Глава 19. Награды

– Ты выглядишь… – Я замолчал, подбирая правильные слова, которые могли бы описать, как потрясающе выглядела Белла. Но это было бесполезно. – Ты выглядишь так красиво. – Я сразу же почувствовал себя как идиот. Так красиво? Всё, что ты мог придумать, это «так красиво»? Что на счет великолепно, сногсшибательно, обворожительно, прекрасно, очаровательно, привлекательно, изысканно?

Я наблюдал за тем, как её бледная кожа окрасилась в идеальный оттенок красного, когда кровь прильнула к её щекам, а глаза опустились, и она застенчиво заправила локон волос за ухо. Её румянец не заканчивался на щеках и разливался вниз по груди, пропадая за темно-синей тканью платья.

Было что-то невероятно прекрасное в том факте, что Белла находилась здесь – в моем доме в Лос-Анджелесе. Её присутствие в этом месте было ещё одной страничкой наших отношений, которую мы перелистнули.

Эдварда Каллена было очень трудно ненавидеть, когда рядом с ним была Белла Свон.

– Ты тоже ничего. – Белла подошла ближе, поправила на мне галстук-бабочку и лацканы смокинга. Я наблюдал за её сосредоточенным лицом, когда она заправляла сделанный Майей цветок в мой карман. На её лице появилась улыбка, и было очевидно, что она думает о своей дочери.

– Где все деревья? – прошептала Майя, сидя на моих плечах. Мы шли в Центральный парк, и я посмотрел вокруг на высокие здания, загораживающие небо, бесконечные вереницы машин, взволнованных людей, кишащих вокруг.

– В больших городах, таких как Нью-Йорк, все деревья растут в одном месте, мы сейчас как раз туда и идем, – объяснил я. Майя опустила голову и оперлась подбородком на мою макушку, и слова «счастливый» вдруг стало недостаточно, чтобы описать моё состояние в тот момент.

Белла обнимала меня за талию и прижималась ко мне своим дрожащим телом. Я видел объективы и камеры, и вспышки, и знал, что эта неделя в Нью-Йорке была большим шагом для нас. Мой публицист вмешивался там, где мог, и требовал, чтобы нас оставили в покое, но это не всегда помогало. Майя обычно ничего не замечала, или игнорировала нарушителей нашего спокойствия и поближе прижималась ко мне или Белле.

– Я ловлю снежинки языком! – воскликнула она, когда пошел снег.

– Если ты съешь много снежинок, то ничего не останется для снеговика, – со смехом предупредила Белла.

Её смех был освежающим, вселяющим надежду. Он звучал совсем не так, как раньше, но я понимал, что на её плечах лежало достаточно груза. Тем не менее, я гордился ей. Она пережила нечто ужасное, но позволила мне помочь, она позволила мне любить её, она сама обратилась за помощью. Это было больше, чем сделал я. Конечно же, она была больше, чем я.

– Внимание, леди! – Я остановился у светофора и запрокинул голову, чтобы посмотреть на Майю. – Разрешите представить – Центральный парк! – Я раскинул руки в сторону, а Майя обняла меня за подбородок и поцеловала в лоб. Белла крепче прижалась ко мне и положила голову мне на грудь. Они даже не смотрели на парк, решив в этот момент любить меня.

– Можно мы будем играть тут весь день? – спросила Майя, подняв глаза на зимнюю страну чудес, которая раскинулась перед нами.

Мы пересекли улицу, и я опустил малышку на землю.

– Будем играть столько, сколько захочешь, – пообещал я. И это было чистой правдой. Если бы она сказала, что хочет здесь жить, я бы построил хижину.

Она тут же сорвалась с места и понеслась по снегу в своем пальтишке, шапочке и варежках. Белла побежала за ней, и вскоре они обе упали и начали делать снежных ангелов.

Уверен, где-то здесь крылась метафора, но я был слишком занят, чтобы заметить её, наслаждаясь этим моментом.

Я осмотрел длинное, струящееся платье Беллы. Его сшила Элис, оно было прекрасным и так хорошо сидело на Белле. Её макияж был легким, но всё равно для нас обоих это было в новинку, потому что она редко пользовалась косметикой. Глаза Беллы выглядели ещё более выразительными и знающими, казалось, что они способны разглядеть любую ложь или фальшь.

– Мне бы не хотелось разочаровать тебя и выглядеть… как ты говорила? – Я улыбнулся ей, провел большим пальцем по линии её скулы и приподнял подбородок так, чтобы её губы касались моих. – Потрепанным.

Белла засмеялась и нежно поцеловала меня, отклонившись назад, когда в дверь позвонили.

­– Это Санта? – спросила Майя. Я усмехнулся и пошел за ней к входной двери. Мы оба всё ещё были в пижамах с изображениями героев мультфильмов. Одним отличием было то, что её штанишки были как колготки, а мои, к сожалению, были обычными, и я был вынужден ступать босыми ногами по холодному полу. – Деда!

Чарли поднял на руки свою внучку, обнял её и пожелал счастливого Рождества.

– Я пропустил подарки? – обеспокоенно спросил он, глядя на меня. Я покачал головой и указал ему в сторону гостиной, где находилась гора подарков, которая не шла ни в какое сравнение с Эверестом. Майя убежала наверх, её ножки топотали в направлении комнаты Беллы, которую она уже хотела разбудить, потому что до этого я уговорил её дать маме поспать ещё немного.

Белла и так мало спала, при этом её сон всегда был неспокойным и прерывистым, и это беспокоило меня всё больше и больше.

Карлайл и Эсме сидели в кресле, сжимая в руках кружки со свежим кофе. Элис заканчивала накрывать на стол, а Джаспер клевал носом сидя на диване. Розали обнимала свой живот, а Эмметт, казалось, был так же возбужден, как и Майя. Каким-то образом все они стали моей семьей.

– Мама встала! – хихикая объявила Майя, сидя на руках у Беллы. Все засмеялись и немного приободрились.

– С Рождеством, – тихо сказал я Белле, когда она уселась ко мне на колени. Она что-то пробормотала в ответ, свернувшись в клубочек, и я крепко обнял её.

– С Рождеством, – наконец ответила она с зевком, устроившись поудобнее.

– Хорошо спала? – спросил я, надеясь, что ей не приснился очередной или, что ещё хуже, тот же самый кошмар.

Она опустила голову на моё плечо, наблюдая за тем, как Майя открывала свой первый подарок, её лицо тут же озарила улыбка.

– Хорошо.

– Ну, что, пойдем?  – Я предложил Белле свою руку, и она тут же обхватила её и кивнула.

Я запер за нами дверь и помог Белле сесть в лимузин. Первое время она ерзала, поправляя то свою сумочку, то браслет, затем уставилась в окно и начала теребить бусы. Я взял её за руку и поцеловал пальцы. Это всегда успокаивало её.

Последние несколько недель были трудными для меня, так как я находился очень далеко от своих девочек, но, в то же время, я был влюблен в свою работу. Тем не менее, меня не покидало сильное желание быть рядом с ними и защищать их, словно мы жили в первобытном времени. Я работал над собой и стремился быть хорошим человеком, потому что я хотел стать примером для Майи, потому что Белла заставляла меня заботиться о том, кто я.

Я начал вертеть кольцо на её пальце и улыбнулся.

– Мама, у меня теперь слишком много вещей, – сказала Майя, глядя на свои подарки. Подарочная бумага была свалена в одну кучу, которая была больше Эмметта.

Мне тоже досталось от всех по подарку, и я был рад чувствовать себя частью этой семьи. Я так же был рад, что заранее подготовил подарки для всех.

– Скажи спасибо, novia, – напомнила Белла. Майя поблагодарила всех и занялась ленточками и бантиками с подарков, завязывая их на своих руках и ногах членов своей семьи.

Я держал в руках три билета на игру «Кабс» в Чикаго этим летом, которые мне подарили Белла и Майя. Это был подарок со смыслом. Я не совсем был готов вернуться туда, но рядом с Беллой мне всё было по плечу.

– Майя, а где последний подарок? – громко прошептал я и подмигнул ей. Она неуклюже подмигнула в ответ и начала рыться под елкой.

– Мама, я выбрала это для тебя, – сказала она и выползла из-под елки. В её волосах торчали иголки, а улыбка была ещё шире той, которая озаряла её лицо, когда она открывала свои подарки. Белла, которая всё ещё сидела у меня на коленях, взяла свою дочь на руки, и я обнял их обеих.

Казалось, я держал в руках весь мир. Я полностью принадлежал этому маленькому воину из Гватемалы и её маме.

– И… – подсказал я.

– И Эдвард помог. – Майя улыбнулась и поцеловала меня в щеку, заставив всю нашу семью расплыться в растроганных улыбках.

Белла посмотрела нам обоим в глаза, а затем уставилась на маленькую бархатную коробочку в своих руках. Я и не заметил, что задержал дыхание, пока не выдохнул, когда она открыла её и улыбнулась.

– Оно… – Белла замолчала и вытащила кольцо из сатинового кармашка. – Оно такое красивое.

– Это рубин. Мой камень, – объяснила Майя, и Белла надела кольцо на палец. – Подожди! Сначала прочитай!

Белла тут же сняла украшение и посмотрела на внутреннюю сторону.

– Te amo, – прошептала она и улыбнулась ещё шире. – Ты его выбрала? – Майя кивнула. Белла обняла свою дочь и начала целовать её, пока она не разразилась смехом. – Спасибо вам обоим. Оно очень красивое, я никогда не буду его снимать, – пообещала она.

Майя спрыгнула на пол и отправилась на поиски оладьей.

– Эдвард, это… – Я поцеловал её, прервав следующие слова, зная, о чем они будут.

– Это твой подарок от Майи. Мой подарок ждет тебя наверху в маленьком пакетике, и его не стоит открывать в присутствии твоего отца.

– Спасибо, – прошептала она и поцеловала меня.

– Спасибо, – тихо сказал я и поцеловал её ладонь. Я был зависим от её кожи больше, чем от воздуха. Я мог часами выводить узоры на её обнаженном теле, рассматривать её веснушки, наслаждаться теплотой, исходящей от неё.

– За что? – Белла посмотрела на меня и слегка улыбнулась.

– За то, что согласилась сходить со мной на «Оскар». – Я улыбнулся ей в ответ и протянул свой телефон. – Но сначала тебе лучше позвонить Майе, а то я боюсь, ты себе все волосы вырвешь.

– Ты бы перестал меня любить, если бы я была лысой? – спросила она, набирая номер Эсме. Я сделал вид, что задумался над этим вопросом, и получил за это легкий удар по животу.

Улыбка на лице Беллы стала ярче, когда она говорила с Майей и Эсме. Она сказала, что они смогут увидеть нас по телевизору, и попросила Майю вести себя хорошо. Меня удивило то, что Белла согласилась оставить Майю в Сиэтле. Они никогда не разлучались даже на одну ночь. Но после Нью-Йорка мы решили, что Майю лучше скрывать от прожекторов и вспышек, насколько это возможно.

– Эдвард, хватит уже читать этот мусор, – простонала Белла, усаживаясь рядом со мной на диван после того, как она уложила Майю. Я покачал головой, не отрывая глаз от бульварных журналов.

– Они в восторге от тебя и Майи. – Я усмехнулся. – Моя репутация чиста, мне стоит платить вам за это. – Белла ударила меня локтем в бок, и я обнял её за плечи.

– Считай, что мы квиты, мистер нянька. – Белла ухмыльнулась и посмотрела на журнал.

– Тебя это беспокоит? – спросил я, разглядывая фотографии наших прогулок по Нью-Йорку, на которых Белла, Майя и я были в зоопарке с пингвинами; Майя сидела на моих плечах, пока Белла покупала в палатке горячий шоколад; мы с Майей строили снеговиков в Центральном парке; мы втроем за ужином; Белла, целующая Майю в носик; я, целующий Беллу в губы.

– Да, – ответила она без раздумий. – Но это идет в комплекте с тобой. Ты принял меня такой, какая я есть, с тонной груза за моими плечами. Почему я не должна принимать и любить тебя таким, какой ты есть? Таким, кто ты есть.

– Мой груз немного, ээ, публичен. – Я закрыл журнал и бросил его на столик.

­– А моему грузу три года, и она верит, что динозавры прячутся в Северной Дакоте. – Белла засмеялась, играя моими пальцами. – Какая вообще разница?

– Майя хочет, чтобы ты зарычал по телевизору. – Белла протянула мне мой телефон. Я закатил глаза и снова взял её за руку. – Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, как здесь тепло. Сейчас только март, и у нас всё ещё лежит снег, а здесь солнце слепит вовсю. Мне кажется, я вот-вот загорю.

– Ты здесь на один день и одну ночь, сомневаюсь, что ты успеешь загореть.

– Я буду скучать по тебе. Бледному или загорелому. – Она наклонилась и поцеловала меня в щеку.

До этой встречи мы ни разу не виделись после Нью-Йорка. С тех пор прошло два месяца. И я не увижу Майю ещё минимум месяц. Время и расстояние угнетали меня, особенно разница во времени. Я ненавидел то, что не мог видеть Майю каждый день, и я ненавидел то, что был не в состоянии обнять Беллу, когда она пыталась не плакать.

– Мама, ты грустная, – сказала Майя однажды утром. Мы втроем лежали в постели и смотрели мультики. Свет солнца отражался от снега в Центральном парке и освещал мою квартиру.

– Совсем нет, – возразила Белла и крепко обняла дочь.

– Я это чувствую, – настаивала Майя, её лицо было серьезным и мрачным. – Я знаю.

– Как я могу быть грустной, когда ты рядом со мной?

– Жалко, что ты не моя мать, – прошептала Майя и положила голову на плечо Беллы, которая вдруг напряглась и вздохнула.

– Novia, о чем ты говоришь? – Её голос звучал уставшим и побежденным.

– Жалко, что я не вышла из твоего животика, тогда бы ты не была грустной, и тогда бы у тебя не было Хорошего, которое ушло, – объяснила Майя. – Тогда бы ты никогда не была грустной.

– Помнишь нашу песню? – спросила Белла. Я заметил боль в её глазах, чистейшую любовь и невыносимое чувство вины. – Она сильнее всего. Ты – маленькая девочка, которая родилась из лепестков роз, воды из ручья, из осколка неба. Ты ничья. Никогда не жалей об этом, Майя. Никогда не жалей о своей матери. Я люблю её, потому что она – частичка тебя.

– Мы – горы, – твердо сказала Майя после минуты молчания. Мне снова казалось, что я здесь лишний, что я вмешиваюсь в этот прекрасный момент, в разговор семьи, которой я никогда не буду принадлежать, в которую я напросился.

– Горы не плачут. – Белла кивнула.

– Мы – это мы, – подытожила Майя, зевнула и зарылась под одеяло.

– Что на счет моей следующей работы? – неожиданно спросил я, когда лимузин остановился. Белла посмотрела на меня, её глаза излучали теплоту, но в них также четко читался страх, который она пыталась спрятать.

– Ты уже нашел что-то, что тебе нравится? – робко спросила она. Водитель постучал в окно.

– Нет, – пробормотал я.

– Я новичок в этом голливудском бизнесе, но давай подождем пока ты не найдешь свой «Бойцовский клуб» или что-то такое, и тогда обсудим это. А до этого у нас всегда открыта вакансия в доме Свонов.

Я не смог сдержать смеха. Когда Белла была счастлива, по-настоящему счастлива, это было заразительно.

– Уверена, что можешь это сделать? – спросил я, после долгого поцелуя. Водитель постучал ещё раз.

– Эдвард, ты что, забыл, через что я прошла? – серьезно сказала она.

Я подумал о пистолетах, о крови и смерти и нежно поцеловал её. Я не хотел, чтобы это было оправданием. Мне больше хотелось бы, чтобы она испытывала страх, но не имела этих воспоминаний. Она нахмурилась, ещё раз поправила мой галстук и убрала волосы с моего лба.

– Я тебя люблю, – прошептал я и глубоко вздохнул.

– Я тоже тебя люблю, – ответила она, и я открыл дверь.

Мы не бросались этими словами, не тратили их впустую, и произносили только в особых случаях. Когда Белла помогла мне побороть мою зависимость от мнения моего отца, когда я был зол на него, что он не встретил её или Майю, что он не увидел, как я исправился, как я стал лучше, в такие момент я говорил Белле, что люблю её, потому что мне больше нечего было сказать. Она была рядом. Она понимала.

Шум наполнил салон машины, и мне захотелось захлопнуть дверь и уехать, но я был профессионалом, и я уже делал это столько раз, что сбился со счета. Я не хотел вновь стать тем, кем я был до Беллы, и это было моим испытанием. Мог ли я объединить две части моей жизни, прошлое и настоящее, при этом выстраивая дорожку в будущее, или же я обречен, как и думал мой отец?

Я вышел из машины и протянул руку Белле. Джеймс уже стоял рядом, готовый провести нас в толпу.

– Если это будет слишком, скажи мне, хорошо? – прошептал я, когда Белла встала рядом со мной. Она закатила глаза и вытерла помаду с моей щеки.

– Я не Майя, – строго сказала она. – Я большая девочка и могу справиться с этим. Ты меня не сломаешь. Ты меня починил, помнишь?

Я кивнул, и мы подошли к Джеймсу, который тут же начал объяснять наше расписание и советовать мне, о чем говорить и чего избегать в интервью. Но по большей части я игнорировал его, не в силах отвести глаз от Беллы, которая впервые видела нечто подобное.

Она ошибалась: она была точно как Майя – невинность и тяга к жизни, только слегка омраченная событиями её жизни. Она была сильной и необыкновенной, и именно поэтому наслаждалась каждым вдохом, каждой секундой, проведенной под солнцем.

– Стой, – прошептала она, когда мы были в центре хаоса. Я повернулся к ней и задрал подбородок вверх, пока она в очередной раз попыталась поправить мой галстук. Я опустил глаза и заметил, как она сосредоточенно закусила нижнюю губу.

– А мой цветок? – спросил я. ­– Ровно стоит? – Белла поправила и его тоже, и я улыбнулся, думая о маленькой девочке, которая скучала по мне и хотела, чтобы я уложил её в кровать.

– Перестань вести себя как девочка, – сказала Белла со смешком. – Твой цветок в порядке.

– О, пожалуйста, не пытайся раздуть моё эго ещё больше, – сухо ответил я, надул губы и опустил голову.

Она провела пальцами по моим вискам и подергала меня за уши, чтобы я посмотрел на неё.

– Ты потрясающе выглядишь, – прошептала она и провела пальцами по моему носу. Её взгляд стал мечтательным. – Очень красиво.

– Запомни, мы не прощаемся, – тихо сказал я, обнимая Майю. – Мы скоро увидимся. К тому же мама разрешит тебе звонить мне когда угодно, только попроси её. А ещё мы будем разговаривать по компьютеру и прикидываться монстрами.

Она не плакала, но по её молчанию я знал, что она расстроена. Она была точно как Белла, переживая боль в тишине, надеясь, что она пройдет или утихнет.

– Я буду скучать, – ответила Майя. Я крепче сжал её маленькое тело и зарычал.

– Я тоже буду по тебе скучать. – Я с трудом сглотнул. – Ты мой самый лучший друг во всем мире. Веди себя хорошо, ладно?

– Я всегда хорошая, – ответила она и засмеялась, когда я прикоснулся губами к её щеке и подул изо всех сил.

– Я знаю, но веди себя супер-хорошо, пока меня не будет. – Я опустил её на землю и присел на колено рядом с ней. Она ещё раз обняла меня и затем сделала шаг назад, прижимая к себе мой свитер и улыбаясь. Я поверить не мог, какие сильные чувства во мне будил один простой свитер.

– Te amo, – прошептала Майя.

– Я тебя больше люблю, монстр. – Я поднялся, подергал её за хвостик и ущипнул за щечку.

Самое худшее было впереди. Я повернулся к Белле. Её лицо было безвыразительным, глаза широко открытые, взгляд побежденный, прямо как в тот день, когда я увидел её впервые. Казалось, моё сердце пропустили через мясорубку.

– Ты уверена, что будешь в порядке? – спросил я, обнимая её за талию. Она сжала в руках мою куртку и прижалась к моей груди.

– Вообще нет.

Я знал, что она справится.

Я не мог сдержаться. Я поцеловал её. Посреди толпы, визгов, ора и свиста, пока фанаты, фотографы и работники медиа кричали моё имя, я стоял и целовал её.

– Так, ладно, Ромео, давай начнем работать, – пробормотал Джеймс и подтолкнул нас обоих.

Белла покраснела, и я повел её в сторону знакомых лиц. Я представил её своим коллегам, режиссерам, друзьям, знакомым актерам и куче других людей, о знакомстве с которыми жалел. Она жала их руки, целовала в щеки и улыбалась так, словно это было её предназначением в жизни. Я мог видеть, как она переключилась с моей Беллы на профессиональную Беллу, безэмоциональную Беллу. Она была очаровательной, вежливой, любезной и открытой настолько, насколько это было нужно, при этом оставаясь загадочной.

Белла вела себя так, будто всю жизнь занималась этим, но потом в какую-то секунду она шептала мне что-то на ухо, или улыбалась мне этой неуверенной, неуклюжей улыбкой, которая будто говорила «Ну как я? Нормально?», и мне становилось легче.

Мы медленно шли по ковровой дорожке и тихо разговаривали, пока не добрались до галереи фотографов. Я махнул рукой, встав на отметке на полу. Казалось, что Беллу окликали больше, чем меня.

– Кажется, я гораздо круче, чем ты, – пробормотала она и убрала локон волос с моей брови. – И совсем не такая потрепанная.

– Ты в тайне любишь мою потрепанность. – Я засмеялся и представил, что в помещении не было никого кроме нас двоих. Белла с улыбкой закатила глаза. – А что если я постригусь очень-очень коротко?

– Потеряешь своих фанаток. – Она бросила взгляд через моё плечо, откуда раздавались истошные вопли и свист. Я рассмеялся вместе с ней и повел её к следующей отметке.

– Ты моя единственная фанатка, – сказал я и улыбнулся, глядя в камеры. Джеймс снова подошел к нам и направил к журналистам.

– А теперь встретим Эдварда Каллена, – сказала репортер и пихнула микрофон в моё лицо. Белла сильнее сжала мою руку. – И его очаровательную пару, Беллу Свон. Спасибо, что подошли к нам.

– Всегда пожалуйста, – ответил я и замолчал.

– В последнее время мы видели тебя в городе с небольшим грузом на плечах, она сегодня осталась дома? – Я посмотрел на Беллу, и она улыбнулась.

– Да, маленький монстр остался дома с бабушкой и дедушкой.

– Ей нравятся твои фильмы?

– Она самый большой его фанат, – ответила за меня Белла. – Я их не смотрела, но включаю для неё, когда Эдвард в разъездах.

– Ты до сих пор их не посмотрела? – спросил я и засмеялся. Белла пожала плечами и сделала вид, что ей стыдно. Журналистка тоже засмеялась и продолжила.

– Эдвард, ты сейчас снимаешь свой следующий фильм в Нью-Йорке? И как тебе это?

– Мне всё очень нравится, – начал я, проведя рукой по щеке. – Я в восторге от своей роли, и режиссер, и вся съемочная команда просто прекрасны.

– Ты уже второй раз на «Оскаре», да? Уже есть желание быть среди номинантов?

– Да нет, мне и без номинаций хорошо, – ответил я и быстро закончил нашу беседу, а Джеймс уже тянул меня к следующей команде, которая собиралась задать мне все те же самые вопросы.

– Я занимаюсь любимым делом, и мне повезло, что я не только работаю со всеми этими потрясающими людьми, которые сегодня стоят в ряду номинантов, но и возвращаюсь домой к людям, которые гордятся тем, что я делаю, несмотря на то, что они не видели ни одной моей работы, – сказал я очередному журналисту.

– Я обещаю, что посмотрю все твои фильмы! – Белла засмеялась и ущипнула меня за плечо.

– Но совру, если скажу, что мне никогда не хотелось быть номинированным. Но я, наконец, разгадал секрет счастья, и это не статуэтка. – Я поцеловал Беллу в щеку, и журналистка растроганно улыбнулась, глядя на нас.

– И что же это? – спросила она, но Джеймс уже подталкивал меня к следующему микрофону. Я пожал ей руку, не ответив на вопрос.

– Это было мило, – прошептала Белла. – Ты очень красноречив.

– Я стараюсь.

Той ночью Белла улыбалась и смеялась, и я почувствовал, как две части моей жизни слились воедино: прошлое и настоящее. Я видел Беллу, которую знал, и Беллу, которая не знала боли. Мы аплодировали и наблюдали за людьми, которыми я восхищался, и вели себя как обычная счастливая пара, элегантно одетая для вечера в высшем обществе, и мы, наконец, поняли, что мы не были сломаны. Мы процветали.

– Я знала мать, которая умерла от горя, – прошептала Белла. Я сидел в своем кабинете, рассматривал старые семейные альбомы, читал завещание отца и прочие документы. Белла забралась ко мне на колени, и я решил, что на сегодня с делами покончено.

– Разве можно умереть от горя? – недоверчиво спросил я, накручивая на палец локон её волос, как часто делала Майя. Белла видела убийства, которые совершались с помощью пуль, ножей и рук. Я не мог поверить в то, что эмоция могла убить человека, как физическое оружие.

– Это не внезапная болезнь, и не быстрая смерть… Горе убивает медленно, с каждым днем забирая всё больше и больше жизненных сил.

– Поэтому ты так, ээ, стремишься побороть в себе все зачатки депрессии? – спросил я и поцеловал её в макушку. Сегодня она пахла лавандой. Она кивнула.

– Я наблюдала за тем, как горе сжирало эту женщину, и я пообещала себе, что со мной этого никогда не случится. Я не позволю Майе видеть это. Да, в моей жизни произошла трагедия, но некоторые переживают вещи ещё хуже. Я поборю это всё. Каждый день, когда я улыбаюсь и люблю, я сражаюсь с этим.

– Иногда тяжело улыбаться и любить, – сказал я, глядя на гору бумаг на столе. Я вспомнил своего отца и тот факт, что у меня больше не было семьи.

– Существуют люди, которые носят небо на своих плечах. – Белла положила голову на моё плечо и посмотрела мне в глаза. – Они сильные, высокие, могущественные и могут вынести всё. Поэтому Создатель поручил им нести небо. Эти люди не знают, кто они, но если ты чувствуешь невероятный груз горя на своих плечах, который продолжает накапливаться и становиться тяжелее, значит, ты был избран, чтобы держать частичку неба.

Её слова проникали в мою кожу и душу.

– Жаль, что я не могу держать твою порцию неба.

– У меня её нет. – Она покачала головой и усмехнулась. – У меня есть солнце и земля. В моей жизни слишком много счастья, чтобы нести небо.

Той ночью мы приехали ко мне домой, и я наблюдал за тем, как платье соскользнуло с плеч Беллы в моей тускло освещенной спальне. Я молча разделся и распустил её волосы, которые мягко упали на её обнаженную спину. Я поцеловал её и отдал ей себя.

В её дыхании на моем плече таилось движение континентов, единство вселенной было сокрыто в прикосновении её ногтей к коже на моей спине, когда она пыталась ухватиться за этот момент, удержать его хотя бы на секунду дольше, чем нам было позволено. В наших движениях и стонах таилась первобытная, природная история любви и обожания. В этом страстном танце мы снимали швы со своих ран и порезов, и это было нежно. И это было хорошо.

Всё это случилось, но ничто из этого не имело значения, когда мы лежали в беспорядке простыней, волос, рук и ног, улыбаясь и задыхаясь. Между нами родилась вера, вера в то, что мы будем друг у друга завтра и послезавтра, и не важно, какая часть неба упадет на наши плечи, мы поможем друг другу нести её.

Постоянство пугает тем, что ты знаешь – ничто не постоянно, ничто не вечно.

Но я понял, что Белла Свон вечна, и Эдвард Каллен больше не один.

Что бы ни случилось, я буду держать её небо.