Всем доброго дня. После открытия темки с ДН, разрешите привлечь ваше внимание к нашему скромному фику.
Сегодня глава от Эдварда... со всеми вытекающими из названия.
Наташа! Спасибо за редактуру Лена, мы скучаем

Эдвард

Вы когда-нибудь ощущали иголку в горле?

Вы еще ничего не ели и не пили, но все-таки вам кажется, что там застрял какой-то осколок. Вы слегка задыхаетесь. Глаза слезятся. Вы пытаетесь сделать вдох. Вы кашляете, но ничего не помогает.

Я как раз ощущаю это, стоя посредине нового жилища Беллы.

- Я принес тебе кое-что. Эмм, для чрезвычайных ситуаций. Или для любой другой нужды. То есть, используй ее, если тебе что-то понадобится. Или чего-то захочется. Неважно для чего. Она твоя. - Я протягиваю пластиковую карточку и получаю взгляд, который знал, что получу.

- Я не возьму кредитку, Эдвард.

- Это просто заранее оплаченная вещь. Ничего особенного.

Она продолжает сопротивляться:

- У меня есть деньги. Я в порядке.

Игла. Я сглатываю.

- Ты еще не нашла работу. Это заставит меня чувствовать себя лучше. Пожалуйста.

Ее глаза мгновение изучают мои, а затем она берет карту. Я сглатываю снова и знаю, что следующий пункт не будет так легко принят.

- Также я заказал тебе ноутбук. Его должны доставить на этой неделе, так что жди.

- Каллен…

- Он тебе понадобится для домашней работы. Ты сказала, что я могу помочь со школьными затратами. Это и есть школьные затраты.

- Там не требуется наличие ноутбука, Эдвард.

- Но это поможет. Поверь мне.

Она молчит, и я предполагаю, что выиграл это раунд - так почему же не чувствую этого? О, потому что наступило время уезжать. Точно.

Иглы и осколки находят свой путь к горлу, когда я хватаюсь за ее руку. Когда ее глаза поднимаются и всматриваются в мои. И кажется, что совсем недавно я был человеком, который просто ждал в очереди, чтобы заплатить за бензин, и усмехался на ее вспышку гнева. Человеком, который был недоволен, но смирился с тем, во что превратилась его жизнь. И просто было ощущение, от которого я всякий раз не мог избавиться, когда заглядывал в эти глаза и не понимал, что это.

Сегодня я знаю это. Я понимаю это. Я принимаю это. И по большей части безумно боюсь это упустить – упустить ее – и просто уйти. Это не навсегда, но довольно надолго. Неважно, насколько мой график будет забит. Неважно, сколько времени займет забота о Грейс – времени, что раньше было моим свободным, или временем Беллы… я буду чувствовать это.

Я буду скучать по этому. По ней.

По этим глазам с их глубиной, тайнами, силой и страхами маленькой девочки, и это царапает мое горло. И клянусь, в ее горле тоже, должно быть, осколки и иглы, потому что, когда она говорит, я едва могу расслышать слова:

- Я люблю тебя.

И я мог бы сказать ей то же в ответ, со всей полнотой, которая вот-вот разорвет мою грудь, но и этого не было бы достаточно, чтобы воздать моим чувствам должное. Должное ей. Должное нам. Я притягиваю ее к себе. Моя рука направляется к ее затылку, под волосы, и мои пальцы просто поглаживают ее, тогда как глаза закрываются, а лицо погружается в аромат, который никогда не будет повторим или забыт.

Я сжимаю ее крепче. Я чувствую, как маленькие пальчики цепляются за мою рубашку, и я был прав насчет ее глаз и силы, которой они обладают. Она не хлюпает носом и не плачет. Она просто держится и смиряется. Если бы мне только такую храбрость и силу. Такую самоотверженность.

«Ты – земля для Беллы. Ты удерживаешь ее на ногах и позволяешь летать. Бескорыстной любовью».

И я могу видеть это под своими веками. В темноте. Белла боится, но входит в свой класс. Белла не уверена, но находит место. Белла одинока, но находит друзей. Белла не знает чего-то, но выясняет это сама.

Ее рука тянется и подражает моей, поглаживая волосы вдоль моего затылка. И я чувствую холодный металл ее браслета на своей коже.

«И когда она летает, то все еще остается связанной с тобой».

И себя… я вижу себя с Грейс. Я вижу ее здоровой и счастливой, в окружении семьи, которая отдала бы ей все, что у них есть. И Белла является частью этого. Я уже это видел. Ее руки желали покормить ее. Ее глаза наблюдали за ней. Ее скрытые попытки на той неделе выползти из постели на час раньше меня, и то, что она не видела, как я наблюдаю за ней от двери. Во всем остальном она наблюдательна, но в присутствии ее дочери весь мир исчезает. И еще та тайная записка, которую, я видел, она оставила в шкафу.

«Она никогда не улетит слишком далеко, и ты всегда будешь ее спасительным тросом. Вы всегда будете связаны».

И я молюсь, чтобы слова Сью оказались правдой.

- Тебе лучше вернуться ко мне, Белла. – Мои пальцы обвиваются вокруг густой пряди ее волос. - Тебе лучше вернуться.

Она отступает и разглаживает руками перед моей рубашки.

- Я вернусь.

Кончиками пальцев я приподнимаю ее подбородок.

- Лучше бы тебе это сделать.

Она слегка улыбается.

- Я вернусь… Чудак.

И я стараюсь быть нежным, когда обхватываю ее лицо руками и целую в губы. Я стараюсь оставить ее лишь с любовью в своем сердце, но, уверен, там присутствует и малая толика боли и тоски, колеблющихся на поверхности. Так и должно быть, потому что она вынуждена напомнить мне, что я должен отпустить ее:

- Три недели.

Я отступаю. Занимаю мгновение, чтобы проглотить осколки и иглы. Один последний взгляд в правдивые глаза, и я соглашаюсь:

- Три недели.

Мои ноги отступают на шаг. Мои пальцы отпускают, и пока я проделываю долгий путь к своей машине, проходя мимо ее припаркованного рядом грузовика, то представляю Беллу, забирающуюся в него завтра и едущую в школу. Я представляю ее улыбающейся, когда она получит свою первую пятерку за тест. Я слышу волнение, которое она не способна будет скрыть, когда позвонит и расскажет мне об этом. Я представляю ее глаза - яркие, как солнце, и наполненные счастьем.

Поэтому я засовываю руку в карман. Достаю тайное письмо, которое я написал ей, и кладу внутрь грузовика, на сиденье. Закрываю ее дверь и открываю свою. Сажусь и с глубоким вздохом поворачиваю ключ. Я оставляю Беллу позади и наблюдаю за ней в своих мыслях. За ее будущим и ее ростом. За ее мечтами и пределами, которых она не имеет. И она может летать. Она взмывает в небо и летит.

«Точно так же, как бумажный змей».

Понедельник.

Я сижу с Грейс на месте Беллы. Я держу ее, как это делала Белла, и она выглядит довольной в моих руках. Моя мать будет сидеть с ней на этой неделе, может, и на следующей, и еще на следующей… просто пока я не почувствую себя комфортно, оставляя ее с чужим человеком. Я не сомневаюсь в Анжеле, но Грейс еще очень маленькая и оставлять ее под опекой моей матери – под опекой другого доктора - кажется правильным. Сегодня первый день за несколько недель, когда я иду на работу. Эсме подменяла меня. У меня только пресный тост и пластиковый стаканчик с кофе, и уже… иглы нашли свой путь обратно.

- Добро пожаловать, доктор Э, - улыбаясь, здоровается со мной Розали, когда я вхожу в офис.

- Доброе утро. Как дела? - Я тянусь за горстью конфет и набиваю ими карман.

- Хорошо. Похоже, впереди легкий день. - Она вручает мне расписание, и она права, но так ошибается.

Я киваю.

- Похоже на то.

В обеденный перерыв я снова иду в кондитерскую Элис. Она болтает о Грейс, затем о Джаспере, затем о рецептах, а я просто заполняю свое молчание кивками, индейкой и ветчиной на ржаном хлебе.

- Так что ты думаешь?

- Звучит здорово, - улыбаюсь я.

Она закатывает глаза.

- Ты думаешь, что поджечь себя и бегать голым по улицам - это здорово?

Мое лицо недоуменно кривится.

- Что?

- Вот именно, что? Только что я сказала нелепицу, и ты согласился с ней. Сегодня ты похож на зомби, Эдвард.

Я качаю головой.

- Извини. Просто много чего происходит.

- Ты переживаешь из-за отъезда Беллы. Не лги мне.

- Я не лгу… просто… возможно, не говорю всей правды.

Она ухмыляется.

- В этом весь ты.

Я позволяю появиться небольшой улыбке и смотрю на свой чай.

- Мне просто не хватает ее.

- А вы, ребята, не собираетесь навестить ее или что-то подобное? Я думала, ты говорил маме, что она стала лучше относиться к Грейс? Разве она не хочет ее видеть? Я не могу себя представить, как можно не хотеть ее видеть.

Я поднимаю взгляд.

- Она и стала лучше относиться. Я увижу ее через несколько недель. Она приедет домой на выходные.

- Почему бы просто не приезжать домой каждые выходные. Это не так далеко, - пожимает плечами Элис.

- Дело не в расстоянии, Элис. Белла пытается ходить в школу. Ей нужно время, чтобы адаптироваться, познакомиться с окружающей средой. Завести друзей. Учиться. Черт, потусоваться с людьми ее возраста, просто побыть нормальной. - Этот список можно было бы продолжать и продолжать.

Элис смеется.

- Я не уверена, что все это - хорошая идея. Я про то, что когда я училась в колледже, то не много-то и занималась, зато много пила и гуляла по вечеринкам.

И, должно быть, мое лицо отразило все мои чувства на это заявление. Элис отступает:

- Я не говорю, что она будет… я просто говорю, что… неважно. Мне стоит вернуться к работе прежде, чем сделаю еще хуже. - Она встает и обнимает меня за плечи. Я похлопываю ее по руке. - Я оставлю для тебя на прилавке шоколадные пирожные.

Но когда я прихожу домой и вижу карие глаза, по которым скучаю, глаза которые так похожи, хотя и по-своему уникальны, то даже тройная доза шоколадных пирожных Элис не может исцелить меня. Я беру Грейс и позволяю ее теплоте исправить все, что только сможет. Анжела готовит ужин и убирается. Я уже попрощался с Эсме. Грейс издает звуки, и я знаю почему. Я спрашиваю просто ради удовольствия:

- Голодная? - Я держу ее на своем плече, а свободной рукой ищу бутылочку в холодильнике.

- О, позвольте мне помочь, сэр. - Анжела готовит кастрюлю с водой и берет бутылочку.

Я сажусь и перекладываю Грейс так, чтобы видеть ее лицо. Она выглядит довольной, несмотря на голод. Она выглядит так же, как Белла.

- Вот, держите, сэр, - Анжела протягивает мне бутылочку.

- Тебе не стоит быть такой официальной. Прекрасно подойдет и Эдвард.

Она улыбается.

- Да, сэ… Эдвард.

Я подношу бутылочку ко рту Грейс.

- Могу я убрать это? - она говорит о моих вещах на стойке.

Я киваю.

- Конечно. Извини. Я, наверное, просто привык, что Белла здесь. Она, как правило, относит их в нашу… мою комнату.

Она выглядит нервной.

- Так куда мне их девать?

- Можно на пол. Я заберу их позже. - Я смотрю, как она опускает мои вещи на пол. - О, в той коробке есть пирожные. Можешь взять, если хочешь. Моя сестра Элис испекла их. Как правило, они довольно вкусные.

Я снова перевожу взгляд на Грейс.

- Спасибо, Эдвард.

Я киваю и не отвожу глаз от знакомых карамельных. Весь вечер проходит подобным образом. Грейс заполняет пустоту.

Я кладу ее на кровать рядом с собой, когда пробегаюсь через бумаги и одновременно пытаюсь поесть, пока не слишком поздно. Мой телефон звонит, и, даже не глядя на него, я знаю, кто это.

- Это твоя мамочка. - Я нажимаю кнопку. - Привет, милая.

- Привет. - Ее голос звучит обеспокоено.

Повисает короткая пауза.

- Чем занимаешься? – спрашиваю я, чтобы прервать тишину.

- Эмм… ничем особенным. Нашла сегодня тарелки. Тут рядом есть комиссионный магазин. Так что мне пришлось довольно долго отдирать от них этикетки.

Я улыбаюсь и укладываю голову на подушки рядом с Грейс.

- Что ты делаешь?

- Просто лежу с Грейс. Просматриваю документы.

Еще одна пауза.

- Как… эмм… как она?

- Хорошо. Эсме сказала, что сегодня она вела себя прекрасно.

- Это хорошо.

- Да. Как дела в школе?

Она, похоже, нервничает.

- Эмм, хорошо. Немного непонятно все, но в общем хорошо. Один парень показал мне, где проходят мои занятия. Он не показался мне придурком. На самом деле он был довольно мил.

Пауза становится длиннее, и осколки снова находят путь к моему горлу.

- Эмм, у него есть девушка. Я познакомилась и с ней тоже. Она в одном их моих классов. Именно поэтому он знал, куда мне нужно идти. Она вроде как… реально горячая. У нее огромные сиськи.

Я не могу не улыбнуться на ее способ успокоить мою глупость.

- Это хорошо. Я рад, что ты завела друзей.

- Да.

И мне не нужно видеть ее лицо, чтобы знать, что она грустит. Я чувствую это в кончиках своих пальцев. Я чувствую острую боль в своей груди. Я слышу, как подрагивает ее голос, и моей Беллы, которая всегда много говорит, шутит и отпускает остроумные комментарии, нет.

- Белла?

- Да?

- Я собираюсь почитать сказку Грейс. Перед сном. Хочешь послушать?

Мгновение тишины. Затем мягкое:

- Конечно.

Я хватаю книгу, которую ранее положил на кровать. Грейс лежит на сгибе моей руки. Моя голова лежит на всех подушках, которые Белла ненавидела поправлять каждое утро. Я читаю, пока веки Грейс не тяжелеют. Я читаю, пока голос Беллы не становится сонным, когда я говорю, что скучаю по ней, а она говорит то же самое.

- Каллен?

- Да, детка.

- Спасибо за стихотворение.

И я не читал стихи, но я знаю, что она имеет в виду. Письмо, которое я оставил на ее сиденье.

- Все это правда, Белла.

- Оно было прекрасно, точно так же как и остальные.

- Я прочту тебе еще одно завтра вечером, если хочешь.

И ее голос все еще сонный, но печаль исчезла.

- Каждым вечером.

- Договорились.

Среда.

Эсме корчит смешные рожицы и издает забавные звуки. Она держит Грейс у раковины, пока вода не станет горячей, но идеальной температуры. Мне хочется посмеяться над ней, но ее улыбка слишком трогательна и я слишком сильно люблю свою мать.

Я сижу и наблюдаю за тем, как она опускает мягкую мочалку в раковину и осторожно протирает кожу малышки.

Я должен называть ее как-то еще? То есть, я должен называть ее еще как-то помимо Грейс или малышки? Это не было бы странно? Хотела бы она этого? И Белла… что бы она чувствовала по этому поводу? То есть, предполагается, что я буду растить ее… и, конечно, когда я буду знакомить ее с людьми, они захотят знать, верно?

Папа. Не кажется правильным. Произнесет ли она когда-нибудь это слово? Будет ли она думать обо мне, как о папе? Белла зовет свою мать Рене, но Чарли - папой. Интересно, буду ли я Эдвардом. Может, она переймет привычку Беллы и станет время от времени использовать мою фамилию. Возможно… я буду просто Каллен?

- Можно мне полотенце, дорогой? – Эсме выдергивает меня из моих мыслей и вопросов. Я встаю и подаю ей полотенце, которое она оставила передо мной. Она достает Грейс из детской ванночки и осторожно укладывает ее на мягкую ткань. Ее руки работают быстро и умело, заворачивая ее и убеждаясь, что ей тепло и комфортно. Она корчит еще больше рожиц и трется носом о носик Грейс.

- Мама? - зову я тихо.

Она не смотрит на меня.

- Да, дорогой?

- Тебя когда-нибудь беспокоило, что Элис не… ну, знаешь… что она не будет счастлива тем, что ее удочерили?

Теперь ее глаза находят мои.

- Да. - Она щурится. - Тебя беспокоит это?

Я пожимаю плечами.

- Мне просто интересно, какой будет ее реакция. Как она будет думать о приемном…

- Отце? - с улыбкой заканчивает за меня Эсме.

- Да.

Она поднимает Грейс и идет к стойке.

- Чувствуешь себя странно, не так ли? Так вдруг стать чьим-то папочкой? – в середине фразы ее голос меняется, и она спрашивает Грейс, не меня. Ее лицо утыкается в крошечный изгиб шейки ребенка.

- А я папочка? В смысле… ты думаешь, она захочет меня так называть?

- Конечно. Почему нет? - И ее глаза не отрываются от ребенка и теряются где-то в собственном изумлении от такого нежного, прекрасного личика.

Папа. Это все еще странно.

Четверг.

Мой телефон издает звуковой сигнал, когда я сижу в своем кабинете.

24

Это все, что она написала в своем послании. Я озадаченно смотрю на него. Мой большой палец колеблется, прежде чем напечатать ответ и нажать «отправить».

24?

Я покусываю этот палец и надеюсь, что не обязан был понять смысл. Биип.

Дня осталось, Чудак.

Мои брови поднимаются в понимании, а лицо заливается краской от смущения. Я пытаюсь придумать что-то умное в ответ, но я слишком сбит с толку очевидным промахом. И я пишу честно:

Тогда я буду продолжать скучать по тебе, пока мы не достигнем нуля, моя Белла.

Звуковой сигнал.

Аналогично. Нашел что-нибудь для сегодняшнего заседания книжного клуба?

И я улыбаюсь, потому что нашел.

Пятница.

Элис вытащила меня против воли. Она также заставила меня взять с собой Грейс. Мы находимся в торговом центре. Я пытался ей объяснить, что тащить новорожденного ребенка в полное инфекций общественное место это не лучшая идея, но, по-видимому, мое мнение побеждено распродажей детских вещей на втором этаже.

Я толкаю детскую коляску, пока она рассматривает стеллажи. Я работал весь день, и мои ноги болят. Я немного голоден и предпочел бы остаться дома. Я вынужден размышлять о том, не пытается ли Элис просто занять меня, чтобы отвлечь от мыслей о Белле. Она была слишком «пойдем-займемся-чем-нибудь» на этой неделе. Она показывает мне сто разных нарядов, которые выглядят в основном одинаково. Я киваю, улыбаюсь и делаю вид, что ценю это, но правда в том, что это просто одежда, и пока Грейс тепло и удобно, меня действительно не волнует, какие там на них забавные надписи или цветы.

- О, какая миленькая, – останавливается женщина и заглядывает в коляску. - Как ее зовут?

- Грейс, - отвечаю я.

Женщина улыбается, и я вижу, как она оглядывает меня и мою одежду, прежде чем посмотреть на Элис.

- Вы с вашей женой, должно быть, очень горды. Такая хорошенькая девочка.

Я качаю головой.

- Это лишь моя сумасшедшая сестра. - Элис закатывает глаза и продолжает выбирать одежду.

- Ой, простите.

Я пожимаю плечами.

- Ничего страшного.

- Я тоже одна с детьми. - Она оглядывается через плечо. Там, вокруг стеллажей, играет несколько детей. – Трудно быть отцом-одиночкой, да?

Отцом. Я сглатываю иглы.

- Я не одиночка. Ее мать… она просто не с нами сегодня.

Женщина снова смотрит на Грейс.

- Что ж, тогда ей очень повезло. - Она смотрит на меня. - Мне лучше вернутся к своим. - Она улыбается и идет к детям.

Элис хихикает.

- Что?

Она снова смеется.

- Ничего, ничего. - Она перебирает одежду и не может сдержать вырывающиеся смешки.

Я устал и раздражен.

- Что?

Она вздыхает.

- Та дама так на тебя посмотрела, когда ты сказал, что Белла не здесь. Как будто все ее лицо просто сдулось. - Еще один смешок. – Возможно, добавлять «папочка» к твоему «доктору» и всецело хорошей генетике было не такой уж прекрасной идеей, Эдвард.

Я шутливо бросаю в нее рубашку.

- Заткнись.

- Я серьезно. Тебе лучше привыкнуть к этому. На прошлой неделе мы гуляли с Джаспером и Роуз. Он держал Джоша, пока мы ходили в дамскую комнату. Я вернулась и обнаружила кастинг «Отчаянных домохозяек».

И теперь моя очередь смеяться.

- Это странно, Элис.

- Что именно?

- Быть… быть «папой». Слышать, как люди называют меня так, или ссылаться на такое обращение ко мне.

- Я думала, ты хотел быть отцом? Ты же хотел принять Грейси?

Мои глаза прищуриваются.

- Грейси?

Она застенчиво улыбается.

- Мне так нравится. И она нуждается в ласковом прозвище.

Я улыбаюсь ей в ответ.

- Я хотел удочерить ее. И я рад, что сделал это.

Она пожимает плечами.

- Тогда в чем проблема?

- Не проблема. Это просто странно. Ново, наверное. – Я колеблюсь с минуту, а потом спрашиваю: - Тебе хотелось называть Карлайла и Эсме своими мамой и папой? То есть, это не было странно для тебя?

Она качает головой.

- Нет… ты себя чувствуешь странно? С Эсме, во всяком случае?

Я трясу головой.

- Нет.

- Но… ты думаешь, она будет такое чувствовать?

Я смотрю на Грейс.

- Я не знаю. Думаю, я просто не хочу излишне надеяться, что она именно так будет звать меня.

- И как бы она звала тебя, Эдвард? «Эдвардом»?

- Может быть. - Я слегка покусываю губу. - Белла зовет свою мать по имени.

Лицо Элис смягчается.

- Ну, а как она зовет папу?

- Папа.

- И причина этого?

Я пожимаю плечами.

- Я думаю, это потому, что ее мать была не очень-то и матерью, но отец… он был… всем.

Элис улыбается, смотрит на Грейс, потом на меня.

- Тогда я думаю, она захочет называть тебя «папой».

Иглы.

Суббота.

- Этой ночью, и многими последующими, Плюшевый Кролик спал в кровати Мальчика. Сначала ему было неудобно, потому что Мальчик крепко обнимал его и иногда перекатывался на него, а иногда запихивал так глубоко под подушку, что Кролик едва мог дышать. И еще он скучал по тем долгим лунным ночам в детской, когда весь дом молчал, и по своим разговорам с Обтрепанной Лошадью. Но очень скоро ему стало нравиться все это, потому что мальчик любил разговаривать с ним и делал для него уютные норки под одеялом, которые, как говорил он, походят на те, где живут настоящие кролики. - Я переворачиваю страницу и замолкаю.

- Белла? - зову тихо.

В ответ сонное:

- М-м?

Я улыбаюсь.

- Хочешь, чтобы я остановился?

- Нет. - Да, она наполовину спит.

- Грейс уже спит. Может, нам стоит просто перейти к твоей сказке на ночь? – дразнюсь я.

Она слабо смеется.

- Я готова.

Я вытаскиваю книгу, которую мы приобрели в Вирджинии, и перелистываю на страницу, которую нашел сегодня утром. Я бросаю взгляд на Грейс, убеждаясь, что она в порядке. Ее глаза закрыты, и она крепко спит, под моим боком, в моей кровати. Я прикасаюсь к ее щеке, а потом возвращаюсь к книге.

- Я придерживаюсь Пабло, так как он хорошо подходил нам до сих пор.

Она опять смеется, и мое сердце чувствует себя лучше.

- Хорошо.

Я читаю эти слова:

- Жить без тебя мне – «быть или не быть?»

Не наслаждаться, как ты возникаешь,

Для вазы жизни – дней цветы срываешь,

В туманах судеб - ищешь тропки нить?..

Жить без свечи - добро несущих рук,

Которая и не видна другому!..

Ее огонь, уют несущий дому,

Зажег цветы, растущие вокруг.

Я делаю паузу и сглатываю.

Жить без чудес явленья твоего,

Что все мое живое естество

Вдруг вынесло на свет, доступный людям?!..

Ты существуешь, значит, я живу.

И значит, жизни наши – наяву.

И в знак любви мы были, есть и будем!*

На другом конце тишина, и я рад. Тут нечего добавить, и мне сегодня напоследок просто хотелось послушать ее дыхание и представить себе ее глаза, закрытые и умиротворенные словами моего сердца. Они не мои. Я не писал их, но они являются отражением всего того, что живет здесь.

И… не только здесь.

Воскресенье.

Я сижу с другой стороны нашего дерева. Грейс лежит у меня на коленях, и я наблюдаю, как ее глаза изучают небо.

Любопытные и загадочные. Яркие. Я прикасаюсь к ее щеке, и это так знакомо. Я чувствую легкое покалывание в груди, тоже знакомое. Тепло. Я наклоняю лицо и целую местечко между ее бровями, и я опьянен.

- Да, точно как твоя мать. - Я улыбаюсь и отклоняюсь.

Я пришел сюда сегодня, потому что чувствовал, что так правильно. Думаю, Белле хотелось бы этого. И оставлять Чарли одним в день, когда Белла сидела бы здесь и поддерживала ему компанию, казалось просто… неправильным. Так что я сижу и читаю книгу, предназначенную для более молодых слушателей, наслаждаясь солнцем, теплым ветерком и своим временем с Грейс.

Мимо проходит мать с детьми. Маленькая девочка подходит и улыбается.

Она показывает на Грейс.

- Как ее зовут?

- Грейс, - отвечаю я.

- Она красивая.

Я улыбаюсь и киваю.

- Спасибо.

Ее мать опускается на колени.

- Это точно. - Она щекочет пальцем животик Грейс. Смотрит на меня, затем на ребенка. - Старший брат?

- Нет.

- Дядя? – предполагает она, улыбаясь.

- Нет, я… эмм… я ее отец. – И в горле щекочет и колется, но не больно - просто напоминает о себе. Я сглатываю и стараюсь справиться с чувствами с вежливой улыбкой.

- О. Вы просто… выглядите очень молодо. - Она лжет, но лишь из ответной вежливости, поэтому я просто благодарю ее.

Она находит руку своего ребенка, и они возвращаются к своим делам.

Я смотрю вниз на Грейс и дотрагиваюсь до ее щеки.

- Это было правильно, правда? - Она лишь смотрит на меня, и я смеюсь. Я целую ее в голову и продолжаю поглаживать щеку. Думаю, я говорю сам с собой, когда признаю это вслух:

- Да, это было верно.

* - Эдвард читал сонет №69 Пабло Неруды из сборника стихов «Сто сонетов о любви». Перевод сонета – Сергей Крюков.

Перевод: lena-r