~oooOOOooo~

Август 2001

Схватившись за волосы, я откинулся на спинку дивана и стал вспоминать. Перед глазами пронеслась вся моя очень длинная жизнь. В первые годы… если по правде, то и сейчас, я едва ли справлялся без Карлайла. Долгий век измучил его, но, будучи бесконечно терпелив, он направлял меня и обучал всему, что знал о таком существовании.

Как рассказал Карлайл, той же ночью Марии не стало. Он уничтожил ее единственным способом, которым можно истребить вампира, — разорвал на части и сжег. Джеймс тоже был обращен, но доктор опоздал, и теперь мой старинный приятель скитался где-то по свету. 

С помощью наставника я худо-бедно примирился со смертью родителей. Доктор повсеместно распространил слухи о моей болезни, что помогло мне сохранить дом, наследство и имя. Он распустил прислугу; это расстроило меня, в частности, из-за Колетты, поскольку вскоре после всего случившегося служанка скончалась.

Переполнявшие меня чувства и ощущения я взял под контроль почти год спустя. Диету Карлайла принял без проблем, не допуская даже возможности охотиться на кого-то, помимо животных. Я мог лишиться рассудка при одной только мысли о людях. Доктор занимался со мной, учил меня использовать и контролировать то, что он называл даром, улавливать разницу между мыслью и голосом.

С 1901 по 1903 годы я охотился почти каждый проклятый день. В сообществе Хантерс-Лейк меня знали как отшельника, что было нам на руку. Мы позволили людям думать, что я слег после смерти родителей, и вскоре к особняку никто не совался. В погоне за зверем мы могли добраться до Канады, но поместье Мейсенов оставалось нашим домом.

Из чистого любопытства Карлайл поинтересовался Жизель и ее пророчествами, и я рассказал о своем предсказании. Тогда он настоял на возвращении в Хантерс-Лейк, однако гадалка уже исчезла. Прошло около десяти лет, прежде чем в 1911 году мы наконец нашли ее недалеко от Манхеттена. Женщина бедствовала, еле-еле сводила концы с концами. Вместе с ней жили дочка Сью и внучка Леа, но ни одного мужчины рядом не было.

При встрече с Жизель я почувствовал ее страх, тем не менее она все же мне улыбнулась. Цыганка уже очень давно разменяла четвертый десяток и выглядела более изможденной и понурой, чем раньше. Пока гадалка тянула карты, заглядывала в хрустальный шар и даже читала по моей руке, я просматривал ее мысли. 

Ментальное изображение в точности совпадало с описанием, которое женщина дала мне почти десятилетие назад, — укрывшие меня большие крылья. Но они принадлежали не ангелу. Прекрасной лебеди. Именно так Жизель видела мое предсказание. Еще она ощущала, как пролетали годы — целое столетье. В мыслях цыганки мелькали проникновенные карие глаза, шрам на бледной коже, которому я не находил объяснения, но в основном она замечала меня. Как я смотрел на ту девушку! Ожесточенное, бесчувственное выражение на моем лице исчезало, а вместо него появлялось другое, которому я при всем желании так и не смог дать определения. Более того, девушка льнула ко мне, будто к спасителю, что не имело никакого смысла — ведь я был монстром, демоном прямо из ада.

Я встал из-за стола в сильнейшей растерянности. Слова гадалки и заверения Карлайла убедили меня, что жизнь не закончилась, только сердце остановилось, и я волен поступать так, как хочу. Когда же женщина предсказала доктору, что в будущем у него появится подруга, Карлайл тоже погрузился в замешательство. Жизель, ее дочь и внучка отправились вместе с нами в Хантерс-Лейк — я поклялся беречь их.

Первые годы цыганки жили в небольшом коттедже на окраине леса, но когда спустя время у Леа родился Джейкоб, из соображений безопасности мы перевезли их в поместье, в небольшой дом, который находился на краю моей тысячи акров, по другую сторону леса. (ПП: Тысяча акров — немногим больше четырех квадратных километров, если в привычных единицах землеизмерения, то получается около сорока с половиной тысяч соток.) На смертном одре Жизель умоляла меня позаботиться о ее близких. Она божилась, что они прокляты, и существовал семейный недуг, который поражал только мужчин, из-за чего Джейкоб находился в опасности. Сказанное гадалкой было не понять, пока парню не исполнилось тринадцать, и он впервые не обернулся волком. Я сохранил его секрет, а Джейкоб, в свою очередь, сделал то же самое для меня и Карлайла… а позже для Эсме и Джаспера. Когда мы были в отъезде, цыгане присматривали за поместьем Мейсенов.

В 1919 году мы нашли Эсме. Я улыбнулся этому воспоминанию. Тогда, следуя предложению Карлайла, мы на неопределенное время уехали из Мейсен-Холла, и доктор практиковал в одном из пригородов Чикаго. Он бывал здесь ранее, однако до того, как Эсме изменилась, об их знакомстве мне было неизвестно. По словам Карлайла, в его первый приезд девушка была совсем юной, еще подростком, однако, возвратившись спустя время и обнаружив Эсме почти мертвой после попытки самоубийства, он осознал, что не может больше жить без нее.

Встреча с Эсме Платт оказалась лучшим из того, что происходило с Карлайлом и мной. Ему она стала супругой, мне — матерью и неиссякаемым источником утешения. Именно Эсме, научившись контролировать жажду, подала идею об открытии школы. Ее привлекала идея о взращивании молодых талантов, но она знала и об осторожности — ведь мы не старели.

Эсме вычислила, что за счет маленьких классов, регулярной смены сотрудников и временных управляющих, нанятых на те десять или двадцать лет, когда нам приходилось бы отходить в сторону, мы сумели бы основать небольшую школу-пансион. Личное собеседование с каждым потенциальным слушателем, связи Карлайла и имя моего отца позволили нам подготавливать студентов к поступлению в колледжи по всей Америке.

На самом деле, именно предпринятое для знакомства со студентом путешествие и привело к нам Джаспера. Карлайл и Эсме нашли его в Техасе, где оценивали возможность предоставления стипендии одному из вероятных слушателей. Шел 1942 год, и, прежде чем мои компаньоны наконец загнали Джаспера в угол, он, будучи заинтригован непривычным — не красным, а золотистым — цветом их глаз, следовал за ними на протяжении нескольких дней. Джаспер, который также ощутил покой и счастье, исходившие от Эсме с Карлайлом, расспросил пару о незнакомых для себя чувствах и неожиданно осознал, что он эмпат. Его дар воспринимать эмоции у людей и бессмертных, манипулировать ими был необычаен. Наблюдать за тем, что творилось в сознании Джаспера, не наскучивало никогда.

Поводом для приглашения Джаспера в поместье Мейсенов стал тот факт, что у нас с ним имелся общий создатель. Мария. Обращенный во времена Гражданской войны, Джаспер был потрясен, узнав, что Марии больше не существует. Согласно его сведениям, она покинула Юг, отправившись на поиски кандидатов для собственной армии новорожденных. Больше о своей создательнице Джаспер слыхом не слыхивал. Брат мне, по существу, он с тех самых пор неизменно был рядом. Время от времени, Джаспер, как и я, уходил в тень, но сейчас числился официальным смотрителем территории... по крайней мере, так задумывалось на ближайшие несколько лет.

В течение многих десятилетий раз за разом я начинал учить студентов музыке, но шумные, сосредоточенные на себе дети постоянно думали о миллионе всяких мелочей, и их мысли сильно мешали мне, давили тяжким грузом. Благодаря некоторому прогрессу в технологиях я стал работать скрыто, неофициально управляя школой. Академия принадлежала мне по-прежнему и продолжала носить имя моего отца, однако, по словам тех, кто проводил изыскания, владельцем числилась крупная бухгалтерская фирма. На самом деле это все еще был я. 

Поначалу Эсме преподавала, Карлайл директорствовал, но шли годы, и их сменили люди. Только недавно Эсме вернулась в школу, приехав с другого конца страны, из штата Вашингтон, где жила вместе с Карлайлом на протяжении довольно долгого времени. Она приняла пост директора и стала играть более активную роль в Академии Мейсена. Пришла пора для следующего этапа, и хотя некоторые из студентов уже обучались у нас, с нового года с ними будут заниматься совершенно другие педагоги.

Глубоко вздохнув, я встал и подошел к ночному столику, чтобы достать свой старый блокнот для эскизов. По настоянию Карлайла после второй встречи с Жизель я перенес на бумагу то, что она смогла разглядеть. Ставший более совершенным разум и новая, эйдетическая, память позволили в точности запечатлеть крылья, тьму, робкие глаза и меня.

Вернувшись к дивану, я сел на самый краешек и начал осторожно перелистывать ветхие страницы. Чего там только не было, даже рваный шрам. Было все, кроме лица, его я так и не видел. Глаза наткнулись на зарисовки еще одного пророчества; его Жизель сделала здесь, в Академии Мейсена, в нашу последнюю встречу. 

От листа к листу наброски становились все нетерпеливее, злее. Когда Карлайл нашел свою пару, нет, чтобы радоваться за него, я взревновал и замкнулся. Нарисованные глаза еще лучились искренностью, но, изображая их, я чувствовал гнев и ярость. Любопытство, проявляемое мной к предсказаниям, сменилось злобой. Мне была противна новая сущность, стало ненавистно собственное одиночество, а надежда на лучшее почти истаяла. Все прорицания Жизель виделись выдумкой.

Теперь, сто лет спустя, казалось, будто этого никогда и не было. Теперь я твердо знал, кто я такой. Теперь меня убивала сама мысль о том, что обладательница прекрасных карих глаз могла когда-нибудь узнать о моей природе. Я молил Бога, который, как я был уверен, давно перестал меня слушать, чтобы найденная Эсме девушка оказалась не той, что предвещена. Потому что, если это была она, я не знал, что мне делать.

— Эдвард, — с порога позвал меня Джаспер, — братан, прекрати эту хренотень. Пойдем поохотимся. Не помешает.

— Не думаю, что это хорошая идея, Джаспер. — Я ухмыльнулся и отложил блокнот.

— Точно. — Он все же вошел и медленно осмотрелся. — Ты наконец прибрался? Проклятие, здесь как в чертовом доме с привидениями! 

Рассмеявшись, я кивнул и поднялся с дивана. 

— Так и задумано. Разве студентам не положено болтать о призраках из запретного восточного крыла?

Джаспер саркастически улыбнулся, и в золотистых глазах заплескалось веселье. 

— Ага, возможно, в этом я был виноват. Несколько десятилетий назад... здесь учился ребенок... Патрик? Гаденыш не следовал правилам, даже если от этого зависела его жизнь. Убегал из кровати, заходил в недозволенные места.

Осклабившись, я вытащил руку из волос, но тут же сунул ее в карман.

— Как сказал мне Карлайл, Эсме считает новую ученицу той самой. — Я взглянул на брата.

Джаспер грустно улыбнулся и наклонил голову в мою сторону — привычка, с которой я был прекрасно знаком. Он считывал мои эмоции.

— Ты хочешь, но и не хочешь этого, — заявил он и, когда я кивнул, сжал мне плечо. — Может, пришла пора заглянуть к Леа? Джейкоб говорил, старуха спрашивала о тебе. — Джаспер слегка встряхнул меня. — Да брось! Поохотимся, а потом выслушаем ее.

Я не был уверен, хотел ли еще предсказаний, да еще в такой памятный день, однако почувствовал, что Джаспер подталкивал меня к решению и чему-то еще, по-моему, схожему с счастьем. 

— Ты дерешься нечестно,— прорычал я и бросился на него.

— Сказал засранец, читающий мысли. Бесценно. — Джаспер с ухмылкой подошел к окну, распахнул его и, спрыгнув с четвертого этажа, бесшумно приземлился на землю. — Пойдем, брат. Можем гулять всю ночь напролет, однако учебный год не за горами.

Я присоединился к нему, и мы растворились во тьме.

Что скажете?