Настоящее.

EPOV

Я прихожу в ресторан намного раньше назначенного времени, но Белла пунктуальна. Это хорошо, потому что я уже на грани сумасшествия. Уверен, что за последние два дня я вырвал примерно половину своих волос.

Я пристально наблюдаю за Беллой, пока хостес ведет ее к моему столу.

Каждый раз, когда Белла подходила ко мне в течение последних двух недель, она казалась уверенной в себе, держащей все под контролем, и такой... недоверчивой. Я фыркаю про себя, наблюдая за ней. Если бы несколько недель назад, в той туалетной комнате, я не был столь ослеплен одновременно и счастьем, и неверием, то разглядел бы это еще тогда; вместо страстного желания и острой необходимости, которые чувствовал я сам, теперь я вижу ярко сияющую в ее темных глазах обиду.

Сегодня она выглядит просто... уставшей; под ее глазами залегли темные круги. Вместо стильной, модной одежды, которую она носила в последнее время, сейчас она одета в простые джинсы и свободный свитер. Ее длинные волосы собраны в высокий хвост. В противовес сердитой светской львице, которая ворвалась обратно в мою жизнь пару недель назад, сейчас она выглядит молодо и невинно. И я знаю, чем все это вызвано; только сейчас я начинаю понимать, сколь сильно я являюсь тому причиной.

Я отнял у нее невинность... но она сразила меня наповал - во всех возможных смыслах этого слова.

Теперь мне необходимо узнать, что еще она утаила от меня.

Я приехал в Лондон из-за нее, чтобы попытаться все исправить, как только понял, что ее дерьмовая подруга на самом деле никогда не говорила, что я за ней возвращался. Я здесь, чтобы выяснить, возможно ли оставить все это позади и начать сначала; узнать, сможет ли она когда-нибудь простить меня за причиненную ей боль.

Вместо этого оказалось, что я - отец. Я - отец, и она молчала об этом.

Как нам пройти через это?

Несмотря на все это, находясь рядом с ней, я едва могу дышать и отчетливо осознаю: при ее виде у меня все еще перехватывает дыхание, и так будет всегда.

Я отодвигаю для нее кресло. Белла садится и замирает, избегая моего взгляда; на ее лице застыло недоверчивое выражение.

- Хочешь сделать заказ...

- Я не голодна, - она делает глубокий вдох, достает что-то из своей сумочки и кладет передо мной.

Это маленькая черная флэшка. Я хмурюсь, глядя на нее.

- Статья завершена. Как я и обещала, вот твой авторский экземпляр. Через несколько дней у Остина будут готовы снимки, которые мы планируем использовать в статье.

Я смотрю ей в глаза. Она удерживает мой взгляд; нерешительно… осторожно.

- Неужели ты думаешь, что я хотел встретиться с тобой по поводу этого? Думаешь, мне не плевать на это прямо сейчас?

- Я не знаю, на что тебе не плевать, Эдвард; вот в чем проблема. Не считая тех случаев, когда ты выступаешь перед Конгрессом или представляешься своим избирателям. Все остальное время ты прячешься за непроницаемой маской безразличия, за которой никто не в состоянии ничего прочесть.

- Я прячусь за маской? – вызывающе шиплю я, наклонившись вперед.

Ее настороженные глаза сверкают; в них я вижу готовность к дальнейшей борьбе.

И тогда я кое-что осознаю - мы оба имеем привычку набрасываться друг на друга; просто, чтобы выпустить пар. И хоть мне больно слышать эти конкретные слова, но они самые искренние из тех, что она сказала мне за последние две недели.

Она мне не доверяет.

Я понимаю ее. Это из-за того, что случилось, и еще потому, что сам не уверен, насколько доверяю ей прямо сейчас.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь ради нее избавиться от защитной маски, которая за последние двадцать лет просто стала моим вторым лицом. Для нее и моей дочери я сделаю все. Не похоже, что она понимает это... и я не могу ее винить.

- Белла... давай... - я откидываюсь на спинку кресла и провожу рукой по лицу, делая все возможное, чтобы стереть маску, - ... давай попробуем еще раз. Я даже не знаю с чего начать. Я приехал в Лондон из-за тебя, потому что просто не мог позволить тебе исчезнуть из моей жизни еще раз. Я хотел все выяснить и убедиться, что ты знаешь о моем возвращении много лет назад, сказать, как мне жаль, что я причинил тебе столько боли. Я был глупым; глупым и слабым.

Она слушает меня с непроницаемым выражением на лице; она все еще скрывается за своей собственной маской.

- Я должен был быть для тебя сильным человеком, и я хотел им быть. Когда я вернулся, я...

- Эдвард, теперь уже речь не о тебе и обо мне, а, скорее, о моей дочери.

- Нашей дочери, - шиплю я.

Она удерживает мой взгляд, выражение ее лица все то же; а глаза, которые когда-то были такими теплыми и хорошо мне знакомыми, теперь чужие и холодные.

Наконец, она придвигается ближе.

Вопреки ее холодному поведению, от ее близости может разгореться огонь. Несмотря на все замешательство и вопросы без ответа, она, как пламя, а я, как мотылек, который готов импульсивно броситься к ней, схватить ее в свои объятия и целовать ее с такой силой, чтобы она ответила.

- Что, по-твоему, здесь происходит, Эдвард? Пожалуйста, скажи мне. Это все, что я хочу знать прямо сейчас. Почему ты вернулся, и что это могло означать... я даже не могу... просто скажи мне, что происходит сейчас относительно Элизабет.

Я наблюдаю за тем, как двигаются ее губы, произнося это имя. Я все еще не могу поверить, что мы говорим о моей дочери; о нашей дочери.

- Я хочу, чтобы мы с тобой все прояснили, а затем я хочу увидеть свою дочь.

- Что именно ты хочешь прояснить?

- Белла, - сдерживая эмоции говорю я, пытаясь убрать резкость из своего голоса, остаться спокойным, как и она. - Очевидно, что-то... пошло не так. Я тогда вернулся за тобой; тебе этого не сообщили. А мне никогда не говорили, что ты была беременна моим ребенком.

- Я не хочу сейчас об этом говорить.

- Почему нет?

- Потому что это не имеет никакого отношения к вопросу, который перед нами сейчас стоит.

- Не имеет отношения? – вспыхиваю я. - Белла, я должен был знать, что ты от меня забеременела!

- Да, ты должен был знать, но я не знала, что ты возвращался!

- Потому что она... твоя подруга... – вспыхиваю я, - сообщила мне, что говорила с тобой, а ты сказала...

Она поднимает руку, останавливая меня.

- Эдвард, я не могу.

Внезапно ее поведение меняется. Она выглядит не жесткой, непроницаемой женщиной, которая снова ворвалась в мою жизнь пару недель назад, а, скорее, напуганной невинной молодой девушкой с разбитым сердцем, которая сбежала из того гостиничного номера после того, как я чертовски сильно ранил ее семь лет назад.

Она сжимает кулаками волосы на своей макушке.

- Я не могу сейчас даже думать... о том, что это значит, о том, как это могло... изменить все, или о том, изменилось ли бы что-то вообще.

- Изменилось ли бы что-то вообще? Белла, я только что узнал, что у меня есть шестилетняя дочь! Конечно, все бы изменилось!

- Ты бы остался?

- Что?

- Ты бы остался, Эдвард? - спрашивает она; в ее голосе отчетливо слышится сомнение. - Если бы Роуз сказала тебе, где я, если бы ты приехал и нашел меня на шестом месяце беременности, что именно ты бы сделал?

- Я бы позаботился о тебе!

Она наклоняет голову к плечу.

- Как? Оставшись... или подбросив мне денег?

Я качаю головой, и боль пронзает мою грудь.

- Я понимаю, что не могу винить тебя за то, как мало... у тебя веры в мои чувства. Я бы позаботился о тебе, - повторяю я сквозь зубы. – О тебе и о нашем ребенке. О своих обязательствах...

- Твои обязательства всегда состояли из твоего наследия и твоей страны. С этим все в порядке, но где бы оказались мы с дочерью? - она качает головой. - Ты вернулся, но это не значит, что ты бы остался. Как сказал твой отец, Эдвард, для тебя всегда будут главными твоя страна и твои обязательства; ты всегда выберешь обязательства, направленные на общее благо.

- Это сказал мой отец, Белла, - сердито напоминаю я ей. - Не я.

- Но ты действительно говорил эти слова, - грустно улыбается она. - В том гостиничном номере ты сказал, что у тебя есть обязанности, которые ты не можешь не выполнять; что речь шла не только о тебе или о том, чего ты хочешь. Почему что-либо из этого должно было измениться шесть месяцев спустя? – она отводит взгляд. - Ты женился уже через три месяца после своего появления здесь для того, чтобы якобы наладить со мной отношения. Роуз ошибалась во многом, Эдвард, но она была права по крайней мере в одном: так не поступает убитый горем мужчина.

Я пытаюсь сглотнуть, несмотря на образовавший в горле комок.

- Белла... Белла, я был потерян. Мне казалось, что без тебя у меня ничего не осталось. Ничего, за что нужно было постоять; ради чего стоило бороться. Да, это было трусливо. Чрезвычайно трусливо, но не позволяй, чтобы мои ошибки вызывали у тебя сомнения насчет моих чувств к тебе. Это был настоящий я.

Она избегает моего взгляда, но я вижу, как дрожит ее нижняя губа.

- Белла, ты всегда была моей настоящей ответственностью, и ты понятия не имеешь, как сильно я сожалею, что засомневался в этом даже на секунду; мне жаль, что я заставил сомневаться в этом тебя, но это всегда была ты. И я выбрал бы тебя и нашего ребенка.

- Теперь у меня нет возможности это узнать, - бормочет она сдавленным голосом. - У меня нет возможности узнать, что бы ты выбрал.

- Белла... – я протягиваю руку и вытираю слезу, скользящую по ее щеке; ее лицо такое теплое и гладкое. Она закрывает глаза, реагируя на мое прикосновение.

- Она родилась ровно через неделю после твоей... свадьбы.

Такое впечатление, что мое сердце резанули ножом.

- Белла, - громко сглатываю я. – Господи, Белла...

Она делает резкий вдох и позволяет своим глазам открыться и встретиться с моими.

- Слишком много всего, Эдвард. Слишком много различных сценариев и «если», которые я не могу понять в данный момент. Возможно, это несправедливо по отношению к тебе. Я вообще не знаю, что сейчас справедливо, а что нет. Все, на чем я могу сосредоточиться –как все происходящее отобразиться на моей дочери.

- Нашей дочери. Хорошо, Белла. Не будем вдаваться во все это сейчас, но по крайней мере ответь мне на один вопрос. Ответ на который мне нужно знать прямо сейчас. Ты планировала рассказать мне? Ты когда-нибудь собиралась рассказать мне?

Я не могу убрать из своего голоса обвинительного тона. Ее глаза сверкают; в них горит огонь негодования.

- Да, Эдвард, я планировала рассказать тебе. Я пыталась сказать тебе.

- Когда? Когда ты позвонила в офис моего отца? Поэтому ты позвонила в его офис?

Ее глаза расширяются от ужаса. Вдруг она выглядит разъяренной. Разъяренной, молодой, раненной, в ужасе и... чертовски униженной.

- Боже, что он тебе сказал?

- Ты знал?! - восклицает она, ее голос полон боли, от которой я вздрагиваю, сидя в кресле. - Ты знал, что я звонила?

- Нет, Белла, - быстро уверяю ее я. - Я узнал вчера вечером, после разговора с Джаспером. Он никогда не говорил об этом раньше. Клянусь.

Она всматривается в мои глаза, мое лицо, и на этот раз я позволяю ей увидеть все: мою боль и сожаление. Я вижу, как она снова пытается казаться безразличной, но колеблется и опускает взгляд. Я ненавижу себя за то, что создал эту недоверчивую женщину; ее создала моя проклятая семья.

И хоть я знаю, что не должен этого делать, и понимаю, что она права, и на данный момент у нас есть много различных вопросов, которые нужно решить, я не могу устоять перед ней. Я не смог сопротивляться ей в тот день в пабе, а также пару недель назад на благотворительном вечере. Я никогда не буду в силах сопротивляться ей.

Я протягиваю руку и крепко обхватываю ее ладони. Она не сопротивляется. Вместо этого она переплетает свои пальцы с моими и так же крепко держит меня.

- Ты сказала ему? – быстро спрашиваю я и, несмотря на мрачность момента, мое настроение приподнимается. Я напуган, что это закончится слишком быстро, и то, что заставило ее так крепко ухватиться за меня, исчезнет. - Ты сказала моему отцу, что была беременна?

Сдерживая эмоции, она качает головой, но я вижу, как в уголках ее глаз собираются слезы.

- Но твой отец довольно умный человек, не так ли? Абсолютно уверена, что он это понял.

Я закрываю глаза; все мое тело кипит от ярости.

- Он знал. Он знал и... - мои глаза распахиваются. - Скажи мне, что он сказал.

Несколько секунд она изучает меня, прежде чем снова опустить свой взгляд.

- Я не хочу сейчас об этом говорить, Эдвард; что сказал твой отец, что сделала Роуз. Мы там, где мы есть, - она делает глубокий вдох и снова встречается со мной взглядом. – Сейчас я хочу сосредоточиться на одном-единственном – чтобы моя дочь прошла через все это и не пострадала.

- Наша дочь, Белла, - еще раз напоминаю я ей. - И это имеет значение! Мы потеряли шесть лет из-за их лжи, Белла, - шиплю я, сжимая ее руки еще крепче. - Я потерял шесть лет жизни с моей дочерью! Почему ты не сказала мне?

Она начинает плакать.

- Белла... - мое горло болезненно сжимается. Я протягиваю руку и поглаживаю ее щеку, утирая слезы. - Белла... Я никогда...

Неожиданно выражение ее лица меняется. Она выпрямляется, откидываясь назад, и распутывает наши пальцы.

- Я не позволю тебе причинить ей боль.

- У меня нет ни малейшего намерения причинять ей боль. Я хочу увидеть ее, познакомиться с ней, - я набираю полные легкие воздуха. - Я не уеду из Лондона, пока не увижу ее.

Она язвительно фыркает; в ее глазах я вижу, что жесткая, непоколебимая Белла вернулась.

- Ты хочешь увидеть ее? Ты хорошо подумал, Эдвард? Я имею в виду, действительно хорошо все обдумал?

- Мне не о чем думать.

Ее ноздри вздымаются.

- Тебе много о чем нужно подумать, Эдвард. Ты говоришь, что остался бы ради меня и Элизабет, но что если бы позвонил папочка? Тогда ты бы остался?

- Да, Белла. Ничто и никто не забрал бы меня от вас.

- Не думаю, что это было бы так просто. Я не уверена, что твой отец позволил бы этому случиться. Он угрожал мне на Лонг-Айленде, чтобы я сохранила все это в тайне.

Я закрываю глаза, мои ноздри вздымаются. Когда я снова открываю их, глаза Беллы расширяются, как будто она удивлена тем, что видит в них.

- И тогда он тоже угрожал тебе? Не так ли?

Мы смотрим друг другу в глаза. Я всматриваюсь в ее омуты, наблюдая, как они наполняются стыдом и невыносимой болью.

- Боже, что, черт возьми, он тебе сказал?

Она качает головой.

- Еще раз повторяю, я не хочу говорить об этом; не сейчас.

- Мой отец заплатит за то, что он сказал и сделал. Запомни мои слова. Если ты не расскажешь мне сама, я заставлю его это сделать.

Она горько фыркает.

- Не думаю, что у него хватит смелости повторить то, что он сказал мне тогда по телефону.

- О, он это повторит, - заверяю ее я, - и я разберусь с ним. Я докопаюсь до сути, Белла.

Она качает головой.

- Давай остановимся на том, что происходит здесь и сейчас. Он не хочет, чтобы ты виделся со своей внебрачной дочерью. Как ты думаешь, это отобразится на всех твоих планах на будущее, Эдвард? На всех его планах относительно тебя? Ты должен принять важное решение.

Я раздраженно провожу рукой по волосам.

- Я не могу винить тебя за то, что ты сомневаешься во мне, что не понимаешь мои приоритеты. Я обещаю тебе, у моего отца больше не будет права голоса в моей жизни. У него вообще никогда не должно было быть этого права, и мне чертовски жаль, что мне понадобилось столько времени, чтобы это осознать... - я делаю еще один долгий, глубокий вдох и медленно выдыхаю. - Белла, как только я вернусь в Штаты, я поставлю его на место раз и навсегда, - я снова наклоняюсь ближе к ней. - Но сейчас все, чего я хочу, – это увидеть мою дочь.

Тяжело дыша, она смотрит на меня.

- Если ты встретишься с ней, ты не скажешь ей, кто ты.

- Что? Она - моя дочь, Белла! Я - ее отец! У меня есть права...

- Не говори мне о своих правах, Эдвард! У нее они тоже есть, и мне плевать, какие права, по-твоему, имеешь ты! Я не позволю тебе вот так ворваться в ее жизнь, а затем бросить ее, пока ты будешь пытаться понять, чего ты, мать твою, на самом деле хочешь!

- Я знаю, чего я хочу. Я хочу увидеть свою дочь, - нетерпеливо говорю я.

Она хмурится.

- Если ты встретишься ней, мы скажем, что ты - мой друг. Таким образом, ты сможешь поговорить с ней и познакомиться поближе, не рискуя...

Я качаю головой.

- Нет, Белла. Я не играю в эту игру. Я устал от игр! Я - ее отец...

- Ты ничего не знаешь о том, что значит быть отцом!

- Это не моя вина, - говорю я сквозь зубы.

Белла одергивается назад. А когда снова начинает говорить, ее голос дрожит.

- Послушай меня. Она - милая, невинная шестилетняя маленькая девочка, которая понятия не имеет, как вот-вот изменится ее жизнь. Как только мы скажем ей, что ты - ее отец, я не позволю тебе отвернуться от нее.

- Я никогда не отвернусь от нее.

Недоверие на ее лице чертовски убивает меня.

- Я молю Бога, чтобы так оно и было.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀



На следующий день я звоню в дверь небольшого белого дома, где моя дочь - боже, моя дочь - провела первые шесть лет своей жизни. Я знаю о ней очень немного, лишь то, что собрал для меня Эммет, и то, что я сам увидел два дня назад. Ее зовут Элизабет – я все еще не знаю, была ли она названа в честь моей матери или нет. В любом случае, она - ее копия, и она - самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел.

В руках я сжимаю небольшого белого мишку, которого купил в сувенирном магазине отеля, когда направлялся сюда и вдруг понял, что собираюсь встретиться со своей дочерью, а у меня для нее ничего нет. Что можно подарить ребенку, если вы отсутствовали первые шесть лет его жизни?

Мое сердце болезненно колотится. Я действительно надеюсь, что ей понравится плюшевый мишка.

Я - друг ее матери. Это история, которую мы собираемся ей рассказать; пока что.

У меня есть права, я знаю это. Я знаю, что адвокат с легкостью сможет обеспечить мне их реализацию, но... я не хочу идти этим путем… не с Беллой. Ей нужно время, чтобы опять начать доверять мне; верить в меня. Я понимаю это, да и сам чертовски сильно пытаюсь снова доверять ей, потому что знаю, что где-то глубоко все еще существует та самая Белла, в которую я влюбился. Даже с броней, которой она сейчас себя оградила, она по-прежнему добрая. Все еще чистая. Она все та же невинная девушка, несмотря на все происходящее.

Я больше ничего не испорчу. Теперь я окружу ее уважением и поддержкой, которые должен был обеспечить ей еще тогда, даже если сейчас она больше не хочет этого. Мы все еще должны многое обсудить, но будем двигаться по порядку, и первое это...

Дверь открывается, выдергивая меня из моих взволнованных мыслей. По другую сторону от двери стоит женщина лет сорока пяти - пятидесяти; она - милая, и хоть не выглядит в точности, как Белла, что-то в ней напоминает мне те первые открытые улыбки, которыми когда-то давно одаряла меня ее дочь.

Да, эта женщина на самом деле улыбается мне. Я этого не ожидал.

- Эдвард, - искренне смеется она, удивляя меня еще больше. – Ты пришел! Тогда заходи!

Она хватает меня за руку и тянет в дом, как будто мы с ней старые друзья.

- Миссис Свон?

- Зови меня Рене, - улыбается она.

- Хорошо. Рене.

Я быстро окидываю взглядом дом; дом, в котором выросла моя дочь. Он небольшой, но уютный и чистый. Мой взгляд блуждает по картинам, висящим на стене, и останавливается на одной, где изображена маленькая девочка с волосами цвета меди и яркими зелеными глазами.

Боже, моя дочь.

Рене смеется.

- Вот это да, Элли так на тебя похожа. Я всегда так думала, достаточно было увидеть тебя по телевизору или в газетах, а уж тем более сейчас, когда смотрю на тебя вживую! А глаза... - она прикрывает рот, весело хихикая. - Такое впечатление, что их словно вынули у тебя и пересадили ей, настолько они похожи!

Я уже люблю эту женщину.

- Спасибо, - несмотря на мою нервозность, я улыбаюсь.

Она смотрит на медведя, которого я сжимаю в руках.

- Подарок? Элли действительно любит плюшевых мишек. Белла рассказала тебе об этом?

Я качаю головой.

- Нет, я вроде как... сам догадался.

- Это была хорошая догадка, - мило улыбается она. Именно в этот момент еще одна женщина, точнее, молодая девушка, спускается вниз по лестнице. Она одаряет меня еще одной дружеской улыбкой, которых я вовсе не ожидал сегодня увидеть, и притягивает в объятия.

- Эдвард! Так приятно с тобой познакомиться!

Ошеломленный, я мигаю и отступаю назад.

- Я – Элис, - хихикает она. - Младшая сестра Беллы.

Я улыбаюсь, вспоминая рассказы Беллы про то, как сильно она любит свою младшую сестру.

- Белла мне много рассказала о тебе.

- Конечно же, рассказывала, - она игриво закатывает глаза. - Белла и Элли сейчас спустятся. Элли просто переодевается в очередное платье.

Элли. Элизабет. Моя дочь.

- Она снова переодевается? - смеется Рене. - Этот ребенок меняет наряды по двадцать раз на день. Она любит платья, Эдвард, - говорит она мне. - И еще она любит плюшевых мишек, обожает играть в футбол, а ее любимая еда, как и у ее матери, это хорошее жаркое с картофелем в мундире и горохом.

Она говорит все это так, как будто знает, что для меня очень важно получить все эти кусочки информации.

Ее веселит мое ошеломленное лицо. Она хлопает в ладоши.

- О, ты полюбишь ее, Эдвард!

- Я...

Мне не предоставляется возможности закончить свое предложение, даже свою мысль, потому что боковым зрением я улавливаю движение. Когда я снова смотрю вверх на узкую лестницу, то вижу Беллу, которая медленно спускается по ступенькам. Она держит на руках маленькую девочку, одетую в розовое платье с множеством слоев пышного прозрачного материала, как на костюмах балерин. Ее личико повернуто в сторону Беллы, которая что-то шепчет ей на ухо.

Медленно ее голова поворачивается, и она смотрит на меня.

Мои глаза.

Моя дочь.

Я стою неподвижно, с силой прижимая к себе плюшевого мишку.

- Элизабет, дорогая, помнишь я говорила тебе, что у нас будут гости? Это мой друг...

Она замолкает, когда Элизабет выкручивается из ее рук. Не разрывая нашего взгляда, девочка делает несколько медленных, небольших шагов в мою сторону; ее длинные, медные волосы волнами спадают по ее плечам.

У нее мои глаза, но каким-то образом они также похожи на глаза ее матери.

У нее мои волосы, но их шелковистый блеск и текстура как у ее матери.

У нее мои черты лица, но в них так много всего от Беллы: моя форма губ, но ее розовый оттенок; небольшое количество веснушек прямо под глазами... Белла.

Ее тепло; приятное исходящее от нее тепло - все это Белла.

Да, я понимаю, что имела в виду Белла, говоря, что мне нужно сделать выбор. Но мне нечего выбирать. Ничто в мире больше не имеет значения. Неважно, как это отразится на сенаторской гонке или моем будущем в Белом Доме; неважно, что сделал мой отец, или Розали, или любой другой человек, или силы, которые когда-то пытались удержать меня вдали от моей дочери и ее матери.

Элизабет.

Моя дочь.

Я смотрю, как она наблюдает за мной. В этом ребенке все самое лучшее от меня и Беллы.

Пусть наша любовь длилась недолго, но даже этого оказалось достаточно, чтобы увековечить ее в этой красоте. Вся чистота Беллы, ее невинность, ее жизнь; все это сейчас находится перед моими глазами.

Я даже не заметил, как упал на колени.

Она молча смотрит на меня, а затем протягивает свою маленькую ручку и проводит крошечными пальчиками под моим правым глазом.

- Твои глаза...

У нее голос ангела и красивый акцент ее матери.

- Ты - мой папа?

Кажется, я слышу рядом с нами вздохи. Я не уверен. Я не уверен больше ни в чем, кроме того, что уже люблю это существо всей своей душой. Я всегда буду любить ее, всегда защищать.

Она - мое искупление, моя разгадка, моя цель.

Она - мое наследие.

- Да, - говорю я дрожащим голосом; перед моими глазами все размыто.

«Никогда не позволяй другим читать тебя, Эдвард...»

Я улыбаюсь ей, несмотря на то, что по моему лицу текут слезы.

- Да, Элизабет, я - твой папа.

Она продолжает изумленно смотреть на меня. И тогда я опускаю руку и поднимаю ее другую ладошку, теплую и нежную, покрепче сжимая ее.

Ее изумрудные глаза мерцают, а потом... она мне улыбается.





Перевод: koblyktet
Редакция: Maria77
Литературный редактор: mened