Глава 2. Беспомощный

Важнее всего то, что ты не готов к большим событиям, даже если видишь их наступление. Никто не просит изменить его жизнь. Но жизнь меняется. Так что же мы, беспомощны? Марионетки? Нет. Большие события наступят, это неизбежно. В счет идет лишь то, что ты делаешь после их наступления. Тогда-то ты и понимаешь, кто ты такой.

Джосс Уидон

– Таня… о Боже. Таня, детка. ТАНЯ! – закричал Эдвард, склонившись над безжизненным телом своей девушки, крича, что было мочи, но не в состоянии заставить свое застывшее рядом с ней тело двигаться. Сумасшедшие слезы паники наполнили его глаза, а легкие жадно всасывали воздух.

– О Боже… о… Господи… Боже мой. – Эдвард начал бездумно раскачиваться назад и вперед. Этого не может быть. Он потянулся и осторожно коснулся ее щеки, ужаснувшись от холода ее некогда теплой кожи. Розовый румянец, что окрашивал ее кожу цвета слоновой кости всего несколько часов назад, сменился безжизненной бледностью, которую он никак не мог представить на женщине, которую любил три с половиной года. Это… это… существо рядом с ним было плодом его воображения. Таня была молода и полна энергии. Таня не была мертва. Эдвард ударил себя по щеке и грубо потянул за волосы, пытаясь вернуть себя в реальность… вернуться из сумасшедшего места, в плену которого он сейчас оказался.

Он неуверенно провел пальцем по ее горлу, закрывая глаза от боли и отчаянно пытаясь почувствовать хоть едва уловимое сердцебиение. Ничего. Совсем ничего. Бросившись на ее неподвижную грудь, он прижался к ней ухом, надеясь, что ощущения подвели его, но слух не подведет. И все равно ничего. Да что с ним не так? Почему он не может нащупать ее сердцебиение? Оно должно быть здесь. Оно только что билось. Адреналин помчался по его венам, и все его тело начала сотрясать дрожь. Его руки двигались по собственной воле, пока он лихорадочно тряс ее тело, пытаясь вернуть ее к существованию.

Из его груди вырвался вопль, и он закричал, как раненое животное, когда глубоко в его душе поселилось горе. Его разум среагировал быстро, сумел тут же постигнуть реальность и то, что разворачивалось перед ним. Но сердце осталось на стадии отрицания, и он продолжал яростно трясти ее тело, крича ей в надежде получить какой-то ответ. Он мог поклясться, что видел, как дернулись ее пальцы, и снова прижался ухом к ее груди, целуя обнаженную кожу и снова умоляя ее очнуться.

– Таня, детка. Давай же… давай. Очнись. О Господи, очнись. – Слезы снова застлали глаза, и еще один всхлип непроизвольно вырвался из его груди. Он резко оторвался от нее, сдерживая вскрик и сжимая зубами свой палец в отчаянной попытке не лишиться рассудка.

Его сознание наводнили часто сменяющие друг друга воспоминания. Таня приходит на его семинар по творческому письму в университете Вашингтона четыре года назад. Он тут же заметил ее, его тянуло к ней всеми фибрами его существа. Она сразу же заманила его в свои сети, и у него не было шанса на спасение. Он сильнее вонзил зубы в свою руку, когда его атаковали воспоминания о том, как она улыбалась ему в лучах солнца на пляже Синт-Мартена во время ее первого заграничного отпуска.

Это был первый из многих отпусков, он хотел свозить ее куда-нибудь за пределы тихоокеанского северо-запада. Тогда он впервые осознал, что любит ее, хотя эта мысль ужасно пугала его. Воспоминания о ней были повсюду. Таня в Париже, с довольным стоном впервые пробующая шоссоны с яблоком. Таня, чуть ли не подпрыгивающая от волнения, пока они бродили по улицам Лондона, обсуждая историю литературы, изучая величайший литературный город мира. Она была полна жизни.

Была? Прошедшее время резко вернуло его в настоящее, и он обнаружил, что снова смотрит в ее мертвые глаза.

Это невозможно. Он-таки терял рассудок. Всегда знал, что это произойдет. Возможно, что-то в итоге толкнуло его через край. Конечно, он сошел с ума. Он откинулся на спину, покачиваясь с бока на бок, все еще не желая принимать очевидную реальность. Перекатившись на бок, он притянул ее к себе, уткнувшись носом в ее холодную руку, целуя сгиб локтя, переплетая ее твердые пальцы со своими. Он хотел, чтобы она отреагировала, сжала его руку, дала ему знать, что с ней все хорошо. Но она так и не ответила. Ее не стало.

Еще один вскрик отразился от стен пустой спальни. Некогда просторная спальня вызывала клаустрофобию, а белоснежные, современные стены казались холодными, жестокими и бесчувственными. Как это помещение вообще когда-то годилось под спальню? Солнце стало подниматься над холмом, его рыжие лучи осветили спальню, открывая Эдварду тяжелую, холодную правду. Реальность нахлынула вместе с утренним солнцем и разрушила наспех сооруженный Эдвардом пузырь отрицания, давя, пока тот не лопнул, заставляя его погрузиться в трясину горя.

Он не сразу расслышал крики умирающего животного возле парка Роанок, а потом осознал, что эти крики издавало вовсе не умирающее животное, а он сам.

Спрыгнув с кровати, Эдвард отползал назад, пока не уперся спиной в стену. Он сидел на полу без движения, сжавшись, замерев, скованный горем, смятением и паникой. Что он наделал? Господи Боже, он же не убивал свою девушку? Да, они поругались. Да, у них был жесткий, грубый секс после ссоры. Но чем это, черт возьми, отличалось ото всех предыдущих случаев? Да, у него были свои скелеты в шкафу и взрывной характер. Но он же не был способен убить любимого человека?

Господи, ему вообще не следовало соглашаться ее душить. Что, черт возьми, на него нашло? Ему не следовало соглашаться на что-то столь грубое. Нет, он любил ее. Да. Он ее любил. Возможно, не так, как ей того хотелось или было нужно, но он любил ее, насколько вообще был способен любить человека. Это отчасти было причиной того, что их отношения были такими страстными и пропитанными собственническими чувствами. Они оба не знали, как правильно выразить это. Конечно, Эдвард считал себя бездушным, бессердечным ублюдком. Таким холодным, отстраненным и зачерствевшим от боли в жизни, что не был способен любить… по-настоящему, по крайней мере. Таня удивила его, когда появилась на его пути, привнеся страсть и краски в его жизнь, которая в остальном была скучным существованием. Он не любил ее так, как она того заслуживала, нет… но все же любил. И что же он теперь наделал?

И хотя она знала, как давить на все его больные места, а он – на ее, он никогда не был зол на нее так, чтобы пойти на убийство. Он ни разу и пальцем ее не тронул, за исключением порой грубых прикосновений в постели. Но никогда от злости. Свой гнев он, как правило, выражал в устной форме, никогда в физической. Может, он и был ублюдком, но не до такой степени.

Так что же, черт побери, произошло? Эдвард разрывался между желанием настучать себе по голове и завыть от беспомощности. Он старался вспомнить все, что мог, но в голове было пусто. Последнее, что он помнил о прошлой ночи, это обрывчатые образы их занятия сексом. Да, он схватил ее за шею, но нежно… не грубо. Она всегда упрашивала его сделать это, изучить эту сторону их сексуальной жизни. И она улыбалась ему. Ей это нравилось. И он ее убил.

– Нет, нет, НЕТ! – Эдвард вскочил с пола и принялся лихорадочно мерить шагами спальню. Что же ему делать, черт возьми? Это плохо. Это очень плохо. Он спустился вниз, помчался на кухню и схватил телефон с базы, стоявшей на столе. Он так быстро, как только мог, набрал единственный номер, который только мог всплыть в сознании.

– Джаспер… Таня мертва.

***

Джаспер

Его «Фольксваген Пассат» резко затормозил на углу Гарвард и Ист Линн. Он даже не позаботился о том, чтобы закрыть дверь с водительской стороны, взобрался по бетонным ступенькам и заколотил в толстую металлическую дверь дома Эдварда. У него тряслись руки и дрожали колени. Быть этого не может.

Он только что заказал кружку кофе в Caffe Ladro на Квин Авеню, направляясь в офис пораньше, хотя сегодня была суббота. В работе в последнее время просветов не наблюдалось, он уже несколько месяцев подряд не видел поверхности своего стола под бумажными завалами. Ему показалось странным, когда он увидел номер своего друга Эдварда, высветившийся на дисплее телефона так рано поутру. Эдвард не был лентяем, но жертвовать сном бы не стал. Он любил поспать, особенно в субботу. Так какого же черта он звонит в начале восьмого?

Эдвард сумел выговорить три слова, после чего началась невнятная галиматья и всхлипывания. Когда Джаспер попросил его внятно все объяснить, уверенный, что неправильно его услышал, Эдварду стало только хуже. Он что, только что сказал, что Таня мертва? Таня Денали? Девушка Эдварда? Нет конечно, черт возьми.

Джаспер закричал в телефон, напугав симпатичную бариста за стойкой, с которой флиртовал все прочие дни. Он слышал всхлипывания Эдварда на том конце провода, но телефон, казалось, был в нескольких футах от него. Бросив деньги на прилавок и даже не взяв кофе, Джаспер выбежал из кафе и через две минуты был у дома Эдварда.

Обычно вид огромного дома Эдварда лишал Джаспера дара речи от благоговения и зависти, но не сегодня. Недоброе предчувствие, засевшее глубоко внутри, было тому верным знаком. Он тщетно кричал через дверь, стучал и звал Эдварда, чтобы тот открыл ее. Он дергал ручку, но было закрыто. Что за чертовщина? Эдвард был там, его недавно приобретенный Aston Martin DB9 был припаркован на подъездной дорожке рядом с Audi TT Roadster Тани.

Повозившись на небольшом патио, Джаспер наконец нашел запасной ключ, спрятанный под клумбой с фиолетовым бальзамином. Ворвавшись в дом, он позвал Эдварда.

– ЭДВАРД! ЭДВАРД! ЭТО ДЖАСПЕР.

Он напряг слух и наконец услышал всхлип из главной спальни. О Господи.

Джаспер поднялся наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и примчался в спальню, откуда слышался плач Эдварда. Он был не готов к тому, что увидел.

Эдвард голышом лежал на неубранной кровати, одной из своих длинных ног обхватывая то, что, судя по всему, было безжизненным телом Тани. Одеяло было натянуто ей до подбородка, ее лица не было видно из-за руки Эдварда, которой он отчаянно хватался за нее, поглаживая по волосам. Была видна только ее макушка.

– Джаспер… – раздался голос Эдварда, и Джаспер тут же вышел из оцепенения.

– Черт, Эдвард. Черт! Черт! Черт! – Он подбежал к кровати и с силой схватил Эдварда за плечо, пытаясь оторвать его от Тани. – ЧЕРТ, Эдвард! Что ты делаешь? – Эдвард сопротивлялся и пытался вернуться на прежнее место рядом с Таней, но Джаспер был сильнее, чем можно было бы подумать, судя по его долговязой, худой фигуре. Он за руку стащил Эдварда с кровати и тряхнул его за плечи.

– Что тут, черт возьми, произошло, Эдвард? Какого хера происходит?

– Я не знаю, – его голос был не громче шепота, и Джасперу пришлось напрячь слух, чтобы его расслышать.

– Что значит, ты не знаешь, Эдвард? Что это значит? – Джаспер тряхнул его снова, и Эдвард заметно поежился от силы хватки Джаспера на его предплечьях. Чуть ослабив хватку, Джаспер тряхнул его еще раз, отчаянно нуждаясь в объяснениях.

– Таня… мертва… брак… поругались… – слова Эдварда сливались в неразборчивое бормотание.

– Что ты с ней, черт побери, сделал, Эдвард? – Джаспер знал Эдварда уже восемь лет и уже привык к его вспыльчивому нраву. Но он никогда бы не подумал, что его лучший друг способен на нечто подобное.

– Ничего… по крайней мере, я не думаю, что что-то сделал. – Эдвард беспомощно посмотрел на Джаспера, не в состоянии сказать ничего более внятного. Его глаза были безжизненны, некогда изумрудно зеленый цвет радужки стал безрадостным, почти ореховым. Мертвым.

Эдвард рухнул на Джаспера, и тот инстинктивно подхватил его, поддерживая его тяжелое тело.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что не думаешь, что что-то сделал? Полиция уже едет, Эдвард? – Эдвард лишь смотрел на Джаспера, будто не мог понять, что тот говорит.

– Боже, Эдвард. Пожалуйста, скажи мне, что ты вызвал полицию! – Джаспер тут же отпустил Эдварда и схватился за голову в шоке и расстройстве, а потом снова подхватил друга, пока тот не рухнул на пол. – Эдвард, мы должны позвонить в полицию. Черт!

Горло сдавило от паники. Это плохо. Это очень плохо.

***

Эммет

Фотографы, казалось, появлялись со всех сторон. Небольшая группа криминалистов собралась у дома на Гарвард Лэйн под руководством Эммета МакКарти, и его группа следователей из полицейского департамента Сиэтла запечатлевала все улики. Они сделали общие снимки по периметру дома и каждой комнаты впечатляюще модернизированного здания. Затем были нескончаемые снимки каждого предмета одежды, каждой волосинки, царапины, отметины на раздраженной коже. Они перевернули все, не оставили незамеченной ни одной улики.

Пожалуй, еще больше раздражала толпа репортеров и фотографов, собравшаяся возле дома на углу Ист Линн, делая снимки практически всего и всех, кто входил в дом. Симпатичный парень, оказавшийся в центре всей этой шумихи, был одним из самых популярных обитателей Сиэтла и всемирно известным автором бестселлеров. Иными словами, Эдвард Каллен был настоящей занозой в заднице.

Он понятия не имел, кто известил прессу, поскольку сам детектив и его команда прибыли в дом только час спустя. Эммет сразу помчался на место; утренний минет был грубо прерван. Он даже не успел принять душ или глотнуть кофе. Эти подонки не могли совершать преступления в подходящее время? Черта с два. На пороге его встретил нервный блондин с южным акцентом. Было приятно знать, что он не был единственным южанином в городе.

Не представившийся мужчина отвел его наверх к телу жертвы, и Эммет опешил при виде обнаженного мужчины, обхватившего безжизненное тело. Черт подери. Почему они всегда все усложняют и делают все еще хуже, тогда как уже и так было видно, что не обошлось без их участия? Одно обвинение уже было обеспечено… искажение улик. Черт, черт, черт.

Эммет с двумя младшими детективами безуспешно попытался стащить голого мужчину с кровати, но в конечном итоге решил применить физическую силу, пока его странный друг потрясенно наблюдал. Мужчина отреагировал буйно и бросился на офицеров. Он делал себе только хуже.

Блондин сумел-таки успокоить своего друга, говоря с ним тихим, спокойным голосом. Кто он такой? Сочувствующий южанин-анорексик? Он видал и более странных ребят, это уж точно. Так или иначе, этот мужчина, Джаспер, сумел вывести своего друга Эдварда из оцепенения и вернуть его на землю.

Рыжеволосый мужчина смотрел на детектива ничего не выражающим взглядом зеленых глаз. Все, что им было нужно, так это еще одно громкое дело в Сиэтле. Уровень преступности резко возрос за последний год, и такой случай никак не поможет городу держать проблему с убийствами под контролем. Лучше этот день уже не станет.

Позже подтянулась вся его команда, оцепив место преступления и помогая команде криминалистов расширить периметр исследования, чтобы держать любопытных зевак и репортеров как можно дальше. Как и ожидалось, вскоре прибыл прокурорский ордер на обыск, и расследование было продолжено. Стоит ли говорить, что ведущий криминалист был не рад тому, что Эдвард прикасался к телу жертвы.

– Что вы имеете в виду, говоря, что он передвигал тело, детектив МакКарти? – Ее карие глаза в неверии смотрели на него.

– Именно это и имею в виду, мисс Клируотер. Свидетель, судя по всему, передвигал тело. По виду тела понятно, что она не натягивала себе одеяло до подбородка после своей смерти. Но я всего лишь детектив. Что я знаю?

– Почему вы позволили ему это сделать? – Кто-то встал не с той ноги.

– Прошу прощения? А что я, черт возьми, должен был делать? Если бы я мог предвидеть убийство, не думаете ли вы, что я бы дал потенциальному убийце совет не убивать вообще, а не советовал бы ему, как это сделать, чтобы не взбесить вспыльчивого криминалиста, который идет по его следу? – Он закатил глаза и ушел в противоположном направлении.

Как от свидетеля от него было мало толку. Эдвард Каллен был единственным человеком, присутствовавшим в доме вместе с жертвой прошлой ночью. Один из соседей смог припомнить приблизительное время их возвращения, больше никто не был замечен входящим в дом или выходящим из него. Шум машин на улице был приглушен шумом оживленной автомагистрали I-5, пролегавшей неподалеку, поэтому никто не расслышал проезжающих мимо машин или хлопков двери.

Единственной полезной информацией, которую смогли сообщить соседи, была информация о неспокойной природе отношений Эдварда Каллена и Тани Денали, и Эммет без особого труда нашел их дело в полицейском участке. Последнее нарушение было зафиксировано больше года назад, и большинство соседей подтвердило, что в последнее время они не слышали никаких препирательств, так же как и разборок минувшей ночью. Они явно повеселились прошлым вечером, судя по разбитому фарфору на полу в кухне и столовой. Эммет предположил, что ссора, вероятно, началась на кухне, а затем перенеслась наверх.

Это было, пожалуй, все, что он мог сообщить следователям, и это бесконечно огорчало его. Он был хорошим детективом. Он поднялся от сотрудника дорожного патруля до сержанта в криминальном Сиэтле меньше, чем за шесть лет. Отсутствие твердых зацепок, кроме обезумевшего, но теперь более-менее пришедшего в чувство и одетого Эдварда Каллена, приводило его в состояние глубокого разочарования вкупе с неудовлетворением без того действительно необходимого минета.

Обследование места преступления не заняло много времени. К счастью, не было никаких пятен крови, и оружие, судя по всему, буквально было ручным, поэтому не нужно было изучать траекторию его движения. Улик практически не было. Следователи изучили отпечатки пальцев на всех возможных поверхностях и разрезали простыни для изучения, обнаружив биологические жидкости на дорогом египетском хлопке. Хотя Эдвард Каллен был безмолвен, за исключением периодически раздающихся стонов, его первоначальное нахождение в голом виде в постели с такой же голой, но мертвой подружкой, говорило о том, что экспертиза даст очень интересные результаты о природе биологических жидкостей.

Обследование тела жертвы оказалось затяжным и не без причины. На теле женщины были синяки и отметины. Они не показались ему отметинами, появившимися в результате обороны, но это была середина ночи, а она с виду была хрупкой женщиной. Может быть, у нее просто не было шанса, и от одной этой мысли у него закипала кровь.

Несмотря на то, что заключение клинической экспертизы появятся позже, Эммет быстро прикинул, что причиной смерти стала асфиксия, которая случилась уже некоторое время назад. Ее тело явно было перемещено, но прочие детали будут получены от Эдварда Каллена.

Первый разговор с Калленом принес плачевно мало информации, поскольку его пронырливый приятель посоветовал ему не говорить без адвоката. Эммет в этот момент всерьез сомневался, что тот вообще может говорить. Во всяком случае, его мнение не имело значения, а предположения не несли ничего хорошего. Он даст ему найти адвоката, а потом допросит. Терпение есть добродетель, верно?

Судмедэксперт пришел за телом жертвы, готовя его к транспортировке в морг для дальнейшего обследования. В скором времени прибыл представитель полицейского департамента Сиэтла, отделавшись стандартным ответом «никаких комментариев, отвалите пока», что в последнее время он говорил часто. Толпа трепетала от известия о том, что Эдварда Каллена увозят на допрос. Его еще не объявили подозреваемым, но ему определенно нужно было ответить на некоторые вопросы и как можно скорее. Кто-то убил Таню Денали, и на данный момент он казался наиболее вероятным виновником ее смерти.

День будет чертовски длинным.

***

Джаспер

– Изабеллу Свон, пожалуйста, – Джаспер нервно постукивал носком ботинка по выложенному камнем полу патио за домом Эдварда. Ему сразу стало ясно, что Эдварду очень нужен адвокат. И не просто адвокат, а хороший адвокат. Герой романа Джона Гришема вкупе с Альбертом Эйнштейном и Томом Крузом в своей лучшей роли, вот такой адвокат. Гений, едкий, успешный, блистательный… и, пожалуй, даже не существующий.

Его работа омбудсмена в округе Кинг обеспечила ему множество связей с влиятельными адвокатами. К счастью, успех Эдварда как писателя гарантировал ему толстый кошелек. Но, к сожалению, этот случай был настолько неприятным и скандальным, что ни один из адвокатов, с которыми связался Джаспер, не стали бы и на милю приближаться к этому делу. Сэм Улей был первым, но стоило ему отметить репутацию Эдварда, его взрывной и сварливый нрав и личную неприязнь Сэма к этому парню, Джаспер понял его решение не браться за дело. Он также получил отказ от Эрика Йорки и Бена Чейни. У него остался только один вариант, и он безумно надеялся, что все получится.

– Джаспер Уитлок. Ох ты Господи. Ты в самом деле мне звонишь? – послышался голос Изабеллы на том конце провода, и Джаспер тут же расплылся в улыбке. Он не знал, что такого было в этой женщине, что он так сильно обожал, но он действительно обожал ее. Они познакомились несколько лет назад в первом семестре на занятиях по гражданскому процессуальному праву в университете Аризоны, и тут же стали друзьями. Джаспера впечатлял ее острый ум и твердый характер. Она упорно трудилась, чтобы оказаться там, где была сейчас, и ее недолгая карьера адвоката защиты до сих пор была впечатляющей. Он лишь надеялся, что она сможет ему помочь.

– Изабелла. Боже, так приятно слышать твой голос.

– И чем я заслужила такую великую честь?

– Я бы очень хотел сказать, что у меня был лучший повод позвонить…

– Давай к делу… мое время дорого стоит, ты знаешь. – Джаспер слышал улыбку в ее голосе.

– Что ж, у меня есть друг, который, очень может быть, попал в большие неприятности. Я забегу вперед и предупрежу тебя, что это довольно-таки неприятный случай, но ему нужна лучшая защита, и, ну… это ты.

– Я ценю лестные слова, Джаз. Сэм был слишком занят? – Джаспер громко рассмеялся. Изабелла всегда видела его насквозь.

– Да… то есть…. Нет. Сэм не занят. Похоже, это дело слишком дрянное даже для самых высокооплачиваемых адвокатов уголовной защиты. Так что я прибег ко второму варианту. Прости, что не позвонил тебе сразу.

– Без обид, Джаз. Ладно… что ж, введи меня в курс дела, и посмотрим, что я могу сделать.

В течение следующих двадцати минут Джаспер рассказывал Изабелле все, что знал. Она редко перебивала, в трубке слышался только скрип ручки по бумаге. Он не знал, было ли это хорошим или дурным знаком, но надеялся на лучшее.

– Его взяли под арест?

– Нет. Но вызовут на допрос, это точно. Возможно, в любую минуту. Я посоветовал ему не говорить без адвоката, поэтому отчаянно пытаюсь обеспечить ему его. Изабелла, ты моя последняя надежда. Пожалуйста, скажи, что можешь ему помочь.

– Джаз, послушай. Скажу прямо. Будет непросто. Конечно, мне нужно поговорить с Эдвардом и разузнать у него все, что смогу. К счастью, ты посоветовал ему говорить с детективами только в присутствии адвоката. Ты, должно быть, учился в отменной юридической школе. Почему ты раньше никогда не говорил про этого Эдварда? Похоже, вы с ним близки, раз ты обзваниваешь всех адвокатов уголовной защиты по всему тихоокеанскому северо-западу, чтобы защитить его честь и историю судимостей.

– Из… Эдвард… сложный. Не пойми меня неправильно. Он мне как брат, я люблю его. Но он может быть очень непростым, раздражающим человеком. Думаю, я должен предупредить тебя об этом с самого начала.

– Оу, Джаз. Думаешь, я не готова к трудностям?

– Именно поэтому я и позвонил вам, мисс Свон. Если кто и сможет дать отпор Эдварду, так это ты. Черт, я бы не хотел стать адресатом одной из твоих тирад.

– Поосторожнее, приятель, а то очень скоро окажешься адресатом, – Изабелла улыбнулась в трубку. – Ладно, Джаз. Я помогу тебе… и твоему другу.

– Ох, Боже милостивый. Спасибо, Иззи.

– Еще раз назовешь меня Иззи, и я могу отказать в предоставлении своего бесценного юридического профессионализма.

Джаспер повесил трубку и впервые за день вдохнул прохладный утренний воздух Сиэтла. С Эдвардом все пока было неясно, но, по крайней мере, у него теперь был толковый адвокат. И хотя еще никаких обвинений не было предъявлено и никаких серьезных вопросов не было задано, Джаспер был достаточно умен, чтобы понимать, что это лишь вопрос времени. Годы работы в округе Кинг говорили ему об этом. Его другу светило стать главным подозреваемым, и Джаспер не мог даже понять, как Эдвард смог вляпаться в такую неприятную ситуацию.

Джаспер засунул руки в передние карманы джинсов, ковыряя носком ботинка пол патио. У него с самого детства был дар читать людей, как книгу. Интуиция не шла ни в какое сравнение с этой способностью. Она немало помогла ему в карьере, хотя порой сводила его с ума, когда он чувствовал, как от его клиентов буквально исходит чувство вины. С самыми невозможными клиентами ему приходилось мысленно перечитывать конституционные поправки.

Несмотря на то, что в родном Техасе его воспитывали как упрямого демократа, Джаспер стал твердым конституционалистом во время учебы. Невиновен, пока обратное не доказано… другого варианта нет. И это снова вернуло его к мыслям о друге Эдварде Каллене. Его нелегко было понять, но Джаспер понимал его и сопереживал ему. И как бы он ни рассматривал сложившуюся ситуацию в голове, Джаспер не мог понять, как его друг мог быть виновен в таком преступлении. Ничто в безумном поведении Эдварда или окружающей его ауре не давало ни намека на чувство вины.

И будучи уверенным, что Эдвард не мог этого сделать, он успокоился оттого, что обеспечил своему другу лучшего адвоката защиты в Сиэтле. Может, Изабелла и выпустилась из университета всего пять лет назад, но она быстро сделала себе имя. Она была адвокатом в нескольких громких делах, последним из которых был случай Лорана Фонтейна. Никто не ожидал, что она выиграет дело, противостоя самому успешному прокурору Вашингтона, Тайлеру Кроули, но она смогла.

Однако последней непростой задачей будет убедить Эдварда в его же невиновности и в компетентности Изабеллы как адвоката. Эдварда был, мягко говоря, самокритичен, и вероятность того, что он сыграл какую-то роль в смерти Тани, заставит его погрузиться в трясину сомнений и вины. А что еще хуже, его занудство и цинизм, несомненно, станут препятствием тому, чтобы он принял Изабеллу как своего адвоката.

Ох черт. Черт с ним. Нищим выбирать не приходится, так ведь? Эдварду придется попридержать язык. Чувствуя прилив энергии, Джаспер спустился с патио, как раз когда Эдварда посадили в одну из патрульных машин, чтобы отвезти в участок.

Впереди ждет много работы.

Любил ли Эдвард Таню? Или парень просто в шоке?
Изабелла, к счастью, согласилась помочь непутевому профессору, что из этого получится? Поладит ли стальной характер с капризной натурой? Очень надеюсь пообщаться с вами на ФОРУМЕ!