усложняешь», «счастливый» и «совершенный». Мне не нравится, что при этом нужно управлять своей мимикой. С другой стороны, мой случай не совсем обычен. Кажется даже неуважением использовать это прекрасное средство общения только потому, что я отказываюсь говорить.
Но это ведь не просто отказ говорить, не так ли? Это полностью отказ от общения. Закрыться настолько, что не иметь ни малейшего желания связываться с внешним миром. Я не хочу, чтобы кто-то знал, о чём я думаю. Не хочу, чтобы кто-то копался в моей душе.
Не сдержавшись, я тяжело вздыхаю.
– Что случилось? – сразу же с беспокойством спрашивает меня Эдвард.
Я качаю головой, пытаясь дать ему понять, что в этом нет ничего особенного.
– Чёрта с два, – бормочет он. Он отодвигает от себя ноутбук и поворачивается ко мне лицом. – Ну, что происходит в твоей голове?
Я снова вздыхаю, на этот раз побеждено.
– Эй, – говорит он очень тихо. Эдвард наклоняет голову, чтобы заставить меня встретиться с его взглядом. – Впусти меня. – Пауза. – Пожалуйста. Позволь мне поддержать тебя.
Я опускаю голову, прячась от его изучающего взгляда. Я слегка вздрагиваю, когда он кладёт на мои колени телефон.
– Поговоришь со мной?
Я так облажалась, Эдвард. Я никогда не буду нормальной.
Он отвечает не сразу, и я благодарна ему. Перед тем как начать говорить, он глубоко вздыхает.
– Могу я тебе кое-что сказать?
Конечно. Всегда.
– Мне не нужна нормальная. Я пробовал – с Джессикой. Когда ты приехала к нам, я всё ещё встречался с ней, но уже был более чем готов расстаться. Она хотела большего, чем я, а я не мог ей это дать. Это не казалось правильным. Она была разочарована, поняв, что я не хочу поднимать наши отношения на следующий уровень, но у меня получалось держать её на расстоянии. После этого я почти сразу с ней порвал. Мне казалось несправедливым продолжать встречаться, когда я этого не хотел. Что было дальше, ты и сама знаешь.
Знаю. Джессика ходила по школе, объясняя всем, что Эдвард ей изменял. Я очень рада за него, что слухи, казалось, утихли довольно быстро.
Мы сидим в тишине, пока я впитываю в себя остальные его слова. Осознание приводит меня в шок, и я чувствую себя полной дурой из-за того, что не поняла это раньше. «Она хотела больше, чем я».
Мои глаза расширяются, и я в шоке смотрю на него. Эдвард смотрит на меня спокойно, вероятно, интересуясь, о чём я думаю, но даёт мне время привести мысли в порядок, прежде чем я смогу что-то сказать.
Она хотела большего, чем ты.
– Да, – спокойно говорит он, ожидая, когда я продолжу.
Что она хотела? Что она сделала?
– Она хотела больше, чем просто поцелуи. А я нет. Это не казалось правильным, – повторяет он. – Я сказал ей – «нет». Я знал, что это разочарует её, но не собирался уступать, лишь бы ей угодить. Как я уже тебе говорил – я хочу разделить подобное с нужным человеком.
Так много всего в его словах, и я даже не знаю – за что зацепиться сначала. Нахмурившись, я пишу.
Не уверена, что когда-нибудь смогу это разделить.
Выражение его лица успокаивает.
– Я понимаю, Белла. И думаю, что в будущем мы много будем об этом говорить. Мне кажется, что сейчас обсуждать это слишком рано.
Почему? Потому что я испорчена?
– Потому что очевидно, что ты не готова думать об этом, – говорит он, слегка нахмурившись. Он глубоко вздыхает. – Я не думаю, что ты испорчена. Но твоё прошлое оставило на тебе свои следы. Нет смысла это отрицать.
Хотела бы я, чтобы всё было по-другому.
– И я бы хотел. Поверь, я искренен, когда говорю, что мне всем сердцем жаль, что тебе пришлось через столько пройти.
Мои плечи поникают, а подбородок опускается на грудь. Интересно, как бы всё сложилось, если бы у меня было нормальное детство – без мужчин, которые, как предполагалось, были моими отцами, но по ночам приходили в мою комнату.
Вероятно, я бы не встретила Эдварда. Вероятно, я бы всё ещё жила в Чикаго. Возможно, в том же самом трейлере вместе с бабушкой, дедушкой и мамой. Но моя мать сбежала. Сначала со мной, а потом одна. Иногда мне становится интересно, там ли она ещё или снова кинулась в бега. Я отталкиваю от себя воспоминания. Скорей всего, я больше никогда её не увижу и думаю, что это к лучшему.
– О чём ты думаешь? – тихо спрашивает Эдвард, выводя меня из задумчивости.
Просто расстроена всем тем, что я неспособна делать.
– Не надо, – серьёзно говорит он, заставляя меня посмотреть на него. – Ты – та, кто ты есть и, конечно, я не жду, что ты станешь другой. И я не думаю, что ты неспособна.
Я не нормальная, Эдвард.
– Я сказал тебе, что мне не нужна нормальная, – просто говорит он. – Я пробовал и со мной это не сработало. Я всегда выберу вот такое времяпровождение с тобой, чем тысячу раз с Джессикой.
Я краснею от его неожиданных слов.
– Но я никогда не спрашивал, чего хочешь ты. Не совсем, – говорит он, понизив голос. – Ты так много уделяешь внимания тому, что, как тебе кажется, ты не можешь делать, но чего ты сама хочешь?
Задумавшись над его вопросом, я вздыхаю. Нелегко на это ответить.
– Просто будь честна, – тихо поощряет он.
Я никогда не думала об этом. Мне казалось, что я никогда не окажусь в такой ситуации.
– В какой ситуации?
Быть с тобой. Раньше у меня никогда не было выбора. И я никогда не думала, что кто-то захочет провести со мной время, как это делаешь ты.
Когда я заканчиваю, экран телефона Эдварда переполнен текстом. Он читает мои слова и снова смотрит на меня.
– У тебя не было выбора? – осторожно спрашивает он.
Я опускаю голову. Думаю, он знает, что я подразумевала под этим и не испытываю желания уточнять, предоставляя такой лакомый кусочек информации.
– Но ты ведь знаешь, что со мной у тебя выбор есть, верно?
Моя челюсть сжимается, но ради него я заставляю себя кивнуть. Однако он не покупается на это и озорно улыбается.
– Расскажи мне больше. Чего ты хочешь?
Я не знаю. Быть нормальной. Такой как Элис и Розали с Джаспером и Эмметом?
Он игриво сужает глаза.
– Большое спасибо, но не думаю, что должен размышлять об этом, представляя своих братьев и сестёр.
Осознав свою ошибку, я прижимаю руку ко рту.
Прости.
– Ничего страшного. Думаю, они твой ближайший ориентир.
Видимо, так и есть.
Но не думаю, что для меня это возможно. Я слишком травмирована.
Он тихо вздыхает, на мгновение задумавшись.
– Я не знаю, что мне на это сказать.
После его ответа воцаряется тишина – лёгкая тишина, во время которой мы потеряны в своих мыслях. И хоть этот разговор, судя по всему ни к чему не привёл, ощущение у меня такое, словно с груди сняли огромную тяжесть. Никогда ни перед кем я так не открывалась, и он всё ещё здесь. Он не отрицает, что я не средняя девочка-подросток и не заявляет, что поможет мне разобраться с этим.
Его безоговорочное принятие приносит тёплое приятное ощущение в груди, и улыбка приподнимает уголки моего рта.
– Чему ты улыбаешься? – с любопытством спрашивает он.
Ты. Ты не убежал с криками.
Он посмеивается.
– Я же говорил.
Какое-то мгновение мы смотрим друг другу в глаза, и я чувствую, что часть напряжения, которое всегда присутствует в моё теле, исчезает.
Бутерброды безумно вкусные. И хоть я могу готовить, никогда не буду отрицать, что Эдвард делает великолепные бутерброды. Мы едим и пьём главным образом в тишине. Эдвард иногда делает какое-то замечание, но кроме этого, мы сосредоточены на своей еде.
После ланча, я понимаю, что мы не сможем оставаться здесь слишком долго. Кому-то из нас в ближайшее время захочется в туалет, а ведь нужно ещё добраться до машины и приехать домой. Но пока мы всё ещё на поляне.
Дополнительное одеяло я накинула себе на плечи. И хоть на улице больше не холодно, я всё равно мёрзну, всё ещё привыкая к климату Форкса. Одеяло играет ещё одну роль, оберегая меня словно щит, и мне это нравится.
Эдвард придвигается ближе ко мне, так что его колени почти касаются меня.
– Могу я взять тебя за руку? – тихо и робко спрашивает он.
Его вопрос застигает меня врасплох, и я сразу же вспоминаю тот первый раз, когда мы были здесь и когда Эдвард сказал, что иногда просто хочет держать меня за руку. Я протягиваю ему левую руку, позволив ему сжать её в своей.
– О, она такая холодная, – удивлённо говорит он. Обхватив мою ладонь своими тёплыми руками, он нежно трёт её, пытаясь согреть. Расширившимися глазами я наблюдаю, как он подносит мою руку ко рту и омывает её своим горячим дыханием.
Ощущение абсолютно незнакомое, и я всё ещё жду, что произойдёт.
Эдвард снова дует и в его глазах светится улыбка.
– Так лучше? – спрашивает он, снова потирая мою руку.
Когда я неуверенно киваю, он переключает своё внимание на другую мою руку – сначала потирает, потом обдувает. Когда он снова трёт её, хмурится и замедляет свои движения. Опустив взгляд на наши соединённые руки, я задерживаю дыхание, ожидая, когда он объяснит, что не так.
Медленно, очень осторожно он обхватывает тыльную сторону моей руки, а вторую свою руку нежно прижимает к моей ладони. Она не выпрямляется, и он это понимает.
Я взволнованна, сердце в груди бьётся гулкими ударами, а дыхание учащается, пока я жду его реакции. По какой-то необъяснимой причине я не хочу отнимать свою руку. Я хочу, чтобы он видел эту часть меня. Возможно, не саму историю шрама, но сам шрам – я хочу, чтобы он его видел.
Мне нужно знать, останется ли он.
Эдвард поворачивает мою руку ладонью вверх и кончиками пальцев проводит по шраму. Очень странное ощущение и я чувствую только слабые отголоски. Кожа на шраме полностью онемела, и только края посылают сигналы в мой мозг.
С предельной осторожностью Эдвард осматривает мою руку. Когда он отпускает её, то мои пальцы автоматически сжимаются, скрывая шрам и ослабляя давление на стянутую кожу.
– Что произошло? – после долгого молчания спрашивает он так тихо, что я даже не уверена, что расслышала его правильно.
Я пожимаю плечами и в то же время качаю головой, давая понять, что не хочу об этом говорить.
– Расскажи мне, – уговаривает Эдвард.
Снова я качаю головой – на этот раз с большей уверенностью – и убираю свою руку. Но сразу же остро чувствую потерю его прикосновений, что кажется мне странным и малознакомым.
– Это не был несчастный случай, ведь так, – тихо говорит он. Это даже не вопрос, и я не должна реагировать.
– Тебе было очень больно? – тихо спрашивает Эдвард.
Я перестаю дышать, вспоминая, как кочерга прикоснулась к моей коже. Поначалу я даже не почувствовал боль, только удар железом. Но затем началось жжение. Вспомнив о той боли, я закрываю глаза. Вновь посмотрев на Эдварда, я киваю, и его глаза наполняются состраданием.
– И до сих пор болит?
Я качаю головой и, взяв у него телефон, пишу.
Это больше не беспокоит меня.
– Но это причиняет боль?
Нет, кожа онемела.
– Хочешь поговорить об этом? – неуверенно спрашивает он.
Я быстро качаю головой. Я не могу. Видя его вопросительный взгляд, я показываю только что изученный жест – «усложняешь».
Эдвард нежно улыбается и слегка отстраняется.
– Ладно. Я не буду давить на тебя. Всё нормально.
Когда я понимаю, что он действительно больше не собирается поднимать эту тему, моё беспокойство потихоньку исчезает. После недолгого молчания он осторожно протягивает руку и снова сжимает мою. Он играет с моими пальцами, слегка потянув за них, когда чувствует, что мне невозможно полностью расслабиться под его прикосновениями. Наконец, он сплетает свои пальцы с моими и сжимает наши руки.
Когда я встречаю его взгляд, то улыбаюсь так же ярко, как и он.
~О~
– Я собираюсь устроить девичник и выехать за город, – в субботу, во время обеда, сообщает Элис. – Кто со мной?
– Я, – в шутку говорит Джаспер, заставляя Розали раздражённо фыркнуть.
– Хотя тебе не мешало бы подстричься, – говорит Эсме.
Джаспер проводит рукой по волосам.
– Сейчас или на следующей неделе, не имеет значения.
– Ну, я обязательно поеду, – говорит Розали. – Белла, ты с нами?
– Ах, да, это будет весело! – восклицает Элис. Именно искреннее волнение, которое я вижу в её глазах, убеждает меня присоединиться к ним.
Когда мы едем в Порт-Анджелес, включив музыку на полную мощность, за рулём сидит Розали. Она и Элис вместе поют, шутят и смеются. Я качаю головой и, улыбаясь, нежусь в их счастье.
Когда Розали паркует машину, мы сразу же идём в торговый центр.
– Тебе нужна новая одежда, – официально заявляет Розали.
Когда я начинаю качать головой, вмешивается Элис.
– Да, нужна. Думаю, я знаю несколько магазинов, в которых продаётся то, что тебе понравится.
С глубоким вздохом я сдаюсь. Я могу, по крайней мере, пройтись с ними по магазинам, а потом заверить, что мне ничего не понравилось. Я не хочу новую одежду. Я не хочу тратить деньги Карлайла и Эсме. Мне прекрасно хватает того, что у меня уже есть, несмотря на то, что моё зимнее пальто становится слишком тёплым, особенно внутри помещений.
Но они побеждают. Радостные и счастливые, благодаря чему я чувствую себя свободней, они обходят магазины с одеждой, где я ещё не была. Я не могу сдержать улыбку, когда они показывают мне одежду, которую я на самом деле хотела бы носить – не облегающую, тёмных цветов и из мягких тканей.
Когда наши руки заполнены одеждой, мы идём к раздевалкам. В магазине тихо и спокойно – я сажусь в кресло, держа всё то, что мои приёмные сёстры не смогли взять с собой в крошечные кабинки.
Они не спрашивают, почему я не пытаюсь примерить свою одежду. Интересно, знают ли они, как я безмерно благодарна им за это ощущение «нормальности», которое благодаря им, обретаю.
Они находят удовольствие, переодеваясь в новые наряды и демонстрируя их друг другу и мне. Они постоянно спрашивают моё мнение, которое я не спешу высказывать. Наконец, они помогают мне решить, что из одежды мне хотелось бы купить, прислоняя свитера и рубашки к моему туловищу и пытаясь понять, подойдут ли они мне по размеру.
Я упиваюсь их вниманием, не потому что благодаря им чувствую себя особенной, а потому что они заставляют меня чувствовать себя нормальной. Впервые мне не кажется, что они ходят вокруг меня по тонкому льду.
В конце концов, у всех нас появляются новые вещи, которые мы хотим приобрести.
Но я всё же настаиваю, чтобы они позвонили Эсме и спросили, можно ли потратить на одежду столько денег.
Эсме соглашается.
– Конечно, – вот её точные слова. – Купи себе также что-нибудь из обуви. И пальто. И всё остальное, что тебе нужно. И не спрашивай моего разрешения. Всё для тебя.
Ну, ладно.
Элис и Розали не скрывают своего самодовольства, и я, не сдержавшись, улыбаюсь, когда расплачиваюсь за одежду и принимаю у кассира три пакета. Она ласково улыбается мне и желает хорошего дня. Я киваю, возвращая ей пожелание, и терпеливо жду, когда Элис и Розали заплатят за свои вещи.
Мы заходим ещё в несколько магазинов. Вместе с приёмными сёстрами я просматриваю стойки с одеждой, но не вижу то, что мне бы подошло. Я жду, когда они примерят вещи, и с улыбкой наблюдаю, как они демонстрируют новые наряды.
– Скоро выпускной, – говорит Элис.
– До него ещё несколько месяцев, – возражает Розали. – Правда, и до выпускного мы будем устраивать вечеринки.
– Верно, – отвечает Элис и замечает мой вопросительный взгляд.
— В июле у Розали день рождения, фактически за день до папиного. У Эммета – в апреле, так что очень скоро он начнёт об этом говорить. Ему уже исполнится девятнадцать. О, у Джаспера в конце сентября. А у нас с Эдвардом в конце августа.
Вау. Получается, что дни рождения будут следовать один за другим. С другой стороны, когда семья настолько большая – это совсем неудивительно.
– А когда у тебя? – обернувшись и глядя через плечо на своё отражение в зеркале, спрашивает Розали. – Моя задница в этом не кажется толстой?
Элис ждёт, когда я на своём телефоне напечатаю ответ, и только потом отрицает предположение Розали.
– Тринадцатого сентября? Значит, как раз между нашими, – говорит она. – Я ненавижу этот цвет, – не переводя дыхание, добавляет она.
– Мне тоже было интересно, о чём ты думала, решив примерить бирюзовый, – бормочет Розали, вновь крутясь перед зеркалом. – Что скажешь об этом платье?
– Ты должна носить красное, – говорит Элис, после чего вновь исчезает за ширмой. – Для жёлтого ты слишком молода.
Розали фыркает, но сразу возвращается в свою кабинку, спеша снять с себя жёлтое платье. Мне показалось, что этот цвет ей идёт, но думаю, лучше не высказывать своё мнение.
После того как они расплачиваются за свои покупки, мы решаем посидеть немного в кафе. Потягивая чай со льдом, я слушаю, как они обсуждают планы на остаток дня. Розали хочет купить себе что-то из аксессуаров, а Элис со вздохом говорит, что ей нужно привести в порядок свои ногти.
– Хочешь, сходим и сделаем себе маникюр? – предлагает Розали.
– И педикюр, – торжественно кивнув, добавляет Элис.
Ну а мне придётся их подождать. То, как Эдвард играл с моими пальцами и близко не сравнится с незнакомым человеком с ножницами в руках. Мне плохо только от одной этой мысли.
– Ох, – тихо говорит Элис, и в её голосе я отчётливо слышу разочарование. – Ты этого не хочешь.
Я быстро достаю из кармана свой телефон и пишу.
Я составлю вам компанию. Не меняйте из-за меня своих планов.
– Ты уверена? – спрашивает Розали. – Думаю, с нашей стороны не очень красиво брать тебя с собой и заставлять ждать.
Я пожимаю плечами. На самом деле мне всё равно.
Поэтому в конце дня мы идём в салон, где они смогут сделать красивыми свои ногти. Они находят для меня дополнительный стул, и я сижу рядом и слушаю их болтовню.
– Милая, ты уверена, что не хочешь сделать себе маникюр? – очень нежно спрашивает меня мастер салона.
Удивлённая её вниманием я быстро качаю головой.
Она внимательно смотрит на меня, после чего уходит. Я с облегчением вздыхаю.
– Ну, Белла, что нового? – многозначительно спрашивает Элис, вновь заставив меня насторожиться. Увидев вопрос в моих глазах, она объясняет. – Ну, понимаешь, ты на несколько часов исчезаешь из дома с одним из моих братьев?
Я сильно краснею и, в тщетной попытке это скрыть, подношу руки к пылающим щекам.
Розали добродушно посмеивается.
– Что, правда?
Я достаю свой телефон и быстро пишу.
Пожалуйста, не будем об этом.
Когда я смотрю на них, то вижу, что их лица горят любопытством, а в глазах мелькают многочисленные вопросы.
– Ладно, но позволь мне спросить тебя вот о чём, – быстро, словно её в любую минуту могут прервать, говорит Элис. – Ты счастлива?
Ах, да, да, счастлива.
Остаток времени, проведённого в салоне, мы болтаем о самых разных вещах. Я показываю им несколько жестов, которые мы с Эдвардом изучили на поляне, тем самым сделав это средство общения не таким личным. И слушаю, как они говорят о школе.
Розали фыркает и с недовольством отмечает, что в этом году из-за отсутствия средств в школе решили отменить ежегодный весенний бал.
– Но выпускной всё равно будет, – пытаясь успокоить свою сестру, говорит Элис.
– Я надеюсь.
Спустя какое-то время мы покидаем салон. На ногах Розали и Элис – вьетнамки. Я могу только представить, как им холодно, но видимо, они не хотят испортить свежий лак для ногтей.
Не думаю, что когда-нибудь смогу это понять.
Снова включив музыку на полную громкость, Розали везёт нас домой. Однако на этот раз, к моему удивлению, я узнаю одну из песен и покачиваю головой в такт ритму.
Я никогда сильно не увлекалась музыкой, впрочем, как и всем остальным, потому что привязываться к чему-либо было просто опасно. Может, мне нужно спросить Розали какой CD она сейчас слушает. Может, таким образом, я смогу узнать больше о музыке.
Нахмурившись, я понимаю, что понятия не имею, как почерпнуть информацию о мире. Да, я знаю, что Google всегда готов помочь, но что делать, если я даже не знаю, о чём спросить тот самый Google.
Когда мы приезжаем домой, Эсме, Элис и Роуз не позволяют мне улизнуть наверх с моими новыми вещами. Они хотят, чтобы вместе с ними я показала всё это Эсме. К счастью, они не просят меня примерить это перед ней. Я сделаю это, оставшись одна.
– Ты купила себе пальто? А обувь?
Я качаю головой. Я бы с удовольствием съездила в Порт-Анджелес одна и выбрала бы себе то, что хочу. Интересно, могу ли я попросить Эсме устроить для меня такую поездку. Уверена, что нашла бы всё необходимое.
– О, детка, мне это нравится, – говорит Эммет, зайдя в гостиную, где Розали демонстрирует облегающий серебристый топ.
Она улыбается ему и подходит, чтобы принять его поцелуй.
– Спасибо.
К счастью, до ужина у меня ещё есть время, чтобы я смогла отнести вещи в свою комнату и примерить их. Проверив заперта ли дверь, я снимаю через голову свой свитер. Под ним я всегда ношу простую футболку с длинными рукавами. На чёрной ткани ярко выделяется блестящее ожерелье, которое мне подарили на Рождество.
Я примеряю купленные вещи. Почти всё подходит, но некоторые свитера слишком облегают моё тело. Я откладываю их в сторону, чтобы вернуть, когда снова окажусь в городе. Две пары новых брюк подходят идеально. Я быстро надеваю прежнюю одежду, пытаясь, насколько возможно, не обращать внимания на свою кожу. Если я сделаю это – мне сразу же захочется снова принять душ.
После ужина я понимаю, что наш девичник не закончился. Элис и Розали приглашают меня провести вечер в комнате последней. Испытывая небольшое любопытство и готовность продолжать нежиться в безумно хорошем настроении, которое, благодаря этим девушкам, не покидало меня сегодня, я вслед за ними поднимаюсь по лестнице.
Розали нежно улыбается и включает музыку – на этот раз, приглушив звук, а Элис закрывает за нами дверь. Затем она подходит к кровати Роуз и плюхается на неё.
И что дальше?
Но мне не приходится строить какие-то предположения, так как они просто продолжают общаться. Элис уходит, чтобы принести свою шкатулку, и они сравнивают содержимое. У Розали есть браслет, который она больше не носит. Элис такой себе не хочет и Розали спрашивает меня, нравится он мне или нет.
Это очень красивый браслет, и он подходит под мой синий сапфировый кулон. Но я не могу принять его у неё. Это невозможно.
– Возьми его, – настаивает Розали. – Я хочу, чтобы он был у тебя. Примерь.
Нехотя я принимаю браслет и надеваю на своё запястье. На левой руке завязан мой браслет дружбы, поэтому синий контрастирует с моей кожей на правой руке.
Красиво. Не могу отрицать.
– Класс, – говорит Элис.
Розали согласно кивает.
– Забирай себе. Он потрясающе на тебе смотрится.
Мои глаза расширяются, и я начинаю качать головой.
– Даже не начинай, Белла, – деловым тоном говорит Розали. – Кроме того рисунка ты ещё ничего не получала от меня. Позволь мне подарить тебе это. Я так хочу.
Почему от её слов у меня появляется комок в горле, я не знаю, и часто моргаю, чтобы не дать пролиться слезам. Когда я с благодарностью улыбаюсь, она улыбается в ответ. Я знаю, о чём она думает. О том фрагменте прошлого, который мы разделяем.
– Знаешь, что нужно вдобавок к этому браслету? – не обращая внимания на наш момент, спрашивает Элис. – Красивые ногти.
Я смотрю на свои руки. Мои ногти немного отросли после того как я перестала их грызть. Моя нервная энергия уходит теперь на то, что когда принимая душ, я тщательно тру свою кожу, пока она не становится красной и не начинает болеть.
– О, да, – соглашается Розали. – Ты позволишь нам сделать тебе маникюр? Совсем не обязательно использовать яркие цвета. Может тонкий слой прозрачного лака?
Я не решаюсь. Я им давно сказала, что не хочу быть красивой. Я не хочу привлекать к себе лишнее внимание. Но понимаю, что не могу оспорить слова Розали, хоть и знаю, что пытаясь добиться своего, она делает это умышленно. И если я смогу принять это от кого-то, то только от неё.
– Сделай это для нас.
Элис визжит и хлопает в ладоши, даже не дождавшись моего кивка, и сразу же вскочив, бежит в свою комнату, вероятно для того, чтобы взять необходимое.
Я уже нервничаю.
– Всё будет хорошо, – когда мы ненадолго остаёмся одни, тихо говорит Розали. – И это станет для тебя неплохим упражнением, понимаешь?
В этом есть смысл.
С нежной улыбкой она встаёт и берёт то, что ей нужно.
Мне нелегко, но я делаю это. Легкими, как пёрышко, прикосновениями Элис приводит мои ногти в порядок. Пока я могу держать руку ладонью вниз, всё нормально. Они не замечают мой шрам, и это приносит облегчение. Этот шрам я ненавижу больше всего и не только потому, что не могу скрыть его с той же лёгкостью, что и остальные.
Вместо того чтобы нанести цветной лак, они решают использовать какую-то штуковину, которая заставит мои ногти сиять. И хоть нелегко в этом признаться, но мне очень нравится результат.
– Возьми себе, – говорит Элис, вручая мне полировщик. – В следующий раз сможешь сделать это сама.
Я достаю свой телефон и пишу.
Вы даёте мне слишком много.
Прочитав мои слова, глаза Элис расширяются.
– Что ты имеешь в виду? Ведь это самые обычные вещи? – ища подтверждения, она смотрит на Розали.
Розали пожимает плечами.
– Я думаю, это совсем не много. Просто прими это, – с улыбкой говорит она. – Мы хотим тебе это дать, так зачем отказываться?
Я не знаю, что дать вам взамен.
– В этом весь смысл подарка, – говорит Розали. – Пойми, ты ничего нам не должна.
Мне уже и раньше говорили об этом. Тем не менее, в своей прежней жизни за любую благосклонность я платила в десятикратном размере. Я осторожна, если не сказать подозрительна.
Стук в дверь прерывает внезапно образовавшуюся напряжённую тишину. Когда Розали приглашает войти, в комнату заглядывает Джаспер.
– Эл? Можешь помочь мне? Это ненадолго.
Она хмурится.
– Что случилось?
– Просто... пожалуйста?
– Ладно, – говорит Элис, явно в замешательстве. – Я скоро вернусь, – добавляет она, обращаясь к нам, после чего встаёт и выходит из комнаты.
Я остаюсь с Розали. Устроившись поудобнее, она откидывается на спинку кресла.
– Знаешь, я могу также сделать тебе педикюр, – говорит она.
Я качаю головой.
Мне плевать на такого рода вещи.
– Знаю, знаю, ты не хочешь быть красивой и привлекать к себе лишнее внимание. Но вот очень интересный нюанс, который касается ухоженных ногтей ног. Кроме тебя, никто этого не видит. Скорее это удовольствие для самой себя, чем что-либо ещё.
У меня уродливые ноги.
Розали усмехается.
– Думаю, все думают так о своих ногах.
В моём случае, однако, это правда.
Удивляя меня, Розали наклоняется вперёд и снимает с себя носки.
– Видишь эту шишку? С каждым месяцем она становится всё больше. В скором времени я не смогу носить обувь на каблуках. Уже сейчас, когда я долго хожу в тесных туфлях, это причиняет мне боль.
Я хмурюсь, сочувствуя ей. Розали любит красивую обувь и почти всегда ходит на каблуках. Должно быть ей нелегко понимать, что в будущем это изменится.
Разве ничего нельзя сделать?
– Мне могут сделать операцию, но общеизвестно, что такие вещи быстро возвращаются. К тому же я даже не уверена, стоит ли это болезненной операции.
Мне жаль.
– Всё нормально. Я просто хотела показать тебе, что дело не в красоте ног. Всё дело в заботе о себе, и я имею в виду совсем не душ по нескольку раз на день. – Глядя на меня, она вскидывает брови и, смутившись, я отвожу взгляд.
– Это нормально, – говорит она после недолгого молчания. – Я никому ничего не скажу. Я знаю, каково это.
Я оборачиваюсь и расширившимися глазами смотрю на неё.
– Правда, знаю. Ты чувствуешь себя грязной, не так ли? И независимо от того, как часто ты моешься, это не помогает.
Я медленно киваю. Просто невероятно, что я не одинока в этом.
– Жаль, что я не могу тебе с этим помочь. Что касается меня, то навязчивая потребность мыться со временем исчезла. Мне помогло то, что принимая ванну, я старалась баловать себя, втирая в свою кожу лосьон и тому подобное. Это помогло мне снова полюбить своё тело.
Отведя от неё взгляд, я смотрю на свои руки.
– Скажи мне, о чём ты думаешь? – приглашающе, тихо спрашивает она.
Я не могу смотреть на своё тело. Мне не нравится прикасаться к нему.
На её лице отражается неподдельное сострадание.
– Думаю, на это уйдёт какое-то время. Тебе придётся начать с малого. Сейчас... – она встаёт и идёт к своему трюмо, открыв ящик, достаёт банку с каким-то кремом для тела. Когда она протягивает его мне, я отвинчиваю крышку и сразу чувствую аромат. Он восхитителен. Я снова вдыхаю, заставив Розали хихикнуть.
– Используй его. Это помогает. Клянусь тебе, это помогает.
С дрожащим вздохом я киваю и кладу крем для тела рядом с вещицей, которую дала мне Элис. И на мне всё ещё браслет, который я получила от Розали.
– Я бы хотела покрасить тебе ногти на ногах, – немного помолчав, тихо говорит Розали. – Я бы очень хотела помочь тебе побаловать себя. Ты позволишь мне?
Она не сводит с меня глаз, и я не могу ей отказать. Она убеждает меня поджать ноги и снять с себя обувь. Мои руки дрожат. Если Розали и замечает это, то ничего не говорит. Она расстилает на своих коленях полотенце и жестом велит мне положить на него ноги.
Мне требуется некоторое усилие, чтобы в качестве заключительно шага снять с себя носки. Розали встряхивает крошечную бутылочку лака и открывает её. Только после этого смотрит на мои ноги.
Её взгляд на секунду застывает, после чего она хмурится.
– Должно быть это безумно больно.
Она смотрит на меня, чтобы увидеть, как я медленно с согласием кивну. Затем опускает взгляд на мои ноги и медленно, точными движениями начинает красить первый ноготь.
Мне нелегко смотреть на шрамы, которые украшают верхнюю часть моей ступни. Воспоминания о том, как в стельку пьяный Стефан избивал меня металлической застёжкой своего ремня, являются самыми тяжёлыми. После всего одной ночи моё тело покрыто шрамами.
Я вздыхаю и обнимаю себя. Розали на короткий миг встречается с моим взглядом, после чего ободряюще улыбается и снова сосредотачивается на моих ногах. Мне очень нравится цвет лака, который она выбрала.
Затем дверь в комнату открывается и, счастливо улыбаясь, входит Элис. Я поджимаю к себе ноги, пытаясь скрыть их, но своим нежным голосом Розали сразу же останавливает меня.
– Тебе нечего скрывать, Белла.
Я не так в этом уверена и шокированный вздох Элис, когда она приближается и видит мои ноги, заставляет меня захотеть исчезнуть. Но вместо этого, нахмурившись, я закрываю глаза, чувствуя себя несчастней, чем когда-либо.
– О мой Бог, – медленно приближаясь, шепчет Элис. – О чёрт. О Боже. Что случилось?
– Ей причинили боль, – тихо говорит Розали тоном, который не только по какой-то странной причине успокаивает меня, но также даёт Элис понять, что ей не стоит больше об этом спрашивать.
– Мне так жаль, – шепчет Элис.
С огромным удивлением я вижу, что её глаза наполняются слезами.
Воцаряется тишина, во время которой я перевожу взгляд с Элис на Розали, после чего смотрю на свои босые ноги, лежащие на коленях Роуз.
Я всегда шла на всё, чтобы скрыть своё тело и шрамы, которые, как мне казалось, были доказательством моих неудач. Но вот я показываю их своим приёмным сёстрам, и никто их них не обвиняет меня в этом. Вместо этого в их глазах отражается сострадание к боли, которую мне пришлось перенести.
Так же было и с Эдвардом. Он не отшатнулся. Он не заставил меня подумать, что, по его мнению, я сделала что-то ужасное, чтобы заслужить наказание, которое оставило такой шрам. Я встретила только сочувствие.
С усилием я сглатываю внезапный комок в горле.
Я была так слепа.
~О~
Мы ждём вас на ФОРУМЕ!
Источник: http://robsten.ru/forum/49-1397-143