Анджела, мой босс Кармен и я все еще сидели за обедом, когда наш разговор принял неожиданный оборот.

- Белла, а Эдвард с кем-нибудь встречается? – спросила Кармен, заставив меня тем самым практически подавиться гамбургером. Я откусила очень, очень большой кусок, желая получить достаточно времени, чтобы суметь беспечно болтать об Эдварде, но в итоге это заняло лишь несколько секунд, в то время как мне требовалась пара лет, а может быть, и вся моя оставшаяся жизнь.

- Эмм… – пожала я плечами. – Нет.

Это слово я произнесла медленно и как-то очень странно, потому что ложь не очень-то уверенно слетала с моего языка. Это было так странно: я все еще не могла комфортно говорить о своей жизни с кем-нибудь, кроме моих друзей, да и с ними едва ли, большую часть времени. Но я чувствовала, что не могу скрывать эту связь между мной и Эдвардом слишком долго. Я чувствовала, что, возможно, и не хотела скрывать её очень долго. Однако я никогда не была одной из тех девушек, которые изливают свои чувства всякому, и хотя я считала обеих, Кармен и Анджелу, друзьями, они все еще оставались моими коллегами, поэтому я предпочла держать язык за зубами.

- О, хорошо! – воскликнула Кармен. Хорошо? Почему это, черт возьми, должно быть хорошо?! – Я хочу свести его со своей подругой Джианной, – ах, вот почему…

- Да? – мой голос прозвучал странно и неуверенно, словно я проглотила горсть камней, но они застряли в моей глотке.

- Ага, она реально классная, – ответила Кармен. Я приказала себе оставаться спокойной, хотя, на самом деле, это не имело значения. Это, вероятно, никогда не случится, но если Кармен когда-нибудь и спросит Эдварда, он ответит «Нет».

- Не она ли фотограф дикой природы? – спросила Анджела.

- Ага, она только что вернулась со съемок из тропиков Амазонки.

О’кей, ему нравится «Анаконда», но, в действительности, больше из-за задницы Джей Ло (Джениффер Лопес в главной роли), чем по какой-либо другой причине. Он скажет «Нет». Он не заинтересуется девицей Джианной.

- Это удивительно, – продолжила Анджела. Я тупо кивнула в знак согласия. – Погоди-ка, а она еще иногда работает моделью, верно?

Боже правый…

- Да, – кивая, подтвердила Кармен. – Но все деньги, полученные за съемки в качестве модели, она жертвует в ЮНИСЕФ.

Черт подери, когда люди перестали быть просто нормальными и заниматься чем-то одним? Скажем, например, работать в агентстве недвижимости?

- Поэтому, я думаю, они изумительно подходят друг другу, и Эдвард – такой замечательный парень, он забавный, и нет никаких сомнений в том, что она сочтет его привлекательным, – сказала Кармен.

Анджела захихикала:

- Это точно. Белла знает, что я без ума от него.

Кармен ухмыльнулась:

- А кто нет? Будь я на десять лет моложе, я бы волочилась за ним ежедневно, еженощно и беспощадно.

Я чуть не подавилась своим бургером, снова. В смысле… я всегда знала, что женщины находят Эдварда привлекательным, я не была настолько тупой, чтобы не замечать очевидного. Но, подходя к этому с другой стороны – с той, где я волочусь за ним ежедневно, еженощно и беспощадно, как точно выразилась Кармен, – это казалось странным. Отчасти я гордилась этим фактом, а отчасти была раздражена, потому как он был моим, черт подери!

К счастью, Анджела снова заговорила. Но, к несчастью, она сказала следующее:

- Честно говоря, нет никаких сомнений в том, что и он найдет её привлекательной, так как она шикааааарна, – и, по-видимому, настолько, что Анджела добавила несколько лишних букв в одно короткое слово.

- О, да. Я бы убила даже самого сладкого миленького зайчика за её ноги, – согласилась Кармен.

- Вот-вот. А её сиськи? У нее тааакие си…

- Эдвард мой парень! – выпалила я.

Мои глаза округлились, а затем я начала качать головой, не в силах поверить, что достигла такого уровня идиотизма. Я не только рассказала им только что о нас с Эдвардом, но и сказала то, что еще на самом деле-то пока не случилось. Я имею в виду, мы двигались в этом направлении, это было ясно, но только я была настолько тупа, чтобы позволить своему парню стать третьим, кто узнал, что он таковым является… что он на самом деле мой парень.

- Что?! – закричала Анджела. – Эдвард твой парень?!

- Эмммм… – мне удалось вытащить ноги из своего рта и ответить: – Аха. Типа того. Ага. Типа…того. Аха.

Анджела и Кармен нахмурились.

- Так «Аха» или «Типа того»?

- И то и другое?

Анджела, по-видимому, расслышала только «Аха», потому и спросила:

- С каких это пор?

- Недавно. Реально, недавно, – ответила я ей. Уже секунд двадцать как. И вроде как одностороннее… прямо сейчас.

Анджела и Кармен набросились на меня с расспросами, позабыв о еде, но мне удалось выйти из этого разговора без огромного ущерба. Я, в основном, что-то мямлила и говорила с набитым ртом… чрезвычайно набитым, на самом деле, потому как, когда я прикончила свой бургер и заглотила картофельный стейк, я принялась за остатки кесадильи Анджелы.

Я подняла процесс заедания стресса на совершенно новый уровень.

К тому времени, когда я села за свой компьютер, ожидая, когда Эдвард войдет в чат, я уже была вся на нервах. Я легко могла бы не рассказывать ему об этом разговоре… нет, черт возьми. Я так привыкла рассказывать Эдварду практически все, что с трудом могла представить себе, что не расскажу ему.

И хотя я знала результат – к концу нашего разговора, если все пойдет по плану, Эдвард официально (и, что более важно, с его ведома) станет моим парнем, – мой желудок скрутило. Все это казалось немного глупым и незрелым, словно мы были в средней школе и должны признаться друг другу, чтобы наши отношения развивались более органично. Это была моя вина, конечно же, но у меня были и другие причины для беспокойства. Если я едва ли могу поддерживать разговор о том, что являюсь его девушкой, какая тогда вообще из меня девушка для него?

Однако, в ту минуту, когда его лицо появилось на экране, узел внутри меня бесследно исчез. Когда он ухмыльнулся мне, мое сердце замерло… а узел вернулся, потому что даже через зернистый экран, и несмотря на этот его загар, он выглядел хорошо, и я осознала, как сильно этого хотела.

- Хэй.

- Что стряслось? Как прошел твой день? – спросил он.

- Я сегодня кое-что сделала… – сказала я, зловеще замолкнув.

Он нахмурился.

- О’кей… Что же ты сделала?

Я пробормотала «быстро-перемотанную» версию всей истории.

- Э... что? Я не понимаю тебя, – сказал он мне.

Отчаянно вгрызаясь в кутикулу своего пальца, я повторила это снова.

- Белла! – разочарованно сказал он. – Убери палец изо рта, не мямли и скажи все как взрослый человек! Что ты натворила?

Я сделала глубокий вдох.

- Я сказала Анджеле и Кармен, что ты мой парень.

Его брови взлетели к линии волос на лбу.

- О’кей… Какая-то особая причина? Или ты сделала это, просто встав на свой стол и закричав на весь офис…

- Заткнись! Все было не так. Мы были на обеде и… и Кармен захотела свести тебя со своей подружкой Джианной, она вроде как фотограф дикой природы и модель…

- Фотограф дикой природы и модель? – спросил он и казался при этом немного впечатленным.

- Да! И она филантроп, который помогает ЮНИСЕФ, и у нее ноги и сиськи! – несчастно ответила я ему.

Он усмехнулся:

- Погоди-ка, у нее есть ноги? И сиськи? Не может быть!

- Заткнись! Это не смешно! Анджела сказала, что она, на самом деле, очень горяча, а Кармен продолжала говорить о том, что ты ей понравишься, а она – тебе… И, вот уж дудки, она тебе не понравится, понятно?! Тебе нравлюсь я. Вот так вот! – я скрестила руки на груди, чтобы поставить точку в своей истерике.

Эдвард улыбнулся и уставился вниз, скрывая от меня выражение своего лица. Только когда я заметила, как подергиваются его плечи, я поняла, что он смеется.

- Заткнись! – взвыла я в третий раз. – Ты должен быть счастлив, что я вся такая из себя собственница.

- Я счастлив, – сказала он, смеясь. – Я абсолютно счастлив. Но, ты знаешь… это немного невежливо с твоей стороны.

- Я знаю, – простонала я.

- Не говоря уже о самонадеянности, – добавил он.

- Знаю.

- Я… Ты могла бы, по крайней мере, поинтересоваться моим мнением, прежде чем говорить об этом коллегам.

Он буквально вторил тому, что беспокоило меня саму. И даже если он всего лишь дразнил, поскольку его глаза сияли, а уголки губ продолжали подергиваться от тех усилий, которые он прикладывал, чтобы не рассмеяться, я все еще волновалась.

- Я знаю, – грустно повторила я.

- Я имею в виду, ты ведь понятия не имеешь, хочу ли я на самом деле быть твоим парнем, или нет.

Это заставило меня затаить дыхание.

- Прости?

- Вот-вот, верно, – сказал он, приняв надменный вид. – Ты просто полагаешь, что бац! Белла хочет парня, поэтому Эдвард должен просто так с этим смириться. Так не должно быть в нормальных отношениях.

- Но… но… – начала я заикаться. Он был так хорош в том, чтобы дразнить меня; он расставлял маленькие ловушки, и я просто попадалась в них. – Знаешь, это самонадеянно, верно? Это касается и твоей, и моей задницы. Но не столько моей, сколько твоей в данном случае. Только твоей, – с сарказмом добавил он.

- Так ты не хочешь быть моим парнем? – спросила я. Я выгнула бровь, как он когда-то меня научил – я имею в виду, когда приподнимаешь бровь всего на один миллиметр, но я все еще не была уверена в эффективности этого.

- Может быть, хочу, а может быть, и нет, – пожав плечами, ответил он. – Не узнаем, пока ты не спросишь меня, ведь так?

Я прищурилась.

- Ты такая задница!

- И ты еще называешь своего парня задницей. Давай же, Белла. Ты проболталась об этом. Возьми ответственность на себя и спроси меня.

Закатив глаза, я сказала:

- Отлично. Но чтоб ты знал: я чувствую себя пятнадцатилетней.

- Чтобы ты знала: ты и ведешь себя также, – ответил он.

- Эй! Это лишь потому, что…

- Хватит увиливать и спроси меня, Белла. Твое окно возможностей медленно закрывается.

- Ах, вот как?

- О, да, – сказал он. – Эти Калифорнийские девочки любят меня.

- Даже притом, что прямо сейчас ты и Элмо имеете одинаковый цвет кожи?

Он пристально посмотрел на меня.

- Боже, когда ты, наконец, спросишь меня, будет очень легко сказать «Нет».

- В таком случае, давай покончим с этим, – сказала я. Самым незаинтересованным тоном, который я только могла изобразить, я спросила: – Эдвард, ты хочешь быть моим парнем?

- Я думал над этим, – самодовольная улыбка выдавала его, но я решила подыграть. – Мне хотелось бы получить полную информацию об этом. Дает ли это какие-то особые привилегии? В частности, разнообразные виды на грудь?

Я рассмеялась.

- Конечно, почему бы и нет? Ты получишь неограниченные возможности смотреть на грудь.

Он широко улыбнулся.

- В самом деле?

Я понимала, к чему он ведет, и изменила свои «показания»:

- Ты получишь неограниченные возможности смотреть на грудь вживую.

Он усмехнулся.

- Не очень-то заманчиво.

- Ладно, тогда… – сказала я, пожав плечами, – полагаю, ты не мой парень.

Он тоже пожал плечами.

- Полагаю, нет.

Мы просидели несколько минут молча. В какой-то момент я вытащила из кармана пилочку для ногтей и начала делать себе домашний (считай, хреновый) маникюр. Он заламывал свои большие пальцы. Я начала насвистывать музыкальную тему из «Jeopardy» (прим. переводчика: скорее всего, имеется в виду фильм «Опасность» 1953 года). Он достал журнал.

Но, только открыв, он тут же закрыл и швырнул журнал на постель, произнеся:

- Ладно, хрен со всем. Я хочу быть твоим парнем.

Я даже не стала утруждать себя притворством, будто совсем не расстроена.

- И я хочу, чтобы ты был моим парнем. Хотя не понимаю, зачем нам нужно было проходить через всю эту чепуху.

Он улыбнулся.

- Ты шутишь, что ли? Это был первый раз, когда не я был инициатором. Было приятно, типа как будто мяч был на моей стороне поля, даже если мы оба знали, что я уже по уши в дерьме.

Возможно, я намного сильнее запуталась в этой чуши, но я увидела смысл в его словах. Впервые я показала, что увязла в этом так же, как и он. Он был так уверен и самоуверен все это время, что я и забыла, что и он нуждается в поддержке – и что, тем человеком, в чьей поддержке он нуждается больше всего, вероятно… являюсь я.

- Эй, Эдвард?

- А?

- Я действительно рада, что ты мой парень.

Да, я чувствовала себя пятнадцатилетней, но это было так прекрасно. Это было так, если бы самый симпатичный мальчик в школе – а, по моему мнению, так во всем мире – был увлечен мною в ответ и предложил называть его моим парнем – и это исключительно моя привилегия – только моим. Полностью моим. (Иисус, только это ребячество и получается в эти дни.)

Но трепетание в моем сердце усилилось в десять раз, когда он улыбнулся, почти робко, и смущенно опустил голову вниз. Я не могла увидеть его румянец через этот ужасный загар, но его поза сказала мне все.

Когда он вновь посмотрел вверх, он вернул свою привычную самоуверенную насмешливую манеру.

- Я имею в виду, в будущем, просто чтобы между нами не было недоговоренностей, было бы неплохо быть в курсе. Например, если ты собираешься, ну не знаю… скажем, переехать ко мне – просто убедись, что сообщила мне об этом до того, как я вернусь в свою квартиру и с удивлением обнаружу лишнюю мебель.

Я закатила глаза.

- Договорились, шаг за шагом, приятель.

Он кивнул.

- О’кей. Итак, ты моя девушка.

- Да. А ты мой парень.

- Хорошо, – ухмыльнулся он.

- Хорошо, – улыбнулась я.

- Мы самые глупые люди в мире, раз делаем это через компьютер, – сказал он, вздохнув, но все еще улыбаясь. – Я даже не могу поцеловать тебя.

- Я думаю, можешь, – поправила я его. – Просто не прямо сейчас.

Он улыбнулся.

- Правда. Но, это все как-то… очень не по правилам, все вот это.

- Еще более не по правилам, чем я, выпалившая все Анджеле и Кармен с набитым бургером ртом? – спросила я.

Он вздохнул.

- Ага, я считаю, что ничего из этого нельзя назвать романтичным.

Мое сердце наполнилось щемящей нежностью от того, как сильно он хотел, чтобы все это было совершенным. В этот момент я вдруг осознала, что могу испытывать настоящие эмоции, такие как волнение и искреннее сопереживание – будто бы я из деревянной куклы Пиноккио превратилась в реального человека… В голове мелькнула мысль, что то, что я чувствую, это как… Это даже может быть лю…

ВАУ! Я тут же застыла, так и не закончив последнюю мысль. Еще не готова к этому, не совсем готова…

- Я просто подумал, – продолжил Эдвард, вырывая меня из моих раздумий, – было бы неплохо иметь что-то, что скрепило бы нашу договоренность, понимаешь?

- Ты прав.

Его слова, мои мысли – это напомнило мне, что я все еще была новичком во всем этом… и что я, вероятно, все испорчу, и что мне просто необходим Эдвард, чтобы со всем этим разобраться.

Он подозрительно посмотрел на меня.

- Я? Ты никогда этого не говорила.

- Ты прав, по крайней мере, в том, что касается скрепления договора. Мне кажется, что, может быть, нам следует установить несколько правил…

Он застонал:

- Белла, нет! Это как… ты снова застала меня врасплох! Нам не нужны правила. Мы не играем в настольную игру.

- Видишь ли, думаю, ты ошибаешься!

- Мы играем в настольную игру?

Я снова закатила глаза.

- Нет! Я думаю, что мы не можем продолжать делать все то, что мы делали, будучи друзьями, и просто ожидать, что это сработает.

- Нет, мы можем. Мы абсолютно точно можем. Друзья, которые занимаются сексом, звучит для меня как идеальные отношения.

- Тогда тебе следует начать встречаться с Эмметом.

Он скорчил рожу.

- Позволь мне перефразировать: друзья, секс и ты – звучит для меня как идеальные отношения.

Я покраснела, улыбнулась и даже почувствовала легкое головокружение, серьезно. Но я все еще оставалась собой, даже если стала его «подружкой», эдакой влюбленной версией самой себя.

- Нет, это не так! Предел раздражительности по отношению к друзьям заведомо выше, чем к бой-френдам… – он уставился на меня, – ладно, и к девушкам. Так что, это может быть правилом номер один. Не доставать друг друга.

Он передернул плечами.

- Ты – идиотка. Вся наша дружба основана на том, что я достаю тебя, и тебе это нравится, а мне нравится то, что это нравится тебе.

Хммм. Он был прав – но я не скажу этого вслух вновь.

- Хорошо. Не доставать друг друга слишком сильно.

- Договорились, – сказал он. – Если уж мы делаем это, то правило номер два: не вести себя так, словно мы неизбежно разойдемся.

- Хорошо. Я постараюсь. Но я не могу ничего изменить, потому что я реалист…

- Циник, – исправил меня Эдвард.

- Реалистка в том, что касается отношений. Я имею в виду, посмотри на мою маму.

- Посмотри на мою маму и моего папу, – сказал он.

- Они счастливая случайность, – воспротивилась я.

- Циник.

- Я просто говорю о том, что люди часто расходятся.

- Это весьма спорно, даже если ты прилипла к этой мысли.

- Ты думаешь, я прилипчивая? – выпалила я. Интересно, когда я успела превратиться в такую идиотку?

Он ухмыльнулся и произнес:

- Как клей.

- О’кей…

- Нет, погоди, спроси меня снова.

- Ты смеешься надо мной? Я даже не могу поверить, что умудрилась спросить это в первый раз.

Он нахмурил брови так, что они сошлись в одну линию, и я ненавидела то, что даже при этом он выглядит очаровательно! Если бы я попробовала изобразить подобное, это выглядело бы так, словно я решила пересчитать свои ресницы или у меня начинался приступ гнева. А может быть и то, и другое сразу. А еще я ненавидела то, каким невозможно притягательным я это находила.

- Просто спроси меня, Белла.

- Ладно. Ты думаешь, я прилипчивая? – как можно более невозмутимо спросила я.

- Как четырнадцатилетний мальчик к «Плейбою», – захихикал он, довольный своим остроумием.

Он нуждался в ком-то, кто бы мог держать его эго в узде, поэтому я быстро сменила тему, сказав:

- Итак, правила.

Я немного удивилась, когда он ничего не ответил, а улыбка поникла на его лице.

- Что с лицом, Каллен? – спросила я. Он выглядел как обиженный маленький мальчик, и его глаза стали размером с блюдца.

Он пожал плечами.

- Не знаю… – его тон подсказал мне, что это что-то серьезное. – Я просто… Я не хочу наделать ошибок, думая об этом слишком много.

Я вздохнула.

- Эдвард, это то, что я делаю. Я слишком много думаю том, какую зубную пасту купить в магазине, хотя, в конечном счете, всегда покупаю одну и ту же.

Он кивнул:

- Я знаю. И я принимаю это, я, правда, понимаю. Это то, какая ты есть, я не хочу, чтобы ты менялась. Просто… ты забавная, Белла. Мы забавные. Это то, что мне больше всего нравится в нас. Я… - он замолк, чтобы, кажется, набраться решимости, и сказал: – Я не хочу, чтобы теперь это изменилось, лишь потому, что ты стала моей девушкой.

Неожиданно я почувствовала почти подавляющую боль. Я понимала, что мы откровенно делимся друг с другом мыслями и переживаниями, и это, вероятно, лучшее, что мы могли бы сделать, но он был нужен мне прямо здесь и сейчас. Я хотела сжать его руку и заглянуть ему в глаза – не через экран, хотя в HD это было бы возможно. Я хотела коснуться его и поцеловать, чтобы напомнить себе – напомнить нам обоим – о том, что между нами есть, что это действительно прочно, так, как я всегда и думала. Я просто хотела, чтобы он был здесь. Здесь, где он и должен быть.

Я тихо призналась:

- Эдвард… я действительно не знаю, какого это – быть чьей-то девушкой. Возможно, я облажаюсь.

Это было так, словно мое признание придало ему сил. Возможно, ему было необходимо увидеть то, насколько сильно я была взволнована, чем привыкла думать; чтобы он знал, что я была там же, где и он. Он улыбнулся.

- Это и есть моя точка зрения. Тебе не нужно быть «девушкой». Тебе не нужно быть кем-то. Я влюбился в тебя, когда ты просто была самой собой.

Я улыбнулась в ответ.

- Что, если «самой собой» – это своего рода «сучкой»?

Он фыркнул:

- «Что если»?

- Эй!

- Ну же, просто смирись с этим. Я знаю тебя так же хорошо, как ты меня. Бородавки и все остальное.

- У меня нет бородавок.

- Ага, но у тебя есть родинка на внутренней стороне бедра… – ответил он. Он пошевелил бровями, недвусмысленно намекая и определенно издеваясь надо мной. – Как много людей знает об этом?

Я была готова умереть, лишь бы стереть эту самодовольную ухмылку с его лица, поэтому напустила на себя задумчивый вид, будто всерьез начала считать, загибая пальцы на руках. – Что ж, мой первый парень…

- Ладно, ладно. Я понял. Правило номер три: не тупить и не начинать все эти ревнивые и собственнические истерики, – я ничего не ответила. – Что?

- Думаю, я действительно ревную и веду себя как собственница.

Он ухмыльнулся:

- Ох, да?

- Разве фиаско за обедом не достаточное доказательство тому?

Его смех был явной издевкой надо мной, но это было нормально. Я безусловно заслуживала того, чтобы быть высмеянной, особенно когда он сказал:

- Ох, да ладно. Мне нравится это. Это сексуально. И если когда-нибудь это начнет меня раздражать, знай, что я, не колеблясь, скажу тебе об этом.

Я хотела, чтобы он знал, что услышала то, что он сказал; что я хотела все сделать для него так же хорошо, как он делал это для меня. Поэтому, возвращаясь к начальной теме нашего разговора, я сказала:

- Мы могли бы включить и забавные правила тоже! Что-нибудь вроде того, чтобы раз в неделю делать что-нибудь потрясающее.

- Например?

- Например… Ну не знаю. Пробовать приготовить новое блюдо.

Он фыркнул:

- Ну, конечно же, для тебя веселье всегда касается еды.

Я скорчила рожицу, но не могла возразить на это.

- А для тебя веселье, вероятно… Не знаю… Пялиться на мою грудь.

Я знаю этот блеск в его глазах, когда он собирается сказать что-то реально сексуальное или действительно смешное. Чаще всего, и то и другое, и я не могла отрицать того, что мне нравилось это.

- Это именно то, как я представляю себе веселье. Воскресный топлесс.

Я закатила глаза, но эта идея не показалась мне такой уж нелепой. Возможно, я немного злилась, но при этом не могла отказаться от идеи видеть его без рубашки.

- Мы можем устраивать Кулинарные Воскресенья Топлесс?

Он рассмеялся:

- Договорились. Правило номер четыре: Кулинарные Воскресенья Топлесс. Только ничего, что может брызгаться, – я рассмеялась тому, какую рожу он скорчил, добавляя второе предложение.

- Правило номер пять: не обижаться, если я не хочу прижиматься к тебе каждую ночь, – сказала я ему. Он фыркнул. – Что?

- Ничего, – ответил он, все еще посмеиваясь. – Просто, когда ты спи… В прочем, неважно. Это правило пойдет.

- Отлично… Что еще? – спросила я.

- Пожалуйста, храни дома кока…

- …ин?

- Колу! – он уставился на меня так, словно у меня вдруг выросла вторая голова. Хотела бы я этого. По крайней мере, это дало мне хотя бы один мозг.

- Я вроде как Пепси-герл, но ладно. Компромисс.

- Не начинай скулить, если я не бреюсь, – заявил он мне.

- Ты не начинай скулить, если я не бреюсь! – возразила я. Если он сможет согласиться на это, я сделаю сальто. Ненавижу брить ноги.

- Справедливо, – согласился он. Да! – Ты должна позволять мне видеть твою грудь, по крайней мере, один раз в день.

Я закатила глаза.

- Отлично. И если мы разойдемся…

- Белла, – предостерегающе прервал меня он.

- Нет, выслушай меня. Я не буду Дэбби Даунер.

- О’кей.

- Если мы разойдемся, я заберу твой Snuggie , как память о нашей дружбе.

- Ты подарила мне его на Рождество!

- Ага, и я реально верила в то, что ты посчитаешь это нелепым и вернешь его мне. Но тебе понравилось!

Пришел его черед закатить глаза.

- Отлично. Знаешь что? Он твой.

- Правда? – восторженно спросила я.

Он рассмеялся:

- Так мало нужно, чтобы порадовать тебя.

Я пожала плечами.

- Это малое – не что иное, как покрывало с рукавами.

- Ладно. Но если мы разойдемся, ты должна помнить о том, каким милым я был с тобой касательно Snuggie и позволить мне видеть твои груди еще пару недель после разрыва в качестве терапии.

- Иногда, мне кажется, что ты хочешь меня только из-за моих грудей.

Он пожал плечами и улыбнулся.

- Иногда так и будет. Но будь уверена, не смотря ни на что, я всегда буду любить т…

- Эдвард!

- …вои груди, - закончил он.

- Оу, – ответила я протяжно, понимая, что он не собирался сказать то, что я подумала, он собирался.

И это могло стать неловким. Во всех смыслах, это должно было стать неловким, и я ждала одну, две, три секунды, сгорая от смущения в догадках, к чему может привести мой очередной приступ идиотизма.

Но этого так и не произошло, потому что, усмехнувшись, Эдвард лишь покачал головой и просто сказал вслух то, о чем я думала:

- Ты такая идиотка, Белла, – и он рассмеялся так громко… И было даже не важно, что он смеялся надо мной, а не со мной, потому что это была лучшая реакция кого бы то ни было.

Как только он восстановил свое дыхание, мы поболтали еще немного. Я постоянно ожидала, что между нами все изменится, потому, как мы проделали огромный путь от друзей к чему-то официально большему. Но мы все еще оставались самими собой, точно такими же, как и всегда. Я надеялась, что такими мы и останемся, и что-то подсказывало мне, что прежде, чем мы закончим наш разговор этой ночью, мы добавим кое-что еще.

- Правило номер… не важно, – сказала я ему. – Не переставай быть моим лучшим другом.

- Ох, да ладно, Белла, – сказал он, ухмыльнувшись. – Я не мог бы перестать быть твоим другом, даже если бы попытался. А я никогда не пытался.

Этот момент должен был быть возвышенно романтическим, но вместо этого все вдруг стало казаться каким-то дурацким… Я смотрела на него с экрана, а он смотрел с экрана на меня и, хотя мы старались, на самом деле не смотрели в глаза друг другу.

- Спокойной ночи, Белла, – сказал он. Его голос был так нежен и полон любви, что по моей коже пробежали мурашки, а в животе запорхали бабочки.

- Спокойной ночи. Я увижу тебя скоро.

Он улыбнулся тепло и одновременно сексуально.

- Надеюсь, ты понимаешь, что я не ограничусь только взглядами.

- Я поддержу тебя в этом.
 

Посредством уговоров в сочетании с нытьем, мольбами и осыпанием поцелуями твоей шеи, я пытаюсь убедить тебя спать без футболки. Ты соглашаешься при условии, что оставишь боксеры, но думаю, я согласен на этот компромисс.

Ты отворачиваешься на свою сторону, и вот тот момент, когда все становится странным. Я спал с тобой, но… могу ли я спать с тобой? Я вроде как из тех, кто любит во сне обниматься… иногда это настолько стыдно, что я должен скрывать от вас, ребята, это годами – но я не знаю, как к этому относишься ты. Я оборачиваю руку вокруг твоей талии, осторожно двигаю ею вверх и вниз, пока не нахожу комфортного положения… еще не зная, не против ли ты.

Через несколько секунд, ты бормочешь: «Ради Бога», – и прижимаешься ко мне спиной так, что мы словно две ложки. Ты берешь мою руку и кладешь её на свою грудь. Ты засыпаешь через несколько секунд и поворачиваешься. Я бы никогда не сказал, что ты из тех, кто обнимается во сне, но ты буквально сворачиваешься калачиком на моей стороне. Две секунды спустя, я узнаю, что в действительности ты не обнимаешься… ты буквально вжимаешься в меня, и толкаешь, толкаешь, толкаешь меня, пока я практически не падаю, едва балансируя на краю своей стороны кровати.

Это может стать проблемой. Падение на задницу один раз – нелепо, но очаровательно. Но во второй раз я стану просто дебилом без каких-либо рефлексов.

Я слегка толкаю тебя локтем.

- Эдвард, – бормочешь ты. И я не знаю, отвечаешь ли ты на мое движение или просто говоришь во сне. Я думал, что уже знаю, как именно мне нравится, когда ты произносишь мое имя. Но вот так – когда ты пытаешься быть ко мне ближе, насколько это вообще физически возможно, и даже еще ближе – это просто великолепно… тоже.

Внезапно, ты переворачиваешься, сжимая мою руку и утягивая меня за собой на середину кровати.

Но это уже не имеет значения. Я уже увяз в тебе.