Оставшиеся перед занятиями дни Белла провела, блуждая по центральным улицам Сиэтла, словно мышка в сияющем, извилистом лабиринте. Она отыскала несколько продуктовых магазинов, пусть и маленьких, но зато у них в продаже имелись излюбленные ею компоненты для кулинарных шедевров. Обошла вокруг «Спэйс Нидл», вытягивая шею и пытаясь на ходу оглядеть головокружительное сооружение. А на перекрёстках, дожидаясь сигнала светофора, предусмотрительно отступала подальше от края тротуара.

После происшествия в библиотеке Белла планировала забаррикадироваться в своей маленькой квартирке на весь день и читать принесённые книги, заполняя мысли историями чужих жизней. Но каждое утро что-то вынуждало её вставать с постели, принимать душ и укутываться теплее, защищаясь от промозглого воздуха, который воровато стелился по улицам города.

Белла убеждала себя, что бродит по улицам, потому что ей необходимо ощутить ритм города, его строение и людей, живущих в нём. Уверяла себя, что с началом занятий будет заперта внутри суровых зданий университетского кампуса, а потому стоит насладиться морозным свежим воздухом, пока есть возможность.

Но всё это время Белла понимала, что её бесцельные скитания вовсе не бесцельные. Она надеялась отыскать что-то. Или скорее кого-то. Бессчётное множество раз за день она простаивала на их перекрёстке и с томительным трепетом наблюдала за автобусом - тем самым автобусом - с грохотом проезжавшим по той же самой улице. Она смиренно наблюдала, как автобус раз за разом проезжал мимо.

Гуляя по всё более знакомым улицам города, Белла не могла отделаться от покалывающего, обжигающего ощущения, будто за ней наблюдали. Минуя группу бездельничающих и курящих студентов-гуманитариев, одетых в стиле ретро, она тайком всматривалась в их лица.

Но всё её поиски оказались напрасны; она так и не нашла Эдварда.

Он сам её нашёл.

В первую неделю учёбы в Вашингтонском университете Белле казалось, словно она пытается запрыгнуть в мчащийся на всех парах поезд, цепляясь за поручни и карабкаясь на подножку в попытке не отстать от темпа научных исследований, для которых её пригласили.

Доктор Дженкс – профессор, под руководством которого ей предстояло работать – являлся главой одной из программ факультета психологии. И, безусловно, он был очень занят. До начала семестра их заочное общение состояло лишь из одного таинственного электронного письма, сообщающего, что на первую неделю у них запланирован очень жёсткий график.

Утром понедельника Белла сидела в огромном светлом кабинете с видом на озеро и наблюдала за светловолосым мужчиной в очках с толстыми линзами, который увлечённо копался в картотеках и различных ящичках и попутно проводил для неё краткий экскурс в работу всей своей жизни, а так же пояснял, чего ожидает от неё.

Девушка внимательно слушала его, пока не стало совершенно очевидно, что она не туда попала.

- Простите, - решилась подать голос она, когда мужчина умолк на мгновение, чтобы перевести дыхание. - …но, кажется, произошла какая-то ошибка.

Доктор Дженкс склонил голову и впервые взглянул на неё поверх очков.

- О чём вы?

Белла едва не потеряла присутствие духа под его внимательным пронизывающим взглядом, но поспешно продолжила:

- Простите, сэр, - решительно ответила она. – Но я неуверенна, что у меня достаточно опыта, необходимого для такой должности. Наверняка вам поступали заявки от других более квалифицированных кандидатов.

Доктор Дженкс чуть приподнял голову, довольно долго взирая на девушку, а затем вдруг заговорил:

- Вы посещали лекции доктора Эзикеля Мартина.

Белла нерешительно кивнула на столь нелогичное заключение, не понимая, почему доктор Дженкс припомнил именно это имя из табеля её успеваемости. На последнем курсе одну из дисциплин у неё преподавал доктор Мартин.

- Доктор Мартин был моим научным руководителем. Он научил меня всему, что я знаю. И он очень высоко отзывался о вас.

Белла была поражена, что старый седой профессор, который едва ли взглянул на неё, возвращая щедро исписанные бумаги, запомнил её имя, а уж тем более упоминал его в разговоре с одним из главных учёных-психологов страны.

Разгадав выражение её лица, доктор Дженкс продолжил:

- Вы получили оценку «отлично» за его курс, верно?

И вновь Белла смогла лишь кивнуть. Казалось, что её достижения на его занятиях были недостаточно успешными; это единственный курс по окончании которого ей грозила оценка «хорошо». Пришлось изрядно потрудиться, подтягивая хвосты, дабы заслужить «пять с минусом».

- Доктор Мартин не ставит «отлично», - произнёс доктор Дженкс, чуть склонив голову, словно бы изучал сложный кроссворд. – Чёрт возьми, на первом курсе он даже мне «отлично» не ставил. Очевидно, в вашем случае он сделал исключение.

Он разглядывал её несколько мгновений, а затем небрежно махнул рукой.

- Кроме того я не смогу передать словами, сколько отсеял заявлений от напыщенных академиков, нахваливавших себя даже за самые сомнительные достижения. На мой взгляд, если вы неуверенны, что подходите для этой работы, значит вы именно та, кто мне нужен.

Оставшуюся часть недели Белла провела, доказывая доктору Дженксу, что его вера в неё обоснована. Она делала всё, о чём он просил и даже больше. Рабочие часы длились гораздо дольше, чем она привыкла; безусловно, теперь требовалось гораздо больше времени, чем когда она была лишь выпускницей местного колледжа в каком-то богом забытом месте. Единственное преимущество столь загруженной недели – у неё не оставалось времени на раздумья или бесцельное созерцание стен собственной квартиры. Она почти позабыла о владельце потерянного бумажника.

Этому во многом способствовало и то, что научный проект, в котором она участвовала, совершенно и безоговорочно завораживал. Доктор Дженкс получил большой грант для проведения первых испытаний на людях нового экспериментального лекарства, показавшего многообещающие результаты при увеличении умственных способностей животных. Каждую свободную минуту Белла тратила на сбор тестовых материалов для доктора Дженкса или отбор возможных кандидатов для его эксперимента, или присутствовала при собеседовании претендентов.

В пятницу вечером они разминали затёкшие мышцы в ожидании появления в кабинете последнего запланированного на сегодня кандидата. Белла, словно кошка, выгнула спину, подмечая, что в сдержанных движениях и всё более отрывистых комментариях профессора сквозит разочарование. Охоту за возможными испытуемыми он начал ещё в начале лета и рассмотрел почти пять тысяч заявлений. Объявления на улицах и реклама на радио намеренно звучали расплывчато, дабы не ограничить ненароком круг претендентов.

Теперь же он отставал от графика; денежный фонд сгорал, подобно сухому хворосту. Только лишь за прошлую неделю Белла помогла ему отсмотреть почти пятьсот заявок и посетила тридцать индивидуальных собеседований. Ни один из кандидатов не был «тем самым». Многие из тех, кто вызвался поучаствовать в исследовании, оказались либо бездомными, либо студентами колледжа, ищущими быстрый заработок. У некоторых наблюдалась серьёзная эмоциональная неустойчивость, которая требовала более глубокого лечения, чем могли оказать доктор Дженкс и его команда. Другие были физически неполноценными, что излишне усложнило бы лечение.

И хотя доктор Дженкс наметил некоторых из них для контрольной группы, которая будет принимать плацебо, ему по-прежнему нужен был основной кандидат. На данный момент самым жизнеспособным претендентом оставалась молодая женщина по имени Мэри – пациентка психиатрической клиники El Rey. Белла пока не виделась с ней, лишь слышала, что доктор Дженкс упоминал её в качестве резервного кандидата с необычным психическим расстройством, на которое могло бы повлиять их лечение, хотя шансы на положительный исход крайне малы. Они вместе с основным возможным кандидатом единственные, кто получит настоящее лекарство, а не плацебо.

Доктор Дженкс снял очки с толстыми линзами и с тяжёлым вздохом потёр шею. Белла не сомневалась, что он, как и она, мечтал, чтобы эта долгая и трудная неделя, наконец, закончилась и они оба смогли отправиться по домам на заслуженный отдых.

Когда некто ступил в дверной проём, Белла вскинула взгляд, готовая, вопреки усталости, поприветствовать пятитысячного кандидата столь же вежливо, как и остальных до него.

Вместо этого её рот беззвучно открылся, и кровь застыла в жилах.

Это был Эдвард.

…

…

…

Тот самый Эдвард.

…

…

…

Эдвард, оборонивший дешёвый бумажник, который по какой-то причине оказался пуст. Эдвард, который спас ей жизнь, а затем сбежал, словно за ним гнались демоны. Эдвард, призрачное лицо и бездонные глаза которого постоянно ускользали от неё во сне.

Теперь же Эдвард нерешительно мялся в дверях кабинета доктора Дженкса, словно робкий малыш, страшащийся покинуть безопасное местечко у ног своей матери.

- Проходите… - доктор Дженкс умолк на миг, взглянув на бумаги в поисках имени. Девушка заметила, что он не очень хорошо видел без очков.

- Эдвард, - прошептала Белла.

Зелёные глаза на миг метнулись к ней, подтверждая, что она и впрямь не ошиблась с именем. Но его взгляд не смягчился от узнавания; он не выказал ни единого намёка, что видел её прежде, а уж тем более что спас её, выдернув из-под колёс тяжёлого автобуса.

Он не помнил её.

Каждый день, каждый час с почти несчастного случая – и днём, и ночью - она проводила, гадая, кто он такой, что видели эти искрящиеся глаза, что говорили эти губы, какие эмоции окрашивали его щёки.

А вот её лицо улетучилось из его памяти, словно «парашютики» одуванчика на ветру.

- Проходите, Эдвард, - подозвал доктор Дженкс успокаивающим тоном. – Пожалуйста, присаживайтесь. Это Белла Свон, мой ассистент.

Белла выдавила жалкое подобие приветствия и мигом выронила стопку документов, которые держала. Они вылетели из её рук, словно тугая колода карт, выпущенная в воздух, посеяв хаос на искусно организованном рабочем месте махагонового стола.

Она вскочила, собирая тестовые материалы обратно в аккуратные стопочки, но при этом кожей ощущая каждое движение Эдварда, пока он неловко садился на самый краешек стула для посетителей, словно его плоть пульсировала, посылая колебания по воздуху к ней. И хотя одна из папок приземлилась прямо у его поношенных конверсов, он не шелохнулся, чтобы поднять её. Вместо этого он сидел неподвижно, его взгляд судорожно метался по безделушкам, которые доктор Дженкс, будучи опытным психологом, расположил на своём столе для завязывания разговора.

Когда Белла подобрала последнюю «заплутавшую» папку возле стула Эдварда, он нерешительно протянул руку к одному из предметов на столе – серебристому роботу, который раскачивался в рамочке под действием двух магнитов.

- Можно посмотреть? – спросил он. Его голос охрип, словно загрубел от долгого молчания.

Доктор Дженкс улыбнулся и кивнул. Когда Эдвард прикоснулся пальцем к роботу, тот перестал раскачиваться, и юноша нахмурился и убрал руку, словно обжёгся.

Устранив беспорядок, который сама же и навела, Белла отступила к своему привычному месту в углу комнаты, позади Эдварда, пока доктор Дженкс пустился в пространные объяснения того, чем они будут заниматься сегодня. Белла слышала их так часто за последнее время, что, вероятно, могла бы повторить их слово в слово. Эдвард оставался тихим и беспристрастным. Девушка подозревала, что большинство напыщённых слов профессора, как и в беседе с другими претендентами, словно бумажные самолётики, пролетали мимо ушей Эдварда.

Белла приглушила доктора Дженкса, пока его голос не превратился в монотонный гул, и впервые рассмотрела профиль Эдварда. Она помнила его лицо, словно видела его сквозь толщу воды, бесшумно колыхавшуюся в темноте. Этот живой, дышащий двойник с резкими чертами и яркими цветами, был настолько лучше воспоминания.

И в то же время хуже.

В её воспоминаниях, в снах, его лицо было живым, глаза – печальными, но проницательными, он реагировал на её голос или на жесты, чуть изогнув губы или бровь. Но лицо перед ней, хоть и поразительное в своей странной красоте, было безразличным и пустым, словно камень, доселе не отполированный до возможного блеска.

Белла вопреки всему надеялась, что Эдвард очередной скучающий студент колледжа, ищущий лёгких денег, которые зачастую предоставлялись за такие исследования. Он определённо походил на одного из них со своей старомодной причёской – длинными волосами чуть ниже ушей и шеи – и подержанной одеждой, вероятно, из ближайшего магазина «Гудвилл».

Он не выглядел, как человек с уровнем IQ семьдесят или ниже.

Но внешность бывает обманчива.

По мере того как доктор Дженкс тестировал Эдварда, желудок Беллы сжимался сильнее и сильнее, превращаясь в маленький комочек. С того момента, как Эдвард получил первую карточку Роршаха, стало понятно, что его разум далёк от нормы. Нормальный человек сперва задал бы несколько уточняющих вопросов, а затем пролистал бы карточки с ответами, вроде «животное», «медведь» и «два человека».

Вместо этого Эдвард всматривался в пятно в форме летучей мыши, словно это сложная математическая задача. Лицо не выражало никаких эмоций, если не считать небольшую складку между тёмными бровями.

- Скажите, что вы видите, Эдвард.

Доктор Дженкс вытаскивал из него односложные ответы, один за другим, словно колючки из собачьей лапы. Белла наблюдала, как профессор водрузил на нос очки и наклонился вперёд, скорость его заметок возрастала, словно пышущий паровой двигатель. Но её собственный карандаш неподвижно завис над листом бумаги, после того как она записала всего два слова, названные Эдвардом. «Краска» - его самый распространённый ответ, хотя он чередовался со словом «кровь» для любой карточки с красным пятном. По ходу тестирования неофициальная оценка Беллы относительно IQ Эдварда понижалась, словно ртутный столбик термометра морозной зимой.

Ещё из базовых занятий по психологии Белла знала, что IQ обычного человека варьируется от восьмидесяти пяти до ста четырнадцати. Для намеченных исследований доктор Дженкс подыскивал кого-то с коэффициентом умственного интеллекта – семьдесят или ниже; кого-то, кто с медицинской точки зрения считался умственно отсталым. Кого-то, чей мозг работал настолько медленно, чтобы результаты последующего лечения показались бы невероятно впечатляющими.

Какая-то часть Беллы надеялась, что Эдвард подойдёт для исследования, что у него хотя бы появится шанс на нормальную жизнь. Другая её часть разрывалась от жалости к маленькому одинокому мальчику, живущему в теле взрослого мужчины. Она отчаянно желала, чтобы её оценка оказалась неверной; надеялась, что он просто робкий и медлительный, но способен на большее, чем от него ожидали. Что его можно обучить. Что на самом деле он способен учиться.

Она ошибалась.

Доктор Дженкс передал ей бумагу со своим финальным заключением.

Шестьдесят восемь.

Он оценил IQ Эдварда в шестьдесят восемь баллов.

Завершив все тесты, профессор вежливо выпроводил Эдварда из кабинета, пообещав перезвонить ему в понедельник. Белла впервые слышала, чтобы он давал подобное обещание.

- Он идеален, - просиял доктор Дженкс. – Вы согласны?

Белла согласилась, но только потому что под «идеален» доктор Дженкс подразумевал «далеко не».

- Я заберу бумаги для окончательной обработки, - произнесла она и, выскользнув за дверь с результатами тестирования Эдварда, поспешила вслед за ним.

Она приметила его в конце стерильного коридора, узнав сгорбленные плечи, сжатые в карманах кулаки, даже замызганный коричневый жакет. Она вновь наблюдала, как он уходит от неё, но в этот раз она собиралась его остановить.

- Эдвард, подожди! – крикнула она ему вслед. Его шаги замедлились, и он развернулся в её направлении, неуверенно глянув на её подбородок сквозь непослушную чёлку, словно проверяя, к нему ли она на самом деле обращалась.

- Кажется, это принадлежит тебе, - сказала Белла, протянув ему на ладони бумажник, словно кубик сахара.

Девушка носила его с собой - единственное осязаемое напоминание о её ангеле-хранителе.

Какое-то время он просто смотрел на него, словно она предлагала ему нечто столь странное, как поцеловать лягушку. Тряхнув головой, убирая с лица спутанные волосы, Эдвард, наконец, потянулся за бумажником и вскоре тот исчез в складках безразмерного пальто.

На мгновение его плечи напряглись, словно он настраивался на такой же безучастный уход.

Но вместо этого он улыбнулся – по-настоящему улыбнулся.

И Белла вспомнила тот эпический момент из собственного детства, когда в пятилетнем возрасте впервые увидела «Волшебника страны Оз» в цвете. Улыбка Эдварда походила на первые проблески многоцветной радуги после грозы. Улыбка Эдварда походила на солнце, искрящееся на гранях бриллианта.

Улыбка Эдварда – её любимое зрелище.

И пусть это одна из лучших улыбок, она также была одной из худших. Лучшая – потому что его лицо из мрачного холодного гранита превратилось в сияющую бронзу солнечного цвета, трав и блестящего мрамора. Худшая – потому что его глаза, пусть и зелёные, напоминали радушно распахнутые окна дома, который годами пустовал.

Улыбающийся Эдвард – это день и ночь, солнце и луна, достаток и нужда. Затем его улыбка померкла, оставив яркие звёздочки перед глазами Белла, словно после яркой вспышки фотоаппарата.

- Мисс Белла, - сказал он, мягко и тщательно выговаривая слова, словно лаская крошечного неоперившегося птенчика. – Я не очень хорошо справился, да?

Его тихий голос гипнотизировал её, пока она не осмыслила, что именно он говорил.

- Ты замечательно справился, Эдвард. Просто прекрасно, - с грустью сказала она.

Он выдавил небольшую улыбку и чуть склонил голову в поклоне. И хотя Белла понимала, что он поступил так, поскольку не знал, как себя вести, но в тот момент могла притвориться, будто он некий джентльмен из прошлой эпохи.

Затем он ушёл, оставив после себя лишь дрожь.

Её добрый самаритянин оказался вовсе не добрым самаритянином. Он помнил её имя, но не помнил, что спас ей жизнь. Он спас ей жизнь, но на самом деле даже не сознавал, что делает. Белла стояла здесь лишь благодаря божьей милости.

От этой мысли она едва не рухнула на колени.

Белла, наконец, отыскала своего спасителя, и всё же он навсегда остался потерянным для неё.

Примечание автора: название этой главы небольшая отсылка к тому, что Кэтрин Хардвик рассмотрела почти пять тысяч претендентов, прежде чем выбрала Роберта Паттинсона на роль Эдварда. Мне показалось, что будет уместно, если и этот Эдвард тоже станет пятитысячным кандидатом для научного исследования. Эдакая миленькая тоненькая ниточка к реальной жизни.

Спасибо вам за комментарии и необычайный энтузиазм, с которым вы ждёте продолжение этой истории. Эдвард найден... уверена, вы совсем не этого ожидали. С нетерпением и даже опаской жду ваших мнений.