Фанфики
Главная » Статьи » Переводы фанфиков 18+

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Обрезанные крылья. Глава 28.
Глава 28 – Облака сгущаются .
Для надёжности он прикалывает свое сердце
Булавкой к тому, что у него за спиной.
То, что у него за спиной – это всё, что его интересует.
Подстреленный незнакомцами,
Чьи взгляды могут покалечить
Сердце и убить душу.

Абсолютно одинокий он прикидывается камнем,
Полуживой, чтоб перевести дыхание,
Испугался того, что у него внутри.
Чтоб сберечь свою жизнь он ползет
Как червяк от птицы,
Ползет как червяк от птицы.

--The Bird and the Worm, The Used

текст песни The Used - The Bird and the Worm


~*~Белла~*~
Я так нервничала, что даже мой желудок дергался, и меня подташнивало, когда я неуверенно улыбнулась Карлайлу, ужаснувшись тому, что он может видеть больше, чем я бы того хотела. Как профессионал, он должен был быть проницательным, и это очень беспокоило меня. Я не хотела, чтобы он знал, насколько все было плохо.
Я постоянно была на таблетках. Когда Эдвард был рядом, я принимала немного, очень немного, но большую часть дня я проводила без него. А в его отсутствие количество принимаемых мною пилюль увеличивалось вдвое, если не втрое. Я накачивалась лекарствами. И это было уже за гранью разумного. Мало того, что я сильно увеличила дозу Валиума, еще и снова принялась за Рисперидон, рецепт которого у меня остался со времен больницы. Когда я была с Эдвардом, я чувствовала себя отлично, но без него я практически не могла выносить чувство вины и физические проявления эмоциональной боли. Чем ближе я становилась к Эдварду, тем труднее мне было без него. Вот такой порочный круг, который я не могла разорвать.
Я практически не принимала Окси, зная, насколько он был опасен. Но это было так тяжело, ведь я не могла сказать Эдварду, что моя потребность в нем была настолько мощной, что, чтобы прожить последние несколько часов без него, я приняла две успокоительные таблетки. Я знала, что это вредно, но сильнее всего меня пугала перспектива того, что Карлайл не одобрит наши отношения, скажет, что сейчас не время для этого. А без Эдварда, без его присутствия, без его существования в моей жизни, мне и жить-то было не зачем.
Все люди, которые для меня многое значили, были так или иначе связанны с ним, и если между нами что-то пойдет не так, я останусь одна, потеряв намного больше, чем раньше. Я была ужасно напугана тем, что Карлайл может лопнуть и без того хрупкий пузырь, в котором я сейчас жила.
Он кликнул ручкой, которую держал в руке, и поджал губы, очевидно, подбирая слова, чтобы задать мне вопрос или сказать что-то.
- Спасибо, что согласилась прийти ко мне, - он улыбнулся; я понимала, что он пытался немножко расслабить меня, и кивнула ему.
- Я ценю, что вы нашли для меня время, - я действительно так думала, зная, как много он работал. Будучи главой хирургического отделения, он проводил на работе долгие часы. Я надеялась, что наша встреча не займет много времени, и ему не потребуется сегодня работать дополнительные часы из-за меня. Мне совсем не хотелось отвлекать его от его прямых обязанностей и от Эсме, хотя он действительно мог попробовать помочь мне справиться с моими проблемами, поскольку я не могла сделать этого самостоятельно.
- Я перейду сразу к делу, Белла, поскольку думаю, что ты тоже не хочешь, чтобы я бродил вокруг да около, да? – спросил он с легкой улыбкой на губах, чтобы немного смягчить напряженность своего вопроса.
Я кивнул, тяжело сглотнув, боясь, что мне не понравится то, что он собирался сказать.
- Сочетание лекарств, которое ты принимаешь, - очень опасно, смертельно опасно. Если это продолжится, то вероятнее всего наступит передозировка, и ты умрешь, - сказал он мягко, словно между прочим, я даже не сразу поняла всю серьезность того, что он произнес.
Еще два месяца назад я была бы рада такое услышать. Я бы с удовольствием продолжила принимать все эти таблетки, позволяя себе медленно разваливаться на части, пока бы не исчезла, или мое тело само не отказалось бы функционировать. Тогда меня не волновало, выживу я или умру. До того, как Эдвард появился в моей жизни. Теперь я знала это. Но, встретив Эдварда, несмотря на то, что я продолжала ненавидеть и винить себя, я захотела жить. Я мечтала, чтобы вина, боль и воспоминания ушли, и я могла остаться с ним. Я хотела, чтобы рана на моем сердце затянулась, и я могла отдать его Эдварду.
- Я не хочу умирать, - прошептала я, и как только эти слова сорвались с моих губ, я осознала, насколько они были правдивы.
Карлайл начал объяснять, что лекарства, которые мне прописали, были несовместимы друг с другом. Он перешел на медицинский язык, и я с трудом его понимала. Я изучала биологию и химию, но это было четыре года назад, а потом плотно занялась литературой, и все эти химические реакции и процессы стали для меня китайской грамотой. Я поняла, что надо было почитать об этих лекарствах в интернете, или хотя бы ознакомиться с инструкциями по их применению. Но я верила, что врачи знают, что они делают. А тогда, выписавшись из больницы и вернувшись в пустой дом отца, я была не в состоянии разбираться с тем, что мне прописали.
Как только я сказала ему, что опять начала принимать Рисперидон, он тут же забрал его у меня и немедленно выкинул. Это была единственная баночка, а рецепт уже кончился. Карлайл заверил меня в том, что лекарства, которые он пропишет, будут более эффективны и не так опасны, если, конечно, придерживаться правильной дозировки. Я согласилась избавиться от всех прописанных мне таблеток, как только вернусь домой, хотя в глубине души боялась сделать это, и не сделать тоже. Я волновалась, что новые лекарства не сработают, и я не смогу функционировать, если Эдварда не будет рядом. Меня ужасала мысль, что я не справлюсь с желанием принять старые таблетки, если новые не будут достаточно эффективны, хотя Карлайл и уверял меня, что это было бы очень, очень опасно и могло закончиться реанимацией. Я обещала ему, что все сделаю, как он говорит, но где-то на подкорке сознания думала о том, что смогу оставить немного…
Я рассказала ему об ожогах, задрожав, когда адские вспышки воспоминаний нахлынули на меня. Я почти физически ощутила, как на меня сыплются горячие голубые электрические искры, как тает ткань моей одежды, как кожа выжигается до костей. Я закрыла глаза, вспоминая сокрушительную боль, от которой помутнело в глазах, и я стояла там, охваченная страхом, мерцающим, болезненным, пульсирующим страхом. А как только я осознала, что видела, боль исчезла в паническом ужасе. Помню, как в больнице я попыталась выбраться из постели, чтобы найти хоть кого-нибудь, кого я знала, еще не понимая, что все погибли, потому что боль дезориентировала меня, затуманив память. Но я не смогла встать, потеряв сознание от силы ошеломившей меня боли. Потом мне объяснили, что у меня сломаны ребра и таз, и, когда я пыталась выбраться из самолета, то усугубила этим свое состояние. Но, если бы не попыталась, то умерла бы вместе со всеми.
Карлайл протянул мне коробку с салфетками, и я, смущаясь, высморкалась, всеми силами стараясь держать себя в руках, боясь, что он захочет, чтобы я прошла психиатрическую экспертизу, ведь я была эмоционально истощена. И, если бы он заставил меня это сделать, я бы не получила от Эдварда то, что мне было так нужно. Я знала: было неправильно принуждать меня прийти сюда обещаниями секса, думаю, что и он это знал. Но перспектива близости, ощущения его тела рядом с моим была слишком привлекательной, особенно после этой встречи.
Если Карлайл пропишет мне лекарства, которые реально помогут, то нахождение здесь, болезненные воспоминания о причиненных мне в аварии ранах стоили того. Ведь это означало, что я смогу быть с Эдвардом.
Стало немного неловко, когда Карлайл спросил меня о методах контрацепции. Я не поняла, почему это так важно, но рассказала об уколах. С минуту он сидел шокированным. А потом задал вопрос о презервативах, я покачала головой, еще больше смущаясь. Конечно, он – врач, но еще и дядя Эдварда. Карлайл сказал, что мне следует сходить к гинекологу, объяснив это тем, что сейчас следовало выбрать самый надежный метод предохранения, ведь я не хочу никаких «неудач», что может произойти без презервативов. Кроме того, принимая такое количество лекарств, я и так перегружаю свой организм. И гормональные инъекции только увеличивают эту нагрузку. А поскольку в ближайшее время я собиралась сделать очередной укол, то это было неплохое время рассмотреть другие варианты. Я согласилась, не уверенная в том, что может быть что-то эффективнее укола. Но я хотела сходить к гинекологу, поскольку у меня были и другие вопросы. Например, могу ли я иметь детей после перенесенных травм. Я не знала, хочу ли я детей, но, если не могу, то к этому лучше быть готовой.
Когда мы обсудили все медицинские вопросы, Карлайл убедил меня в том, что мне нужно попробовать психотерапию, поскольку этот метод лечения был не менее эффективным, чем медикаментозный. После чего я достала телефон, чтобы позвонить Эдварду.
- Белла, есть еще кое-что, о чем я бы хотел с тобой поговорить, но не как врач, - сказал Карлайл, выжидающе глядя на меня. Я положила телефон на ногу, потирая его пальцами. Мое тело уже болело от отсутствия Эдварда.
- О, о’кей, - медленно кивнула я, боясь предстоящего разговора.
- Ты же в курсе, что Эсме все знает о крушении. Она любит тебя, Белла. Она беспокоится и переживает за тебя, и за Эдварда тоже, - он остановился, наблюдая за мной. Я не понимала, к чему он ведет. – Я знаю, что твой жених погиб, Белла, и уверен, что ты это тяжело перенесла. Но я не понимаю, почему ты не рассказала об этом Эдварду.
Я вытаращилась на него, не зная, что сказать, не понимая, сколько еще информации я могу выдать, не сорвавшись в пропасть.
- Это моя вина, что они погибли, я хотела сбежать… - честно прошептала я. – Вы ведь не скажите ему, правда? – я чувствовала, как во мне нарастает паника, мои конечности онемели, и казалось, что горло начинает сжимать какая-то невидимая рука. Я была убеждена, что, если Карлайл все расскажет Эдварду, то это будет конец. Он узнает, какой я ужасный человек, и не захочет иметь со мной ничего общего.
- Нет, Белла, это твое решение. Но ты же понимаешь, что он в любой момент может наткнуться на эту информацию, и я думаю, ему будет тяжело, когда он узнает это не от тебя, - сказал Карлайл, наклоняя голову и задумчиво наблюдая за моей реакцией. Я чувствовала, что он пытается понять меня, от чего мне стало еще тревожней. Я отчаянно нуждалась в таблетках, но знала, что не могу принять их, ведь я согласилась избавиться от зависимости.
- Я знаю, что мне следует сказать ему, но просто… - я закрыла глаза, чтобы избавиться от видений, угрожавших поглотить меня: обезображенное лицо Джейка выплыло на поверхность во всех ужасных деталях.
- Он сказал, что чувствует по отношению к тебе? – спросил Карлайл, и мои глаза широко открылись. Его слова выдернули меня из моего личного ада.
- Кто? – тупо спросила я.
- Эдвард. Он сказал тебе о своих чувствах? – повторил Карлайл.
- Я знаю, что он заботится… - я пыталась уклониться от этого разговора. – Поэтому я здесь, для него, – сказала я мягко. Это правда. Если бы не Эдвард, меня бы здесь не было.
Карлайл улыбнулся, в его глазах светилась грусть.
- Ты знаешь, Белла, Эдвард винит себя в смерти родителей. Он думает, они погибли из-за него. Но тогда он был еще мальчиком. И ты, Белла, тоже пытаешься взять на себя ответственность за то, на что не можешь влиять.
Смотря в пол, я кивнула. А что я еще могла сделать? Я не хотела говорить ему больше, чем уже сказала, и чем он сам прочитал в интернете о крушении.
- Все намного сложнее, - тихо ответила я.
Я уверена, что он чувствовал мое волнение и предложил мне позвонить Эдварду, снимая меня с крючка. Я знала, что, как только начну посещать психотерапевта, этот вопрос встанет передо мной во всей красе, хочу я того или нет. Голос Эдварда в трубке телефона был моей особой формой сладкой помощи. Я практически ощущала его. Услышав, что он поднимается ко мне, я тут же почувствовала, будто серебристые ручейки начали мягко ласкать меня, пока он произносил эти слова. Я оторвала взгляд от телефона, понимая, что таращилась на него довольно долго. Голос Карлайла звучал сквозь какую-то дымку.
- Белла, я хотел, чтобы ты разрешила мне рассказать Эдварду немного о перенесенных тобой травмах и о новых лекарствах, которые я тебе прописал. Я знаю, вы проводите много времени вместе, а завтра у тебя очередной сеанс по нанесению тату. И поэтому, я хочу быть уверенным, что он понимает, с какими трудностями вы столкнетесь в ближайшее время, когда ты будешь адаптироваться к новым таблеткам.
Я неуверенно сглотнула, и прикусила внутреннюю сторону щеки до крови.
- Да, конечно, - кивнула я, надеясь, что это не отменит завтрашнего сеанса. То, что я меняю таблетки, еще не значит, что я не смогу продержаться во время короткого сеанса. Эдвард будет контролировать его длительность и сможет остановиться, когда посчитает нужным. Я пыталась уложить эту мысль в своем мозге.
Эдвард вошел, спрашивая, как все прошло. И я встала, чтобы переплести наши пальцы, отчаянно нуждаясь в этом контакте. Я не поняла, что Карлайл собирался поговорить с Эдвардом наедине, и в ужасе думала о том, что он расскажет ему о Джейке, после чего я останусь одна, абсолютно потерянная. Я крепко сжала руку Эдварда, а потом неохотно отпустила её и вышла из комнаты.
Я пошла покупать лекарства по новым рецептам. Ожидая, когда же Карлайл отпустит Эдварда, я практически не слушала, что фармацевт рассказывал мне о противопоказаниях и побочных реакциях, которые возникают при приеме таблеток.
Подошел Эдвард, принеся с собой облегчение. А от понимания того, что очень скоро он будет моим – во мне, наполнит меня, заставляя, хоть и временно, чувствовать себя целой – мое беспокойство стало более переносимым. Он молчал всю дорогу домой. Перенесенное волнение сделало меня быстрой и эмоциональной. Мы не сделали и двух шагов в его квартиру, как отчаяние, потребность и желание охватили нас обоих. И потом были только руки, кожа, губы, тела, стоны и тяжелое дыхание.
Конечно же, любопытство взяло верх, и я спросила его, занимался ли он сексом на стойке, зная ответ на этот вопрос, еще до того, как он ответил утвердительно. Но меня удивило, что я была единственной в его кровати. И вопрос Карлайла всплыл в голове и эхом прозвучал в ушах: «Он сказал, что чувствует по отношению к тебе?»
Я бы хотела иметь возможность чувствовать что-то большее, чем это страстное желание, но идея полюбить кого-то опять, мощность этого чувства пугала меня. Мне становилось намного больнее при мысли о том, что Джейк умер, потому что я недостаточно сильно любила его.
- Я хочу заменить их всех, - пробормотала я. И в моих словах не было никакого двойного смысла. Я действительно хотела заменить всех женщин, которые были с Эдвардом. Я хотела стать той единственной, о которой он будет думать, протирая стойку утром и вспоминая нас на ней, как я принадлежала ему. Я хотела заменить людей, которых потеряла, новыми, которых встретила здесь. Я хотела быть достойной их и иметь возможность двигаться дальше, а не чувствовать себя в ловушке под лавиной муки, которая постоянно угрожала нарушить мой слабый контроль над здравомыслием.
Он сдался и дал мне то, чего я желала, но это было не так, как я ожидала. Никаких укусов, никаких меток. Только мягкие касания губ, нежные прикосновения зубов, когда он наполнил меня, прижимая меня к себе, лаская руками мое тело, магнетически притягивая меня еще ближе. Всегда. И когда он кончал, наши взгляды встретились. И там было столько эмоций, которые он прятал за своей броней. Они выплыли на поверхность. И я не могла не потеряться в них. Я хотела быть внутри него, стать с ним единым целым, знать, называть и погружаться в каждое его чувство, чтобы понять его собственную боль и боль, причиной которой была я.
Он утратил всякий контроль, врезаясь в меня сильно и быстро. Его руки сжали мои бедра, когда он кончил внутри меня. Было столько всего, что я хотела сказать ему, столько всего, но я не находила слов. Поэтому сказала то, что могла - как я рада, что он верил, что во мне еще можно что-то спасти.
Он пробежался пальцами по моей шее, и я вздрогнула, когда жар начал медленно испаряться, а реальность – проникать обратно.
- Блять, Котенок, - прошептал Эдвард мне в губы, и я улыбнулась, потому что, независимо от чего бы то ни было, каким бы нежным Эдвард не был, ругательства всегда сопровождали выражение его чувственности, вербальной и невербальной.
Он помог мне слезть со стойки и дал свою рубашку, которая лишь прикрывала мою задницу, а сам натянул джинсы.
- Кушать хочешь? Я могу приготовить ужин, или мы можем заказать еду… - предложил он.
- Я уже получила то, что хотела. Поэтому сам выбери, если мы будем готовить, могу помочь… Если, конечно, ты позволишь мне воспользоваться твоей кухонной утварью, - улыбнулась я, желая, чтобы этот вечер был легким после напряженного дня. Я знала, что завтра нас ожидает тяжелый день, и слегка нервничала по этому поводу.
Эдвард прищурился, и я прикусила губу, ожидая, что он обидится на мой комментарий, но также отлично зная, как тяжело будет готовить с ним бок о бок на этой кухне, находясь под его постоянным пристальным вниманием.
Пока Эдвард готовил курицу с макаронами под соусом песто, я нарезала салат. Он моментально вытирал столешницу после меня и убирал посуду, хотя через две секунды она снова мне требовалась. Надо бы нам потусоваться в моей квартире, подумала я, вспомнив о том, что продукты в моем холодильнике скоро начнут тухнуть, да и кексы, оставшиеся с четверга, испортятся, если Эдвард не съест их.
Как только посуда была помыта – я предложила Эдварду сделать это, но он с ужасом взглянул на меня и сказал, что мне нужно отдохнуть – он встал по другую сторону стола и начал нервно играть колечками «укуса змеи». Я пыталась сфокусироваться на журнале, лежащем передо мной, и не замечать, что приближается что-то, что мне явно не понравится.
- Думаю, нужно сходить к тебе и выкинуть все старые таблетки, пока мы не забыли, - я подняла на него глаза. Мои пальцы замерли на странице журнала, когда я пыталась понять, о чем он говорил. Конечно, Карлайл сказал ему сделать это. Кроме того, я обещала, что отдам Эдварду контроль над таблетками во время сеансов. И видимо, он хотел покончить со всем этим как можно скорее, пока не забыл, потому что с памятью у него действительно были проблемы.
- Мы можем сделать это завтра с утра, - предложила я, не желая сталкиваться с этой проблемой прямо сейчас. Не знаю, почему не хотела выбрасывать их, ведь они не сочетались с теми, которые мне выписал Карлайл. Но опасение, что новые таблетки не сработают, останавливало меня. Я не была готова выполнить эту просьбу.
Эдвард нахмурился, обошел стойку, и, встав между моих ног, начал скользить по моим рукам вверх и вниз.
- Белла, нам нужно их выбросить. Это опасно и чертовски заманчиво вернуться к их употреблению, если ты так беспокоишься об этом дерьме, - сказал он мягко, проводя своими губами по моим. – Кроме того, ты и так должна отдать их мне утром, а сделав это сейчас, ты не будешь переживать всю ночь, - его губы путешествовали по моей скуле, к уху, и он прошептал: - А остаток вечера мы будем делать все, что ты хочешь, Котенок, - его голос гладким атласом заскользил по моей коже, прикасаясь ко мне теплыми призрачными руками. И я кивнула в ответ, пока он губами ласкал мою шею.
Он приподнял меня со стула, и мое тело скользнуло по его. Конечно, он был опять твердым. Я простонала, почувствовав подергивания у своего живота, и, взглянув Эдварду в глаза, опустила руку между нашими телами, чтобы провести ладонью по его члену. Он ухмыльнулся мне.
- Как только мы закончим с таблетками, Тигра.
Я вздохнула, опуская руки и кивая, но потерлась животом о его твердость, чтобы услышать, как он шипит. Я усмехнулась в ответ, понимая, насколько ему, должно быть, некомфортно, потому что у меня все болело от желания, просто от того, что его губы и руки касались моих самых невинных мест. Мест, которые не должны были заставлять меня так отчаянно хотеть его после того, как всего час назад мы занимались сексом на кухонной стойке.
Я пошла за ним в коридор, подхватив ТиКейТу, которая настойчиво просилась с нами. Эдвард взял меня за руку и направился к моей квартире. Он открыл дверь своими ключами. И я видела, как его губы дернулись, когда он повернул ручку. Очевидно, он был счастлив, что мог в любое время спокойно заходить ко мне. Я понимала его. Ведь, даже несмотря на его ханжескую навязчивую идею о чистоте, которая заставляла меня нервничать, осознание того, что он дал мне ключи от его квартиры, переполняло меня радостью.
Он привел меня в ванную, открыл дверь аптечки и выставил на стойку баночки с таблетками. У меня пересохло во рту, и я почувствовала, как дрожат мои руки. Я знала, что это неправильно, и разумная часть моего мозга говорила мне, что я так сильно подсела на таблетки, что отсутствие доступа к ним практически приводило меня к нервному срыву. Эдвард погладил меня по спине и притянул к себе.
- Хочешь, я сам выкину их? – тихо спросил он, пробегаясь пальцами по моим волосам, целуя меня в макушку.
Я кивнула ему в грудь, глубоко вздыхая, пытаясь сохранить остатки спокойствия, хотя чувствовала, что весь мой мир сейчас рухнет. Хотя, я же могу вернуться сюда завтра и откопать их в мусоре… Мысль, что я даже получу от этого удовольствие, напугала меня до ужаса.
Эдвард открывал крышки баночек, и я с удивлением наблюдала за его действиями, не понимая, зачем ему это потребовалось. Может быть, он хочет пересчитать таблетки, прежде чем выбросить их в мусор? И тут он поднял крышку унитаза.
- Что, черт побери, ты делаешь? – заорала я, неистово выхватывая банки из его рук.
- Блять, Белла! – его глаза широко открылись, когда одна баночка вылетела из его руки, и таблетки рассыпались по полу, а несколько штук отлетело от сиденья унитаза и упало в воду.
- Ты не можешь смыть их, - задыхалась я, пытаясь выхватить другие банки из его рук, но он держал их вне досягаемости.
- Черт, Котенок, успокойся. Ты не можешь хранить это дерьмо. Тебе нельзя смешивать их с новыми лекарствами. Если ты сделаешь это, ты можешь умереть к чертям, а я не могу потерять тебя. Понимаешь? Ты можешь умереть, а я не хочу, чтобы это произошло, - его жесткие слова резали меня ножами, и я чувствовала и слышала напряжение в теле и голосе Эдварда.
Он обнял меня свободной рукой, притянул к себе, держа мои руки по бокам, чтобы я перестала пытаться вырвать пузырьки. Я зарылась лицом в его грудь, чувствуя себя беспомощной и жалкой, и заревела, слушая звуки ударяющихся о воду таблеток, яростно бьющегося сердца в груди Эдварда под нестройный аккомпанемент своих рыданий. Я слышала, как открылась еще одна баночка, крышка которой упала на пол и запрыгала по плитке, и очередные пилюли утонули в унитазе. Эдвард смыл и повторял свои действия до тех пор, пока не избавился от всех таблеток. Я ревела в его рубашку, как четырехлетний ребенок, потерявший свою любимую игрушку. Или как наркоман, чьи таблетки были смыты в унитаз человеком, в ком нуждался гораздо больше, чем в дозе.
Эдвард ослабил хватку, и я вздохнула, когда кровь вновь хлынула по венам рук и пальцев. Я икнула и обняла его за талию, держась за него изо всех сил, потому что только он мог спасти меня от самой себя.
- Я знаю, что тяжело, Котенок, но, если бы я их не смыл, ты бы вынула их из мусорки. И это не было бы твоей виной. Это была бы моя вина, что я оставил тебе такой соблазн, и я не могу этого сделать. Я не могу быть ответственным за такое, - сказал он. В его голосе слышалась горячая нужда с легким отчаянием, когда он молил меня о понимании. Неспособная произнести ни слова, я кивнула, пытаясь справиться с дыханием, зная, как больно делаю ему, когда он просто старается помочь мне.
Он держал меня так некоторое время, потирая мою спину, пропуская пальцы сквозь мои волосы, проводя губами по шее, бормоча, что все будет хорошо, что он здесь ради меня. Одними губами он беззвучно произносил какие-то слова мне в кожу, целуя ключицу и плечо. А потом выпустил меня и подушечками пальцев провел по щекам, убирая остатки слез и прижимаясь ртом к моему лбу. Я вытянула шею и потянула его к себе за рубашку, чтобы он наклонился. Его губы пробежались по моим, холодный и твердый «укус змеи» прикоснулся к нежной коже. Я обняла его за шею и скользнула языком между его губ, хныкая и постанывая, а он нежно держал мое лицо в своих ладонях.
- Черт, - пробормотал он, когда я прижалась к нему, ощущая жесткие линии его напряженного тела и его член, толстый и твердый.
- Еще, пожалуйста? – попросила я. – Как ты хочешь, мы можешь делать со мной все, что хочешь, Эдвард, - молила я его, желая, чтобы он понял, как я нуждаюсь в нем.
- Блять, Белла, не говори мне это дерьмо, - его нос скользил по моей скуле, а его руки забрались под рубашку, погладили спину, а потом он засунул их мне в штаны и грубо схватил мою задницу, прижимая к себе. – Ты еще не готова к тому, что я хочу сделать с тобой, – его голос был таким низким, хриплым, что по моему позвоночнику прошла дрожь.
Но он и не отказал мне, вместо этого, поднял меня, понес в спальню и мягко положил на кровать, нависая надо мной. Эдвард через голову стянул с себя рубашку и раздвинул мои ноги коленом. Я видела, как играют и переливаются его мышцы на руках и плечах в сумрачном свете. Он потянулся к прикроватной лампе, включил свет, избавился от своих штанов и развел мои ноги шире, поставив второе колено между ними. Я любила смотреть на его тело, на его рисунки – воспоминания, которые он нанес на свою кожу.
Я пробежала руками по его бедру, по обвивающим ярким линиям дракона. Эдвард схватил пояс моих колготок и стащил их с меня. Его пальцы двигались по моей коже, оставляя после себя горячие следы. Я зачаровано наблюдала за движениями его рук, за тем, как он поднял мою ногу и припал губами к лодыжке. Его глаза, в которых тлел черный уголек страсти, смотрели прямо в мои, разжигая во мне огонь. Он медленно опустил ногу, пробегаясь руками по моим бедрам, выше, к рубашке, и стянул её с меня. Я выгнула спину и расстегнула лифчик, а Эдвард стащил его лямки по рукам. И я, голая и распростертая, лежала перед ним.
Он целовал мой живот, впадинку между грудей, и я почувствовала, как до моей ноги дотронулась его эрекция. Он потянулся рукой к моей киске, покружил вокруг клитора, а потом скользнул ниже и втолкнул в меня два пальца. Я застонала и приподняла бедра, встречая его, не так отчаянно, как раньше, но желая его, всего его, двигающегося на мне, со мной, во мне.
- Эта кровать, - хрипло прорычал Эдвард, добавляя еще один палец.
Я бессвязно замычала, не понимая, о чем он говорит, а, может быть, и ничего. Я наблюдала, как двигались его мышцы, удерживая его надо мной, и сосредоточилась на ощущениях, которые мне дарили его пальцы.
- Скажи, что я – единственный, - голос Эдварда скользнул обольстительным шепотом по моему горлу, он лизнул языком и слегка прикусил меня, очень мягко, чтобы не оставить следов. Требование и желание звучали в его тоне. Его пальцы выскользнули из меня, и я почувствовала, как головка его члена прижимается к моему входу. Его губы обрушились на мои, жестко, настойчиво, а потом снова стали мягкими, нежными. – Скажи мне, что в твоей кровати никого больше не было.
Я открыла глаза, чтобы посмотреть на него, и пробежала пальцами по его спине, по чернилам, боли и броне, которая, казалось, вот-вот обрушится. Его глаза сверкали и горели настолько сильным желанием, что я едва могла дышать.
- Только ты, - простонала я, когда он толкнулся в меня. – Только ты можешь здесь быть.
И меня полностью унесло, практически разорвало в клочья, когда я снова и снова кончала, пока Эдвард присваивал меня себе настолько неистово, что мне показалось, я перестала быть отдельным человеком.
~*~
Я проснулась, чувствуя себя немного пьяной и сбитой с толку, поскольку новые лекарства сделали меня вялой и сонной, по крайней мере, первая доза. Я пыталась почувствовать тело, которое должно было лежать рядом со мной. Картинки прошлой ночи вспыли перед глазами, и я вздохнула и покраснела. Стойка на кухне Эдварда, а потом кровать здесь, прекрасное расписанное тело надо мной, руки, двигающиеся по моей коже, пока он давал, давал и давал мне, а я без колебаний все это брала.
Я села, потрясенная тем, что Эдварда не было в кровати. Во мне начала расти паника, и я пыталась вздохнуть. Я отчаянно выкрикнула его имя, и тут заметила записку на подушке, рядом с моей.
Белла,
Я вышел взять кое-какую хрень и скоро вернусь. Позвони, если я тебе понадоблюсь. Ты выглядишь охерительно горячо, когда пускаешь слюни во сне.
Эдвард

Около моего имени был нарисован маленький кексик, и я хмыкнула, когда прочитала последнее предложение. Потому что, конечно, только Эдвард мог написать что-то такое, а также найти способ, чтобы использовать ненормативную лексику даже в этих трех коротких предложениях. Я скатилась с кровати и пошла в ванную. Мои ноги ныли самым приятным образом после вчерашней ночи, напоминая мне о том, что Эдвард мог сделать со мной и моим телом. На стойке стоял стакан с водой, две таблетки лежали рядом. Не уверена, было ли милым, или вызывало раздражение то, что Эдвард приготовил для меня лекарства. Закралось смутное подозрение, что остальные он забрал с собой. И вся сладость его жеста испарилась от понимания того, что таким образом он точно будет контролировать количество принимаемых мною таблеток.
Прошлой ночью, когда я практически засыпала, он предложил перенести сеанс по нанесению тату на следующую неделю, обосновывая это тем, что я бы за это время успела адаптироваться к новым препаратам, и сеанс прошел бы спокойнее. На самом деле, думаю, он хотел застать меня врасплох, надеясь, что я, пребывая в посторгазменном блаженстве, соглашусь с ним. И возможно, мне следовало сказать о’кей, потому что все, что Эдвард говорил вчера, являлось правдой. Если бы я проснулась сегодня одна, зная, что таблетки, которые я принимала, валяются в мусорке, я бы рылась там, независимо от того, что они, вероятно, лежат под кучей испорченного мяса и покрыты грязью. Я бы собрала их и спрятала, даже полностью осознавая, насколько они опасны. И это понимание открыло мне глаза на то, что я балансировала на краю пропасти. А очередной тату-сеанс никак не способствовал обретению контроля над моей эмоциональной неустойчивостью. Тем более, мы собирались работать над сценами – прямое напоминание о людях, которых я потеряла.
Я также знала, что Эдвард будет спрашивать меня о них, хотя была уверена, что не будет сильно настаивать, потому что последние несколько дней были слишком напряженные: эмоционально, физически, ментально. Столько всего надо было обдумать, а я не чувствовала, что вообще способна думать сейчас. Всепоглощающая потребность, чтобы он работал над тату, чтобы его руки были на мне, в сочетании со страхом от того, что у меня теперь не было моей палочки-выручалочки – таблеток, не давала мне на чем-либо сконцентрироваться, да я даже функционировала с трудом этим утром. А то, что его не было рядом, еще больше ухудшало ситуацию.
Я приняла душ, пытаясь растянуть время, ходила, обмотанная полотенцем, потом в нижнем белье, когда сушила волосы и накладывала макияж, не желая одеваться в надежде, что сейчас появится Эдвард, и я смогу еще раз перед сеансом заняться с ним сексом. Лишь обещание Эдварда, что он не будет целую неделю держать меня на голодном пайке, помешало мне передвигаться по квартире полностью голой. Да и простуду можно подхватить. Поэтому я решила одеться. Я не могла носить свои джинсы, поскольку все они были мне очень велики. Это заставило меня задуматься, ведь я даже не замечала, что со мной происходит.
Я натянула колготки, длинную рубашку, а поверх еще и толстовку с именем МЕЙСЕН, потому что расхаживание по квартире в полуголом виде в течение получаса привело к тому, что я очень сильно замерзла, хотя температура была где-то в районе двадцати трех градусов, и достала из кладовки весы. Я поставила их на пол в ванной, немножко нажала ногой, чтобы засветилось табло, а потом встала на них. Я смотрела, как мелькают цифры на экране и нахмурилась, думая, что, скорее всего, что-то с весами не так. Я сошла с них, подождала, пока на табло высветится ноль, и опять наступила на весы. Грызя свои обкусанные ногти, я смотрела на цифры, выжидая, когда они замрут. Но вот опять. Сорок пять килограмм, в одежде. Я знала, что теряю вес, потому что таблетки лишали меня аппетита. Но чтобы столько! Я весила меньше сорока шести килограммов, только будучи долговязым подростком тринадцати лет.
- Хей, - голос Эдварда прозвучал прямо за моей спиной, и я вздрогнула, прижимая руку к груди.
- О, Боже, ты до чертиков напугал меня, - выдохнула я, а он наклонился вперед, заглядывая за мое плечо.
- Иисус Христос, - пробормотал он, стиснув зубы, - я принес тебе протеиновые коктейли и то дерьмо, которое они скармливают старикам… Уверяю тебя, ты чертовски худа, Котенок, и я не могу делать с тобой те грязные вещи, которые хотел бы, потому что боюсь тебя сломать, - он провел рукой по моему боку, и я вздрогнула от прикосновения.
- Может быть, они сломаны, - сказала я тихонько, проклиная себя за то, что не походила голой еще каких-нибудь пять минут.
Эдвард фыркнул.
- Сомневаюсь, Белла. Я могу пересчитать твои ребра, когда ты голая. Это не очень хорошо. Мне нравится, когда ты мягче, как, когда я в первый раз увидел тебя у Эсме. Все, чего я тогда хотел, лепнуть тебя по заднице… Ну, это не было все, чего я хотел, но ты меня поняла, - он засунул руку под мою рубашку и провел по ребрам, потом вниз по тазовой кости, нажимая там, где они выпирали, словно подтверждая его слова.
- Я постараюсь побольше есть, - я прильнула к нему, и он зарылся носом у меня в волосах и вдохнул. Его губы двигались, хотя он ничего вслух и не говорил. Он часто делал это в последнее время, интересно, может быть, он делал так всегда, просто я не замечала раньше? – Когда мы планируем начать сеанс? Я не хочу слишком рано… - я переживала, что у меня может случиться нервный срыв, и не хотела провести большую часть этого дня, отходя от панической атаки. Я хотела провести большую часть дня, гуляя и зависая с Эдвардом.
- У меня клиент в два, и это займет пару часов… Я полностью забыл об этом, а то бы перенес его на другой день. Но ты можешь пойти со мной, взять с собой тезисы и поработать над ними, пока я наношу тату, или сходить повидаться с Эсме. А потом мы займемся тобой, - он развернул меня к себе, чтобы посмотреть на выражение моего лица, на котором, я была уверена, отражалось разочарование: я хотела провести этот день с ним одним, но теперь понимала, что этого не случится.
- Окей, - кивнула я, не желая, чтобы он чувствовал себя из-за этого плохо, потому что Эдвард и так делал для меня больше, чем должен был. И его работа была намного важнее просмотра фильмов со мной. – Мне действительно есть чем заняться, - я поднялась на носочки и поцеловала его в подбородок, он опустил голову и мягко прижался к моим губам.
Я пыталась сделать нам бутерброды, все-таки мы были в моей квартире, но Эдвард оккупировал кухню и взял все на себя, потому что ему, видите ли, не нравилось, как я режу помидоры. Я вздохнула и сдалась: пусть делает, что хочет, так намного проще, чем смотреть, как он раздражается, начитает пыхтеть и постукивать пальцами по столу, что ужасно нервировало меня. Он покормил ТиКейТу обрезками сыра, когда ему не удалось отрезать ровный кусочек. Я заставила себя не закатывать глаза. Он мог быть таким дотошным по поводу совершенно дурацких вещей, типа неровного кусочка сыра. Он начал что-то бормотать про нож для резки сыра, но я отвернулась, предпочитая полностью игнорировать его. Я смеялась над ним, когда он понюхал кухонное полотенце, выбросил его в мусор и начал крутиться по кухне, выискивая по шкафам чистое, комментируя, что у меня все неверно организовано. Я кивнула, соглашаясь, потому что по сравнению с кухней Эдварда, у меня вообще ничего не было организовано.
Я переставляла вазу с фруктами, когда заметила кусочек бумаги, лежащий под ней. Я вытащила его и моментально поняла, что это визитка офицера Кросса, которую он мне дал, когда мы первый раз встретились. Я, должно быть, бросила ее на стойку, да и оставила там. Я попыталась быстренько спрятать её, чтобы Эдвард не увидел, но, конечно, куда там - Эдвард видел все.
- Что это? – спросил он, прищуривая глаза, оценивая выражение моего лица, на котором, скорее всего, отражался страх.
Сначала я хотела соврать ему, но поняла, что это плохая идея, потому что он моментально увидит это. Поэтому я просто положила визитку на стойку перед ним.
- Какого хера? Откуда это? Это ты только что нашла? – его голос постепенно становился все громче, в нем нарастала паника, его глаза широко открылись, и я видела, что он прокручивает все возможные варианты, каким образом эта карточка могла попасть ко мне в квартиру.
- Он сам мне её дал, когда проводил меня домой, Эдвард, еще в сентябре. Я, должно быть, бросила её на стол и забыла, - сказала я мягко, пробегаясь пальцами по тыльной стороне его ладони, которую он сильно прижимал к столешнице. Я даже представить не могла, что он себе надумал, зная, что, если уж я переживаю по поводу всей ситуации, то он-то точно.
- Ох… Ох, - сказал он, немного расслабившись. – Я как раз хотел тебя спросить об этом.
- Спросить меня о чем? – задала я вопрос, не обращая ни на что внимания, лишь на ощущения его кожи под моими пальцами. До сих пор чувствовалось, будто он был носителем волнующей легкости, и флюиды спокойствия омывали меня, когда он находился близко или трогал меня. Я ожидала, что со временем это действие исчезнет, что оно будет временным, но нет.
- Когда он проводил тебя домой, тогда ты встретила его в первый раз? – спросил Эдвард низким голосом, держа его под контролем, будто я не знала, что он чувствует.
- Ммм, я так думаю? – ответила я, хотя прозвучало это больше как вопрос. – Его отец работал в полиции вместе с моим, как я предполагаю, когда офицер Кросс был еще ребенком. Он знал о крушении. Он попытался поговорить со мной об этом, но я не могла… И он следовал за мной домой, чтобы ничего не случилось… - я замолчала, понимая, в какой я была тогда опасности. У меня желудок перевернулся от этой мысли, он же мог сделать со мной что-то ужасное, и никто бы не узнал. – А когда он остановил нас… и увел тебя в полицейскую машину, он сказал мне что-то обо мне, когда я была ребенком… я не очень поняла, что он имел в виду… - я говорила все тише и тише, пока мой голос почти совсем не исчез, когда я вспомнила другие слова офицера. Мне пришлось сильно постараться, чтобы засунуть эти воспоминания поглубже и накрыть их другими, более важными событиями последних дней.
- Что, блять, конкретно он сказал тебе? – Эдвард опять напрягся, его тело замерло, а я сжала губы, чтобы не кусать их, потому что сейчас я действительно нервничала.
Я не хотела врать, но и не хотела говорить ему то, что может настолько сильно его расстроить, что он постарается взять все в свои руки и причинить вред офицеру Кроссу. Не то, чтобы мне было жаль этого засранца, ничуть. Но важнее было то, что я не могла существовать без Эдварда, и от одной мысли, что с ним что-то случится, что он сделает что-то безрассудное, мне становилось плохо. Я не вынесу ответственности за смерть еще одного человека. Я просто не выживу в этот раз.
- Ммм, я не могу вспомнить, Эдвард, я же в тот день приняла ужасно много таблеток… но он говорил о том, что вы были друзьями… - я остановилась, практически дословно вспомнив, что он мне тогда сказал. Находясь той ночью в тумане наркотиков и страха, я пыталась заблокировать эти воспоминания. Но не сработало, потому что я отчетливо видела и слышала все. Как он трогал меня, ощущения его отвратительных пальцев на моей коже, его голос будто наждачная бумага касался моего тела, оставляя раны и разрушения.
- Котенок? – сказал Эдвард, он обошел стойку и встал рядом со мной, повернув мой стул так, чтобы я сидела лицом к нему. Он приподнял мое лицо, просунув руку под подбородок, и заглянул мне в глаза. – Где ты? Что, черт возьми, случилось, когда он обыскивал тебя?
- Извини, - я покачала головой, понимая, что выключилась и ушла в себя, а Эдвард пытался вернуть меня обратно. – Он сказал что-то про меня, бегающую полуголой по заднему двору, когда я была маленькой девочкой. Я даже не знаю, сколько ему лет. Я имею в виду, что, может быть, он действительно знал меня, если его отец работал с Чарли. Форкс – очень маленький город…
- Ему двадцать семь, - сухо сказал Эдвард; его пальцы рисовали круги на моих щеках, его дыхание стало тяжелым, в отличие от прикосновений.
- Эдвард, а что между вами двумя произошло? Он сказал, что вы… всем делились… - прошептала я, надеясь, что он без слов поймет, что я имею в виду. Я даже думать не хотела про ту девочку, и Джеймса, и те вещи, которые он с ней вытворял. Ноздри Эдварда раздулись, а губы скривились от гнева, когда он осознал, о чем я говорю.
- Мне было шестнадцать, почти семнадцать, когда мы познакомились. Я тогда бунтовал. Ему было девятнадцать, и у него был доступ к наркотикам, к разным наркотикам. Я скучал, а с ним было прикольно, особенно вначале. И вокруг него всегда крутились девицы, он… Это был пиздец, Белла. Обдолбанные сучки, трахающиеся за наркоту, почти все. А мне было только семнадцать, мои родители давали мне куда больше свободы, чем нужно, потому что я был чудо-ребенок. Наверное, они думали, что, если я умный, то смогу принимать правильные решения. Но я делал такую хуйню… не хуже, чем это было с Таней. Ну, я думаю, оценка зависит от того, с какой стороны на это посмотреть. Может, и хуже. Не то, что делал я, то, что делал Джеймс… - он смотрел, как мои зубы терзают нижнюю губу. – Боже, блять, Белла, что он тебе сказал? – его глаза расширились от ужаса.
У меня пересохло во рту, и я схватила стакан с Kool-Aid, который развел Эдвард, поскольку у меня в доме не было нормального сока, и сделала глоток, не желая смотреть на него.
– Что ты трахал девушку, а она… отсасывала ему, и её глаза… - я произнесла все это прямо в стакан, стараясь протараторить слова так быстро, чтобы он не смог их разобрать.
- Что? Блять! Почему, черт возьми, он сказал тебе это дерьмо? Я был чертовски обдолбан, когда это случилось. Я даже не понимал, что он с ней делает. Знаю, это пиздец, знаю, это извращение, – он повысил голос, наполовину умоляя, наполовину злясь. Его тело дрожало от едва сдерживаемой ярости. – Подожди, он пытался сделать с тобой что-то, Белла? Он трогал тебя? Если да, я найду его и нахуй убью! Я выдеру язык из его рта и засуну ему в задницу! Я отрежу его дерьмовые руки!
- Малыш, успокойся, пожалуйста, - я вскочила на стуле на колени так, чтобы мои глаза находились на одном уровне с его, обняла руками его лицо, чувствуя, как ходят желваки, пока он пытался взять под контроль бушующий в нем ураган ярости, угрожающий засосать меня туда, где мы оба будем уничтожены. – Он ничего мне не сделал. Неужели ты не видишь, что он именно этого и хочет? Чтобы ты разозлился и сделал какую-нибудь глупость, чтобы с тобой случилось что-то плохое, и я осталась одна. Он хочет заставить тебя реагировать.
Эдвард крепко обнял меня, уткнувшись лицом мне в шею.
- Я делал жуткие вещи, - прошептал он. Его хватка была болезненной, он с силой прижимался губами к моей коже, как будто хотел слиться со мной. Словно боялся, что узнав все это, я оставлю его, что моя потребность в нем испарится.
Я пробежала пальцами по его волосам:
- Как и я, Эдвард, как и я. Это ничего не меняет. Ты нужен мне. Я не выживу без тебя. Я принимаю тебя, всего тебя, и мне не важно, что ты делал, - уверила я его, прошептав все это ему на ухо, проводя губами по виску, зарываясь носом в волосах. Я услышала глубокий сдавленный звук, за которым последовало слово «моя». Он прижимал меня к себе, шепча извинения за то, что не мог контролировать.
- Эдвард, а что он сделал с тобой? – спросила я мягко, мои пальца ласкали его шею, изгибы ушей, волосы.
Он провел губами по моей щеке, ослабляя хватку. Его «укус змеи» нагрелся от прикосновения с моей кожей. И когда я увидела его лицо, мое сердце разбилось. Он выглядел, словно маленький мальчик. Его глаза были полны тоски и вины, и я знала, очень хорошо знала, что значит жить с такой болью. Только он жил с ней намного дольше моего.
- Это с ним я таскался той ночью, когда убили моих родителей. Если бы я остался дома, они были бы живы. Он занимался серьезным дерьмом даже в том возрасте. У него были всякие связи. Я не знаю, но иногда… я думаю, что он как-то связан со смертью моих родителей. Хотя физически это не мог быть он, я же был с ним тогда, но все равно, он такой чертов уебок… Мне всегда казалось, что он что-то скрывает. Я был так чертовски зол, когда увидел, как изуродовали моих родителей из-за блядских денег, драгоценностей, и я просто… Я лишился разума. Я вышел из дома, не позвонив 911, просто вышел и направился к дому Джеймса, где он жил со своими приятелями. И разбил его машину. Он ничего не сделал, чтобы помешать мне, просто смотрел на меня и позволил мне уйти.
- Мне так жаль, Эдвард, я бы так хотела забрать это все у тебя, - пробормотала я, наблюдая за тем, как плещется боль в его глазах, затягивая его обратно в мучительную бездну воспоминаний и вины. – Ты же не знал, ты был просто мальчиком, - я нежно прижала свои губы к его, желая сказать слова, которые бы растворили эту боль, которые позволили бы ему понять, что он не мог это изменить, не мог повлиять. Но я не знала таких слов, я знала только, что он чувствует сейчас. И поцелуй – это все, что я могла ему дать.
Обнимая меня, он притянул меня ближе, его губы открылись, и я скользнула ему в рот языком, чувствуя его стон. Он держал меня так, словно это я была его спасательным кругом, а не наоборот. Он целовал меня, долго, медленно, сдержано.
- Ты всегда будешь мне нужен, - сказала я на выдохе. И его губы снова нашли мои, и он целовал меня до тех пор, пока я не захотела большего, хотя знала, что не смогу это получить. Он медленно оторвался, и я почувствовала его, толкнувшись вперед бедрами, ища подтверждение… зная, что найду еще до столкновения с его твердостью.
- Нам нужно идти, Котенок. Я хочу остаться здесь, с тобой, но у меня клиент. Я не заставлю тебя ждать неделю, потому что и сам не смогу, - пообещал он, проводя руками по моим бокам, по заднице, с силой толкаясь в меня своим членом. Я легонько простонала, удивляясь, как это у нас происходит: за долю секунды мы от эмоционально насыщенного разговора переходим к отчаянному поглаживанию друг друга.
Эдвард помог мне собраться и передал мне несколько таблеток, которые нужно было принять немного позднее. Я не знала, как он собирается все это реализовывать завтра, да и всю оставшуюся неделю, когда я буду на занятиях, а он на работе. Он же не может хранить их у себя постоянно и выдавать по расписанию, как добрый папочка.
Я упаковала лэптоп, покормила ТиКейТу, схватила сумку и направилась вниз к машине. Парковочное место Эдварда пустовало, наверное, он отвез свой автомобиль в ремонтную мастерскую. Уж Эдвард точно не потерпит, чтобы его машина находилась в неидеальном состоянии. Я хотела спросить, во сколько ему обойдется ремонт повреждений, но решила, что это еще больше расстроит его. Ему и так приходится ходить пешком или ездить на моем Вольво.
Я поработала над тезисами и некоторое время разрабатывала маршрут до Вегаса, пока Эдвард наносил тату на лодыжку женщины. Это был сложный рисунок. И Эдвард выглядел так, словно занимался чем-то священным, собственно, как всегда, когда он работал. Я даже завидовала женщине, наблюдая, как он сжимал рукой ее ногу. Хотя это было смешно. Она, по крайней мере, лет на пятнадцать старше его, и к тому же лесбиянка. Ее подруга… партнерша… сидела в кресле напротив них, и весело болтала с ней и Эдвардом, держа её за руку. Это было, на самом деле, очень мило.
Работа над тату заняла немного больше времени, чем он изначально предполагал. Но я и не торопилась. Смена успокоительных напрягала меня, мои нервы были словно натянутая струна.
После того, как клиент ушел, мы с Эдвардом пошли в кафе рядом с книжным и купили бутерброды - хотя Эдвард и поныл, что на обед он ел то же самое – и кофе. Эдвард заказал мне латте без кофеина с двойным молоком и сахаром. Думаю, что, если бы можно было запихнуть туда взбитые сливки, он бы и это сделал. Как это было, когда он хотел, чтобы в мой бутерброд положили майонез, хотя я его на дух не выносила. Тем не менее, Эдвард заставил смазать маслом оба куска булки. Я закатила глаза, а он схватил меня за задницу, словно указывая, что ему там не за что подержаться.
Когда мы закончили, то отправились в салон прямо в отдельную комнату для татуировок. Эдвард закрыл за нами дверь, запер её и подошел ко мне. Я чувствовала, что мое тело вибрирует. Мне нужен был Лоразепам. Он погружал меня в лучшее онемение в жизни. Эдвард взял мою руку, поцеловал обе стороны ладошки, как он делал это всегда, прежде чем распрямить мои напряженные пальцы, потереть самый её центр и положить туда таблетку.
- Карлайл сказал, что сейчас тебе можно принять одну. Может быть, ты почувствуешь себя слегка пьяной, но, по крайней мере, расслабишься. И, если потребуется остановиться, Белла, пожалуйста, скажи мне. Я знаю, что ты бы хотела закончить тату. Но это будет больно, потому что рисунок очень детальный, а ты так сильно похудела с тех пор, как мы её начали. Если будет слишком больно… не строй из себя мученика сегодня, хорошо, Котенок? Ты нужна мне целая и невредимая, - мягко сказал он и поцеловал меня, не дожидаясь ответа. Он провел пальцем по моей нижней губе, потом пошел к холодильнику, взял из него бутылку с водой и принес её мне. Я проглотила таблетку, надеясь, что оцепенение от нее будет достаточным, чтобы перенести все это.
- Какими сценами мне сегодня заняться? – спросил он, развернув ко мне эскиз. Я задержала взгляд на картинке, прежде чем решила. Это было несложно, я точно знала, в каком порядке хочу заканчивать тату.
- Тигровая лилия и рыба, - сказала я, указывая на их изображения. Эдвард кивнул и начал готовить чернила, а я сидела в тату-кресле, наблюдая за этим ритуалом. Мне нравилось смотреть, как он раскладывал все необходимое: скрупулезно и сосредоточенно. Когда, наконец, рабочее место было готово, он подошел ко мне, притянув к себе, потянул вверх мою майку и снял её через голову. Сегодня нужно было снять только это.
Эдвард пробежал пальцами по моей спине.
- Готова, Тигра?
- Готова, - ответила я, кивая, целуя его, а потом он потянул меня с кресла, развернул спиной и протер её. Ему не нужен был сегодня трафарет, потому что контуры уже были нанесены, когда он работал над крыльями в самом начале, и теперь осталось только заполнить их цветом. Эдвард помог мне сесть обратно в кресло, которое он настроил так, что я почти лежала. И я не возражала, потому что ноги слишком сильно ныли от вчерашних игрищ.
- Расскажешь мне об этом? – спросил Эдвард, и в его голосе слышалась та же мольба, как сегодня днем, когда он признался, что действительно трахал ту девушку. Я знала, о чем он просит: чтобы я впустила его, дала ему что-то взамен, потому что сегодня он был откровенен. Он хотел, чтобы я позволила ему принять меня со всеми моими недостатками. Как бы я хотела верить, что это не будет иметь для него значения. Как бы хотела, чтобы он принял меня, когда я расскажу всю правду. Теперь еще больше, чем когда-либо, но риск был слишком велик, поэтому я дам ему лишь то, что могу. У меня не хватит ни мужества, ни силы воли, рассказать все.
- Рыба – это для моего отца. Карп, как и у тебя. Он ведь такой же, да? – спросила я, косясь на руку Эдварда, которая лежала на моей груди. Гул тату-пистолета уже погружал меня в сладостную жгучую боль. Это была совсем не та боль, которая опустошала мое нутро, разрывала мне сердце. И я не могла до конца заглушить ею свои терзания, но так было определенно легче. Я прикрыла глаза, ловя образы. Чарли в своем уродливом кресле сидит за обеденным столом. Рыбалка с Билли. Это было словно раскадровка фильма. Сколько времени пройдет прежде, чем я смогу вспомнить его лицо только с помощью фото? Я хотела сохранить его в памяти и забыть одновременно, мучиться от боли и избавиться от этих оков, которые мешали мне дышать, двигаться, чувствовать, жить.
- Да, прямо, как у меня, Котенок, - подтвердил Эдвард.
Я знала, что могу не объяснять далее, потому что он и так понял, что я хотела сказать. Я так хотела удержать их, уберечь, но в то же время нет. Потому что это значило бы, что я никогда бы не встретила Эдварда. Было так больно, так тяжело дышать, ощущая это бремя вины, жившее во мне призраком, который душил, тянул меня на дно, убивая жутким холодом, пока горячие пальцы Эдварда возрождали меня своим теплом снаружи. Он склонился и поцеловал меня, быстро, но нежно, а потом снова молча принялся за работу. И снова я погрузилась в себя, стараясь не потеряться там.
Как только Эдвард закончил, он заставил меня встать и попить воды. Я потянулась, чтобы размять онемевшие за час мышцы и подняла руки. Глаза Эдварда скользнули по моей груди и животу, он нахмурился. Его пальцы прошлись по моим бокам. Я взглянула вниз в замешательстве, понимая, что действительно слишком исхудала.
- Как себя чувствуешь? – спросил Эдвард, двигая руками вверх к плечам, смахивая мои волосы с лица.
- Хм... Все в порядке, - кивнула я, понимая, что таблетка, которую он мне дал, была та же, что я приняла накануне, и от нее меня клонило в сон. После того как мы... осенили мою постель, Эдвард выдал мне пилюлю «перед сном», и я выключилась уже минут через двадцать.
- Может, хватит на сегодня?.. – он потер мою спину пальцами, а потом погладил по бокам, по шее, и я прикрыла глаза, выдохнув, прежде чем осознала смысл его слов.
- Нет, нет, можно еще одну. Это просто таблетки. Из-за них я слегка... рассеянная, - поспешно заверила его я, желая закончить тату раньше Рождества. Очень хотелось восстановиться пораньше, чтобы не беспокоиться о спине в Новый год. Элис говорила, что у нас будет номер с джакузи, которой я хотела воспользоваться в полной мере на этот раз, и уж точно никаких боксеров на Эдварде.
Эдвард нерешительно кивнул, помог мне забраться обратно на кресло и приготовил новые перчатки. Я приняла ту же позу, повернув голову, чтобы видеть, как он смешивает новые чернила, заправляет пистолет. Шарик в его языке скользил между губами, двигаясь вперед-назад, щелкая, успокаивая не меньше, чем жужжание машинки, которой он рисовал на моей коже, обжигая вибрацией, заполняя пустоты цветом. Я знала, что, когда он закончит, это будет ярко оранжевый цветок: маленькая жизнь среди разрушений и смерти, даже если это всего лишь символ из воспоминаний.
- Это твоя мама? – спросил Эдвард. Его голос был таким мягким, как и пальцы, которыми он провел вдоль моего тела.
- Тигровые лилии – её любимые цветы. Она посадила их вдоль дома, а потом и за ним. Наверное, это одно из первых воспоминаний о ней. Как она сажает лилии в саду. Она так разозлилась на меня, когда я сорвала их. Я так хотела поставить их дома, потому что они были очень красивыми и так здорово пахли. Помню, как спрятала одну под кроватью, а на следующий день она завяла и погибла. Я плакала и плакала, но ничего не рассказала маме. Это такое странное воспоминание, ты знаешь, мне было невыносимо грустно из-за того, что я убила цветок. Я не понимала, что произошло, что им нужна была вода и солнечный свет. Даже потом, когда мама уехала, отец заботился о лилиях... Он так и не смог забыть её… – я подняла глаза на Эдварда, который ждал, что я сломаюсь. Но я изо всех сил сдерживалась, потому что очень хотела покончить с этой частью. Я так хотела, чтобы моя мать была чем-то большим для меня, хотя бы на моей коже.
Эдвард убрал руку и поцеловал меня в щеку, пока я глубоко дышала, пытаясь успокоиться.
- Я почти не знала её, но скучаю, понимаешь? – сказала я тихо, ощущая запах чернил и латекса.
- Я понимаю, Котенок, - кивнул он.
Казалось, что эта часть тату не должна занять много времени, но, когда Эдвард закончил, я поняла, почему он предлагал остановиться раньше. Казалось, что боль течет токсичным потоком по моим венам, и так хотелось спать. Просто закрыть глаза и забыть обо всем... обо всем, кроме Эдварда.
Он сделал последние штрихи и начал накладывать бинты.
- Хочешь посмотреть? – спросил Эдвард неуверенно
- Нет, не хочу, пока ты не закончишь до конца, - твердо отказалась я. Не хочу смотреть, пока недоделано, боюсь, если взгляну сейчас, то просто сломаюсь. А сегодня этого нельзя допустить. Я и так на грани, и так эмоционально раздавлена, и не хочу рисковать потерей зыбкого контроля над своими чувствами.
- Хорошо, Тигра, ты так охренительно хорошо справилась сегодня, ты в курсе? Так охренительно хорошо, и я знаю, это было нелегко, - Эдвард поцеловал меня в висок, помог развернуться так, чтобы я оказалась к нему лицом. Он натянул на меня майку и помог с толстовкой.
- Я такая уставшая, - промямлила я, пытаясь сфокусировать взгляд на Эдварде, но не смогла даже на нем.
- Это нормально, Белла, такое дерьмо действительно выматывает, и я поражен, что ты смогла вытерпеть так долго. Прошлой ночью ты вырубилась, как только таблетка подействовала. Давай-ка я отвезу тебя домой.
Я кивнула, чувствуя, что моя голова болтается на шее, словно помпон. Эдвард помог мне встать, а я держалась за него, шаркая ногами по полу, пока мы шли по коридору. Я неуверенно улыбнулась Элис, помахав Джасперу и Эмметту, которые послали мне улыбки в ответ, но беспокойно зыркнули на Эдварда. Не помню, как мы шли к машине и ехали домой. Смутно припоминаю, как ехала в лифте, прильнув к Эдварду, который разговаривал по мобильному, и его слова «едва ли понимаю», «слишком сильные» и «меньше гребаных сорока пяти килограмм». Все это мелькало в моем полубессознательном разуме. Последнее, что я почувствовала, была мягкая кожа на шее Эдварда и жесткая щетина на его щеке, цапающая мой лоб, а потом я провалилась в темноту.
~*~
Перевод: mened.
Редакция: bliss_.

Форум.
Категория: Переводы фанфиков 18+ | Добавил: Мэлиан (25.07.2012)
Просмотров: 5371 | Комментарии: 50 | Рейтинг: 5.0/82
Всего комментариев: 501 2 3 4 5 »
1
50   [Материал]
  и так полный регресс в физическом и ментальном здоровье, а она с тату заморачивается  JC_flirt

0
49   [Материал]
  Похоже, они боятся одного и того же, и поэтому не могут до конца открыться друг другу

0
48   [Материал]
  Быстрее бы Белла рассказала все Эдварду. Ей стало бы легче  cray

47   [Материал]
  Такое чувство,что у нее анарексия развивается.Она отказывается от еды и худеет.Если и дальше так пойдет,то она....погибнет... cray cray cray

46   [Материал]
  Бедная Белла , вымотана и истощенна как физически , так и эмоционально... cray

45   [Материал]
  Господи...бедняжка!!! cray cray cray

44   [Материал]
  ох, она вроде и меньше дерганая стала, но тормозит теперь..

43   [Материал]
  Походу, для такого веса была прописана слишком большая дозировка...

42   [Материал]
  Уж лучше открыться ему и перестать себя мучить неизвестностью того,что будет когда он все узнает.

41   [Материал]
  Наверное слишком сильные таблетки для такого маленького веса((((

1-10 11-20 21-30 31-40 41-49
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]