Недавно я начал чувствовать,

Будто нигде не принадлежу,

Словно я не должен ходить

По земле под моими ногами.

И я смотрел на цветок,

Который увядал,

И мне было неловко

От его правдивости.

Поэтому я решил, что меня должны запомнить

Как улыбающееся лицо,

А не за тот пиздец,

Которым я стал.

Поэтому, пожалуйста, прости меня за то, что я сделал,

Нет, ты не можешь злиться на заходящее солнце,

Мы все устаем, я имею в виду, рано или поздно

Ничего больше не остается, кроме как лечь спать.

Но весна принесла с собой солнечный свет,

Эти лучи пробуждения.

Поэтому я дал себе

Ещё несколько дней.

Моё спасение пришло

Довольно неожиданно,

Когда Джастин сказал

Очень открыто.

Он сказал: «Конечно, это твоё решение,

Но знай только одно,

Если ты решишь уйти,

Вскоре я последую за тобой».

Я написал это для ребенка,

Который ещё не родился.

Первый ребенок моего брата.

Надеюсь, его чрево не слишком теплое,

Потому что здесь, снаружи, холодно,

И он почувствует шок,

Вдохнув этот воздух,

Поняв, что такое потеря.

Поэтому я хочу кое-что изменить

Перед тем, как ты появишься.

Поэтому, когда твои новые глаза встретятся с моими,

Ты не увидишь лжи.

Только любовь.

Только любовь.

Я буду чистым.

(No Lies, Just Love by Bright Eyes)

Глава 10. Раскаяние

– Мама! – Голос Майи эхом разнесся по квартире Элис, когда я открыла дверь. Я никогда не устану слышать это. Весь мой мир сфокусировался в одной точке, всё стало предельно ясно. Вот ради чего я приняла это решение – чтобы в конце дня ко мне бежала маленькая девочка, обнимала меня и любила всем своим сердцем, несмотря ни на что, потому что я люблю её ещё больше.

– Привет, novia. – Я засмеялась, подняла её на руки, обняла и поцеловала. Крошечные ручки обвились вокруг моей шеи, а лицо зарылось в моих волосах. – Я по тебе скучала.

– А я по тебе, – ответила она с улыбкой, которая скрывала грусть в её глазах. Я знала, что она ненавидела быть вдалеке от меня так же сильно, как и я, но мне нужно было работать. Легче не становилось, но нам это было по силам.

– Элис, как моя девочка вела себя сегодня? – наконец спросила я, глядя на свою улыбающуюся лучшую подругу. Элис стала моим спасением, сменив Эдварда, который исчез в прошлую пятницу. С тех пор мы ничего о нем не слышали, и я думала, что это как-то связано с его фильмом или каким-то сумасшедшим актерским ритуалом. Эдвард Каллен не был моей собственностью.

– Прекрасно, – со смехом ответила Элис. – Все модели в магазине влюбились в неё без памяти.

– Спасибо, – сказала я и, обняв её, подняла с пола рюкзак Майи и направилась к двери. – Я просто королева неудачного времени.

– Да ничего страшного. Эдвард тебе не звонил? – Я помотала головой.

– Он выбрал удачное время, чтобы исчезнуть, да? – с иронией заметила я. Детский сад Майи закрылся на две недели в связи с ремонтными работами, и я рассчитывала на то, что Эдвард будет рядом. Он всегда был рядом.

После той ночи так много недель назад я попыталась убрать все свои чувства к Эдварду в далекую пещеру на задворках моего сознания, охраняемую тиграми и изголодавшимися бойцовыми собаками. Это не сработало. Каждый день я видела его с Майей, я говорила с ним, он прикасался ко мне, он понимал, отвлекал и путал меня. Он был не просто «рядом», он был Эдвардом.

– Что будешь делать завтра? – спросила Элис, облокотившись на дверной косяк, когда мы вышли в холл.

– Точно не знаю, я позвоню. Передай Джасперу спасибо за книги, они пригодились детям для их домашнего задания. – Элис кивнула, послала Майе воздушный поцелуй и закрыла дверь.

Я усадила Майю на заднее сидение нашей новой машины. Чарли помог обменять мой старый грузовик на более практичный «мамобиль», как его называл Эмметт.

Вождение всё ещё было новым аспектом для меня, и я была сконцентрирована на дороге. Майя тихо играла с тенями, которые отбрасывали её руки, в солнечном свете, который уже терял свой яркий желтый цвет и становился золотым.

Не прошло и пяти минут, как мы подъехали к небольшому таунхаусу, и я вздохнула от облегчения.

Наша квартира была гораздо меньше по размерам и не такой экстравагантной, как квартира Эдварда, или даже Элис, но это был дом, наш дом, который мы могли себе позволить, в котором мы были счастливы.

– О, Господи, Белла, мне иногда кажется, что ты со мной дружишь только потому, что я настолько сильный и выносливый, что всё мужественное, существующее в этом мире, преклоняется передо мной, – со смехом сказал Эдвард, в его руках была огромная коробка с вещами, а на плечах сидела Майя.

Он снялся в двух блокбастерах, имел миллионы на счету в банке, дома в Лос-Анджелесе, Сиэтле, Лондоне и Нью-Йорке, и при этом помогал мне переехать в мой крошечный таунхаус в квартале от школы, в которой я преподавала английский язык для старшеклассников, и таскал на плечах мою дочь.

Майя крепко схватилась за волосы Эдварда, чтобы не упасть, и я тут же вспомнила момент, когда сделала то же самое, притягивая его ближе, когда мне казалось, что я уже никогда не смогу его отпустить. Но я пообещала себе забыть об этом. Это была всего лишь мечта, сон, ничего больше.

Эдвард не смог бы справиться с моей жизнью, а я – с его. Он был нянькой и лучшим другом, который нам помогал, но он определенно не был мужчиной, в которого я влюблялась. Он знал мои самые страшные тайны, он читал о том, что я видела, и ему казалось, что он чувствует то, что чувствовала я. Он и понятия не имел.

– Откуда ты знаешь? – спросила я и легко ударила его локтем в бок, когда он зашел внутрь. Эдвард подмигнул, и я была благодарна уже за то, что мои ноги не подогнулись.

– Так, Майя, что будем кушать? – спросила я, когда мы зашли в квартиру.

Она разулась, и я с удовольствием сделала то же самое. Я проработала всего две с половиной недели, но уже казалось, что мне ни за что не поспеть за детьми и их чтением, не говоря уже о моей собственной дочери и её расписании.

– Бананы! – с улыбкой объявила она.

Я покачала головой и прошла на кухню, решив сделать спагетти. Я услышала, как Майя начала играть на электрическом пианино, которое Эдвард установил в гостиной, и на котором занимался с Майей каждый день. Он был талантливым музыкантом, и одним из моих любимых занятий было следить за тем, как ловко его пальцы танцевали на клавишах, как умиротворенно выглядело его лицо, когда он закрывал глаза, растворяясь в мелодиях.

Пока мы ужинали, Майя рассказывала мне сумасшедшую историю и далекой стране, в которой было много облаков, где правили слоны, из-за чего ей пришлось ходить и говорить как они, чтобы её не съели, пока не появился принц, готовый её спасти. Я улыбалась и задавала вопросы. Её воображение не переставало удивлять меня.

После ужина мы играли в считалочки и раскрашивали картинки. Минуты, проводимые с Майей, когда она с жадностью узнавала новое, когда мы смеялись и играли в нашем маленьком мире, были мимолетными и, поэтому, такими дорогими сердцу. Я с грустью осознала, что уже настало время для ванны и сказок на ночь. Ещё одна вещь, к которой нам нужно было привыкнуть в нашей новой жизни, это собственная спальня Майи, которую она очень быстро полюбила. Стены были бледно-фиолетового цвета, а с потолка свисали яркие бабочки. Это была комната принцессы, и в неё не вписывалось только одно – постер «Доджерс» на двери шкафа, на котором настоял Эдвард.

Я устроилась поудобнее на мягком фиолетовом пледе в обнимку с Майей и начала читать её любимую книгу – «Там, где живут чудовища». Мы рычали и скрежетали ужасными зубами, воя нашу страшную песню. Было странно думать о том, что будь это всё четыре месяца назад, мы бы ютились на кушетке, прислушиваясь к выстрелам и крикам. Я начала замечать, что в своем стремлении сделать Майю счастливой и обеспечить её хорошей жизнью я всё больше и больше отдалялась от Рио-Дульсе, Джейкоба и детей. Я не могла носить с собой этот груз вместе со счастьем Майи. Я всё ещё вспоминала их каждый день, но прятала это глубже в себе.

– Beso? –прошептала я, и зевающая девочка наградила меня сонным поцелуем. Она всё ещё спала со свитером Эдварда, прижимаясь к нему и зарываясь в него уставшим лицом. – Я люблю тебя, Майя.

– А я люблю тебя, мама, – ответила она, слегка улыбнувшись. Мне хотелось плакать каждый раз, когда я слышала эти слова.

Я осторожно выключила свет, включила ночник, который медленно закрутился, отбрасывая на стены изображения динозавров, и тихо прошла к двери, переступая через разбросанные игрушки и обувь. Наши комнаты были напротив друг друга, и я никогда не закрывала двери, мне и без того было немного не по себе от расстояния между нами. Майя всё равно иногда приходила ко мне в комнату посреди ночи и пряталась под моим одеялом, но такие случаи были всё реже и реже. Мы стремились и приближались к нормальному образу жизни.

Я надела спортивные штаны и майку и спустилась вниз, где собрала игрушки, сложила вещи, протерла столы на кухне и проверила, что одежда и еда на завтра готовы. Эта рутина успокаивала меня, заставляла чувствовать себя нормально.

Но я всё ещё ненавидела ночи. Усаживаясь на диване с кучей контрольных работ и телевизором, бухтящем что-то на заднем плане, я оставалась наедине с собой, своими мыслями и воспоминаниями, которые пугали меня. По ночам меня ничего не отвлекало, и я знала, что Майя находится в полной безопасности у себя в кроватке, наслаждаясь снами о мире, о котором она мне расскажет завтра, где лошади говорили как зайчики, а динозавры разрешали ей кататься на них. И она была счастлива. Ничто больше не мешало мне думать и вспоминать о Гватемале, пока я методично проверяла ответы на вопросы.

Но с недавних пор практически все мои мысли были об Эдварде Каллене. Я не могла перестать думать о том, где он, что с ним, почему он не звонит. Мне хотелось верить в то, что он встретил модель и сбежал с ней на какой-нибудь французский пляж, но мой разум отталкивал эту идею, хотя мне и хотелось заставить его верить в это, потому что тогда Эдвард бы исчез, растворился, умер.

Я закончила с контрольными, потянулась, зевнула и начала свой последний обход дома, проверяя двери и окна, убирая игрушки, которые не заметила ранее. Перед тем как подняться наверх, я заглянула в коридор, чтобы убедиться, что моя сумка и рюкзак Майи стояли у двери в ожидании утра, а наша обувь была чистой, после чего выключила свет и направилась к лестнице. Свет с крыльца освещал мой путь, и я уже поднялась на шестую ступеньку, как вдруг раздался стук в дверь, заставивший меня замереть.

Уже было одиннадцать часов ночи, и если бы это был кто-то из моих знакомых, он бы сначала позвонил. Казалось, что вся кровь вдруг испарилась из моего тела, а вместо неё на поверхности проступил холодный пот.

Я не шевелилась, пока не услышала повторный стук, громкий и неровный, а затем мужской голос. Я прокралась к двери и схватила бейсбольную биту, которую подарил Эмметт на новоселье. Я посмотрела в глазок и увидела там знакомую копну золотисто-каштановых волос, обжигающую мои глаза. Продолжая сжимать в руке биту, я повернула замок и медленно приоткрыла дверь, но она вдруг резко распахнулась под весом Эдварда, который опирался на неё, и он ввалился в мой коридор и упал посреди прохода.

Приглушенный стук почти пустой бутылки виски об пол и вонь гниющей печени заставили меня посмотреть на Эдварда с отвращением. Я быстро закрыла и заперла дверь и обернулась на неподвижное тело на моем ковре. Я подняла бутылку и вылила остатки жидкости в раковину на кухне. Судя по Эдварду, он уже выпил достаточное количество, чтобы убить слона.

– Эдвард. – Я толкнула его в плечо битой, и он тихо застонал. – Какого хера ты тут делаешь?

– Белла? – его глаза шарили по ковру в поисках меня. Я положила биту на пол и опустилась перед ним на колени. Он с большим трудом перевернулся на спину, и я ахнула в ужасе.

– Что с тобой случилось? – прошептала я. Его правый глаз напух, а кожа вокруг него и под бровью окрасилась в темные цвета. Казалось, что его нос был сломан, потому что выглядел он куда более кривым, чем раньше, кожа на нем тоже потемнела, и в некоторых местах была кровь. Его одежда была грязной, помятой и испачканной в крови, которая, скорее всего, была не только Эдварда, так как костяшки его рук были разбиты и стесаны.

– Что ты со мной сделала? – спросил Эдвард с мечтательной улыбкой на лице.

– Эдвард, о чем ты говоришь? – Я провела рукой по его виску, убирая волосы с поврежденной кожи.

Он поднялся и сел, покачиваясь из стороны в сторону. Я пыталась придерживать его, но толку от этого было мало. Запах алкоголя исходил из каждой его поры, казалось, что все четыре дня, что его не было, он варился в водке.

– Где Эмметт? Где ты был? Что случилось? – снова и снова спрашивала я, положив руку на его щеку и всматриваясь в его здоровый глаз, словно бы пытаясь найти в нем Эдварда.

– Я пытался, – пробормотал он, не глядя на меня и пробуя подняться на ноги. – Я очень сильно пытался потрахаться с кем-нибудь. Очень сильно. – Я положила его руку себе на плечо, и он вздрогнул и схватился за бок, после чего я начала подозревать, что его ребра тоже не были в нормальном состоянии. – Но я не смог. Что ты со мной сделала?

– Ничего я с тобой не делала, – сказала я, направляя его к лестнице. – Давай пойдем наверх и поспим.

– Ты заставляешь меня любить тебя, – прошептал он, с трудом поднимая ноги на ступеньках, опираясь на стену свободной рукой.

– Мне жаль, – последовал мой автоматический ответ. Я не собиралась принимать близко к сердцу его пьяную болтовню. Эдвард бросил нас почти пять дней назад, не сказав ни слова, а сегодня он появился на моем крыльце избитый и пьяный. Это не любовь.

– Меня уже тошнит от этих слов, – резко сказал он. – Тебе не жаль. Ты меня любишь. Он меня любил. Они все меня любят, но никто не делает этого.

– О чем ты говоришь? – снова спросила я, пытаясь удержать на себе его вес. Я надеялась, что мы не разбудим Майю, потому что я бы не смогла справиться с двумя капризными детьми одновременно. И как я уже говорила Эдварду, я бы выбрала Майю.

– Боже, – простонал он, откинув голову назад, когда мы поднялись на второй этаж. – Я теперь сирота. Теперь ты меня полюбишь?

Его слова удивили меня и причинили боль, и мне вдруг захотелось сбросить его с лестницы и в то же время разобраться с тем, что случилось.

– Что? – переспросила я, облокотив его на стену возле двери в мою спальню.

– У моего отца был сердечный приступ, – прошептал он, опустив голову. – Я пытался.

– Всё будет хорошо, – пообещала я, крепко обняв его, прижимаясь к нему, чувствуя его боль.

– Я имею в виду, у этой тёлки сиськи были просто… нереальные, – со стоном сказал Эдвард, не обнимая меня. – А задница, ммм. – На его лице заиграла дьявольская улыбка, а мне вдруг захотелось блевать.

– Так, ладно, пора спать, – сказала я и попыталась сдвинуть его с места, но он стоял как вкопанный. Вдруг он схватил меня за плечи и пристально посмотрел в мои глаза.

– Но я не стал, Белла, – поклялся он, его руки скользили по моей шее вверх, останавливаясь на моих щеках. – Я мог думать только о твоей груди, твоей заднице, твоих губах, и о твоем всем.

– Как романтично. – Я нервно засмеялась, отбрасывая эти слова в сторону. Я попыталась отойти, но теперь Эдвард крепко держал меня.

– Дай мне почувствовать, – умолял он.

Я не успела ответить, так как его губы вдруг были на моих, лишая меня воздуха, затягивая меня в воронку. Я почувствовала солоноватый коктейль из крови и слюны, почувствовала повреждения на его губах, но мне было плевать, потому что я ничто не чувствовала так глубоко, как этот поцелуй. Я прижалась к нему бедрами, вдавливая его в стену, и он не стеснялся притягивать меня ещё ближе, его твердеющая проблема давила на мой живот. Я позволила ему чувствовать.

– Что ты со мной сделала? – снова спросил он после нескольких секунд неловких поцелуев и громкого дыхания. Он провел большими пальцами по моим губам, и я перестала дышать и снова поцеловала его. Я ничего не могла с собой поделать. Я скучала. Мне нужно было, чтобы он хотел только мою задницу, мою грудь, моё всё, точно так же, как я хотела его задницу, его поцелуи, его всё.

Я схватила его за майку и потащила в свою комнату, не прерывая поцелуй. Когда ноги Эдварда коснулись кровати, он упал и потянул меня за собой, держа руки под моей задинцей, после чего снова положил их на мои щеки и продолжил целовать меня, двигая бедрами так же, как я.

– Ты будешь любить меня завтра? – спросил он с грустью в глазах.

– Нет, – соврала я, пытаясь защитить нас обоих. Он кивнул и положил голову на подушку.

– А когда-нибудь? – Его руки соскользнули с моего тела.

– Всегда, – прошептала я, поднимаясь с кровати. Он кивнул, закатил глаза и отвернулся.

– Просто оставь меня в покое, – вздохнул он. Его дыхание было тяжелым, сотрясающим не только его кости, но и мои собственные. Его боль делала больно мне.

– Мне бы так этого хотелось, – ответила я. Время прошло. Возможность совершить ошибку улетучилась в один миг только потому, что я боялась. Я сняла с Эдварда ботинки, носки и майку. Его джинсы тоже были грязными, но я не могла поднять его, чтобы стянуть их. Он не помогал мне и только изо всех сил пытался не смотреть на меня.

– Мне бы хотелось ненавидеть тебя. – Он покачал головой, его ноздри раздувались. – Мне бы хотелось ненавидеть его. Но вы только заставляет меня ненавидеть себя.

Я не плакала, хотя мне и хотелось. Я уже давно поняла, что мои слезы не делали мир лучше, не заживляли раны или души.

Я взяла в ванне полотенце, намочила его и вернулась к Эдварду.

– Если тебе будет от этого легче, я заберу себя от тебя, – сказала я, стирая кровь и грязь с его груди. Эдвард помотал головой и задержал дыхание, когда я осторожно коснулась его ребер.

– Ты – соль в моих ранах, – прошептал он, когда я начала обрабатывать эти раны. Мои пальцы скользили по его мягкой бледной коже. Я хотела поцеловать каждый сантиметр.

Эдвард привстал и сел, облокотившись на подушки. Я смочила полотенце спиртом и начала протирать ранки на лице. Он крепко зажмурился, всё ещё намеренно не глядя на меня, и зашипел, почувствовав щипание и холод, но мне казалось, выпитый алкоголь позволял заглушить всё то, что он не хотел чувствовать.

Я заклеила его порезы и обработала синяки насколько смогла, надеясь, что они не оставят шрамов. У Эдварда их уже было слишком много.

Я отнесла всё в ванную, после чего забралась в кровать. Свет ночника в комнате Майи иногда мелькал в моем дверном проеме. Эдвард положил голову ко мне на грудь, и я играла с его волосами и говорила ему, что всё будет хорошо. А он отвечал «нет», и я знала, что он прав.

– Мой отец был ублюдком, – сказал он. – Но теперь у меня никого нет.

– У тебя есть я.

– Если бы, – вздохнул он. – Куда он ушел, Белла? – Голос Эдварда был тяжелым, и я чувствовала на себе его вес, горячий и липкий на моей груди.

– Туда, где живет всё Хорошее, когда его отпускают, – выдавила я через ком в горле.

– Не отпускай меня, – попросил он, слегка успокоившись, так, словно бы ждал этих слов всю ночь.

– Не смогу, даже если захочу, – пообещала я. – Ты – кровь в моих венах.

– Ситуация изменилась? – спросил он, переплетая свои пальцы с моими.

– Нет.

Как бы мне ни хотелось, но ничего не изменилось.

_________________________________

Огромное спасибо за отзывы, комментарии и внимание! И добро пожаловать всем, кто недавно присоединился и пристрастился к этой истории.

Спасибо Лиле и HappyInLove, без которых этого всего не было бы.