Эдвард POV

Густое пульсирующее тёмно-красное тепло стекало в мой рот, свежая кровь смягчила резкую боль голода.

Я сделал глоток, игнорируя слегка горьковатый привкус, поскольку это питало моё холодное тело. Жестокая жгучая боль в моём горле ослабла… немного, но не исчезла полностью. Она никогда полностью не исчезала. Но я сам сделал этот выбор, отказавшись от того единственного, что могло полностью забрать эту боль.

Прошло почти двадцать лет с тех пор, как я принял это решение и я солгал бы, сказав, что каждый день не думал о сладком экстазе человеческой крови. Я решил больше не убивать, потому что не мог справиться с чувством вины из-за уничтоженных жизней. Потому что не хотел быть тем, кем являлся. Потому что больше не хотел разочаровывать свою семью. Тем не менее, постоянная обжигающая боль напоминала мне, что я жил во лжи – что как бы я ни хотел испытывать удовлетворение от нравственности принятого мной решения, у меня ничего не получалось.

Я принял это. Я был предан этому, но удовлетворения не получал.

Проводя бесконечные дни, я отчаянно пытался найти радость в том, что не связано со смертью и разрушением – в музыке, искусстве, языках и науках. Но ничего не облегчало пустую монотонность моего утомительного бессмертия. И хоть у меня получалось отвлечься от ежедневного дискомфорта, он всегда был там, закипал внутри меня, нашёптывал тёмные обещания, пытаясь убедить меня прекратить борьбу с неизбежным.

Я устал от этого.

Моя семья не понимала меня. Никто из них не боролся так, как я, даже Джаспер. Все они нашли партнёров, чтобы сделать их вечность – стоящей.

У меня не было никого.

Слишком много лет я жил один, с кроваво-красными глазами, пытаясь убедить себя и свою семью, что смысл моей бесконечной жизни – избавить мир от монстров, немного менее ужасных, чем сам я – от убийц, педофилов, серийных убийц и насильников. Но часть меня знала, что за поиском «справедливости» скрывалось желание оправдать свою вампирскую природу. Оправдать свою слабость.

Можно сказать, что с правосудием это не имело ничего общего.

Уничтожал бы я с такой страстью отбросы земли, если бы не был вознаграждён противоядием от мучительного голода, который разрывал мои внутренности? Смог бы я с тем же упорством преследовать преступников, если бы поймав их, не имел возможности вонзиться зубами в их горло и, закрыв глаза, стонать в экстазе, когда их сладкая пульсирующая кровь наполняла удовольствием мои сухие вены?

Конечно, нет.

Я играл в Бога, чтобы утолить свою бесконечную жажду крови. Я объявлял смертные приговоры, никогда не давая своим жертвам шанса на праведный суд. Я отнимал у людей их будущее – лишал семьи мужей, отцов, братьев и сыновей – лишь бы придать своему существованию некое подобие цели.

Я не был праведным. Я был жалким.

В день, когда я осознал это, я навсегда отказался от человеческой крови.

Это был день, когда я, наконец, вернулся домой, к семье, потерянный в море бесконечных дней, не имея больше никакой цели. Стиснув зубы, я отталкивал звучавшие во мне тёмные голоса, боролся с ними изо дня в день, пока, в конечном счёте, после многолетнего отказа, мне не удалось полностью заставить их замолчать, силой воли подавив в себе отчаянную боль.

Именно так я проводил свои дни после возвращения – играл роль любящего брата и преданного сына, а сам тонул в собственной ненависти к себе.

Моя семья проявляла сочувствие. Как тошнотворно. Их мысли были заполнены жалостью и гордая, виновная сущность во мне не могла с этим смириться. Я презирал их жалость. Я ненавидел свою слабость, которая заставляла их испытывать ко мне подобные чувства.

Я ненавидел душераздирающее чувство вины и мучительный голод, которые тянули меня в противоположных направлениях, растягивая мой разум и здравомыслие, пока я не перестал понимать, каким путём иду и почему.

Именно тогда я понял, что должен уйти. Я не хотел, но просто не мог иначе. Я не мог позволить им видеть, как сильно меня раздражает их счастье, как я пытаюсь притворяться, показывая им свою привязанность, как завидую их бесконечной и лёгкой сдержанности.

Эсме только закончила ремонтировать дом, в котором они жили с Карлайлом до того, как переехали на Аляску, и когда Элис увидела, что я уйду, Эсме предложила этот дом мне.

Я принял его с благодарностью, с нетерпением ожидая счастливого уединения, которое гарантировало мне, что никто не станет свидетелем моего стыда, моего самобичевания.

И вот я осушал четвёртого оленя, на которого наткнулся сегодня. Закрыв глаза, я игнорировал превратный вкус, омывающий моё горло, а мой разум отчаянно пытался не обращать внимания на напрасные поиски удовлетворения.

Когда последняя капля крови стекла в мой рот, я отбросил от себя пустую тушу, не в силах найти хоть небольшое облегчение от того факта, что тело покрыто густым мехом, а не гладкой кожей.

Я был проклят. Проклят и чертовски зол.

Те, кто думает, что жизнь вампира сексуальна и полна гламура, читал слишком много дешёвых любовных романов.

Моя жизнь напоминала Ад.

Я тяжело вздохнул, стряхивая с себя грязь охоты и ощущая унылую пульсацию второсортной крови, наполняющей мои мышцы.

На сегодня с охотой было покончено. Кровь животных поддержала бы меня в течение нескольких дней, если, как и планировал, я собирался отправиться в город. Книги, которые отправила мне Эсме, я почти все прочитал и понимал, что скука станет невыносимой. Я проверил небо.

Чёрт.

Яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь деревья, быстро разрушил все мои планы. Смирившись с тем, что пока не смогу вернуться в дом, я стал ждать, когда небо вновь заволокут тучи.

Резкий неожиданный приступ одиночества скрутил меня изнутри.

Подсознательно я с нетерпением ждал, чтобы оказаться среди людей, хотя бы на короткое время. Наблюдение за их мелкими взаимодействиями быстро стало моим любимым увлечением. Прислушивание к незатейливым мыслям, наполненным недовольством к их безграничным подаркам, которыми они были наделены, вызывало во мне болезненный интерес.

Как они не могли понять, насколько им повезло?

Они не понимали, как сильно я жаждал их лёгкой смертной жизни. Как завидовал их непостоянным мыслям и удовольствиям. Они вечно жаловались на огромное количество напряжённых дней, проклиная нехватку времени. У меня же было море свободного времени, которое я ничем не мог занять.

Какой смысл жить вечно, если нет того, ради чего жить?

Я отодвинул в сторону одиночество. Это было легко сделать. После стольких лет, в течение которых я чувствовал себя одиноким даже в присутствии людей, которые меня любят, я стал профессионалом в этом.

Я повернулся в сторону дома и побежал, прохладный ветерок омывал мою кожу, когда я мчался через лес, ощущая, как гудят мышцы, получившие приток новых сил. Наклонив голову, я с лёгкостью пробирался через деревья, автоматически прислушиваясь к звукам и запахам, выискивая очередную добычу. Несмотря на то, что я насытился, мой инстинкт подталкивал меня продолжать охоту.

Внезапно я остановился, поскольку в меня ударил резкий запах – он тянул к себе, словно гарпуном присоединённый к груди.

Боже, что это за запах?

Он был восхитителен – за пределами слов, за пределами понимания. За все свои годы я никогда не испытывал ничего подобного, и всё моё тело обдало волной изменяющего сознание непреодолимого влечения.

Я открыл рот, пробуя на вкус окружающий меня воздух, жажда крови взревела во мне, отчаянно требуя вкусить то, что сопровождало невероятный аромат. Острая необходимость таранила мой логический разум, омрачив его мыслями о рвущейся плоти и блестящей крови, заставив меня рычать, рычать как хищника – голодного и беспощадного.

Кровь.

Человеческая.

Великолепная.

Моя.

Каждый стальной трос самоконтроля, что привязывал меня к вегетарианской жизни, вдруг резко оборвался. Мои ноги стали двигаться быстрее, неся меня к ней. Рот заполнился ядом, ожидая сладости, которая вскоре покроет мой язык. Стиснутые зубы болели, жаждая разорвать тонкую, как бумага, кожу и прокусить пульсирующую яремную вену того, кому, чёрт возьми, не повезло пахнуть так невероятно хорошо.

Я прорывался через заросли, даже не пытаясь избегать деревьев – я просто пробивал их – щепки и сучья врезались в меня, а аромат становился всё сильнее, вызывая во мне огромные волны разрывающей необходимости.

Я добежал до края своей поляны и остановился, каждый мускул в моём теле замер, когда я увидел девушку. Она стояла там, медленно и невинно поворачиваясь, словно выискивая кого-то в гуще деревьев.

О Боже.

Я сделал огромный глоток воздуха – бесполезный жест для меня, но я не мог контролировать то, как моё тело отреагировало на всепоглощающий запах человеческой девушки, стоящей передо мной.

Это она.

Она была источником моих пыток.

Я стал рассматривать её гибкое тело, тёмные волосы, сливочно-белую шею, которую я собирался разорвать.

Как? Как она может пахнуть так невероятно вкусно? Почему до сих пор я даже не предполагал, что в мире существует такой необыкновенный запах?

Мой разум кричал мне, веля остановиться и погасить в себе жажду крови. Он утверждал, что я никогда не смогу оправдать её убийство. Она была невиновна в каждом из основных преступлений, которые ранее позволяли мне убивать с минимальным количеством вины.

Я проигнорировал его. Просто не мог иначе.

Приготовившись, я напряг своё тело. Я собирался сделать всё быстро. Она бы даже не заметила меня. Я бы не дал ей время увидеть животное в глубине моих глаз. Я бы просто вонзил свои зубы в её сливочную кожу и огромными глотками высосал всю её замечательную кровь. Она бы пела в моих венах. Перезапустила бы моё иссохшее сердце. Она бы, наконец, утолила мой обжигающий голод. И я бы с благоговением покачивал её безжизненное тело, упиваясь ослепительным экстазом, который принесла бы мне её кровь.

Всё моё тело дрожало от предвкушения.

Я не мог остановить себя.

Я не хотел останавливаться.

Я хотел, чтобы все низменные желания вырвались из меня и в одно мгновение нашли своё удовлетворение. Отдаться чувству вины и беспокоиться о последствиях я мог бы позже. Здесь и сейчас я мог думать только о ней.

В моём кармане завибрировал мобильный телефон.

Отвали, Элис. Ты опоздала. Я уже принял решение, независимо от разочарования, которое я принесу тебе и остальным членам семьи, и которое потом будет душить меня. Сокрушительное удовольствие, ожидающее меня от иссушения великолепной крови этой девочки, перевешивает всё.

Телефон продолжал гудеть.

Я полез в карман и, сжав мобильный, раскрошил его на мелкие куски, тем временем продолжая наблюдать за своей восхитительной добычей, осматривающей поляну.

Что она ищет?

Я почувствовал, как напряглось моё тело, когда любопытство на миг перекрыло мучительный голод.

Она резко обернулась и я полностью застыл.

Она смотрела на меня.

Логически я понимал, что это невозможно, ведь человеческие глаза не могут проникнуть в глубину теней, где стоял я. И всё же она смотрела в моём направлении, глаза её расширились, а ритм сердца ускорился, вынося на поверхность кожи ещё больше драгоценного нектара.

Я сконцентрировался, пытаясь выяснить, на что же она так пристально смотрела. Но ничего не услышал. Её разум был закрыт для меня.

Я нахмурился.

Никогда раньше я не сталкивался с человеком, которого не мог бы прочитать. Эта девушка с каждой секундой интриговала меня всё больше и больше. Вовсе не значит, что я не собирался её убивать. Но она заставила меня остановиться, тем самым продлевая свою жизнь ещё на несколько минут. Я находил её необъяснимо завораживающей.

Лёгкий ветерок принёс ко мне новую волну её аромата, и я закрыл глаза, чувствуя, как яд заполняет мой рот.

Что-то не так. Я принюхался к воздуху. Был ещё один запах – мускусный, непривлекательный, который смешивался с её и заставлял скривиться мои губы.

Резко открыв глаза, я увидел, что к ней подошёл парень. Его лицо выражало огонь похоти, он обнял её своими огромными руками и начал целовать. Она ответила на его поцелуй, и неожиданно меня накрыло адской волной безумной ревности, а грозное рычание вырвалось из моей груди.

Какого чёрта?

Я мог бы понять свою реакцию, если бы другой вампир намеревался лишить меня её драгоценной крови, но это был мальчик – не более семнадцати, восемнадцати лет. Почему мне не всё равно, что его руки бродят по всему её телу, а его язык у неё во рту?

Мои руки сжались в кулаки.

Он должен был умереть.

Очевидно, что моя необъяснимая реакция на эту странную аппетитную девушку была просто смешной.

Он начал раздевать её и все мысли о его предстоящем убийстве исчезли, как только я увидел в солнечном свете её тело.

О Боже, как она красива.

Я мог слышать тихие стоны, срывающиеся с её губ, когда она нетерпеливо стягивала одежду со своего друга. Вскоре они стояли абсолютно голые под лучами полуденного солнца.

Я смотрел на неё. Моё тело взорвалось от желания.

Господи боже, но почему? Почему вид этой обычной человеческой девушки заставляет каждую мышцу в моём теле напрячься и пульсировать для неё?

Внезапно мысли об укусе, крови и капающем удовольствии сменились на совершенно другой образ – она лежит подо мной, издавая стоны и извиваясь. Мой язык снова ощутил вкус яда, возникшего теперь из-за совсем другого вида наслаждения.

Мои ноги задрожали и, пошатнувшись, я прислонился к ближайшему дереву. Внутри меня велась борьба между жаждой крови и жаждой тела, уничтожая каждый защитный механизм, выстроенный мной за всё время и оставляя дрожащим от непреодолимого желания.

Терзаясь мучениями, я наблюдал за тем, как они целовали и ласкали друг друга. Когда же она толкнула своего друга на землю и опустилась на его эрекцию, не сдержав низкого стона, я начал сжимать ноющую выпуклость в своих штанах.

Это безумие.

Я никогда не считал себя сексуально-зависимым существом. Я, конечно, познал секс – Таня позаботилась об этом – но никогда по-настоящему не понимал ту одержимость, которой были подвержены столь многие. Я знал, что члены моей семьи считают секс довольно захватывающим. Ещё одна причина, почему жизнь с ними походила на испытание. Но те отрывки половых актов, которые я ловил в их мыслях, прежде чем успевал закрыться от них, казались мне скучными и неинтересными.

Однако сейчас я бесстыдно касался себя, наблюдая за тем, как совокупляются два человека. И я мог думать только о том, как сильно хочу стащить эту хорошенькую брюнетку с её друга, для того чтобы погружаться в неё самому, пока она не станет кричать моё имя.

Я почувствовал, как взрыв гнева прошёл через меня, когда я понял, насколько это нелепо и невозможно.

Я всё же сошёл с ума.

Я услышал, как парень начал стонать.

– О, Боже… Белла, да…

Белла? Полагаю, уменьшенное от Изабеллы. Конечно. Так оно и есть.

Я заблокировал голос и ум мальчишки, концентрируясь только на прекрасной девушке, которая доставляла себе удовольствие, используя его тело.

Я чувствовал, что она близка к оргазму. Я слышал её тихие отчаянные стоны. Вместе с ароматом её дразнящей крови до меня доносился запах её возбуждения.

Моё горло жгло, член болел, из горла вырывались смущающие меня стоны желания. Я боролся со всеми своими животными инстинктами, которые велели мне убить парня и трахнуть девушку, прежде чем досуха выпить её.

Я был опасно близок к потере контроля.

Нет. Я не позволю монстру внутри меня одержать победу. Я не позволю этой смехотворно обычной девушке своей кровью сирены лишить меня человечности. Я не разрушу десятилетия сдержанности ради нескольких драгоценных моментов.

Стиснув зубы, я пытался сопротивляться соблазнительным фантазиям, бомбардирующим мой мозг. Моя правая рука поглаживала эрекцию, а левая опустилась на большое дерево, которое помогало мне оставаться в вертикальном положении. Твёрдая древесина ломалась и крошилась под моими пальцами.

Мне нужно убраться отсюда. Мне нужно держаться подальше от этого искушения, иначе я навсегда потеряю себя, а я ведь так долго за это боролся.

Если я сделаю это, то больше никогда не смогу увидеть свою семью. Я никогда не посмею посмотреть им в лица и не смогу чувствовать себя одним из них. Если я сделаю это, то разобью сердце своих родителей, и в свою очередь – своё.

Я бросил последний взгляд на девушку. Её тело блестело на солнце, она извивалась, приближаясь к вершинам своего удовольствия, и… я побежал. Я бежал быстрее и дальше, чем когда-либо прежде. Я бежал, пока воздух больше не был насыщен её опьяняющим ароматом и захватывающим дух желанием.

Я бежал, пока не попал в Пьюджет-Саунд, где на своём пути осушил каждое животное, в отчаянном стремлении насытить раздирающего меня монстра. Остановившись возле берега, я начал беспокойно вышагивать, пытаясь впитать в себя умиротворение от спокойной воды. Но раздражающее беспокойство внутри меня знало, что удовлетворить меня сможет только одно.

Она.

Её кровь. Её тело.

Я нуждался в ней. В каждой её частичке.

Я хотел уничтожить её и в то же время обладать. Я нуждался в этом больше, чем в чём-либо за всю свою жизнь.

Я горько рассмеялся, когда понял, что получил то, чего так долго желал. Я снова нашёл цель в своей жизни, и, видимо, это было уничтожение невинной человеческой девушки по имени Изабелла.

Когда я подумал о ней, меня накрыло взрывной волной ярости.

Какое право она имела прийти туда и разрушить тот мир, который я создал для себя? Как она посмела уничтожить все годы моего отчаянного отрицания собственной сущности? Будь она проклята за то, что лишила меня неудобного, но привычного образа существования и погрузила в этот мучительный, отвратительный мир.

Меня охватила ненависть к девушке, заставляя сжаться кулаки и мышцы. Я направился к ближайшему валуну и разбил его в жестоком безумии разочарования.

Провались оно всё к чёрту!

Образ того, как она двигалась на своём друге, диким порывом вторгся в мой мозг, и я крепко зажмурился, тщетно пытаясь блокировать возбуждающую картину.

Но у меня не получалось.

Это прокручивалось в моей голове снова и снова. Её тело. Её лицо. Её запах.

Хочу.

До безумия.

Овладеть.

Только мысль о её теле заставила моё тело взреветь от жажды жизни – мой член мгновенно затвердел, а пальцы отчаянно желали коснуться её тёплой нежной кожи.

Я застонал, когда моя эрекция вновь начала болеть и пульсировать.

Чёрт, что со мной не так? У меня никогда не было такой реакции ни на одну женщину – человека или вампира. Почему она? Почему сейчас?

Я вспомнил тихие звуки, которые она издавала, извиваясь на своём парне, и снова моя рука автоматически потянулась к эрекции.

Я очень редко удовлетворял себя. Я баловался этим, прежде чем изменился – в конце концов, я был семнадцатилетним парнем. Но с тех пор было не очень много случаев, когда я чувствовал такую необходимость.

И это явно был один из них.

Расстегнув ширинку, я взял себя в руки, чувствуя, что выхожу из-под контроля и, стыдясь этого, начал грубо поглаживать себя, пытаясь отделаться от смехотворно возбуждающего образа длинных тёмных волос, спадающих на сливочную бледную кожу. Я застонал, представив, как она двигается на своём парне: её грудь мягко подпрыгивает, когда она приподнимается и снова опускается на его член, её кожа очаровательно краснеет в солнечном свете.

Внезапно изображение изменилось. Теперь под ней лежал я, тяжело дыша и со стоном произнося её имя. Она сидела на мне, её руки путешествовали по моей холодной коже и я чувствовал, как она сжимается вокруг меня.

Ох, Господи боже.

Моя рука с большей силой сжала мою длину, кулак начал двигаться более отчаянно и внизу живота стала скручиваться спираль.

Я почти слышал её голос.

«Да, Эдвард… трахни меня! Да! Я так близко!»

Я застонал, когда спираль внутри меня лопнула, и разрушительное удовольствие взорвалось долгими и сильными импульсами. Мой мозг и тело лихорадило от чистой первобытной силы. Я взревел в небо, когда мои мышцы напряглись и в мучительном удовольствии нашли своё освобождение.

Мои колени подогнулись и, тяжело дыша, я рухнул на них. Остатки моего оргазма, рассеиваясь, забирали с собой и часть моего ядовитого гнева.

Иисус Христос и все святые. Чёрт, и что же это было?

Я никогда не испытывал ничего подобного.

Я медленно встал и дрожащими пальцами заправил себя обратно в штаны.

Сила моей реакции на одну лишь мысль о ней была тревожащей. Невероятно умопомрачительной, но, тем не менее, тревожащей.

Мог ли я заняться с ней сексом? Погрузиться в неё и избавить себя от всей этой злости и разочарования?

Мысль была нелепа.

Не было никакого шанса, что она позволит твари вроде меня прикоснуться к себе. Да и я, конечно, не собирался делать что-то против её воли. Кроме того, секс с человеком был невозможен. До сегодняшнего дня у меня никогда не возникало желания заниматься им с людьми. Я, вероятно, убил бы её, одним неосторожным движением, одним небрежным сжатием или одним оплошным укусом.

Я пробежался пальцами по своим волосам, а мой разум уж придумывал различные сценарии. Ни один из них не удовлетворял меня. Ни один из них не позволял мне погасить пламя своих желаний без неприемлемых последствий. Все они вели к тому, что я её убиваю, а это с каждой секундой становилось для меня всё более и более отвратительным. Образ её кровоточащего и сломленного тела, лежащего подо мной, вызывал мучительную боль.

Нет, я не мог убить её. Я не стал бы этого делать.

Как бы ни взывала ко мне её кровь, я не имел никакого права испить её, за исключением того, что я был мерзким, жалким чудовищем. Но с этим я никак не мог согласиться – не после долгих лет упорного опровержения своей сути.

Я глубоко вздохнул и попытался успокоиться.

Мне необходимо было поговорить с Элис. Я нуждался в том, чтобы она напомнила мне, что я способен сделать что-то другое, кроме того чтобы настичь девушку и разорвать её горло.

Я нуждался в том, чтобы Элис сказала мне, что я не собирался её убивать.

– Эдвард, ты убьёшь её.

Я зарычал от досады.

– Чёрт, Элис, ты должна была обнадёжить меня! Посмотри ещё раз! Твоё видение – неправильное!

На другом конце телефона я услышал её вздох.

– Эдвард, я могу видеть только то, что ты решил сделать. На данный момент это колеблется между тем, чтобы выпить её кровь и изменить её. Поэтому, какой бы способ ты не выбрал, всё равно её убьёшь. Прости.

– Я отказываюсь пить её кровь.

– Хорошо.

– И ни за что на свете я никогда никого не изменю! Особенно её.

– Ну, часть тебя совсем не против её изменения, потому что видение…

– Элис! Я не изменю её!

– Хорошо.

– Прекрати тупо соглашаться со мной и скажи что-то полезное!

– Гм… ну… примерно через две секунды ты сделаешь что-то действительно тупое.

Я со злостью ударил в стену – мой кулак глубоко погрузился в гипсокартон.

– Чёрт!

– Я же говорила. Кстати, когда Эсме узнает об этом, то надерёт тебе задницу.

Я хмуро посмотрел на телефон.

– Элис, в данный момент я пытаюсь сдержать себя, чтобы не убить невинную девушку. Вряд ли меня беспокоит то, что мама может отругать меня за чёртову дыру в стене.

– О, когда это произойдёт, тебе будет не всё равно.

Я плюхнулся на диван и обхватил руками голову, отчаянно пытаясь не обращать внимания на мучительную жажду крови, обжигающую моё горло.

– Элис, почему это происходит со мной? Неужели в своей прошлой жизни я был настолько ужасным человеком и заслужил такую пытку?

Когда она заговорила, её голос был мягким и сочувствующим.

– Эдвард, я знаю, что сейчас ты в Аду, но ты задумывался о том, что может, это лучше для тебя?

Я с сарказмом рассмеялся.

– Элис, я знаю, что ты пытаешься найти светлую сторону в любой ситуации, но я действительно не понимаю, что хорошего в том, что твой брат превращается в извращённого, хищного маньяка.

Она тихонько рассмеялась.

– Ну же, Эдвард, подумай об этом. Почему тебя так влечёт к этой девушке, ведь за все годы, что мы знакомы, я ни разу не видела, чтобы ты смотрел на какую-то женщину.

При одной только мысли об Изабелле я почувствовал, что начал твердеть.

Потому что она великолепна? Потому что пахнет как небеса? Потому что, навсегда уткнувшись лицом ей в бёдра, я бы никогда не испытывал необходимость в воздухе?

– Я не знаю, Элис. Просто у Бога появился ещё один повод посмеяться надо мной?

– Чёрт, Эдвард, не будь таким мрачным. Думаешь, ты единственный вампир, который встретился со своей певицей? Певицей, которая вполне может оказаться его парой?

Моя челюсть упала на пол.

– Какого… чёрта… ты только что сказала?

Она вздохнула.

– Дерьмо. Я не хотела этого говорить.

– Ты думаешь, что она – моя певица?

– Ну, я бы сказала, это довольно очевидно, даже для тебя.

– И ты также думаешь, что она моя… пара? – даже попытавшись, я бы не смог вложить в свой голос больше сомнений и недоверчивости. – Элис, это смешно.

– Я знаю.

– Она человек, а я вампир.

– Я знаю.

– Она папиросная бумага, а я камень.

– Я знаю.

– Ей девятнадцать, а мне сто девять.

– Эдвард, я всё это знаю, хорошо? Я просто говорю то, что вижу.

– ТОГДА ТЫ ВИДИШЬ ВСЁ НЕПРАВИЛЬНО!

Этого просто не может быть. Должно быть, я, наконец, развил в себе способность спать, и всё это – просто один огромный мучительный кошмар.

– Передай трубку Карлайлу, – грубо сказал я.

Она вздохнула, и я вдруг почувствовал себя плохо из-за того, что вёл себя с ней как последний мудак.

– Элис, подожди, – тихо сказал я, пытаясь взять под контроль неблагодарное животное внутри себя. – Спасибо. Я знаю, что ты стараешься.

– Никаких проблем, брат, – тихо ответила она, – мне жаль, что я больше ничем не могу тебе помочь. Я позвоню завтра. Держись, я позову Карлайла.

Я лёг на диван и глубоко дыша, стал ждать, когда голос разума прорвётся сквозь мою тревожную дымку.

– Эдвард?

Слава Богу.

– Карлайл, скажи, пожалуйста, что мне делать. На данный момент я стою на краю обрыва и, да поможет мне Бог, но я хочу спрыгнуть. Хочу этого больше, чем когда-либо чего-нибудь хотел.

– Эдвард, ты сильный. Ты можешь сопротивляться этой девушке, независимо от того, насколько её кровь взывает к тебе.

Я горько усмехнулся.

– Неужели, Карлайл? Ты бы послушал, как её кровь кричит ТВОЁ имя, а затем говорил бы мне, что этому можно сопротивляться.

Он помолчал.

– Сынок, я не могу даже представить, через что ты сейчас проходишь, но я знаю тебя. И я знаю, что ты боролся больше, чем кто-либо, чтобы сохранить свою целостность. Я не думаю, что даже твоя певица сможет заставить тебя забыть, кто ты есть.

Я нахмурился, ощутив вспышку мучительного голода, скручивавшего все мои внутренности.

– Мне бы твою уверенность, – тихо сказал я, не желая, чтобы он услышал полное и абсолютное отчаяние в моём голосе.

— Эдвард, Элис думает, что эта девушка может быть твоей половинкой. Что ты скажешь?

Вот чёрт, что же мне сказать? Я знал, что она вызывала во мне эмоции и физические реакции, которые я прежде никогда не испытывал. Я знал, что хотел обладать ею. Неужели она может быть моей парой?

Мысль была невероятной.

– Ты слышал о вампире, парой которого был человек? – спросил я, молясь про себя, чтобы он ответил «да».

– Я слышал о вампирах, которые вступали в сексуальные отношения с людьми, но чтобы они были парой – никогда.

Внутри меня зажглась маленькая искра надежды.

– Но секс возможен? Между вампиром и человеком? – слишком нетерпеливо спросил я. Эта мысль сразу же возбудила моё тело – мои руки зудели и отчаянно желали ощутить мягкую, тёплую кожу.

Я услышал, что Карлайл вздохнул и понял, что его ответ мне не понравится.

– Это возможно, Эдвард. Но если быть честным, я не слышал, чтобы человек переживал этот опыт. Их тела слишком хрупки, а наш вид, как правило, в порыве страсти, просто не в состоянии умерить свой пыл. Прости, сынок.

Я стиснул челюсти, когда на меня нахлынуло сокрушительное разочарование.

– Значит, тогда это – официально. Я проклят. Я не могу удовлетворить своё желание её крови или тела. Получается, мне придётся существовать в состоянии постоянного возбуждения и голода?

– Эдвард, – очень осторожно начал Карлайл, – Ты знаешь, что есть и другой вариант, ты можешь подумать о возможности…

Я резко сел, внутри меня бушевало негодование.

– Нет, Карлайл, – твёрдо сказал я, – я не изменю её.

– Эдвард…

– Нет! Ты знаешь моё мнение по этому поводу. Этим я лишу её жизни и будущего, точно так, как дал бы волю своему голоду и разорвал ей горло. Я не могу этого сделать. Я не буду. Кроме того, вероятность того, что я смогу контролировать себя, чтобы вовремя остановиться и не убить её, просто мизерна.

– Эдвард, а ты не думал о том, что если эта девушка на самом деле твоя половинка, то вам двоим суждено быть вместе и что она, возможно, захочет, чтобы ты изменил её?

Я замер.

Мысль была безумно соблазнительной – наконец обрести кого-то, кто на веки вечные будет рядом со мной. Именно об этом я так долго мечтал. Даже сейчас моя реакция была незамедлительной, и по мне пробежался мощный взрыв волнения.

Неужели такое возможно? Если бы ей дали выбор, неужели она на самом деле выбрала бы меня?

Я с трудом сглотнул, поскольку понял, что это невозможно. Я был монстром, несущим смерть, кровь и разрушения, а она… она… ну, она была всем, чем не был я – светом, жизнью, теплом и красотой.

Я вздохнул, сдерживая стон разочарования.

– Спасибо за разговор, Карлайл, но, похоже, единственный вариант – это игнорировать притяжение её крови и тела и держаться подальше от неё. Я просто не вижу другого пути.

Я сжал свою переносицу – привычка, которую я перенял от своего биологического отца – и постарался подавить первобытные порывы, которые яростно пытались убедить меня выполнить их волю. Им не победить. Я не стану животным, каким они хотят меня видеть. Мой отец вампир воспитал меня не для этого.

Если ответом был абсолютный отказ, то мне стоило поступить именно так, хотя мысль о том, что мне придётся держаться подальше от Беллы… Изабеллы… причиняла почти физическую боль. Но я должен был делать то, что необходимо.

– Сынок, – мягко сказал Карлайл, – я знаю, что ты справишься. Мне жаль, что это произошло с тобой. Но я знаю, что ты не позволишь взять над тобой вверх. Впрочем, я не уверен, что тебе нужно избегать эту девушку. Как только мы ставим что-то под запрет, наше влечение к этому, кажется, увеличивается в геометрической прогрессии. Очевидно, что на данный момент, это может оказать на тебя катастрофические последствия. Пожалуй, лучшей идеей было бы устроить какие-нибудь случайные взаимодействия – познакомиться с ней немного. Может, со временем, ты станешь менее чувствительным к зову её крови.

Я подавил горький смешок. Я любил своего отца всем сердцем, но иногда вечный оптимист в нём полностью гипнотизировал жестокого реалиста.

У меня не было такой проблемы.

Я инстинктивно знал, что моё положение безнадёжно. Однако, как всегда, я хотел проанализировать его мудрые советы.

– Спасибо, отец, – сказал я и, встав, начал расхаживать по комнате, – я подумаю над этим.

– Эдвард, может, ты хочешь, чтобы один из нас приехал и остался с тобой на какое-то время… чтобы поддержать… помочь тебе пройти через всё это?

Моя упрямая гордость ощетинилась на его предложение. Последнее, что мне на тот момент было нужно, чтобы член моей заботливой семьи оторвал себя от собственного дома и партнёра только для того, чтобы нянчиться со мной, проявляя ко мне своё сочувствие. Я бы не смог справиться с чувством вины, если бы вовлёк в это кого-то ещё, заставив наблюдать за мучениями моего существования. А если абсолютная вера Карлайла в мой самоконтроль оказалась бы напрасной, я не хотел, чтобы кто-то стал свидетелем моего полнейшего провала.

– Спасибо, Карлайл, но мне хотелось бы верить, что я смогу справиться сам.

– Хорошо, сынок, – с теплотой в голосе ответил он, – но если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, что мы здесь все для тебя.

Болезненное чувство к моей семье горячей волной разлилось в груди. Я скучал по ним.

– Я знаю. Пожалуйста, передай всем, что я их люблю.

– Конечно. Береги себя, сын.

– Постараюсь. До свидания.

Я отложил телефон в сторону и глубоко вздохнул. Воспоминания о крови Изабеллы всё ещё мучили меня, а призрачный образ её великолепной наготы не покидал мои мысли.

Неужели Карлайл прав? Неужели случайные повседневные взаимодействия действительно помогут мне контролировать всепоглощающую страсть к этой девушке?

Я покачал головой.

Я и так взаимодействовал с людьми в городе и все они чувствовали, что я другой. На мгновение они могли быть привлечены моей физической красотой, но спустя короткое время их глаза наполнялись страхом и они бежали от меня словно крысы от голодного кота.

Не думаю, что я легко бы перенёс, если подобное случилось бы и с Изабеллой. Мысль о том, что при взгляде на меня в её глазах будет что угодно кроме страсти, желания и насущной необходимости, обеспокоила меня больше, чем я готов был признать.

Значит, я не мог позволить ей видеть меня, но это не значит, что мне также следовало избегать её.

Мог ли я видеть её… чувствовать её запах… и сопротивляться желанию убить?

Это был огромный риск: мой годами развивающийся самоконтроль против неумолимого притяжения её крови и тела. Однако если это окупится, я получу небольшое вознаграждение за мои нынешние мучения.

К чёрту. В этот момент я был готов попробовать что угодно, потому что мысль о том, что я буду лишён сладкой пытки её присутствия, была невыносима для меня.

Я выбежал из дома и помчался на свою поляну, к её мучительному аромату.

Мой рот заполнил яд при воспоминании об этом ошеломляющем запахе.

Когда я нашёл его, то последовал за ним туда, где она жила, где под покровом темноты собирался выяснить, с какой частью моей личности мне предстоит более отчаянная борьба – человека или монстра.

Когда мой нос начал улавливать первые слабые намёки на её запах, ноги стали двигаться быстрее. Они несли меня к моей конечной цели, и внезапно, сумерки… тьма… я не мог дождаться, когда она настигнет.