Следуй этой инструкции,

Делай так же, как я,

Наклони плечи вперед,

Прикоснись своими руками к моим,

Придвинься ближе,

Позволь своему сердцу соприкоснуться с моим.

Любовь – это гармония.

Желание – это ключ.

Любовь – это мелодия.

А теперь напой её со мной.

Ты будешь ритмом, а я – битом.

И любовь – это береговая линия, где мы с тобой встретимся.

Глава 13. Пицца

Первые несколько минут после того, как Эдвард и Майя ушли, я не шевелилась.

Я чувствовалась себя как зомби. Внезапно вся моя жизнь обрушилась на моё тело, разум и дух. Наши отношения с Эдвардом стали публичными, он присматривал за Майей, и я видела, как он рассыпался в моих руках всего пару дней назад. Всё закручивалось так быстро, что мне казалось, я не смогу всё это выдержать. Было такое ощущение, что я торопила события, будто пытаясь поскорее окунуться в нормальность, словно бы я хотела доказать себе, что мы с Майей можем привыкнуть к нормальной жизни, что мы можем быть обычной функциональной семьей.

– Эдвард, кто я для тебя? – спросила я, и он сделал глоток своей психологической помощи – доктора Джека Дэниелса. Он зашипел, когда жидкость начала обжигать его горло, и снова откинулся на спину на кровати.

– Моё собственное сладкое чистилище, – пробормотал он, надменность четко слышалась в каждом слоге.

– Прости, – снова прошептала я.

– Она просто не знает, что я останусь с ней. – Он продолжил вести разговор сам с собой. – Она видит слишком много меня, но я тоже её видел. Я знаю. Мне всё равно. Я могу быть тем, что ей нужно.

– С кем ты разговариваешь? – спросила я, проводя руками по его шее.

– Я достаточно хорош, – заикаясь и раздраженно произнес он. – Не могу дождаться того момента, когда смогу сказать «я же тебе говорил».

– Эдвард, успокойся, – я попыталась утихомирить его.

– Однажды Белла полюбит меня, – тихо сказал он, закрывая глаза и признавая поражение. Обещание было свежим на его губах. И эта клятва до смерти пугала меня.

Всё усложнялось и очень быстро. Меня захлестнули эмоции и желания, заставляя забыть о каких-либо планах на будущее. Я держала Эдварда в руках и, заживляя его, говоря ему, что он будет жить, что всё будет хорошо, я сама начала верить в это. Через его боль я нашла свою волю и жажду. Он очеловечил меня. Через мимолетные прикосновения, руки и украденные поцелуи я рассказала ему, какой пиздец царил у меня в душе, и он принял это. Я разрушила все свои стены, и только сейчас начала понимать, как плохо всё это могло обернуться не только для меня, но и для Майи.

– Здрасьте, мисс Свон. – Голос Анджелы заставил меня очнуться и осознать, что мой кабинет уже начал наполняться учениками. Я отбросила все мысли и улыбнулась девочке.

– Привет, Анджела, – поздоровалась я, когда она уселась за парту. – У тебя будет свободное время на этих выходных, чтобы поработать нянькой?

– Конечно. – Она кивнула. – Я обещала помочь Бену с биологией в субботу вечером, но если Вы не возражаете, мы можем позаниматься у Вас дома?

– Без проблем. Это всего на несколько часов, и я искупаю Майю, и она будет готова ко сну, хорошо?

– Хорошо. – Анджела улыбнулась ещё шире.

Я собрала свои бумаги и встала перед классом, готовая начать урок.

Мне нужно было поговорить с Эдвардом наедине. Между нами должен был состояться разговор со словами страха, ожиданий, чувств и всего остального. В присутствии Эдварда я могла вдруг превратиться во влюбленного подростка с вытаращенными глазами, но мысли о Майе заставляли меня чувствовать себя взрослее, более ответственной. Я безумно её любила и не собиралась принимать решений, которые могли причинить ей боль в результате. Она была моей, а я – её. Она была до Эдварда, и я была вполне способна выжить без него. Но я не могла жить без Майи.

Я попыталась отстраниться от этих мыслей и не думатьо том, что через несколько часов мы пойдем ужинать, как будто мы самая обыкновенная семья. Но с течение времени, мне было всё сложнее сконцентрироваться. Я пожелала своему последнему классу хороших выходных, но сама и пальцем не пошевелила, чтобы начать собираться. А мне ещё нужно было встреться с пловцами. Если бы не моя нужда в няньке, преданность преподаванию и стремление помочь Бену, я бы сразу начала сомневаться в своем решении, но после того, как мне сказали, что я буду получать надбавку за тренировки, и я представила качели во дворе для Майи, я не могла отказаться от такой возможности.

– Привет, тренер, – поздоровался Бен с улыбкой. – Я слышал, что мы с Андж будем присматривать за малышней в субботу вечером.

– Да, если хочешь. – Я кивнула, он взял стул и присел рядом с моим столом.

– Знаете, вы нефигово мешаете моим подвижкам. – Бен игриво нахмурился, плохо скрывая улыбку.

– Подвижкам? – спросила я, пытаясь не рассмеяться, но всё равно слово вырвалось из меня со смешком.

– Ну да, знаете, когда я прошу девочку помочь мне с биологией, единственным предметом, с которым у меня всё нормально, просто, чтобы побыть с ней рядом, – объяснил он так, словно я с самого начала должна была знать его коварный план.

– Погоди, тебе что, нравится Анджела? – немного испуганно спросила я. Бен кивнул и пожал плечами.

– Она хорошая, – пробормотал он.

– Держи свои подвижки вне моего дома и подальше от моего ребенка, понял? – Я пыталась придать своему голосу силы, но это прозвучало довольно квело. Было странно видеть Бена, накачанного и тихого парня, как обычного школьника, влюбленного в девочку, которая не должна ему нравиться. Он просто кивнул, и в этот момент в кабинет вошли остальные члены команды.

Во время нашей встречи я объяснила ребятам, чем мы будем заниматься, и сколько тренировок в неделю будем проводить – три «сухие» и две в бассейне. Они все энергично кивали и поддакивали мне, что немного удивило. Я отпустила их с обещанием начать через две недели, чтобы у меня было время основательно подготовиться к занятиям. Все, кроме Бена, вышли в опустевший коридор.

– Что-то ещё? – спросила я, боясь, что он придумал какое-то новое условие нашей сделки.

– Да я просто думал проводить Вас. Уже поздно. – Бен пожал плечами, надевая на них рюкзак, и я улыбнулась.

Я замкнула за нами кабинет, мы спустились и вышли на улицу.

Перед воротами в школу стояла серебристая «Вольво», на её капоте сидели улыбающиеся Эдвард и Майя.

– Привет, малая, – поздоровался Бен, ущипнув её за нос.

– Привет, Бен. – Майя захихикала и легко похлопала его по руке, чтобы он отпустил её.

– Увидимся завтра вечером, – сказал он и направился к своей машине, которая была припаркована на стоянке для учеников.

– Завтра вечером? – спросил Эдвард. Я бросила сумку на землю и подняла Майю на руки. – Неужели у тебя свидание?

– С тобой, – ответила я. – Я подумала, что нам стоит провести время наедине и поговорить.

– О. – Эдвард кивнул и расплылся в улыбке. – Так, ладно, кто хочет пиццы?

– Я! – закричала Майя, хлопая в ладоши. – И мама тоже! – Я усадила её на заднее сидение, поцеловала носик и вручила одну из её игрушек, после чего сама села в машину.

– Я так понимаю, это та машина, о которой тебе говорил Эмметт? – спросила я с улыбкой, когда Эдвард завел двигатель.

– О, Господи, нет, – возмутился он. – Эмметт пытался продать мне «Порш», но я увидел эту крошку и влюбился. Что я могу сказать, я практичный мужчина.

– Эмметт сказал, что ты водишь машину Джеймся Бонда, когда приезжаешь в Лос-Анджелес. – Я украдкой взглянула на Эдварда и увидела, что он слегка покраснел.

– «Ванквиш» – очень практичная машина, – серьезно ответил он.

Я замолчала, и Майя заполнила тишину своим рычанием и вздохами. Мы ехали по знакомым улочкам, не чувствуя необходимости в разговорах. В машине царила теплая, приятная атмосфера.

– Мне нужно кое-в-чем признаться, – сказал Эдвард, когда мы припарковались напротив уютной пиццерии. Ни один хороший разговор не начинался с этих слов. Я смотрела на Эдварда, который нервно провел рукой по волосам и всячески старался избежать моего взгляда.

– Рассказывай, – наконец попросила я, не выдержав напряжения.

– Вас будут фотографировать. – Он сказал это так быстро, что всё предложение слилось в одно слово. – Я сегодня встретил фотографа и сказал ему, что если он будет держать в секрете наше месторасположение, то я разрешу ему сделать несколько снимков. Я подумал, что один фотограф лучше, чем двадцать.

Эта информация напугала меня своей неожиданностью. Я даже не могла определить, насколько сильно меня беспокоил этот факт. Я знала, что Эдвард безумно популярен, но я никогда об этом не думала. Мы жили в Сиэтле, а не в Лос-Анджелесе, и этот мужчина строил шалаши с моей дочерью в гостиной. Я не знала Эдварда, о котором писали в желтой прессе, который каждую ночь спал с новой женщиной и пил до утра. Я знала Эдварда, который позволил мне обнимать его в трудное время, который обнимал меня, когда я признавалась в своих грехах, который любил прикидываться мохнатым монстром и гоняться за Майей по всему дому. Так же как он не знал, кем я была до Гватемалы, я понятия не имела, откуда он пришел. Я нацепила маску храбрости, когда всё это казалось отдаленной перспективой, но теперь, когда время пришло, я неожиданно струсила.

– Только один? – спросила я, вырвавшись из заключения своих мыслей. Я стояла под дулом пистолета, я могла выдержать пару кликов камеры.

– Только один, – поклялся Эдвард. – Я не сказал ему ваших имен, и мой публицист поговорит с ним на счет наших будущих встреч. Я знаю, это не совсем нормально, но это идет со мной в комплекте. – Он снова провел рукой по волосам и схватился за руль.

– Я не в восторге от этого, но мы справимся, – ответила я, надеясь, что он понимал, что моё опасение связано не с ним, а с ситуацией. – Меня беспокоит только Майя. Я-то смогу это выдержать. – Эдвард широко мне улыбнулся, кивнул и вышел из машины, чтобы оплатить стоянку. Я последовала за ним, взяла на руки Майю и крепко обняла и поцеловала её. Впервые за долгое время она запустила руки в мои волосы и начала играться с локонами. Меня всегда это успокаивало. Эдвард подошел к нам и закрыл за нами двери машины.

– Скажите «cheese», – прошептал он и поцеловал Майю в щеку. В этот момент на другой стороне улицы сработала вспышка камеры. – Не обращай на него внимания и веди себя как обычно.

– Может, пойдем внутрь? – спросила я, чувствуя его руку на своей спине, направляющую меня ко входу в пиццерию.

– Ещё немного, – ответил он, кивая со знанием дела. Мне стоило понимать, что одной фотографии было мало. Вспышки камеры приближались к нам, но Майя ничего не замечала, улыбалась и просила Эдварда взять её на руки. Он поднял её над собой и зарычал и зачавкал, словно монстр, заставляя её хихикать и махать руками и ногами. После этого он прижал её к себе и начал делать вид, что пытается съесть её. Затвор фотоаппарата громыхал без остановки. Эдвард кивнул в направлении звука, махнул рукой и открыл дверь в кафе.

– Это было ужасно, – твердо сказала я, присаживаясь за столик в конце зала. Эдвард опустил Майю на диван рядом со мной и сел напротив.

– Что? – невинно спросил он, читая меню.

– То, что ты там разыграл на камеру.

– Я ничего не разыгрывал, – ответил он. – Белла, вы с Майей единственные люди, с которыми я искренен. Однажды ты увидишь, как я веду себя в окружении камер, журналистов и женщин, которые бросаются на меня, и поймешь, что я веду себя как Эдвард только с вами.

Эти слова заставили меня забыть о злости, и я пристально посмотрела в его ярко-зеленые глаза, которые повсюду меня преследовали. В его словах крылась правда, которая многое говорила о нем самом. Он был актером. Он знал, как работать на камеру – это была его работа, которую он любил. Но полностью раскрыться он мог только перед людьми, с которыми чувствовал себя комфортно. Он так быстро раскрылся передо мной и Майей.

– Как на счет сырной пиццы? – спросил Эдвард. Я кивнула и широко улыбнулась ему. Он был настоящим. Спустя несколько месяцев мы, наконец, сломали стены, выстроенные вокруг нас, и теперь могли попробовать функционировать вместе. Мы ещё не знали друг друга достаточно хорошо, но нам было комфортно вместе. Это было сродни моей связи с Майей, что-то инстинктивное и неосязаемое.

Я согласилась на сырную пиццу, пока Майя была занята рисованием.

Подошедшая к нам официантка бесстыдно флиртовала с Эдвардом. Было такое ощущение, что я наблюдала за автомобильной аварией. Но не за той, которая случается резко, когда машина гонит по шоссе и врезается в столб, а за медленным столкновением, когда два твоих соседа одновременно выезжают с парковки, а ты замер с кружкой кофе у окна, не в силах отвести взгляд.

Эдвард не отвечал ей взаимностью и даже был немного грубоват. Но меня больше всего поразило то, что её это не отпугнуло, и, казалось, сделало его ещё более привлекательным в её глазах.

– Ну, как дела? – спросил Эдвард, после того, как официантка исчерпала все возможные вопросы и ушла. Он потягивал воду через соломинку, как ни в чем ни бывало. Я не сдержалась и усмехнулась.

– Хорошо, – ответила я. – Мы сейчас проходим поэзию, и детям уже не терпится покончить с ней.

– Мне не нравилась поэзия, когда я учился в школе, – сказал Эдвард, откинувшись назад и положив руки на спинку дивана. – Все стихотворения казались мне такими надменными и устаревшими.

– Дети обычно так и реагируют, поэтому мы изучаем современную поэзию, – ответила я. – Те же самые стихи, но язык более понятный для учеников. И они просто с ума сходят, когда я намекаю на то, что в определенном стихотворении может быть скрытый сексуальный подтекст.

– О, да, этот момент, когда начинаешь понимать поэтические инсинуации. – Эдвард широко улыбнулся и перевел взгляд на Майю, которая сосредоточенно разукрашивала листок разными цветами.

– А как твои дела? – спросила я, наблюдая за ним. Он сидел и практически не шевелился. Это был редкий момент. Обычно Эдвард дергал себя за волосы или теребил что-нибудь в руках. – Как там твой фильм?

– Так хорошо, как можно было ожидать. – Он пожал плечами и сделал большой глоток «Колы». – Я думаю, не подпишусь на следующие несколько фильмов. Оставлю этот контракт, пока его действие не истечет.

– Что это значит? – спросила я, не осведомленная о внутренних процедурах создания фильмов.

Наша официантка принесла пиццу, и Эдвард сразу же ответил, что нам больше ничего не нужно, и отпустил её.

– Это значит, что я лучше поищу что-то, что мне по душе, или брошу карьеру. – Он вздохнул, как будто в этом не было ничего особенного. Ему было двадцать четыре года, и он уже мог бросить карьеру. А я уже начала копить деньги на Рождество.

– Ты не можешь бросить карьеру, – заявила я, когда он протянул тарелки для меня и Майи. Я порезала кусочек пиццы для неё и оставила его остывать. – Ты ещё даже близко не подобрался к тому, что тебе нравится делать.

– Ну, может, я нашел что-то, что мне нравиться делать ещё больше. – Он пожал плечами, свернул треугольник пиццы пополам и откусил громадный кусок.

– Эдвард, я не позволю тебе уволиться, просто чтобы ты мог работать у меня нянькой, – отчитала я его, начав есть свой кусок. – Ты слишком талантлив. Это просто смешно.

– Я больше не собираюсь сниматься в фильмах, в которых я не хочу сниматься, – мягко сказал он, как будто пытаясь уговорить меня. Как будто ему нужно было моё разрешение. – Если я не буду вкладывать в них душу, какой в этом смысл? Когда я только начал, я хотел стать одним из лучших. У БрэдаПитта есть «Бойцовский клуб», а Хита Лэджера – «Бэтмэн», у Джейка Джилленхола – «ДонниДарко». Я хочу этого. Я хочу сняться в фильме, который вызывает у меня страсть. Пусть даже он будет не таким хорошим и известным. Я сейчас не этим занимаюсь.

Я притихла, наблюдая за тем, как он размахивает повсюду своей пиццей. Майя делала тоже самое со своей вилкой, и мы оба улыбнулись, когда она практически вдохнула свою самую любимую еду и попросила меня порезать ей ещё один кусочек.

– Я хочу сделать что-то, чем бы гордился мой отец. – После этих слов Эдвард замолчал и опустил голову. – Я хочу, чтобы люди видели, что я умею играть и делаю это хорошо, и я хочу сказать ему, что он был не прав, что я могу это сделать.

– Эдвард, я уверена, он знает, какой ты замечательный, – прошептала я и погладила его по сжатому на столе кулаку. Он улыбнулся и громко сглотнул.

– Я знаю. Но мы так оценивали друг друга. Мерой измерения были слова «я же тебе говорил». И я люблю его за это, – объяснил он. Я кивнула и вернулась к своей пицце. – Плюс, если я подпишусь на эти фильмы, мне придется разъезжать по всему миру многие месяцы. Ты бы согласилась на такое? – Он широко раскрыл глаза и чуть ли не надул губы, ожидая моего ответа.

– Вряд ли. Но мне бы хотелось ещё меньше, чтобы ты жалел об упущенных возможностях и считал меня виноватой в этом.

– Белла, я бы нико…

– Просто почитай сценарии и подумай об этом, – перебила я.– Это не то решение, которое стоит принимать в пиццерии. – Эдвард слегка рассмеялся на этих словах.

Было трудно не заметить, что наши взгляды на карьеру были полярно разными. Я преподавала литературу для школьников, а Эдвард снимался в фильмах. Тем не менее, мы одинаково подходили к делу.

Остаток ужина мы провели разговаривая и смеясь. На нас никто не обращал внимания, и мы полностью расслабились. Я забыла о повседневных проблемах и погрузилась в наш маленький мир, где самым главным делом было пощекотать Майю и позволить ей поиграть с моими волосами, пока мы с Эдвардом спорили о том, какое животное из джунглей лучше взять домой.

Когда моя дочь устало прислонилась ко мне, Эдвард оплатил счет, и мы решили поехать домой. Судя по всему, у нас были планы на следующий день, но Эдвард не признавался, какие именно, чтобы устроить сюрприз Майе.

По пути домой Майя заснула, и я отнесла её в спальню. Она не сопротивлялась, пока я переодевала её в пижамку и укрывала одеялом. Я поцеловала её, тихо сказала, как сильно её люблю, включила ночник и остановилась в дверях, бросив последний взгляд на свою спящую дочь, которая была воплощением мира и веры в лучшее.

– Она капризничала? – спросил Эдвард, когда я спустилась в гостиную. Он сидел на диване и смотрел какую-то передачу по телевизору. Я вздохнула, плюхнулась рядом с ним и покачала головой. Он обнял меня за плечо, и это было так обычно, будто он уже тысячу раз так делал. Я положила голову на его грудь, вдыхая его аромат: корица и мужчина, и пот.

– Я хорошо провела время за ужином. Думаю, Майя тоже, – прошептала я, поглаживая его по бедру. Я совсем не слышала того, что происходило на экране.

– И я. – Эдвард вздохнул, выпрямился и кашлянул так, будто у него в горле что-то застряло. – Я просто расстроен, что теперь ваши фотографии попадут в прессу. Ты ведь понимаешь, во что ввязываешься, да? – огорченно спросил он. Я обдумала его слова и вспомнила то время, когда Эдвард был мертв для всего мира, когда я понятия не имела, где он находится, и вдруг поняла, что мне бы не хотелось повторно пережить такую ситуацию.

– Я знаю, чего ожидать, но в то же время, я не имею ни малейшего понятия, – призналась я. Эдвард поцеловал меня в макушку и крепко обнял, после чего я опустилась на диван, легла на спину и положила голову на его ногу.

– Только не сдавайся, – прошептал он, его глаза были полны грусти.

– Я бы не смогла, даже если бы захотела, – заверила я его. Он слабо улыбнулся и провел пальцами по моим волосам. На некоторое время мы погрузились в тишину, бормотание телевизора едва ли достигало наших ушей. Я была слишком отвлечена пальцами Эдварда, массажирующими кожу моей головы, чтобы заботиться об остальном мире.

– Кто мы, Белла? – внезапно прошептал Эдвард, глядя куда-то вдаль.

– Живые люди, – тихо ответила я, закрывая глаза и вспоминая, как его прикосновения заставляло мою кровь кипеть. Я запомнила каждый стон, который издавали мои мышцы, стремясь прикоснуться к нему, и каждую молитву, сказанную ими, когда я приподнялась, обняла его за шею и притянула его губы к своим. Я наслаждалась тишиной, которая позволяла мне услышать гармонию наших поцелуев, стук крови в моих ушах.

– Мне лучше уйти, – прошептал Эдвард. Я быстро отклонилась назад, сбитая с толку таким резким поворотом событий. Я была неуклюжей в своей сексуальности, но мне казалось, что я дала Эдварду понять, что хочу его самым неприличным образом.

– Почему? – спросила я, убирая волосы с лица, пытаясь усилием воли направить кровь, прильнувшую к моей коже, обратно вглубь моего организма. Глаза Эдварда потемнели, он провел пальцем по моим скулам, вниз по моей шее и ключице. Хитрая улыбка на его лице просто умоляла меня снова поцеловать его.

– Если я сейчас не уйду, то уже никогда не смогу, – ответил он, переводя глаза с обнаженной кожи моего плеча к моим глазам.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – призналась я и закусила губу, слегка привстав на коленях.

– Я тоже не хочу, – сказал он и медленно поцеловал меня перед тем, как встать с дивана. – Но я не хочу торопиться.

– Завтра? – спросила я, провожая его до двери.

– Завтра что-нибудь придумаем, – с улыбкой пообещал он.

Я схватила его за рубашку и резко притянула к себе. Наш поцелуй был страстным, и я двигала бедрами в такт с Эдвардом, создавая сладкий ритм.

– Я тебе верю, и это всё, что мне нужно, – сказала я, на этот раз первой прервав поцелуй, оставив его неловко стоять в дверях. – Не сломай меня.

– Ни за что, – прошептал он и снова поцеловал меня.

Я наблюдала за тем, как он сел в машину и выехал с парковки, красные огни его фар превратились в отдаленные звезды и затем исчезли из виду. Я закрыла дверь и, облокотившись на неё, сползла на пол. Я точно не знала, что делала, но по какой-то причине, всё это казалось мне абсолютно правильным и неправильным одновременно. 

_______________________________

Спасибо за ожидание, внимание, чтение и отзывы!

Спасибо Лиле за (важную!) редактуру, а HappyInLove за (красивые) слова.

Следующая глава по расписанию - в пятницу, если не случится очередного форс-мажора.