Глава 9.

Пока Белла находилась в Лобби, было несколько моментов, когда она уже решила, что Эдвард ее вспомнил. Но эти моменты были мимолетны и невесомы, и они исчезли, словно паутина, сорванная ветром.
Поэтому Белла, будучи честной молодой девушкой, стала сомневаться в себе.
Может, все это было просто сном. Может, Белла влюбилась в фотографию, и размечталась обо всем после того, как Элис и Джаспер ушли. Может, она заснула на поляне в одиночестве, а потом пришла одинокая и отчаянная иллюзия маленькой девочки из неблагополучной семьи, которая никогда в своей жизни не чувствовала любви.
Это было возможно.
Если во всем мире люди верят одному, а ты единственный, кто верит другому – возникает заманчивое желание ассимилироваться. Все, что Белле нужно было бы сделать – это забыть, отречься, подавить. И тогда она была бы как все.
Но Белла была сильнее этого.
Нет, она не была готова публично вызвать Эдварда на дуэль из-за того, что он раскрыл ее девственность, потому что это привлекло бы всеобщее внимание к тому, что она этого стыдилась.
И нет, она не хотела заставлять его вспоминать о ночи, которую они провели вместе. Потому что у Беллы было довольно чистое сердце, чтобы принуждать кого-то что-то делать.
Поэтому она обругала Эдварда, когда это было необходимо, и больше не говорила об этом.
А потом она увидела смятение на его лице во время танца, и увидела, что его разум запрещает ему вспомнить, поэтому Белла отпустила Эдварда. Она переживала, к чему внезапное осознание может привести, и, опасаясь за то, что его разум сможет разрушить, словно кофейный столик Эсме, она выбрала не делать ничего.
Белла была хорошим человеком. А иногда доброта не говорит всего, что знает. Иногда доброта ждет подходящего времени, и делает все возможное с тем, что у нее есть.
Профессор Мейсен был не тем человеком, в которого Белла Свон влюбилась на тайной поляне. На самом деле, Белла пришла к выводу, что у профессора были серьезные проблемы. Он был не просто мрачным, или депрессивным, но был встревоженным. И возможно страдал алкоголизмом.
Но Белла не разобьет его так, как сама была разбита, заставляя взглянуть на то, что он не хотел смотреть, потому, что она была хорошим человеком.
Она бы все сделала для Эдварда, человека, с которым провела ночь на поляне, если бы он подал хоть какой-нибудь знак того, что хочет ее. Она спустилась бы в ад и искала его, пока не нашла бы. Она штурмовала бы врата и вытащила бы его назад. Она была бы Сэмом для его Фродо, и последовала бы за ним в недры Роковой Горы.
Но он был не тем Эдвардом. Тот Эдвард был мертв. Ушел. Оставив свои остатки в суровом и мученическом теле клона.
Эдвард почти разбил ее сердце в прошлом.
Но она решила, что не позволит ему разбить ее сердце во второй раз.
Элис настояла на одном-единственном визите в однокомнатную квартиру Беллы до того, как вернется к Джасперу и дистопии своей приемной семьи.
Белла отвлекала ее на протяжении нескольких дней, и Эдвард сам разубеждал Элис появляться без предупреждения. Эдвард знал, что как только Элис узнает, где живет ее подруга, она самостоятельно упакует вещи Беллы и заставит переехать в более приятное местечко, предпочтительно, в гостевую комнату Эдварда.
Можно только представить реакцию Эдварда на это предложение, но она состояла только из таких фраз, как «Ни за что на свете!».
Так что в воскресенье в полдень Элис появилась на пороге квартиры Беллы и звонила в дверь, чтобы выпить чаю и попрощаться со своей подругой прежде, чем Эдвард отвезет Элис в аэропорт.
Белла нервничала. У нее была образцовая стойкость, как у упрямого средневекового святого, и также не обращала внимания на неудобства и неопрятность. Так что она не считала свою дыру хоббита настолько плохой, когда подписывала контракт аренды. Квартира была безопасной, чистой, и Белла могла себе ее позволить. Но верить в это и показывать квартиру Элис – две совершенно разные вещи.

- Я должна предупредить тебя, она очень маленькая. Но помни, что я живу на студенческую стипендию, а она фиксированная. Я не могу устроиться на работу, потому что у меня нет разрешения. И я не могу позволить себе жить в Manulife Building или в месте, которое хотя бы наполовину такое же хорошее. – Объяснила Белла, впуская Элис в свою квартиру.

Элис кивнула и положила большую квадратную коробку на кровать Беллы.
Эдвард предупреждал ее, насколько крошечной была квартира. Эдвард предупреждал Элис, чтобы она не устраивала Белле сцену. Потому что Эдвард все еще утаивал сожаление по поводу своего ужасного поведения во время одного единственного визита в ее квартиру.
Но все же, ничто из того, что говорили ее брат и подруга не приготовили к тому, что она увидела за закрытой дверью Беллы. Помещение было маленьким, а все вокруг было старым, потасканным или дешевым, кроме простых занавесок, постельных принадлежностей и того, что Белла взяла с собой из Сиэтла.
Из вежливости Элис потратила время на то, чтобы пройтись по квартире, для чего потребовалось около пяти шагов. Она посмотрела на шкаф, исследовала ванную комнату, а потом остановилась в кухонном «пространстве», глядя на жалкую плитку для приготовления пищи и старую дряхлую микроволновку, и заплакала. Она приложила ладони к лицу и залилась слезами.
Белла приросла к месту, не совсем зная, что делать. Элис была обеспокоена этим уродством, Белла знала, но она старалась сделать это место симпатичным, использовав оттенки своего любимого фиолетового цвета. Элис могла оценить это.
Элис пришла в себя несколько мгновений спустя, смахивая слезы, а затем слабо хихикнув.

- Прости меня, Белла. Это все гормоны и отсутствие сна, и в последнее время я слишком чувствительна из-за Эсме. А потом еще все это с Джаспером и свадьбой, и Эдвард отнюдь не идеальный сосед. Ох, Белла, я бы только хотела, чтобы ты поехала со мной и поселилась бы с нами в Сиэтле. У нас так много места. А наша кухня больше всей твоей квартиры! - Элис покачала головой и улыбнулась подруге.- Но забудь пока об этом. Эдвард сказал, что у тебя получается исключительный чай. Он был впечатлен тем, как ты его готовишь. А ты знаешь, его ничто не может впечатлить. Так что я свернусь в клубок на твоей прелестной бледно-лиловой постели и буду учиться у тебя, как сделать такой чай.

Элис вытерла глаза и плюхнулась на стеганое ватное одеяло Беллы, держа большую квадратную коробку у себя на коленях и стараясь быть храброй ради своей подруги.
Белла была удивлена, что Эдвард даже запомнил ее чай, ведь он был так занят критикой ее вкусовых пристрастий в тот единственный раз, когда был у нее. Но Белла выбросила эти мысли из головы и сосредоточилась на том, чтобы Элис чувствовала себя как дома и забыла о своих слезах.
Вскоре они обе сидели на кровати, держали в руках фарфоровые чашки, смеялись над старыми временами и откусывали шоколадные трюфели, которые Белла купила из своих резервных денег для праздничного события.

- Белла, есть кое-что, что я должна тебе рассказать об Эдварде.

- Элис, я не думаю, что хочу это услышать.

Элис взглянула на Беллу и нахмурилась.

- Почему?

- Потому что он мой профессор. Будет…безопаснее, если мы притворимся, что не знаем друг друга. Поверь мне.

Элис покачала головой.

- Знаешь, он сказал что-то похожее. Но я скажу то же, что сказала ему – мне все равно. Он мой брат, и я люблю его. И есть что-то, что тебе нужно знать.

Белла вздохнула и повесила голову.

- Он бы убил меня, если бы узнал, что я тебе это рассказываю. Но я думаю, что это поможет понять его позицию. Эсме когда-нибудь рассказывала, как получила его?

Белла покачала головой.

- Эсме говорила только о счастливых вещах. О том, как она гордится им, как он преуспевает в Дартмуте, и о том, как он учился заграницей в Оксфорде. Она никогда не говорила о его детстве.

- Эсме нашла его до того, как родилась я. Ему было девять, он слонялся по больнице в Форксе. Он путешествовал по стране со своей матерью, которая была какой-то сумасшедшей алкоголичкой, и она заболела. Так они очутились в больнице Карлайла, где она умерла, кажется, от воспаления легких. Эсме нашла его в больнице без единого доллара в кармане. Он даже не мог купить себе попить из торгового автомата. Это разбило Эсме сердце. Она еще больше расстроилась, когда отыскала некоторых родственников его матери, а они сказали, чтобы она оставила его себе. Он знал, что никому не нужен. И несмотря на то, что сделали Карлайл и Эсме, я не думаю, что он когда-либо чувствовал себя дома рядом с нами. Он так и не стал Калленом.

Белла подумала об Эдварде, как о напуганном голодном маленьком мальчике, и едва сдержала слезы. Она представила его большие зеленые глаза на бледном, но красивом лице. Беспорядок растрепанных волос, колосистых и неуправляемых. Грязная одежда и сумасшедшая мать. Никогда не чувствовал себя любимым. Белла знала, какого это – иметь сумасшедшую мать-алкоголичку. Белла знала, какого это – плакать перед сном, надеясь, что кто-то, кто угодно, ее полюбит. У Беллы и Эдварда было намного больше общего, чем она могла представить. Гораздо, гораздо больше.

- Мне жаль, Элис. Я не знала.

- Я не оправдываю его грубость, я только говорю, какой он есть. Ты знала, что после той ужасной драки с Эмметом Эсме каждый вечер зажигала свечу и ставила на одно из окон в гостиной? Она думала, что если Эдвард окажется в Форксе и увидит свечу, он поймет, что кто-то ждет его, кто-то любит его достаточно сильно, чтобы ждать, и что он подойдет к крыльцу и войдет.

Белла покачала головой. Она этого не знала, но верила. Такой уж Эсме была – неограниченной добротой.

- Он притворялся целым, но тоже был разбит. И глубоко внутри он себя ненавидит. Он думает, что заслуживает быть несчастным, он сам мне так говорил. Он думает, что Господь наказывает его. Я сказала ему, чтобы он хорошо с тобой обращался, так что я думаю, что его поведение улучшится. Я надеюсь. Дай мне знать, если этого не произойдет, и я вернусь.

Белла закатила глаза.

- Он меня в основном игнорирует. Я аспирантка низкого уровня, и он не дает мне об этом забыть.

Элис рассмеялась.

- Я с трудом в это верю. Очень сомневаюсь, что он бы стал так сильно пялиться на «аспирантку низкого уровня».

Белла взялась за свой шоколад.

- Он пялится на меня?

Она очень старалась звучать обыденно, но ее голос звучал ненатурально, даже был дрожащим.

И Элис это услышала.

- Все время. Ты не заметила? Я словила его, когда он пялился на тебя за ужином, и когда мы были в клубе. На самом деле, каждый раз, когда ты бралась за выпивку. И когда я ухмылялась ему, он хмурился. Может, он следил за твоим потреблением алкоголя. Это уж ему судить.

Элис задумчиво посмотрела на нее.

- Вот смотрю я на вас вместе, и у меня такое ощущение, что я что-то упускаю… но я не знаю, что именно. Белла, он знал, что я собиралась за покупками на этой неделе, и не только одобрил мое решение, но и дал мне денег.

- И что? Это мило. Вот для чего нужны старшие братья. Что ты купила на эти деньги?

- Эти деньги были для тебя, а не для меня.

Белла нахмурилась и повернулась на кровати, скрестив ноги, чтобы видеть Элис.

- На кой черт он это сделал?

- Это ты мне скажи. – Элис сложила перед собой руки и наклонила голову на бок, изучая свою подругу секунду-другую.

- Я не знаю. Он был грубым со мной с тех пор, как я приехала.

- Ну, он дал мне денег, чтобы я купила тебе подарок. Он был очень конкретен. Так что вот этот подарок.

Элис положила коробку перед Беллой.

- Я не хочу это. – Белла попыталась вернуть его, но Элис отказалась.

- Хотя бы открой и посмотри что это.

Белла покачала головой, но Элис настояла. Так что Белла открыла коробку.

В ней Белла нашла очень хорошую, кожаную, шоколадно-коричневую итальянскую сумку. Белла перевернула сумку и посмотрела на дно. Этикетка гласила Fendi.

Черт побери, подумала Белла.

- Ну, что ты думаешь?

- Я…я не знаю. – Пролепетала Белла, в изумлении глядя на красивую классическую сумку.

Элис взяла ее из теперь трясущихся рук Беллы, и стала рыться в ней, бормоча о внутреннем покрое, отделениях и качестве изготовления сумки в целом.

- Видишь, какая она идеальная? Она женская, ведь это не рюкзак, и функциональная, и она итальянская. А мы обе знаем, что вас с Эдвардом тянет…к Италии, - добавила она после паузы, которая была сделана, чтобы вызвать у Беллы какую-то реакцию.

Предательский румянец и мгновенная нервозность Беллы сказали Элис все, что ей нужно было знать, но она решила больше не смущать подругу.

- Я не должна была говорить, что это от него. Он высказался на этот счет очень подробно. Так что естественно, я его проигнорировала. – Элис лукаво усмехнулась.

К ее чести, Белла рассмеялась.

- Он хочет, чтобы у меня была эта сумка, потому что ему не нравится мой жалкий старый рюкзак! Само его существование оскорбляет высокие чувства Эдварда, поэтому он использует тебя, чтобы заставить меня избавиться от рюкзака. Но я не собираюсь этого делать. Это L. L. Bean, черт побери, и у них пожизненная гарантия. Я пришлю свой рюкзак в их компанию, и они его заменят на другой. Он может забрать назад свою сумку и засунуть ее в свою задницу, которая слишком хороша для бытовых элементов.

Элис заморгала.

- Отлично. Ну, не то, чтобы он жалел денег. У него их целые кучи.

- У преподавателей не так много денег.

- Он их унаследовал.

- От Эсме?

- Нет, от своего биологического отца. Несколько лет назад юрист отыскал Эдварда и сказал, что его отец умер и оставил ему все свои деньги. Я даже не уверена, что Эдвард знал его имя до этого. Эдвард сначала отказался от наследства, но позже передумал.

- Почему он передумал?

- Я не знаю. Это было после большой драки с Эмметом и Карлайлом. Я не говорила с Эдвардом после этого очень долгое время, поэтому есть много вещей, о которых я не имею представления. Но раз уж затронута тема денег, думаю, он тратит их быстрее, чем у него появляется нужда в этом. Так что не думай об этом, как о подарке от Эдварда. Думай, что он просто расплачивается за своего старика. Он хочет избавиться от них. И он знает, что ты заслуживаешь чего-то хорошего. Он сам мне это сказал.

Белла покачала головой.

- Я не хочу этого. Мне все равно, откуда эта сумка, и почему.

Элис послала Белле обиженный взгляд.

- Пожалуйста, Белла. Эдвард так долго был в стороне от всех нас. Он наконец-то позволил мне снова впустить его в мою жизнь. Я не думаю, что смогу потерять его снова после всего…- У Элис поменялось лицо, и она выглядела очень расстроенной.

- Мне жаль, Элис, но это слишком. Он мой преподаватель, его могут уволить!

Элис сжала руку Беллы.

- Ты на него доложишь?

- Конечно нет!

- Хорошо, потому что ты должна думать, что это запоздалый подарок от меня и Эсме. – Глаза Элис расширились, когда она поняла свою ошибку. – О, боже, Белла, твой день рождения. Я забыла. Мне так жаль.

Спина Беллы напряглась, и девушка немного сжала зубы.

- На самом деле, я его больше не праздную. Это так тяжело…я не могу…

- У тебя есть от него новости?

Белла мгновенно почувствовала себя больной.

- Только когда он пьян. Или когда у него с ней проблемы. Но я изменила свой номер, когда переехала, так что этого больше не случится.

- Сволочь. – Сказала Элис. – Но забудь об этом. Я не должна была говорить, что подарок от Эдварда, но я просто не могла тебе врать. Я знаю, как это больно, когда люди тебе врут, и не собиралась делать этого с тобой.

- Спасибо, Элис.

Подруги обменялись многозначительными взглядами.

Белла рассмотрела подарок Эдварда и все последствия – очевидные и скрытые. Она не хотела получать от него подарок. Он отверг ее – просто и понятно. Могла она хранить эту сумку в своей дыре хоббита? Могла она использовать сумку, носить ее в университет? Все это время зная, что она от него. Зная, что когда он будет самодовольно на нее смотреть, то будет думать, что оказал ей какую-то услугу.
Ни ради Эдварда. Ни за какой чай из Китая.
Элис видела, что Белла собирается сделать еще до того, как мысли возникли у нее в голове.

- Если ты не примешь сумку, мне придется объясняться с Эдвардом. И он поймет, что что-то пошло не так. И обвинит вместо этого меня.

Белла покачала головой и мысленно обругала его.

О, боги всех претенциозных специалистов Данте, пошлите ему сыпь на il pene. Пожалуйста. Что-нибудь сильно чешущееся.

Но ради Элис Белла сделала бы все, что угодно.

- Хорошо, Элис. Я сделаю это ради тебя. Но ты скажешь Эдварду, чтобы он больше не покупал мне вещей? Это стыдно. Я начинаю себя чувствовать как эти дети на коробке ЮНИСЕФ в Хеллоуин.

Элис глубоко вздохнула, кивнула и улыбнулась Белле, а затем затолкала себе в рот большое количество шоколада.
Она облизала губы от какао и закрыла глаза. Шоколад был очень хорошим.
Белла прижала сумку к груди, как щит, и с закрытыми глазами вдохнула потрясающий запах кожи.
Эдвард хотел подарить мне подарок. Должно быть, он что-то чувствует ко мне, пусть даже жалость. И теперь у меня есть что-то от него, кроме фотографии… что-то, что всегда будет у меня.

- Ты расскажешь мне, что случилось на похоронах? Я прислала открытку с цветами, и каким-то образом Эдвард нашел их, но никто ему не сказал кто я такая.

- Он мне рассказал об этом. Я увидела гардении, и Роуз сказала, что они от тебя, но открытка исчезла прежде, чем мне представился шанс все объяснить. Я была развалиной на похоронах. Эдвард и Эммет подрались, и я старалась держать их подальше друг от друга, до того, как кто-то пролетит сквозь окно или кофейный столик.

Белла подумала о разбросанных осколках и крови на белом ковре и поежилась.

- Почему они всегда дерутся?

Элис вздохнула.

- Такого не было раньше. Эдвард изменился, когда уехал в Гарвард… - Ее голос таинственно стих.

Белла не решилась давить на Элис, поэтому сидела тихо.

- Эдвард годами не возвращался домой после драки с Эмметом, и оставался только на несколько дней. Он всегда настаивал на том, чтобы ночевать в отеле, и это разрывало сердце Эсме.

Эммет не позволяет забыть Эдварду то, что тот сделал тогда с Эсме. Элис задумчиво жевала свой трюфель.

- Эммет искал Эдварда. Ему было больно смотреть, как все киснет. А теперь они едва ли разговаривают друг с другом, а когда это делают… - Она содрогнулась. – Я не знаю, что бы я делала без Джаспера. Наверное, я бы убежала от всех и никогда бы не возвращалась.

- Даже дисфункциональная семья лучше, чем никакая. – Тихо сказала Белла.

Элис выглядела грустной.

- Ну, вот чем мы стали теперь. Мы были Калленами, а сейчас – дисфункциональная семья. Мертвая мать, зациклившийся на своем горе отец, темная овечка с горячим темпераментом, и медведь с головой свиньи Эммет. Наверное, я куропатка на грушевом дереве.

- Эммет и Роуз счастливы?

Элис помедлила.

- Думаю да. Но Роуз так сильно хочет ребенка, но как-то… я не знаю. Она об этом не говорит, но как-то после пары бутылок пива Эммет рассказал мне, что с Роуз что-то не так. Я не уверена, что у нее могут быть дети.

- Очень жаль это слышать. Я знаю, что Роуз всегда хотела большую семью. Они шутили о свадьбе.

Элис вздохнула.

- Моя семья, как роман Диккенса, Белла. Нет, еще хуже. Мы коктейль из Артура Миллера и Джона Стейнбека, с небольшой примесью Достоевского и Толстого!

- Все настолько плохо?

- Да, потому что у меня есть чувство, что здесь есть элементы Томаса Харди, скрывающиеся под поверхностью. А ты знаешь, как я его ненавижу. Мозговыносящий придурок.

Белла подумала об этом и понадеялась, что опыт Элис Каллен в романах Харди был приближен больше к Мэру Кэстербриджа, чем к Тэсс из рода д’Эрбервиллей, или, прости господи, Джуду Незаметному.
К сожалению, Белла не остановилась, чтобы решить для себя, какой роман Харди лучше описывал ее собственный опыт…

- Когда Эсме ушла, вокруг начался бардак. Карлайл поговаривает о том, чтобы продать дом в Форксе и перебраться со своей медицинской практикой в Сиэтл, чтобы быть ближе ко мне и к Эммету с Роуз. А когда Карлайл спросил Эдварда, не возражает ли тот по поводу продажи дома, тот вылетел из комнаты и шатался в лесу, на своей поляне. Мы его не видели в течение нескольких часов.

Белла часто заморгала, а ее дыхание стало частым и отрывистым. Элис была слишком занята, когда ставила чашку на стол и ушла в ванную, чтобы заметить, что какие-то ее слова сильно расстроили Беллу.
К тому времени, когда Элис вернулась, Белла с большими усилиями успокоилась и наливала кипяток в чайник.

- Что тебе сказал Эдвард, что ты так расстроилась, пока танцевала с ним? И кстати говоря, мой испанский запущенный, но Besame mucho довольно горячая песня! Ты хотя бы вслушивалась в слова?

Белла сосредоточила свое внимание на чайнике, и очень старалась, чтобы у нее не началась гипервентиляция. Она знала, что придется наврать Элис, и это не было легким решением.

- Это неважно, какими были слова песни. Потому что все, о чем мы говорили, это о том, что он знает, что я девственница.

Элис закатила глаза.

- Придурок! Ну какого черта он делает такие вещи? – она покачала головой. – Ты погоди, Белла, я доберусь до него. У него есть эти фотографии в спальне, и я собираюсь…

- Не беспокойся, Элис. Это правда. Зачем мне пытаться это скрыть? – она закусила губу. – Я просто не могу понять, как он узнал. Не то, чтобы я поднимала эту тему в светской беседе: Добрый день, профессор Мейсен. Меня зовут Белла Свон, и я девственница из Форкса, штат Вашингтон. Приятно познакомиться.

Элис закатила глаза.

- Подумай, Белла. Он никогда особо не хотел общества женщины. Я уверена, ты пахнешь для него по-другому; ты, наверное, была единственной девушкой в клубе, кроме меня, которая пахла не так, будто у нее период течки.

Белла с отвращением посмотрела, и была права, но ничего не сказала.
Это то, что может учуять человеческое существо? Отсутствие периода течки?

- Когда ты вернулась с танцпола, у тебя был такой вид, будто ты увидела привидение. Как я себе представляю, ты выглядела в ту ночь, когда увидела Джей…

- Элис, прошу. Не надо. Я не могу говорить о той ночи. Не могу думать. Просто не могу.

- Я могла бы переехать его на своем Порше, за то, что он сделал с тобой. Я все еще могла бы. Он в Сиэтле? Дай мне его адрес.

- Пожалуйста, - умоляла Белла, обнимая себя за плечи.

Элис подлетела к ней и раскрыла теплые объятья.

- Не волнуйся, Белла. Однажды ты будешь счастлива. Я вижу это. Ты влюбишься в красивого мальчика, и он полюбит тебя в ответ так сильно, что будет больно. И вы поженитесь, и у вас будет дочка, и вы будете жить долго и счастливо. В Новой Англии. Я думаю.

- Надеюсь, ты медиум, Элис. Мне нужно верить, что такое возможно, даже со мной. Иначе я просто не знаю…

Элис улыбнулась.

- Ты из всех людей больше всего заслуживаешь счастливого конца. Несмотря на то, что случилось, ты не горюешь. Ты не холодна. Ты просто немного отступаешь и стесняешься, и это нормально. Если бы я была крестной феей, я бы сейчас хотела выполнить желание твоего сердца. Смахнула бы твои слезы и сказала бы больше не плакать. Я бы хотела, чтобы Эдвард взял страницу из твоей книги, мисс Белла. Он мог бы научиться паре приемов, как быть с разбитым сердцем.

Белла отпустила свою подругу, возвращаясь к чаю, который быстро остывал. Элис посмотрела на нее очень пристально, прежде чем заговорить вновь.

- Я знаю, что прошу очень многого, но ты присмотришь за Эдвардом, пока меня не будет?

Белла специально нагнулась, чтобы налить чаю в их чашки, чтобы Элис не могла видеть ее лицо.

- Эдвард только презирает меня. Он просто терпит меня, пока ты здесь.

Ее подруга удивленно молчала.

- Это неправда, Белла. Поверь мне, я знаю его на протяжении всей своей жизни, и это просто неправда. Я видела, как он на тебя смотрит. Он может быть…холодным. Но не думаю, что он кого-либо ненавидел в своей жизни, кроме своих биологических родителей, кроме себя. Даже не Эммета во время их самой ужасной драки.

Белла поежилась.

- Я ничего не могу поделать, Элис.

- Я не прошу тебя что-то делать, правда. Просто приглядывай за ним. И если увидишь…что он странно себя ведет, или он в беде, я хочу, чтобы ты мне позвонила. В любое время дня и ночи.

Белла посмотрела на нее с удивлением.

- Я серьезно. С тех пор, как Эсме ушла, я боюсь, что его тьма вернется. А я не могу потерять его снова. Иногда я чувствую, что он стоит на краю высокого обрыва, и легчайшее движение, легчайшее дуновение ветра столкнет его. Я не могу этого допустить, Белла.

Белла сдвинула брови и кивнула.

- Все, что я могу сделать, я сделаю.

Элис закрыла глаза и глубоко вздохнула.

- Мне гораздо легче, зная, что ты рядом. Ты можешь быть его тайным телохранителем. – Она мягко засмеялась. – Может, немного твоей удачи передастся ему.

- Элис, у меня нет ничего, кроме неудач. И ты лучше всех об этом знаешь.

- Ты встретила Питера, Белла. И он по твоим рассказам кажется милым.

Белла покраснела и улыбнулась.

- Питер кажется таким человеком, который не будет возражать, что ты…ну ты знаешь. Не то, чтобы это было неправильно.

Белла засмеялась.

- Ты можешь произнести это, Элис. Это не ругательное слово. И да, не думаю, что Питер возражал бы, что я девственница. Но мы не говорим о таких вещах.

***

Во второй половине дня во вторник Белла и Питер сидели в Старбаксе на Блур-стрит, и оба наслаждались своим кофе, свернувшись на фиолетовом бархатном диванчике и болтая. Они сидели близко, но не слишком близко.

- Тебе нравятся Nine Inch Nails? – внезапно спросила она, держа кружку двумя руками.

Питера застал врасплох этот вопрос.

- Эм, нет. Нет, не нравятся. – Он поежился. – От Трента Тезнора у меня болит голова. Если это не бэкап Тори Амоса. А что, тебе нравится?

Белла вздрогнула.

- Точно нет.

Он достал диск из своего рюкзака и протянул ей.

- Мне нравятся такие вещи. Вещи, под которые я могу писать свою диссертацию.

- Я не слышала о Hem раньше, - сказала Белла, переворачивая коробку из-под диска в руках.

- У них есть песня, которая называется Half Acre. Раньше ее крутили в рекламе страховки по телевиденью, так что ты могла ее слышать. Она красивая. И никто не орет на тебя, не кричит, и не говорит, что хочет тебя тра…
Питер внезапно остановился и покраснел. Он очень старался следить за своими выражениями в ее присутствии.

Но успех у него был несущественный. Она хотела вернуть диск, но он отказался.

- Я купил его для тебя. Кроличьи песни для Крольчонка.

Белла покачала головой.

- Спасибо, Питер. Но я не могу.

Он выглядел обиженным. И оскорбленным.

- Почему нет?

- Я просто не могу. Но все равно спасибо.

Питер опустил взгляд на ее новую сумку, которая лежала у нее в ногах. Он прищурился.

- Ты приняла от кого-то хорошую сумку. Ранний подарок на Рождество? От бойфренда?

- У меня нет бойфренда. – Она покраснела. – Мама моей лучше подруги хотела, чтобы у меня была сумка. Она умерла не так давно.

- Мне очень жаль, Крольчонок. Я не знал.

Питер протянул руку и похлопал по ладони Беллы, положив диск на диванчике для двоих между ними. Он заметил, что Белла не отодвинула руку. На самом деле, она стала рыться в своей сумке другой рукой, чтобы найти диск профессора Мейсена и вернуть его, все еще разрешая переплетать пальцы.

- Что я могу сделать, чтобы ты приняла мой подарок? – он прятал от нее лицо, пока убирал Моцарта Мейсена в свою сумку.

- Ничего. Я получила слишком много подарков в последнее время. У меня есть запас.

Питер выпрямился и улыбнулся ей.

- Позволь мне попробовать тебя убедить, Белла. Ни у кого, у дождя даже, нет таких крохотных рук.

Он передвигал их ладони вместе, вперед и назад, придерживая ее маленькую ручку в галогеновом освещении. Заключенная в его руке, она выглядела очень худой. Белла посмотрела на него с любопытством.

- Это мило. Ты сам придумал?

Питер откинулся на спинку диванчика, и держал ее руку еще ближе, его большой палец осторожно проводил по ее линии жизни, будто пытаясь гадать по ее руке кончиками своих пальцев.

- Нет. Это стихотворение Э. Э. Каммингса. Ты не слышала раньше?

- Нет, но мне бы хотелось. – Голос Беллы зазвучал очень стеснительно.

Питер сделал глубокий вдох и, пристально глядя в ее шоколадные глаза, начал вслух читать стихотворение:

Somewhere i have never travelled, gladly beyond
any experience, your eyes have their silence:
in your most frail gesture are things which enclose me,
or which i cannot touch because they are too near
your slightest look easily will unclose me
though i have closed myself as fingers,
you open always petal by petal myself as Spring opens
(touching skilfully, mysteriously) her first rose
or if your wish be to close me, i and
my life will shut very beautifully, suddenly,
as when the heart of this flower imagines
the snow carefully everywhere descending;
nothing which we are to perceive in this world equals
the power of your intense fragility: whose texture
compels me with the color of its countries,
rendering death and forever with each breathing
(i do not know what it is about you that closes
and opens; only something in me understands
the voice of your eyes is deeper than all roses)
nobody, not even the rain, has such small hands.
(перевод:
где-то, где никогда не бывал, даже сверх охотно
любого познания, твои глаза обладают безмолвием:
в жесте легчайшем твоём — всё, что меня заточает,
чего невозможно коснуться, ибо слишком близко оно
твой малейший взгляд отворяет меня без труда
хоть и как пальцы я сжал себя,
за лепестком лепесток, раскрываешь меня, как раскрывает Весна
(касаясь умело, загадочно) свою первую розу
а пожелаешь закрыть меня, я и
жизнь моя — мы красиво захлопнемся, вдруг,
как когда сердцевина цветка представляет
снег, сверху падающий осторожно
из постижимого в нашем мире не сравнимо ничто
с мощью хрупкости твоей коллоссальной:чьё сложение
подчиняет цветом своих государств меня,
смерть и вечность с каждым вздохом рисуя
(не пойму, что такое в тебе, что тебя закрывает
и раскрывает; только что-то во мне понимает
голос глаз твоих глубже всех роз вокруг)
ни у кого, у дождя даже, нет таких крохотных рук.)

Белла взглянула в лицо Питеру, в его добрые глаза и мягкую улыбку.

- Это было так красиво. Спасибо тебе, Питер. Я никогда не слышала ничего подобного.

- Ну, это конечно не Данте, но мне тоже нравится. – Его большой палец нашел центр линии жизни и слегка, очень осторожно надавил. – Это стихотворение почему-то напоминает мне о тебе. Ты – то место, где я никогда не бывал – твоя хрупкость и крохотные, крохотные руки.

Белла наклонилась вперед, чтобы скрыть свой румянец, и отпила немного кофе. Но она позволила ему мягко надавливать на ее линию жизни, что он и продолжил делать.
Когда она прижимала кофе к губам, это стало причиной того, что ее древний фиолетовый свитер соскользнул с ее плеча как-то вызывающе, открывая около двух дюймов невинно-белого хлопкового лифчика, ремешок и округлость алебастровой кожи.
Питер мгновенно отпустил ее руку и притянул к себе, спокойно подтянув ее свитер, при этом отведя глаза. А затем он легко сжал ее плечо рукой, чтобы удостовериться, что свитер держится.

- Вот, - сказал он тихо, - так гораздо лучше.

А потом он отодвинулся очень быстро, чтобы не слишком задерживаться рядом с ней. Потом он вновь неуверенно сплел свои пальцы с ее, все еще волнуясь, что она высвободит руку в любой момент.
Белла, не дыша, следила за тем, что он делает, будто это показывали в замедленной съемке.
Что-то в его действии очень сильно ее тронуло. Это был интимный, но целомудренный жест. Он прикрыл ее. Он прикрыл малейшую невинную часть ее, подальше от любопытных и, возможно, развратных глаз. И делая это, он передал свою заботу и свое уважение.
Вергилий чтил ее. Он защищал ее.
Этим жестом, этим единственным галантным и вежливым жестом Питер нашел путь к ее сердцу. Не ко всему сердцу, но ко входу, если так можно сказать.
Если этот жест почти на уровне инстинкта показывал содержание его души, тогда Белла верила, что он не будет возражать, что она девственница. И если он узнает, его приятие прикроет и защитит ее.
Он не будет глумиться или обличать ее.
Он будет хранить любой секрет, какой бы ни был между ними двумя.
Он не будет обращаться с ней, как с животным, чтобы трахать и насиловать.
Он не пожелает делиться ей.
Так что она сделала кое-что импульсивное и сумасшедшее.
Она наклонилась и поцеловала его. Но робко и целомудренно, в губы.
Не было закипания крови, ни гула в ушах, ни взрывного огня на ее коже. Его губы были мягкими и отвечали очень неуверенно. Белла почувствовала его удивление по тому, как он сжал челюсть. Он напрягся под ее губами, несомненно, в шоке от ее собственной глупости. Ей было жаль этого. Ей было жаль, что это были не губы Эдварда. И поцелуй был не таким, как те.
Почти с замиранием сердца волна грусти окатила ее с головой, и Белла ругала себя, что попробовала так давно нечто такое, чего у нее никогда больше не будет. Отведав впервые, теперь она была полностью разрушена.
Проба яблока была самим знанием, и теперь она знала.
Белла отодвинулась до того, как у Питера появилась возможность отвергнуть ее. Белла недоумевала, как же так получилось, что она стала такой дерзкой?
Я только что поцеловала на прощание своего единственного друга в Торонто, подумала она. Черт.

- Маленький Крольчонок, - Питер послал ей нежный взгляд и мгновенно поднес кончики своих пальцев, чтобы погладить ее по щеке.

Его жест не был электрическим, но он был светлым и мягким.
Даже его кожа была доброй.
Он обвил свои руки вокруг нее и сильно прижал Беллу к своей груди, чтобы держать ее, гладить ее волосы и шептать что-то милое ей на ушко… что-нибудь, чтобы разубедить ее… что-нибудь, чтобы убрать смесь смятения и боли, которые он увидел на ее лице.
Но его нежный шепот был прерван прибытием большой крылатой гарпии, у которой были четырехдюймовые каблуки, темно-красная помада и два пластиковых стакана.

- Ну, разве это не мило.

Голос, холодный и твердый, прервал нежное мгновение пары, и Белла посмотрела в жесткие карие глаза Анджелы Веббер.
Белла быстро села и попыталась отодвинуться от Питера, но он быстро придержал ее.

- Анджела.

- Путаешься со студентами магистратуры, Питер? Как демократично с твоей стороны. – Сказала Анджела, специально игнорируя Беллу.

- Аккуратнее, Анджела. – В голосе Питера звучало предупреждение. – Решила уложить сегодня двоих? Многовато. Трудилась всю ночь? – он указал на две чашки, которые она держала, по одной в каждой руке.

- Ты себе не представляешь, Питер. – Промурлыкала она. – Одна для меня, а другая для Эдварда, конечно же. О, прошу прощения, я вас не заметила, мисс Свон. Вы такая крошечная. Подозреваю, для тебя он по-прежнему профессор Мейсен.

Анджела закудахтала, как старая курица.
Белла приподняла бровь, но решила не осаживать Анджелу и не стирать противную ухмылочку с ее лица. Ведь Белла Свон была леди. И ей нравилось ощущение руки Питера на ее плечах, ей не хотелось отодвигаться. По крайней мере, пока.

- Ты никогда в жизни не звала его Эдвардом, Анджела. И готов поспорить с тобой на щелбан, чтобы ты сделала это на следующей неделе.

Глаза Анджелы озлобились, и она пристально посмотрела на Питера, но потом улыбнулась.

- Поспорить с тобой на щелбан? Смешно, Питер. Это что-то из Вермонта? Что-то, что говорят фермеры, когда копают навоз? После моей встречи с Эдвардом, мы, наверное, заглянем в Лобби, чтобы выпить. Ему нравится ходить туда после работы. Я уверена, мы обменяемся чем-то большим, чем, э-э-э, именами. – Ее язык высунулся, и она томно провела им по изгибу губ.

Белле стало тяжело.

- И он возьмет тебя? – Питер выглядел мрачным.

- О, да. Он возьмет.

Беллу стало тошнить, и она молча проглотила содержимое своего желудка. Сама мысль об Эдварде с этой…шлюхой Мейсена была крайне тошнотворной. Даже официантка в Лобби была лучше для него, чем Анджела.

- Ты не в его вкусе. – Пробормотала Белла.

- Прошу прощения?

Белла взглянула в сузившиеся подозрительные глаза и взвесила свои варианты на долю секунды. И решила взять самый подходящий вариант.

- Я сказала — о вкусах не спорят.

- О каких?

- О Лобби. Это не настолько прекрасное место.

Анджела смерила Беллу ледяной улыбкой.

- Не думаю, что они бы впустили тебя внутрь, дорогуша. Не в таком виде. Откуда ты берешь такой стиль – из Современного Журнала Гранжа?

Она осмотрела Беллу сверху донизу, будто та была хуже, чем скаковая лошадь. Будто она была старой полуслепой пони в зоопарке. Пони, к которой никто не хотел прикасаться.
Белле внезапно стало очень неловко. И она почувствовала себя уродиной.
Слезы появились у нее на глазах, и она про себя мечтала, чтобы у нее были более симпатичные вещички, но она смело справилась со слезами.
Питер заметил, что именно делала Анджела, рассмотрев Беллу и найдя ее желания. Он почувствовал, как Белла задрожала в ответ на выпущенные когти Анджелы. Так что хотя ему очень не хотелось этого делать, он отпустил плечо Беллы, сел прямо на диванчике для двоих и стал разрабатывать руки.
Не заставляй меня вставать, сука.

- Почему они не пустят Беллу внутрь, Анджела? Они принимают туда теперь только работающих девочек?

Анджела сильно покраснела.

- Да что ты знаешь об этом, Питер? Ты практически монах! Или может, вот что монахи делают – они за это платят. – Она послала многозначительный взгляд в сторону Беллы и ее новой драгоценной сумки Fendi.

- Анджела, ты сейчас же заткнешься, или я встану. И тогда все рыцарство выпорхнет в окно.

Питер пристально смотрел на нее и молча сказал себе, что не может ударить женщину. И эта Анджела была, на самом деле, женщиной. А не анорексичная свинья в период течки.
Питер никогда бы не сравнил Анджелу с коровой, ведь коровы были благородными животными. Особенно голштинской породы.

- Не обмочи свои штанишки, Питер. Я уверена, есть множество объяснений. Может быть Лобби не пустили бы Беллу из-за ее IQ. Эдвард говорит, что вы не такая уж смышленая, мисс Свон.

Анджела триумфально закудахтала, а Белла опустила голову, действительно чувствуя себя крошечной.
Питер перевел вес на свои ступни и приготовился встать. Он не собирался ударить ее, он только хотел закрыть ее глупый рот. И может быть проводить ее до двери, или что-то вроде того.
Но ему не следовало беспокоиться.

- О, правда? И что же еще говорит Эдвард?

Три студента аспирантуры медленно обернулись en masse, чтобы увидеть зеленоглазого специалиста по Данте, который неслышно подошел к ним.
Никто из них не был уверен, сколько он услышал и как долго здесь находился, но его глаза яростно мерцали. И Белла чувствовала, что вся его злость сконцентрировалась на Анджеле, обволакивала облаком.
Но к счастью, это злость была направлена на нее. На этот раз.
У него заныли кости. Значит, жди дурного гостя, подумал Питер.

- Питер. – Эдвард холодно кивнул. Его глаза метнулись к теперь заметному пространству между Питером и Беллой.

Angelfucker. Правильно – руки прочь от ангела, ублюдок.

- Мисс Свон, как приятно вас видеть вновь. — Он как-то сухо улыбнулся Белле, которая неуверенно улыбнулась ему в ответ. – Вы выглядите элегантно, как всегда.

Да, кареглазый ангел. Я слышал, что она тебе сказала. Не волнуйся, я с ней разберусь.

- Мисс Веббер. – Теперь голос Эдварда стал очень холодным, и он указал жестом на свободный столик, будто Анджела была собакой.

Ты посмотрела на Изабеллу, будто она мусор. Ты больше не станешь этого делать. Я лично за этим прослежу.
Белла наблюдала, как Эдвард отказался от кофе, который Анджела купила для него, и подошел к кассе заказать что-нибудь другое. Она видела, что Анджелу сильно трясло.
Питер повернулся к Белле и вздохнул.

- Так на чем мы остановились, пока нас не прервали так грубо?

Она сделала глубокий вдох, чтобы собраться с силами прежде, чем сделать то, что нужно было.

- Питер, мне не следовало целовать тебя. Мне жаль.

Белла опустила взгляд на свою кожаную сумку, чувствуя себя неловко.

- Мне не жаль. Мне жаль только, что тебе жаль. – Питер приблизил к ней свое лицо. – Но все в порядке. Я не злюсь, ничего такого.

- Я не знаю, что произошло, Питер. Я обычно не такая – чтобы просто так целовать кого-то.

- Я не просто кто-то, так ведь? Кролик? – В его взгляде она прочитала вопрос. – Мы друзья, правда? Тебе не нужно чувствовать себя виноватой. Пожалуйста, не стоит чувствовать себя растерянной. Я хотел поцеловать тебя очень давно. С нашего первого семинара, я думаю. Но это было бы слишком рано.

Питер хотел убедить ее посмотреть на него, но она отвела взгляд. Она посмотрела в сторону другого стола, и двух занимающих его людей. И вздохнула.

- Это не должно что-либо менять. Подумай об этом, как о моменте между друзьями. Просто дружеский поцелуй. Это не обязано повторяться, пока ты не захочешь. – Он изучал ее лицо в надежде понять, о чем она думает. – От этого станет легче? Если мы оставим все как есть?

Она кивнула. И поморщилась.

- Ты всегда так добр ко мне.

- Белла, ты мне ничего не должна. Я не жду от тебя расплаты. Я хорошо с тобой обращаюсь, потому что хочу этого. Потому что ты вытаскиваешь из меня добро. Вот почему я купил тебе диск. Вот почему стихотворение напомнило мне тебя. Ты меня вдохновляешь.

Он наклонился к ней, чтобы шепнуть на ухо, остро осознавая тот факт, что пара сердитых зеленых глаз внезапно сосредоточилась на них.

- Пожалуйста, не чувстуй себя обязанной что-то делать и что-то говорить, если ты не хочешь. Я буду твоим другом, невзирая ни на что. – Он помолчал. – Это был только маленький дружеский поцелуй, вместо обнимания. Но с этого момента мы можем исключительно обниматься, если хочешь. А потом, если ты захочешь большего…

- Я не готова. – Выдохнула она, почему-то удивившись, что нашла такие честные слова и так быстро.

Он отодвинулся, чтобы видеть ее лицо.

- Я знаю, маленький Кролик. Вот почему я не поцеловал тебя в ответ, хотя мне очень хотелось. Но это было очень приятно. Спасибо. Я знаю, что ты должна быть довольно осторожна с тем, с кем сближаешься. Мне очень лестно, что ты выбрала меня.

Он похлопал ее по руке и вновь улыбнулся.
Белла открыла рот, чтобы что-то сказать, но он перебил ее.

- Я мог бы свернуть Анджеле шею за то, что она тебе сказала. Я даже не заговорю с ней в следующий раз.

Его глаза метнулись к столику профессора, и он заметил с некоторым облегчением, что злые зеленые глаза были обращены к Анджеле, которая опустила голову и была близка к тому, чтобы удариться в слезы.
Белла поежилась.

- Это неважно. Мне все равно.

- Мне не все равно. Я видел, как она смотрела на тебя. И я почувствовал твою реакцию, ты съежилась. Ты съежилась, черт побери, Белла. Почему ты не послала ее? Почему ты не сказала, чтобы она убиралась в ад?

- Я не делаю этого, если получается. – Быстро объяснила Белла. – Я стараюсь не опускаться до их уровня. И иногда я просто чувствую себя такой…такой ошеломленной, что кто-то может вести себя так мерзко, и я не могу думать. Я не могу говорить.

- Люди…мерзко с тобой обходятся? – Питер начинал злиться.

- Иногда.

- Мейсен? – Прошептал он.

- Он иногда подходит. Ты видел его только что, он был мил.

Питер неохотно кивнул.

Dickward.

- Я не говорю, что я — Франциск Ассизский, или типа того, но каждый может трубить непристойности или бросить камень. Зачем мне становиться такой же, как они? Почему бы не подумать, что иногда – только иногда – ты можешь победить зло тишиной. И, не мешая, позволить людям услышать их ненависть их ушами.
Может, иногда добра достаточно, чтобы показать злу, какое оно на самом деле. Лучше, чем останавливать зло еще большим злом. Не то, чтобы я хорошая. Не думаю, что я хорошая. – Она сделала паузу и посмотрела на Питера. – В моих словах нет никакого смысла.
Питер просто улыбнулся.

- Конечно, смысл есть. Мы говорили об этом на моем семинаре Аквинского – зло является своим собственным наказанием. Посмотри на Анджелу. Думаешь, она счастлива? Разве она может быть счастливой, раз так себя ведет. А некоторые люди настолько эгоцентричны и обманчивы, что всех криков мира будет недостаточно, чтобы довести до их сознания их пороки.

- Или вернуть память, - пробормотала Белла, оглядываясь на столик и качая головой.

***

На следующий день Белла оказалась в Центре Средневековых Исследований, проверяя свой почтовый ящик перед лекцией о Данте профессора Мейсена.
Она слушала тот диск, который Питер дал ей, и который она закачала на свой айпод. Питер был прав – она влюбилась в этот альбом мгновенно. И она открыла для себя, что может гораздо лучше писать свою тему к диссертации, слушая его музыку, нежели слушая Моцарта.
Лакримоза была слишком печальной.
После нескольких дней отсутствия всякой почты в своем голубином ящике, она наконец-то получила кое-какие сообщения.
Первым было объявление о реструктуризации лекции профессора Мейсена, «Похоть у Данте и Фомы Аквинского: смертельный грех против себя». Белла отметила новую дату, и подумала, что стоит спросить Питера, чтобы он ее сопровождал.
Вторым был небольшой конверт кремового цвета. Белла открыла его и с удивлением обнаружила в нем подарочную карту Starbucks. Карта была персонализирована, и на ней была большая светящаяся лампочка. И украшенный под ней текст гласил: «Ты очень смышленая, Изабелла».
Белла перевернула карточку и увидела, что на ней было сто долларов.
Черт побери, подумала она. Это же вагон и маленькая тележка кофе.
Было очевидно, кто и почему прислал ей это. Тем не менее, она была очень, очень удивлена. Пока не достала третью часть почты.
Третьим был большой гладкий конверт, который она быстро открыла. Это было поздравление с награждением стипендией от председателя Департамента итальянских исследований.
Она не читала дальше суммы, которая составляла пять тысяч долларов за семестр, выплачиваемая помимо ее регулярной стипендии аспиранта.
О боги всех по-настоящему бедных студентов с маленькими, не подходящими для собак квартирами, спасибо, спасибо, спасибо!!!

- Изабелла, ты в порядке? – успокаивающий и осторожный голос миссис Коуп вывел ее из шока.

Белла споткнулась, неуверенно подойдя к столу и протянув миссис Коуп письмо с награждением.

- Да, я слышала об этом. – Миссис Коуп улыбнулась. – Этих стипендий крайне мало, и они очень редки, а потом нам в понедельник позвонили и заявили, что какой-то фонд пожертвовал тысячами долларов, чтобы снабдить этой наградой.

Белла, все еще прибывая в шоке, кивнула. Миссис Коуп опустила взгляд на письмо.

- Интересно, кто он.

Белла моргнула.

- Кто именно?

- Человек, чьим именем названа стипендия.

- Я до этого момента не прочитала.

Миссис Коуп вернула ей письмо и указала на квадратик с жирным шрифтом.

- Вот здесь. Здесь говорится, что ты получающий Степендии М. Т. Мейсена. Мне просто любопытно, кто этот М. Т. Мейсен. Интересно, в родстве ли он с профессором Мейсеном? Хотя Мейсен — довольно распространенная фамилия. Возможно, это просто совпадение.

Источник: http://robsten.ru/forum/19-507-366392-9-1