В главе три раза меняется рассказчик, будьте внимательны на тройных троеточиях. Также три раза меняется время. В первом разделе настоящее, во втором – будущее, в третьем опять настоящее. Воспоминания выделены курсивом, как обычно. Надеюсь, не запутаетесь :)

Чарли – сокращение от Шарлотты. Потому что оба имени пишутся через «ч» – Charlotte и Charlie.

Глава 25. Конец. Часть 1.

Невероятное стечение обстоятельств, которое привело к появлению Майи Свон-Каллен: моя жизнь, моя семья, моё будущее

Свон, 19, объясняет своё решение представлять на соревнованиях США, а не свою родную Гватемалу, а также говорит о своем скандальном детстве и знаменитых родителях.

В день, когда я родилась, мир пел песню. Или так мне говорила моя мама.

В то время Белла Свон, которая была тогда моего возраста, жила в тысячи миль от хижины в Рио-дель-Дульсе, Гватемала. Она училась в колледже, носила старомодную одежду и читала скучные романы о викторианской эпохе. В скором времени она села в самолет, скорее всего, в нетерпении начать свою новую работу в качестве учителя английского языка в приюте Святого Симона, который располагался в нескольких милях от моего дома. Да, в день, когда я родилась, её не было рядом, потому что я удочерена.

Моя жизнь представляет собой серию счастливых, судьбоносных случайностей, за которые я очень благодарна, потому что другие люди заплатили за них высокую цену. Но я родилась, и у меня есть мама и папа, но все и так их знают, потому что Эдвард Каллен выиграл всевозможные «Оскары» и награды, снимается в кино, и многие считают его «секс-богом», от чего меня немного подташнивает. А Беллу Свон все знают как женщину, которая переспала с женатым мужчиной и родила меня. Я знаю это. Меня воспитывали с осознанием этого. И теперь из-за того, что я принимаю участие в Олимпийских играх, этот скандал снова выплыл на поверхность.

Моя кожа примерно на пять тонов темнее маминой, о чем я постоянно ей напоминаю и подшучиваю над её бледностью и бесцветностью. У меня темные глаза и ещё более темные волосы – эти факты стирают все сомнения о том, что Эдвард Каллен не мой биологический отец. Но она была рядом со мной каждый раз, когда я просыпалась от кошмара, а он был на каждом моем соревновании.

Забавно, что это вообще имеет такое большое значение для кого-то. Но причиной этого является только тот факт, что Эдвард Каллен до сих пор работает в кино и его преследуют толпы кричащих, влюбленных девочек.

Впервые со мной пытались поговорить после моего участия в юношеских соревнованиях, после окончания моего первого курса в Стэнфордском университете. Представители правительства Гватемалы заявили, что это моя обязанность – принести честь своей стране. Но я из Сиэтла. Я говорю по-испански и немного по-французски, но я не из Гватемалы. Моя мама спросила меня, почему я не хочу плавать за них, почему я отказалась от такого замечательного предложения, особенно после многих каникул, которые наша семья провела там, после пожертвованного времени и денег на приют Святого Симона и другие места. Но, честно говоря, я не могла ответить на этот вопрос. Просто я никогда не считала Гватемалу своим домом, своей родиной. Это был мир, в котором мужчины с оружием и большими бомбами восстали и убили тысячи невинных.

В конце концов, я болею за «Доджерс», какая из меня гватемалка?

Я начала заниматься плаванием с Беном Ченей, Олимписйским чемпионом, ещё когда он им не был. Тогда он был учеником моей мамы, и тоннами потреблял конфеты «Скуби-Ду». Мне очень повезло, что я могла тренироваться вместе с ним.

Но, к сожалению, ничего из этого не имеет значения при упоминании моего имени. Я – скандал, и я знала это с пяти лет.

На самом деле то, за какую страну я соревнуюсь, или чьей дочерью являюсь, не должно иметь такого большого значения. Это совсем неважно для меня и для моей семьи, но для всех остальных это главное.

Я соревнуюсь за США, потому что мой дедушка был полицейским. Другой мой дедушка – доктор. Моя тётя – механик, вторая – дизайнер. Мой дядя телохранитель, а другой дядя – профессор истории. Моя бабушка дизайнер интерьера, а вторая бабушка сбежала ещё до того, как я смогла с ней познакомиться. У меня двенадцать двоюродных братьев и сестер. Мой папа снимает и снимается в фильмах, и помогает моей команде на тренировках, как и мама, которая преподает английский язык в старших классах. Мой брат играет в бейсбол, сестра играет в футбол. Моя собака жует обувь. Всё это здесь, в Сиэтле. Они все держат плакаты и подбадривают меня на соревнованиях, даже моя собака. И я плаваю ради них.

Мои мать и отец были убиты революцией. Я была сиротой. Но теперь у меня есть семья.

Мама стала для меня героем. В течение пятнадцати лет она терпела нападки, оскорбления, осуждение, и всё это из-за меня. Чтобы сберечь меня, она солгала. Но теперь со скандалом покончено. Я получила гражданство и являюсь полноправным резидентом США. У Беллы Свон никогда не было любовной связи с Джейкобом Блэком. Этот факт настолько прост, что он является коротеньким предложением в истории моей жизни, но он настолько важен, что требует написания целой статьи.

Моя мама отдала мне всю себя, несмотря на то, что из-за этого ей пришлось пережить ужасную ситуацию.

Благодаря ей у меня есть замечательная семья, которая гордится мной и тем фактом, что я участвую в Олимпийских играх. Некоторые могут подумать, что было невыносимо жить ложью, но, честно говоря, для нас это не так важно, как для всех остальных, которые олицетворяют нас только с этим скандалом. Я не хочу, чтобы это продолжалось, я не хочу, чтобы об этом продолжали писать. Я не хочу, чтобы этот скандал определял то, кем я являюсь.

Я дочка Эдварда Каллена и Беллы Свон. В день, когда я родилась, их не было рядом, и они даже не знали обо мне. Но я буду соревноваться за США, потому что они поддерживали меня и помогали мне каждый день на пути к моей мечте. И этого достаточно.

…

– Ты это читала? – закричал я Белле из своего кабинета, положив журнал «Sports Illustrated» на стол. Сэмми приоткрыл глаза, лежа на диване, посмотрел на меня и продолжил посапывать.

– Сколько раз я тебя просила не орать на весь дом? – В дверях появилась самая красивая женщина на свете. На её плече лежало кухонное полотенце, волосы были собраны в узел, а лоб был слегка выпачкан в муке. Её гневный взгляд ясно говорил мне о том, что я напортачил.

Громкий топот был слышен на лестнице и затем в коридоре второго этажа, потом где-то захлопнулась дверь, и раздалось нетерпеливое «Мам!»

– Извини. – Я слегка улыбнулся и пожал плечами. Даже спустя многие годы я не переставал восхищаться женщиной, стоящей передо мной, которая сгибалась и ломалась, падала и поднималась, которая научила меня жить.

– Займись этим, пожалуйста, – попросила Белла и махнула рукой в сторону второго этажа.

Бывали дни, когда она была грустной, бывали дни, когда грустно было мне. Бывали дни, когда она забиралась на диван, садилась за мою спину и крепко-крепко обнимала меня, пока я трепал себя за волосы и позволял миру выиграть.

– Придешь, когда закончишь? – спросил я, глядя на обложку журнала с фотографией моей дочери. Белла кивнула и направилась обратно на кухню к своей выпечке. Я вышел за ней в коридор.

– Каникулы только начались, а они уже с ума меня сводят, – бормотала она, размахивая руками. – Моя старшая дочь бросает меня и едет в Париж. Какой идиот придумал проводить Олимпийские игры в Париже? Растила её семнадцать лет, а она едет в Париж.

…

– Я думала, ты будешь дома в следующем году. – Белла уперла руки в бока и грозно посмотрела на меня. Её фигуру освещал свет из кухни за её спиной.

– Я тоже так думал. Но появился этот проект, и они хотят побыстрее его осуществить.

– А знаешь, что я хочу побыстрее осуществить? Выносить ребенка, Эдвард! Твоего ребенка. В то время как мне нужно заботиться еще о двух активных, громких, счастливых детях, – кипятилась Белла, и я позволил ей выкричаться.

– Чего ты от меня хочешь? Это моя работа!

– Твоя работа?! Ты мог отказаться. Но ты согласился! И теперь я не могу попросить тебя остаться, потому что это эгоистично. Знаешь, что? Я ненавижу тебя за то, что ты так поступаешь со мной. – Она провела рукой по своему круглому животу, закрыла глаза и покачала головой. Его губы продолжали беззвучно двигаться, видимо, в попытке успокоиться.

– Я не подумал, Белла… – начал я, но она прервала меня.

– Ты меня слышал? Я сказала, что ненавижу тебя! Иди уже. Если тебе так не терпится начать работать, уезжай. Если мы с детьми слишком скучные для тебя, уходи. – На этих словах она развернулась и ушла, топая ногами. Я остался стоять в гостиной, не в силах закрыть рот.

– Я тебя люблю, – сказал я, пройдя следом за ней в нашу спальню через несколько минут. – И ты меня не ненавидишь, ты ненавидишь мою способность принимать решения.

– Ага, ладно.

– Скажи это. – Я присел на край кровати, пока она переодевалась в пижаму. – Скажи, что любишь меня.

– Эдвард… Оставь меня в покое. Мне нужно подумать об этом, а мои беременные мозги не такие быстрые.

– Скажи это, Белла. – Я подошел к ней и взял в руки её лицо. – Скажи это, потому что ты не имеешь права держать это в себе.

– Конечно, я люблю тебя, – со вздохом ответила она. – Я так сильно тебя люблю, что ненавижу, когда ты принимаешь такие идиотские решения.

– Думаю, это начало. – Я поцеловал её в нос и обнял за плечи, а она вцепилась в мою майку.

…

Я вздохнул и поднялся на второй этаж. Сэмми остался лежать на диване в кабинете, подставив живот теплому солнечному свету, где на книжных полках стояли и висели всевозможные награды: ленточки с научных олимпиад, «Оскары», медали за соревнования, бейсбольные значки, премия Гильдии киноактеров и награда за лучшего учителя года. Вокруг всех этих статуэток и бляшек висели фотографии и лежали разные безделушки. Между сборниками поэм и рассказов стояли фотографии нашей семьи в Гватемале, на Большом каньоне, в Нью-Йорке, в Вашингтоне и в Форксе, модели автомобилей, стеклянные шары и почтовые открытки.

– Что здесь происходит? – спросил я, открыв дверь одной из спален на втором этаже. – Твоя мама уже и на меня начинает сердиться.

– Джейк постоянно подбрасывает лягушек в мою ванну! – пожаловалась Чарли, чуть ли не пихая эту лягушку в моё лицо. Она скривилась от отвращения, и я не мог сдержать смеха. Она ненавидела всяких скользких тварей, но больше всего она ненавидела все увлечения своего брата.

…

– Эдвард! – закричала Белла из ванной комнаты. Её голос резко разбудил меня, и я подскочил на кровати. – Эдвард, скорее, иди сюда!

– Что такое? – заорал я в ответ, выпрыгивая из кровати. Мои ноги запутались в простынях, и я со всего размаху ударился коленом о тумбочку, с грохотом опрокинув лампу на пол. – Где Майя? Что такое? Кому плохо?

– Никому, – прошептала Белла, когда я распахнул дверь. Она сидела в пустой ванне. Я провел руками по лицу, пытаясь проснуться, и снова посмотрел на её шокированное лицо. Она сидела словно статуя, не моргая и не двигаясь.

– Что случилось, малыш? – Я стоял перед ней в одних трусах. Холодный воздух и мраморные полы заставляли мою кожу покрыться мурашками. Белла медленно повернула голову ко мне и посмотрела на меня. В её глазах танцевало бесконечное удивление и страх.

– Я… беременна, – прошептала она. Я заметил три пластиковые палочки в её руках, которые она прижимала к груди. Мои колени начали дрожать, а стена за моей спиной покачнулась, и весь мир вдруг погрузился в звенящую тишину.

– Беременна? – беззвучно переспросил я. У меня во рту пересохло, и я не мог даже сглотнуть. Белла медленно улыбнулась и начала плакать.

– Я беременна, – повторила она. – У нас будет ребенок.

– У нас будет ребенок. – Я забрался в ванну, обнял её и поцеловал так крепко, как только мог, потому что внутри неё росла, жила, шевелилась часть нас.

– Что тут за шум? – сонно пробормотала Майя, появившись в дверях, потирая глазки.

– У мамы в животике ребенок, – сказала Белла и раскрыла руки. Наша дочь бросилась в наши объятия с огромной улыбкой на лице.

–Я буду самой лучшей старшей сестрой, – заявила она. Белла прижала её к себе и закрыла глаза, наслаждаясь этим моментом.

Через семь месяцев у нас родился сын. У него были мои глаза и волосы Беллы. А через два года у нас родилась девочка. Она была недоношенной, но очень красивой, и она выросла и превратилась в настоящую принцессу.

…

– Эдвард Джейкоб Свон-Каллен! – закричал я, выхватив лягушку из рук своей малышки, и прошел к следующей двери.

– Что? – спросил мой сын, высунув голову в коридор. Для своих двенадцати лет Джейк был довольно-таки высоким, прямо как его тезка, но в остальном он больше был похож на Беллу, за исключением того, что его волосы были такими же непослушными, как и мои. В целом он был олицетворением озорства.

– Держи своих лягушек у себя в комнате и подальше от ванной Шарлотты. – Я протянул ему лягушку. – Иначе мы с твоей мамой выпустим их в озеро и больше не разрешим тебе собирать головастиков.

– Спасибо, пап! Я думал, что потерял её.

– Ничего ты не думал! – возразила моя десятилетняя дочь, прячась за моей спиной. – Ты специально её туда запустил!

– Никого я никуда не запускал. Ябеда.

– Хватит, – строго сказал я и опустился между ними на колени. – Слушайте, вы же знаете, что ваша мама слегка… – Я замолчал, скривился и покрутил пальцем у виска.

– Сбрендила? – предложила Чарли.

– Двинулась? – добавил Джейк с улыбкой.

– Да. Майя надолго уезжает, и мама сильно переживает по этому поводу, поэтому ей нужна тишина и покой. Вы же знаете, что она печет только, когда расстроена.

– Мы знаем, – ответили они в один голос.

– Хорошо, тогда идите приберитесь у себя в комнатах, пока никто не пришел. – Я поднялся на ноги и проследил, как они понуро разошлись по комнатам. – К тому времени, когда они поступят в колледж, я буду весить пол тонны, – пробормотал я.

Я прошел вниз по коридору, остановившись у открытой двери в спальню Майи. На одном из столбиков её кровати висели купальные костюмы, стол, ковер на полу и тумбочка  были завалены книгами, стены были увешаны символикой «Доджерс», почтовыми открытками с изображениями Стэнфордского университета, гирляндами и нашими фотографиями, которые она снимала на «Полароид», подаренный Эсме на её восьмой день рождения. На них были новорожденные Джейк и Чарли, дедушка Чарли во время химиотерапии в больнице, наша семья, её команда по плаванию, Сет, Сэмми, деревья в национальном парке Йосемити, пушки на Геттисберге, Египетские пирамиды, водопады на Гавайских островах, музыканты, актеры, руки, свечи, её тети и Белла.

…

Я пристально смотрел на Сета, который сидел напротив меня в гостиной. Он смотрел на потолок, стены, лестницу, затем его взгляд упал на меня, но он быстро отвел глаза и продолжил осматривать комнату.

– Эдвард, я слышал, что ты будешь сниматься в Австралии, это так здорово, – сказал Сет, пытаясь завязать разговор, который я так и не начал. Сет уже был выше меня ростом и своей комплекцией напоминал мне Эмметта. Маленький мальчик с дырявой улыбкой превратился в угловатого подростка, а затем перерос в мускулистого парня с мягкими чертами лица и волосами песочного цвета, которые постоянно падали ему на глаза, и он пригласил мою малышку на свидание. Её первое свидание.

– Мистер Каллен для тебя. – Я наклонился вперед, упер локти в колени и сложил пальцы в пирамиду. – Если ты будешь встречаться с моей дочерью, я буду мистером Калленом.

– Я знаю тебя с самого детства, – неуверенно возразил он.

– Я знаю это, но не постесняюсь надрать тебе задницу, если ты попытаешься прикоснуться к ней.

Джейк сидел рядом со мной, повторяя мои движения и позу.

– Я попрошу tio Эма, чтобы он побил тебя, если ты обидишь мою сестру, – серьезно сказал он, хотя было очень трудно воспринимать всерьез мальчика в пижаме с эмблемой Бэтмена.

– Ну, всё, пойдем, – сказала Майя, бегом спускаясь по лестнице, Белла следовала за ней по пятам. Моя дочь была невероятно красивой, и я ненавидел то, что её внешний вид нельзя было описать никак иначе. Она была невысокого роста, может быть на пару сантиметров выше Беллы, с длинными темно-коричневыми волосами и карими глазами. Её тело было подтянутым и стройным, и она уже давно привыкла к своему шраму.

– Не так быстро, – гавкнул я, поднявшись с дивана. – В одиннадцать дома.

– В двенадцать, – сказала Белла, обняв меня за талию. Я сжал зубы. Майя гневно посмотрела на меня.

– Хорошо, в двенадцать, – согласился я. Майя обняла меня, поцеловала в щеку и вышла за дверь вместе с Сетом.

– Осторожнее на дорогах! – крикнул я с крыльца.

Я ждал её возвращения весь вечер, но заснул в кресле у окна. Она разбудила меня поцелуем в лоб и отправила в кровать, признавшись, что Сет даже не пытался взять её за руку.

…

– Ну что так долго? – спросила Белла, когда я вернулся в свой кабинет. Я не ожидал увидеть её здесь так скоро, в своем убежище, своей мужской пещере. Она сидела в моем кресле, откинувшись назад, закинув ноги на стол, словно директор мира.

– Лягушка в ванне, дубль два. – Я облокотился на дверной косяк, наблюдая за тем, как Белла читает статью, о которой Майя ничего нам не сказала. – Ты закончила свой печной марафон?

– Яйца закончились, – пробормотала она. Сэмми понуро положил свою голову на её ноги, и она отвлеченно начала чесать его за ухом. Они оба скучали по Майе, и это их сплотило.

– Что думаешь? – спросил я через пару минут.

– У нас самая замечательная дочка на свете, – прошептала Белла. – Самые замечательные дети. Если не учитывать лягушек.

– Ты же знаешь, она вернется осенью, и мы увидимся в августе. – Я подошел к столу, приподнял её, сел в кресло и усадил жену к себе на колени.

– Она была дома всего неделю и теперь опять уезжает. – Белла вздохнула, обняла меня и прикоснулась лбом к моей шее. – Что я буду делать, когда Джейк и Чарли поступят в университет? В мире нет столько яиц…

…

– Не хлопай дверью! – заорала Белла, стоя перед закрытой дверью в комнату Майи. Я стоял рядом, облокотившись на стену. – Майя Ребекка Свон-Каллен, ты не имеешь права грубить гостям из-за того, что мы не пускаем тебя в горы на выходные без взрослых, и ты не имеешь права хлопать дверью и злиться.

– Майя, – сказал я и тихо постучал. – Открой дверь, и мы поговорим.

– Я не хочу говорить. Я не вижу смысла спорить, если вы отказываетесь меня слушать. Как вы вообще можете не доверять мне?! – закричала она. – Мне пятнадцать лет!

– Мы доверяем тебе, мы не доверяем другим пятнадцатилетним, – также громко ответила Белла.

Дверь открылась.

– Ты не моя мать, – сказала Майя, глядя Белле в глаза, и мне показалось, что весь мир рухнул.

– Да, но я твоя мама, – тут же ответила Белла. – Иногда ты говоришь слова, которые нельзя взять назад. Надеюсь, ты это запомнишь. – На этом она развернулась, прошла к лестнице и спустилась на первый этаж. Майя уставилась ей в след, а я стоял с открытым ртом и не шевелился. Гневный взгляд моей дочери окрасился смятением, а затем грустью.

– Я не хотела, – прошептала она. – Я не имела это в виду, я сказала это, только чтобы обидеть её. Как мне забрать эти слова назад? – спросила она, глядя на меня. Я крепко обнял её. – Пожалуйста, скажи мне, как забрать их назад? – Майя начала рыдать. – Я бы никогда ей такое не сказала. Я не хочу ехать. Пусть она не уходит, пожалуйста, я забираю их назад. – Её предложения начали разрываться на отдельные фразы, и она плакала так сильно, как я никогда не видел и не слышал. Спустя десять минут я усадил её на кровать. Её лицо опухло, дыхание было прерывистым. Она скомкала в руках свой старый голубой свитер и продолжила рыдать в ткань.

– Ты нужна ей, – прошептал я, спустившись в гостиную. Белла сидела на диване, закрыв лицо руками.

– Я злая, – пробормотала она и всхлипнула.

– Иди. – Я поднял её на ноги и указал на лестницу.

На втором этаже Белла вошла в комнату дочери, а я уселся на пол в коридоре возле двери.

– Прости меня, – тихо сказала Майя, уткнувшись лицом в плечо Беллы. – Я бы хотела, чтобы ты была моей матерью, не только моей мамой. Но я люблю тебя, несмотря ни на что. Я беру свои слова назад. Сильно-сильно.

– Я люблю тебя, novia. Так сильно тебя люблю, – прошептала Белла, целуя волосы нашей дочери.

– Скажи, что прощаешь меня. Пожалуйста, скажи, – начала просить Майя и снова заплакала. – Я не хотела этого говорить, я не имела это в виду. Я бы никогда не могла так про тебя подумать.

– Я тебя прощаю, – ответила Белла и поцеловала её в лоб. – Я всегда буду тебя прощать.

– Прости, – продолжала рыдать Майя, крепко обнимая свою маму. Белла прижимала её к себе и тихонько раскачивалась из сторону в сторону, поглаживая девочку по волосам. – Я не хотела… Никогда… Мама, прости меня.

– Эй, ну хватит, – наконец, сказала Белла и утерла слезы с лица дочери. – Когда тебе больно, мне больно.

– Когда тебе грустно, мне грустно, – закончила Майя.

…

– Сэмми! – закричала моя старшая дочь, войдя в дом через заднюю дверь. Сэмми сорвался с места и бросился к ней. – Где мой мальчик Сэмми? Вот он! Ну как дела, старик? – Тишину дома нарушил мягкий лай и смех. Я уложил на диван свою спящую жену, вымотанную после целого дня у плиты и бессонных ночей, полных беспокойства за Майю. – А кто мой самый любимый мальчик на свете? Ему я сейчас почешу животик, – ворковала наша дочь, будущий ветеринар. – Я так хочу искупаться и лечь спать, ты не представляешь. Как думаешь, я это заслужила после моей ужасной тренировки? Я проплыла всего десять тысяч. Я знаю, не надо так смотреть на меня. Я решила побегать вчера вечером, и сегодня у меня всё болит. Но я не могу просто сидеть дома, это нагоняет тоску. Я так не хочу уезжать. Но ты и так знаешь, да? Жаль, что я не могу взять тебя с собой.

Я пытался сдержать смех, слушая, как моя дочь изливает душу своему лучшему другу.

…

– Ты можешь просто оставить меня одну? – прошептала Майя и перевернулась на другой бок в сторону окна. В руках она сжимала старый потускневший голубой свитер и утирала его рукавами лицо.

– Мне бы больше всего на свете хотелось оставить тебя одну и не разговаривать… о мальчиках, – сказал я, усаживаясь на её кровать. Она согнула ноги и притянула их к груди, свернувшись в клубочек. Я проклинал девичник Беллы, Элис и Розали, которые решили съездить к озеру «женским составом». – Но я не хочу видеть тебя расстроенной.

– Пап… пожалуйста. – Она всхлипнула, и моё сердце разбилось.

– Слушай, я знаю, я не мама, я не умею говорить правильные слова, но я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо, потому что я тебя люблю.

– Мальчики такие придурки, – наконец, сказала она, вытянувшись во весь рост и перевернувшись на спину. Старый свитер теперь лежал на её груди.

– Да, невероятные идиоты, – согласился я. – Единственный мужчина, которому ты можешь доверять, это твой старый добрый папа.

– Прекрати паясничать, – сказала она и ткнула меня пальцем в бок.

– Что случилось? – спросил я, когда повисла тишина.

– Я ждала и ждала Сета, а он меня даже не поцеловал, – пробормотала она. – Он меня даже не поцеловал.

– Ну, тогда он упустил шанс с самой красивой, умной и доброй девочкой в мире. – Я ущипнул её за бок, и она захихикала. – Он, наверное, просто боится. Знаешь, как сильно я боялся поцеловать твою маму в первый раз? Боже, я был до смерти перепуган, чуть не промахнулся. И это было ужасно, так неловко и неуклюже, я думал, она меня придушит или перестанет со мной разговаривать.

– Да ладно. – Майя повернулась ко мне и зевнула.

– Точно тебе говорю. Я боялся, потому что она мне очень сильно нравилась, я даже думал, что люблю её, и мне не хотелось как-то навредить нашим отношениям. И знаешь, всех этих мыслей вполне достаточно, чтобы парень передумал целоваться. Поэтому не расстраивайся. Мальчишки – невероятные идиоты, и это никогда не изменится.

– Ты соврал, – с улыбкой сказала Майя.

– Я никогда тебе не вру, meija, – ответил я, сбитый с толку.

– Ты сказал, что не умеешь говорить правильные слова, – сказала она и обняла меня.

– Как на счет пиццы и кино? Я угощаю, – предложил я.

– Мама бы ещё и мороженое предложила. – Майя надула губки, прямо как я научил её, когда она была маленькой.

– Мороженое включено по умолчанию. – Я поцеловал её в лоб и поднялся с кровати, заметив, как она запихнула свой свитер под подушку.

…

– Майя, поможешь мне поймать лягушек, пока мама не увидела и опять не разозлилась? – спросил Джейк, сбегая вниз по ступенькам, поправляя очки на носу.

– Джейк, ты опять их растерял? Сэмми может их съесть, – отчитала Майя своего младшего брата. Она бросила свою сумку для тренировок на стол в столовой и достала бутылку воды из холодильника. – Будь внимательнее с ними.

– Я знаю! Поэтому мне нужно их найти. Чарли рисует и не может мне помочь, а папа сказал, что мама слетела с катушек и печет весь день. – Джейк ходил по пятам за Майей. Они оба были ботаникам, и это было очень мило.

– Мама печет? – с улыбкой спросила Майя между глотками воды. – Блин, она по ходу и правда слетела с катушек.

– Эй, следи за языком, – сказал я, наконец, заявив о своем присутствии.

– Извини, пап. – Она закатила глаза и поцеловала меня в щеку. – Она, правда, печет? Меня не будет всего полтора месяца! Когда я уехала в университет, она напекла достаточно угощения для всего моего общежития и команды по плаванию. Она сломала крутой миксер, а ты ведь знаешь, что они неубиваемые.

– Помнишь, как она испекла четыре пирога на твой день  рождения? – со смехом спросил Джейк, осматривая пол в поисках своих лягушек. Майя пыталась сдержаться, но я не смог и тоже рассмеялся.

– Она, наконец, заснула. Ты же знаешь, как она беспокоится. И статьи в «Sports Illustrated» не помогают. Особенно без предупреждения.

– Я не хотела, чтобы вы ещё и за статью переживали. – Майя запрыгнула на разделочный стол и бросила Джейку яблоко. – Мне нужно было это написать.

– Мы гордимся тобой, meija, правда, – сказал я и обнял её. – Но ты же знаешь, что она ненавидит эту тему. – Моя дочь снова закатила глаза и спрыгнула со стола.

Я уже знал, что весь вечер проведу на телефоне со своим публицистом, в попытках найти пути снижения шумихи после этой статьи до минимума, но я бы никогда не злился на Майю из-за этого.

– Я тоже, – пробормотала она и допила воду.

– Как тренировка? – спросил я и начал доставать из холодильника продукты для ужина.

– Нормально. Я не хочу уезжать, но мне уже не терпится тренироваться без отвлечений. Я сегодня врезалась в стену, пытаясь придумать тему для реферата по истории для Джейка.

Она взяла с верхней полки косточку для Сэмми, который уже сидел рядом в ожидании и мотал хвостом.

– Майя, поможешь мне с рисунком? – спросила Чарли, появившись в дверях кухни. – Не могу подобрать правильные цвета.

– Жизнь старшей сестры нелегка, – сказала Майя и драматично вздохнула, следуя за детьми на второй этаж.

– Искупайся перед ужином, пожалуйста! – крикнул я ей в след. – И найдите этих чертовых лягушек!

Чарли вернулась на кухню после того, как Майя помогла ей смешать цвета, и помогла мне с приготовлением ужина. Она была нашим маленьким поваренком и, к большой радости Беллы, любила печь.

– Папочка, а можно мы поужинаем на улице в честь последнего ужина Майи? – спросила Чарли, когда я передал ей тарелки.

– Конечно, – я кивнул и выключил плиту. – Расставь тарелки и позови Джейка, а я пойду найду маму.

– Ю-ху, – пробормотала она, и я не смог сдержать улыбки на пути к своему кабинету.

В дверь позвонили, и я знал, что это пришли Элис и Джаспер с Маркусом, Марией, Люком, Марком и Джоном. Следом за ними должны были прийти Розали и Эмметт с Эмили, Леей, Эми и Лили, после них приедут Эсме и Карлайл, а самой последней прямо с работы приедет Сью с Сетом.

– Я рада, что ты это написала, – прошептала Белла, и я остановился как вкопанный у двери в кабинет. Белла гладила Майю по волосам, которая положила голову на колени своей мамы. – Очень красиво получилось. Но ты не была обязана. Я бы не стала ничего менять. Я не беспокоюсь по этому поводу.

– Ты беспокоишься по любому поводу так, как будто это твоя работа, – ответила Майя, качая головой, и я едва ли сдержал смех. – Мы не можем просто сидеть и ждать, когда это закончится. Иногда, для того чтобы исправить мир, нужно делать немного больше, чем просто надеяться.

– Я – мама, и беспокойство – действительно моя работа, – проворковала Белла. – Как прошла тренировка?

– Нормально. – Майя вздохнула. – Проплыла свою дистанцию на секунду дольше. Кое-чья выпечка сделала меня толстой и медленной. Твоё беспокойство по поводу моего участия в Олимпийских играх обеспечит мне моё неучастие.

– Ты справишься. – Белла начала массажировать её виски, как она часто делала. – Когда ты будешь прощаться с Сетом?

– Завтра. – Голосом Майи стал тихим и робким. – Мне кажется, я его люблю.

– Кажется?

– Когда ты целуешь папу, тебе кажется, что всё твоё тело горит, но в то же время у тебя мурашки, а по мышцам как будто проходит разряд тока?

– Каждый раз. – Белла вздохнула, и я улыбнулся.

– Когда ты поняла, что любишь его? – Майя поднялась и уселась на ноги.

– Помнишь, когда мы в первый раз пошли в аквариум? – Белла заметила меня и посмотрела мне прямо в глаза.

– Нет, мне же было всего… пять лет, – ответила наша дочь и засмеялась.

– Он приподнял тебя, чтобы тебе лучше было видно скатов в тоннеле, и поцеловал меня. И я полюбила его.

– Я думаю, что люблю Сета, – прошептала Майя и положила голову на плечо Белле. – Мы уже даже почти готовы…

– Ой! Хватит! – перебил я. – Папина маленькая девочка, папина маленькая девочка, – начал бормотать я, словно молитву.

– Я собиралась сказать, «мы уже даже почти готовы сказать это»! – воскликнула Майя и гневно посмотрела на меня. – Не волнуйся так, пап, а то у тебя появится больше седых волос.

– У меня нет седых волос! Я голливудский сердцеед, чтоб ты знала. DILF называется, если я не ошибаюсь.

– Пока нет, – ответила она и, пританцовывая, вышла в коридор. – Пошли, Сэм, – позвала она, и пес радостно последовал за ней.

– Она думает, что любит его? – Я уселся на диван рядом с Беллой. – Почему она не может быть такой, как Чарли, и наслаждаться играми и рисованием? Помнишь, когда она прикидывалась динозавром?

– Эдвард, Чарли десять лет, – ответила Белла и крепко обняла меня. – А Майе девятнадцать. Дай ей побыть влюбленной.

– Нет, я против, – сказал я и надулся. – Когда она успела вырасти?

– Не знаю, чем ты занимался, но я была занята тренировкой двух олимпийских чемпионов.

– Мам, tia Элис сказала, что если ты не выйдешь прямо сейчас, она надает тебе по попе, – выпалил Джейк, забежав в кабинет и тут же убежав обратно.

– Хорошие у нас дети, да? – Белла поднялась на ноги и протянула мне руку. Мы прошли в гостиную и остановились у дверей, которые выходили на задний двор, наблюдая за нашей шумной семьей, которая не была связана кровью, но при этом мы не могли представить свою жизнь друг без друга.

Чарли заплетала волосы Майи в косичку, Джейк и Джаспер возбужденно что-то обсуждали. Эмметт пытался игнорировать своих дочерей, которые болтали о французских мужчинах и скором путешествии, а Розали пыталась его успокоить. Карлайл и Эсме раскладывали еду по тарелкам для детей, которые были им родными и нет: для Маркуса и Марии, которых усыновили Элис с Джаспером, для Эмили, которая была их старшей биологической внучкой, хотя они всегда считали старшей Майю, и для остальных.

– Замечательные дети. – Я улыбнулся и поцеловал свою красавицу-жену. Женщину, о нужде в которой я и не подозревал, женщину, которая, несмотря на все мои недостатки, дала мне шанс.

Мне бы хотелось, чтобы мои родители были рядом, мне бы хотелось, чтобы весь мир был так же счастлив, как я. Я не был мертв, но я был там, где живет Хорошее.

…

…

…