Я рассказываю истории, невероятные, как утесы.

А ты лепечешь.

Малыш, эти вещи сложно пропустить.

Как мой уродливый кашель.

И все твои выходные пропали у озера.

Ну, ты сказала, что мне не нужно бояться

Всех этих демонов на стене,

Которые могут заставить парня ощущать себя крошечным,

Когда он чувствует смелость.

Они забирают его вино.

На стене были постеры,

Я клянусь, моя мама видела,

А я не спал всю ночь.

А ты пришла готовая ко всему,

С пистолетом на бедре

И каким-то ядом на губах,

Но когда мы проснемся в нашем гриме,

Мы будем чисты.

И нам никуда не нужно будет идти.

Нет, я не могу говорить с тобой

Так, как я хотел.

Я врал,

Но я скажу тебе правду.

Дорогая, я устал,

И мне не стоит уходить,

Ты же знаешь, я устал,

И мне не стоит уходить.

Уходить сегодня.

(Margot &The Nuclear So and So's – As Tall As Cliffs)

Глава 9. Последствия

Белла не сдвинулась с места, когда я поцеловал её, только напряглась ещё сильнее. Мне было плевать. Если это был мой единственный шанс, я собирался использовать его на всю катушку. Не знаю, что заставило меня поцеловать её, когда она орала на меня, когда она выплевывала на меня все эти слова, о которых я бы никогда не мог подумать, эту ложь и оскорбления, которые заставляли меня хотеть кричать в ответ, но вместо этого я поцеловал её. Потому что это был единственный правильный ответ. Этот поцелуй был странным и неловким. Её губы были крепко сжаты под моими, ищущими любой намек на ответную реакцию.

И тогда я вдруг понял, что разрушил всё, что у нас было. Она была нужна мне, и когда я произнес это вслух, это стало правдой. Я уже хотел отпустить её, побежденный и сломленный, но в этот момент она схватила меня за волосы и притянула ближе, ближе, чем было физически возможно. Я чувствовал соль её слез, перемешанную с чем-то, что можно было описать только одним словом – «Белла». Её крошечная фигура была прижата к моей, пока она искала и ждала большего от меня.

А теперь она стояла и смотрела на меня, после нашей загадочной стычки, а мне хотелось только ещё раз поцеловать её. Мои губы были холодными без прикосновения её губ. Наконец, она пришла в себя, резко отпустила мои волосы и выскользнула из моих рук. Я хотел схватить и прижать её к себе, но не стал испытывать судьбу.

– Извини, – прошептала Белла, отходя от меня на пару шагов.

– А мне не за что извиняться, – ответил я. – Я хотел сделать это с тех пор, как в первый раз увидел тебя в квартире Элис.

– Прекрати, – строго прервала она. – Ничего не будет. – Она указала рукой на себя и меня. – Ты постоянно должен быть где-то ещё, ты актер. А у меня есть ребенок. Я не позволю, чтобы ей причиняли боль. Поэтому прекрати всё это. Я тебя ненавижу.

Её слова резали, словно нож, и мне захотелось сделать ей ещё больнее, поэтому я снова поцеловал её. Моё лицо было всего в паре сантиметров от её, и я провел кончиками пальцев по её щекам, а потом нежно закрыл её глаза и опять поцеловал её мягкие губы, чувствуя на своей коже её короткое дыхание. На этот раз она отреагировала моментально, целуя меня в ответ, открывая рот, позволяя мне почувствовать её на вкус, проникнуть ещё глубже.

В этот момент я был покорен. Я был избалован. Всё, что я знал, не имело значения, растворилось и исчезло. Всё, что делало меня ублюдком-актером, парнем, который зарабатывал миллионы и избавлялся от женщин, как от пожеванной жвачки, всё это испарилось. Я вдруг нашел точку опоры.

– Ты меня не ненавидишь, – успел пробормотать я до того, как её губы снова нашли мои.

– Ненавижу, – ответила Белла, целуя меня. Этот поцелуй был коротким и сладким. Это был поцелуй, которым вы бездумно награждаете другого, провожая его или её на работу. Рассеянный и отрепетированный до совершенства с годами, полными убедительных, жадных и глубоких поцелуев. Этот поцелуй был противоречием.

– Почему ты меня ненавидишь? – спросил я, теряя уверенность.

– Потому что ты заставляешь меня чувствовать. – Белла снова отступила назад, отстранившись от меня. – А я предпочитаю не чувствовать.

– А что если я пообещаю никогда не причинять вам боли? Никогда, – довольно-таки серьезно предложил я, надеясь, что смогу сдержать это обещание. Белла фыркнула. – Я всем сердцем люблю Майю.

– Нет. – Она покачала головой. – Это я люблю Майю всем своим сердцем. А ты – нянька. – Она пыталась обидеть меня, сделать мне больно, заставить меня уйти. Сегодня больше не будет поцелуев, будут только остро заточенные слова. Белла размахивала факелом, а я был крадущимся хищником.

– Ты просто пытаешься спугнуть меня, – заявил я. – Ты можешь не верить мне сегодня, но я покажу тебе.

Я развернулся и прошел к дому, но подойдя к двери всё-таки обернулся. Она сидела на пляже в той же позе, в которой я нашел её, словно ничего не произошло.

Честно говоря, я понятия не имел, что делал. Я упал на кровать, надеясь, что сон облегчит мои страдания. Утром у меня были запланированы встречи с коллегами и режиссерской командой, а также чтения сценария. Мне нужно было поспать.

Но у времени были другие планы, и оно всё быстрее убегало от меня, пока я лежал и думал о Белле и Майе. Поцелуй был словно каким-то выключателем, который заставил меня хотеть Беллу ещё больше. Весь этот день, как и каждый другой, я наблюдал за ней. Она излучала сексуальность, о которой даже не подозревала, что бы она ни делала: боролась со мной в воде, сидела на моих руках после ужина, когда вокруг все стулья были заняты, или когда наносила лосьон на мою кожу. Её прикосновения были пыткой, как и тот факт, что она не смотрела на меня так же, как я на неё. А когда я прикасался к ней, я мог чувствовать её реакцию, которая давала мне надежду на то, что она тоже имела какие-то скрытые чувства. Но после нашего позднего разговора я заново начал сомневаться в том, что она замечала меня и придавала мне какое-то значение.

Я заснул только под самое утро с мыслями о Белле в этом порочном белом бикини, которое облегало её грудь и бедра и молило о том, чтобы его развязали. Мне приснилось, что я целую её, пробую на вкус её кожу, влажную от воды, сияющую в сумеречном свете.

Я проснулся от того, что Эмметт постучал в мою дверь. Кровать была не расстелена, и на мне была вчерашняя одежда, которую я решил уже не снимать.

По дороге на кухню, я прошел мимо комнаты Беллы и Майи, дверь была открыта, и она выглядела так, словно в ней никого и не было. На секунду мне показалось, что всё это было сном, что Белла не существовала, являлась плодом моего воображения.

Я плёлся за Эмметтом, надеясь, что не втрескался по уши в женщину, которая отказывалась меня замечать.

– Как думаешь, много времени займут все эти встречи сегодня? – спросил Эмметт.

– Скорее всего, весь день, но я попытаюсь освободиться как можно раньше, – пробормотал я и вдруг остановился, заметив комнату, которой не видел раньше. – Свистни мне, когда позавтракаешь! – крикнул я ему в след, даже не прислушиваясь к ответу.

В комнате были большие окна и множество книг, помимо самого главного. Я сел за пианино и провел руками по белоснежным клавишам. Даже если Белла была всего лишь сном, и ничто из происходящего не было реальным, в этот момент здесь и сейчас я мог быть счастлив. Я сыграл несколько нот, заполняя тишину пространства. Ноты были абсолютными, всегда одинаковыми, но, тем не менее, я мог их изменить, придать им новую форму.

Может быть, во всем был виноват недостаток сна, или эмоциональное истощение, а, может быть, тот факт, что я полностью, окончательно и бесповоротно сошел с ума, но в тот момент я сдался. Я забыл вчерашний день, забыл о поцелуе с Беллой, который до сих пор мог чувствовать на своих губах, забыл о том, что был настолько очарован маленькой девочкой, что мог бы отдать ей свою левую руку, если бы она попросила. Всё это не существовало.

Мои пальцы танцевали по клавишам, играя знакомые мелодии, которые переплетались с новыми идеями, в то время как мои мысли без разрешения снова вернулись к Белле, но не реальной, а той, что была в моем сне. Я играл, пока мои пальцы не заболели, отвыкшие от таких упражнений.

– Красиво. – Голос Беллы вытащил меня из транса, но я сидел неподвижно, пока не затихла последняя нота, после чего я повернулся к Белле, которая, широко улыбаясь, стояла в дверях. Я слабо улыбнулся ей и подвинулся на скамейке, чтобы она смогла сесть рядом. На секунду аромат клубники и ванили захлестнул меня.

– Я думал, вы с Майей уехали, – пробормотал я, всё ещё поглаживая клавиши. Прошлой ночи не было.

– Мы поедем к Чарли после завтрака. Ему не так часто удается повидаться с малышкой, и я тоже по нему скучаю. – Она вздохнула.

– Это хорошо.

– Эдвард, на счет вчерашнего, – наконец, начала она свою речь. Я вздохнул, помотал головой и положил руки на колени.

– Ты собираешься сказать мне, что это была ошибка, и этого не должно было случиться, – ответил я за неё. – Ты рассматриваешь меня только как друга, у тебя слишком тяжелое прошлое за плечами, а я… ну, а я – это я. Ты хочешь сказать, что у нас нет будущего, и если мы что-то попробуем, то только причиним друг другу боль, что ты слишком сильно искалечена жизнью, в которой не осталось места уже ни для чего, кроме Майи.

– Да. – Она кивнула и сжала губы.

– А я тебе отвечу, что это не имеет никакого значения. – Я пожал плечами. – Я – Эдвард Каллен, актер, и я полностью очарован тобой, Белла Свон, филантроп и учитель английского, и твоей дочерью, Майей. Ты заставляешь меня делать вещи, которые я бы никогда не делал, и чувствовать то, что я никогда не чувствовал. Я лучше буду чувствовать боль, чем пустоту. Я не хочу отбирать тебя у Майи, я просто хочу тебя. Бог знает, почему.

Белла тихо сидела и слушала наш разговор в моем исполнении.

– Прости, – прошептала она. – Мой ответ окончателен. Если ты после этого не сможешь быть с нами, я пойму.

– Я не могу быть без вас, – ответил я.

Белла поднялась и поцеловала меня в щеку. Это было прощание.

– Если тебе будет от этого легче, – сказала она, остановившись у двери и проведя рукой по дверному косяку, – мне бы хотелось, чтобы ситуация была другой. В другой жизни я была бы твоей.

– Нет, не легче, – прошептал я так тихо, что она не услышала.

Прощальные слова Беллы отзывались эхом в моей голове как какая-то идиотская шутка, которую все повторяют изо дня в день, которая теряет всякое значение, а тебе всё равно нужно смеяться над ней. Никто не хочет быть тем, кто не понимает простой шутки.

Поэтому я смеялся.

Но я не хотел, чтобы ситуация была другой, я не хотел другой жизни. Я не мог желать чего-то, что могло разлучить меня с Майей, что сделало бы Беллу не такой жесткой, или вообще не той, кем она является сейчас. Но я всё равно не оставлял надежды, что однажды она будет моей.

Я встал и отправился на работу. И сделал то же самое на следующий день. И даже на следующий. После чего я решил сделать из этого привычку. Мы вернулись в Сиэтл и тот день, когда тело Беллы сияло из-за капель воды, когда Майя училась плавать как рыбка, тот день исчез. Но ночь, ночь, которая разорвала меня на части, осталась.

… … …

– Как думаешь, в Сан-Симоне всё хорошо? – однажды спросила Белла, сидя на капоте моей машины и глядя в ночное небо Сиэтла. Я опаздывал на работу, но когда она сказала мне, что сегодня красивая ночь, остался рядом с ней.

– Да, – ответил я, хорошенько подумав. Белла кивнула, словно мои слова были решающими.

– Надеюсь, – пробормотала она.

– Знаешь, ты очень мало говоришь об этом, – сказал я, пытаясь выудить из неё хоть что-то.

Лето медленно приближалось к концу, и, как бы Белла не избегала меня, она всё равно проводила гораздо больше времени со мной, чем с кем-либо ещё из её маленькой семьи. Обычно она всегда была начеку рядом со мной, но иногда мне удавалось вытащить её через трещины и лазейки.

– Но ты ведь и без того почти всё знаешь, не так ли? – резко ответила Белла.

– В любой истории всегда есть что-то, что не попадает на страницы, – тихо ответил я, и она снова кивнула.

– Тебе хорошо, когда твоё сердце варится в смоле? – спросила она, положив голову на колени и повернувшись ко мне, глядя на меня в темноте ночи.

– Сожги меня, – прошептал я, и она улыбнулась.

Белла никогда ничего не говорила о том, что произошло между нами, но я наблюдал и пытался интерпретировать каждое её движение, каждое слово, надеясь, что она думала об этом так же часто, как и я. Я наблюдал за тем, как она облизывает свои губы, и видел, что она замечает, как это делаю я, прислушивался к ней, распознавая моменты грусти и радости. Я знал, что иногда ей хотелось быть наедине с Майей, и у её дочери была та же нужда, словно они были родственными душами, которым судьбой было уготовано спасти друг друга, которые чувствовали дыры внутри друг друга. Я видел умиротворение на лице Беллы, когда она уложила в кровать и поцеловала Майю, а потом проводила меня за дверь. Она была счастлива и, наверное, хотела, чтобы жизнь была такой всегда.

– Я думаю, отправить своё резюме в школу Святого Томаса на должность учителя, – сказала она однажды, когда я купал Майю перед ночной сменой на съемочной площадке. Она уселась на стойку рядом с раковиной с бутылкой воды в руках.

– Здорово, – сказал я с улыбкой, довольный тем, что Белла снова думала заняться преподаванием. Она никогда не говорила о своем опыте в Гватемале, а я никогда не отваживался спросить.

– Я волнуюсь, – призналась она, глядя на меня большими глазами и слегка надув губы, и мне захотелось обнять её и держать, пока она не поймет, что с ней всё будет хорошо.

– Не нужно нервничать, – фыркнул я и наклонил голову Майи назад, чтобы смыть шампунь с её волос. Она бормотала что-то о мужчинах, которые были баранами, которые были деревьями, которые были кальмарами. – Я уверен, тебя возьмут.

– Если бы мы всегда получали то, что хотели, – вздохнула Белла, с улыбкой глядя на Майю.

– «Если бы, если бы, луна не ответит, отражая солнце и всё, что прошло. Будь сильным, мой уставший волк, уверенно развернись. Лети высоко, моя маленькая птичка, мой ангел, моя единственная», – ответил я ей.

– Мне жаль Луну, – сказала Белла, улыбка почти полностью исчезла с её лица. – За всё, что ей приходится видеть.

– Она жалеет нас по той же причине.

Бесконечные ночные часы перед камерой сменялись часами с Майей по утрам. В тихий час я спал вместе с ней и не раз просыпался и сталкивался взглядом с Беллой, которая стояла в дверях и наблюдала за нами.

– Расскажи мне историю, – попросила меня маленькая девочка, когда мы устроились поудобнее в кровати Беллы для очередного тихого часа. Я был измотан до предела, так как практически не спал последние несколько дней.

– Какую? – спросил я, поглаживая её по волосам. Я был влюблен в этого ребенка.

– Хорошую, – ответила Майя и зевнула.

– «В королевстве у моря

Давным-давно проживала

Прекрасная девушка, чья мама

Аннабель Ли её называла», – прошептал я, гладя Майю по спине. Её дыхание становилось всё глубже и глубже, пока она боролась со сном, который закрывал её тяжелые веки. Я закрыл глаза, позволив миру погрузиться во тьму.

– «Но наша любовь сильнее той,

Что чувствуют люди старше нас,

Или люди гораздо мудрее нас.

И ни демоны в пучине морской,

Ни ангелы в небесной дали

Не могли отделить мою душу

От души прекрасной Аннабель Ли».

Голос Беллы проник в мои сны, когда она закончила стихотворение. В этом сне я почувствовал, как она убрала волосы с моего лица.

Когда я проснулся, она спала рядом со мной. Её каштановые локоны рассыпались на подушке вокруг неё, а Майя сползла с моей груди и улеглась между нами, её голова лежала на руке Беллы, но маленькая ручка держалась за мою майку. Мы все прикасались друг к другу, и на какой-то крошечный, мазохистский момент я позволил себе сделать вид, что…

Жизнь шла своим ходом, и Белла окончательно решила забыть меня. Она погрузилась в Майю и свою жизнь, переехала и устроилась на работу в частной школе, отдав своё место в компании Эсме матери Сета. Белла развивалась и тяжело работала, а я только тащился за ней, словно щенок, в ожидании того, что она меня заметит.

– Меня взяли! – закричала Белла, и Майя тут же спрыгнула с моих колен и бросилась вон из кухни, где мы рисовали карандашами за обеденным столом. Я наблюдал за тем, как Белла подняла её на руки, обняла и начала осыпать её лицо поцелуями.

– Мама! – воскликнула Майя, даже не интересуясь, куда именно взяли Беллу.

– Майя, ты знаешь, что это значит? – Белла начала танцевать с дочкой на руках, кружась и наклоняя её назад. Малышка только улыбнулась и покачала головой. – У нас получается. Жизнь налаживается.

– Налаживается! – заверещала Майя сквозь смех.

– Ты получила работу? – спросил я, улыбаясь во весь рот, глядя на задыхающуюся Беллу. Я не успел моргнуть, а она уже обнимала меня, не выпуская Майю из рук. Я крепко обнял её в ответ.

– Я получила работу! – прошептала она.

– Отлично! – закричал я, такой же счастливый, как и Белла. В этот момент мы были семьей.

Когда я, наконец, взглянул в зеркало, понял, что уже было слишком поздно.

И жизнь не ждет.

Как и смерть.

---------------------------------------

Ответы на возможные вопросы будут в следующей главе, которая будет в пятницу (27.02).

Огромное спасибо всем читающим и два огромных спасиба всем комментирующим. 

А Лиле эксклюзивное. А автору - два эксклюзивных.