Ох уж этот Шаллен...
_______________________________________________________

Драгоценности.

Я, как предполагается, должен удостоить наше пятнадцатилетие чем-то, что является драгоценностями. Если я выберу это, то буду кастрирован на месте. Я бы лучше предпочел остаться полностью укомплектованным мужчиной.

Бумага.

У меня есть ее фотография. Она стоит на моем столе. Если убрать стекло и деревянную рамку, можно увидеть заломы. На первоначальной фотографии. Я согнул ее и сложил в плотный квадрат.

Только ее лицо. Глаза.

Кто-то сфотографировал ее через стол. Я не могу вспомнить, что это был за банкет на этой фотографии. Она была приколота на стенде в больнице, затерянная среди множества других. Это было все, что я видел.

Я помню, как долго смотрел на этот снимок в тот день. Забыв про кофе в руке, когда ее увидел. Помню тот шаг, на который отступил назад. Помню то странное, удивительное, исключительное и неожиданное чувство, которое испытал. Испытываю.

Моя жена. Белла. Яркое пятно. Ее фотография на стене для всеобщего обозрения. Без утайки. Без какого-либо стыда или вины, или чего-то кроме фотографии красивой жены доктора. Это все. Она просто моя жена.

Это абсолютная ложь.

Я только поясняю, как это выглядит на стенде.

Белла от А до Я. Белла – начало и конец. Белла – мать моих детей. Белла – сплошной сюрприз. Белла – слишком многое и всегда недостаточно. Всегда недостаточно. Я мог бы привязать ее к себе и все еще остаться абсолютно неудовлетворенным расстоянием между нами.

Драгоценности.

Белла – женщина, которая пошлет меня куда подальше, если я подарю ей что-то из драгоценностей.

Бриллианты.

Было как-то раз, когда я вышел сухим из воды. В тот день я был смелым. В тот день меня ничто не заботило. Она готовилась ко сну. Ее руки размазывали лосьон по телу, потому что она боится растяжек и что я ее брошу.

Глупая Белла.

Она надела длинную атласную ночную сорочку песочного цвета. С кружевами на атласе. Хорошенькую. С черным бантиком посередине. Чистое лицо. Ее лосьон нежный и слегка сладковатый. Когда она утром обнимает меня на прощанье, он впитывается в мою рубашку. Если меня спросят, во что я был одет в какой-либо из дней, у меня не будет другого ответа, кроме как «Белла».

Она натирает локти лосьоном. Она не знает, что я уже дома. Я наблюдаю за ней. Через приоткрытую дверь. Чьему-то ребенку захотелось на свет пораньше. История моей жизни. Я пропустил ужин и сказки на ночь. Она все еще носит эту ночную сорочку. Я пытался найти время для «этого» и этой ночной сорочки в течение трех недель.

Что-то всегда мешало.

Я слегка стучу по двери. Она дома одна. Уже поздно. Я не дурак, чтобы ее так пугать.

Она оборачивается и улыбается, но я замечаю легкий сарказм и обвинение. Достаточное для того, чтобы слегка потянуть за мое сердце. Достаточное для того, чтобы сказать мне: «Эй ты, мы скучаем и любим тебя, так что прекрати сбегать, чтобы помочь другим людям». По десятифутовой шкале я получаю лишь восемь от всей вины. Часть меня жаждет поблагодарить Чарли Свона за это. Огромная часть меня знает, что он – причина, почему она меня понимает. Бо́льшая часть моего сердца знает, что я должен поблагодарить его за все, что у меня есть в этой жизни. Она – ничто без этой женщины рядом со мной.

- Ты опоздал, придурок.

- Или вовремя, учитывая мою причину. – Я отодвигаю ее волосы в сторону, наклоняясь к своему плечу. Она такая чистая и теплая.

- У тебя всегда есть причина опоздать.

Я целую, целую, целую, но нет. Ничего. Мне нужно выкручиваться из этой проблемы, пока я реально не попал.

- Я не опоздал на нашу свадьбу.

Белла смеется. Я целую. Наблюдаю за ней в зеркало. Оно в спальне. В ящике тумбочки. С моей стороны кровати. Я только жду подходящего момента.

Ее палец - у ее подбородка.

– Я думала, сегодня вторник…

Я улыбаюсь и оборачиваю вокруг нее свои руки, наблюдая за нашим отражением. Она качается из стороны в сторону. Я становлюсь серьезнее. Я даю маленькому сердцу возможность отойти от горечи, которое она испытывает из-за моего опоздания.

- Новая? – моя рука скользит по кружевам.

Она кивает.

- Ты такая хорошенькая. Ты знаешь это, Бел? – я наблюдаю за ней, пока она не опускает взгляд. Пока она не расслабляется в моих объятиях. Пока не появляется румянец на ее щеках. Мои губы находят ее плечо.

- Закрой глаза.

Она смущается в отражении, но повинуется.

Я отхожу, чтобы взять коробочку. Нахожу ее. Глаза по-прежнему закрыты. Я открываю коробочку и достаю колье. Застегиваю его на ее шее. Когда оно касается ее кожи, она открывает глаза, немедленно опуская к нему взгляд. Ее глаза поднимаются к зеркалу. У меня большие неприятности.

Я начинаю тараторить:

- По одному за каждого из наших детей. – Четыре бриллиантовых капли лежат полукругом на ее груди. И множество других вокруг ее шеи. Это самая большая покупка за всю мою жизнь. Нашу жизнь. Я сделал бы это миллион раз, если бы мог. Никаких сожалений. Не здесь. Не с ней.

- Я думаю, наши дети хотели бы поступить в колледж, Эдвард.

Это же плечо. Мои губы.

– Это мелочь. Там было специальное предложение.

- Да? Ты продал всего половину своей души, а не всю?

- Оно не подходит к твоей сорочке. Тебе нужно снять это, чтобы они не конкурировали между собой.

Она протягивает руки назад.

– Я как раз собиралась, в смысле, как же ты еще сможешь его вернуть?

Я хватаю ее за запястье и снова притягиваю в свои объятия.

- Я имел в виду сорочку.

- Я хорошо понимаю, что ты пытаешься быть милым, но, Каллен? Ты никогда не будешь просто богатым или просто милым. Бог любит тебя.

- Ты сказала, что доверяешь мне.

- Так и есть.

- Тогда скажи «спасибо», раздевайся и забирайся в постель со мной.

- Это какая-то твоя фантазия? Трахнуть меня со всеми твоими сбережениями, надетыми на меня?

Я вздыхаю, качая головой. Тихо смеюсь.

– Я просто хочу, чтобы ты знала, как сильно я люблю тебя. И все.

- Это случилось задолго до колье, Эдвард.

- Я знаю, но оно просто чертовски симпатично смотрится на тебе.

Я чувствую, как ветер меняется, веревка скользит сквозь мои пальцы, пока я тяну, тяну, тяну, и она сдается. Когда ее глаза опускаются вниз на последний бриллиант. Самый маленький на ожерелье. Символизирующий Софию, наше самое маленькое «звено». Она приподнимает его и трогает остальные три. С едва уловимой улыбкой, которую не хочет показывать.

- Куда, черт возьми, я буду надевать его?

Я возвращаюсь к ее плечу, подцепляя тонкие лямки большими пальцами.

- Я надеялся, что в нашу кровать.

Той ночью я победил. Бриллианты.

***

Драгоценности. Иногда молния попадает дважды в одно и то же место.

- Доктор Каллен? – моя голова поднимается. Белла заглядывает в мой кабинет. Она улыбается и входит. Закрывает дверь. В ее руках - корзина.

- Почему ты называешь меня так, милая?

Белла достает покрывало из-под своей руки.

- Ты был в трансе, и я хотела удостовериться, что ты не дрочишь и я не мешаю тебе.

Я моргаю. Она смеется, расправляя покрывало.

- Я просто смотрел на твою фотографию.

Ее смех усиливается.

– И дрочил?

- Как ни печально, нет.

Я выкатываюсь на стуле из-за стола и подхожу к ней. С фотографией в руке. Белла достает контейнеры из корзины и ставит их на пол.

- По какому это все поводу?

- Так как ты был достаточно мил, до одурения хорошо трахнув меня в моем кабинете, я подумала, что могу, по крайней мере, запихнуть в твой рот что-нибудь в твоем офисе, чтобы вернуть долг.

- Мы все еще говорим о контейнерах?

Белла смеется и подползает ко мне. На четвереньках. Лицом к лицу.

- Возможно.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу.

– Это – моя Белла.

Думаю, это задумывалось быть быстрым поцелуем. Я вполне уверен в этом. Я понятия не имею, кто виноват, что это не так. Это могло быть моей ошибкой. Она пахла, как тепло и сладость, и лучшие пятнадцать лет моей жизни. Это могло быть ее ошибкой. На мне был галстук, который она любит, светло-голубая рубашка, которую она любит, и у меня была прическа, которую она обожает.

Мы там, где, вероятно, должны бы быть контейнеры.

Она лежит подо мной, выгибаясь к моим губам, когда я отстраняюсь. Стонет, когда я не поддаюсь, но «тссс, это только на мгновение» - хочется мне сказать. Моим губам требуется минута, чтобы привести в порядок то огромное количество мыслей, которые есть у меня есть о ней. Только минута. Она думает, что я собираюсь отказать ей? Она была ведь со мной в своем офисе? Разве она не видит, что я не могу ни в чем ей отказать?

Я живу, чтобы вдыхать счастье в ее легкие. Это моя цель.

- Я должен купить тебе драгоценности.

Морщинка пролегает через ее лоб. Она откидывается на пол.

- Зачем?

- К нашему юбилею.

- Я не хочу драгоценностей. Ты не на крючке.

Я качаю головой и прижимаюсь губами к ее лбу.

- Мне нравится быть на крючке. Мне нравится, что ты заставляешь меня извиваться, Бел.

Она улыбается.

– Я думаю, это называется «мазохизм».

- Это называется, ты заслуживаешь усердных стараний. Ты заслуживаешь чего-то большего, чем легкий путь.

- Мой, мой, мой доктор Каллен. Ты пытаешься поместить петуха в этот курятник? – говорит она с фальшивым южным акцентом, поскольку думает, что это забавно. Так и есть. Я никогда не скажу ей об этом, потому что это - мы. Но по секрету? Она забавна. Я люблю это. (п. беты.: петух – cock – переводится и как «член». Игра слов.)

Не смейтесь. Я не смеюсь.

- Я пытаюсь сказать, что люблю тебя, но тебе неизменные двенадцать лет и ты никогда не поверишь мне и не станешь участвовать в слишком взрослой беседе.

Все еще с тем же акцентом:

– Простите меня, сэр. Я просто пытаюсь сказать, что в таком случае тебе не нужно так стараться. Я предпочту легкий путь для тебя.

Я наклоняюсь к ее лицу.

– Нет ничего, абсолютно ничего легкого в тебе, Бел. Поверь мне.

Своим голосом:

– Я верю… и, если быть полностью честными… - ее ноги обвиваются вокруг меня, притягивая к себе, – мне действительно нравится видеть, как ты извиваешься, доктор.

- Значит, тссс, и позволь мне выразить свою любовь. У нас нет целого дня в распоряжении, женщина.

Ее глаза. Именно поэтому у меня на столе та фотография. Фотография…

Я тянусь за снимком, опираясь на один локоть, чтобы показать ей. Она берет его из моей руки.

- Она помята.

Я киваю.

- Я сложил ее. Я не хотел, чтобы в рамке было что-то, кроме твоего лица. Твоих глаз.

Она сильно смущается, и именно поэтому я так ее люблю.

- Когда я не с тобой, - мой большой палец покоится между ее бровей, – ты все еще со мной, – я перемещаю палец к своей груди, потом к фотографии, – здесь. Клянусь, что пялюсь на эту фотографию больше, чем на бумаги на своем столе. Вероятно, поэтому я поздно возвращаюсь домой. Ты всегда отвлекаешь меня.

Она улыбается и смотрит на меня.

– Значит, это я виновата?

Я тяну за невидимую веревку ради своей выгоды.

- Виновата по первому обвинению – за красоту в высшей степени.

Она пялится на меня с минуту, фотография лежит на ее груди.

- Пятнадцать лет, - шепчет она. – Срань господня, Каллен.

Я смеюсь вместе с ней, целуя ее в лоб.

- Четверо детей, два кольца и… - мое ухо притворяется, что слушает ее сердцебиение, – раз, два, три, четыре, пять, шесть, десять, пятнадцать, двадцать… слишком много. Слишком много, чтобы сосчитать.

- Слишком много чего? – спрашивают ее глаза.

- «Я люблю тебя».

Она улыбается, как улыбается только она.

– Хочешь еще одного?

- Миллион. Еще пятнадцать лет как минимум, детка.

- Как минимум, - соглашается она. Наши губы соприкасаются. - Но все же я не об этом говорю.

Я целую ее подбородок.

– Нет?

- У меня есть сюрприз для тебя.

Мой рот курсирует вдоль ее шеи, вниз к пуговицам ее блузки.

- Я хочу только тебя.

- Я обещаю, что это не драгоценность, – краснеет она. – Это деликатное, но не драгоценность.

Я замираю с подбородком на ее живо… эти глаза. Они говорят: «Да, дошло, болван?» Мои собственные глаза смотрят на ее белую рубашку. Мои пальцы приподымают ткань, и рот прижимается к секрету, о котором я говорил слишком много раз, чтобы не понять.

- Ты такой чертов лжец, Каллен.

- Я никогда не врал тебе.

- У меня есть пять доказательств твоей лжи. Твоей и твоих сперматозоидов, которые, как предполагается, не должны работать, болван.

- Может, у тебя просто волшебные яйцеклетки.

Она мягко улыбается и закатывает глаза. Несколько мгновений стоит тишина. Я целую ее живот, где живет новая жизнь.

- Пятеро, - вздыхает она. - Пятеро.

- Возможно, мне следовало просто рискнуть и купить еще один бриллиант. Бог знает, ты заслужила.

Она качает головой, обнимая ладонями мои щеки.

- Частичка тебя во мне - нет ничего лучше этого.

Я ухмыляюсь.

- Мы все еще говорим о ребенке?

Она сжимает пальцы и притягивает меня к себе.

- Возможно.