Глава 15. Ужин

Ночник в комнате Майи был моей самой любимой вещью в доме. Он крутился на её прикроватной тумбочке, отбрасывая на стены яркие изображения динозавров и звезд. Я наблюдала за тем, как светлые пятна скользили по лицу Майи, не тревожа её. В этой комнате всегда царил мир и покой, независимо от того, как быстро двигалось время навстречу новому дню. Моя голова была абсолютно пустая, мои мысли не тревожили переживания, сомнения и воспоминания, все те вещи, которые просыпались ночью и терзали меня до такой степени, что я начала бояться темноты.

Не знаю, сколько я просидела вот так на полу рядом с её кроватью, после того как отпустила домой Бена и Анджелу. Время здесь не существовало. Жизнь неслась мимо меня, заставляя принимать обдуманные или интуитивные решения. Должно быть, боязнь доверия интуиции была единственной вещью, которая осталась от старой Беллы. Мысль о том, чтобы использовать свое шестое чувство ужасала меня. Последний раз, когда я сделала это, я умудрилась притащить домой ребенка из Гватемалы. Я любила Майю, но каждый день любое решение, касающееся её, разрывало меня на части. Нужно ли ей ходить в садик? Что если другие дети, начнут её обижать? Ей не будет слишком жарко в этой майке? Будет ли она винить меня за то, что я забрала её с родины? Она наелась за ужином? Она пьет достаточно воды? Она почистила зубы? Что я ей скажу, когда она спросит, откуда она взялась?

От меня зависела жизнь другого человека, а я едва ли могла управиться со своей собственной. Я даже предположить не могла, что случится, если я сделаю что-то не так в её воспитании.

– Во что я нас втягиваю? – спросила я, убирая волосы с лица своей спящей дочери. Я только что совершила последний прыжок веры с Эдвардом, и я даже не думала о том, что это может значить для моей семьи. Я не была готова к тому, что Майя будет объектом сплетен, к тому, что это могло ранить её, а именно это и случится, если я продолжу наши отношения с Эдвардом. – Что мы будем делать?

Я наблюдала за тем, как её спина поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом, как крепко она сжимала в руке свой свитер. Каждое моё решение было принято с мыслями о ней. Эдвард тоже был моим решением. Но если бы у меня не было Майи, я бы вообще посмотрела на него? А он на меня? Если бы у меня не было её, была бы я больше открыта с ним?

«Если бы» теперь казались мне бессмысленными, потому что каждая моя мысль была о том, чтобы в конечном итоге эта крошечная, беспомощная девочка была самой счастливой и самой любимой во всем мире.

Со временем моё дыхание выровнялось в такт с дыханием Майи, и между вдохами мне казалось, что тишина стала самым громким звуком в мире. Я закрыла лицо руками, надеясь спастись от головокружения, вызванного крутящимся ночником.

– Я уеду завтра вечером, – прошептал Эдвард. Его пальцы согревали кожу на моих лопатках. Я вздохнула и продолжила имитировать узоры, которые он выводил на моей спине, на его груди. Мягкие волоски приподнимались и двигались вместе с каждым движением моих пальцев.

– А я буду проверять контрольные, – ответила я, улыбнувшись в предвкушении этого увлекательного вечера.

– Я буду по тебе скучать. – Он выпустил весь воздух из своих легких. Я опустилась на его ребрах и молила их снова подняться.

– Я никуда не денусь. – Я расправила ладонь на его мускулистой груди, чувствуя теплоту и пульсирующую кровь под кожей. В этот момент мне казалось, что я крошечная, ничтожная, и нахожусь где угодно, но только не в его руках.

– Я ненавижу то, что мне постоянно нужно быть где-то ещё. – Он убрал волосы с моей шеи и начал массажировать её.

– Не волнуйся за нас. – Я хотела облегчить груз его переживаний. Нам с Майей не нужна была чья-то постоянная поддержка. У нас была прекрасная семья и множество друзей. Мы пережили такое, что он и представить не мог.

– Я не волнуюсь. – Я чувствовала каждый мускул в его теле под собой, и мне это безумно нравилось. – Я не хочу превращаться в то, чем я был.

Я опустила руку и начала водить пальцем по его ребрам, разрезая кожу вопросами.

Я неохотно поднялась с пола, ещё раз поцеловала Майю в лобик, и на неустойчивых ногах прошла в свою комнату. Света её ночника было достаточно для того, чтобы я смогла снять с себя одежду, которая пахла Эдвардом, и надеть на себя другую, которая тоже пахла им. Он просочился во всё, что меня окружало.

Я никогда не была более счастливой: у меня был мужчина, который любил Майю, поддерживал и заботился о нас.

Я никогда не была более напуганной: у меня был мужчина, который, осознанно или нет, держал в своих руках моё сердце.

Я никогда не была более сердитой: я была достаточно эгоистична, чтобы оказаться в этой ситуации. И не в одиночку, а ещё и с Майей.

Я никогда не была более возбужденной: впервые с тех пор как я вернулась с Гватемалы, я ложилась спать, с нетерпением ожидая утра.

Дни неслись один за другим после моей первой ночи с Эдвардом Калленом.

Я была благословлена возможностью наблюдать за тем, как моя дочь преуспевала во всем, за что хваталась. Начиная от плавания по вечерам, когда я занималась с пловцами, и заканчивая складыванием постиранных вещей – Майя могла делать всё, и это не переставало изумлять меня. Она говорила меньше, предпочитая пользоваться силой тишины, говорящей за неё, и я, наконец, поняла, что это было в её характере. Расчетливая, сочувствующая, Майя скорее обнимет меня, чем спросит, что меня беспокоит. Она также никогда никому не говорила, что беспокоит её, что было показателем того, как она выживала до этого.

– Как высоко луна? – спросила она однажды вечером, когда мы шли из парка домой. Я взяла её на руки и подняла высоко-высоко.

– Можешь достать до неё? – спросила я, и Майя протянула ручки вверх, пытаясь коснуться небесного тела.

– Пусто, – со вздохом ответила она, складывая ладошки в круг, словно бы держа Луну в руках. – Почему она пустая? – Я усадила дочку на её законное место на своем бедре и поцеловала в носик, а она продолжала смотреть на луну, которая поднималась всё выше над горизонтом.

– Она не пустая, – заверила я Майю, и она опустила голову на моё плечо. – Она просто очень-очень высоко. Так высоко, что тебе пришлось бы лететь на ракете, чтобы потрогать её.

– Как высоко? – спросила она, её глаза остекленели от изумления.

– Как сильно я тебя люблю? – сказала я с улыбкой.

– До луны и обратно, – прошептала она, словно это было допустимой мерой измерения.

– Так высоко луна. – Я прижала её к себе сильнее, и мы остановились на пороге, чтобы ещё немного посмотреть на темное небо.

– Ух ты, – выдохнула она.

Шли недели, небо начало темнеть раньше, облаков стало больше, зеленые деревья с темно-коричневыми стволами ощетинились шишками или же переоделись в яркие оттенки оранжевого, золотого, желтого и красного. Эдвард стал работать ещё больше, готовясь к промо-туру, после него должны были начаться съемки его нового фильма в Нью-Йорке, которые должны были продлиться до конца учебного года. Я проводила всё своё время с Майей, и мы постепенно привыкли к нашему новому образу жизни в Штатах. Нам пришлось терпеть папарацци в течение одной недели, пока они, наконец, не поняли, что Эдварда с нами нет, и, услышав от меня, что я всего лишь друг семьи, они оставили нас в покое. Всё это было не так плохо, как я думала, в основном, потому что Эмметт сопровождал нас во время этих стычек, а все остальные члены нашей семьи помогали мне с Майей в отсутствии её любимой няньки.

– Мне это совсем не нравится, – сказал Эдвард, качая головой и сжимая зубы. Он раздраженно провел руками по лицу и сел на диван напротив телевизора, который тихонько бухтел сам себе.

– Не тебе одному. – Я выключила свет на кухне и прошла в гостиную. Я залезла на диван и втиснула своё тело между спинкой и Эдвардом, обняв его руками и ногами, словно коала, пытающаяся прижаться к слишком большому для неё стволу дерева. Эдвард не двигался.

– Это слишком для тебя? – спросил он, слегка повернув голову. Он провел рукой по моей ноге, и я сильнее прижалась к нему. Я положила руку на его спину, слыша, как напрягаются его мышцы и как двигаются его кости в такт с его дыханием. Я поцеловала его через майку.

– Не останавливайся, когда я попрошу, – прошептала я. Кажется, он не услышал.

Этот момент был настоящим. Никто не мог отобрать это у меня, и это всё, что мне было нужно, потому что я чувствовала… что-то.

Элис всё ещё была моей лучшей подругой, и каждый день я ценила её всё больше и больше. Поначалу я не заметила того, как она изменилась за два года, но сейчас начала видеть, какой сильной, решительной и гораздо более заботливой и доброй она стала. Она любила Майю, и я часто находила их в магазине Элис, просто танцующих или играющих между стопками ткани, позволяя музыке заполнить тишину. Они помогали мне поддерживать связь с реальностью и найти устойчивый ритм жизни.

– Ты очень молчалива в последнее время. – Элис вздохнула и погладила меня по волосам, а я наблюдала за тем, как Майя играла на синтезаторе, на котором настоял Эдвард.

– Я всегда была молчаливая, – ответила я и повернулась, чтобы посмотреть на Элис.

– Раньше ты была скромной, – задумчиво сказала она, изо всех сил пытаясь успокоить демонов внутри меня, демонов, которых она никогда не сможет понять, страх перед которыми ей было стыдно признавать. – А теперь ты тихая… Пугающе тихая.

– Прости, – прошептала я и снова перевела взгляд на свою дочь.

– Не извиняйся. – Она взяла меня за руку. – Это тебя спасает.

Я всё ещё изредка получала письма из Гватемалы. Джейкоб рассказывал мне о том, о чем мог, о детях, о ситуации в стране. Письма всегда приходили с задержкой в несколько недель, и я не могла не думать о том, что могло случиться за это время. Моё сердце замирало и ныло на каждой строчке, на каждом предложении. Каждое слово напоминало мне о том, какой бессильной я была. Они были написаны на салфетках, квитанциях, иногда даже на страницах из книг, так как бумага порой была дефицитом. Я расшифровывала ужасный почерк и английский Джейкоба с таким упорством, словно бы моя жизнь зависела от этого.

«Белла, мы уже несколько месяцев не получаем от тебя писем. Я знаю, дело не в тебе, а в почте. Дети передают тебе привет и поцелуи. Я каждый день говорю им о том, как сильно ты их любишь и ищешь самые лучшие игрушки, чтобы прислать им. Они становятся всё более и более подавленными, и я боюсь, что уже нет надежды на просветление. За нами всё ещё присматривают, и это всё что я могу сказать, иначе моё письмо не будет доставлено. Единственная новость сейчас это то, что мы потеряли Марию. Болезнь забрала её. Она там, где живет всё Хорошее, когда его освобождают. Я бы ещё много чего мог тебе рассказать, но я боюсь, что письмо не дойдет до тебя, если я буду слишком эмоционален. Я надеюсь, у вас с Майей всё хорошо. Ты заслуживаешь этого, Белла. Не беспокойся о нас и не допускай негатива, думая о нас. Мы счастливы. Знай, что бы ни произошло, Хорошее существует, и однажды мы все будем освобождены. Скажи Майе, что я люблю её. Молюсь за тебя. Джейкоб и Лея».

Моя жизнь превратилась в повторяющиеся движения: есть, спать, купаться, дышать, целовать Майю, преподавать, беспокоиться за жизни, которые я оставила позади, забыть обо всем этом на несколько минут с Эдвардом и повторить. Звучит не очень радужно, но меня это устраивало. У меня подрастала счастливая и здоровая дочка, а слова Джейкоба, звоном отдающиеся в моей голове, давали мне надежду на то, что всё закончится, и Хорошему будет куда пойти до того, как оно будет освобождено. Каждый день я праздновала маленькие победы, которые заключались в простых вещах: увидеться с Эдвардом, подарить Майе новые впечатления, обнять Элис, когда она этого совсем не ожидает, пригласить Эсме на обед или просто улыбнуться, когда деревья направляют теплый ветерок в мою сторону.

Это была искусственная удовлетворенность.

И это всё, что я знала.

– Мама, что такое индейка? – спросила Майя с заднего сидения.

– Это то, что нужно есть на День благодарения, – объяснила я.

– Но это животное. – Её бровки нахмурились, превращаясь в миниатюрный горный хребет, который был так хорошо мне знаком.

– Да, иногда мы едим животных. – Я пыталась придумать способ объяснить ей это, не травмируя её психику. Она замолчала и посмотрела в окно на проносящееся за ним бесконечное зеленое пятно, которым был лес в окрестностях Форкса.

Мы решили отметить День благодарения там, а заодно провести выходные вдали от большого города. Майе здесь нравилось, и, несмотря на то, что она притихла, на её лице играла едва заметная улыбка. Она была безмятежна. Дома такое случалось очень нечасто, только в такие моменты, когда она смотрела на страницы книги, как будто читая, и произносила вслух разные слова, короткие, такие как «кот», «пес» и «нет». Когда она плавала с Беном после его тренировки. Ей также нравилось наблюдать за тем, как он разрезает воду своим телом, словно лезвием, едва ли поднимая волны. В такие моменты она была погружена в свои собственные мысли и при этом излучала умиротворение и счастье.

– Деда Чарли здесь? – спросила она, когда я припарковалась у огромного дома у озера. Чарли никогда не упускал возможности повидаться с нами, и, увидев его полицейскую машину, я широко улыбнулась. Майя обожала играть с мигающими огнями и радио, но ненавидела сирены. Каждый раз, когда она слышала их в Сиэтле, она думала, что деда Чарли приехал навестить её.

– Все здесь, – ответила я и вытащила её из машины. Сумки подождут, сначала мне хотелось просто увидеть свою семью.

– А где Эдвард? – спросила она, взяв меня за руку обеими ручками.

– Он приедет попозже, – пообещала я, считая минуты до его приезда так же, как и она. В последнее время мы редко с ним виделись, он постоянно был занят, постоянно измотан. Он работал день и ночь лишь бы только урвать один свободный вечер в Сиэтле. Я знала, что он скучал по Майе, также как и она по нему.

– Белла, у меня кое-что для тебя есть! – Чарли встретил нас на пороге, размахивая в воздухе пачкой конвертов и улыбаясь как умалишенный. – Господи, ты с ума сойдешь!

Я никогда раньше не видела Чарли таким… счастливым. И сказать, что это немного напугало меня – это ничего не сказать. Все остальные вышли вслед за ним на порог, улыбаясь так широко, казалось, их щеки вот-вот порвутся. Чарли вручил мне конверты и подхватил Майю на руки.

– Да о чем ты, пап? – Я засмеялась, глядя на его радостную улыбку. Первый конверт был из Гватемалы, и я начала жадно открывать его.

– Нет, не это. – Чарли улыбнулся ещё шире, а я начала рыться в стопке. Последним было письмо с напечатанным адресом и государственной печатью. Я уставилась на него, не понимая в чем дело, пока все остальные не начали просить меня открыть конверт. В мою ладонь упала небольшая пластиковая карточка с десятью цифрами под именем «Майя Свон». Она была тяжелой, толще листа бумаги, тоньше картона, и куда более ценная, чем все они взятые вместе и перемешанные с золотом.

– Это… – Я замолчала, нахмурившись, моё горло сжалось от захлестнувшего меня чувства облегчения. – Это значит… – Мои губы задрожали, и я уронила на крыльцо все конверты, взяв карточку в обе руки и прижав её к своей груди, глядя на Майю. – Это… Она моя… навсегда? – спросила я, не обращаясь к кому-то конкретно.

Я почувствовала слезы на своих щеках, даже не понимая, что плачу. Я была слишком отвлечена, чтобы думать об этом. Мои легкие были пустыми, я практически чувствовала, как кожа на груди прилипает к моей потной спине. Я сжимала карточку, пытаясь смять руками её идеальность. Я была готова прибить её гвоздями к своей груди, чтобы никогда не потерять. Я выхватила Майю из рук Чарли и крепко обняла её, также крепко, как и карточку, которая означала, что нас никто не сможет разлучить.

– Боже, Майя Свон. – Я рыдала в голос и кружила её, изо всех сил хватаясь за этот счастливый момент, не желая отпускать его.

– Это я, мама, – со смехом ответила она. Мои громкие всхлипы не могли заглушить её хохота, хотя она и была немного сбита с толку.

– Да, навсегда, – сказала я, обещая это больше себе, чем ей.

Наконец, я остановилась и опустила свою дочь на землю, осознав, что выглядела как сумасшедшая, смеясь и плача одновременно. Я вытерла слезы и посмотрела на людей, стоящих на крыльце. Майя обняла меня за ногу, и мне показалось, что мы впервые вышли на люди. Эсме обнимала Карлайла и плакала вместе со мной, улыбаясь сквозь слезы. Эмметт широко улыбался, на его щеках проступили ямочки, он прижимал к себе Розали, его подбородок упирался в её макушку. Элис прижимала руки ко рту, и я видела, как всё её тело вибрирует в крепких объятиях Джаспера, который, скорее всего, сдерживал её, чтобы она с разбегу не накинулась на нас с Майей.

Я смущенно шаркнула ногой по гравию на парковке и положила руку на голову дочери.

– Я знаю, это странно: я с ребенком, – сказала и остановилась, чтобы прочистить горло от застрявшей в нем грусти. – Я всё ещё привыкаю к этому. Но она – весь мой мир, и я бесконечно благодарна каждому из вас за вашу поддержку и заботу, за то, что вы помогли этому случиться.

– Надеюсь, моё участие тоже считается? – прозвучал знакомый голос за моей спиной.

– Эдвард! – заорала Майя и бросилась к нему со всех ног. Он олицетворял собой счастье, опустившись на колени и широко расправив руки, готовясь встретить своего самого преданного фаната и кореша, чтобы подарить ей очень страшное объятие размером с монстра.

– Привет, монстр! – Он поднял её на руки, и она крепко обняла его за шею. Эдвард рычал и осыпал лицо Майи поцелуями, пока она не вцепилась ручками в его щеки, чтобы остановить атаку , и он слегка приподнял её над собой. Малышка вытянула шею, зажмурилась и потерлась своим носиком о его, на её лице играла широкая улыбка. Наконец, он опустил её на землю и посмотрел на меня.

Я видела только его глаза, большие и любящие, и его фирменную ухмылку заставляющую меня улыбнуться. Эдвард снова расправил руки, на этот раз для меня.

– А что на счет моей второй девочки? – спросил он, приподняв брови и надув губы самым соблазнительным образом. Майя присела на его чемодан, который он бросил рядом, и с любопытством смотрела на меня. Волосы Эдварда практически горели в контрасте с зеленым лесом позади него, и были такими же взъерошенными, как и в день нашей первой встречи. Мне было плевать, что вся моя семья стояла на крыльце, плевать, что моё лицо было опухшим от слез, что моё сердце было уже настолько полным, что казалось вот-вот треснет по швам, что на земле валялась стопка конвертов, что моя дочь сидела рядом с ним, что я всё ещё сжимала в своих лапах карточку социального страхования. Я сорвалась с места и побежала.

Я бежала со всех ног, и, приблизившись к нему, вдруг превратилась в олимпийскую чемпионку по прыжкам и бросилась в его руки. Я обняла его талию ногами и, как обычно в его присутствии, перевоплотилась в коалу. Сильные руки сомкнулись на моей спине, прижимая меня к еще более сильной груди, а я сомкнула свои руки и ноги вокруг него, словно тиски.

– Ух ты, – пробормотал он, его губы касались моей шеи. – Два по цене одного. Мне это нравится. – Я почувствовала его смешок своим животом, но не ответила взаимным смехом. Вместо этого я начала целовать его, мои губы касались всего, до чего только могли дотянуться: щек, шеи волос. Он пах как Эдвард: свежестью с намеком на мяту и корицу, спрятанные за мужским одеколоном. Он чувствовался как Эдвард: сильный и твердый в большинстве мест, но мягкий при определенных условиях. Но я не была уверена, что это он, что жизнь могла позволить мне быть настолько счастливой. Мы не видели Эдварда уже неделю, он был в Нью-Йорке, ему нужно было встретиться с режиссером и найти квартиру на время съемок. Блин, мы даже не были уверены, что он приедет до ужина.

– Все смотрят, – сказала я, наконец, осознав, какой спектакль я устроила, и начала краснеть. Они никогда раньше не видели меня такой, и не все из них были благосклонны к нашим с Эдвардом отношениям.

– Тогда давай дадим им на что посмотреть, – предложил он, двигая бровями вверх и вниз. Я не успела отреагировать, а его губы уже нашли мои. С тех пор, как я последний раз поцеловала его, прошло семь дней, и в три раза больше с тех пор, как я была с ним. И снова время было против меня – вскоре за моей спиной раздались вежливые покашливания, напоминая мне о зрителях. Я снова покраснела и неохотно разомкнула ноги, сползая на землю. Я смущенно посмотрела на Чарли, который пинал камушки и настойчиво не смотрел на нас.

– Вот это да, Белла! – Эмметт присвистнул. – Кто бы мог подумать, что ты такая горячая штучка!

Эдвард обнял меня за талию и улыбнулся так, словно только что выиграл лотерею.

– Так ладно, пойдемте в дом! – неожиданно сказала Эсме, пытаясь развеять ощущение неловкости. – Я уверена, по телевизору идет какой-нибудь матч или что-то в этом роде. – Чарли облегченно согласился и развернулся к дому.

– Мама быстро бегает! – крикнула Майя, улыбаясь и протягивая ко мне руки, чтобы я подняла её. Я продолжала краснеть и игнорировала ухмылку Эдварда.

– Спасибо, – ответила я ей.

– Так что я пропустил? – спросил Эдвард, обняв нас обеих. Он возвышался над нами, и мне было приятно чувствовать себя окруженной им физически и морально. Я широко улыбнулась и протянула ему карточку. Его глаза были пустыми несколько секунд, так же как и у меня, пока он не понял, что это. – Блядь…

– Эй! – Я легко ударила его ребром в бок. Он продолжал глазеть на карту, после чего, наконец, улыбнулся во весь рот.

– Мне кажется, если и бывают случаи, когда ты можешь разрешить мне материться, это один из них. – Он поднял свой чемодан и прижал карту к своей груди. Я кивнула, подобрала с земли конверты и запихнула их в карман его багажа. – Теперь ты в безопасности, – прошептал он больше для себя, чем для меня.

– Навсегда, – подтвердила я и опустила Майю на землю, позволив ей убежать в поисках безумных приключений, которые она и tio Эм могли найти. – Как же ты справишься с тем, чтобы ухаживать за двумя женщинами Свон? – Эдвард запустил руку в задний карман моих джинсов, и я захихикала.

Мы остановились в гостиной у лестницы, где он бросил на ступеньки свой чемодан. Чарли и Карлайл сидели в креслах перед телевизором с пивом в руках, хмурясь на экран. Эмметт поднял Майю за ноги и начал размахивать ею, как маятником, она хохотала и поддельно протестовала. Джаспер начал щекотать её, и когда она уже не могла вдохнуть от смеха, посадил к себе на колено и начал объяснять то, что происходило на экране телевизора. Эмметт положил руку на её плечо и украдкой протянул ей конфету.

– Мне и с одной-то трудно справиться, не думаю, что у меня получиться выдержать обеих, – мрачно ответил Эдвард. – Чарли, может, посоветуешь что-то касательно этих женщин Свон?

– Боже, спаси твою душу и благослови твоё сердце. И пусть время научит тебя быстро уворачиваться, – серьезно ответил Чарли, касаясь указательным пальцем небольшого шрама над левым глазом. Я закатила глаза и легко ударила Эдварда по груди.

– Женщины Свон? – спросила Майя, взбираясь на колени Чарли.

– Ты – одна из них, – ответил он и поцеловал её в лобик. – Это редкий вид, они до невозможности упрямые, безумно красивые, и чересчур хитрожопые.

– Хитрожопые? – переспросила Майя, спрыгнула с его коленей и подбежала ко входу на кухню, где стояли мы с Эдвардом. – Lita, que es «хитрожопые»? – Эсме выглянула из кухни и сердито посмотрела на мужчин, которые сидели на креслах и диване.

– Милая, это плохое слово. – Она улыбнулась, протянула Майе печенье и подмигнула мне. Я покачала головой, а Эдвард сильнее прижал меня к себе.

– Ты меня когда-нибудь отпустишь? – прошептала я, надеясь, что он не ответит.

– Если я поймал Свона, я уже никогда его не отпущу*. – Он усмехнулся и поцеловал меня в макушку.

Наконец, я вырвалась из его объятий, заменив себя Майей, чтобы помочь Эсме на кухне. Розали и Элис сидели на барной стойке, им было запрещено прикасаться к еде или столовым приборам. Мало что изменилось с последнего дня благодарения, что я провела здесь. Я выглянула из кухни в последний раз, заметив, как мужчина с бронзовыми волосами упал на диван с хихикающим монстром в своих руках.

– Белла Свон, такое ощущение, что эта улыбка вытатуирована на твоем лице, – подразнила меня Розали, когда я повернулась обратно к ним.

– Я безумно рада этому, – сказала Элис.

Несколько часов спустя я села за стол вместе со всеми, моё сердце разрывалось от счастья. Я наблюдала за людьми вокруг меня, за тем, как Эдвард порезал мясо на тарелке Майи на маленькие кусочки и добавил к ним совершенно недостаточное количество бобов. Заметив мой взгляд, он подмигнул. Чарли сидел во главе стола с одной стороны, а Карлайл – с другой, они выглядели как величавые петухи, наблюдающие за своими цыплятами, с грудью, раздувающейся от гордости, и сияющими глазами. Мы передавали друг другу тарелки с едой, смеялись, кричали друг на друга, рассказывая истории, хмурились и прикидывались обиженными, когда раскрывались детские секреты, и потешались над Эдвардом за то, что он был аутсайдером. Наконец-то мы были вместе, под одной крышей, впервые с нашего последнего дня благодарения, и два новых лица, которых не было в прошлый раз, меняли абсолютно всё.

Посуда была убрана, кофе и пирог поданы, после чего Майя ушла в гостиную, чтобы поиграть с подарками Карлайла и Эсме, которые они несомненно привезли с собой. Элис и Джаспер тихо разговаривали о чем-то, пока мы с Эдвардом были вынуждены слушать ужасно длинную историю Эмметта о чем-то, что произошло с ним в школьные годы. Чарли пошел поиграть с Майей, из нас всех, он виделся с ней меньше всего, и я знала, как важно для него было провести как можно больше времени с ней. Элис и Джаспер вскоре вынырнули из своего мирка и объявили, что они наконец-то помолвлены, что привело к поздравлениям, объятьям и поцелуям. Розали и Эмметт неловко закашлялись и объявили о том, что они ждут ребенка, вызвав второй раунд поздравлений.

После того, как все успокоились, шесть пар глаз уставились на нас с Эдвардом, словно ожидая каких-то новостей и от нас.

– Не женимся и не ждем ребенка. – Я покачала головой и сердито посмотрела на них. – Не выдумывайте.

– Всему своё время, – добавил Эдвард и подмигнул нашей семье.

------------------------------

* Lita, que es «хитрожопые»? – Бабушка, что такое «хитрожопые»?

* «Если я поймал Свона, я уже никогда его не отпущу» - игра слов, все мы знаем, что Swan – это лебедь.

------------------------------

Привет и, как обычно, спасибо за чтение и отзывы! Наконец-то, мы вовремя, за что спасибо мне и Лиле :)

И, конечно же, спасибо автору, без которой мы бы здесь не сидели. Сидели бы где-то ещё и не знали бы о Майе Свон. А мне кажется, о ней стоит знать :3