Белла.

Я закрываю дверь Эдварда и иду на кухню. Проходя мимо Эсме, я вижу, что она готовит, и на ее лице улыбка. Я убеждаюсь, что разложила все по своим местам, и выключаю свет. Я чертовски устала. Я направляюсь наверх и ложусь на кровать. Когда открываю глаза, в комнате уже темно. Кто-то легонько стучит в мою дверь. Я сажусь и протираю глаза. Дверь медленно открывается. Я ожидаю увидеть Эдварда, но это его мама.

- Прости, дорогая, я не хотела тебя будить, но ужин уже готов. Присоединишься к нам?

Она хорошая, и у нее приятный мягкий голос. Она разговаривает как мать. Не как моя, и мне это нравится. Я киваю и спускаю ноги с края матраса. Она входит и протягивает руку. Я отвожу взгляд.

- Я справлюсь, - я встаю, и она отступает.

Ее голос все еще такой же мягкий.

- У тебя уже большой срок?

Я молчу.

- Должно быть, нет - еще ничего не видно, - смеется она, и это должно было заставить меня почувствовать себя лучше, но этого не происходит.

- Я знаю замечательного гинеколога. Он наблюдал мать Элис и прекрасно справлялся. Я могу дать тебе его номер телефона. - Она не ожидает моего ответа. Она быстро соображает, и мне нравится это.

Вместе мы спускаемся по лестнице, и я вижу с Эдвардом светловолосого доктора из больницы. Они в гостиной. Они видят нас, и мне хочется развернуться и уйти. Я чувствую себя так, словно они видят меня насквозь. Не как Эммет. Так, словно они могут видеть, кто я есть на самом деле. Словно они знают. Безо всякой маски. Они подходят к нам.

- Белла, это мой отец, Карлайл, - он машет в сторону доктора. Я уже знаю это. Я пристально смотрю на Эдварда. Он знал, что я уже в курсе, он просто пытается сгладить неловкость.

- Приятно познакомиться, Белла, - он протягивает руку, а я просто киваю. Моя кожа зудит от желания уйти. Я закусываю губу и опускаю глаза вниз.

- Пожалуй, пора к столу, пока еда не остыла, - Эсме проходит в столовую, и мы следуем за ней. Отец Эдварда выдвигает стул для неё, а затем и для меня. Это странно. Мне не нравится такое внимание. Я сажусь, и они начинают передавать еду. Она выглядит довольно хорошо. Эдвард пьет воду. Они пьют вино. Мне смешно. Он до сих пор в тренировочных штанах и футболке. Бокалы из хрусталя и обручальное кольцо Эсме могут ослепить любого. А Эдвард в трениках и борется с похмельем. Да, мне определенно смешно. Если ваш сын проведет еще несколько дней со мной, то вы вообще его не узнаете.

У Карлайла звонит телефон. Эсме смотрит на него. Он бросает на нее ответный взгляд и проверяет телефон.

- Дорогой, если ты поднесешь трубку к уху, я свяжу тебя и отниму этот аппарат. Я не собираюсь кормить тебя как ребенка.

Эдвард ест и посмеивается, а я ошеломлена. Она с характером. Мать Эдварда с характером. Кто бы, блядь, мог подумать. Карлайл улыбается и засовывает телефон в задний карман. Тот больше не звонит, скорее всего, он его выключил. Я начинаю есть мясо, и оно оказывается нежным. Паразиту это нравится, и я под столом показываю ему палец.

- Сегодня дети скучали по тебе. Бедная Эмили постоянно спрашивала, где её Воктор Шаллен, - улыбается Эсме, и Эдвард смеется еще сильнее. Он жует, и его глаза сияют. Ах, значит все-таки есть свет. Ладно, ладно, Иисус. Я поняла.

Он глотает и накалывает на вилку морковь.

- Как она?

- У нее было расстройство пищеварения. Я предупредила ее замечательную мать, что давать кексы на завтрак двухлетнему ребенку это не очень хорошая идея. Уверена, она тоже скучает по Воктору Шаллену.

Эдвард качает головой.

- Как будто я бы сказал ей по-другому.

- Ты милее, - Эсме отрезает кусок мяса, - и, уверена, выглядишь лучше, - она подмигивает, и Эдвард закатывает глаза.

Эсме, не спрашивая, берет мою тарелку. Я держу вилку, а она накладывает больше овощей и мяса. Она ничего не говорит, ставит тарелку на место и тянется к тарелке Эдварда.

- Эй, подожди. Дерьмо, ты всегда так делаешь, - он хватает вилку и накалывает последний кусок из тарелки.

- Следи за языком. - Она наполняет его тарелку и ставит обратно. - Дорогой? - она смотрит на Карлайла, и он заранее протягивает ей свою.

После обеда она заставляет нас посидеть в гостиной. Я устала, и у меня нет желания участвовать в их семейных посиделках, но она настаивает, а у меня нет сил сопротивляться. Я сажусь в углу дивана. Из моего рта вырывается зевок. Камин включен, и здесь так тепло, что мне просто хочется закрыть глаза. Она приходит с подносом. Эдвард берет свою чашку и благодарит ее. Она поворачивает ко мне поднос определенной стороной. Там две чашки с кофе, а одна - с горячим шоколадом. Шоколад для меня. Я чувствую себя чертовым ребенком, и с самой лучшей стороны.

Я беру чашку, и она ставит поднос на журнальный столик. Карлайл, взяв чашку, присаживается в кресло с откидывающейся спинкой. Эсме просит его сесть ровно. Она тянет с кресла одеяло, и я думаю, что она отдаст его Эдварду, но оно оказывается на моих плечах. Она улыбается и берет свой кофе. Она садится на диван между мной и Эдвардом.

- Девочки очень красиво украсили елку, не правда ли? - говорит она с восхищением и делает глоток.

Елка выглядит неплохо. Чуть переукрашенная. Чуть идеализированная. Все огоньки включены. Они не цветные, просто прозрачные. На верхушке ангел, а не мышь в шарфе. Он облачен в белое и украшен мягкими перьями, и просто… это просто слишком мило смотрится. На ней не хватает пластиковых конфетных тросточек и украшений, потерявших свои блестки. Трещинок в маленьких деревянных санях Санты. Красных птиц-кардиналов, потерявших свои глаза. Внизу - Рождественских спортивных шаров и одного с удочкой.

- Когда Эдвард был маленьким, он любил украшать елку вместе со мной.

- Мам, - предупреждает он.

- Цыц, - она шлепает его по ноге и смотрит на меня. – Он надевал свою красную шапку Санты, и мы включали праздничную музыку. Это было восхитительно. Он был восхитительным, - она улыбается, и мне это нравится. - Когда он стал постарше, то играл для нас на фортепиано. Этот ребенок мог сыграть любую песню. Абсолютно любую, Белла. Только лишь раз услышав ее. Это было удивительно.

- Не любую. Она лжет. - Эдвард наклоняется и ставит чашку на стол. - Я умел играть только «Here Comes Santa Clause» и «Frosty the Snowman». Вот и всё.

- Нууу, это не совсем то, что помню я, - с улыбкой возражает она.

Он улыбается в ответ.

- Ну, тогда совершенно ясно, что твой муж должен отправить тебя на МРТ и просканировать твой мозг, чтобы убедиться, что все правильно работает. (п.п.: Магнитно-резонансная томография - томографический метод исследования внутренних органов.)

- «Silent Night» ты играл тоже, я помню. – Мы все посмотрели на Карлайла. - Однажды ты играл ее в церкви.

- Папа, мне было двадцать.

Он пожимает плечами.

- Ты до сих пор ее играешь.

Мгновение Эсме смотрит на Эдварда, а затем поворачивается ко мне.

- Я веду к тому, что этот мужчина, будучи ребенком, стал самым большим благословением в моей жизни.

Эдвард смеется.

- И почему ты это говоришь тогда, когда рядом нет Элис?

Она игнорирует его.

- Они оба мое благословение. Я не могу представить свою жизнь без них. Белла, ничто не делает нас счастливыми так, как наши дети. Независимо от того, откуда они взялись.

Ее слова искренни, но содержат намек. Я это понимаю. Эдварда выдает его поникшее лицо, и он снова берет свой напиток. Теперь он молчит. Она потирает мое плечо и больше ничего об этом не говорит.

Да уж, мать Эдварда быстро улавливает смысл.

Вторник.

- Белла, ты не видела мой ноутбук? - Эдвард пытается завязать галстук. Он опаздывает. Мы на кухне. Я ем овсянку. Я ненавижу овсянку.

- Нет.

- Черт, - он стонет и продолжает возиться с галстуком. Его телефон звонит, и он сдается. Галстук продолжает свободно свисать с его шеи, а он отвечает на звонок.

Я доедаю и убираю за собой. Эдвард до сих пор разговаривает. Я иду в гостиную и осматриваюсь. Я ничего не вижу. Я проверяю прачечную и иду в гараж. Заглядываю в окно автомобиля. Ничего. Я не могу вспомнить, где видела его в последний раз. Когда я возвращаюсь в дом, он все еще разговаривает. Он берет вещи и двигается к двери.

- О, - он приостанавливается и перекладывает все свое дерьмо в левую руку. Другой рукой тянется в карман. - Я забыл отдать тебе. Это от Эсме, - он протягивает мне лист бумаги, и я знаю, что это. - Кстати говоря, в этом году моя очередь проводить День благодарения. Эсме хочет закупить еду. Я сказал, что она может взять тебя с собой, чтобы помочь. Она будет здесь около четырех.

Бумага в моей руке кричит на меня. Мне следовало бы пнуть Эдварда по яйцам за это дерьмо.

- Твой галстук выглядит дерьмово.

Он чуть улыбается.

- Хорошего тебе дня, Белла.

Мы подъезжаем к продуктовому магазину, и Эсме протягивает мне список. Она берет тележку. На этом проклятом клочке бумаги написан миллион пунктов. Полагаю, День Благодарения для этих людей – важное событие.

- Что там первое, дорогая?

- Эм… сахар. Коричневый.

Она кивает, и мы направляемся к отделу выпечки. Пять пакетов всевозможного коричневого и белого сахара и сахарной пудры оказываются в корзине. Она прикладывает палец к губам, давая понять, что это должно остаться тайной.

- Хорошо, дальше что?

- Гвоздика, ванилин и корица.

Она направляется к концу ряда.

- Ты умеешь готовить, Белла?

Я качаю головой.

- Нет.

- Правда? Совсем?

- Да.

- Хм, - она тянется за гвоздикой. - А как же твоя мать? Она будет готовить в этом году?

- Эмм, я не знаю. В смысле, она не умеет готовить, но пытается. Я не в курсе их планов.

Эсме складывает покупки в корзину.

- Ты не проведешь праздники со своей семьей? Эдвард даст тебе выходной, даже неделю выходных. Тебе просто нужно попросить у него.

- Нет… то есть… я не… понимаете… они меня не приглашали.

Свет в ее лице погас. Она снова толкает тележку. Я зачитываю список.

- Яблоки и очень много овощей.

Она направляется в овощной отдел и набирает красных яблок. Я не знаю, что делать. Я просто позволяю ей делать, что ей нужно. Она берет пакет красных и зеленых яблок, затем морковь, сельдерей, картофель и еще кучу всего. В мясном отделе она берет две индейки и ветчину. Мы захватываем вино, пиво и кое-что из напитков для детей. Лучше бы ее здесь не было, тогда я смогла бы купить себе бутылку или две.

У меня целая зарплата, а я еще не потратила и копейки. Я тоже нуждаюсь в кое-каком дерьме, но, полагаю, на «рабочем» месте мне не стоит делать покупок для себя. Наш список наполовину зачеркнут. Эсме пытается решить, хочет ли она приготовить булочки сама или купить замороженное дерьмо.

- Черт, ладно. Я позволю Элис иметь дело с хлебом. - Она указывает на стеклянную дверь, и мы выходим. Она смотрит на меня. - Тебе ничего не нужно купить, пока мы здесь? Эдвард сказал дать тебе немного времени на покупки.

- Оу… Эм…

- Все в порядке. Я не возражаю. - Она ждет, а я оглядываюсь вокруг, пытаясь найти ряд с нужными мне вещами. Она следует за мной, и пока я выбираю шампунь и мыло, нюхает несколько бутылок со спреем для тела. - О, вот этот приятный, - она подносит его к моему лицу, и я нюхаю. - Я куплю один для малышки Бри. Она такая девочка-припевочка. Она любит такие вещи.

Она берет один, а затем ещё другой. Я разыгрываю из себя дурочку.

- Это та девочка, которой Эдвард отдал почку?

Эсме кивает, и её глаза становятся серьезными. В них появляется немного печали, но больше сияния. Гордости.

- Он дорожит этой маленькой девочкой. Балует ее, как свою собственную. Если когда-нибудь у него будут дети, боюсь, они никогда не узнают слова «нет».

Она снова начинает катить тележку.

- Ты не представляешь, какое облегчение я получила, видя, кем он вырос. Он мог стать очень плохим человеком.

- Из-за его матери? – Черт. - Из-за его биологической матери?

Она удивлена.

- Он рассказал тебе эту историю?

Я пожимаю плечами.

- Кое-что.

Она слегка улыбается.

- Да, из-за Элизабет, - она вздыхает, и мы поворачиваем за угол. - Когда я встретила Карлайла, Эдварду было около четырех. Он был таким улыбчивым, ярким, обаятельным, просто… Ну таким же точно как и сейчас, только поменьше.

Я слегка улыбаюсь.

- Мне кажется, я влюбилась в этого ребенка раньше, чем в его отца. - Она делает паузу. - Матери Элис было всего шестнадцать, когда она родила. У нее не было выхода. Ей не было куда пойти. У нее была вся жизнь впереди, и когда она отдала нам Элис, то смогла хоть что-то сделать со своей жизнью. Сейчас у нее собственный бизнес. У нее хороший дом и замечательный муж. На каждое Рождество и день рождения она шлет Элис поздравительные открытки, и Элис также ни о чем не сожалеет. Элизабет имела все и спустила это все ни за грош. Неважно, какую цель она преследовала, неважно, ради чего она ушла, чтобы найти – у нее это уже было. Она просто не открыла глаза, чтобы разглядеть. У матери Элис не было ничего, но когда она отдала ее, она дала Элис все.

На ее лице слезы, и я ненавижу это. Она прижимает кончики пальцев к уголку каждого глаза, чтобы высушить их прежде, чем поплывет макияж. Глубокий вдох, и она вновь сильная женщина.

- Думаю, мы забыли тыквенный пирог.