Эпилог

– Смотри сюда, Эли. Удочку нужно забрасывать резким и уверенным движением. Вот так. 

Чарли закинул свою удочку за плечо, а затем быстро выкинул её вперед, отпустил кольцо и выпустил леску с поплавком, который улетел вперед на двадцать метров и приземлился на воду, в ожидании лосося, которого Чарли обещал Сью на ужин. Он быстро и резко потянул за леску и поправил свою шляпу так, чтобы она прикрывала его лицо от полуденного солнца.

– Вот так, деда? – спросил Эли и идеально повторил движение Чарли, закидывая свой поплавок на то же самое расстояние. Раздался тихий всплеск, и Эли очень серьезно посмотрел на Чарли, его светло-карие глаза были практически того же цвета, что и у его отца в свете солнца, они сияли под темно-коричневой челкой, выпирающей из-под поношенной кепки Mariners.

– Не плохо для девятилетнего, – ответил Чарли, кивая головой. – Из него вырастет отличный рыбак, Беллс.

– Мне всё равно кажется, что кижуча проще ловить руками, – сказала я, глядя на большие гладкие камни под поверхностью воды, высматривая рыбу.

– Тебе и Ною, – сказал Эли, обернувшись через плечо в поисках своего близнеца, и поняв, что его нет рядом, скорчил рожицу. – Эй, мам, а где Ной? Я думал, он пошел к тропе за личинками.

– Вот ты сказал, и я вспомнила, что его уже давно нет, – заметила я, выражения моего лица теперь походило на лицо Эли, будто я глотнула скисшего молока.

– Он, наверное, опять пошел искать папу.

– Пусть только посмеет, – сказала я, но, судя по узлу, который тут же образовался в моем желудке, скорее всего, так и было. Ной всё утро твердил о том, как хочет пойти на охоту с Эдвардом, и хотя я настаивала на том, что он слишком мал для этого, мне стоило знать, что он всё равно попытается сбежать и найти его. В прошлый раз, когда Эдвард покинул семейный пикник, чтобы поохотится, Ной сделал то же самое.

– Ладно, я пойду поищу его. Пап, присмотришь за Эли?

– Конечно, – ответил Чарли и повернулся к нему. – Парень, следи за своим поплавком.

*****

Майский ветерок нес легкий запах Ноя вместе с яркими ароматами диких цветов и кедра. Я вдохнула и пошла на север, вверх по тропе, принюхиваясь к толстому лесному ковру и веткам деревьев. Я и представить себе не могла, каково это – быть матерью мальчиков-близнецов без обостренных чувств. Даже с улучшенным зрением, слухом и обонянием, которые я унаследовала от Халы, мне порой было трудно уследить за ними.

– Где же ты, мой хитрый юный охотник? – пропела я, пытаясь выманить Ноя. – Ты же знаешь, что даже если найдешь своего отца, он будет недоволен. Помнишь, как было в прошлый раз? Он гнал тебя всю дорогу обратно к лодке.

– Мам?

Я была удивлена, услышав тихий и дрожащий голос Ноя прямо над собой. Я посмотрела наверх и увидела его, сидящего высоко на ветке тополя, его глаза были широко раскрыты, как у напуганного зверя, а волосы цвета меда были покрыты опилками и кусочками коры. Моё сердце провалилось в желудок, когда я увидела его так высоко над землей.

– Ной! Что ты там забыл?

– Я не могу спуститься! – Он пошевелился и крепко ухватился за ствол дерева, когда его нога соскользнула с ветки.

– Не двигайся! – закричала я, сердце грохотало от страха, но я держала язык за зубами, чтобы не выругаться вслух так, как я ругалась у себя в голове. С тех пор, как я упала с дерева, я ненавидела карабкаться по ним в человеческой форме, и у меня всё ещё довольно плохо это получалось. – Подожди, я сейчас превращусь, и ты сможешь безопасно слезть вниз.

– Папа так разозлится, – сказал он.

– Папа? Ты боишься того, что папа разозлится? Я уже довольно злая и сейчас превращусь в медведя, поэтому предлагаю тебе не идти, а бежать со всех ног к деду и брату, когда спустишься.

– Но, мам…

– Обними руками ствол и не отпускай, понял?

Ной крепко уцепился за ствол руками и ногами и зажмурился.

– Хорошо, я считаю до трех и превращаемся.

– Раз!

– Нет, нет! Я считаю, Ной. А ты держись.

– Ладно, но давай быстрее. Я хочу писать.

Я досчитала до трех и заревела, вырываясь из человеческой формы и перемещаясь в тело медведя, наблюдая, как мой сын превращается из гибкого, худого ребенка в крепкого черного медвежонка, всё ещё крепко держась за ствол. Когда он проворно и довольно начал спускаться вниз, я заподозрила, что вся эта история была уловкой для того, чтобы я превратила его, и как бы меня это не раздражало, я не могла винить его. В лесу всегда больше интересно в теле медведя.

Смех, который я услышала в своей голове, подтвердил мои подозрения.

«Ты это специально сделал?» – спросила я.

«Жаль, что на человеческом теле нет когтей», – подумал он для меня и несколько раз ударил лапой по воздуху, представляя себе какого-нибудь врага.

«Ты мог упасть и пораниться!»

«Да ладно тебе, мам, пойдем половим рыбу! Давай наперегонки до реки!»

«Наперегонки? Ты же знаешь, что ни за что не обгонишь меня».

«Ну, давай, пожалуйста! Или давай взберемся на холм, может, мы встретим папу».

«Если бы папа был поблизости, мы бы его услышали. И ты можешь представить, что он подумает о твоем трюке с деревом».

«Ему нужно было взять меня с собой».

«Ной, мы уже говорили об этом, ты слишком мал, чтобы смотреть, как охотится твой отец. Когда тебе будет двенадцать, вы с Эли сможете пойти с ним на охоту».

«Десять».

«Может одиннадцать».

«Девять!»

«Ну, и кто так ведет переговоры?»

Ной расхохотался и пустился бежать вниз по тропе к своему деду и брату.

*****

«И ты позволишь ему выиграть?» – мысли Эдварда прервали цепочку моих за секунду до того, как я услышала его шаги позади себя. «Он ведь никогда этого не забудет».

Я повернулась к нему, чтобы ответить что-нибудь колкое, но моя голова опустела, как только я увидела его. Даже на тенистой тропинке солнечный свет умудрялся найти лазейки, чтобы коснуться кожи Эдварда, заставляя его мерцать, словно голограмма. Но после десяти лет я уже привыкла к его постоянному сиянию. Что поразило меня, так это смокинг. Его рубашка была расстегнута у горла, и он не заморачивался с галстуком, что делало его ещё больше соблазнительным. Он стоял, улыбаясь, руки в карманах. Его глаза золотого оттенка сияли после недавней удачной охоты, и от чего-то ещё, что я не могла определить, но было очевидно, что он что-то задумал.

«Что такое?» – безмолвно спросила я, затем подошла ближе и уткнулась носом в его ногу.

«А что такое?»

«Немного нарядно для охоты, тебе не кажется?»

«Думаю, это зависит от жертвы». Эдвард положил руку на мою голову и медленно провел пальцами по моей шерсти, почесывая мне за ухом большим пальцем. «Или ты бы предпочла, чтобы я использовал ловушку для медведей?»

«Малыш, – предостерегла я, – Не делай этого, иначе ты заставишь меня трансформироваться прямо здесь, а дети…». Но я не успела закончить свою мысль, когда он начал представлять меня в компрометирующих позах по всему лесу, и вот я уже была в форме человека и обнаженная, сидящая на корточках перед ним на тропе, разогретая его мыслями и покрасневшая с головы до пяток.

– Так-то лучше, – сказал он и удовлетворенно кивнул.

– Эдвард, мы же пошли в поход с семьей. – Я встала и уперла руки в бока, изо всех сил пытаясь выглядеть возмущенно, но его глаза были повсюду на моем теле, и я никак не могла согнать жар с лица.

– Планы слегка изменились, – объявил он и подхватил меня на руки. Уходя от тропы, он объяснил мне, как именно наш поход с рейтингом 12+, был отменен. – Твой отец и Сью забрали мальчиков к себе с ночевкой. После рыбалки они с Чарли вернутся в Ла-Пуш, и мы увидимся с ними, когда разожгут костер, но ночевать они будут на пляже с Блэками.

– Ты всё это спланировал? – спросила я, поудобнее устраиваясь в его руках.

– Несколько недель назад, – ответил он, глядя на меня, уходя всё глубже в лес.

Я не спрашивала, куда он несет меня, потому что уже знала – в то место на верхушке холма над озером Кресент, которое так глубоко спрятано в дикой природе, что, увидев его, можно было бы подумать, что оно не принадлежит этой планете. На протяжении нашей совместной жизни мы бывали там много раз, но я всё равно была удивлена, когда мы пришли туда. Край поляны обрамляли дикие цветы, разряжая монотонные краски леса яркими оттенками темно-синего, оранжевого, красного, которые в этом месте казались сверхъестественными, словно кто-то увеличил яркость на старом телевизоре. Их сладкий весенний аромат ударил мне в нос, и тогда я вдруг поняла, что цветы покрывали не только край поляны – она вся была усеяна срезанными цветами. Бессчетное количество мимоз, бродиэй, розовых и фиолетовых звездных тюльпанов, колокольчиков и диких орхидей устилали траву мягким гобеленом, превращая это и без того необычное место в нечто священное.

– Эдвард, – прошептала я. – Как красиво…

– Тебе нравится? – спросил он с непривычной для него неуверенностью.

– Очень. – Мой голос сорвался, а глаза повлажнели от нахлынувших эмоций. Он мягко поцеловал меня в бровь и опустил на ноги на расстеленное одеяло в центре поляны. На уголке находился небольшой деревянный поднос, на котором стояло ведро со льдом и бокал для шампанского.

– А ты мне случайно не принес одежду? – спросила я с сомнением, осматриваясь по сторонам в поисках рюкзака.

– Шутишь? – Он взял меня за руки и развел их в стороны, улыбаясь всё шире и шире, наблюдая за тем, как я ерзаю под его пристальным взглядом. Он убрал волосы с моего лица и начал целовать мою шею и затем плечо, и моё сердце затрепыхало в груди. – С каждым днем ты становишься всё красивее и красивее. Через сто лет я уже не смогу оторваться от тебя ни на секунду. Нам придется закрыться в доме и никогда не выходить.

– Возможно, через сто лет у нас как раз-таки будет дом для нас двоих.

– Сильно на это не рассчитывай – у Эсме и Карлайла до сих пор нет своего дома.

Он пригласил меня присесть на одеяло, и я опустилась, пытаясь выглядеть непринужденно, хотя мне было очень дискомфортно сидеть обнаженной посреди леса с Эдвардом в смокинге. У меня было такое ощущение, будто меня поместили в картину Сера, а я не знала, как нужно позировать. Будучи оборотнем, я научилась чувствовать себя комфортно в своем собственном теле, чувствовать силу и уверенность в том, что на этой Земле не существовало живого организма, перед которым я бы не могла предстать в своей обнаженной человеческой форме. Но я всё ещё не научилась сдерживать дрожь, которая будоражила моё тело, когда Эдвард смотрел на меня, и я была бесконечно благодарна за это.

Эдвард достал из ведерка бутылку Domaine Ste. Michelle и открыл её, выстрел пробки разнесся эхом по лесной чаще.

– С годовщиной, Белла, – сказал он, приподняв бокал и затем передав его мне.

Если быть точным, то это была не годовщина, а больше день рождения – мой медвежий день рождения. Но на первую же годовщину моего превращения я запретила Эдварду и кому бы то ни было ещё поздравлять меня «с днем медвежения!» Но, конечно же, это не остановило Элис, которая каждый год присылала мне открытки ручной работы с подписью «С  днем медвежения!» вместе с дорогим мягким медведем. Сейчас в моей коллекции их было десять.

– Спасибо, – сказала я, наслаждаясь вкусом шампанского, но тем, как Эдвард выглядел в смокинге, – больше.

– Пожалуйста. – Его взгляд замер на моих губах и больше не двигался.

Несколько минут мы сидели в тишине, и я в очередной раз была удивлена тем, как быстро проходила вечность, и я совсем не чувствовала, что с момента моей первой трансформации в Ла-Пуш прошло десять лет, что я выносила мальчиков все девять месяцев, и что им уже было девять лет. Чарли не выглядел на шестьдесят, а мне просто не могло быть сорок, хотя возраст не имел никакого значения для бессмертного. Прошло десять лет, а я всё ещё не могла осознать бесконечность. И может никогда и не смогу.

Я допила шампанское и протянула Эдварду пустой бокал.

– Ещё? – спросил он.

– Пытаешься меня напоить? – подразнила я, уже чувствуя шум в голове. – Потому что, поверь мне, трюка с цветами уже более чем достаточно, чтобы я тебе дала.

– Я не пытаюсь тебя напоить. Но должен признать, что после двух бокалов шампанского ты делаешь минет как порно-звезда.

Я покачала головой и нахмурилась: – Для этого мне не нужно шампанское. Только правильная мотивация.

– Типа видеокамеры?

– Эдвард! – Я засмеялась и потом притянула его к себе за лацканы и поцеловала по-французски, как старшеклассница католической школы под скамейками на стадионе. – Хотя это звучит довольно сексуально.

– Я это запомню, – сказал он и уже через мгновение был на ногах и стягивал с себя смокинг. Он высоко подпрыгнул и повесил его на одну из верхних веток ближайшего дерева – предупреждение для всех, кто мог бы оказаться в этой части леса, о том, что он был рядом, а я не была доступна для подношений, благословлений или каких-либо других советов. После этого он вернулся ко мне и сел передо мной на колени.

– В этот раз тебе придется вести себя потише, – сказал он, медленно проводя рукой вверх по внутренней стороне моего бедра, останавливаясь на пол пути. Он резко вдохнул, чувствуя, как я напряглась от предвкушения: – Мы не так далеко от реки, и если Чарли услышит твой крик, он, скорее всего, возьмется за пистолет.

– Ты не знаешь, о чем просишь меня, – прошептала я, наблюдая за тем, как он расстегивает свою рубашку.

– Малыш, это не просьба.

Эдвард замер на мгновение, прислушиваясь к моему глубокому дыханию, а затем прислонился своими холодными губами к моим, медленно перемещаясь с моей нижней губы к верхней, проводя языком по моим зубам, и я тихо застонала.

– Хотя мне очень нравится заставлять тебя кричать.

– Ну, тогда, – сказала я, опускаясь назад и опираясь на локти, – сегодня после встречи у костра мы вернемся сюда и не дадим никому уснуть в этом лесу до утра.

– Хорошо, только мне сначала придется забежать домой и взять штатив, – сказал он и резко увернулся, когда я бросила в него горстку лепестков.

*****

Хамани начал свой призыв к сбору, тихую песню на древнем языке, которая привлекала внимание всех и созывала их к костру. Эли и Ной, вернувшиеся в свои человеческие тела и одетые, стояли рядом со мной и Эдвардом во главе толпы вместе с нашими семьями и старцами обоих племен.

Джейкоб, Сет, Лея и Квил-младший зажгли факелы и поднесли их к дровам, сложенным в углублении для костра. Их огонь распространился вверх по сложенной пирамиде, порождая громадные языки пламени, которые прогнали солнечный свет за горизонт.

– Вы готовы, Ваше Высочество, Королевское величество и Королева Черных Медведей? – спросил Джейк с ноткой сарказма в голосе, когда я сделала последний глоток из своей банки с пивом.

– Поехали, – сказала я, но остановилась, вспомнив, что у меня на ногах была пара милых голубых балеток, которые я скинула и поставила на корягу позади себя, чувствуя холодный влажный песок между пальцев. Я смяла в руках жестяную банку и передала её Джейку, затем запрыгнула на большое бревно, глядя на две сотни человек, которые с ожиданием смотрели на меня.

– Вы знаете, что такое Вселенная? – спросила я толпу, мой голос был громким, он разносился по пляжу, как шум волны, как сам ветер. Я широко развела руками над головой, обращая всеобщее внимание к темному небу над нашими головами. Позади меня искры из костра поднимались к низким облакам. Я медленно покачала руками, и облака медленно двинулись на восток, обнажая сияющую луну и блистающие звезды.

– Это всего лишь вопрос, – продолжила я, чувствуя сильный приток энергии, который я испытывала каждый год во время этой речи. – Вопрос, который порождает целую череду других вопросов, и вы… – я указала на толпу, – каждый из вас является ответом.

Хамани стоял передо мной и переводил мои слова на древний язык Ani Tsa gu hi, и когда он закончил, по периметру толпы нас окружали громадные медведи. Они все стояли на задних лапах и ревели в ночь, и это был жуткий и ужасный зов к небесам. Все остальные присоединились к ним, создавая такой шум, что, я была уверена, его было слышно на островах Мауи. Казалось, луна увеличилась в три раза, и стайка турпанов вдруг вылетела из деревьев и сделала круг над водой.

– Все мы, каждый из нас, находимся на пути открытий. На пути создания! И сегодня мы благодарим тайну и потенциал, которые кроются в нас, для того, чтобы мы сами могли выковать нашу уникальную судьбу.

Хамани снова начал петь, и на этот раз к нему присоединились его соплеменники и племя Квилетов. Зазвучали барабаны, и дети начали танцевать перед костром, Эли и Ной были первыми, кто заплясал в такт раскатывающемуся ритму, в такт голосам, поднимающимся к небу. Вскоре все присутствующие присоединились к танцу вокруг костра, отбрасывая тени на деревья и на пляж. Эдвард, стоящий рядом со мной, взял меня за руку и потянул. Я посмотрела на него, и он осторожно опустил меня на землю, чтобы мы могли присоединиться к толпе. Мы начали медленно танцевать в мерцающем свете пламени, его руки крепко обнимали меня.

Хамани взобрался на моё  место и поднял руки к небу, продолжая свою песню, и она разносилась над костром и толпой, а Анна Мэри громким командным голосом переводила его слова. Иллеана подошла к нам, одетая в костюм Халы – длинную белую робу с подходящей маской, украшенной белыми перьями.

– Ты обалденно выглядишь, кто это сделал в этом году? – прошептала я, проводя рукой по белым перьям, которые также струились вниз по её спине.

– Элис заказала, – ответила Иллеана. – У неё отличные связи.

– Хала, наша сестра, была избрана вечным духом в качестве хранителя западных врат, – переводила Анна Мэри слова Хамани, его голос громом раскатывался по пляжу. – С самой зари времен она наблюдала за тем, как отошедшие души искали входа в скрытые земли.

На этих словах я снова подняла руки над головой, превращая свет от костра в тень гигантских ворот, по одну сторону которых находился океан, а по другую - лес. Иллеана выступила вперед и повела танцующих людей через врата в сторону воды. Мы с Эдвардом подошли к Хамани, который продолжал вещать.

– Пришел день, когда существо из тьмы, Хладный, предстал перед ней, прося о её милости за смерть одного из её братьев.

Эдвард со своими взъерошенными волосами и осторожным взглядом всё ещё выглядел потрясающе в смокинге. Он встал перед толпой и встретился с Иллеаной, её прозрачная белая мантия колыхалась на ветру. Он медленно и низко поклонился ей и затем заговорил громким и драматичным голосом, чтобы толпа смогла услышать его.

– Хала, хранитель Запада, я пришел, чтобы молить о твоем прощении за преступление своего брата. Он по ошибке забрал жизнь твоего брата и хочет искупить свою вину.

– Хладный, – отвечала ему Иллеана, её голос был глубоким и величественным, благодаря кубанскому акценту. – Почему ты просишь прощения за простое убийство человека? Убийства – это ваш путь.

– Это не путь моего отца, – сказал Эдвард. – Он научил нас жить на этой Земле вечность так, словно бы у нас был шанс однажды пройти через твои врата к небесам.

– Это обман? – спросила Иллеана, обходя Эдварда кругом. – Ты ищешь  способ проникнуть в земли вечного света для своего рода?

– Нет. Мы только хотим получить твоё прощение за наше преступление перед твоими людьми.

– Ты не похож на остальных вампиров, – заметила Иллеана, и Эдвард кивнул.

– Хала была так очарована Хладным, – продолжил Хамани, – что возжелала оставить его себе. Она хотела его так сильно, что пообещала позволить ему пройти сквозь врата, если он останется с ней. Но Хладный отказался.

– Ради кого ты отказываешь мне? – закричала Иллеана. – Ради кого ты отказываешь себе в доступе к землям вечного света?

– Она – весь свет, который мне нужен, – театрально объявил Эдвард и повернулся ко мне.

– Тогда приведи её ко мне! И я благословлю вас обоих.

– Ты даешь слово?

– Это слово духов.

Эдвард медленно подошел ко мне, взял меня за руку и подвел к Иллеане, которая начала обходить нас по кругу, подняв руки вверх, словно маг, исполняющий сложное заклинание.

– Ты знаешь, кого нашел? – спросила Иллеана.

– Знаю, – ответил Эдвард.

– Тогда ты знаешь, что она уже принадлежит мне, – заявила Иллеана, и вырвала меня из его рук.

– Хала попыталась толкнуть возлюбленную Хладного во врата, зная, что он не сможет последовать, – сказал Хамани, и мы с Иллеаной начали ходить вокруг друг друга. – Но он заподозрил неладное и притянул её к себе.

– Если ты сможешь поразить меня, то сможешь остаться с ней здесь! – сказала Иллеана.

– Нет! – ответил Эдвард. – Я не убийца богов.

– Дитя тьмы. Достоин ли ты вечной любви? Чего бы ты не сделал, чтобы защитить её?

– Не испытывай меня, дух. Ибо нет ничего, что я не мог бы сделать. – Его взгляд обжег меня на этих словах, и хотя я знала, что это была всего лишь сказка, я также знала, что это было абсолютной правдой. Нам повезло, что за последние десять лет ему не пришлось снова это доказывать.

– Я заберу её, – крикнула Иллеана, указывая на меня. – Я заберу её и буду мучить, и это будет твоим наказанием.

– Нет! – закричал Эдвард, затем уложил меня на землю и оборонительно возвысился надо мной.

Недалеко от нас стояли Эли и Ной, на их лицах четко читалось беспокойство, и это заставляло моё сердце ныть. Я подбадривающе подмигнула им, и Эли кивнул мне в ответ, а Ной расслабился, когда Чарли положил руку ему на плечо и сжал его.

Эдвард выпрямился, прижал к себе Иллеану и опустил её вниз, словно в танце, а затем прижал свои губы к её шее, изображая свой смертельный поцелуй. Это было безумно сексуально.

– Сведенный с ума её угрозами, – снова начал Хамани, – Хладный покорил Халу и выпил её кровь, лишил её земной оболочки. Но она осталась с ним бестелесным духом, преследуя его, куда бы он ни пошел.

– Испей её, – прошипела Иллеана и снова начала ходить вокруг нас, её руки изображали когти. – Испей её, как испил меня.

– Никогда, – прошипел Эдвард в ответ. – Ни за что.

– Дитя тьмы! Ты ничего не знаешь о законах духов! – Иллеана захохотала и отошла на несколько шагов назад.

Эдвард встал рядом со мной, и я закинула руку на лоб, продолжая лежать на песке. Хамани продолжал:

– Пришла ночь, когда Хладный нашел свою возлюбленную при смерти. Он попытался обратить её в себе подобную, но не смог найти в себе сил, чтобы лишить её небес. В последний момент он предал своё собственное сердце, и позволил ей пройти сквозь западные врата без него. И в этот момент, за его преданность и бескорыстность, Хала одарила его тем, чего он хотел больше всего – вечностью с его возлюбленной.

– Но у этого дара есть цена! – сказала Иллеана, и я поднялась на колени.

– Какой бы она ни была, я оплачу её, – пообещал Эдвард.

– Да, оплатишь! Ибо ты станешь хранителем западных врат! – объявила Иллеана, указывая на свет в небе над нашими головами. – И ты породишь наследников моего королевства.

– Но я не могу принести в этот мир наследников, – сказал Эдвард. – За мою вечность я был лишен этого человеческого дара.

– Ты возымеешь его. Но твоя любовь также должна заплатить.

– Назови мою цену, – сказала я, поднявшись на ноги и встав перед Иллеаной. – Я не страшусь тебя, медведь-призрак!

Иллеана подошла к Хамани, и он протянул ей перьевые гирлянды, которые она обернула вокруг моей шеи. Она сняла свою мантию, под которой было простое белое платье, и повесила её мне на плечи.

– Ты, дитя этого века, родишь и вырастишь моих наследников, – сказала она, указывая на Эли и Ноя, которые стояли в первых рядах толпы. – И ты поведешь моих людей. Храни их жизни в ореоле своего света, чтобы я могла спокойно уйти на Запад и даровать вам мою вечную благодать. – Иллеана отошла на несколько шагов назад и остановилась. – Принимаешь ли ты мою власть?

– Принимаю, – ответила я.

– Хорошо. Ибо она всегда ждала тебя.

Иллеана исчезла в толпе, и Эдвард мягко и медленно поцеловал меня в губы. На какое-то мгновение я полностью забыла о том, что за нами наблюдало множество людей. Затем он отпустил меня и прошел под вратами и позвал за собой толпу, которая перешла за ним на другую сторону, и Эли и Ной тут же бросились ко мне и взяли меня за руки, и мы закружились в хороводе в такт барабанам. Толпа окружила нас, и Эдвард прорвался к нам, и, увидев его, мальчики отпустили меня и отошли назад. Эдвард обнял меня, и мы начали медленно танцевать в центре этой пульсирующей массы жизни, шумной и потрясающей в своем диком, непредсказуемом и теперь уже полу-пьяном, очарованном великолепии.

Все оборотни начали превращение, и пляж наполнился танцующими медведями и рыскающими волками, воющими на луну. Каллены перемешались в толпе с Квилетами, а местные жители сильнее налегли на спиртное, когда наш обряд начал плавный переход в вечернику по случаю пятницы. Я почувствовала, как Эдвард прикоснулся губами к моим волосам, и как будто что-то сказал, он провел руками по моей пояснице и прошептал: – Я буду скучать по этому платью. Твоя задница в нем выглядит просто потрясающе.

– Элис купила три, – успокоила я его.

Он кивнул и позвал мальчиков, которые тут же подбежали к нам.

– Вы, ребята, сегодня на пляже ночуете? – спросила я.

– Ага! – ответил Ной. – Мы уже поставили палатку. Деда сказал, что заночует с нами.

– Это потому что дядя Джейк напился, – заявил Эли.

– Не сидите допоздна, – сказал Эдвард. – У вас завтра утром футбол, и мама заберет вас в восемь.

Я обняла их, и мои внутренности затрепыхали, когда они оба обняли меня за талию.

– Люблю вас, – сказала я им  и поцеловала каждого в макушку.

– Я ненавижу ту сцену, где ты чуть не умираешь, – прошептал Эли, уткнувшись в моё плечо.

– Я тоже, – тихо ответила я. – Хорошо, что там хороший конец, да?

Эли кивнул и даже не скривился, когда я поцеловала его в щеку, и затем они с Ноем начали танцевать и скакать вокруг нас. Нарастающие голоса толпы, тепло от костра и несмолкающие барабаны заставляли меня чувствовать себя так, словно мои кости растягивались, кожа щетинилась, а глубоко в животе назревал свирепый рев.

– Готова сбежать с этой вечеринки, малыш? – спросил Эдвард.

– Уже давно.

Он поднял меня на руки и подбросил так высоко, что мне казалось, я сейчас выпущу крылья и улечу прямо на небеса, но вместо этого я трансформировалась в могучую белую медведицу, и мой рев эхом разнесся в ночи. Я перелетела через костер и толпу и мягко приземлилась в лесу, где меня уже ждал Эдвард.

*****

Не знаю, как он это делает, но каждый раз, когда Эдвард занимается со мной любовью, мне кажется, что мы всего несколько часов назад увидели друг друга обнаженными в первый раз. Ощущение его губ на моих, прикосновения его рук, нежные, нетерпеливые, быстрые или восхитительно медленные, как и в первый раз раздевали моё бытие и лишали меня всего, пока я не превращалась в ничто, кроме желания, пока я не освобождалась от всех забот, кроме одной – мне было необходимо, чтобы он трахал меня, пока я не перестану видеть, пока у меня не пропадет нужда видеть, потому что я стану ясновидящей от невероятного ощущения его члена внутри меня.

Мы стали слишком редко заниматься вот таким бесконечным, грубым сексом с тех пор, как стали родителями, и с тех пор, как я взяла на себя работу медведя-призрака направлять целую популяцию оборотней и быстро растущую популяцию «исправленных» вампиров, ведьм и мелких демонов. Но Эдвард компенсировал всё это упущенное время, когда мы вернулись на поляну, взяв меня сначала сзади, затем снизу, а затем прижав к дереву, которое мы чуть не сломали, после чего он, наконец, положил меня на землю и не отрываясь целовал, чтобы я ненароком не вызвала шторм. А с теми чувствами, что бурлили во мне в тот момент, я могла наколдовать циклон.

– Скажи это, – прорычал он, его холодное дыхание ударило мне в ухо. – Громко, – добавил он, медленно войдя в меня.

– Вампир, – выдохнула я в него, и его губы снова нарыли мои. – Ты знаешь, чего я хочу, – прошептала я в его губы. Мой взор затуманился. – Что мне нужно… – Я едва ли могла говорить, пока он мучительно медленно двигался внутри меня, прижимая меня к земле так, чтобы я не могла двигаться, пользуясь моей любимой слабостью, толкая меня к оргазму, который, должно быть, был сто пятьдесят третьим за эту ночь. – Хотя бы сегодня дай себе волю.

– Белла, – простонал он, и я почувствовала, как он стал ещё тверже.

– Пожалуйста, Эдвард, – умоляла я, мой голос был хриплым и становился всё более отчаянными, когда между нами зародилась эта запретная тема. – Прошло уже так много времени…

– Господи, – выдохнул он, почувствовав, как я сжимаюсь на нем. Он резко вошел в меня, когда его непогрешимый самоконтроль начал рушиться, а затем ещё резче, словно бы он пытался оттолкнуть от себя это невыразимое желание.

– Покажи мне, насколько я тебе нужна, – прошептала я, царапая его широкие плечи, притягивая его к себе. – Возьми всё, что у меня есть. Пожалуйста, пожалуйста…

– Не умоляй… Ты меня убиваешь. – И тогда я почувствовала, как он по-настоящему заколебался. Его губы начали лихорадочно целовать мои скулы, вниз, вниз к моей шее, где его язык прикоснулся к моему шраму, который он оставил там так много лет назад. Он сильнее прижал меня к себе, и я чувствовала себя такой напряженной, такой готовой, такой, блядь, отчаянной, я едва ли могла это терпеть. И затем он провел зубами по моей шее, их гладкая, острая, словно керамический нож, поверхность дразнила меня.

– Давай! – потребовала я. – Давай же!

– Черт бы тебя побрал, – сказал он и приподнялся. Я боялась, что по-настоящему вывела его из себя на этот раз, что он сейчас встанет и уйдет, но вместо этого он перевернул меня на живот и снова вошел в меня. Я закричала и почувствовала его губы на своем ухе. – Не говори мне, как и когда мне нужно пить твою кровь. Поняла?

И тогда я кончила. Опять.

– Да, – кричала я. – О, Боже, Эдвард… Мне нужно…

– Я знаю, что тебе нужно, – сказал он натянутым голосом, ускоряя темп. Он закрыл мой рот рукой, чтобы я не призвала всех медведей в мире к нашей поляне. – Я знаю, когда, где и как тебе это нужно. Никогда не забывай об этом.

Но я не могла ему ответить, потому что мой мозг перестал функционировать от сильнейшего оргазма, после которого, казалось, мне понадобится МРТ, чтобы проверить, был ли ему нанесен реальный вред. Я бы могла подумать, что моя душа покинула тело, если бы моё тело не парило вместе с ней, и это был очередной абсолютный, экзистенциональный момент, когда Эдвард вытолкнул меня из настоящего прямиком в забвение, создаваемое, когда две жизни сплетаются на самом краю здравомыслия.

Эдвард испустил такой рев, что я подумала, началось землетрясение, и вдруг его зубы опустились на моё плечо и прокусили кожу, наполняя меня и истощая в одно и то же время. Моя кровь превратилась в звездный свет, переходя из моего сердца на его изголодавшийся язык, впитываясь в его ледяную плоть. Пока он пил из меня, я испытала ещё один оргазм и превратилась в свет, сплетаясь с ним, пока мы не превратились в наши эфирные формы.

Я тихо лежала под Эдвардом впервые за долгое время. Он обнял меня, согретый длинным, удовлетворяющим глотком, утихомиренный многими часами секса. Впервые за десять лет он позволил себе испить моей крови, даже зная, что это не убьет меня. Он настаивал на том, что у него были свои причины, и я пыталась уважать их, но не могла отрицать, как мне нравилось видеть его в таком идеально расслабленном состоянии, лицезреть в его глаза абсолютное удовлетворение, которое он мог получить только от меня. Я бы отдала всё что угодно, чтобы он почувствовал это, и он это знал. И, наверное, именно поэтому он был так осторожен на счет этого.

Эдвард перевернул меня на спину и нежно поцеловал в губы.

– Нам нужно почаще спихивать детей родственникам, – сказал он, заправляя локон моих волос за ухо.

– У нас ещё есть час.

– Ты и так будешь хромать.

Мы ещё на какое-то время остались на поляне и говорили о мелочах: о летних каникулах, о том, что нужно покрасить крыльцо дома, о том, что предпочтут мальчики – школу Квилетов или частную школу, и о том, сколько ещё времени у нас было, перед тем, как настанет время возвращаться к нашей семье и обязанностям, которые теперь и навсегда будут нашими. Когда первые лучи солнца пробились сквозь густые деревья, я была в высшей степени удовлетворена, и даже чувствовала некоторое торжество, глядя в ярко-красные глаза Эдварда и видя в них ту же самую удовлетворенность.

– Что? – спросил Эдвард, приподняв бровь и криво улыбнувшись.

– Ты довольно-таки сексуальный вампир, Эдвард Каллен, – сказала я, потянувшись и положив руки за голову. Он улыбнулся и осторожно провел пальцами по моему новому шраму на плече, внимательно рассматривая его.

– А ты, Белла, довольно-таки красивая медведица. 

---------------------------

И на этом всё для Osa Bella. Огромное спасибо всем, кто читал, кто комментировал, переживал и любил. Отдельное спасибо постоянным комментаторам, которые держали тему на плаву. Спасибо модераторам за помощь.

Нам с Лилей тут очень понравилось, поэтому мы решили взяться за новое дело. Ждите нас в том же разделе (я думаю, в том же) с новым переводом - "Сто Лет Одиночества" о девочке, мальчике и ребёнке.