Фанфики
Главная » Статьи » Переводы фанфиков 18+

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


УЭМ
Глава 10.

Эдвард увидел свет, льющийся из-под двери его кабинета для научной работы в библиотеке, но так как Питер вставил коричневую цеховую бумагу в маленькое окно на двери, Эдвард не мог заглянуть внутрь. Он был немного удивлен тем, что Питер работает так поздно вечером в четверг. Было уже пол-одиннадцатого вечера, и библиотека закрывалась через полчаса.
Эдвард скользнул рукой в карман, чтобы достать ключ, и открыл дверь без стука.
И то, что он увидел внутри комнаты, абсолютно смутило его.
Свернувшись калачиком, в кресле сидела мисс Свон, положив голову на элегантно сложенные руки на поверхности стола. Ее глаза были закрыты, рот немного раскрыт, и улыбка еле виднелась. Ее щеки во сне украшал румянец, маленькое тело поднималось и опускалось медленно, спокойно, как волны океана у тихого берега.
Эдвард стоял в дверях, думая, что просто звуки ее дыхания могли бы составить великолепный диск релаксации. Под который он мог представить себя засыпающим снова, и снова, и снова…
Ее ноутбук был открыт, и Эдвард увидел ее заставку, которая представляла собой слайдшоу нарисованных от руки иллюстраций того, что выглядело как детская история: что-то с животными, включая смешно выглядевшего белого кролика с большими ушами, который упал на свои лапки.
Музыка наполнила воздух, и Эдвард понял, что звук исходил от ее компьютера. Эдвард увидел диск с кроликом.
Ему стало интересно, почему же мисс Свон так одержима кроликами.
Может быть, у нее Пасхальный фетиш?
Эдвард был на полпути к очень тщательно продуманной фантазии о том, что может включать в себя Пасхальный фетиш, когда привел себя в чувство.
Он быстро вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, позаботившись о том, чтобы запереть ее. Было бы нехорошо, если бы их двоих застали так вместе.
Эдвард разглядывал ее мирную фигурку, не желая беспокоить ее или вторгаться во что-то, что можно было назвать приятным сном. Теперь она улыбалась.
Он нашел книгу, которую искал на полке и отвернулся, приготовившись оставить ее в покое.

«Эдвард, - прошептала она. — Мой Эдвард…»

Звук ее голоса, хриплый ото сна, тяжелый от желания, доплыл до него, как нежный зов Серены, и послал трепет, пробежавший вверх и вниз по спине.
Он мгновенно остановился, рука замерла на дверной ручке. Никто никогда раньше так не произносил его имени. Никогда. Даже в самых интимных моментах его памяти. Каким был этот. Он знал, что если повернется, то все изменится. Он знал, что если повернется, то не сможет противостоять искушению – неоспоримое первобытное желание заявить свои права на чистую и прекрасную мисс Свон.
Она была здесь, ждала его, звала его, пела для него. Ее запах был тяжелым в маленьком, слишком теплом ограниченном пространстве.
Мой Эдвард. Ее голос омыл его имя, как язык любовницы проводит по коже…
Его разум блуждал со скоростью света, когда он представлял себе, как заключает ее в объятья. Целует ее, обнимает ее.
Поднимает на стол и прижимает себя между ее колен, ее пальцы путаются у него в волосах, свитере, рубашке, развязывают его претенциозный галстук и бросают на пол.
Путая, дергая, сжимая.
Его пальцы изучили бы ее тяжелые волосы, и проводили бы нежные линии вдоль ее шеи, заставляя каждый участок кожи, каждую пору взрываться алым румянцем. Он проводит носом по ее щеке, ушку, идеальному молочно-белому горлу.
Он почувствовал бы ее пульс на шее и странное спокойствие от тихого ритма ее крови, и он бы почувствовал себя соединенным с биением ее сердца, особенно, когда оно начало бы учащаться под его прикосновениями.
Он бы хотел узнать, если они были бы достаточно близки друг к другу, бились ли их сердца синхронно… или это была просто фантазия поэта.
Они бы целовались, и поцелуи были бы электрическими – напряженными – взрывными. Их языки сплелись бы в отчаянном танго. Как если бы они никогда прежде не целовались.
Она была бы застенчивой вначале, колебавшейся. Но он был бы мягко настаивающим, нашептывая ей в волосы слова сладкого обольщения. Он сказал бы все, что, как ему казалось, она хочет услышать, и она бы поверила.
Его руки упали бы с ее плеч на привлекательные, но все еще невинные формы, удивляясь изменениям, которые возникали под его прикосновениями.
Ведь ни один мужчина на свете не трогал ее так. И она была бы нетерпеливой и отзывчивой для него. О, такой отзывчивой.
Он был бы ее первым. И был бы этому рад.
На ней было бы слишком много одежды.
Он бы хотел дразнить ее, раздевая и покрывая легчайшими поцелуями каждый краснеющий миллиметр ее совершенной фарфоровой кожи. Особенно ее великолепное горло и карту голубоватых вен.
Она бы краснела как Ева, но он бы целовал ее, и нервозность бы прошла. И он бы отвлекал ее так, что она была бы обнаженной и открытой перед ним, до того как сама бы это заметила; она бы думала только о нем и о его пристальном восхищении. И не чувствовала бы воздуха под бледной розовой плотью.
Он бы восхвалял ее клятвами, одами, мягким ропотом прозвищ. Дорогая, милая, любимая девочка, сладкая… Он заставил бы ее поверить в свою любовь, и ее вера не была бы полностью ложной.
Наконец, ухаживания и трепет станут невыносимыми, и он бы опустил ее нежно на спину, удерживая рукой ее затылок. Он держал бы руку все время, ведь переживал, что может причинить ей боль. Он бы ни за что не позволил, чтобы ее голова билась об стол, как у нелюбимой игрушки. Он бы пожертвовал костяшками пальцев и тыльной стороной ладони прежде, чем это бы случилось. Он не был жестоким любовником. Он не хотел быть грубым и равнодушным. Он будет эротичным и страстным, но нежным. Ведь он знал, что она была такой.
И он бы хотел, чтобы она была рада в свой первый раз так же, как он.
Но он желал, чтобы она раскрылась под ним, бездыханная и манящая, ее глаза большие и немигающие, пылающие от желания. Даже если…
Его другая рука была бы под ее поясницей, на сладком просторе изогнутой кожи, и он бы пристально смотрел в ее большие светлые глаза, когда она ловила бы ртом воздух и стонала.
Он бы заставил ее стонать. Только для него.
Она бы прикусила губу с полузакрытыми глазами, когда он приготовился бы войти в нее и прошептал бы слова, желая, чтобы она расслабилась, когда отдавалась ему.
Ей было бы легче пройти через это таким образом в свой первый раз. Он был бы спокойным и неторопливым. Он бы притормозил и не рвал. Может, он бы даже остановился?
Его прекрасный, совершенный кареглазый ангел… ее дыхание учащается и замедляется. Румянец щек распространяется по всему телу. Она была бы розой в его глазах, и расцвела бы под ним. Ведь он был бы добр. А она бы открылась.
И он бы зачарованно наблюдал за преображением, как если бы оно происходило в замедленной съемке… вид, запах, вкус, осязание, душа… когда она превращалась из девушки в женщину, теряя свою девственность, и все из-за него. Из-за него.
Девственность?
Там была бы кровь. Ведь цена греха всегда является кровью.
И маленькой смертью.
-
Сердце Эдварда остановилось.
И оставалось в тишине до слабого биения, а потом билось с двойной силой, когда осознание обрушилось на него, и метафизическое стихотворение, давно забытое со времен Колледжа Магдалены, появилось на его губах.
В тот момент он ясно осознал, что он, Эдвард Э. Мейсен, желающий соблазнить прекрасную и невинную Свон – студентку аспирантуры, был блохой.
Вот слова, которые нашептывал ему разум, пока он смотрел, затаив дыхание, на дверь своего кабинета:
«Узри в блохе, что мирно льнет к стене,
В сколь малом ты отказываешь мне.
Кровь поровну пила она из нас:
Твоя с моей в ней смешаны сейчас.
Но этого ведь мы не назовем
Грехом, потерей девственности, злом.
Блоха, от крови смешанной пьяна,
Пред вечным сном насытилась сполна;
Достигла больше нашего она.
Узри же в ней три жизни и почти
Ее вниманьем. Ибо в ней почти,
Нет, больше чем женаты ты и я.
И ложе нам, и храм блоха сия.
Нас связывают крепче алтаря
Живые стены цвета янтаря.
Щелчком ты можешь оборвать мой вздох.
Но не простит самоубийства Бог.
И святотатственно убийство трех.
Ах, все же стал твой ноготь палачом,
В крови невинной обагренным. В чем
Вообще блоха повинною была?
В той капле, что случайно отпила?..
Но раз ты шепчешь, гордость затая,
Что, дескать, не ослабла мощь моя,
Не будь к моим претензиям глуха:
Ты меньше потеряешь от греха,
Чем выпила убитая блоха.»


Он знал, почему подсознание выбрало именно этот момент, чтобы навязать поэзию Джона Донна; стихотворение являлось спором о соблазнении. Донн говорил со своей будущей любовницей, девственницей, и спорил, что потеря ее девственности была менее важна, чем укус блохи. Так что она должна быстро отдаться ему без задней мысли. Немедля. Не сожалея. Как только слова облачились, Эдвард понял, что они идеально ему подходят. Для того, что его первобытное существо замышляло сделать с ней. Идеальны для его самооправдания.

Попробовать.

Взять.

Высосать.

Согрешить.

Осушить.

Бросить.

Она была чиста. Была невинна.

Он хотел ее.

Facilis descensus Averni.

Но он не будет тем, кто заставит ее кровоточить. Он не мог, не стал бы ни за что на свете заставлять еще одну девушку кровоточить.

Все мысли о соблазнении и о том, чтобы безумно, страстно трахаться на столах, стульях, полу, напротив стены, книжных полок и окон мгновенно вылетели из головы.

Он не возьмет ее.

Он не потребует ее.

Он не отметит ее своей и не возьмет то, что у него нет права забирать.

Не ее.

Эдвард Мейсен был обычным и только наполовину кающимся грешником. Поглощенный ранее прекрасным полом и своим собственным физическим удовольствием, он знал, что управляем своими желаниями. И только иногда желание уступало чему-то большему, приближенному к любви, но никогда — в спальне.
Тем не менее, несмотря на эти и другие моральные недостатки, несмотря на постоянный магнетизм к греху, у Эдварда оставался еще один последний моральный принцип, который превышал его поведение. Одна линия не будет пресечена. Одно соблюдение, в котором он был почти также равен с честью мисс Свон.
Эдвард Мейсен не соблазнял девственниц.
Он не забирал девственность никогда, даже когда ее свободно предлагали ему.
Он никогда не утолял свою жажду невинностью, он питался только теми, кто уже был опробован, и кто хотел быть распробованным еще сильнее.
И он не собирался нарушать свой один-единственный нравственный принцип ради часа или двух непристойного удовольствия с прекрасной аспиранткой в своем кабинете для научных работ.
Он был монстром, но у него были принципы.
Он оставит ее целомудрие нетронутым. Он покинет ее такой, какую нашел: румяный кареглазый ангел, окруженный кроликами и свернувшийся в клубок в своем маленьком кресле, словно котенок. Она будет спать невзволнованной, нецелованной, нетронутой и оставленной в покое.
Его ладонь сжалась на дверной ручке, и в тот момент, когда он уже собирался отпереть дверь, ее голос донесся до него вновь.

«Эдвард…ты ненавидишь меня. Почему?»

Голос Беллы уже не был полон желания. Эдвард слышал только отчаянную покорность и глубокую, глубокую печаль.
Звуки печали было что-то, с чем он был прекрасно знаком. И ее шепот был таким грустным, таким надломленным.
На этот раз он должен был обернуться, чтобы только убедить ее, что он не ненавидит ее. Что она была слишком хорошей, слишком совершенной, чтобы ее презирали. И что он не собирался провести с ней ночь любви не из ненависти.
Но из любви – которой он жаждал и хотел в своей жизни. И, быть может, из любви к своему прежнему «я», перед тем, как его грехи и пороки пустили корни и выросли в терновые заросли, скручивая и задавливая его добродетель.
Рука Эдварда покинула дверную ручку, и он сделал очень глубокий вдох. Он расправил свои плечи и закрыл глаза, думая, как ему лучше объясниться. Что ему следует сказать…
Он медленно развернулся и был ошеломлен тем, что увидел.
Ведь мисс Свон не сидела прямо, закусив свою полную нижнюю губу, утонув в презрении.
Голова мисс Свон все еще покоилась на руках. Глаза закрыты. Губы немного раскрыты.

«Эдвард…мой Эдвард» - Несмотря на тихие протесты, которые сыпались из ее алого рта прямо на его трепетавшее сердце, мисс Свон все еще пребывала в глубоком сне.

Эдвард нахмурился, когда осознание пришло к нему.
Даже когда она спит, она думает, что я ненавижу ее. Как кто-то может ненавидеть такое милое существо? Ее бы так легко было полюбить.
Ему нужно оставить ее во сне, и молиться, чтобы она мечтала о ком-то другом. Предполагая, что он был Эдвардом из ее сна – ее Эдвардом.
Он сформировал это намерение, и был готов оставить ее во второй раз, когда мисс Свон слегка застонала и потянулась, мяукая как маленький котенок.
Ее веки дрогнули, и она подавила зевок ладонью.
Но ее глаза распахнулись, когда она увидела удивленного профессора Мейсена, стоявшего у двери.
Пораженная, она вскрикнула и вскочила с кресла, метнувшись к стене. Она съежилась в замешательстве, и это едва не разбило Эдварду сердце.
Что доказало бы, что у него есть сердце.

- Шшшшшшшшш. Изабелла, это всего лишь я. – Он поднял руки, полностью сдаваясь, и постарался улыбнуться, чтобы обезоружить ее.

Белла была ослеплена. Несколько мгновений назад ей снился о нем сон. И теперь он был здесь.
Она потерла глаза. Он все еще был здесь и смотрел. Она ущипнула себя за кожу между пальцев – он все еще был здесь.

Черт побери. Он поймал меня.

- Это просто я, Изабелла, профессор Мейсен. Ты в порядке?

Она часто заморгала и снова стала тереть глаза.

- Я…не знаю.

- Как долго ты здесь находишься? – он опустил руки.

- Эм…я…не знаю. – Она старалась проснуться и одновременно все вспомнить.

- Питер с тобой?

- Нет.

Эдвард почему-то почувствовал облегчение.

- Как ты попала сюда? Это мой кабинет.

Глаза Беллы взлетели к его, измеряя его реакцию.

Я в большой беде. Как и Питер. Мейсен выгонит его прямо сейчас.

Она метнулась вперед, по пути перевернув кресло и опрокинув стопку книг, которая лежала возле ее рук. Стопка мятых черновиков взлетела вверх, над общим хаосом, и стала падать вокруг нее как большие, графленые снежинки.
Эдвард подумал, что она выглядела, как ангел в детском снежном шаре, с белизной, развевающейся вокруг нее. Красиво.
Она стала суетиться вокруг, пытаясь поставить все наместо. Она снова и снова повторяла свои извинения как десятилетие Розария, бормоча что-то про одалживания ключа у Питера. Ей было так жаль. Очень, очень жаль.
В одну секунду Эдвард был рядом с ней, его рука мягко, но уверенно лежала у нее на плече.

- Все нормально. Ты можешь здесь находиться. Успокойся.

Белла впитывала электричество его прикосновений и тихонько застонала. Она неспециально закрыла глаза и пожелала себе и своему сердцебиению замедлиться. Это было очень сложно сделать: она боялась, что он потеряет с ней терпение и выгонит Питера из своего кабинета. Навсегда.
Эдвард резко вдохнул, и глаза Беллы распахнулись.

- У тебя идет кровь. – Он взял ее правую руку и сжал все пальцы, кроме указательного.

Белла увидела кровь, сочившуюся из кончика пальца. В комнате стало намного теплее, и Белла почувствовала головокружение.
Он опустил голову к ее лицу и взглянул во внезапно отсутствующие глаза.

- Изабелла, ты меня слышишь?

Эдвард не знал, что делать. Это же всего лишь маленькая ранка, почему она так сильно реагирует? Возможно, она была слаба от голода или еще не совсем проснулась. И в комнате было слишком тепло. Она оставила обогреватель включенным.
Он поймал ее, когда она стала оседать, и крепко держал ее, прижав к своей груди. Она не была без сознания — по крайней мере, пока.

- Изабелла? – он убрал волосы с ее глаз и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. Она пробормотала что-то, и он понял, что она не упала в обморок, но прижалась к нему, будто у нее не было сил подняться.

Он придержал ее, чтобы она не ударилась о перевернутый стул или об пол. Она поднесла палец к своему лицу и наблюдала за тем, как кровь начала скатываться вниз.

- О нет…

- Что, Изабелла? Ты падаешь в обморок?

- Он должен уйти… Запах… - Белла держала палец перед собой, как напуганный ребенок, за секунду до того, как ее глаза закатились.

Ее ноги ослабли, и Эдвард почувствовал, что она сейчас упадет. Ему нужно было держать ее двумя руками. Не было никакой вероятности, что он сможет передвинуть ее одной рукой без риска уронить ее на твердый пол.
Так что Эдвард сделал что-то импульсивное. Что-то странное. Что-то безрассудное.
Он стал блохой.
Он сгреб ее в охапку, глядя, как кровь льется из ранки, которую она так твердо держала наверху. И он совершил что-то немыслимое: он взял ее палец в свой рот. Он нежно сжал губы вокруг ее плоти и медленно провел языком по подушечке ее пальца, посасывая его.
К счастью, Белла была слишком слаба, чтобы понять, что он делает.
Откровенно говоря, Эдвард тоже был слегка не в себе. Он увидел необходимость оказать первую помощь, но его руки были заняты, так что оставался только рот. Он был в ужасе от собственного желания сделать такое с другим человеческим существом и от осознания, что ему не захотелось избавиться от содержимого желудка после того, как попробовал медно-красную жидкость, которая являлась ее жизнью.
Сосание ее маленького пальчика послало дрожь вверх и вниз по позвоночнику.
К счастью для него и его карьеры, Эдвард отпустил палец Беллы до того, как она поняла, что он делает, обернув язык вокруг пальца в последний раз, перед тем, как вытащить его, просто чтобы убедиться, что он чистый.

Чистый?

По крайней мере, в ранке больше не было крови.
Теперь я кровососущий практический Научный руководитель. Прекрасно.
Белла застонала в его грудь и открыла глаза.

- Ты себя плохо чувствуешь при виде крови, Изабелла? Ты в порядке?

Он собирался подвинуть ее, чтобы она села, но она вцепилась в него, обвивая своими маленькими руками его шею, будто была совсем ребенком. Ему нравилось ощущение, как она прижалась к нему, так что он крепко обнял ее и нагнул голову, чтобы тайком понюхать ее волосы.

Клубника.

Ее маленькое тело прижималось к нему идеально, будто они были созданы друг для друга. Это было удивительно.

- Что случилось? – пробормотала она в его кашемировый свитер, который был бриллиантово-зеленого цвета и рассчитан на то, чтобы сочетаться с его глазами.

- Я не знаю. Ты порезала палец, но теперь ты в порядке. Кровотечение остановилось.

Она подняла на него взгляд и слабо улыбнулась, улыбкой, которая растопила его сердце.
Белле отчаянно хотелось его поцеловать. Он был так близко. Очень, очень близко. Два сантиметра – и эти губы будут ее…снова. И его взгляд был таким мягким и теплым…и он был милым с ней.
Он тут же отошел от нее, проверяя, не собирается ли она снова упасть в обморок. А затем осторожно посадил на краешек стола, прежде чем поднять стул.
Он отступил к двери кабинета и запустил руку в волосы. Он все еще чувствовал вкус железа, ее железа во рту.

- Я не возражаю, если ты будешь пользоваться кабинетом, совсем нет. Я просто был удивлен, обнаружив тебя здесь. На самом деле, я доволен, что Питер предложил тебе использовать его. Никаких проблем.

Он улыбнулся, чтобы она расслабилась, глядя, как она хватается за край стола для поддержки.

- Я искал книгу, которую одолжил Питер. – Он поднял том, а потом снова посмотрел на Беллу.

Она смотрела на свой пострадавший палец и думала, почему он был мокрым. И внезапно стал пахнуть мятой.
Так как ее мозг все еще медленно работал, и Белла не смогла найти этому объяснения за тридцать секунд, она быстро забыла об этом и обратила внимание на беспорядок, который творился в кабинете профессора Мейсена.
Двигаясь медленно и осторожно, она встала и принялась приводить все в порядок, укладывая книги на стол и поднимая с пола белые клочки бумаги, скатанные как снежки.

- Ты должна была встретиться с Питером?

- Он уехал на конференцию студентов аспирантуры в Принстоне. Он завтра выступает с докладом.

Белла посмотрела на него осторожно, а когда увидела, что он наклонил голову на бок и все еще улыбался, она расслабилась.

Незначительно.

- Принстон. Да, конечно. Я забыл. У тебя очень симпатичная сумка, - он знающе улыбнулся, указав на сумку, которая была прислонена к стене.

Белла залилась краской и очень постаралась не выдать своего тайного знания.

- Но, похоже, что там есть что-то живое. Я вижу пару ушей, торчащих из молнии.

Белла обернулась.
Эдвард был прав, два маленьких коричневых ушка торчали из ее сумки, будто она тайком пыталась протащить в библиотеку домашнее животное.
Белла покраснела еще сильнее.

- Могу я? – Эдвард жестом указал на сумку, но не приблизился к ней, будто ожидая разрешения.

Она нерешительно вытащила мягкую игрушку из сумки, в смущении кусая губы.

[b]У нее абсолютно точно кроличий фетиш.[/i]

Эдвард держал игрушечного кролика между большим и указательным пальцами, с любопытством глядя на него, будто не зная, что это такое. Или как если бы кролик сгоряча решил повторить поведение известного кролика из Монти Пайтона и Священного Грааля и впиться ему прямо в горло.
Эдвард протянул руку к его шее в качестве меры предосторожности и пересилил внезапное желание сказать «Ни».
Игрушка была, конечно же, коричневой и мягкой. Сделанная из бархата или чего-то такого. У нее были длинные уши, короткие лапы и приятные на вид усы. И кролик стоял прямо, выглядя достаточно жестким. Кролик выглядел смутно знакомым для Эдварда, как бы странно это не звучало. Такая игрушка могла быть у Эсме, которую бы Эсме хранила и любила. Что-то из детства, которого у Эдварда никогда не было.
Вокруг шеи кролика кто-то завязал неаккуратный бант из розовой ленты. Эдвард смерил взглядом бант и пришел к выводу, что бант завязывал кто-то, кто либо был слегка инвалидом (никакого неуважения). Или, например, у кого-то были слишком большие руки, и у не хватало мелкой моторики человека, который был бы одарен ловкостью рук (как у него самого), когда он завязывал ленту.
И там была открытка.
Не желая смущать Изабеллу еще сильнее, он улыбнулся ей и метнул взгляд в открытку, чтобы рассмотреть ее.
И вот, что он прочел:
«К,
Кто-то составит тебе компанию, пока меня не будет рядом.
Увидимся, когда вернусь.
Твой Питер.»


И Angelfucker снова наносит удар.

Эдвард вернул Белле зайца.

- Это – э — мило.

- Спасибо. – Пробормотала она.

- Но что такое К?

Белла отвернулась от него, чтобы убрать подарок Питера обратно в сумку, очень заботясь о том, чтобы уши зайца не попали в зубчики молнии.

- Это прозвище.

- Но почему эта буква? Почему не что-то, начинающееся с B?

Белла нахмурилась в ответ.

Как что? Bitch? Bastard? Bovine? Bunny? Batgirl?!

- Beautiful, - сказал Эдвард. И сам покраснел, так как слово сорвалось с его губ без предварительного рассмотрения.

Он слабо улыбнулся.

- Так ты спала здесь несколько часов, свернувшись клубком как котенок, с Кроличьими песнями и домашним кроликом, который составил тебе компанию?

Белла залилась краской, как и Эдвард. Он не мог остановиться, ведь сравнение было очевидным, пусть и немного кокетливым.

- Мне нравится твой выбор музыки.

- Спасибо. – Она быстро выключила свой древний ноутбук и аккуратно убрала в сумку вместе с диском.

- Библиотека скоро закрывается. Что бы ты сделала, если бы я не пришел?

Белла осмотрелась в легком замешательстве.

- Я не знаю.

- Если бы никто не заметил свет под дверью, когда проверял этаж, то ты осталась бы в библиотеке на ночь. Без какой-либо еды. — Его улыбка слетела с губ при малейшей мысли об этом. – Что ты сделаешь, чтобы этого не произошло в будущем?

Белла быстро огляделась.

- Поставлю будильник Питера?

Он кивнул, будто ответ удовлетворил его. Но это было не так.

- Ты голодна?

- Мне нужно идти. Простите, что я вторглась в ваше личное пространство.

Если бы ты знала, насколько правдивы твои слова, Изабелла.

- Изабелла, стой. – Он подошел к Белле на шаг, когда она повесила сумку на плечо одной рукой, а другой смахнула мусор со стола.

- Когда ты обедала?

- В полдень.

Он нахмурился.

- Это было почти одиннадцать часов назад. Что ты ела?

- Хот-дог в палатке напротив библиотеки на Сент-Джордж-стрит.

Эдвард выругался.

- Это не еда, Изабелла. Ты не можешь жить, питаясь таким мусором. И я бы никогда не стал есть мясо на улице. Ты обещала прийти ко мне, если будешь голодать. А теперь ты теряешь сознание у меня на руках.

Он взглянул на свои Rolex Day-Date из белого золота.

- Уже слишком поздно, чтобы отвезти тебя на стейк. Антонио закрыт. Почему бы тебе не присоединиться ко мне на ужин? Я заработался над своей лекцией и тоже ничего не ел.

Белла пристально посмотрела на него.

- Вы уверены?

Его выражение лица почему-то ожесточилось.

- Мисс Свон, я не раздаю бесполезных приглашений. Если я зову вас ужинать, значит, я уверен. Так вы идете или нет?

Она шумно сглотнула.

- Я неподобающе одета для ужина, так что спасибо большое. – Ее голос звучал, словно атлас скользил по стали, и она изогнула бровь, глядя на него. Она уже успокоилась от первоначального шока увидеть его в кабинете, и теперь, полностью проснувшись, была крайне недовольна его нынешним тоном.

Его взгляд медленно прошелся по ней, останавливаясь на ее прекрасной фигуре, а затем надолго остановился на ее кедах.
Он презирал кеды на женщинах. Какая трата вполне хорошей возможности вылечить заболевания стопы.

Эдвард прочистил горло.

- Вы выглядите нормально, мисс Свон. Вы Лебедь в любом виде одежды, и я думаю, что голубизна этой кофточки подчеркивает румянец вашей кожи и крапинки ирисок в ваших глазах. Вы выглядите мило, на самом деле.

Он улыбнулся ей несколько слишком тепло, а затем отвел взгляд.

У меня есть в глазах ириски? С каких пор? И с каких пор он смотрит на них достаточно долго, чтобы заметить?!

- Рядом с моим домом есть небольшое местечко, куда я часто заглядываю на неделе. Я куплю тебе ужин, и мы можем поговорить о твоей диссертации. Неофициально, конечно. Как тебе это?

- Спасибо вам, профессор. – Она подняла на него взгляд и улыбнулась.

Их глаза долго не встречались, но когда встретились, то обменялись теплом, и несколько нерешительными улыбками.

- Спасибо вам, профессор. – Она подняла на него взгляд и улыбнулась.

Их глаза долго не встречались, но когда встретились, то обменялись теплом, и несколько нерешительными улыбками.

Он терпеливо ждал, пока она все приводила в порядок, а затем отступил в сторону и махнул в сторону коридора.

- После вас, мисс Свон.

Она поблагодарила его, а когда выходила, он протянул руку и взял ручку сумки, совершенно случайно коснувшись одного из ее пальчиков.
Они оба задержали дыхание, когда шок прошел между ними.
Белла заметила, что его пальцы были очень холодными. Она инстинктивно отшатнулась, роняя сумку.
Эдвард чудом поймал ее.

- Это очень хорошая сумка. Я думаю, мне стоит ее немножко поносить. Если ты не возражаешь.- Он ухмыльнулся ей, и Белла покраснела.

- Спасибо, - пробормотала она. – Мне правда нравится сумка. Она идеальна.

И они оба направились к лифту.
Эдвард не предпринял попыток заговорить с ней, пока они не добрались до ресторана — Caffé Volo на Янг-стрит.
Caffé Volo было тихим, но дружелюбным заведением, которое прославилось самым большим и самым лучшим выбором пива в Торонто. Там также был очень хороший итальянский шеф-повар, так что их блюда были одними из лучших простых итальянских блюд в окрестности. Сам ресторанчик был маленьким, всего в десять столиков, а летом он дополнялся просторным внутренним двориком.
Декор был уютным и включал в себя такой антиквариат, как церковные скамьи для исправлений и старые таблицы урожая. Белле показалось, что она находится где-то вроде немецкого Weinkeller. Как ресторанчик Vinum, который она посетила, когда была с друзьями во Франкфурте. (ПП: Weinkeller – винный погреб)
Эдварду нравилось это место, потому что они продавали определенный сорт траппистского эля, который он предпочитал — Chimay Première. И ему нравилось есть пиццу в неаполитанском стиле вместе с этим пивом. И как всегда, он был очень нетерпелив к бездарности.
Поскольку Эдвард был частым посетителем Caffé Volo, и более чем несколько привередливым, ему предложили лучший столик на двоих, тихий, в углу с окном, открывающим вид на сумасшествие Янг-стрит, которое творилось в вечер четверга.
Трансвеститы, студенты, братства, полицейские, счастливые гомосексуальные пары, счастливые гетеросексуальные пары, luminati с благотворительными целями, яппи, выгуливающие своих претенциозных домашних животных, экологические активисты, бездомные, уличные музыканты, возможные члены банды, русская мафия, своенравный профессор или член местного парламента, или двое, или четверо и т.д.
Было множество увлекательных проявлений поведения человека, и они были живыми и свободными.
Белла осторожно села на свое место, которое было переделано из церковной скамьи, и натянула на себя плед из овчины, который официант бросил на спинку скамьи.

- Ты замерзла? Я попрошу Райли пересадить нас за столик возле камина. – Эдвард дернулся, чтобы жестом подозвать официанта, но Белла остановила его.

- Я люблю наблюдать за людьми, - робко сказала она.

- Я тоже, - признал он также застенчиво. – Но ты выглядишь как Йети.

Белла залилась краской.

- Прости меня, - поспешил он добавить. – Но мы могли бы придумать что-то получше, чем ковер из овечьей шкуры, который валялся бог знает где. Он, вероятно, раньше украшал пол в квартире Райли. И кто знает, какого рода проделки проходили на нем.

Он правда только что использовал слово проделка в предложении?
С этим словами профессор Мейсен изящно поднял свой британский кашемировый свитер над своим вычурным галстуком-бабочкой, снял его через голову и протянул ей.
Белла приняла его и сдвинула в сторону свой позорный ковер, похожий на Йети. А затем осторожно натянула его более теплый и просторный свитер.

- Лучше? – он улыбнулся, стараясь пригладить красивый беспорядок, которым были его волосы.

- Лучше. – Она улыбнулась, чувствуя себя гораздо теплее и удобнее, окутанная теплом и запахом Эдварда. Белла существенно подвернула рукава, потому что у него были длинные руки.

- Ты ходил в Лобби вечером во вторник?

Эдвард нахмурился и озадаченно посмотрел на нее.

- Нет. Теперь почему бы тебе не рассказать о своей диссертации.

Его тон немедленно стал деловым и профессиональным.

К счастью, Райли прервал их, чтобы принять заказ, что дало Белле драгоценную минуту собраться с мыслями.

- Их салат Цезарь довольно хороший, также как и их неаполитанская пицца. Но оба эти блюда немного великоваты для одного человека. Ты принадлежишь к тем, кто делится?

Рот Беллы раскрылся.

- Я имею в виду, ты поделишься со мной, пожалуйста? Или ты можешь заказать все, что пожелаешь. Может, тебе не хочется салата или пиццы. – Эдвард нахмурился, очень стараясь не быть властным, доминирующим профессором хотя бы пять минут.

Райли тихо притоптывал ногой, не желая, чтобы профессор заметил его нетерпеливость. Он видел профессора, когда тот был раздражен, и не хотел быть свидетелем этого представления.
Хотя, может, профессор теперь будет вести себя по-другому, когда он в компании женщины, что было профессиональным рецептом Райли для любого вида расстройства личности. Слабого или сильного.

- Я бы хотела разделить пиццу и салат с тобой. Спасибо. – Голосок Беллы закончил обсуждения.

Эдвард сделал заказ, и вскоре Райли вернулся с их пивом Chimay, на котором он настоял, чтобы Белла попробовала.

- Твое здоровье, - сказал он, звякнув своей кружкой об ее.

- Твое здоровье, - повторила Белла.

Она медленно потягивала пиво, не способная забыть свое первое пиво, и с кем она его пила. То пиво было легким светлым. Это же было красновато-коричневатым и одновременно солодовым.
Белле оно мгновенно понравилось, и она одобрительно улыбнулась.

- Оно стоит больше десяти долларов за бутылку, - прошептала Белла, не желая стеснять Эдварда или себя своим громким возгласом.

- Но оно лучшее. И ты бы предпочла одну бутылку этого, или же две бутылки Будвайзера, у которого вкус, все равно, что пить воду из ванной?

Я могу только предположить, что любую воду из ванной было бы ужасно пить, профессор Мейсен, но я поверю вам на слово. Извращенец.

- Ну? Давайте же услышим. — Что ты думаешь? Я вижу, как шестеренки вращаются в твоей маленькой головке, но не могу прочитать твои мысли. Так что выскажись.

Он скрестил руки на груди и усмехнулся ей, будто ее маленькая головка не раскрывала секрет, и являлась снисходительным развлечением.
Белла ощетинилась. У него была эта раздражающая привычка использовать уменьшительное маленькая, когда он говорил с ней. И ей это не нравилось. Совсем.
Так что она решила дать сдачи.

- Я рада, что у меня появился шанс поговорить с тобой в приватной обстановке, - начала она, доставая два конверта из своей новой сумки. – Я не могу их принять.

Подарочная карточка Старбакса и стипендия проскользили на противоположную сторону стола.
Эдвард взглянул на предметы, сразу узнал их и нахмурился. Сильно.

- Что заставляет тебя думать, что это от меня? – Он отпихнул их обратно через стол.

- Сила дедукции. Ты единственный, кто зовет меня Изабеллой. Ты единственный, у кого банковский счет достаточно большой для финансирования стипендии. – Она оттолкнула конверты назад.

Эдвард остановился на мгновение. Он правда был единственным, кто называет Изабеллу ее настоящим именем? Как же ее называли все остальные?

Белла.

- Ты должна принять их. – Он снова придвинул бумаги к ней.

- Нет, я не должна, профессор Мейсен. Подарки заставляют меня чувствовать себя неловко, и карточка Старбакса – это слишком. Не говоря уже о стипендии. Я никогда не смогу отплатить вам, а я должна вашей семье и так слишком много. Я не могу их принять. – Она оттолкнула конверты назад.

- Ты можешь их принять, и ты примешь их.

Подарочная карточка несущественна – я трачусь на кофе раз в месяц. Мне нужно показать тебе некоторым материальным способом, что я уважаю твой интеллект. Я неосмотрительно сказал кое-что, что эта маленькая грязная сучка взяла и вывернула наизнанку. Это даже не подарок – это больше похоже на возмещение убытков. Я оклеветал вас, теперь же я вас восхваляю. Так что вы должны принять это, иначе несправедливость будет оставаться между нами. И я не поверю, что вы простите меня за мою словесную нескромность перед одной из ваших коллег.
Он придвинул бумаги к Белле обратно через стол и посмотрел на нее оценивающе.
Белла стала пристально разглядывать его вычурную бабочку, завязанную вручную, чтобы отвлечься от сияния его зеленых глаз. Она подумала, как же ему удалось завязать свою бабочку так ровно и правильно.
Может, он нанял профессионального завязывателя бабочек, только для этой цели. Кого-нибудь со светлыми волосами и четырехдюймовыми каблуками. И очень длинными коралловыми ногтями.
Она вызывающе толкнула бумаги в его сторону.
К ее величайшему удивлению, его лицо помрачнело, и он убрал их в карман.

- Хорошо! Я не собираюсь играть с тобой в пинг-понг подарочной карточкой весь вечер.

Но стипендию невозможно вернуть – она уже назначена. Я просто известил мистера Рэндалла, директора Тихоокеанской Северо-западной Службы Доверия, о твоих достижениях.

- И нищете. – Пробормотала Белла.

- Если у вас есть, что сказать мне, мисс Свон, проявите любезность и перейдите на звуковой уровень. – Его глаза гневно вспыхнули.

И ее глаза мгновенно вспыхнули в ответ.

- Я не думаю, что это очень профессионально, профессор Мейсен. Вы передаете мне стипендию стоимостью в несколько тысяч долларов, и вам удается это сделать. Выглядит так, будто вы пытаетесь купить меня.

Эдвард резко втянул воздух и досчитал до десяти, чтобы избежать словесного взрыва.

- Купить вас? Мисс Свон, поверьте, у меня и в мыслях подобного не было! Я крайне оскорблен подобной клеветой. Если бы я вас вообще хотел, мне бы точно не пришлось вас покупать.

Брови Беллы взлетели вверх, и она взглянула на него. Свирепо.

- Осторожнее, профессор Мейсен.

Эдвард заерзал под ее взглядом, который был для него редкостью.

Она наслаждалась этим.

- Это не то, что я имел в виду. Я имел в виду, что никогда бы не захотел относиться к тебе, как к товару. И ты не из тех девушек, которых можно купить, не так ли?

Белла смерила его ледяным взглядом и отвернулась. Она покачала головой и стала буравить глазами выход, думая, может ли сбежать прямо сейчас.

- Зачем ты это делаешь? – прошептал он с закрытыми глазами несколькими минутами позже.

- Делаю что?

- Провоцируешь меня.

- Я не…не… Я не провоцирую тебя. Я констатирую факт.

- Тем не менее, это крайне провокационно. Каждый раз, когда я пытаюсь завязать с тобой разговор, как нормальный человек, ты провоцируешь меня.

- Вы мой профессор.

- Да. И старший брат твоей лучшей подруги. Разве мы не можем быть Эдвардом и Изабеллой на один вечер? Разве у нас не может быть приятного разговора и еще более приятного ужина и всего остального? Может, это не очевидно для тебя, но я пытаюсь здесь быть человеком.

- Правда? – это был невинный вопрос, заданный из лучших побуждений. Белла хлопнула ладонью по губам, когда поняла, как он прозвучал между ними.

Зеленые глаза Эдварда медленно открылись, как у дракона из истории Толкиена, но он не клюнул на наживку ее дерзости. И не задышал огнем. Пока что.

- Что ж, как вам будет угодно. Если вам хочется быть профессионалом, так и ведите себя соответственно. Нормальная аспирантка получила бы письмо награждения, была бы премного благодарна за свою удачу и милостиво бы приняла деньги. Так действуйте профессионально, мисс Свон. Я мог скрыть свою причастность к вашей стипендии, но я решил вести себя с вами, как с равным взрослым человеком. Я решил уважать ваш интеллект и не участвовать в обмане. Тем не менее, я сильно позаботился о том, чтобы скрыть свою причастность от Университета. Тихоокеанская Северо-западная Служба Доверия не сможет выследить меня. А Мейсен – крайне распространенная фамилия, особенно в Канаде. Так что никто вам не поверит.

Он равнодушно посмотрел на нее, а затем достал свой айфон, открыл приложение блокнот и начал печатать пальцем.

- Я не собиралась никому говорить… - Начала Белла.

- Ты не можешь просто сказать спасибо?

- Спасибо, профессор Мейсен. Но посмотрите на это с моей точки зрения – я не хочу быть Элоизой вашему Абеляру.

Она опустила взгляд на столовое серебро и принялась раскладывать его, пока оно не лежало симметрично в одну линию.
Эдвард быстро вспомнил, как она делала такое уже однажды, когда они были у Антонио.
Он положил свой телефон на стол и посмотрел на нее с болезненным выражением лица, вдвойне болезненным его делало чувство вины за то, что едва не случилось в его кабинете для индивидуальной научной работы.

- Я бы никогда так с тобой не поступил.

- Тогда спасибо, - пробормотала она. – И спасибо за ваш благородный жест со стипендией, хотя я и не могу вам пообещать принять ее. Я знаю, для вас это совсем немного, но для меня это означало бы авиабилеты домой на День Благодарения, Рождество, на весенние каникулы и на Пасху. И деньги для гораздо большего, чем я могла позволить себе раньше. В том числе стейк, на особые случаи.

- Почему ты хочешь использовать деньги на авиабилеты? Я думал, ты бы захотела жить в квартире побольше.

Белла подняла на него взгляд.

- Я не думаю, что смогу выйти из аренды. И вообще, поехать домой к отцу для меня важно. Он – единственная семья, которая у меня есть. И мне бы хотелось повидать Карлайла до того, как он продаст дом и съедет.

На самом деле, стоило бы принять стипендию для того, чтобы навестить Карлайла и поляну. Интересно, там ли еще яблоня… Интересно, заметит ли кто-нибудь, если я выцарапаю свои инициалы на стволе…

Эдвард нахмурился косо по ряду причин.

- Иначе ты бы не поехала домой?

Белла покачала головой.

- Чарли хотел бы, чтобы я прилетела домой на Рождество. Но у Air Canada просто вопиющие цены. Мне было бы стыдно брать у него билет.

- Никогда не стыдись принять подарок, когда нет никаких обязательств.

Она улыбнулась ему.

- Ты как Эсме. Она имела обыкновение так говорить.

Он поерзал на своем месте и недовольно схватился за челку.

- Как ты думаешь, где я узнал о щедрости? Не от своей другой семьи.

Белла встретила его взгляд, не мигая и не смущаясь. А затем она вздохнула и убрала награждающее письмо в сумку, решив провести больше времени думая о том, как лучше обойтись с ним, когда она не будет в магнетическом присутствии профессора. Ведь она видела, что спор с ним ни к чему ее не приведет. И в этом отношении, как и в ряду других, он был точно как Пьер Абеляр.

Он внимательно посмотрел на нее.

- Но, несмотря на то, что я пытался сделать — что было немногим, вынужден признать — ты все еще ходишь голодной?

Она покачала головой.

- Эдвард, у меня незначительные отношения с желудком. Я забываю есть, когда занята, или поглощена мыслями, или… или когда мне грустно. Деньги ни причем. Просто у меня все работает таким образом. Так что, пожалуйста, не беспокойся.

Она слабо улыбнулась и поправила столовые приборы еще раз на всякий случай.

- Так сейчас…ты несчастна?

Она медленно, маленькими глотками пила свое пиво и проигнорировала его вопрос.

- Данте делает тебя несчастной?

- Иногда, - прошептала она.

- А в другое время?

Она подняла на него взгляд, и медленная, милая улыбка осветила ее лицо словно рассвет.

- Я ничего не могу с собой поделать – он делает меня безумно счастливой. Иногда, когда я изучаю Божественную комедию, я чувствую, что делаю то, что мне было суждено. Будто я нашла свою страсть, свое призвание, свою судьбу. Я больше не та скромная маленькая девочка из Феникса и Форкса. Я могу это делать, я способна, и это заставляет меня чувствовать себя…важной.

Это было слишком. Слишком много информации. Быстро выпитое пиво, прилив крови к голове, его запах, тяжелый, держащийся в ее носу, от его свитера. Она никогда не должна была ему говорить этих слов.

Но он только посмотрел на нее тепло почему-то, что удивило ее.

- Ты скромна, это правда, - пробормотал он. – Но это точно не порок. – Он прочистил горло. – Я завидую твоему энтузиазму по отношению к Данте. Я раньше тоже был таким. Но для меня это было давно. Слишком давно.

Он улыбнулся ей вновь и отвел взгляд.

Белла перегнулась через стол и понизила голос.

- Кто такой М. Т. Мейсен, Эдвард?

Испуганные зеленые глаза взлетели к ней, а затем прожгли напряжением, будто лазером.

Она моргнула и опустила взгляд.

- Ты можешь поговорить о чем-то другом?

Он не был грубым, но его голос стал очень-очень холодным, и Белла поняла, что затронула такой поврежденный нерв, что он еще вибрировал от боли. Ей понадобилось мгновение, чтобы прийти в себя. Затем, прежде чем в полной мере взвесить благоразумие вопроса, она заговорила:

- Ты пытаешься быть моим другом? Это то, что ты мне пытался сказать стипендией?

Эдвард нахмурился.

- Элис втянула тебя в это?

Она покачала головой.

- Нет. А что?

- Она думает, что нам следует быть друзьями. Но я скажу тебе тоже самое, что сказал ей – я не хороший друг для тебя.

Белла почувствовала комок в горле и шумно сглотнула.

- Почему нет?

- Мы существуем под красным флагом профессионализма, так что дружба между нами просто невозможна. И даже если бы мы были просто Изабеллой и Эдвардом, которые делят пиццу между собой, я бы не был хорошим другом для тебя. Я магнит для грехов, а ты ангел. – Он печально улыбнулся. – Так что видишь, это безнадежно. Оставь надежду всяк сюда входящий.

- Мне не нравится думать о чем-либо, как о безнадежном. – Прошептала она своим столовым приборам.

- Аристотель сказал, что дружба возможна только между двумя целомудренными людьми. Следовательно, дружба между нами невозможна.

- Никто по-настоящему не целомудрен.

- Ты да.

В глазах Эдварда горело что-то, похожее на страсть и восхищение.

- Элис сказала, что ты в VIP-листе в Лобби. – Белла снова быстро сменила тему, все еще не взвешивая свои слова.

- Это правда.

- Она сделала из этого тайну. Почему?

Эдвард нахмурился.

- Как ты думаешь?

- Я не знаю. Поэтому и спросила.

Эдвард смерил ее взглядом и понизил голос.

- Я хожу туда регулярно, поэтому я в VIP-списке. Хотя, я не ходил туда некоторое время по личным причинам.

- Так когда ты туда идешь, почему ты туда идешь? Тебе не нравится танцевать. Ты идешь туда просто, чтобы пить? – Белла оглядела простой, но приятный интерьер Caffé Volo. – Это такое же приятное место, чтобы выпить, как и любое другое. Я думаю, оно гораздо приятнее. Оно gemütlich – уютное.

И здесь не наблюдается никаких шлюх Мейсена, скрывающихся в тени.

- Нет, мисс Свон, в основном я хожу в Вестибюль не для того, чтобы выпить.

- Тогда почему ты туда ходишь?

- Это не очевидно? – он нахмурился. А затем покачал головой. – Возможно не для кого-то вроде тебя.

- Что это еще значит, Эдвард? Кто-то вроде меня? Ты такой высокомерный!

- Это означает, что ты ничего не знаешь. – Огрызнулся он, глядя на нее рассерженно. – Иначе бы ты не заставила меня произносить это вслух! Хочешь знать, зачем я хожу туда? Тогда я скажу, зачем хожу туда. Я хожу туда находить женщин, для того чтобы трахать, мисс Свон.

Теперь он был разозлен и сжимал переносицу, плотно зажмурив глаза.

- Счастлива теперь? - зарычал он на нее.

Белла втянула воздух и задержала его.

А когда больше не могла его сдерживать, покачала головой и выдохнула.

- Нет, - сказала она тихим голосом, глядя вниз, на свои руки. – Почему это должно осчастливить меня? Это вызывает у меня тошноту, на самом деле. Сильную, сильную тошноту. Ты себе не представляешь.

Эдвард глубоко вздохнул и запустил обе ладони в волосы, стягивая их и сжимая. Он не был зол на нее, он был зол на себя. И ему было стыдно. Часть его хотела оттолкнуть ее намеренно. Стоять обнаженным напротив нее, ничего не скрывая, с голой душой, чтобы она видела, чем он на самом деле является – темный монстр, окруженный сияющим светом.

А потом она бы с криками убежала.

Возможно, его подсознание уже пыталось это сделать смешными, непрофессиональными вспышками. Ибо он никогда не должен был бы за десять тысяч лет говорить то, что он сказал аспиранту. Тем более, девушке-аспиранту. Даже если это была правда.
Она медленно раскрывала его, шаг за шагом, и он не понимал почему.
Он нашел зелеными глазами ее лицо, и за бледными, болезненно-прекрасными чертами, Белла увидела раскаяние.

- Прости меня. Мне жаль, что я вызвал у тебя отвращение. – Он говорил очень тихо. – Но поверь мне, когда я сказал тебе это, у тебя была хорошая реакция. Ты должна была быть отторгнута мной. Каждый раз, когда я рядом с тобой, я порчу тебя во всех смыслах этого слова.

- Я не чувствую себя испорченной.

Он посмотрел на нее печально.

- Только потому, что ты не знаешь, что это означает. И когда ты поймешь это, будет слишком поздно. Адам и Ева не осознали, что потеряли, пока не были изгнаны из Рая.

- Я знаю кое-что об этом, - пробормотала Белла. – И я выучила это, не читая Милтона.

В этот момент Райли принес пиццы, эффектно заканчивая их странный разговор.

Эдвард сыграл роль хозяина, сначала накладывая Белле пиццу и салат и проследив за тем, чтобы у нее было больше гренок и пармезана, чем у него.
И это не потому, что они ему не нравились – он очень их любил.
Пока они ели в непоколебимой тишине, а Белла вспоминала их первый молчаливый ужин вместе, из стереосистемы доносилась песня, такая красивая, что Белла положила вилку, чтобы послушать.
Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на словах.
Эдвард тоже услышал песню и тихо стал напевать ее себе, почти неслышно.
Глаза Беллы распахнулись.
Эдвард, осведомленный, что теперь она смотрела на него в изумлении, продолжил петь, и Белла была поражена жуткой актуальностью слов.
Но затем Эдвард остановился, внезапно неуверенный в себе, и стал концентрировать внимание на своей пицце.
Она посмотрела на него с раскрытым ртом. Она не знала, что он мог петь. И услышав, как его идеальный рот и музыкальный голос поют эти слова…

- Это очень красивая песня. Кто исполнитель?

- Мюттью Барбер. Местный музыкант. Ты уловила фразу – как добродетель и порок? Думаю, мы оба знаем, какое определение подходит к каждому из нас.

- Она красивая, но грустная.

- У меня всегда была ужасная слабость перед красивыми, но грустными вещами. – Он осторожно взглянул на нее и отвернулся.

- Я думаю, нам следует начать обсуждение вашей диссертации, мисс Свон.

Тон профессора изменился, и Белла увидела, что профессиональная маска вновь непоколебимо находилась на своем месте.
Белла сделала глубокий вдох и стала описывать свой проект, включая имена Паоло и Франчески, Данте и Беатриче, когда была грубо прервана телефоном Эдварда.
Рингтон, который он выбрал, звучал как Биг Бен.
Он поднял палец, чтобы остановить Беллу, глядя на экран своего айфона.
Что-то пробежало по его лицу.

- Я должен принять этот звонок. Прошу прощения. — Эдвард поднялся и ответил на звонок одним быстрым движением. – Таня?

Он прошел в другую комнату, но Белла все еще могла его слышать.

- Что случилось? Где ты?

Белла заняла себя пивом и ужином, удивляясь, кто такая Таня. Она никогда не слышала этого имени раньше. Но Эдвард выглядел глубоко обеспокоенным, когда увидел – чтобы там он не увидел — на своем экране.

М. Т. Мейсен – Таня? Эдвард отдал мне стипендию, названную в ее честь? Таня – его бывшая жена??? Или М. Т. – это сокращение для “empty”, пустой, или что-то еще, и он просто возится со мной?

Эдвард вернулся спустя около пятнадцати минут. Он не присел. Он был крайне взволнован, почти трясся.

- Я должен идти. Мне очень жаль. Я заплатил за ужин и попросил Райли заказать для тебя такси, когда ты закончишь.

- Я могу пойти пешком. – Белла нагнулась за сумкой.

Он выставил вперед руку, чтобы остановить ее.

- Ни за что. Не поздно ночью, когда ты одна на Янг-стрит. Вот, - он толкнул через стол чек. – Это за такси и на случай, если ты захочешь заказать что-нибудь еще попить или поесть. Пожалуйста, останься и закончи ужин. Не уходи из-за меня. И возьми остатки ужина с собой, хорошо?

Белла кивнула.

- Я не могу взять твои деньги.

Она двинулась, чтобы протянуть ему чек назад, и он послал в ее сторону дрожащий взгляд.

- Пожалуйста, Изабелла, не сейчас. – Он жестоко сжимал свои волосы.

Белле стало его жалко, и она решила не спорить.

- Мне очень жаль, что мне нужно оставить тебя, я…

Ему было жаль, очень жаль чего-то. Он был в агонии. Она наблюдала, как он сгребал свои волосы и оттягивал их, а затем отпустил, чтобы вытереть глаза тыльной стороной ладони. Он невольно застонал. Не раздумывая, Белла коснулась своей ладонью его ладони. Жест сострадания и солидарности. Она удивилась, когда он не поморщился и не отбросил ее руку. Он мгновенно сжал ее маленькие пальчики, будто был благодарен за этот контакт. Он открыл глаза и грустно взглянул на нее, а затем стал гладить своими пальцами тыльную сторону ее ладони вперед и назад, лаская ее слегка. Это было так уютно и мило. Будто он делал так тысячи раз. Будто она принадлежала ему. Он потянул ее руку вверх, близко ко рту, и посмотрел на их связь.

- Все еще держится запах крови: все благовония Аравии не надушат эту маленькую руку, - прошептал он. Эдвард благоговейно поцеловал ее руку, но это была его собственная рука, на которую он смотрел. — Спокойной ночи, Изабелла. Я увижу тебя в среду. Если все еще буду здесь.

Белла кивнула, и наблюдала, как Эдвард вышел на улицу и побежал, как только его ноги коснулись асфальта.
Только когда он ушел, она поняла, что все еще была в его драгоценном кашемировом свитере. И что в пятидесятидолларовый чек, который он ей оставил, была вложена подарочная карточка Старбакс с запиской на обратной стороне конверта.

«Б,

Ты же не думала, что я так быстро сдамся, не так ли?

Никогда не стыдись принять подарок, когда нет никаких обязательств.

Твой Эдвард.»


Источник: http://robsten.ru/forum/19-507-1
Категория: Переводы фанфиков 18+ | Добавил: Kindy (01.08.2012)
Просмотров: 5526 | Комментарии: 14 | Рейтинг: 4.9/44
Всего комментариев: 141 2 »
0
14   [Материал]
  Теперь ещё Тани нам не хватало...

0
13   [Материал]
  Эдвард вождел/ ее ведь, она вся невинн/соблаз/ лежит но, сдержал/ тут она, спешил/ как без сознания............................... 
Ох эта туп/негодяйка Таня, навязчив/ ну он, как джентльмен взял и пригласил ее потчевать с ним.......................................................
Да Белла очевидно, вызывающая в выяснени/прич/следств/ с ним, насчет всего сказанн/им ох, он терпил/стойко, однако высказ/...........................................

0
12   [Материал]
  lovi06015 Что то там было про Таню . Что их связывает ? Что вообще произошло , что он умчался и не знает будет ли там ? А может Таня жена его отца ? Одни вопросы . Спасибо большое .

11   [Материал]
  Та и что там за Таня?

10   [Материал]
  Жалко, что их ужин так быстро закончился

8   [Материал]
  Кто такая Таня???

7   [Материал]
  ого, уже перешли на "Твой Эдвард", вот это да)))

9   [Материал]
  Не только на Эдварда, но уже и на Беллу :) Ибо обращение "Б", а не "И" xD

6   [Материал]
  Ну что на этот раз?
Спасибо за главу! lovi06032

5   [Материал]
  Какой Эдвард щедрый.... girl_blush2

4   [Материал]
  Эдвард периодически милый!

1-10 11-13
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]