Глава 41~ Перемены.

Часть 4

~Edward~

~%~

Следующий день мы провели вдвоём с Беллой. Мы как следует выспались, заказали в номер роскошный завтрак и съели его, сидя на балконе. Мы занялись любовью – медленно и нежно, помня, что вчера обгорели на солнце. Затем мы оделись и на метро отправились в Сохо [п.п.: район Манхэттена, знаменитый своими художественными галереями и магазинами-бутиками], чтобы сделать кое-какие покупки. Как ни удивительно, район мне очень понравился, учитывая, насколько там всё эклектично и вычурно. Я думал, что предпочту финансовые кварталы с их архитектурой четких линий и лихорадочной энергией людей в строгих деловых костюмах. Но меня восхитили картинные галереи Сохо. А ещё у меня каждый раз захватывало дух при взгляде на лицо Беллы, когда она обнаруживала в одном из бутиков что-нибудь замечательное.

Мы выбрали несколько милых крошечных платьиц для Клэр, и Белла предложила приобрести что-то в подарок для Кимберли. Посоветовавшись в продавщицей, мы остановились на одной из кукол линейки «American Girl», выглядевшей точь-в-точь как моя сестра – волнистые тёмные волосы и зелёные глаза. Оставалось только надеяться, что у Кимберли ещё нет такой куклы, потому что, со всеми деньгами Эдварда, у неё, наверное, было штук по десять любых игрушек.

Белла показала мне место, где когда-то жила с мамой. Любопытно, сказала она, жива ли ещё их соседка, старуха-итальянка, занимавшаяся снятием сглаза с помощью оливкового масла и прочей фигни. Белла побоялась просто пойти и узнать – вдруг та нашлёт на нас какое-нибудь проклятье, и вернётся чёрное облако, которое так долго нависало надо моей жизнью и только-только, будем надеяться, рассеялось. Учитывая мою прежнюю «удачливость», это был очень даже вероятный поворот событий.

К концу дня мы совершенно вымотались от ходьбы по жаре. Перед тем, как вернуться в гостиницу и рухнуть в койку, мне хотелось сходить с Беллой в какое-нибудь особенное место, где мы могли бы провести несколько минут, просто наслаждаясь обществом друг друга. Я повёл её в Рокфеллер-центр с его совершенно нереальной смотровой площадкой на крыше. Сквозь огораживающие площадку стеклянные стены открывался вид на город во все четыре стороны – статуя Свободы с одной стороны, вид сверху на Центральный парк с другой. Вокруг, конечно, было много шума от разговоров, но в остальном на этой высоте царила тишина почти что жуткая. И куда ни посмотри – везде обалденная красота. [П.п.: Кому интересно поподробнее – то, например, вот тут человек делится впечатлениями на русском языке]

Я удивился, услышав от Беллы, что она никогда раньше сюда не поднималась, но она сказала, что они с мамой действительно не могли позволить себе такие траты [П.п.: По нынешнему курсу рубль-доллар билет на смотровую площадку Рокфеллер-центра стоит около двух тысяч рублей]. Я улыбался, думая, что подарил ей особое воспоминание, не испорченное никакими негативными эмоциями. На самом деле, за исключением моего приступа паники на второй день и ледяной холодности Джианны за обедом, почти вся наша поездка вышла прекрасной.

Стоя за спиной Беллы, я обнимал её за талию. Она тихо любовалась закатом, откинув голову мне на грудь.

 – Спасибо за то, что была здесь со мной, – нежно произнёс я, исполненный благодарности за то, что она сопровождала меня в этой поездке.

 – Я так сильно люблю тебя, – прошептала она, украв у меня поцелуй. Я сделал то же самое, и мы добрых десять минут бесстыдно целовались в углу смотровой площадки. Вернувшись в отель со стёртыми до волдырей и гудящими от усталости ногами, мы всей душой возблагодарили Бога за то, что Он даровал нам кондиционеры. Затем мы вместе приняли ванну… что, должен признаться, было охренительно классно. После этого я даже переменил своё мнение о той ванне, которой раньше никогда не пользовался – той, что стояла дома в моей ванной комнате.

Однако… я определенно получил полезный урок. Дома у меня в спальне тоже была ванна-джакузи, но я в ней ни разу не мылся. Мне в принципе не нравилась идея принимать ванну, потому что это напоминало плавание в крошечном бассейне, полном моей собственной грязи, и я не понимал, в чём смысл. Но когда Белла предположила, как хорошо будет просто вместе полежать, вытянувшись в тёплой воде и расслабляя усталые мышцы, и разделась у меня на глазах, мои гигиенические убеждения слегка пошатнулись.

Я включил набираться воду. Белла сидела на краю ванны, поедая землянику и иногда подкармливая ею меня (мы заказали ужин в номер). Я влил в тёплую воду приличную дозу ароматизированной ванилью пены, но решил, что для такого объёма этого количества будет маловато, и щедро добавил ещё, не подумав о том, что, как только включатся массажные струи, число пузырей примется расти в геометрической прогрессии. И оно росло, и росло, и росло, пока пена не поднялась фута на три, после чего без остановки полилась из ванны на плиточный пол. Чёртова пена была повсюду, и я запаниковал. Не спрашивайте, почему – просто запаниковал.

Ни один из нас не допёр, что надо всего лишь взять и выключить эти чёртовы массажные струи.

Вместо этого я, сверкая голым задом и болтая яйцами, метался взад-вперед с пластиковым ведром для мусора, черпая им пену и вываливая её в раковину. К тому времени, когда я очистил ванную от большей части сотворённого нами беспорядка, пена, благоухающая ванилью, наполняла раковину, унитаз, балкон и, скорее всего, балкон этажом ниже. А я на глазах у всего Манхэттена голым выбегал на балкон и выбрасывал вёдра пены на Бродвей. Весьма раскрепощающий опыт, скажу я вам.

Могу добавить, что всё это время, пока я, шёпотом матерясь, пытался спасти нас от атаки сбежавшего из ада долбанного флакончика пены для ванн, Белла сидела на полу ванной комнаты и смеялась надо мной до слёз. Нашла, понимаешь, повод для веселья.

В конце концов я опрокинул ведро с пеной ей на голову, и она перестала насмехаться над тем, как я, покачивая вялым и покрытым пеной членом, потею и скольжу по напольной плитке, стараясь убрать весь этот колоссальный бардак. Наконец, я бросил это дело и просто запрыгнул в джакузи с остатками пены, чуть там не утонув.

 – Мне нравится, когда ты рядом со мной постоянно, – сказал я, кружа пальцами вокруг сосков Беллы, лежавшей, откинувшись назад, мне на грудь. Чертовски раздражало, что излишек пены закрывал мне вид на её фантастические сиськи. – Я люблю просыпаться вместе с тобой, ложиться вместе с тобой спать и делать вместе с тобой всякую ерунду, например, чистить зубы. Хорошо, когда впереди есть что-то, чего с нетерпением ждёшь, понимаешь?

 – Что ты имеешь в виду?

 – То время, когда мы будем жить вместе. Я знаю, что мне это понравится, – ухмыльнулся я, и она закатила глаза.

 – Я ни за какие коврижки не соглашусь с тобой жить, если у меня не будет собственной комнаты или ещё какого-то места, куда я могла бы запихать свои вещи, когда у тебя начнётся очередной приступ наведения чистоты. Знаешь, сколько раз за последние несколько дней мне пришлось искать свои солнечные очки из-за того, что ты переложил их?

 – И где же они были, Белла? – Каждый раз, когда мы возвращались в номер, она кидала свои вещи куда попало – на кровать, на стол или на стул, а потом не могла их найти. Поэтому я на всякий случай всегда перекладывал их туда, где они не сломаются и не затеряются. Каждый раз, блин, в одно и то же место.

– В верхнем ящике комода. – Она фыркнула. – Но это…

Я снисходительно прервал её.

 – Вот именно, в пустом ящике комода, где ты можешь хранить свои вещи сколько пожелаешь и в любом беспорядке до тех пор, пока ящик закрыт. По-моему, это отличный компромисс, разве нет?

 – Ага, может и так, но ты душишь мою свободу самовыражения. Мне нравится мой хаос. В нём есть своя система. – Она негодующе задрала вверх покрытый пеной подбородок. Такая чертовски хорошенькая.

На этот раз уже я закатил глаза.

 – Нет в нём никакой системы, и ты это знаешь. Ты просто ленишься… иногда.

Белла показала мне средний палец, и я в шутку укусил его, схватив её за запястье.

 – Ага, я такая, но ты всё равно меня любишь.

 – Конечно, люблю.

~%~

Небо было пасмурным, но в воздухе висела духота. Отвратительная погода напоминала штат Вашингтон. Чуть позже десяти утра мы пешком направились к квартире Эдварда. Разумеется, он жил в пентхаусе. Швейцар, уведомив Эдварда о нашем прибытии, любезно сопроводил нас к лифту. В одной руке я сжимал пакет с подарком для Кимберли, в то время как другую мою руку крепко держали маленькие пальчики Беллы. Я снова немного нервничал.

Когда домработница открыла нам, Белла усмехнулась, потому что перед этим мы с ней заключили пари насчёт того, будет ли в доме не только нянька, но и служанка. Квартира оказалась роскошной, с высокими кессонными потолками, лепным декором и такими, знаете, типа фантазийными шторами, складками спадавшими на дорогой паркет. Вестибюль и гостиная были настолько огромными, что… короче, я вам одно скажу: увидев все эти просторные помещения и потрясающий вид на Центральный парк, Белла на добрых пять минут лишилась дара речи.

Мы прилипли к окнам и таращились на город внизу. Эдвард напугал нас обоих, откашлявшись за нашими спинами. На руках он держал Кимберли, одетую в красное платьице и того же цвета туфельки – возможно, чересчур изящные для похода в зоопарк, но она была прелестна. Когда он, опустив её на пол, представил нас друг другу, малышка протянула мне руку и пожала её почти по-взрослому.

 – Меня зовут Кимберли. А ты – Эдвард, мой брат, – непринуждённо сказала она. – Приятно познакомиться.

 – Я тоже очень рад с тобой познакомиться, – сказал я, усмехнувшись тому, как солидно она себя повела, а затем присел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. – Я… мы принесли тебе подарок. – Я протянул ей пакет, который она с благодарностью приняла. Широко распахнув глаза, она спросила у отца разрешения открыть его. Увидев куклу, Кимберли радостно захлопала в ладоши; конечно же, эта кукла не была первой в её жизни – зато теперь она станет лучшей подружкой прежним.

Должен признаться, я был очень удивлен тому, насколько благодарна она была за подарок, учитывая надменность и чопорность её матери, а также все деньги, которыми обладал Эдвард. Я скорее ожидал встретить девочку, избалованную до мозга костей.

Вскоре мы покинули квартиру Эдварда и отправились в зоопарк. Джианна, по-видимому, чувствовала себя недостаточно хорошо для прогулки, поэтому осталась дома, чем очень упростила нам жизнь, сделав атмосферу гораздо менее напряженной. Я был готов поспорить на свои часы от Картье, что она притворилась больной, лишь бы больше не встречаться с незаконнорожденным, но таким милым и очаровательным сыном своего мужа.

Уже сто лет я не был в зоопарке, но интересовали меня не столько животные, сколько малышка, которая, казалось, не обращала никакого внимания на моё присутствие – она была очарована моей девушкой.

Со мной она была очень дружелюбна, но непрерывно болтала с Беллой, к которой сразу же прониклась искренней симпатией и даже спросила, не могли бы они когда-нибудь встретиться и вместе поиграть. Они держались за руки, раскачивая ими, а я и Эдвард-старший шли в нескольких футах позади них, наблюдая за тем, как девочки общаются.

 – Кимберли расспрашивала о тебе, её было просто не остановить. Хотела знать, почему ты не жил здесь с нами, почему она раньше с тобой не встречалась… Это были очень утомительные несколько дней поиска ответов на все её вопросы, – усмехнувшись, сказал он. – Она очень умна, но её любопытство… иногда оно доводит до ручки.

У меня, сказать по правде, было чувство, что я не интересую Кимберли от слова «совсем», чем я был слегка недоволен. Но когда Эдвард ответил на какой-то телефонный звонок, а Белла в этот же момент отлучилась в туалет, я на несколько минут остался с малышкой один на один. Она не могла рассмотреть обезьян в клетках, и я поднял её повыше, чтобы дать лучший обзор. Я понятия не имел, о чём с ней разговаривать, так что просто стал расспрашивать про детский сад и друзей. Это, определенно, сломало лед, потому что она принялась болтать обо всём, буквально засыпав меня вопросами про меня самого; я отвечал ей, по возможности придерживаясь рейтинга G [п.п.: Рейтинг G – «General audiences» – «без ограничений», т.е. не содержит ничего, что большинство родителей могло бы посчитать неприемлемым для просмотра или прослушивания даже самыми маленькими детьми (думаю, «0+»)]. И внезапно я стал её лучшим другом.

После этого она начисто забыла про Беллу и взяла за руку меня. В шутку, пока Кимберли не видела, я показал Белле язык.

 – Ты так похож на моего папу, – сказала она, касаясь кончика моего носа.

 – Ты тоже, – просто ответил я и тоже прикоснулся к её носику. Она очаровательно рассмеялась.

Покинув зоопарк, мы сели в машину и направились к Саут-Стрит [п.п.: улица Манхэттена, на которой расположен старейший в городе морской порт], чтобы пообедать на пирсе. Белла настояла на том, чтобы сфотографировать нас всех на фоне воды. Меня охватило странное чувство, когда Эдвард одной рукой обнял меня, а другой – Кимберли. Он попросил Беллу прислать ему копии этих снимков, на что она охотно ответила согласием. Он также упомянул, что его родители… мои бабушка и дедушка спрашивали, можно ли им со мной познакомиться, но он сказал, что в этот приезд и так слишком много всего и что мы сможем сделать это, когда я приеду в следующий раз.

Когда в тот вечер мы прощались с ними перед отелем, я с грустью думал, что Кимберли ещё слишком маленькая для того, чтобы мне звонить, и поскольку она не умеет читать, то и электронная почта – не вариант. Но я пообещал ей (и сделал себе мысленную пометку не забыть) посылать небольшие подарки и открытки. На будущий год в детском саду она будет учиться читать и сможет их прочесть. Белла пообещала отправить ей почтой фотографии и тоже слать открытки, совсем как взрослой. Кимберли думала, что это будет так здорово – получать почту.

Это была наша последняя встреча с Кимберли перед расставанием неизвестно на сколько, и мне хотелось, чтобы наше знакомство переросло во что-то большее, а не сошло на нет… это было очень важно для меня. В любом случае, как бы всё ни сложилось дальше – важно то, что наша встреча состоялась. Я был чертовски рад и очень удивлён, что всё прошло отлично, и поражался, с какой стати я так глупо паниковал вначале. Перед тем, как сесть в машину, Кимберли крепко обняла меня и поцеловала в щёку.

– Я приеду в Сиэтл по делам в конце октября. Может, встретимся в городе и поужинаем, если ты не против, – тепло сказал Эдвард. Я кивнул ему, и мы в последний раз обменялись рукопожатием. Он притянул меня в объятия и тихо сказал: – Твои мать и отец проделали потрясающую работу, воспитав тебя. Я уверен, что они тобой очень гордятся. Береги себя, Эдвард. До свидания, милая Белла, – добавил он, как всегда, любезно, и поцеловал ей руку. – Позаботься о моём мальчике.

 – Я позвоню тебе, – крикнул я вслед отъезжающему автомобилю и помахал рукой. Затем вздохнул, улыбнулся и, обняв Беллу за талию, повёл её обратно в гостиницу.

Может, нам с ним и не суждено было пинать друг другу мячик на заднем дворе и я никогда не назову его папой, но всё же теперь и он, и моя младшая сестра в той или иной степени стали частью моей жизни… и это делало меня счастливым. Надо же, как забавно: я ехал сюда в поисках своего рода закрытия и совершенно не ожидал, что на самом деле передо мной вместо этого откроется столько дверей.

Ладно, допустим, они были больше похожи на окна – и тем не менее.

~%~

От автора (комментарий к главе 41):

Согласна, секс, которым Белле удалось «вытрахать» из Эдварда приступ паники, был немного слишком смелым для столь юных и неопытных героев. Но я подумала: если уж они могли девять месяцев мастурбировать на глазах друг у друга и слепить копию эдвардова члена, то почему он не может облить её своей спермой? Как вы считаете?

И ещё пара слов без протокола: если когда-нибудь окажетесь в Нью-Йорке, вы просто обязаны насладиться потрясающим видом с Рокфеллер-плаза и поесть в «Tao». А вот добавлять в джакузи пену для ванн… Нет. Категорически нет. Очень-очень категорически – нет. Это чертовски забавно, но… ни за что не делайте этого.

Перевод -  leverina

Редакция - dolce_vikki

Форум>>>