Глава 4

Восход солнца приносит надежду

EPOV

- Это он слишком хорош для меня...

Голос был чуть громче шепота, и он эхом раздался в самых глубинах моего сознания. Я схватил ее за руку – инстинкт и эмоции перевесили доводы логики – и притянул ближе. Наши ноги соприкоснулись. Деним к дениму. Но грубая ткань не стала преградой теплу, которое исходило от ее тела. Ногу начало покалывать там, где мы соприкасались, она тихо вздохнула.

Могла ли она чувствовать то же самое?

Мой мозг воевал со мной. Это слишком много. Слишком быстро. Рациональная сторона моего мозга понимала это. Другая же – глупая, уставшая и разбитая, чувствующая эмоции, которые я никогда не испытывал в жизни – теперь контролировала каждое мое движение. Каждую мысль. Каждый мой вздох.

Поддавшись искушению, я захватил несколько прядей ее волос. Я тихо простонал, когда они скользнули по моим пальцам. Такие шелковистые... Ее лицо медленно приблизилось к моему, а я пристально всматривался в ее прекрасное лицо. Ее великолепные глаза были закрыты, но губы, наоборот, приоткрыты – молчаливое приглашение, от которого я был не в силах отказаться. Мне просто не хватало сил.

Наклонившись, я обернул руку вокруг ее шеи и медленно притянул ее лицо к своему. Ее сливочная кожа и аромат почти сгубили меня, я держался за последние крупицы самоконтроля, чтобы не опрокинуть ее на спину и не обрушиться на ее губы. Я так хотел почувствовать ее тело, прижатое к моему. Вместо этого я глубоко вдохнул для успокоения и уткнулся носом в ее щеку. Она быстро вдыхала, словно ей не хватало воздуха, и я улыбнулся, поняв, что она испытывает те же чувства, что и я.

Она наклонила голову ко мне, и ее горячее дыхание опалило мое лицо. Мой взгляд задержался на ее губах; они были бледными и розовыми, и были приоткрыты – наверное, так легко к ним прижаться... Обессиленный и опьяненный, я облизал губы в ожидании...

- Белла… - негромкий шепот донесся из коридора, эффектно развеивая чары. Она ахнула, ее глаза распахнулись, она начала хватать воздух. Я сделал рваный вдох, и прикрыл глаза. Огромное облегчение наравне с сокрушительным поражением прошлось по моему телу, когда голос моего сына проник в сознание.

- Мне надо идти... – тихо прошептала Белла. Я мог только кивнуть, когда она высвободилась из моего захвата и быстро побежала в сторону комнаты сына. Я подскочил, когда она хлопнула дверью.

Простонав, я уронил голову на руки, и чудовищность того, что едва не произошло, затмила все остальные чувства. И неважно, что мы не поцеловались. Мы лишь прижались щеками друг к другу. Но этого уже достаточно.

Достаточно, чтобы я захотел большего. Достаточно, чтобы я захотел ее.

Я только что пересек линию – воображаемую, но довольно четкую границу на песке, которая затрагивала моего сына. Страх заполнил мое сердце, когда до меня дошло – она может оставить нас. Я не смог держать под контролем свое тело (да и руки), и это можно считать высшей формой сексуального домогательства. Я успокаивал себя тем, что мои прикосновения оказывали влияние на нее. Прошло уже много времени с тех пор, когда я чувствовал исходящую от женщины страсть. И всю мою сущность пронзила мысль: вот еще один пример того, как мы – двое взрослых – поставили свои гормоны превыше тех последствий, которые скажутся на моем ребенке.

Я во всем хотел обвинить дерьмовый день и то, как она, просто войдя в дверь, медленно стерла весь ужас и страдание для моей семьи. Я мог сказать, что меня просто накрыли эмоции, и нужен был некий комфорт. И за это я был благодарен. Но я знал, это все ложь.

Неделя прошла просто сказочно и немного расслабила меня. После нескольких месяцев настоящей катастрофы я позволил себе поверить в нечто невероятное: эта неделя станет началом конца нашего кошмара. Но сегодняшний день стал ярким напоминанием того, что до спокойного существования еще ой как далеко.

Удерживание сына, чтобы он не смог причинить самому себе боль до сегодняшнего дня стало самым душераздирающим опытом в моей жизни в роли отца. Он был так разбит и неконтролируем, что я серьезно подумывал над тем, чтобы вызвать педиатра и сделать ему укол успокоительного. Он минуту кричал, потом плакал, а потом начинал колотить все вокруг. Кармен, наконец, в слезах вышла из комнаты, у нее не было сил видеть эту сцену. Райли продолжал кричать имя Беллы, и каждый пронзительный крик разрывал мое сердце.

И наконец, как я и обещал, она вернулась домой.  Выражение его лица, пока он осматривал ее, привело меня к факту, что он привязался и был очарован Беллой, что вообще-то было не здорово, но все наконец обрело смысл. Он связал ее отсутствие с отказом матери, и мысль, что еще один взрослый отказался от него, стало большим, с чем мог справиться пятилетний ребенок.

Картина того, как Белла укачивала на коленях моего сына, безусловно, стала самой прекрасной частью моего дня. Она так опекала... так любила... и я пытался припомнить, видел ли я когда-нибудь, как Джессика так же относилась к сыну. Я знал, вспомнить мне не удастся; и меня накрыл гнев, что я так сильно подвел своего сына – я не дал ему заботливую, замечательную мать. Ту, что сможет успокоить его. Ту, которая не считала, что «Хэппи Мил» и куриные наггетсы окажут негативное влияние. Ту, кто будет любить и обнимать, и ту, которая позволила бы маленькому мальчику быть маленьким.

Кого-то, кто похож на Беллу.

Чувства, прошедшие через меня, были не похожи ни на что из тех, что я когда-либо испытывал. Меня никогда не влекло к женщине, как влечет к Белле, но сейчас не лучшее время быть эгоистом. Мой сын должен быть на первом месте. Если я разрушу все... если Белла уйдет, потому что я буквально завалил ее на диване, все наши успехи исчезнут, и я боялся, что потеряю своего мальчика уже навсегда. Сердце сжалось, я пообещал самому себе, что буду так или иначе держать свои чувства к Белле под контролем. Я смогу держаться подальше от нее... от запаха ее волос и прикосновений к коже... которые манят впервые в жизни.

Я хотел сделать это для своего сына.

Это будет несправедливо по отношению к ней. Она только что окончила колледж и стремится начать карьеру. Она не планировала становиться суррогатной матерью моему сыну. Но она согласилась, и я молился, только бы не испортить все к чертям.

- Он уснул, - прошептала Белла, как только вернулась в гостиную. – Он проснулся, а меня рядом не было...

Я кивнул, не поднимая глаз. Адский день сменился сумерками, и комнату залил мягкий свет луны. Я был благодарен за сумрак – боялся, что выражение ее лица уничтожит остатки моего здравомыслия. Страх охватил меня, я затаил дыхание, ожидая ее слов, что ничего не выйдет. Я уже слышал подобное от других нянь, так что был готов. Но если я услышу эти слова из ее уст, мой сын уже никогда не станет прежним.

- Нам надо поговорить, - произнесла Белла. – Думаю, нам надо установить некоторые... границы. – Голос стал тише, поскольку она заняла место на другом конце комнаты. Расстояние удивило меня, но я понял. Она нарисовала свою линию на песке. И это хорошо, потому что, по-видимому, я похож на подростка, который не в состоянии уважать личное пространство других.

Со вздохом я поднял голову, и даже в темноте разглядел ее глаза, смотрящие на меня.

Она – настоящий храбрец, а я жалкий трус.

Она хотела установить границы.

Она не уезжает.

- Я должен извиниться перед тобой, - прошептал я. – Я не должен был прикасаться к тебе. Мне так жаль, Белла.

- Ну, я точно не жаловалась, - пробормотала Белла, и мы оба нервно хихикнули. – Как думаешь... может быть... мы просто... я не знаю... эмоциональны? Охвачены моментом?

Я моргнул. Она правда, верила в это? Или просто пыталась убедить нас обоих в том, что мы чувствуем?

- Ты так об этом думаешь? – неуверенно спросил я.

На ее лице промелькнуло сомнение, а потом она перевела взгляд на лежащие на коленях руки.

- Может быть...

Может быть.

Простая фраза повисла в воздухе. И было так легко принять ее. Согласиться, что мы действительно были охвачены моментом и перегружены, поэтому просто искали немного утешения. Наверное, так будет намного проще.

Но будет ли так же легко... да и даже проще... проигнорировать фразу в целом?.. Поскольку в глубине души я знал, что это неправильные слова. По крайней мере, они неправильные для меня. Хотя события дня совершенно точно подавили ощущение привязанности к ней, я понимал: нельзя считать мою реакцию на нее реакцией на момент. Это нечто большее... я не мог этого объяснить.

Но я думал о своем ребенке, и его счастье полностью строилось на надежде, что я не испорчу ничего. Конечно, потому что это Белла, она все поняла. Взаимно отрицая наше желание, она протягивала мне спасательный круг – шанс укрепить и спасти мою семью от разрушения. И потому, что мы гибли, я с благодарностью принял его.

- Возможно и так, - наконец, согласился я, и дыхание перехватило от того, что моя душа кричала – не соглашайся. Мой пристальный взгляд сосредоточился на окне на балконе и мерцающий звездах на небе. Безоблачная ночь так редка в Сиэтле, и я благодарен был за возможность отвлечься. Я не мог смотреть на нее. Один взгляд на меня, и она поймет, что я ужасный лгун.

- Возможно и так... – голос был не громче шепота, она медленно встала со своего места и пошла в прихожую. – Доброй ночи, Эдвард.

- Доброй ночи, Белла, - я смотрел, как она уходит, тоже избегая моего взгляда. Я тихо вздохнул, слушая, как захлопывается дверь в ее комнату.

Задумавшись, я поднялся с дивана и подошел к роялю. Я сел на скамью и осторожно приподнял крышку. Закрыл глаза, позволив музыке успокоить мои потрепанные нервы и смешанные эмоции. Я сыграл одну мелодию, потом другую в надежде, что приятная музыка расслабит меня.

- Какая красивая мелодия, - произнесла негромко Кармен, когда она подошла к скамье.

- Где ты была? – шепнул я, продолжая играть.

- В твоем кабинете, - улыбнулась она. – От меня толку не было, и, если честно, мне нужен был перерыв. Я знаю, это эгоистично...

Я покачал головой.

- Ни в коем случае. Ты сделала так многое, я слишком многое скинул на тебя. Полагаю, ты сделала больше, чем я, особенно в последние месяцы. Мне очень жаль, Кармен.

- А ну-ка тихо, - вздохнула она и положила правую руку на клавиши. Улыбнувшись, я убрал одну руку, и только левой рукой нажимал на клавиши. Она начала играть, и эта мелодия как утешительное напоминание о детстве. Мы всегда играли вместе, даже когда я был совсем маленьким, и Райли унаследовал мою любовь к музыке. Он любил сидеть с ней и играть. Это прекрасно, и я был очень рад, что он унаследовал эту черту. Мой сын любил Кармен так же сильно, как я сам.

- Она замечательная, - нежно прошептала Кармен, ее глаза встретились с моими. Мне не нужно было спрашивать, о чем она.

- Да, - произнес тихо я. – Она прекрасно подходит ему.

Я чувствовал ее взгляд.

– Она прекрасно подходит и тебе.

Я наклонил голову в ее сторону. Она улыбнулась мне, и я застонал про себя. Конечно, Кармен все подмечала.

- Этого не может случиться, Кармен.

Она вздохнула, опустила руку на колени, окончив наш дуэт.

- Я не уверена, что это правильно, Эдвард.

- Но должно, - возразил я мягко. – Счастье моего сына важнее.

Она понимающе кивнула.

- А ты не думаешь, что ты тоже можешь быть счастлив?

Кармен была моей самой близкой соратницей на протяжении многих лет. Девятнадцатилетним парнем я плакал у нее на плече, рассказывая, что сбегаю с Джессикой. Кармен понимала мое горе как никто другой. Я проигнорировал запреты своей семьи и женился на женщине, жениться на которой не планировал и через миллион лет. На женщине, которую не люблю. Женщине, чьих сетей с пытался избежать большую часть своей взрослой жизни. Но я был слаб и глуп и в то время не мог сожалеть о решениях, потому что мои решения подарили мне сына. И я всегда задавался вопросом, каково это - хотеть быть с кем-то. Хотеть сделать его счастливым. Я давно уже смирился, у меня никогда не будет подобного шанса. Это было мое решение, и я его придерживался. Счастье с женщиной – чуждое для меня понятие.

- В первую очередь он должен быть счастлив, - решительно заявил я. – Я не могу им рисковать, Кармен. Я буду держаться от нее подальше. Я не могу позволить себе увлечься ею. А если поддамся искушению, и она уйдет, ты же понимаешь, как это скажется на нем. Черт, она всего лишь взяла выходной - и посмотри, во что все вылилось.

- Ты слишком большую ношу взвалил на себя, Эдвард. Не говоря уж об этой девочке, - прошептала в ответ Кармен. – Райли нужна помощь, которую никто из нас не способен ему дать.

Я закрыл крышку инструмента у нее на глазах.

- И что ты предлагаешь?

- Детский психолог, - произнесла Кармен, а я нахмурился. Не впервые она предлагала обратиться к психоаналитику. – Я знаю, ты против, но давай попробуем. И ты и я, мы не компетентны. Белла, конечно, волшебница, но нельзя ожидать от девочки, что она справится самостоятельно. Просто потому, что она учительница, не означает, что она сможет справиться с его вспышками и эмоциональными перепадами. Она не может посвятить жизнь заботе о твоем ребенке. Она ушла на день... лишь на день! И посмотри, что произошло. Она может помочь, несомненно. Но ты не должен ожидать, что она все сделает в одиночку. Ты нужен Райли и Белле. Помоги им.

От стыда я опустил голову. Я знал, она права.

- Я найду врача, - дрожащим голосом прошептал я.

- Хорошо, - Кармен тепло улыбнулась. – И тогда, может быть... только возможно... вы с Беллой посмотрите, что к чему. Тебе это нужно. Ты заслуживаешь быть счастливым, в первый раз в своей жизни.

Я кивнула с благодарностью, и она, поцеловав меня в щеку, пожелала спокойной ночи, а после этого ушла к себе.

Преисполнившись решимости сделать это для моего сына, я глубоко вдохнул и отправился к нему в комнату. Осторожно открыл дверь. Глаза распахнулись от шока, увидев, что его кровать пуста. Я с тревогой щелкнул выключателем и помчался в ванную. Там тоже было пусто.

В поражении я закрыла глаза.

 Не нужно думать, где он. Я знаю, где найду его.

Я тихо подошел к комнате Беллы. Осторожно приоткрыл дверь, и от открывшейся картины перехватило дыхание.

Она была укрыта одеялом. Ее волосы растеклись по подушке, и черты лица были расслаблены и мягки в ленном свете. Кожа казалась еще бледнее благодаря лунному свету, и я смотрел завороженно – ее красота очаровывала. Я схватился за дверной косяк, в попытке обуздать эмоции, что пронзили меня.

А потом я увидел его...

Мой красивый маленький мальчик лежал в колыбели ее рук. Его крошечные ручки обвивали ее шею, и она прижимала его к груди. Они выглядели так естественно, словно она обнимала его все прошлые пять лет его жизни. Картина была такой прекрасной, такой правильной – и я понял, я могу отказаться от всего, о чем я мечтаю. Я могу держаться от нее подальше, могу держать руки при себе, могу притвориться, что меня не затрагивает ее присутствие.

Но все было бесполезно, я не знаю, как смогу удержаться и не пересечь нарисованную мною линию на песке.

Той ночью мои сны были наполнены картинками залитой лунным светом кожи и изумительным ароматом клубники.