Ожидание длилось не так долго, как казалось, – всего одну неделю.

Одна короткая неделя, показавшаяся столетием, потому что провела её Белла без Эдварда. Всю прошлую неделю она держалась подальше от лаборатории, не желая видеть его заключенным в плен. Страшась вновь увидеть все эти провода, ползущие по его коже, вонзающиеся в плоть, пока его кололи, протыкали, проверяли и тестировали.

Она хотела запомнить его образ, который сохранила после совместного времяпровождения в библиотеке: как тихо и мягко он говорил. Она вспоминала его стоящим на краю утеса, когда солнце озаряло его силуэт. Ей не хотелось наблюдать за всеми побочными эффектами, появление которых ожидал доктор Дженкс, как только кровь Эдварда разнесётся по всему организму.

- Большинство животных становились агрессивными, пока их кровообращение делало свое дело, – говорил доктор Дженкс. – В частности, бордер колли демонстрировала все признаки бешенства в течение трёх дней. Все показатели говорили о том, что подопытные страдают от ужасных болей. Животные были готовы накинуться на любого, кто приближался к ним.

После его слов в голове Беллы чётко, словно освещённая вспышкой, нарисовалась картина: Эдвард с пеной у рта, его красивые изумрудные глаза закатились, демонстрируя лишь пугающие белки глазных яблок.

На той неделе кафедра психологии факультета пустовала, почти весь персонал, входящий в команду доктора Дженкса, сверхурочно работал в лаборатории, неся безмолвную, бессменную вахту, проверяя, окупятся ли пот и кровь, которые они вложили в этот проект, не зря ли они провели столько бессонных ночей в этой лаборатории, медленно нанося раны невнимания своим жёнам и мужьям, детям и родителям. Они хотели знать, не была ли эта жертва напрасной.

Каждый день на этой неделе Белла звонила доктору Дженксу, чтобы услышать только следующее:

- Никаких изменений, – глухим голосом сообщал он. – При наличии любых сдвигов я дам тебе знать.

Белла не была даже уверена, принимала ли она пищу хотя бы раз за эту неделю. Она с трудом могла спать, и у неё не было душевных сил, чтобы отвечать на звонки Джейкоба.

И вот день в день с того момента, как большие иглы вонзились в кожу Эдварда, ожидание закончилось. Белла сидела на лекции, содержание которой от неё совершенно ускользало, как и любой другой на этой неделе, когда её телефон завибрировал и на экране отразилось «доктор Дженкс». Не размышляя слишком долго, она перекинула через плечо сумку и бросилась вон из аудитории, даже не оглядываясь на чуточку испуганных её бурным поведением преподавателя и студентов.

- Алло, – едва покинув кабинет и слегка запыхавшись, ответила она.

- Белла! – воскликнул доктор Дженкс, его голос, который на заднем фоне перекрикивали какие-то посторонние люди, звучал возбужденно. На секунду ей показалось, что она слышала крики ужаса. Ей почудилось, будто доктор Дженкс и его команда нечаянно создали своего собственного Франкенштейна, зеленоглазого монстра, который ожил и теперь уничтожает их всех.

- Доктор Дженкс, – ответила она, стараясь сдержать панику в голосе, чтобы не напугать находящихся неподалеку от неё студентов. Она закрыла ладонью свободное ухо, отчаянно пытаясь расслышать, что происходит на том конце телефонной линии.

- Белла! – повторил профессор. – Это сработало! Ты должна приехать!

Затем она смогла расслышать другие возбужденные голоса и глухой звук вылетающей пробки, будто кто-то открыл шампанское. Волнение прошло через всё её тело, огромная волна эмоций, которые она отчаянно сдерживала последние недели и месяцы, теперь грозила полностью поглотить её.

- Я буду на месте, как только смогу. – Её тон казался ровным, чего нельзя было сказать о неистово колотящемся сердце.

Поездка до лаборатории была невыносима. Белла стояла на автобусной остановке, натянутая, как струна, нетерпеливо отстукивая ногой ритм её взбешённого сердца. Она сидела на самом краю сидения автобуса, в первом ряду, проклиная про себя всё на свете и призывая его двигаться быстрее, словно была кнутом на спине лошади. Когда он остановился на нужной остановке, Белла еле дождалась, пока двери раскроются на расстояние щели, протиснувшись в которую, она устремилась к лаборатории.

Девушка из технического персонала, чей бейдж сообщал о том, что её звали Джейн, ожидала Беллу в приёмной. Джейн вела Беллу в полном молчании через лабиринт коридоров, её походка выражала лёгкое нетерпение, как если бы ей изо всех сил хотелось вернуться обратно. Пока они шли, Белла пыталась решить, о чём она спросит в первую очередь, но её мысли перемешались, она не могла придумать даже элементарного вопроса, запутавшись, разволновавшись, испугавшись, так как, о Господи Боже, должна была увидеть Эдварда.

Нового Эдварда.

С едва заметной улыбкой Джейн быстро провела своей картой доступа по датчику и жестом пригласила Беллу войти.

Белла шагнула в лабораторию, дверь захлопнулась за ней, и время, казалось, замедлилось. Обычно пустая и стерильная лаборатория сейчас пестрела всполохами различных цветов, движений и звуков. Обычно сдержанные, преисполненные чувства собственного достоинства учёные сейчас сорвали с себя белые халаты, очки съехали с их носов и сидели криво, а карандаши легкомысленно были засунуты за ухо.

Они натянули остроконечные праздничные шляпы, некоторые из них раздували казу¹ и распевали какие-то глупые напыщенные песенки. Это была полная и безоговорочная истерия. Истерия команды людей, которые были связаны долгие годы тщетными попытками. Истерия команды, которая наконец-таки добилась успеха, дойдя до той вершины, которая ещё совсем недавно считалась научной фантастикой, фантазией, мечтой. Истерия команды, которая собиралась изменить мир.

Белла чувствовала, как улыбка расползается по её лицу. Устремляясь к эпицентру этих волнений, она принялась пробираться через толпу людей, часть из которых даже никогда не видела.

Море двигающихся по спирали людей, в конце концов, немного разошлось, пропуская её, и, шагнув вперёд, она могла увидеть причину всей этой суеты.

Ее улыбка дрогнула, когда она увидела Мэри, сидящую у монитора компьютера в полном одиночестве. Когда Белла подошла, Мэри подняла взгляд и болезненно сладкая улыбка озарила её лицо.

- Привет, Белла. Я Мэри Элис Брендон, – сказала она. – Я хотела бы, чтобы ты звала меня Элис, а не Мэри. Мне не очень нравится имя Мэри.

После чего Мэри-Элис вернулась к своей небольшой игре.

Обзор Беллы сузился настолько, что чопорное, улыбающееся лицо Мэри было всем, что она могла видеть. После чего её глаза стали бегать влево и вправо, не находя то, что искали. Она никак не могла обнаружить пару поразительных зелёных глаз, отыскать макушку со спутанными в беспорядке волосами. Не было ни неловкой улыбки, ни угловатых движений, ни переминающихся ног.

Вместо этого она наткнулась взглядом на доктора Дженкса, стоящего с группой коллег, смеющегося и чокающегося его бокалом шампанского с такой силой, что остальные бокалы накренялись, выплескивая бурлящую жидкость, которая навсегда потерянной проливалась на пол.

Она смотрела на него, и он наконец почувствовал тяжесть её взгляда, несмотря на царивший кругом хаос. И его взгляд переместился, встречаясь с её. Когда он увидел её глаза, то его беседа оборвалась на полуслове, а рот приоткрылся.

Головы повернулись в её сторону, и в лаборатории повисла тишина.

И в этой полной тишине Белла спросила:

- Эдвард?..

Вопрос повис в воздухе, она так и не смогла его закончить. Глаза доктора Дженкса потухли, и он жестом пригласил Беллу отойти от столпотворения людей. Они окружали Элис, словно автомобили в кинотеатре на колесах.

- Эдвард всё ещё… под наблюдением, – сказал доктор Дженкс, и Белла вздрогнула от представшей перед её внутренним взором картины проводов и игл. – Он в своей палате. Пойдем.

Пока они шли, доктор Дженкс поведал ей, что Мэри была на пути к тому, чтобы показать показатели, в три раза превышающие её предыдущие в компьютерной игре. Он сказал, что сегодня утром она проснулась и начала говорить и смеяться, не укусив при этом никого. Её мозг, казалось, претерпевал быстрые и качественные изменения.

Белла не отвечала ничего, она просто слепо следовала за доктором Дженксом до знакомого коридора с тяжелой белой дверью в конце. Она ждала, пока он пропустит через сканнер свою карту доступа и толкнет с усилием дверь, открывая её.

Белла ожидала, что Эдвард, вялый и болезненный, лежит на кровати в окружении проводов, сканеров и людей в белых халатах.

Вместо этого, выглянув из-за широких плеч доктора Дженкса, она нашла Эдварда сидящим на полу в самом центре комнаты, одно из его коленей было прижато к груди. Толстые ремни, крепившиеся к его по-спартански убранной кровати, вяло свисали на пол, словно виноградная лоза, страдающая от нехватки воды. Серый свет, проникающий через маленькое зарешёченное окно, слабо отражался от его лица, и Белла увидела, что он пристально вглядывается в цветные кубики, рассыпанные по полу перед ним, словно желая объединить их, превратив в восхитительную Вавилонскую башню. Но, казалось, ему не хватало сил начать соединять их вместе.

Когда Белла вошла в комнату, Эдвард поднял голову.

- Мисс Белла, – прошептал он, и его лицо слабо осветилось, будто поврежденная лампочка – лишь краткая вспышка света в кромешной тьме, улыбка, которую Белла знала и любила, но которая была лишь бледным отражением былого сияния. Эдвард выглядел истощённым и ещё более худым, чем прежде. Его вид послал сеть глубоких трещин прямо в самое сердце Беллы.

- Привет, Эдвард. Как ты? – Она испытывала гордость, что не выдала себя дрожью в голосе.

- Не очень хорошо, – пробормотал он, впервые ответив на этот вопрос чем-либо, помимо утверждения, что всё в порядке.

- Что случилось? – Она подняла полный отчаянья взгляд на доктора Дженкса, её глаза были распахнуты от страха, но добрый доктор лишь улыбнулся печально и кивнул ей, призывая вернуть внимание к Эдварду.

Вздох Эдварда был похож на последний порыв воздуха из спущенного шарика.

- Мэри слишком умна теперь. Она больше не хочет играть со мной.

И Мэри или Элис (или кем там она была) не была единственной, кто покинул его. Через две комнаты от них команда людей, которые последние несколько недель души в Эдварде не чаяли, теперь суетились вокруг своего маленького чуда, резервного участника, на которого, как предполагалось, сыворотка даже не подействует. В то время как, словно это было само собой разумеющееся, экземпляр, на который были сделаны самые крупные ставки, находился здесь, в полном одиночестве, покинутый и брошенный, как жеребец-призер прошлых лет, которого за ненадобностью выгнали на пастбище.

Он даже не мог понять, почему остался позади в этой гонке.

Чудесное лекарство работало, но только не на Эдварде. -----

¹ Каза - духовой музыкальный инструмент африканского происхождения

Перевела Yanka, отредактировала polina_pavla