ЭДВАРД

Я молча кивнул, наблюдая, как он уходит, в мыслях уже крутилось то, что я должен сказать ему.

В тот судьбоносный момент полтора года назад, я испытывал отвращение к самому себе. Вернувшись домой, после попытки исправить ущемлённое достоинство той бедной девушки, я несколько дней не высовывался из своей квартиры, стараясь осмыслить нахлынувшее на меня прозрение. Размышляя над своей проблемой, я стал лучше понимать самого себя.

В трёх вещах я стал абсолютно уверен. Во-первых, я не могу и дальше просто пользоваться девушками ради собственного удовольствия. Во-вторых, я должен найти кого-то, кто идеально мне подходит, кого-то, кто будет интересовать меня не только в физическом плане, но в интеллектуальном и эмоциональном тоже. И наконец… я знал, что этот человек где-то существует, и я уже безоговорочно и безвозвратно в него влюблён.

В то время меня охватило странное муторное состояние, через пару недель я записался на лекции по Английской литературе и заново открыл для себя Джона Донна. Мне нужно было выбрать тему для курсовой, и я решил сосредоточиться на «Lycidas» Мильтона. Но в тот день на лекции доктор Крафтон анализировал стих «Воздух и Ангелы», который я прежде никогда не читал. Меня поразило совершенство этого творения, когда я впервые услышал его, хотя и не совсем понял значение. Я помню лишь возникшее чувство… снедающей тоски, наверно так можно его охарактеризовать. Что-то внутри меня откликнулось на этот стих. Я захотел узнать больше, прочувствовать, выяснить, что он означает.

Когда доктор Крафтон открыл дискуссию, я внимательно слушал своих однокурсников, большинство из которых намного лучше разбирались в литературе, чем я. Они оживлённо рассуждали и спорили из-за разных незначительных трактовок и значений. Однако основной смысл стал понятен.

И это оказалось отголоском того, что я уже знал.

Поэтому я с головой погрузился в исследование, отыскивая всё, что только мог об этом стихе, читая различные интерпретации, и составляя свои собственные суждения и выводы.

Я прекрасно помню тот момент, когда значение стиха дошло до меня – действительно дошло. Я уже лежал в постели, закутавшись в простыню и читая под светом прикроватной лампы. Я был измотан и в очередной раз дочитывал стих, когда, наконец, понял, что автор пытался донести. Любовь в чистом виде не является чем-то общедоступным для человека. Она принимает знакомую нам форму, ту, что мы сможем понять. И автор, этот удачливый засранец, как раз нашёл своего Ангела, воплощение чистейшей любви, которая делает его целостным. Как только он увидел её, он это понял, без единого сомнения. Вот что означает первое двустишье – «И пусть любил тебя не раз, лица и имени не знал я прежде». Я всегда любил тебя, даже не зная, что ты та, кого я любил…

Я вздохнул, вырывая себя из давних воспоминаний и возвращаясь в настоящее. Когда я увидел Беллу, само олицетворение любви, которую искал, я оказался не в состоянии контролировать то, что вырвалось. И в тот момент я сам не вполне сознавал это. Тогда я решил, это лишь потому, что она упомянула Джона Донна, но честно говоря, в таком случае я бы вероятно процитировал «The Canonization» или «The Flea». Я не думал об этом стихе с тех пор, как закончил курсовую полтора года назад. Я попытался выбросить это из головы, поскольку уверился, что с моим сомнительным прошлым, я никогда бы не заслужил такой любви, даже если бы смог найти её.

Однако, один мимолётный взгляд на неё, и я сразу узнал любовь, которую так искал.

И я даже не мог ей сказать.

И я чуть не испортил всё, выпалив первые строки стиха… стиха, который она без сомнения знает даже лучше, чем я.

А теперь я должен попытаться объяснить всю эту хрень Эмметту.

Охренеть.

Я вздохнул, не поднимая головы, и глянул на возвращающегося Эмметта. Не думаю, что Эмметт поймёт, если я буду забрасывать его поэтическими терминами, я попытался придумать что-то, что он с лёгкостью смог бы понять. Он поставил передо мной новое пиво и, изогнув бровь, уселся на место.

- Ну, так… в чём дело?

Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, прежде чем начать говорить.

- Ладно, ты, возможно, не поверишь в то, что я скажу, но клянусь, всё это чистая правда. Поэтому постарайся мыслить широко, ладно?

Он казался немного озадаченным моими словами, но после небольших раздумий, медленно кивнул.

Он сделал глоток пива и посмотрел на меня.

- Ну, ты ведь в курсе, как работает магнит? – спросил я.

Эмметт хмыкнул и кивнул, очевидно, позабавленный началом.

- Я имею в виду полярность… они либо притягиваются, либо отталкиваются, правильно? И если ты найдёшь мощный магнит, притяжение или отторжение будет ещё сильнее? – я подождал, пока он растерянно кивнёт. Но заметил, что в его глазах промелькнул слабый отблеск понимания.

- В общем, это законы науки, или природы, называй как хочешь. Они неизменны и неопровержимы. Полярность магнита не исчезнет, как по волшебству только потому, что ты так хочешь. Это что-то, что длится вечно.

Я ждал, закусив губу, и изучая его лицо. Он слегка нахмурился, сдвинув брови вместе. Мне очень хотелось знать, о чём он думает, но мне нужно сказать ему ещё кое-что.

Прежде чем я смог начать, он прервал меня, очевидно, не в силах сдержаться, если дело касается науки.

- Ну, если только не нагреть магнит или не пропустить его через соленоид с переменным током… - он замолчал, послав мне слабую усмешку. – Но, да, я понял, о чём ты.

Я закатил глаза.

- Могу я продолжить?

Он усмехнулся и кивнул.

- Ну, это… это именно то, что я чувствую к Белле. Твою мать, клянусь, Эм, я понял в ту же секунду, как увидел её. Она именно то, что я неосознанно искал всю свою жизнь и особенно последние полтора года. И… ну, причина, по которой я с ума схожу из-за стиха… это… Эм, стих именно это и означает. Он о том, как любовь – чистое понятие любви – принимает человеческую форму, чтобы мы смогли узнать её. Стоит однажды найти и всё. Это неизменно. Парень, который его написал, нашёл воплощение своей любви, о чём и заявил в тех двух строках, что я процитировал. И… ты прав. Если бы я просто процитировал Белле пару строчек из стиха, что с того? Но это не так… Я сказал это, потому что… потому что… люблю её… - почти прошептал я и замолк, разглядывая столешницу.

За нашим столиком довольно долго царила многозначительная тишина. Затем Эмметт громко выдохнул.

- Итак… - начал он. – …ты влюбился в Беллу… но ты только встретил её… и не можешь ей признаться… потому что в прошлом с ней что-то произошло… и она ни с кем не встречается… и ты собираешься… а что собственно ты собираешься делать?

Я вздохнул и покачал головой.

- А что я могу сделать? Ничего, что…

Я нахмурился, сознавая правду в своих словах.

- Думаю… думаю, я просто буду довольствоваться тем, что есть. Не показывая ей, что чувствую. Буду её… другом… - я скривился, ощутив отчаяние оттого, что не могу иметь с Беллой большего.

- Чувак, это чушь, - заявил Эмметт.

Я глянул на него, злость на какое-то время вытащила меня из уныния.

- Ты о чём, блядь?

- Я никогда не видел тебя таким. Никогда. Ты явно втюрился по уши… и ты не собираешь ничего с этим делать? Чушь, - пожал он плечами.

Моя злость только усилилась.

- Ты хоть слово услышал из того, что я сказал, урод? Это невозможно. Белла другая… всё… ну, всё очень не просто. Ты не видел её, Эм. Она… - так же скоро, как вспыхнула, злость исчезла, оставив после себя беспомощность и печаль. – Боже, она всё время оборачивалась через плечо, в её глазах было столько паники. Словно она только и ждала, что кто-то попытается напасть на неё. Она… что-то сломалось в ней, Эм… и болит. И я просто… я просто не могу рисковать тем, что есть, ради возможности чего-то большего.

К своему изумлению, я почувствовал, как глаза наполнились слезами. И ещё больше удивительно то, что я этого не стыдился. Мои чувства к Белле настолько огромные и сбивающие с толку… но забота о ней, её чувствах – это то, чего я никогда не буду стыдиться. И мне было… приятно узнать подобное о себе.

Когда я взглянул на Эмметта, выражение его лица немного смягчилось, а вот слова нет.

- И это по-прежнему чушь. Ты должен, по крайней мере, сказать ей о своих чувствах.

Я затряс головой даже раньше, чем он закончил.

- Я не могу, Эмметт. Что если она… что если она больше не захочет видеть меня? – я с трудом проглотил ком в горле.

Эмметт приподнял бровь.

- Это риск, на который ты должен пойти. Не надо трусить, Эдвард.

Я нахмурился. Он редко называл меня по имени.

- И каким образом забота о Белле, желание, чтобы она была счастлива, и желание сохранить её в своей жизни – может быть «трусостью»?

- Ты не будешь честен с самим собой. Или с ней. Не думаю, что ты сможешь быть ей просто другом, - сказал он.

Я вздохнул.

- Да, я смогу. Я сделаю что угодно, чтобы сохранить её в своей жизни. Мне кажется, я не смогу нормально жить, не имея возможности, по крайней мере, видеть её и разговаривать с ней, Эмметт.

- Нет, не сможешь, - просто сказал он.

- Бля, и откуда тебе знать? – требовательно спросил я.

- Скажи мне кое-что… - вдруг сказал он. – У тебя ведь сейчас под свитером футболка Людей-Икс, да?

Я почувствовал, как загорелись щёки.

- Твою мать, а причём здесь это?

Он лишь самодовольно усмехнулся и, пожав плечами, послал мне взгляд, в котором ясно говорилось «Что и требовалось доказать».

Спасибо всем огромное за комментарии, очень рада, что у истории появились такие преданные читатели. Как вам такой Эдвард?