Наши дни


- Правда, вы бы вписывались в оставшуюся часть, не имеющих секса, чудаков: я и Ройс, Джейк и его жена, Эдвард и как ее там?

Две пары злых глаз уставились через комнату на Роуз. Роуз известна своим умением говорить то, что думает и выносить скоропалительные решения, но она зашла слишком далеко.

- Вы двое даже обижаетесь на одно и тоже, - сказала она, качая головой на Сета и меня. - Ой, да ладно! Не похоже, что это уже имеет значение...

- Хватит, Роуз, - тихо сказала я и схватила Сета за руку.

Сет отстранился, извинился и вышел. Я отпустила его. Я понимаю потребность тихо погоревать в одиночестве.

- Иногда тебе стоит подумать прежде чем говорить, Роуз, - прошипела я после того, как Сет вышел из комнаты.

- Прошли годы, Белл. И не похоже, что они даже...

Грозным взглядом я заставила Роуз замолчать.

- Время ничего не может сделать с сердцем, Роуз. Ты, все люди, должны понимать это.

Розали села обратно и прищурилась. Она прикусила свою пухлую, вишнево-красную губу. Я задела за живое и была рада. Сет, Роуз и я, мы все были там, мы все знали истину в сердечных делах.

Сердце не отмеряет движения, как часы. Оно не замечает движения земли вокруг своей оси, или вращения планет вокруг солнца. Оно слепо бьется, бесконечно чувствует. Сердцу дает импульс электрическая энергия; и хотя оно размером всего лишь с наш кулак, в нем достаточно силы, чтобы оживить все тело.

Когда мы умираем, электрическая энергия сердца покидает тело в виде тепла. Это правда; это наблюдали и измерили. Я провела довольно много исследований этого феномена для моего третьего романа. Энергия сердца не умирает никогда; она живет вечно.

- Иногда я могу быть дерьмовым другом, - сказала Розали, когда ее глаза остановились на пустом месте, где сидел Сет рядом со мной.

- Дай ему время. Затем извинись. Сет знает, что...

Я позволила своему голосу сойти на нет, когда услышала топот маленьких ножек по коридору. Моя дочь выглянула из-за угла.

- Малышка? - спросила я.

- Привет, мамочка. Привет, Рози, - пропищала она.

- Что делаешь, детка? - спросила Роуз, и уголки ее губ поползли вверх, намекая на улыбку. Моя дочь оказывала такое воздействие на людей; она могла осветить комнату. Я думаю, она волшебная, но мое мнение предвзято.

- У меня есть рисунки, - тихо сказала она. - Я нарисовала один для всех, где я буду танцевать на большой сцене. - Она из-за спины достала стопку бумаги.

- Преположительно ты должна быть в постели, дорогая, - предупредила я.

- Я так взволнована, мамочка. Этот день приближается.

Я молча согласилась. Один день неизбежно сменяет другой. Я понимала насколько это может нервировать.

- Ты нарисовала рисунок для меня? - спросила Роуз, перемещаясь на край своего сиденья.

- Конечно, - сказала моя дочь с уверенным кивком головы. - И для твоего нового бойфренда тоже.

- Эммета? - теперь Роуз действительно улыбалась. Краем глаза я заметила, как Сет прислонился к дверному косяку. Он также выглядел счастливее. Я рада.

- Для всех, - гордо уверила она всех нас.

Я посмотрела на стопку рисунков. Мне было интересно, что она нарисовала.

- Поэтому я не могла заснуть, мамочка. Даже с песней, - вздохнула она.

Сет покашлял.

- Какой песней? - удивилась вслух Роуз.

Глаза моей дочери загорелись. - Ты знаешь Мейсенов, Рози?

Мое сердце заколотилось. Сет кашлянул. Я заметила, что он нашел пиво. Боже, мне тоже нужно пиво.

- А ты знаешь Мейсенов, детка? - ответила Роуз.

Моя дочь серьезно кивнула. - Я знаю о них все.

- Тогда давай отведем тебя обратно в твою комнату, и ты мне расскажешь, что знаешь, - сказала Роуз и встала, протянула моей дочери руку. Я наблюдала, как они болтали, пока шли по коридору.

- Ты знаешь Мейсенов? - хихикнул Сет. - История повторяется, или типа того, прямо в твоей гостинной. - Он сделал длинный глоток пива и сел обратно на свое место.

- Нет! - слишком яростно настаивала я, удивив саму себя. Для меня всегда было крайне важно, чтобы моя дочь не переживала те вещи, которые я была вынуждена пережить. Я надеюсь, своей историей я не прокладываю ей путь.

- Белла? - спросил Сет, садясь. - В чем дело? Предположительно сейчас я должен быть слабым.

- Не говори так, Сет. История не может повториться, хорошо? Я понимаю, что это уж слишком, но она не может пройти через весь тот ад, который я...

- Шшш, Белл. С ней этого не случиться, - сказал он, обняв меня за плечи. - Разве ты не знаешь сколько людей вмешаются, прежде чем что-нибудь произойдет?

Я кивнула и потянулась за его пивом. Он поделился со мной.

-

Лето 1988 – не лучшее для меня время.

Дело вот в чем: конечно, я была зла, но после того, как Сет ушел, у нас с Джейком остались только мы сами. Я не могла игнорировать его. Это причинило бы много боли. Мы провели его последние три недели на Лонг-Айленде вместе, так как делали на протяжении всей нашей дружбы. Ночами мы разговаривали на пляже. Мы держались за руки. Мы слушали Мейсенов. Мы концентрировались на вещах, которые любили друг в друге, и не замечали очевидное.

Да, мы любили; теперь я это знаю.

Четвертое июля – последняя ночь, которую Джейк провел дома. Он позаимствовал лодку своих родителей, мы взяли ее в бухту, искали моллюсков и мидий на отмели. Позже, мы лежали на дне лодки и ели моллюсков, пили плохой ликер отца и слушали Мейсенов, в то время как фейерверки взрывались над нашими головами, и угольки падали в соленую воду, которая окружала нас.

- Ты уверен на счет этого, Джейк? - спросила я, мои пальцы нашли его.

- Мы близко к ним, но я не думаю, что они попадут в нас.

- Я не об этом, - сказала я, шутливо пихнув его.

- Я хотел летать на истребителях с тех пор, как мне исполнилось пять. Мне это близко, Белл. Я уверен на счет этого.

- Но... знаешь, - колебалась я.

Джейк убрал свою руку из моей.

- Что изменится, если я останусь дома? - спросил он. - Я не буду менять решение. У меня нет ничего, кроме карьеры.

- Но..

- Я еду, Белл! - прервал он, его вездесущий гнев лился через край. - Я решил давным-давно. Ничего меня не остановит, окей? Ничего.

Красные и фиолетовые огни взрывались над головами. Я сделала глоток бурбона, и оно обожгло мне горло.

- Фейерверк – это так невинно, - решила я. - Как будто снова ощущаешь себя ребенком.

- Я думаю, он скорее похож на секс, - продолжил Джейк.

Ну, я точно не видела фейерверка, когда была с Джейком. На секунду мне стало любопытно, присутствовал ли он в сексе между Сетом и Джейком, затем я выкинула эту мысль из головы.

- Я буду скучать по тебе, - призналась я.

- Знаешь, я тоже буду скучать, - сказал Джейк, поворачиваясь на бок, и посмотрел мне в глаза. Они были черные и покрасневшие, и я увидела, как в них отражается фейерверк. Взрывы.

- Я все еще сержусь, - предупредила я.

- Ты и должна, - сказал он, и его губы сомкнулись на моих.

Я прильнула к Джейку немного больше, чем обычно, на дне лодки. Я вложила немного больше силы в поцелуй. Джейк мог бы воспользоваться этим в своих интересах, но вместо этого, он понял. Он отстранился. Он прошептал, что любит меня, и мои глаза наполнились слезами.

- С тобой все будет хорошо, Белла, - заверил он меня. - Ты уезжаешь, идешь учиться, ты будешь лучше всех нас. Просто подожди.

-

11 июля 1988

Дорогой, Эдвард,

Твой альбом, все, что у меня есть этим летом. К счастью, он повсюду. Дети включают его на пляже. Я слышу его на местных радиостанциях. Его крутят по стерео-системе в торговом центре. Внезапно, то что я думала и видела спрятанным под поверхностью твоих других альбомов, теперь здесь, выставлено на всеобщее обозрение. Этот альбом отодвинул тьму и отмечает, как счастлив ты можешь быть, когда познаешь истинную боль.

Именно это я постоянно напоминаю себе. Это помогает мне каждый день.

Спасибо.

Белла.

-

29 июля 1988

Белла,

Коммерческий успех – кто бы мог подумать? Этот прошедший год был полон сюрпризов, наиболее значимым из них была ты. Я уезжаю в промо-тур этого безумия в обозримом будущем. У меня будет мало шансов часто писать тебе. Верь, ты будешь в моих мыслях.

Эдвард

И вот так... не было Сета, не было Джейка, не было Эдварда. Не было никого, кто мог бы поддержать меня, когда я получила письмо о финансовой помощи из Нью-Йоркского университета. Не было никого, достаточно трезвомыслящего, чтобы провести меня сквозь превратности процесса.

У меня даже телефона не было.

Я сделала междугородний телефонный звонок от Ньюманов, надеясь, что они не получат счет до того, как я уеду учиться.

- Я в замешательстве, - сказала я тихим голосом, держа в руках распечатку. - Помощь в оплате обучения не распространяется на все?

- Пакет финансовой помощи в сочетании с вашей стипендией полностью покроют ваше обучение, мисс Свон.

- А как на счет шести тысяч долларов...

- Это расходы на проживание и питание, - отрезала женщина на том конце провода, - Вы увидите это в столбце под названием "вклад семьи”.

- Вклад моей семьи? - спросила я. Слова не складывались.

- Это часть ваших расходов на образование, которые должна оплатить ваша семья.

- Моя семья не может оплатить никакие расходы, - объяснила я, стараясь не сходить с ума.

- Согласно их последним налоговым декларациям, они могут.

- Не могут. Просто... не будут. Есть что-нибудь еще?

- Вы получили максимальную помощь, мисс Свон. К счастью, я вижу, вы живете на Лонг-Айленде. У нас много студентов, которые ездят туда и обратно из дома.

Правильно, они ездят туда и обратно из дома – точно.

- У вас есть дополнительные вопросы, мисс Свон? - нетерпеливо спросила женщина.

Я не могла придумать ни одного. - Нет.

- Мы с нетерпением ждем вас осенью.

Я прослушала информацию и отложила ее подальше на другой день. С этим ничего не поделаешь. Я обращалась только в одно учебное заведение, и я не собиралась бросать все и следовать за отцом в Форкс. Я собиралась в Нью-Йоркский университет.

Я, как проклятая, работала все лето. Брала дополнительные смены и сократила список продуктов, чтобы сэкономить каждое пенни, которое могла. Я избегала придурков, которые стекались к Ньюманам, чтобы, кажется, посмеяться надо мной.

- Где твои бойфренды, ты фрик?

- Гляньте на это, она черная вдова. Она трахнула их, убила и спрятала.

Мистер Ньюман разрешал мне проводить много времени на складе.

Когда я вернулась домой после долгого дня безумия, я начала паковать в коробки всю мою жизнь и улыбалась, когда потенциальные покупатели ходили по нашему дому. Они говорили шепотом о том, сколько будет стоить снести все и заменить песчаную почву во дворе на хорошую, сплошную заливку. Это было неизбежно, что покупатели придут рано или поздно. Независимо от состояния нашего дома, пляж никуда не денется.

Мой отец похоже не заметил, что я взяла только один большой рюкзак с собой в колледж. Когда он подвез меня на железнодорожную станцию в конце августа 1988, он поцеловал, обнял меня и сказал что гордится... и сунул шестьдесят долларов. Я слабо ему улыбнулась. Мне только нужно пять тысяч сто двадцать долларов, чтобы получить комнату в общежитии.

Мои тревоги, однако, испарились, когда я вошла на свой первый урок в Нью-Йоркском университете. Я годами мечтала сидеть в лекционных залах: остальные ребята выглядели прилежными и уверенными в себе, богато украшенная архитектура, парты расположены полукругом и трибуна лектора посередине. Я чувствовала, что оказалась в одном из своих снов. Хотя все было по-настоящему. Я ущипнула себя, чтобы убедиться. Я сделала это, и мне никогда не придется возвращаться назад.

- Эй, ты знаешь Мейсенов? - улыбающаяся блондинка остановилась передо мной и спросила.

Она была высокой, с пирсингом и имела огромные сиськи – наподобие панк-рок куклы Барби.

- Ну, - неуверенно сказала я. Знала ли я Мейсенов? Я не знала с чего начать.

- Твоя концертная футболка, - сказала она, кивая на мою грудь. - У меня тоже такая есть. Он выглядит так горячо на этой фотографии. И этот последний альбом... о Боже мой! - изливала она свои чувства. - Я видела их в Сан-Франциско пару лет назад. Я люблю их.

- Хм, да, я тоже. - Их. Его. Без любви здесь не обошлось, несомненно.

- Это место занято? - спросила она, и прежде чем я успела ответить, она плюхнулась рядом со мной.

С тех пор с Розали Хейл мы стали друзьями. Она была на пару лет постарше меня, но мои классы по более углубленному изучению программы и ее пофигистичный подход к высшему образованию привели к тому, что у нас было несколько совместных курсов в этом семестре - и в следующие пару лет. Мы провели остаток моего первого дня в колледже вместе, тусовались в парке, просматривали винтажные магазины.

Я рассказала Роуз о выпускном, и она сказала, что я была самой клевой телкой всех времен и народов. Она рассказала мне о своем бойфренде и вещах, которые они делали вместе в постели. Я сказала, что так много о чей-либо сексуальной жизни я не слышала никогда.

В конце концов Роуз вернулась в свое общежитие, а я, якобы, собиралась поехать домой, а с утра обратно в колледж. На самом деле, я направилась в библиотеку. Она была в моих мыслях с тех пор, как я впервые пришла сюда. Я бродила среди полок. Я нашла книги, которые всегда хотела прочитать, но никогда не было шанса.

У меня не было определенного намерения остаться здесь в ту ночь, но тут было тихо и тепло, и по наитию, я спряталась в кабинке туалета, когда объявили, что библиотека закрывается. Я спала, прижавшись к аппарату для чтения микрофильмов. Решение о моих несуществующих поездках туда и обратно далось почти легко – если слово легко включает сон без подушки, кровати и дома.

Нет, я не сказала Роуз. Она происходила из семьи банкиров и финансистов. У нее было все, что она могла пожелать, включая бойфренда, которому нравился оральный секс с ней в душе. Было проще изображать, что я езжу из дома, чем смешивать мое несчастье с нашей дружбой.

В тоже время, я нашла работу оператором по вводу данных и сохранила деньги. Я надеялась и планировала, что скоплю достаточно, чтобы получить комнату в общежитии в весеннем семестре. Когда могла, я таскала еду из столовой. Если нет, моими друзьями были кексы в индивидуальной упаковке и бананы, вместе с ужасным пятидесятицентовым кофе, который продавались в автоматах.

- Ты ни за что не поверишь! - прошептала Роуз однажды днем, когда скользнула и села рядом со мной на лекции по викторианской литературе.

- Дай подумать... ты не занималась сексом с Ройсом прошлой ночью? - дразнила я. Основываясь на ее непрерывных комментариях, это было действительно невероятно.

- Да ладно тебе! Конечно занимались. В туалете для девочек тоже!

Я вздрогнула, еще раз порадовавшись, что не имею ничего общего с жизнью в общежитии.

- Я говорю о Мейсенах, - взволнованно продолжила она, подпрыгивая на месте.

- Они играют шоу-сюрприз сегодня вечером в Роузленде.

- Что?

- Роузленд. Мейсены. Сегодня вечером! - повторила она.

- Но они в туре, - спорила я.

- Не-а. Они здесь. И догадайся кто позвонил своему папочке, нажал на тайные пружины и достал два билета?

- Нет! - прокричала я. Люди в аудитории повернулись и уставились. Но мне все равно. Роуз кивнула, и широкая улыбка расплылась на ее хорошеньком личике. - Да, - театрально прошептала она. - Да, да, да!

- Лучше бы это была не шутка, Розали Хейл!

- Ты пойдешь? - спросила она.

- Ты шутишь? Боже мой, лучше тебе не шутить! Я убью тебя, если это шутка!

Она не шутила, это хорошо. Я не хотела убивать мою единственную подругу. Шесть часов спустя мы набились в Роузленд Баллрум с парой тысяч других ребят. Роуз хватала меня за руку и визжала после каждого изменения в освещении, и прыгала вверх-вниз каждый раз, когда администратор группы проходил по сцене. Мне было трудно дышать, поэтому я свела движения к минимуму.

- Белла, ну же! Ты не взволнована что ли? - спросила она.

- Хм, да, - выдохнула я. Прошло около двух месяцев после того, как я последний раз что-то слышала от Эдварда. Я не видела его со времени нашей поездки в лимузине год назад. Слово взволнована не описывает всего.

На самом деле я решила быть честной с Розали и рассказать, что я встречала Эдварда Каллена, когда свет погас по-настоящему. Оглушительный рев поднялся из толпы, и Роуз практически вырвала мою руку, когда прыгала вверх-вниз и вскинула руки над головой.

Мне было все равно. Она могла забрать мою руку. Потому что вот он, шел на сцену, выглядел злым и как будто ему все по барабану. Эдвард остановился перед микрофоном и провел рукой по растрепанным волосам. Я не могла не отметить, что они выглядели по-другому; выглядели так, как будто кто-то случайно искромсал их садовыми ножницами. Мне это понравилось.

Я знала его.

Я чувствовала слабость. Я держалась за стену рядом со мной, чтобы устоять на ногах, пока развесила уши.

Эдвард был худее, более загорелый и... более злой. Люди бросали разное дерьмо на сцену: цветы, футболки, письма и вещи. Он пинал все это обратно в аудиторию, как будто пинал чью-то голову.

- Вы пришли, - прорычал он в микрофон.

Люди приветствовали и бросились к нему, и вышибалы бросали каждого назад в аудиторию.

- Он такой чертовски горячий, - прошипела Роуз мне в ухо.

- Я знаю, - сказала я, не отрывая глаз от Эдварда. "Моего Эдварда”, подумала я про себя. Это был парень, который писал мне письма. Он был настолько умопомрачительным, и таким злым, и таким... взрослым. Вау.

- Вы хотите послушать что-нибудь? - спросил он толпу.

Зрители кричали названия песен из последнего альбома. Я просто прошептала да. Я бы слушала все, что вышло из его уст.

Как будто услышав мои мысли, Эдвард прокричал в микрофон – и это был громкий, свирепый, непонятный звук, который пронзил ответной реакцией громкоговорители. Люди прижали руки к ушам, но я купалась в его безумии. Хотя остальные Мейсены заметно беспокоились. Я видела, как Кайус прошептал что-то на ухо Маркусу. Джаспер случайно ударил ногой большой барабан. Установившееся напряжение прокатилось со сцены, нашло свой путь в толпу.

- Что если я буду кричать всю ночь? - спросил нас Эдвард Каллен.

Ответное приветствие было несколько более неопределенным на этот раз. Однако, у остальной части группы были другие планы. Они не просто стояли, пока Эдвард кричал. Они начали без него. Первые такты нового сингла из последнего альбома Мейсенов нарастали в воздухе, и толпа обезумела. Дети танцевали и ликовали, Роуз обвила меня руками и стала раскачиваться.

Эдвард был, пожалуй, единственным человеком здесь, кто не выглядел довольным. Он неохотно присоединился, поочередно, то рычал, то ревел тексты своих песен. В груди болело, когда я слушала его, я закрыла глаза и тихо молилась за его боль. В следующей песне Эдвард, казалось, собрался, я близко видела его лицо, ища признаки радости, скрытые в лирике. Я наблюдала, как он растворился в строчках, и я была рада.

Кто-то толкнул меня и Роуз сзади, резко напоминая, что я была просто маленькой, тощей бездомной девчонкой посреди толпы кричащих и поющих фанатов. Вдруг показалось невероятным, что я была человеком, писать которому выбрал Эдвард Каллен, что я была тем, кто помог ему сочинить эти тексты.

Хотя можно было выбрать более высокого и красивого человека.

Но это было реально. Не так ли?

Я наблюдала за Эдвардом, который кричал свои песни изо всех сил, и я улыбнулась. Я знала эти песни. Я видела их написанными почерком Эдварда. Он не мог писать каждому в этой аудитории. Он писал мне. Он писал.

- Он писал мне, - прокричала я на ухо Розали.

- Что? - спросила она.

- Мы писали письма друг другу прежде, чем я переехала сюда.

Подруга посмотрела на меня обезумевшим взглядом, покачала головой и вернулась к пению и подпрыгивала под музыку.

Я сдалась. В самом деле, кто поверит мне? Я сама себе с трудом верила. Не говоря уже о том, что письма были личными. Я была абсолютно уверена, что Эдвард не читал их вслух своим друзьям, поэтому я также не буду ими делиться. Во всяком случае сейчас Эдвард кажется явно наслаждался собой, так сделаю и я.

Я наблюдала за его телом, когда он пел, его мышцы напряжены, он потел и брызгал слюной. Мое сердце билось сильнее, когда я представила, как этот удивительный человек сидел за столом и писал мне письмо, облизывая конверт той же слюной, которая сейчас брызгала у него изо рта, когда он кричал.

- Давай, - сказала Розали, дергая меня за руку и выводя из задумчивости.

- Что? - спросила я.

- Мы должны выбраться отсюда раньше остальных, - сказала она, толкая меня к выходу из зала.

- Роуз, подожди! Они еще не закончили. Они еще...

- Верь мне, Белла! - закричала она. - Я знаю, что делаю. Мы можем подобраться к ним ближе, чем сейчас.

Я была не против подобраться ближе, поэтому последовала за Роуз к выходу и обошли здание. Она болтала о шоу, и я тихо надеялась, что она знает, что делает. Она завела нас за угол и затем вниз в переулок между зданиями. Здесь толпились несколько ребят, пара парней в черном около дверей без опознавательных знаков и гора мусора.

- Что это? - спросила я.

- Они будут выходить прямо отсюда, - сказала она, указывая на дверь.

- Ты так думаешь? - спросила я.

- Я знаю это. Я делала так раньше.

Поэтому мы стали ждать. Температура стала падать, и я поняла, что буду скучать по отбою в библиотеке. Я подумала, могли ли Роуз и Ройс померзнуть ночку, чтобы я могла поспать в ее комнате. Еще больше людей стали заполнять переулок и тусоваться, как будто в час ночи им нечего делать.

Роуз держала меня близко к себе.

Вдруг все закрутилось. Ниоткуда появились ограждения, оттесняя всех назад, в то время как толпа объединилась и толкалась к невзрачной двери. Вышибалы наводнили переулок и установили ограждения. Люди толкались мимо меня, и я почти потеряла равновесие, но внезапно меня так сильно сжали, что толпа держала меня на ногах.

Один за другим я видела, как выходили Мейсены. Девочки протягивали мимо меня бумажки, умоляя дать автограф и крича их имена.

Затем тишина повисла над толпой, за которой последовал один пронзительный общий крик – сигнальный крик, возможно. Все в унисон залезли на ограждение – волна обожания.

- Эдвард! - кто-то прокричал. Только это и было нужно. Толпа начала кричать, толкаться и прыгать с новой силой.

- Ты видишь его? - крикнула я Роуз.

- Только его макушку, - ответила она, встав на цыпочки и приподнимаясь надо мной. - Он идет, Белла! Он идет!

Я пыталась прорваться сквозь толпу, чтобы посмотреть на него. Я пользовалась локтями, вставала на цыпочки, едва успела схватиться за ограждение, когда он быстро проходил мимо, опустив голову. Он был достаточно близко ко мне, что была заметна щетина на его подбородке, но в то же время достаточно далеко.

- Эдвард? - спросила я, свисая с ограждения, стараясь, чтобы меня не растоптали.

Удивительно, но он остановился. Его губы дрогнули. Девушки вокруг меня завизжали и потянулись к нему.

- Эдвард? - снова спросила я. Казалось невозможным, что он услышал меня среди всей этой суматохи, но он увидел. Он повернулся и его глаза встретились с моими, я вздохнула и умерла внутри. Он улыбнулся. Девушки попадали в обморок.

Вдруг рядом очутился Эммет, защищая Эдварда от толпы. Эдвард потянул Эммета за руку, прошептал что-то на ухо и поспешил дальше.

Прежде чем я успела расстроиться, что он ушел, Эммет потянулся через ограждение и оттолкнул всех с моего пути.

Внезапно я оказалась лицом к лицу с широкой, мальчишеской улыбкой телохранителя Эдварда, и его большие руки схватили меня за талию. Без слов он оторвал меня от земли и перенес через ограждения.

- Ты в порядке, Проблема? - спросил он и поставил меня обратно на землю рядом с ним.

Я кивнула и окинула взглядом толпу в поисках Розали. Она спорила с двумя вышибалами и указывала в моем направлении.

- Тогда хорошо, детка, - сказала Эммет, и я не могла не подумать, что его голос звучал немного грустно. Он обнял меня своей сильной рукой и быстро вел меня сквозь толпу к большому, черному седану, который ждал в переулке.

- Я вернусь через несколько минут, так что веди себя спокойно, хорошо? - спросил он.

- Что?

Вместо ответа Эммет открыл дверь машины, и там был Эдвард, буквально сидел на краю сиденья. Он протянул руку и практически втащил меня в машину. Я споткнулась и почти ударилась головой, и прежде чем осознала это, дверь закрылась позади меня.

Внутри, в машине, было темно и прохладно, и воздух стал электризоваться. Я ворчала. Воздух потрескивал. Интерьер был освещен маленькими голубыми огоньками у наших ног... и яркими изумрудными глазами Эдварда. Я затаила дыхание.

- Где ты черт возьми была? - потребовал ответа он, совершенно меня удивив.

- Прости? - запнулась я.

- Три моих последних письма вернулись. Я посылал Эммета к твоему дому, и он оказался пуст! Пустой, Белла!

- Ты посылал Эммета... к моему дому?

Взгляд Эдварда был безумным, когда глаза бродили по моему телу. Я помнила, что Эммет предупреждал меня, чтобы я вела себя спокойно, и я обняла себя за талию.

- Ты ела? - спросил он.

- Что?

- Ты кожа и кости. Дети... девушки... должны расти, а не усыхать.

- Я, ээ...

Эдвард по-прежнему смотрел на меня, и как я не старалась, я не могла его понять. Он был взвинчен, как провод под напряжением, напряжен... и что-то еще, что я не смогла понять.

- Я думала, ты уехал, - пыталась объяснить я. - Моя подруга Роуз рассказала мне о шоу, и я почти не могла поверить в это, потому что ты написал и сказал...

- Мне нужно было вернуться в Нью-Йорк, - прервал он. - Мне нужно было...

Дверь со стороны водителя открылась, и Эммет плюхнулся на свое место.

- Черт возьми, - нахмурился Эдвард, сел глубже на сиденье и положил голову на подголовник.

Эммет кинул взгляд в зеркало заднего вида. - Прикрылась. Молодец, - сказал он, подмигнув мне.

Эдвард начал нетерпеливо постукивать ногой по полу.

- Итак, Дэйзи? - спросил Эммет.

- Я так не думаю, - рявкнул в ответ Эдвард, закрыв глаза, потирая виски.

- Но, Эдвард, они ждут...

- Я так не думаю!

Я подпрыгнула. Эммет вздохнул. - Куда, тогда? - спросил он безропотно.

Эдвард прищурился и посмотрел на меня через сиденье; его глаза остановились где-то ниже моего лица. Я вздрогнула и крепче обняла себя руками.

- Твою мать, - пробормотал Эдвард.

- Эдвард? - спросил Эммет, завел автомобиль. - Направление, чувак. Мне нужно направление.

- К Элезару, - рявкнул Эдвард, не спуская с меня глаз.

- Что? - спросил Эммет.

- Ей нужно поесть. К Элезару.

- Я думал, это будет завт...

- К Э-леза-ру! Я ясно выразился.

Перегородка поднялась, и последнее, что я увидела, была ободряющая улыбка Эммета. Честно говоря, я была рада, что он был там. Эдвард был... пугающим, одним словом. Конечно, он был знаменитым и сексуальным и сидел напротив меня, но он не казался тем человеком, который писал мне личные и глубокие письма.

- Ты должна быть рада, - сказал он, повернулся и уставился в окно. - Я хотел тебя, и вот ты тут.

- Что это - Элезар? - спросила я.

- Где ты была?

- Гм, училась. В университете Нью-Йорка.

- Ты должна была сказать мне, Белла. Адрес. Хоть что-то. Гребаный намек. Просто сбежать и спрятаться...

- Прости, - пискнула я.

- Это иррационально, конечно, - казалось, он сказал это сам себе, покачал головой. - Я никто для тебя. Тебе не нужно извиняться.

- Никто? - спросила я, растерявшись, потому что я провела последние три месяца, думая, что Эдвард – единственный человек, который действительно имеет значение.

- Абсолютно никто, - прорычал он, и это была как пощечина.

- Не говори так, - умоляла я, потянувшись через сиденье, чтобы взять его за руку.

Мои пальцы прикоснулись к его руке, на этот раз подпрыгнул Эдвард.

- Твои письма сохраняли мне здравый рассудок, - попыталась объяснить я.

Эдвард громко рассмеялся, и его пальцы вцепились в мои. Я прислонилась к сиденью и попыталась не упасть в обморок.

- А ты не в своем уме, Белла? - спросил он, по-прежнему глядя в окно.

- Иногда я так думаю. Большинство жителей Мастик Бич так думают.

Наконец он повернулся. Наконец его глаза встретили мои. Мне пришлось напоминать себе не броситься на сиденье напротив – это определенно было бы верхом неприличия.

- Ты не ответила мне на счет еды, - тихо сказал он. Его глаза снова стали бродить по мне. Я плотнее сжала бедра. Желание разгоралось.

- Я ела. Хотя... я экономлю, - тихо сказала я, совершенно смутившись.

- Экономишь... на еде?

Я кивнула.

- Сегодня никакой экономии, Белла.

Автомобиль замедлился и остановился, и Эммет сопроводил Эварда и меня еще через один переулок. Помощники официантов, курившие на улице, были поражены, когда увидели нас втроем, и один быстро забежал внутрь.

- Мистер Каллен? - спросил высокий, темнокожий мужчина в костюме, встречая нас у черного хода. - Сегодня вечером? Я думал, вы будете завт...

- У вас есть столик, Элезар? - спросил Эдвард.

- Для вас? Конечно.

Ресторан был маленькими и темным, с уединенными кабинками, встроенными в странной формы маленькие уголки и закоулки и повороты интерьера. Это было похоже на шикарный маленький лабиринт, в котором я могла легко заблудиться. Когда мы разместились, Эдвард заказал месячный запас еды, даже не глядя в меню... и Танкерей (марка британского джина - пп) и кока-колу. Он не спрашивал. Он просто заказал.

Наконец, когда официант ушел, Эдвард повернулся ко мне и улыбнулся. Его настроение поменялось. Мое сердце трепетало. Его руки снова искали мои, и я снова загорелась изнутри.

- Ты, - пробормотал он. - Я беспокоился, что не увижу тебя снова.

- Правда? - кажется прошептала я. Я ни в чем не могла быть уверена, только в его присутствии здесь.

- Ты была на шоу? - спросил он.

- Ты был таким злым.

- Таким чертовски злым, - рассмеялся он. - Ты даже не представляешь.

- Я представляю. Я видела, - хихикала я.

- Доверяй своим глазам, чтобы отсеивать мусор и видеть правду.

- И теперь ты здесь? - задала я глупый вопрос. Он явно был здесь.

- В течение двух дней, потом Европа или Азия или еще что-то.

- Вау.

- Да, - согласился Эвард, поднял брови и сделал глоток своего напитка, который официант поставил перед ним.

- Эммет думает, что ты будешь приставать ко мне, - выпалила я.

Эдвард поперхнулся и выплюнул свой напиток на стол. Официант появился, чтобы все убрать и вытереть.

- Эммет думает, что я засранец. Возможно, он прав. Но будь уверена, ты защищена от назойливости, Белла. Я бы никогда...

Мне вероятно должно было полегчать от этих слов, учитывая, что Эдвард был примерно на четыре года младше моего отца. Но не полегчало, однако. Мысль, что он никогда не рассматривал... это со мной, привела меня в отчаяние.

Эдвард тоже не выглядел особо довольным. Он отвел взгляд от меня, отпустил мою руку и сделал большой глоток из своего бокала. Я с подозрением посмотрела на свой напиток.

- Кока-кола? - спросила я.

- Я не могу позволить тебе пить воду. Тебе нужен сахар... калории.

- Что? - спросила я.

Я видела, как Эдвард сжал челюсти. Мышцы на руке так напряглись, что я на самом деле боялась, что он разобьет бокал, который держал, как Халк или другой супергерой.

- Ты голодаешь? - спросил он сквозь зубы.

- Нет! - Я голодала? Я не думаю, что голодала. Я была голодна время от времени, но не больше чем за прошедший год дома. - Но я, гм, ревную. Ты выпиваешь, а у меня это. - Я толкнула кока-колу перед его лицом.

- Ты не можешь пить, Белла.

- Уверена, что могу.

- Не стоит.

- Ты не мой отец.

- Твой отец знает какая ты тощая? Твой отец знает, что ты думаешь, что можешь пить?

- Я не знаю.

- Я бы не возражал перекинуться с твоим отцом парой слов.

Я не могла удержаться от смеха, когда представила себе эту картину. Эдвард останавливается на своем лимузине перед домом бабушки в Форксе, штат Вашингтон, выходит Эммет и открывает перед ним дверь. Я держалась за бока пока хихикала.

- Это не смешно, Белла! Ты живешь с парнем, пьешь, и ты такая худая, что я практически могу видеть сквозь тебя.

- Не стоит упоминать, что у меня есть склонность садиться в машины незнакомцев, которые могут приставать ко мне, - добавила я.

- Именно.

Это остановило мой смех. Хотел ли он приставать ко мне? Он сказал, что нет, но...

- Я беспокоюсь, - тихо сказал он.

- Почему?

Но он не ответил. Когда подавали еду, он замолчал. Я смотрела на пиршество передо мной – стол был уставлен высококлассной версией продукции американской свободной конкуренции: макароны с сыром, маленькие бургеры, мясной рулет. Эдвард заказал тяжелые, жирные блюда, и больше, чем я могла съесть за три недели.

- Ешь. Заставь меня почувствовать себя лучше. Я, черт возьми, возьмусь за твой вес, - сказал он, толкая ко мне тарелку.

Я была голодна, поэтому последовала приказу Эдварда, и он сдержал свое обещание и перестал вести себя как загадочный, сексуальный папа. Мы говорили об альбоме и его успехе, и изменениях, которые этот альбом привнес в его жизнь.

- Тебя это обескураживает? - спросила я, кусая самый вкусный гамбургер с сыром, который я когда либо ела.

- Что? - спросил Эдвард.

- Понимаешь, я не знаю... твои песни крутят на радио Лонг-Айленда. Это совсем другое.

- Да мне все равно. Если бы я после всего этого дерьма искал популярности, ну, это было бы не в моем стиле. Но делать то, что мне нравится, то, во что я вложил так много себя, что-то совершенно... иное. - Его глаза встретились с моими, моя вилка стукнулась о тарелку. - Мне по фигу кто слушает, Белла. Мне просто нужно исполнять это дерьмо – петь – получать за это деньги. Это золотое дно.

Никто из нас не сказал этого, но я была абсолютно уверена и знала, что Эдвард хотел мне сказать. Я бы тоже так сделала – я была частью этой золотой жилы, о которой он говорил. Он любил этот альбом, по крайней мере частично из-за меня.

- Где Эммету высадить тебя? - спросил меня Эдвард, взял за руку и повел из ресторана, когда мы закончили есть.

Однако, идти мне было некуда. Бибилиотека давно закрылась. Мне нужно было остановиться у телефона-автомата и позвонить Роуз, чтобы попасть к ней в общежитие, и это выглядело бы... странным. Я не знала, что сказать.

Эдвард остановился у ресторана и взял меня за другую руку. На секунду он показался молодым и уязвимым, и я вынуждена была сдержать себя, чтобы не встать на цыпочки и не поцеловать его.

- Ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? Я могу оставить тебя в покое. Могу. Я думаю.

- Нет! Я, эээ... просто…

- Господи, Белла. В чем дело?

- Я живу в библиотеке, - пробормотала я, глядя на ноги.

- Что?

- Я живу... в библиотеке, - сказала я немного громче. - Но сейчас она закрыта. Я, эээ... могу остаться у Роуз, если сначала позвоню. В общежитии охрана, и я просто не могу туда войти. Не нужно упоминать, что у нее есть бойфренд и...

- Бибилиотека! - прогремел он, и его голос эхом покатился по переулку.

- У аппарата для чтения микрофильмов.

- Что еще за аппарат для микрофильмов?

- Люди используют его для проведения исследований и прочего.

Эдвард покачал головой. Эммет показался из-за угла и щелкнул окурок в мусорный контейнер.

- Эдвард, Проблема, - сказал он и торопился к своему месту, придерживая дверь автомобиля для нас. - Куда?

- Отвези нас домой, Эм, - уверенно сказал Эдвард. Он скользнул рукой пониже спины и толкнул, показывая, что я должна забраться в машину первая.

- А где дом у Проблемы? - спросил Эммет.

- Отвези нас домой, Эммет, - повторил Эдвард. Я чувствовала, как растет его недовольство в том, как он сжимал мою руку и тоне его голоса.

- Что? - спросил Эммет.

- Ты слышал меня. Белла и я едем домой. Ко мне. Или мне вызвать такси, чтобы оно отвезло нас? Или ты собираешься выполнить свою работу и ехать?

Эммет щелкнул каблуками и покачал головой. - Ты уверена, Проблема? - спросил он меня.

Я кивнула головой и забралась на заднее сиденье автомобиля.

-

Наши дни

- А как же на счет того, что не нужно ни о чем сожалеть и ничего возвращать назад? - спросил Сет, взял опять свое пиво, чтобы показать свою точку зрения. - Она наделает ошибок, всяких глупостей. Ты не можешь защитить ее от всего, Белл.

- Я знаю.

- Это значит быть родителем.

Я наклонилась к плечу Сета. - Однако, это значит "делай, что я говорю и не повторяй моих ошибок”, - попыталась объяснить я.

- О чем ты беспокоишься, Белл? Что у нее будет бурный роман с двумя парнями-геями? Что она будет жить в библиотеке, чтобы получить высшее образование?

- Джейк не гей, - сказала я. Сет игриво толкнул меня.

- Не гей, черт подери мою задницу, - пробормотал он.

- Именно, - сказала я, вскинув голову и подняв бровь. Мы были на грани того, чтобы ввязаться в новую схватку, но я не хотела терять ход мыслей.

- Я боюсь, что она влюбится в мужчину гораздо старше себя, и это разобъет ей сердце, - призналась я.

- И я повторю, ты бы хотела вернуть все назад? - спросил Сет, подталкивая меня.

Я вздохнула. - Нет. Никогда.

-

30 сентября 1989 – Как все изменилось за год

Эдвард никогда не спал со мной. Не поймите меня неправильно, он спал со мной в сексуальном смысле. Он на самом деле спал со мной в этом плане, постоянно: в холле, у стены, в библиотеке, на столе. Он был своего рода ненасытным. Не могу сказать, что я не такая же. И еще кое-что о рок-звездах: у них есть ресурсы, чтобы сделать все возможное и воплотить твою мечту в реальность.

Однажды, спустя несколько недель, я лежала в его объятиях после секса и смотрела в окно на бирюзовое небо.

- Я хотела бы всегда делать это в солнечном свете, - прошептала я. - Типа, на улице, но чтобы никто не видел.

Посмотрите как быстро рок-звезда это исполнит и соорудит огороженный навес с выдвигающейся крышей на крыше своего патио: чертовски быстро. Так что, да, он спал со мной на открытом воздухе, на крыше тоже.

Но вернемся к настоящему сну, если хотите. Сначала я никогда не видела его спящим... по крайней мере не со мной.

На следующее утро после нашего первого секса, я была смущена, когда спотыкаясь вышла из своей спальни только в трусиках, потирая глаза.

- Куда ты ушел? - сонно спросила я, когда нашла Эдварда на кухне.

Но потом я узнала о сексе и завтраке, и как Эдвард комбинирует и то и другое. Оказалось, что у него есть пунктик на счет утреннего секса и кухни. Я забыла все свои вопросы после того, как он посадил меня на стол, снял трусики, наполовину придерживая мой зад, и медленно трахал.

Потом покормил меня фруктовым салатом. Вы уже догадались – ягодами. Я по сей день думаю, что это самые сексуальные фрукты, по моему скромному мнению.

Эдвард и я стали клише. Мы стали той богемной парой, которые расхаживают полуголыми, пишут, сочиняют и едят круассаны. Мы трахались дни и ночи напролет, и иногда даже в постели.

И однажды утром, когда мы голышом лежали на разбросанных нотных листах и листах из записной книжки, испачканными моей писаниной, Эдвард притянул меня на себя и убрал волосы с моих глаз. Внезапно он стал полностью серьезным.

- Я должен попросить тебя кое о чем, Белла.

- О чем? - спросила я и устроилась на нем поудобнее, готовая к следующему раунду.

- Сегодня день рожденье моей матери.

- О. Вау. Правда?

- Правда.

Эдвард обнял меня, приблизил мое лицо к своему.

- Ты собираешься навестить ее? - спросила я.

- Да.

- О.

- Ты пойдешь? - с надеждой спросил он. (Глагол come также означает кончить. Ты кончишь? по-другому – пп)

Я захихикала, извиваясь. - Опять? - спросила я, прижимая его бедра к своим. Эдвард улыбнулся и прикоснулся своим носом к моему. - Очень смешно. Я вообще-то о своей матери говорил. Ты пойдешь на ужин в честь ее дня рождения?

- Правда? Ты хочешь, чтобы я встретилась с твоей мамой?

- Она хотела бы встретиться с тобой.

Все последствия этого заявления вихрем пронеслись в моей голове.

- Да! - повеселела я, принимая сидячее положение. Эдвард посмотрел на мои сиськи и закусил губу.

- Потребуется одежда, - сказал он, взял в ладони мою грудь, щипая меня за соски. - В этом плане она старомодна.

Я сделала вид, что надулась, и возможно потерлась о него немного больше необходимого, когда убрала его руки, чтобы найти одежду.

Эдвард схватил меня за попку, удерживая на месте. - Куда это ты собралась?

- Одеться. Никакой обнаженки перед твоей мамой, так?

- В конечном счете, да, - сказал он, его пальцы спустились вниз и стали исследовать. - Сейчас модно опаздывать. Некуда торопиться.

Я сделала, как сказала Эдвард. Я взяла его медленно.

-

У меня перехватило дыхание, когда я поняла, где именно мы на самом деле встречались с Эсми Каллен на ужин.

- Элезар? - спросила я, когда Эммет притомрозил в знакомом переулке.

Эдвард пожал плечами. Он заметно нервничал.

Я сложила вместе два и два. - Это было ровно год назад, когда ты... и я, когда мы... Ты был в городе на день рожденье мамы, так?

Эдвард кивнул. - Тогда я нашел тебя, - сказал он.

- И ты вернулся сюда на следующий день... когда оставил меня в квартире.

- Да.

- Я думала у тебя свидание.

Эдвард наконец улыбнулся. - Свидание с женщиной гораздо старше. Ну же, Белла. Пошли.

Мама Эдварда была невысокой, как я, но с медовыми волосами, уложенными в короткие, крепкие локоны. Она также была милой и заботливой, с мягким и тихим голосом. Она не могла смотреть на Эдварда без улыбки, и часто прикасалась к нему, как будто хотела убедиться, что он не мираж. Я понимала это чувство.

- Это Белла? - спросила она, хватая меня за свободную руку. Эдвард держал меня за другую руку железной хваткой.

- Это Белла, - ответила я. - Белла – это я!

Эдвард кашлянул, скрывая смех.

- Он сказал, что ты забавная, - тихо восторгалась она.

- Он так сказал? - спросила я, смутившись, что Эдвард вообще обо мне говорил.

- И красивая тоже. Мой мальчик не лгал. И очаровательная, - сказала она, улыбаясь мальчику, который возвышался над ней.

Во второй раз ужин у Элезара был совершенно иным. Ну, не совсем, я полагаю. Я заказала макароны с сыром, но по крайней мере, я была одна, кто их заказал. Эдвард улыбнулся, когда держал мою руку под столом. Я просунула свою ногу ему выше голени под колено и хихикала, когда увидела, как его вилка царапнула тарелку, как он на мгновение потерял свою невозмутимость. Мы оба болтали с его мамой о вещах, над которыми работали: о его музыке и о моем писательстве.

Мама Эдварда много наблюдала. Кажется ей нравилось слушать. Более чем нравилось, на самом деле. Но в конце вечера, она практически жужжала.

- Позаботься о моем мальчике, - прошептала она мне на ухо, когда обнимала на прощание.

Я покачала головой. - Все всегда было наоборот, - возразила я.

Эсми схватила меня за руки. - Он очень высоко тебя ценит, Белла. Не беспокойся. Просто помни это, хорошо? Я знаю, это правда. Так что помни это.

- Он ценит меня, - повторила я, прочувствовав ее слова.

- Я сказала ему быть хорошим с тобой не смотря ни на что, но ты же знаешь мужчин.

- Ну, нет, вообще-то нет, - призналась я. - Единственных мужчин, которых я знаю, это Эдвард, ну возможно, Эммет и мой отец. Но даже если бы я знала их, я думаю, быть хорошим со мной – это необходимость. Не так ли?

Может быть молчание Эсми я должна была принять как предупреждение. Может быть это и хорошо, что я была слепа. Может быть задним умом не всегда крепок, потому что я до сих пор понятия не имею, что мне нужно было делать с таким неоднозначным расставанием.

-

Наши дни

- Даже если я не хочу все возвращать обратно, - попыталась объяснить я Сету. - Это еще не значит, что ей нужно сказать как правильно поступать.

- Ты уже вроде выпустила кота из мешка, - ответил Сет. - Я имею ввиду, ты не можешь просто сказать, "я просто пошутила, Малышка!”

- Может быть неправильно, что я ей все рассказываю.

- Белла, ты же знаешь, я был против с самого начала. Ты знаешь. Я не в деле – совсем. Но, Белла, это... все это... тебе подсказывает твоя интуиция, так? Что хорошего получится, если скрывать правду?

- Ничего, - согласилась я.

-

25 декабря 1997 – либо Розали нужно держать язык за зубами, либо я начну говорить правду. Либо мы могли бы договориться заранее.

- Я не могу поверить, что ты сказала это, - шипела я, когда смотрела, как мой жених погружен в раздумья в холодной ночи. Мы стояли у потрескивающего камина, окруженного теплым светом рождественских огней, окруженных остролистами. Роуз, как никто, умела украшать к празднику.

- Что? - невинно спросила она, присоединяясь ко мне у окна.

- Ты слышала меня, Розали, и я думаю, что ты прекрасно понимаешь, что только что сделала.

- Ты выходишь замуж за него, Белла. Разве вы не должны быть полностью откровенны друг с другом? - спросила она.

Я подняла бровь и покашляла. Розали покачала головой.

- Ройс знает об Эммете, - утверждала она. Она достаточно хорошо меня знала, чтобы догадаться о чем я думаю, прежде чем я успела рот открыть. Как будто по очереди, мы наблюдали, как Ройс тяжело шел по снегу и предложил Тайлеру пиво.

- Все? - спросила я. Я сильно сомневалась, что Ройс знает все. У меня было такое чувство, что он выпил больше, чем следует, чтобы выветрилось у него из головы то, что он знал.

- Белла, у меня с Эмметом все кончено, и Ройс это знает. После... всего что Эммет сделал. После того, что он играл в...

Я сжала руку подруги, молча призывая ее остановиться. Я знала, что сделал Эммет. Мне не нужно было, чтобы она напоминала. К счастью, Розали быстро поняла.

- Я просто хочу сказать, Белла, что если бы Эммет пришел искать меня, я бы рассказала Ройсу.

- Эдвард и я, - начала я дрожащим голосом. - Мы... неужели это нельзя было оставить мне, Роуз? Я не хочу делиться этим с Тайлером.

- После этого, ты можешь ничего не делить с Тайлером. Он только что узнал, что ты держала в секрете свой горячий маленький роман с рок-звездой в тайне целых два года, что вы встречаетесь. Он только что узнал, что рок-звезда шлет тебе письма и встречается с тобой в Нью-Йорке, и ты не вымолвила ни слова.

- Я сказала Эдварду прекратить присылать письма. Я сказала ему, что все кончено. И это самая трудная вещь, которую мне приходилось делать, Розали!

- Это не было самой сложной вещью, Белла. Помни это.

Мое сердце екнуло. - Я знаю.

Розали держала меня. Она позволила мне плакать. Мы видели, как Ройс двинулся к дому с бутылкой пива в руках. Тайлер бросил взгляд в нашу сторону, и я спрятала лицо у Розали на груди.

- Тайлер любит меня и хорошо ко мне относится, - сказала я.

- Он делает тебя счастливой? - спросила Роуз.

- Он должен.

-

Наши дни

Я на цыпочках прошла по коридору к комнате дочери. Не то, чтобы я не доверяла Розали, но, ну... хорошо, я не доверяла Розали. Она всегда действовала из лучших побуждений, но тонкость – не ее конек. И я до сих пор не решила, стоит или нет загонять кошку обратно в мешок.

Я остановилась сразу за дверью комнаты дочери.

- Он очень любил маму, так, Рози? - я слышала, как спросила моя дочь.

- Я не думаю, что я тот человек, кто должен отвечать на этот вопрос, детка.

- Но мама на самом деле ничего не говорит.

- Он любил ее, - согласилась Роуз. Я улыбнулась. Эдвард любил меня.

- В смысле поцелуев? - давила она.

- Тебе стоит спросить...

- Давай, Рози!

Я затаила дыхание.

- Ну, ты права – твоя мама не та, кто рассказывает о своих любовных связях. Поверь мне, я пыталась... Да, детка, они целовались.

- Много? - спросила дочь, затаив дыхание.

- Ну, если я должна догадаться, да, они целовались много.

Моя дочь захихикала. - Я так и знала.

- Хорошо, детка, пора спать.

- Но Роуз... что случилось?

- Что ты имеешь ввиду?

- Я имею ввиду, что что-то случилось. Они не остались вместе навсегда.

- Твоя мама не говорила? - осторожно спросила Розали. Я вцепилась в дверную коробку.

- Я думаю, ей страшно рассказывать это, - прошептала дочь, как будто испугавшись, что я ее могу услышать.

- Твоя мама не любит говорить о некоторых вещах, малышка. Не только о поцелуях. Ты должна спросить ее. Не мне об этом рассказывать.

Розали права – это не ее история. Это моя история.

Еще вначале я думала, что это гениальный план: рассказать мою историю дочери. Я знала, что будет тяжело, что будет много неприятных моментов, но сейчас я сомневаюсь в правильности своего решения. Я не хочу вновь переживать боль, и я не хочу, чтобы дочь чувствовала мои страдания, но неполная история – это ложь. Мне нужно было время на раздумья.