Пусть в ваших семьях всегда царит мир и понимание! Всех благодарим за голоса в голосовании лучших фф апреля!
Нам безумно приятно,что вы цените наш труд!Спасибо огромное Натулику и Элен!Бейбы,вы лучшие! 
А теперь,если готовы к прощанию,то приготовьте зонты!
Сегодня будет дождливо... Эдвард.
Я переворачиваюсь на пустой кровати. Лежу и прислушиваюсь. Я не слышу ее. Часы показывают, что еще раннее утро. Я сажусь.
- Белла?
Я потираю лицо и выбираюсь из кровати. Я стою на верхней площадке лестницы. Тишина. Я подхожу к ее двери и стучу. Дверь со скрипом открывается. Я толкаю ее шире, и везде темно. Мое сердце горит. Все пропало. Я вхожу в комнату и осматриваюсь. Вы никогда не скажете, что она жила здесь. Здесь нет ничего ее, за исключением витающего в воздухе аромата. Я закрываю дверь и спускаюсь вниз. Здесь также нет ни одного ее следа. Все стерильное, скучное и безжизненное. Здесь нет Беллы, покачивающей ногами, пока она ест свои хлопья. Нет улыбок, приветствующих меня. Нет запаха ванили и масла от блинов.
И все кончено. И Кейт должна гнить в самом темном кругу Ада. И каждый, кто когда-либо причинил боль Белле, должен присоединиться к ней. И ничто… ничто, что я мог бы сказать, или сделать, или попробовать, или показать, не смогло бы изменить ее. Я не сержусь на нее. Но я зол. И моя голова пульсирует. И моя грудь болит. И тишина в кухне орет мне в уши. И это - прощание.
Вода в душе бежит так давно, что уже становится холодной. Я не могу двигаться. Она струится по моему лицу, а я все еще не могу почувствовать это. Все, что я чувствую - это дыру в груди. Удар в живот. Синяки на моем лице не сравнятся с этим. Порезы и царапины даже и близко не сравнятся с этим. И я понимаю, почему это не имеет значения для Беллы. Почему физическая боль - ничто для нее. Это просто ничто. Ничто в сравнении.
На моей кровати сидит призрак. Она смотрит, как я одеваюсь. Я могу видеть ее, но она невидима. Я застегиваю свою рубашку. Завязываю галстук. Это не так идеально. Я сажусь, обуваю свои туфли и замираю. Входная дверь закрывается. Мое сердце находит свой нормальный ритм. Но мозг говорит мне, чтобы я не был глупым. Я медленно иду по направлению к лестнице, а затем быстро спускаюсь по ней.
- Куда, черт возьми, ты ходила?
И на ее лице страх, как у ребенка. Она поднимает пакет.
- Штуковина захотела «Oreo».
Это пакет с бензоколонки с пачкой печенья внутри. Она все еще выглядит испугано. Я потираю свое лицо.
- Прости. - Я тяну ее в свои объятия. Дыра исчезает. Пакет с печеньем вжимается в мою грудь. Я, скорее всего, давлю их, так как обнимаю ее очень сильно. Ничего не могу с этим поделать.
Она бормочет:
- Я не думала, что ты уже проснешься, а я не смогла бы спать. Это дерьмо, говорю тебе, еще хуже, чем быть пьяной. Тебе чего-нибудь хочется, и оно не затыкается, пока ты не дашь ему этого.
Я смеюсь ей в плечо. Это облегчение.
- Прости меня. - Я отклоняюсь. Моя ладонь пробегается по ее голове. - Ешь свое печенье, милая, - я указываю рукой на стул.
Она садится. Она уже немного поела, пока шла домой. Пачка была открыта. Я беру стакан и наливаю в него молока. Она закатывает глаза, но, тем не менее, пьет.
- Каллен? - Я смотрю на нее. – Куда, ты думал, я пошла?
Я бросаю взгляд на пакет.
- Я думал, ты ушла. Из-за вчерашнего.
Она макает свое печенье и откусывает кусочек. Она думала об этом. Я вижу это по ее лицу. Может быть, она все еще думает об этом. Слова едва выходят из моего рта:
- Ты собираешься уйти, Белла?
Она заканчивает жевать. Делает глоток молока.
- Мне стоило бы. Мне стоило бы, Каллен. - Я открываю рот, чтобы запротестовать. Она останавливает меня. – Но, нет, поэтому не волнуйся, Чудак.
Мне нужно убедиться, что я все правильно расслышал.
- Не собираешься?
Она вздыхает.
- Я пообещала твоему самому любимому человеку в целом мире, что буду заботиться о тебе… и, дерьмо, в смысле… - она оглядывает меня, - Иисус Христос, ты даже не можешь одеться сам, Каллен.
И я не могу сдержать улыбку. Она закатывает глаза.
- Не надо так улыбаться. Это не очень хорошая вещь. В твоей голове все серьезно перепуталось, Эдвард. Только тебе захотелось бы получить еще больше путаницы в своей жизни. Я клянусь, тебе нужна профессиональная помощь. - Она закидывает печенье в рот.
Я целую ее в щеку.
- У меня она есть.
Она смотрит на меня. Ее щеки из-за еды надуты.
- Есть что?
- Помощь профессионала, - уточняю я.
- Да? С каких пор?
- Джаспер не всегда был парнем Элис.
Она глотает.
- Твоя сестра встречается с твоим психиатром? Да уж… да ты точно имеешь испорченный ген.
Я улыбаюсь.
- Он больше не мой психиатр, и я встречался с ним всего несколько раз, после того как умерла Таня. Я доверяю ему. Я знаю, что он никогда не предал бы мое доверие. Джаспер - хороший человек.
- Кстати о предательстве, ты слышал что-нибудь от Розали?
Я отрицательно качаю головой.
- И сомневаюсь, что услышу в ближайшее время.
Ее лицо мрачнеет.
- Мне очень жаль.
- Это не твоя вина, Белла. Эммет сам совершил ошибку.
- И я помогла ему. И благодаря этой суке Кейт Розали думает, что я трахалась с ее мужем. Знаешь, я никогда не делала этого. Этого никогда не было. Я клянусь.
Я прикасаюсь к ее лицу.
- Я знаю.
Она пристально смотрит на меня.
- Каллен?
- Ммм?
- Почему ты одет? - И это так, как будто время остановилось. Ее лицо меняется, словно цвет листьев в разные времена года. Она знает почему. Ей не нравится это. Она - снова ребенок. Обиженный ребенок.
- Ты собрался навестить Таню… не так ли?
Я киваю. Я вижу, что ее глаза пытаются взглянуть на мой палец. На нем по-прежнему ничего нет. Она ошибается. Я касаюсь ее лица.
- Я наконец-то придумал, что сказать.
Ее глаза смягчаются.
- Правда?
- Правда. Если хочешь повидаться с Чарли, то я подожду, пока ты оденешься. Я знаю, тебе нравится принаряжаться, когда ты навещаешь его.
Я кладу руки на столешницу и смотрю на печенье. Белла встает и соскальзывает со своего стула.
- Твое лицо чертовски скверно выглядит, Эдвард.
Я улыбаюсь, но смотрю вперед.
- Это того стоило.
Она целует меня в щеку, и тепло задерживается, когда она уходит. Оно на моем лице. Оно в моем сердце. Оно внутри меня и никогда меня не покинет. Не покинет, пока Белла здесь. Я нахожу на верхней полке в кухне банку. Складываю внутрь оставшееся печенье. Это что-то, чего вы бы никогда не нашли на моей кухне. Это что-то, чем никто никогда не стал бы здесь завтракать. Я пялюсь на банку, стоящую на стойке, и ничего и никогда не выглядело здесь более уместно.
И я не забываю о цветах, которые всегда приношу в это место. Пионы. Она всегда любила пионы.
- Я люблю эти цветы. Знаешь почему, Эдвард? Их, как говорят, назвали в честь Пеона, врача от бога. Также говорят, что Пеон, предположительно, был «спасен» от смертной судьбы, будучи превращенным в цветок. Именно отсюда произошло название. Возможно, твоя мать должна была назвать тебя Пеоном, а не Эдвардом. - Она улыбается, скользя лепестками по моему лицу. - Ты спас меня.
Я забираю у нее цветок.
- «Эдвард» означает «лютый защитник», спасибо тебе большое.
Она смеется.
- Что ж, тогда я думаю, это тоже подходит.
Но я не защитил, да и не смог бы. И я не буду совершать те же ошибки с Беллой. Я не стану пытаться спасти ее, если она не захочет быть спасенной. Я могу лишь лелеять ее. Я могу лишь дать ей совет. Я могу только быть лучшим мужчиной, которым знаю, как быть, и могу только надеяться, что этого достаточно. Только это и могу. Я имею только себя. У меня есть только то, кем я стал.
И если она примет это, если она захочет этого - я стану большим. Она заслуживает большего, чем пустая оболочка. Она заслуживает большего, чем чувствовать себя второсортной. Она заслуживает большего, чем другие давали ей. Коктейли. Развлечения. Замену того, чего они не могли найти дома. Она и есть дом. Это и есть дом. Есть привидения, живущие в нем, и это несправедливо. Это неправильно. Ни для кого.
Я закрываю глаза и сжимаю руки вместе. Мне не нужна церковь, чтобы поговорить с богом. Мне не нужна модная одежда и блестящие туфли. Если он там, то он и здесь. Я нуждаюсь в силе и руководстве, и если он может обеспечить мне это, когда на блюдце оказываются двадцать долларов, то я прошу обеспечить мне это и за просто так. Каково это молиться, когда у вас нет ничего, кроме надежды? Ничего, кроме вашего сердца? Страшно, это страшно.
- Я готова.
Я заканчиваю и опускаю свои руки. Белла прекрасна. Она - леди, и она - чья-то дочь. Она – чьи-то темные волосы и свет очей. Она – чья-то грация и застенчивость. Она жива, реальна и здесь, и нуждается в ком-то. Она и есть кто-то.
- Ты заставила бы Чарли гордиться тобой, Белла.
Я встаю и задвигаю стул. Я не беру свой пиджак. Я не поправляю свой галстук. Я нахожу ключи, а Белла вручает мне мобильник, когда я ищу его. Я выключаю свет и пропускаю ее вперед. Я снова бросаю взгляд на банку, и она по-прежнему выглядит правильно.
Я помогаю ей выйти из авто и целую ее руку, прежде чем мы разделимся. Это по-прежнему тяжело, но я иду. Я стою и смотрю на землю, в то время как слова пытаются найти себя. Белла сидит на земле у своего отца. Я вижу, как шевелятся ее губы. Интересно, что она говорит. Я оглядываюсь назад, к Тане.
- Я не принес цветы сегодня. Я собирался, но сегодня утром вспомнил, что они означают. Что ты рассказала мне, и я думаю, это немного глупо. Не то чтобы ты их не заслуживала, дорогая, но это чертовски глупо, тебе не кажется? Эта история о Пеоне. Причина, по которой ты хотела, чтобы они были на нашей свадьбе. Хорошее предзнаменование удачного и счастливого брака. Это просто глупо, Таня. - Я опускаюсь на колени. Мои руки проходят по серым рельефным буквам. - Я всегда любил тебя, Таня. В моем сердце всегда останется место для тебя. Я знаю, что ты была хорошим человеком. Я бы не женился на тебе, если бы думал иначе. Я верю, что ты вышла за меня, потому что думала так же. Я никогда тебя не забуду, но мне нужно, чтобы ты опустила меня. Я не буду наказывать Беллу тем, что было между нами. Я верю, что ты хотела бы, чтобы у меня была она, потому что я хотел бы, чтобы ты имела кого-то столько же хорошего, как она, если бы мы вдруг поменялись местами. Я освобождаю тебя. Я отпускаю тебя, милая. Я хочу, чтобы ты ушла. Так что, пожалуйста, отпусти меня тоже. - Я достаю из кармана коробку. - Я собираюсь оставить это под нашей скамейкой. Там, где мы начали… там мы и закончим. Я люблю тебя, но это - прощание.
В автомобиле тишина, за исключением радио. Я держу Беллу за руку. Мы не едем в церковь. Мы не едем повидаться с Элис или забрать пончики. Мы заезжаем домой, захватываем одеяло и ту книгу, которую она хочет, чтобы я почитал ей. Есть еще дерево, которое сегодня нуждается в посещении. Белла идет рядом со мной. В моем кармане чувствуется тяжесть. Я останавливаюсь в нескольких шагах у дерева. Она смотрит на меня.
- Для начала мне нужно кое-то сделать. Возьми одеяло и книгу. Я сейчас вернусь.
Ей хочется спросить, но она не делает этого. Она берет одеяло, книгу и уходит. Я поворачиваюсь к скамейке. Мои ноги медлят. Я стою перед ней. Я погружаю носок туфли в землю. Делаю приличную ямку и вытаскиваю из кармана коробку. Я опускаюсь на колени и помещаю ее туда. Когда я встаю, то присыпаю ее землей и топаю своим весом сверху, чтобы уплотнить ее.
Я вижу все это. Она никогда не была более прекрасной, чем в день нашей свадьбы. Белое платье никогда не было таким очаровательным, а моя обувь никогда не была более блестящей. Она никогда не улыбалась так много. Или смеялась. Или любила меня. Или действительно любила меня так же сильно, как в тот день. И я тоже. Я все еще могу слышать те песни и все еще могу чувствовать вкус торта. Я помню это сейчас… и я не забуду. Мои глаза закрываются и запечатывают все это.
- Прощай.
Белла улыбается, когда видит, что я приближаюсь. Наше одеяло разложено. Она держит книгу открытой на том месте, где мы остановились. Мои туфли грязные. Я скидываю их, прежде чем подползти к ней. Она прислоняет голову к моему плечу, пока я читаю. Мои пальцы рассеянно гладят ее по волосам. И я знаю. Я просто знаю. Это то, где я нахожусь. Это то, где мы есть. Это то, где живет счастье, а там, за полем, оно умерло.
Небо мрачнеет. Собирается дождь. Я целую ее в макушку и закрываю книгу. Белла складывает одеяло. Я забираю его у нее и беру ее за руку. Мы направляемся к машине. Она останавливается.
- Подожди, ты забыл свои туфли, - она кивает головой в их сторону.
Я смотрю на них с минуту. Смотрю опять на нее.
- Я не очень хочу их.
Она изумленно улыбается. Она немного озадачена.
- Ты… не хочешь свои туфли?
Я качаю головой.
- Нет.
Ее улыбка становится шире. Она дразнит меня:
- Есть причина, по которой ты не хочешь свои туфли, Каллен?
- Они грязные.
Ее улыбка мрачнеет, совсем как небо. Белла-ребенок возвращается. Ее голос тих:
- Ну… мои туфли тоже грязные. Грязнее, чем твои… значит, ты не хочешь и мои туфли? - Она шевелит передо мной своей ногой. Это уже не об обуви.
Я смотрю на них. Маленькие белые кроссовки. Покрытые пятнами. Она не носит носки. Я бросаю одеяло на траву. Опускаюсь на колени и поднимаю ее ногу к своему колену. Она удерживает себя, упираясь руками в мои плечи. Я снимаю ее обувь и нахожу свою. Связываю шнурки вместе и забрасываю их на дерево. Они болтаются высоко на ветке.
Я подхватываю наше одеяло.
- Проблема решена. - Я слегка наклоняюсь к Белле, предлагая ей прокатиться.
- Серьезно, Каллен?
- Если только ты не предпочитаешь ходить босиком по полю. Да, я серьезно.
Она тихонько смеется, но мгновение спустя обнимает меня руками за шею. Она на моей спине, и мы бежим к автостоянке, как и остальные посетители парка. Небо разверзается, и начинает лить дождь. А я не могу открыть дверь. И Белла думает, что это смешно. А я думаю, смешно то, что она нашла это смешным. И мы промокаем насквозь, а это не помогает моим пальцам, когда они скользят и роняют ключи.
И Белла смеется сильнее, и мы стараемся найти их в луже вокруг наших ног. Ее волосы прилипают к лицу. Ее одежда прилипает к телу. Она по-прежнему смеется. Ее лицо лучится, пока она ощупывает землю. Она поднимает ключи и болтает ими перед моим лицом. А мне все равно. Я обхватываю ее лицо руками и притягиваю к себе. И идет дождь, но на улице ясно. Небеса одаривают нас теплым проливным дождем в середине воскресного дня. В городе, где не бывает теплых проливных дождей.
И здесь живет счастье.
И здесь живет любовь.
...................................................................
перевод:Lena-r
редактура:nats
Источник: http://robsten.ru/forum/19-868-1
0
