Так, чтобы не слышал никто посторонний, Джаспер просит о помощи в переноске огромного кубка, завоеванного им в турнире по настольному теннису, и мы провожаем чету до каюты. Номер люкс находится на той же палубе, что и комната Эдварда, но по другому борту.

— Сынок, будь осторожнее с призом! Теперь, когда наша сделка завершена, не урони его! — выбирая место для кубка, просит Джаспер.

Эдвард посмеивается:

— Я не посмел бы, сэр.

— Как насчет того, чтобы поставить его прямо тут, с моей стороны кровати? Да, тут. Осторожнее, осторожнее! На самом деле, нет, тут не стоит. Я могу споткнуться об него, если встану ночью в туалет. Как насчет вон того места у телевизора? Да, здесь. Нет, не здесь! Я могу споткнуться об него, когда буду доставать пульт! Как насчет того, чтобы...

Пока Джаспер продолжает раздавать инструкции, ко мне с веселой улыбкой обращается Элис.

— Как насчет того, чтобы переждать на балконе?

— Конечно, — ухмыляюсь я.

Ночь теплая и, несмотря на новолуние, не такая и темная — на небе сияет Млечный путь. Стоим бок о бок у релинга и всматриваемся в потрясающе черное море.

— Умиротворение, — шепчу я.

— Так и есть, — соглашается Элис, поворачивается ко мне и, взяв меня за руку, пожимает ее. — И ты, и твой молодой человек были такими тихими сегодня вечером. Несмотря на то, как вам двоим хотелось узнать о нашей с Джаспером истории любви, не думаю, что она понравилась хотя бы кому-то из вас.

Дарю ей ободряющую улыбку.

— История невероятная. Просто мы с Эдвардом немного... — фыркаю, — даже не могу сказать, что случилось. Мы не ссорились, потому что мы… — Возвращаю взгляд к морю. — Не знаю, чего он от меня хочет, — выпаливаю и уже не могу остановиться, — и вообще, он не мой молодой человек. Просто парень, с которым я познакомилась в круизе. — Снова поворачиваюсь к ней. — Элис, помнишь, когда мы с тобой только-только познакомились, ты велела мне найти кого-нибудь, чтобы целоваться, много и часто целоваться во время круиза?

— И, надо же, ты нашла!

— Да, нашла… но когда круиз закончится… вернусь домой, где мама, которая серьезно больна... — Снова стиснув мою ладонь, Элис накрывает ее второй, украшенной драгоценностями рукой. — Она ждет, и у меня есть обязательства, от которых нельзя отказаться, и отвратительное расставание. Его я тоже не смогу игнорировать, и…

Смешок, изданный Элис, на мгновение повисает в воздухе и растворяется в призрачной тьме.

— Вне корабля и океана тебя ждет настоящая жизнь. — Она склоняет голову к плечу и внимательно изучает меня. — Надо же. Тебе известно, что ты немного похожа на моего Джаспера?

Ухмыляюсь:

— Джаспер чудесный, но чуть-чуть, — соединяю кончики двух пальцев, — циник. Я реалистка.

— Он злобный засранец, вот он кто, — смеется она, — всегда им был, всегда им будет. Но он также вся моя жизнь. Всегда был, всегда будет. Ты действительно считаешь себя реалисткой, не циником, да?

И в эту секунду я понимаю, что подразумевал Джаспер, когда рассказывал, как сложно ему было удерживать взгляд Элис без ощущения, что она заглядывает ему в душу.

Она заключает мою щеку в ладонь.

— Запомни пару вещей, дорогая. Во-первых, настоящая жизнь всегда, всегда рядом — только руку протяни. Даже на круизном лайнере. Во-вторых, у каждого своя история. И только от самого человека зависит, каким будет ее конец.

ОооооoO

С ребятами мы договорились встретиться в одном из клубов, поэтому заскакиваем к Эдварду в номер — переодеться. (Удивительно, сколько моих нарядов каким-то образом переместилось к нему в каюту.) Учтиво, но молча пропускаем друг друга. Я отправляюсь в ванную, где надеваю короткую, узкую синюю юбку и подходящий к ней топ. Освобождаю помещение — заходит он. И, пока он там, я остаюсь в гостиной: накладываю макияж и меняю обувь без каблука на шпильки.

Закончив, встречаемся у двери.

Эдвард берет мою руку в свою.

— Прекрасно выглядишь, — улыбается он; слова звучат искренне, но улыбка не достигает глаз.

— Спасибо, — возвращаю улыбку и взглядом пробегаю по его накрахмаленной белой рубашке, узким темным брюкам и соответствующему пиджаку. — Ты тоже замечательно выглядишь.

На мгновение прикасается губами к моему лбу.

— Белла... — сглатывает, краем глаза замечаю, как подпрыгивает его кадык. — есть кое-что. Ладно, позже. И, может быть, тогда…

Отстранившись, ловит мой взгляд.

— Хорошо.

— Пойдем.

Пока мы шагаем по коридору, я неожиданно осознаю: впервые за несколько коротких дней нашего знакомства мы, пробыв в номере больше минуты, не кинулись друг на друга, словно чертовы кролики. Ждем лифта и, как умеем, справляемся с напряжением: я улыбаюсь ему, он — мне.

Выходим из лифта. Палубу сотрясают резкие клубные ритмы; длинная очередь из полуголых людей — кто-то, приняв на грудь, уже пританцовывает — теряется далеко за углом. Я даже не удивляюсь, что Эдвард, взяв меня за руку, обходит хвост и сразу идет к вышибалам. Переговаривается с одним из амбалов — о чем, я не слышу: слова теряются за музыкой, что надрывается в клубе, — тот, оглядев просителя, согласно кивает и, отстегнув канат, отходит в сторону. Эдвард — рука на моей пояснице — ведет меня внутрь.

Несмотря на темноту и выносящие мозг звуки, мы очень быстро обнаруживаем остальную компанию. Танцпол забит, поэтому примерно час тусуемся у бара: опрокидываем пару-тройку рюмок и нелепо приплясываем. Музыка глушит все и вся; тут не до мало-мальски содержательного разговора — она слишком громкая даже для того, чтобы думать. Мы с Шарлоттой потягиваем «Кайпиринья» и, прибегая к единственному способу расслышать хотя бы пару слов из десятка, по очереди кричим друг другу на ухо. Внезапно Эдвард берет меня за руку и, ухмыляясь, тянет в сторону танцпола. Шарлотта, забрав у меня бокал, улыбается вслед.

Втискиваемся на набитую под завязку площадку; Эдвард кладет руки мне на бедра, я сплетаю свои вокруг его шеи. Стробоскопы мерцают и то выхватывают из темноты прекрасное лицо парня, то искрятся медью в его темных волосах, то заставляют сиять глаза цвета морской волны. Большими пальцами Эдвард поглаживает мои оголенные бедра, мои руки играют с прядками у него на затылке. И — как это всегда случается с нами — весь остальной клуб просто исчезает. Мы остаемся одни. Эдвард приближается и нежно проводит губами по моим губам — туда-сюда... туда-сюда. Отстраняется. Соприкасаемся лбами и смотрим друг другу в глаза. Мы пребываем в таком положении, по моим ощущениям, вечность.

Баюкаю его щетинистую щеку — он поворачивается лицом к моей руке и оставляет на ладони поцелуй. Кожу покалывает, сердце... сердце пускается вскачь. Парень придвигается еще ближе — так, что его губы соприкасаются с моим ухом, — и прежде чем начать говорить, целует мочку. Улавливаю большую часть сказанного, по крайней мере, самую суть.

— Что... Джаспер... в той закусочной? Что Элис... лучшей партнершей... какая у него когда-либо имелась?

С улыбкой киваю.

— Белла, ты самая лучшая… какая у меня когда-либо…

Он отстраняется и прежде, чем начать движение, встречается со мной взглядом.

— … уйдешь... несправедливо... не хочу находиться здесь... прямо сейчас.

Поворачиваюсь к нему и, поцеловав в шею, бормочу:

— Я тоже, Эдвард. Я тоже.

— Давай выбираться отсюда... не могу дождаться, когда скажу…

Дыхание перехватывает.

— Какого хуя? — я вынуждена кричать, так как музыка такая громкая, что даже саму себя можно услышать, только если очень сильно постараться, и оборачиваюсь: хочу увидеть, кто, черт побери, намеренно прижался пахом к моей заднице.

В ушах ревет. Стробоскопы — те самые, из-за которых я только что заметила нежность во взгляде Эдварда, — ослепляют. В лучах постепенно гаснущей вспышки замечаю ехидно ухмыляющегося Квила.

Дальше начинается ад.

Что скажете?