Глава 7
14 июля 1480 - Уэсспорт
Служанка вытерла пот с лба Марианны. Королева стиснула зубы, чтобы переждать приступ боли.
- Тужьтесь, ваше величество! – приказала акушерка, стоявшая в ногах кровати. Королева напряглась изо всех сил, выталкивая ребенка из своего чрева, и закричала от боли. Она уже забыла боли, которые испытывает женщина при родах. Эдмунд родился много десятилетий назад. Многие при дворе удивились, когда она, женщина средних лет, объявила о своей беременности. Все считали, что она слишком стара, чтобы выносить и родить еще детей. Ребекка и Магнус Фелл очень встревожились при этом известии.
Страна затаила дыхание. Все надеялись, что это будет сын – наследник трона.
- Еще раз, ваше величество, - снова приказала акушерка. Марианна закричала еще раз, кусая губы сквозь слезы и боль, желая обеспечить будущее линии своего мужа. Она напряглась еще раз, и облегченно выдохнула, услышав крики ребенка. Уставшая женщина откинулась на подушки, совершенно измученная родами. Воздуха, попадавшего в ее легкие, было недостаточно, и она на мгновение потеряла сознание.
- Отойдите от постели! – закричала акушерка служанкам, сгрудившимся возле кровати. – Откройте окно! – заорал кто-то.
Филипп расхаживал вперед и назад по коридору, прислушиваясь к каждому звуку за дверью. Наконец, из нее вышла девушка, держащая в руках ребенка.
- У вас дочь, сир, - сказала она. На ее лице не читалось ничего. Она ждала реакции короля. Филипп взял плачущего младенца и посмотрел на крошечную фигурку. Он никогда не думал, что сможет стать отцом после шестидесяти лет. Жена благословила его этим даром. Король улыбнулся дочери, нежно целуя ее лоб. Его низкий голос явно успокоил ребенка. Он взял ее на руки и покачал. И в памяти проявилось болезненное воспоминание об Эдмунде.
- А моя жена? – спросил он, обеспокоенный тем, что ему не разрешили войти в спальню. Девушка замолчала, не зная, что сказать.
- Она на мгновение упала в обморок, ваше величество, - прошептала она.
- В обморок?
- В таком возрасте роды могут плохо повлиять на здоровье. Но я верю, что с ее величеством все будет в порядке, - улыбнулась девушка и вернулась в спальню проверить здоровье королевы. Филипп беспомощно остался стоять в коридоре, глядя на запертые двери. Его сердце колотилось от волнения. Он мог потерять королеву. Рядом с ним стояло несколько новых членов королевского совета, среди которых были Томас Атар и лорд Энтони Фоукс.
- Взбодритесь, сир, - подошел Фоукс ближе, дружелюбно похлопав короля по плечу. – Ваша жена – северянка и сильная женщина. Она скоро встанет. – Атар тоже сказал несколько ободряющих слов.
- Мы верим в ее величество, как и вы, сир. – Но Филипп не чувствовал себя успокоенным. Он держал свою дочь в ожидании выхода акушерки. Секунды превращались в минуты. И, когда прошло полчаса, дверь, наконец, открылась.
- Вас просит королева, сир, - сказала старая акушерка, улыбаясь Филиппу.
Он немедленно ворвался внутрь, все еще держа на руках хнычущую дочь.
- Филипп, - улыбнулась Марианна при виде своего возлюбленного. Теперь его волосы стали седыми, а подстриженная бородка – почти белой. Лицо избороздили морщины, цвет его поблек. Но их любовь не угасла. Король сел рядом с женой, взяв ее за руку. Марианна, в ее сорок, выглядела поблекшей после родов. Ее губы побледнели, а к лицу, покрытому каплями пота, прилипли промокшие волосы.
- Мы родители! - воскликнул Филипп, поднимая ребенка, чтобы дать посмотреть жене. Марианна рассмеялась. Из ее глаз потекли слезы.
- Это сын? – спросила она. – Я подарила тебе наследника? – с надеждой проговорила она.
- Нет, но у нас прекрасная дочь, - улыбнулся Филипп. Его не волновало, мальчик родился или девочка. Он все равно будет любить этого ребенка. Марианна взяла малышку в руки, глядя на спящее дитя.
- Как ты назовешь ее? – спросила она.
- Ты сама дашь ей имя. Это твое право.
Марианна посмотрела на милое личико, упиваясь видом своего маленького ангела.
- Виктория, – с любовью прошептала она. – Ее будут звать Виктория.
Одна из служанок извинилась и вышла, чтобы не мешать королю и королеве – так она сказала. Но выражение ее лица вызвало подозрения у Атара. Когда девушка пробежала мимо него по коридору, он незаметно последовал за ней и увидел, как она вошла в некую комнату.
- Магнус? – прошептал про себя Атар. В этой части дворца обитал брат короля, которому удалось вымолить прощение для себя и своей жены. Многие протестовали против этого, но король питал слабость к своему младшему брату.
Атар немного подождал и приник ухом к двери.
- …девочка, - услышал он приглушенный голос служанки. Послышались вздохи облегчения.
- Иди за этим человеком, и он вознаградит тебя. Он выведет тебя другим путем, - прозвучал резкий женский голос. Ребекка. Атар безошибочно узнал ее. Он хорошо помнил то время, когда ее держали в Уэсспорте под наблюдением после подозрения в причастности к краже казны. Ее не признали виновной, но у Атара были свои мысли на этот счет.
За дверью помолчали, потом кто-то заговорил.
- На этот раз нам повезло. Если у них будет еще один ребенок, и на этот раз сын, все наши мечты о тебе на троне умрут вместе с ним, - усмехнулась Ребекка.
- Но почему бы на трон не сесть его дочери? – ответил Магнус.
Ребекка усмехнулась.
- Родственники ее матери потеряли поддержку в обществе. Ее притязания никто не поддержит. Если бы у дочери Филиппа были могущественные родственники со стороны матери, это была бы совсем другая история. Моя дочь вполне могла бы стать королевой. Но пока Марианна рожает девочек, мы в безопасности, - хихикнула Ребекка. Атар не мог поверить тому, что слышал. У Магнуса были притязания на трон? И семья его жены поддерживает его?

19 марта 1520 г - Константинополь

Комната была просторной и широкой, прямоугольной формы. Примерно на середине ее три ступеньки вели к возвышению. Там располагалась галерея высоких арочных окон, открывающих захватывающий вид на город. Вдалеке в голубое небо вздымалась громада купола, а тонкие колонны вокруг него походили на шипы, указывающие ввысь.
Занавески из прозрачных тканей колыхались от ветерка, проникающего в арочные окна, проемы которых были выложены желтым и синим мрамором. Нижнюю часть стен украшала мозаика, а сверху висели либо ткани с геометрическим узором, либо изображения фраз, написанных чужеродными незнакомыми символами. Даже на полу сделали сложную мозаику голубого и белого цвета, по рисунку совпадающую со стеновой. В комнате стояла элегантная мебель темного дерева. В нижней части комнаты располагалась зона отдыха с низким медным столом и разноцветными подушками вокруг. В верхней стояла кровать с пологом из прозрачной ткани, казавшаяся из-за этого туманной и расплывчатой. Светло-голубую ткань раскачивал ветерок, приглушая линии и формы.
В середине комнаты на персидском ковре красных и золотых оттенков, стояла Изабелла, обхватив свое тело руками. Девушка едва сдерживала слезы. Ее полностью раздели и вымыли. Суровые неразговорчивые женщины вычистили ее кожу, залезая при этом в самые интимные уголки ее тела. Увидев заживающие раны на спине девушки, они только поморщились.
Закончив, Изабеллу оставили обнаженной, замерзшей, дрожащей и смущенной. Никто не дал ей и куска ткани, чтобы прикрыть тело, поэтому она прикрыла себя хотя бы руками, чтобы спасти остатки скромности. Большая часть женщин ушла. Осталась только та, что привела Изабеллу сюда.
Когда двери закрылись, она повернулась к растерянной девушке, сняв с себя вуаль, под которой скрывались четко очерченные губы и орлиный нос. По лицу было понятно, что его обладательница видела уже много зим, и в ее глубоко посаженных глазах ничего не отражалось. Однако казалось, что она слегка жалеет Изабеллу.
- Я Мелика, домоправительница этого дома. Пока ты живешь здесь, будешь выполнять любые мои приказания. Это понятно? – резким голосом проговорила она. Изабелла не ответила, боясь, что женщина уловит дрожь в ее голосе.
- Его светлость удостоил тебя большой милости жить здесь. Он хочет, чтобы тебя подготовили, - продолжила Мелика, мерно расхаживая по комнате.
Изабелла не поняла смысла слов женщины. Но подозревала, что на ее вопрос ей все равно не ответят.
- Где моя одежда? – после долгого молчания спросила она. В порванном платье она спрятала нож Зорайды, который очень хотела вернуть. Мелика нахмурилась.
- Я не разрешала тебе открывать рот! – заорала она. – Знай свое место, или я побью тебя! – свирепо выкрикивала она. Изабелла не удивилась, но тем не менее отступила.
Дверь внезапно открылась, и кто-то вошел внутрь. Глаза Мелики расширились. Она изящно склонилась перед Оскаром Брауном, одетым в странную одежду: тунику с длинным жилетом поверх нее. Теперь он мало походил на знатного англоанца, скорее напоминая одного из богатых жителей Константинополя.
- Это все, Мелика. Спасибо, - сухо сказал Браун, не сводя глаз с обнаженной спины Изабеллы. Женщина тихо вышла, скрывшись за занавесями.
Изабелла осознала свое уязвимое положение, услышав приближающиеся шаги. Однако она не была готова к тому, что Браун накинет на ее плечи тонкую тунику и развернет к себе лицом. На его губах застыла хищная улыбка, не достигающая глаз.
- Прости Мелику. Она иногда бывает резкой, но при этом хорошо служит мне, - сообщил Браун. Изабелла быстро обернулась тканью, чувствуя себя увереннее под ее прикрытием.
- Где моя одежда? – снова спросила она. Тон ее голоса был ровным, как и выражение ее глаз. Она решительно не желала выпускать из себя гнев или страх.
- Я выбросил это тряпье, - отмахнулся Браун, подходя к окну. Надежда Изабеллы вернуть себе нож угасла.
- Почему я здесь?
Браун так и не обернулся, казалось, завороженный видом города. Возможно, он что-то напоминал ему.
- Ты уже поняла, где находишься? – Браун все еще стоял спиной к девушке. Изабелла еле сдерживалась, чтобы не толкнуть его в спину. Он стоял достаточно высоко над землей, чтобы разбиться насмерть – если не упадет на крышу более низких башенок.
- Нет. – Она отказывалась играть в его игру. Изабелла не была дурой и понимала, что Браун пытается вести себя прилично, чтобы заставить ее смягчиться и опустить выстроенные стены. Она не позволит ему войти в ее душу.
- Константинополь, - сказал он, поворачиваясь. – Я был послом при дворе султана несколько лет назад, когда Англоа поддерживала хорошие отношения с османами…
- Почему я здесь? – Браун замолчал, видя, что девушку совсем не интересует его прошлое. Хотя его, кажется, не взволновала ее грубость.
- Просто так, моя дорогая. Просто так… - он замолчал. Волосы на затылке Изабеллы поднялись, услышав эти жуткие слова. Она видела, что Браун лжет, заставляя ее поверить, что ее судьба могла бы быть хуже, чем представляется.
Браун, увидев, что Изабелла не собирается поддерживать с ним беседу, приготовился уходить.
- Теперь это твоя комната, мисс Свон. Надеюсь, тебе понравится. Мелика будет удовлетворять все твои потребности, если ты будешь слушать и повиноваться ей.
Он попытался улыбнуться, но у него плохо получилось. Браун определенно хотел показать свою лучшую сторону.
Он двинулся к двери, отодвигая занавеси, скрывающие ее. Но, прежде чем уйти окончательно, повернулся к Изабелле.
- У меня большие планы на тебя, дорогая. Если ты захочешь учиться, то тебя ждет блестящее будущее. – Его глаза блеснули. Дверь закрылась, и щелкнул замок.

15 марта, Рим

- Отпустите его, - приказал высокий мужчина рядом с Карлайлом. Он уже давно миновал свои золотые годы, но в ярко-зеленых глазах светилась юношеская силы. Его седая бородка была аккуратно подстрижена и расчесана. Он вновь повернулся к стражникам.
- Отпустите его. – Голос снизился, и слова звучали более сурово. Джейкоб с ненавистью смотрел на стражников, борясь с желанием накинуться на них. Стражники не стали задавать лишних вопросов и быстро отошли от Эдварда.
- Кто вы? – поинтересовался один из них. Эвелио с подозрением смотрел на незнакомца. Он видел, что это еще один англоанец, но больше ничего сказать о нем не мог. Пожилой джентльмен достал что-то из своего дублета и развернул пергамент, с которого свисало несколько печатей.
- Вот мои полномочия, - высокомерно сказал он. Потом достал еще один документ, не такой важный и поспешно набросанный. Эдвард и Карлайл молча наблюдали разворачивающуюся перед ними сцену.
Стражник взял первый документ и дважды прочитал его, со все больше выпучивающимися глазами.
- Милорд! – воскликнул он, глубоко кланяясь, и вернул пергамент. Эвелио не стал даже читать, узнав печать Святого Престола.
- Я англоанец, как и заключенные здесь. Они подпадают под мою юрисдикцию и должны быть немедленно освобождены и переданы в посольство, - с небольшим акцентом сообщил на итальянском незнакомец.
- Но ваш собственный кардинал Торп посадил их сюда…
- Прочитай это. – Суровый взгляд пронзил Эвелио. Стражник сделал, как ему велели, и прочитал заявление, написанное собственной рукой Торпа, в котором значилось, что он снимает все обвинения с Эдварда и Карлайла. Сам кардинал уже успел удрать, как только его присутствие перестало быть обязательным. Пожилой мужчина, кажется, не обратил на это внимания.
Под его заявлением капитан стражи подтвердил, что человек в маске и его сообщник не являются разыскиваемыми предателями Англоа. Таким образом, их содержание в тюрьме несправедливо. Уяснив все это, стражники побледнели.
- Я считаю, что граф Кадерра и барон Челд были бы признательны, если бы вы их немедленно расковали, - выплюнул пожилой джентльмен, явно разгневавшись при виде связанных. У Карлайла были все признаки обезвоживания, его губы растрескались и высохли, под глазами образовались темные круги, а из запястий текла кровь.
Незнакомец перевел взгляд на Эдварда, впервые увидев загадочного человека в маске, о котором так много слышал. У Эдварда не было таких признаков обезвоживания, как у его спутника. Но, с другой стороны, из-под маски и одежды было видно едва ли дюйм кожи.
Эвелио и стражники побледнели еще сильнее, понимая, что в тюрьме оказались дворяне. Только нищие и воры могли оказаться здесь. Никогда еще аристократов не заковывали в цепи в этой тюрьме. Англоанцы услышали, как стражники громко сглотнули, осознав свою ошибку.
Цепи быстро сняли. Эдвард завязал шнурки на маске, а Карлайлу дали воды. Каллен чувствовал, как ноет его тело, особенно руки. Они так долго были вывернуты под неестественным углом, что, вернувшись в нормальное положение, заныли, словно бы в них воткнулось множество иголочек. Но Эдвард не показал ничем, что ему больно.
- Следуйте за мной, господа, - предложил пожилой мужчина, показывая путь. Но, прежде чем уйти, повернулся к стражникам.
- То, как вы обращались с этими людьми, возмутительно. Не удивляйтесь, если я потребую вашего увольнения! – воскликнул он, вымещая гнев на стражниках. Но очевидно, что его приводило в ярость и поведение Эдварда и Карлайла.
Эвелио и его приятели молча кивнули, не смея произнести и слова. Стражник смотрел на загадочного человека в маске, понимая, что больше никогда ему не представится случай узнать, что скрывается под ней. Но Эвелио почему-то не возражал. Его охватила дрожь, и он отвернулся, надеясь никогда больше не видеть Эдварда.
Эдвард и Карлайл последовали за надменным англоанцем и Джейкобом через узкие коридоры темницы. Они молча шли через плохо освещенное пространство, полностью пропитанное влагой. Факелы на стенах едва освещали им путь. Из камер по сторонам прохода слышался звон цепей. Эдвард только молча сжимал зубы, видя бедняг, гниющих заживо в своих камерах. Он ничего не мог для них сделать.
Наконец, они выбрались на поверхность. Холодный ночной воздух обдал их. свежий воздух, который двое из них не вдыхали несколько дней. Карлайл глубоко вдохнул, открыв рот и закрыв глаза, восхищаясь серебряным светом луны.
- Еще один день в этой камере, и я бы сошел с ума, - вздохнул Карлайл. Человек, который помог им, в ярости повернулся к ним.
- Скажи спасибо, что мы вообще пришли за вами. Если бы не Джейкоб, то мне было бы плевать, что произошло бы с вами обоими! – воскликнул он, отойдя подальше от тюрьмы. – Мне приходилось делать многое в Риме, но еще никогда меня не просили вытащить кого-то из тюрьмы! И кого? Того, кто ворвался в дом к кардиналу!
- Эдвард шагнул вперед, не сдерживая обиды в голосе.
- Будем считать, что знакомство прошло по всем правилам. – Его голос был низким и угрожающим, словно он ждал очередных нападок и предупреждал, что не собирается смиренно принимать их. Джейкоб хотел вмешаться и объясниться, но пожилой джентльмен остановил его.
- Лично я все знаю о вас, лорд Каллен. – В его голосе звучал некий намек на волнение, которое он не хотел показывать. – Ваша слава предшествует вам, - все, что он позволил себе сказать.
- Вы оставляете меня в невыгодном положении, - проговорил Эдвард. – Кажется, вы знаете обо мне все, но я даже не знаю, как вас зовут. – Он замолчал.
- Должен согласиться с лордом Калленом. Я тоже в невыгодном положении, - добавил Карлайл.
Пожилой мужчина бросил на них острый взгляд, словно отец, ругающий детей.
- Меня зовут Теодор Гловендейл. Я дальний родственник Томаса Атара, о котором, уверен, вы слышали, - начал он. – Я посол Англоа в Риме, поддерживаю отношения между нашей страной и Его Святейшество Папой, - гордо пояснил он. – Из-за вас мне пришлось пройти через многое за эти последние дни. Нет, не многое - через огромное количество трудностей! – продолжил он, складывая руки за спиной, чтобы не жестикулировать во время разговора. Эдварду это показалось забавным, но он оставался таким же уравновешенным и молчаливым, как всегда.
- Мы у вас в долгу, милорд, - быстро сказал Карлайл. Эдвард только молча кивнул. Но Теодора это не удовлетворило.
- Вы пойдете с мной в мою личную резиденцию, где мы и поговорим. Очень долго поговорим.
- Я очень признателен вам, милорд, но боюсь, нам нужно отправляться на восток, - прозвучал низкий голос Эдварда. Теодор не принял ответа.
- Мой мальчик, я только что спас тебя от несомненных публичных унижений. Будь уверен в этом. Или ты предпочитаешь вернуться в тюрьму, чтобы с тебя там сорвали маску и выставили напоказ на рассвете – после самого несправедливого суда? Или все же мы вернемся ко мне домой, где спокойно сядем и разберемся во всем происходящем? – Никто не видел этого, но под маской при обращении «мой мальчик» высоко поднялась бровь. Эдвард приблизился к Теодору, сжав челюсть. Его взгляд с каждой минутой становился все более пронзительным.
- У меня нет времени, милорд. Мне необходимо немедленно отправляться на восток.
- И каким образом, лорд Каллен? С помощью магии? Насколько я знаю из того, что сказал мне Джейкоб, у вас или нет денег совсем, или же их осталось ничтожно мало. Вы застряли здесь, в Риме, - прервал его Теодор. – Я считал, что такой блестящий и умный стратег должен понимать это, если только ваше сознание не омрачено чем-то… или кем-то другим.
Наступила тишина. Эдвард не нашелся что ответить. Он видел правду в словах Теодора. Однако ему нужно было как можно скорее добраться до Изабеллы.
- Идите за мной, и я организую плавание на моем личном корабле. В любое место по вашему желанию. – На губах Теодора появилась небольшая хитрая улыбка. Но, казалось, Эдвард все еще сомневался, может ли довериться этому человеку. Теодор полез под плащ и достал меч со знакомой рукоятью, который мог принадлежать только одному человеку.
- Не веришь мне – послушай своего друга, - сказал Теодор, протягивая меч Эдварда, отобранный при аресте, его владельцу.
Джейкоб шагнул вперед.
- Я знаю лорда Гловендейла с детства. Он близкий друг моей семьи в течение многих лет. Я доверяю ему, Эдвард, - искренне сказал он.
Эдвард посмотрел на меч, а потом в зеленые глаза Гловендейла. Ему потребовалось только мгновение, чтобы решить, что делать. Он принял меч, слегка кивнув. С его лица исчезло надменное выражение. Он расслабился. Карлайл, видя это, тоже сбросил напряжение. Гловендейл, несмотря на еще остающуюся злость на их поведение, теперь казался немного счастливее.
- Сюда, - показал он на карету, стоявшую в конце узкой улицы. Больше ничего говорить не потребовалось. Эдвард только надеялся, что это не очередной арест.

23 марта - Константинополь

Со спящей девушки сорвали одеяла, и на ухо ей зашипел знакомый голос.
- Вставай! – прошипел он, выводя Изабеллу из кошмарного сна в ужасающую реальность.
Она встала с удобной постели, одетая только в легкую ночную рубашку. Светло-желтая ткань свободно облегала голые ноги девушки. Ей на плечи сразу же накинули безрукавку в сине-розовых тонах. Перед ней для умывания поставили чашу с водой, в которой плавали свежие лепестки роз, и дали полотенце для вытирания.
Вскоре на Изабеллу надели сложного покроя туники. Яркий шелк и парча облегали стройную фигурку девушки. Ей подстригли волосы, и Изабелла долго не могла привыкнуть к новой прическе. Головной убор было неудобно носить, а свободный шарф, который можно было бы использовать для того, чтобы закрыть лицо, раздражал девушку.
Мелика наблюдала, как служанки одевают девушку. После окончания процесса суровая османка принесла небольшой столик. Вскоре должна была прийти женщина, чтобы обучить Изабеллу местному языку, манерам, этикету и политике. Это был трудное дело. Изабелла не понимала, для чего все это делается, но на четвертый день начала приходить к осознанию, что ее для чего-то готовят. Но всякий раз, как она пыталась задавать вопросы, они молчали или меняли тему.
Мелика в течение дня не отходила от Изабеллы. Девушке ни разу не разрешили выйти наружу. Она могла только смотреть на улицу через открытые окна. Каждый день в полдень и три часа спустя мимо ее окон проходили телеги, наполненные сеном. Пять раз в день с острых башен вокруг высокого купола – храма Святой Софии, как его называли местные жители, слышались странные звуки.
Но, если честно, даже при суровой Мелике, жесткой наставнице и неудобной одежде Изабелла не протестовала. Она радовалась тому, что была вдали от Брауна. После их прибытия он ни разу не зашел к ней.
Наставница ушла, закрыв за собой дверь. В комнате остались только Изабелла и Малика. Обе женщины привыкали быть вместе и в то же время раздельно. Изабелла делала все, что требовала Мелика, и та в ответ не приставала к ней. Каждый раз, как только девушке выдавалось свободное время, она смотрела в окно и прокладывала себе путь на пристань. Ей удавалось прятать в комнате ценные вещи. Ей потребуются средства, чтобы найти себе место на корабле, плывущем на запад.
- Садись! – резко сказала Мелика, показывая на низкий медный стол, окруженный подушками. Изабелла грациозно опустилась на них, как ее учили. Мелика села на другом конце стола. На него поставили элегантный серебряный чайник, полный кипящей воды, из носика которого исходил пар. Рядом встал небольшой стеклянный контейнер.
- Налей мне чай, - сказала Мелика, внимательно следя за движениями Изабеллы. Девушка взяла шепотку измельченных листьев, засыпала их в небольшую чашку, залила водой и поставила ее перед Меликой.
- Не так!
- Нет?
- Еще раз!
Изабелла вылила чай и повторила свои действия.
- Не так! – повторила Мелика, явно получая удовольствие от издевательств над девушкой. Та крепко сдала зубы, чтобы не сказать лишнего. Она снова начала, но Мелика не дала ей закончить, резко выкрикнув: - Не так!
Изабелла со стуком поставила чашку на стол, глядя прямо в надменное лицо женщины.
- Скажи мне, что ты хочешь, и я сделаю это. Но не играй со мной! – практически выкрикнула она. ее голос был наполнен гневом и страстью. Поддельный фасад спокойствия и самообладания был готов взорваться как вулкан. Мелика специально дразнила ее.
Османка наклонилась вперед, сжав губы в тонкую линию.
- Еще раз, - просто сказала она, изгибая губы в зловещей усмешке. – Или я отхлещу тебя. – Последние слова заставили сердце Изабеллы замереть. Во второй день ее пребывания здесь Мелика сдержала слово. Изабелла заспорила с ней, и османка вывела ее во двор, где и отхлестала перед слугами, чтобы все видели ее унижение. Боль ушла быстро, но память о ней осталась надолго.
Изабелла смотрела на чашку с чаем, пытаясь понять, чего же хочет Мелика. Может быть, ей не нравился порядок действий? В первый раз Изабелла сначала насыпала листья, а потом залила их водой. Во второй раз – наоборот. Но, казалось, это не имело большого значения для османки. Изабелла в третий раз положила молотые листья в чайник и уставилась на стол.
Внезапно осознание ударило ее как молния. За последние несколько дней девушку учили всему подряд. Ее разум полнился новыми знаниями о ее окружении. Она понимала, что ее готовят для чего-то, но никто не говорил, для чего. Однако, обучая Изабеллу истории или языку, ее наставница учила ее так же поддерживать разговор. Неважно, о чем они говорили. Ее наставница могла говорить о самой скучной теме во вселенной, но в ее устах это казалось необычайно интересным. То же самое относилось и к другим областям обучения: ее наставница всегда подчеркивала то, как должна себя вести Изабелла. Не имеет значения, сколько она узнала. Главное, чтобы она всегда подчеркивала это чрезмерной изысканностью и грациозностью.
Теперь Изабелла поняла, чего хочет Мелика. Она хотела, чтобы Изабелла так же изысканно и элегантно налила ей чай. Девушка была уверена, что это своего рода испытание. Они хотели понять, усвоила ли урок Изабелла. Она должна была налить чай таким образом, чтобы привлечь к себе внимание Мелики.
Изабелла понятия не имела, что делать. Ее лицо было спокойным, но сердце забилось сильнее. Началась паника. Как налить чай так, чтобы доставить удовольствие Мелике? Это невозможно. Если бы это был мужчина, то хватило бы красивых глаз и женственной фигуры, чтобы завоевать его внимание. Но, возможно, этот урок состоял в том, чтобы учиться пользоваться не только внешностью.
Она потянулась за новой чашкой. Длинные тонкие пальцы нежно дотронулись до фарфора, словно бы девушка касалась крыльев бабочки. Она сделала это с особой тщательностью и почти сочувственно. Она все еще чувствовала напряжение: все испытание казалось неестественным. Как можно превратить его в подлинное? Изабелла понимала, что наливала чай другой женщине. Она должна была заставить Мелику чувствовать себя как дома, ощутить комфорт в ее присутствии, как бы Изабелла не презирала ее.
И девушка представила, что напротив нее сидит мама.
В ее голове всплыл образ Рене. Женщина, которая всегда была рядом с ней. Женщина, которую она давно не видела и очень скучала по ней. Теплое чувство любви согрело сердце, когда Изабелла вспомнила мать, и оно изменило ее жесты.
Мелика удивленно приподняла бровь, когда девушка перед ней стала более расслабленной, а ее движения – плавными. Но она была застигнута врасплох, когда Изабелла предложила ей чашку чая. Девушка искренне улыбнулась ей – улыбкой, которую она хранила для самых близких людей. Османка почувствовала, как у нее в груди расплылось тепло, когда она взяла чашку словно бы из рук собственной дочери.
Изабелла наблюдала, как Мелика попробовала чай. Листья заваривались уже долго, и, вероятно, чай горчил, но Мелика не возражала. Она поставила чашку на стол и помолчала.
- Хорошо, - все, что она сказала все с тем же суровым выражением лица, словно бы не хотела хвалить девушку.
Потом она поднялась с места.
- Иди за мной, - сказала она, направляясь к двери. Изабелла в замешательстве посмотрела на женщину. Но, осознав, что может выйти наружу, быстро поставила чайник и встала.

15 марта - Рим

В тускло освещенной комнате, в которую через плотные шторы с трудом проникал лунный свет, сидело четверо мужчин. В камине танцевало пламя, и по трубе поднимался дым. Теплый мерцающий свет сталкивался с серебряными лучами луны, вальсируя вместе в странном танце.
Кожаные диваны с бордовыми накидками на них казались скучными, как и остальное убранство комнаты, от картин до мебели все в той же тоскливой цветовой гамме. Эдвард, Джейкоб и Карлайл чувствовали себя так, словно бы вернулись назад по крайней мере на столетие. Дерево потемнело от использования. Деревянные балки на потолке выглядели черными и контрастировали с более светлым дубовым полом. На полу лежал большой византийский ковер такого же бордового цвета, сделанный, вероятно, лет семьдесят назад, еще до падения Константинополя. Стены закрывали не гобелены, а плотные бархатные драпировки, предотвращающие попадание холода внутрь.
Атмосфера в помещении была такой же скучной, как и все остальное.
Теодор долгое время молча сидел в кабинете, внимательно рассматривая Эдварда и Карлайла. Каллен свободно уселся в кресле, скрестив ноги. Карлайл не мог расслабиться под пристальным взглядом посла.
- Интересно, ты сошел с ума или просто дурак? – поинтересовался Теодор суровым голосом через некоторое время.
- Мне кажется, и то, и другое, - пробормотал Карлайл, сплетая пальцы, чтобы хоть как-то двигаться. Эдвард не ответил.
Теодор сильно ударил обеими руками по мягким подлокотникам и встал. Казалось, его охватил гнев. Он сжал губы и мерно зашагал по комнате, пытаясь сдержать эмоции. Его поведение совершенно не подходило дипломату.
- Вы хоть понимаете, через что мне пришлось пройти, чтобы вытащить вас из тюрьмы? – наконец, выкрикнул он, поворачиваясь лицом к обоим мужчинам. Карлайл молчал, потеряв дар речи. Он походил на ребенка, которого ругают родители. Эдвард не шевельнул ни мускулом.
- Если бы Джейкоб не пришел ко мне, боюсь, вы оба погибли бы. Но не раньше, чем прошли бы через унижения и страдания. Кардинал требовал, чтобы вас, лорд Каллен, на рассвете провели через весь город без маски, прежде чем отправили в суд. Можете ли вы представить себе это унижение?
- Не могу, - сухо ответил Эдвард. Его спокойный и высокомерный вид, казалось, только еще больше разозлил Теодора.
- О чем, черт возьми, вы думали? Где был ваш рассудок, когда вы посчитали, что можете просто войти в резиденцию кардинала и рукоположенного епископа? – продолжил посол. Он провел пальцами по волосам, все еще удивляясь, что ему удалось вытащить их. Если бы не его контакты в городе, он просто не знал бы, что делать.
В конце концов, когда Эдварду надоело выслушивать выговор от посла, он заговорил.
- Лорд Гловендейл, мы с Карлайлом глубоко благодарны вам за ваше вмешательство. Мы понимаем серьезность ситуации. Но и вы должны понимать причины моего поступка, - заявил он, понижая голос на несколько тонов. Эдвард посерьезнел. В его глазах появилось выражение, которое заставило лорда Теодора потерять самообладание. Внезапно ему стало не по себе. Он стоял слишком близко к человеку в маске. Лорд медленно отступил на свое место. Казалось, атмосфера в комнате сгустилась и стала более напряженной.
- У Джейкоба не было времени на подробности. Он сказал только, что кардинал Торп мог знать местонахождение кого-то очень важного для вас, лорд Каллен. – Эдвард быстро прервал его.
- Кардинал Торп может быть причастен к попытке государственного переворота против короля Джаспера Фелла, которая произошла несколько недель назад. Если это так, то он – предатель короны, и мои действия против него были еще чересчур мягкими по сравнению с тем, что он заслуживает. – Гловендейл хотел прервать его, но Эдвард продолжил, спокойный, как и прежде. Но, казалось, под маской хладнокровия бушует буря.
- Я принимал участие в предотвращении заговора еще до того, как он начался, и во многом благодаря этому он не преуспел. Предводителем заговорщиков был лорд Браун. Он близко к сердцу принял мою борьбу против него и поклялся, что отомстит. Первоначально я не придал особого значения этой клятве, пока не вернулся в свой особняк и не обнаружил, что моя невеста исчезла, а слуг перебили. Молодых служанок перед этим еще и изнасиловали, - рассказал Эдвард, не жалея кровавых подробностей. Каллен хотел убедиться, что Гловендейл понял всю серьезность ситуации.
- Я предположил, что ее похитили, и, не раздумывая, бросился за ней. Мы сели на корабль до Малаги. Сведения о том, что произошло в Уэсспорте, уже распространились, и капитан испанского корабля, на который мы сели, посчитал нас подозреваемыми в заговоре. Поэтому мы бежали с корабля до его прибытия в порт. Прошли вдоль береговой линии и поднялись по Тибру до городских стен. Потом нашли в городе резиденцию Торпа. Я решил сам пойти к нему. Карлайл не выполнил мой приказ и вышел к фасаду здания. Однако Джейкоб поступил именно так, как и требовалось, и именно поэтому мы сидим сегодня здесь. Я посчитал, что если кардинал Торп был замешан в заговоре, то спрячет у себя мисс Свон и лорда Брауна. Увы, их там не оказалось. Я допросил кардинала, как только выследил его. Он дал мне новый пункт возможного места пребывания Брауна, и именно туда я должен отправиться как можно скорее, - закончил Эдвард. – Это все, что я могу рассказать, лорд Гловендейл. – Он замолчал, давая лорду время обдумать его слова и ожидая возможных вопросов. Но получил только удивленный взгляд.
- Это… это чересчур, Каллен, - после долгого молчания проговорил Теодор. Пламя в камине почти угасло. Комнату освещали только лунные лучи. Ночь полностью заполонила мир. Стекла в окнах дрожали от ветра, рвущегося в комнату. Джейкоб и Карлайл сочли за лучшее промолчать. Эдвард отлично подвел итог их приключения. Они сами поразились, услышав всю историю из уст приятеля. Их путешествие все больше походило на сказку о рыцаре, бросившегося в погоню за жестоким драконом или черным волшебником, похитившим прекрасную принцессу.
- Вы сказали, что предоставите нам корабль. Я жду выполнения обещанного, - продолжил Эдвард, поскольку Теодор больше ничего не сказал. Наконец, все поняли, откуда исходит напряжение. Каллен хотел немедленно уйти.
- То, что вы сказали, действительно серьезно. Я знал, что Торп – проныра. Рим, кажется, вытаскивает из нас все самое худшее, - задумчиво сказал Теодор. – Он поддерживает отношения с Вольтури.
- Вольтури? – шепотом уточнил Карлайл у Джейкоба, не желая прерывать Теодора.
- Семья из Рима, связанная с криминалом. Они очень хорошо организованы, - пояснил Джейкоб.
- Мафия? – Карлайлу ответил молчаливый кивок.
- Хорошие люди не связываются с ними. – Молодые люди вновь прислушались к Теодору.
- Мне следовало ожидать, что это произойдет. Если кардинал Торп участвовал в заговоре с целью свержения короля, то его следует задержать, - произнес Теодор.
- Вы можете заняться этим. Я должен ехать на восток, - угрожающе поднялся Эдвард. Теодор невольно отшатнулся от него, пораженный нескрываемой яростью, и встретился я гневно горящими глазами.
- Возможно, ваше присутствие, как графа Кадерры, помогло бы мне в борьбе с Торпом, - начал было Гловендейл и быстро пожалел о своих словах, увидев спровоцированную ими реакцию.
- Вы дали мне слово, что отпустите нас на восток. Если ваша честь что-то значит для вас, лорд Гловендейл, вы сдержите свое слово.
- Я так и сделаю. Но нелегко начать расследование в отношении такого человека, как кардинал Торп. Тем более если не знать подробностей.
- Милорд, - произнес Джейкоб, молчавший большую часть их разговора. – Я понимаю, что вы не хотите отпускать лорда Каллена. Но мы с Карлайлом являемся свидетелями обещания, которое вы дали. И точно так же, как пообещали вы, он дал обещание мисс Свон, что вернется к ней. – Джейкоб немного помолчал, прежде чем продолжить. – Честно говоря, я чувствую, что нам пора. Изабелла – моя подруга, и я не успокоюсь, пока не увижу, что ей не причинили вреда.
- Твой отец не одобрил бы… - начал Гловендейл.
- Он редко одобряет мои действия, милорд. Вы прекрасно это знаете. Переворот завершился провалом. Мы разберемся с кардиналом Торпом после нашего возвращения. Возможно, он к этому времени вернется в Уэсспорт, где нам будет легче расследовать его участие в заговоре. – Голос Джейкоба звучал голосом разума. Он свободно разговаривал с лордом Гловендейлом, так как давно его знал.
- Очень хорошо. Я остаюсь при своем мнении. Но, как только вы вернетесь, отправьте мне сообщение. Это вопрос нужно решить в кратчайшие сроки. Если кардинал Торп замешан в заговоре, то его необходимо нейтрализовать, или же мы столкнемся с новым восстанием против короля, - задумчиво проговорил Теодор. Он начал ходить вдоль камина с угасающими углями. Лунные лучи потускнели. Ночь готовилась уступить место дню. Небо уже прояснилось, и рассвет стал заметен.
- Через несколько часов корабль будет готов к отплытию, - сказал Теодор и вызвал слугу, с которым поговорил несколько минут. Затем он вернулся к Джейкобу.
- Подозреваю, что у вас мало вещей. Пока мы говорим, для вас подготовят карету. Сам я с вами не пойду, только обеспечу безопасный выход из города. – Он взял большой кошелек, наполненный монетами, и вложил его в руку Джейкоба, поднимая вторую в знак запрета возможного протеста.
- Возьми это. Если твой отец узнает, что я ничего не сделал, чтобы отправить тебя домой, он оторвет мне голову. Меньшее, что я могу сделать – это обеспечить тебе безопасное путешествие. – Потом Теодор повернулся к Эдварду.
- Я понимаю ваше нежелание говорить мне, куда пойдет корабль. Вы скажете его капитану. Но знайте, что он все равно сообщит мне его. Мне кажется, я имею право знать все, - резко сказал Гловендейл.
Эдвард подошел к лорду, протягивая руку в знак благодарности.
- Я в долгу у вас, милорд, - искренне сказал он. Напряжение ушло из его фигуры.
Теперь в его глазах появилась надежда, которую Теодор раньше не видел. Он разглядывал человека в скромной темной одежде, с мечом на одном бедре и кинжалом на другом. Маска стала меньше привлекать к себе внимания. Она больше не была препятствием для того, чтобы понять человека, который ее носил. Теодор не хотел признаваться самому себе, но он стал уважать Эдварда. Может быть, в его поступке, когда он ворвался в дом кардинала, и был намек на глупость, но сам Каллен явно не был дураком. Теперь он начал понимать, как графу в маске удалось победить англичан.
Небо стало еще светлее. Рассвет грозил выплеснуться за горизонт. Теодор с легкой улыбкой пожал руку в перчатке.
- Хорошо, что вы понимаете это, - поддразнил он. – Теперь у вас есть понятие, что именно я для вас сделал. – Разъяренное недовольство, которое бурлило в нем прежде, исчезло. Серьезность ситуации уменьшилась.
Теодор повернулся к Джейкобу.
- Я отправлю твоему отцу весточку, что с тобой все хорошо. А больше ему знать необязательно. – Вначале Джейкоб ничего не сказал, но ощутил взгляд Карлайла, устремленный ему в спину, и заметил удивленно поднятую бровь Эдварда.
- Мы все в долгу перед тобой, Гловендейл, - кивнул Джейкоб, нахмурившийся при упоминании имени отца. Но и это быстро исчезло, сменившись искренней благодарностью к родственнику. Карлайл тоже проговорил положенные слова, а слуга объявил, что карета готова.
Гловендейл провел их во двор своего особняка, убедившись, что они сели в карету. Он отправил с ними несколько сундуков с одеждой и оружием, поспешно собранных слугами. Кроме того, им дали все остальные необходимые в путешествии вещи.
- Лорд Каллен, - остановил он Эдварда, последним садившегося в карету. Человек в маске повернулся к нему. – Если вы найдете свою невесту, то, несомненно, встретитесь и с лордом Брауном. – В его голосе появился намек на важность произносимого. При упоминании о Брауне рот Эдварда превратился в тонкую линию, и глаза его потемнели.
- Не убивайте его, если сможете. – Эдвард удивился услышанному.
- Он предатель, и он увез Изаб… мисс Свон. У меня есть много причин обезглавить его, как только мы встретимся, - сдерживая ярость, сказал Эдвард. Он пытался оставаться сдержанным, разговаривая с Гловендейлом. Но обнаружил, что чем больше проводил времени вдали от Изабеллы, тем сложнее ему было сдерживаться.
- У лорда Брауна может быть много информации на его сообщников, например, кардинала Торпа. Я понимаю, что вы хотите немедленно покончить с ним. Но он может дать нам имена тех, о ком мы еще не знаем. Заговор против короля – серьезная вещь, мы должны уничтожить всех, кто был к нему причастен, чтобы быть уверенным в том, что он не начнется заново. – Гловендейл говорил голосом разума. Эдвард осознал, что все еще ослеплен гневом и отчаянием.
- Кажется, вы снова правы, милорд, - признался он через некоторое время. Впервые он раскрылся, показывая свою уязвимость.
- Великому человеку нужно понять, когда он неправ. Тогда он учится на своих ошибках, - сказал Гловендейл. Его мудрые слова напомнили Эдварду Атара. Он впервые заметил это сходство. Возможно, не в их внешности, а в характере. Хотя Атар был более мирным и менее жестоким, чем Гловендейл, оба были мудрыми и умными. – И, учась на своих ошибках, он станет еще сильнее. Я ожидаю, что еще много раз услышу об Эдварде Каллене, графе Кадерры, - добавил Теодор.
- Ваш совет мудр. Жаль, что таких людей, как вы, мало в мире, - ответил Эдвард. Они оба еще раз пожали друг другу руки. Эдвард сел в карету. Кучер хлестнул лошадей, и с первыми лучами солнца они отправились в путь.
Гловендейл проследил взглядом карету. На его губах появилась легкая улыбка. Рядом встал его слуга Беллини.
- Они доставили вам столько неприятностей, но, кажется, вы довольны, милорд. И вам понравился человек в маске, - проговорил он. Слуга был сильно удивлен тем, что его хозяин, три дня бегающий по всему Риму и проклинающий Каллена на всех известных ему языках, теперь, кажется, действительно уважает этого человека.
- В нем есть что-то, чего я не могу понять, Беллини. Но однажды мы это узнаем, я уверен в этом, - вздохнул Гловендейл.
- Что-то плохое?
- Нет, совсем наоборот, - задумчиво проговорил Теодор. Золотые солнечные лучи коснулись его лица. Пожилой человек вздохнул и посмотрел на слугу.
- Кажется, мне стоит отдохнуть. Я слишком стар для подобного, - пожаловался он, но улыбка не исчезла с его лица. И стала даже шире, когда он вернулся в дом, слегка завидуя тому, что не может сопровождать молодежь в ее приключениях.