Глава 27. часть 1.

Профессор Феликс Пачиани вернулся в свою квартиру в Питти Палас уже под утро. Это не было чем-то необычным. Он возился с ключами перед дверью, ругаясь, когда уронил их, затем наконец-то вошел в квартиру, тихонько закрыл за собой дверь. Он сразу прошел в маленькую комнату, где его четырехлетние сыновья-близнецы крепко спали, заботливо поцеловал их в лобики, прежде чем шаркая ногами пройти в свой кабинет.

Он неторопливо выкурил сигарету, пока ждал, когда загрузится компьютер, затем вошел в электронную почту. Он проигнорировал входящие письма и составил короткое сообщение своей бывшей студентке и любовнице.

Они не виделись с выпускного.

Его письмо было коротким и по существу. Он упомянул, что встретил профессора Мейсена и его очень молодую канадскую fidanzata. Он размышлял, что хотя и впечатлен опубликованными работами Мейсена, особенно его новаторской монографией, лекция профессора попахивала псевдо-интеллектуализмом, которому не место в профессиональной академической лекции. Ей нужно быть либо интеллектуальной и академической, либо публичной и развлекательной, но никак не одновременно.

Более того, содержание лекции профессора Мейсена было непрофессиональным и заставляло задуматься, что она скорее была написана несостоявшимся аспирантом, чем кандидатом наук. Феликсу было интересно, считается ли такая лекция высшим мастерством в североамериканских университетах. Он закончил свое письмо недвусмысленным и явным намеком на предполагаемое сексуальное рандеву в конце весны.

Он докурил в полной темноте и присоединился к жене на супружеском ложе.

-

Сразу за порогом пентхауса бутик-отеля, одежда была разбросана по полу гостинной, след из одежды начинался с порога и, как хлебные крошки, тянулся к стене, которая уже не была пустой.

Стоны и очевидные движения ощущались в комнате и парили над парой прекрасных мужских ботинок ручной работы, черными носками, розовыми стрингами, сшитым портным черным костюмом, бессмысленно брошенными в кучу на полу, платье из тафты раскинулось мятым озером цвета индиго…

Если бы кто-то был чуточку наблюдательней, то заметил бы, что пропали женские туфли. Воздух был наполнен запахом женских духов и мужского парфюма, смешанный с мускусным запахом обнаженной плоти, пота и секса.

В апартаментах было темно. Даже лунный свет, струящийся из двери и окон на террасу, освещал только часть гостинной, в которой два обнаженных тела наслаждались друг другом. Мужчина стоял прямо, поддерживал женщину, которая обвила ногами его бедра, когда он вонзался в нее.

- Белла, детка, открой глаза. — Мольба Эдварда сопровождалась мычанием среди какафонии звуков — кожа скользит по коже, отчаянные крики, приглушенные губами и плотью, нехватка воздуха, и легкий стук спины Беллы о стену.

Она слышала его, но ее зрение и способность говорить исчезли, чтобы сосредоточить все свое внимание на единственном ощущении… удовольствии. Каждое движение ее возлюбленного доставляло удовольствие, даже трение их груди друг об друга и его длинные, тонкие пальцы, сжимающие ее попку, когда он поддерживал ее на весу.

Она балансировала на грани, на очень тонкой грани удовлетворения, задыхаясь от предвкушения, что каждое следующее движение толкнет ее за край.

- Детка — ты — в — порядке? - Сейчас он хрипел и тяжело дышал, последнее слово сорвалось с его губ как крик, когда малейшее движение ее лодыжек заставило сильнее прижать каблуки к его заднице.

Белла откинула голову назад и испустила несколько бессвязных звуков, когда кончила, сильные волны экстаза исходили снизу и распространялись по нервам, пока все ее тело вибрировало от удовольствия.

Эдвард, конечно, это почувствовал, и вскоре последовал за ней; три глубоких толчка, и он прокричал ее имя в изгиб шеи, его тело бесконтрольно дрожало.

-

- Ты беспокоишь меня, - прошептал он ей в волосы. Эдвард лежал на спине в центре большой, белой кровати и его сонная возлюбленная свернулась клубочком рядом с ним, ее левая рука лежала у него на талии, а голова покоилась на его татуировке. Он поглаживал ее обнаженные плечи кончиками пальцев.

- Как?

- Ты не открываешь глаза. Ты не говоришь. Я беспокоюсь, что сделал тебе больно.

Она провела пальцами по его волоскам, идущим вниз от пупка, лениво перебирая их.

- Ты не причинил мне боли. На этот раз были другие ощущения — более сильные. Каждое твое движение отзывалось во мне самыми невероятными ощущениями. Я не могла открыть глаза.

Эдвард улыбнулся с облегчением, и прижался губами к ее лбу.

- Эта позиция глубже, чем остальные, поэтому ощущения такие сильные. И не забудь все наши предварительные ласки в музее — я не мог держать руки от тебя подальше в течение всего ужина…

Его тон стал задумчивым. — Но ты никогда не произносишь мое имя.

Белла поцеловала его татуировку. — Я все время произношу твое имя. Удивительно, что ты не предложил ласковое имя, которое бы я использовала. Такое как Тедди или Эдди, или еще какое-нибудь словечко.

- Это не то что я имею ввиду, любовь моя. Я имею ввиду, что ты никогда не произносишь мое имя… когда кончаешь.

Она подняла голову, чтобы видеть его лицо. Выражение его лица соответствовало тону, задумчивое и уязвимое.

Маска уверенности исчезла.

- Каждый крик удовольствия, твой, Эдвард. Каждый оргазм связан с твоим именем. Я даже называю их Эдгазмами.

Он искренне рассмеялся, его грудь ходила ходуном так, что Белле пришлось сесть. Она рассмеялась вместе с ним, довольная, что его момент меланхолии прошел.

- У вас хорошее чувство юмора, мисс Свон.

Он приподнял ее подбородок вверх, чтобы ласкать ее губы, прежде чем расслабиться и провалиться в сон. Белла не спала немного дольше, так как наблюдала как ей открылся с неожиданной стороны беспокойный,беззащитный маленький мальчик.

-

На следующее утро Эдвард угостил Беллу мороженым, ее любимым завтраком, в Café Perseo на площади Синьории. Они сидели за столиком на улице, смотрели на людей.

Можно было сидеть на площади весь день, каждый день, и смотреть как мир проносится мимо. По периметру площади были старинные здания — Уффици был за углом. Здесь был впечатляющий фонтан и прекрасные статуи, включая копии статуи Давида Микеланджело и Персея, который держит отрубленную голову Медузы перед прекрасной Лоджия Ланци. (Лоджия Ланци (Лоджия деи Ланци, итал. Loggia dei Lanzi) — лоджия, сооружение на площади Синьории во Флоренции, одна из достопримечательностей города. — примеч. переводчика)

Белла старалась не смотреть на Персея, когда ела мороженое, несмотря на то, что ее любимый сорт мороженого был его тезкой.

Эдвард не смотрел на легионы красивых, длинноногих флорентийских женщин, а смотрел только на нее.

Жадно.

- Ты уверен, что не хочешь попробовать? Малина и лимон — отличное сочетание.

Она протянула ложку, где были смешаны два сорта.

- О да, я хочу попробовать, но не это. — Он посмотрел на нее, и его глаза блеснули на солнце. Она густо покраснела.

- Я предпочитаю что-то более экзотичное.

Он отодвинул свой эспрессо в сторону, чтобы взять ее за руку. — Спасибо за прошлую ночь и сегодняшнее утро.

- Я думаю, я единственная, кто должна благодарить вас, профессор.

Она сжала его руку, затем занялась завтраком.

- Ты была невероятной, - выдохнул он.

- Я удивлена как контуры моего тела не отпечатались на стене или на футоне. — Она хихикнула, протягивая ему маленькую ложку замороженного лакомства.

Он позволил ей покормить себя, и когда облизывал губы, она почувствовала головокружение. Множество картинок сегодняшенего раннего утра всплыло в памяти, и одна из них задержалась.

Взъерошенные медные волосы блесят на солнце, выглядывая между моих…

Она с трудом сглотнула. — Ты знаешь, это был мой первый раз.

- И не последний. Мне очень понравилось делать это. - Эдвард вызывающе облизнул губы, ему не терпелось посмотреть как она будет извиваться.

Она наклонилась, чтобы быстро поцеловать его в щеку. Но он не успел ей ответить. Он положил руку ей на шею сзади и притянул ее ближе через маленький столик бистро, чтобы глубоко поцеловать ее.

Ее губы были сладкими от мороженого, и необыкновенный вкус самой Беллы. Он застонал, когда отпустил ее, желая утащить ее обратно в отель и повторить перфоманс прошлой ночи.

- Могу я спросить тебя кое о чем? - она занялась своей вазочкой с мороженым, чтобы не смотреть ему в глаза.

- Конечно.

- Почемы ты сказал профессору Пачиани, что я твоя невеста?

- У слова Fidanzata много значений. — Он подвинулся в кресле, прихлебывая эспрессо.

- Но, да, основной смысл невеста.

- Ragazza (девушка — прим. переводчика)не выражает глубину моих чувств, - просто сказал он, на мгновение склонив голову, чтобы посмотреть на ноги и пошевелить пальцами в новой, тесной обуви.

Губы Эдварда дернулись пару раз, когда он обдумывал, что сказать дальше, и вообще нужно ли было что-нибудь говорить.

Он выбрал молчать, неудобно ерзая в кресле. Белла поняла, что является причиной его физического дискомфорта.

- Прости на счет каблуков.

- За что?

- Я видела следы сзади, когда ты одевался сегодня утром. Я не хотела оставлять царапины.

Он засмеялся и озорно ухмыльнулся. — Вредный производственный фактор для тех кто одержим каблуками. Я буду с гордостью носить свои любовные шрамы.

- В следующий раз я буду более осторожна.

- Нет, не будешь. - Его голос был низким, чтобы американская пара за соседним столиком не услышала его рычание.

Но Белла слышала.

Его глаза расширились от внезапной вспышки страсти на лице.

Все потребности Западной Европы в электричестве могли подпитываться от сексуальной энергии Эдварда.

Он поймал ее губы и затем прошептал на ухо. — Я собираюсь купить тебе пару сапог.

-

Когда они гуляли по Старому Мосту, Эдвард упорно тянул ее из магазина в магазин, отчаянно пытаясь соблазнить ее принять экстравагантный подарок в виде драгоценностей — этрусские репродукции, римские монеты, золотые ожерелья и т.д. Но она только улыбалась и вежливо отказывалась, показывая на бриллиантовые серьги и говорила, что этого более чем достаточно.

Он начал расстраиваться из-за своей неспособности побаловать ее.

С Таней у него никогда не было таких проблем.

Когда они подошли к центру моста, Белла потянула его за руку к краю моста, чтобы посмотреть на реку Арно.

- Есть кое-что, что ты можешь купить мне, Эдвард.

Он с любопытством посмотрел на нее, яркое флорентийское солнце освещало ее темные волосы, высвечивая красные и светлые прядки, которые при обычном освещении были не видны глазу, и создавали своего рода нимб над головой. Она была доброй, светлой и теплой, и мягкой. Но ужасно, ужасно упрямой.

- Все что захочешь, и я дам это тебе. Только назови.

Белла остановилась, провела рукой по барьеру, который отделял ее от края моста.

- Я хочу удалить шрам.

Эдвард был почти удивлен.

Он знал, что укус Джейкоба беспокоил ее, и что она стыдилась его. Он подошел к ней сегодня утром, когда она маскировала его, и она боролась со слезами и затихла, когда он попытался спросить ее об этом.

Должно быть ее очень расстроило, что она вынуждена просить деньги на удаление шрама. Изабелла никогда никого ни о чем не просила.

Она избегала его взгляда и продолжила.

- Я не люблю смотреть на него. Мне не нравится тот факт, что ты смотришь на него. Я хочу, чтобы он исчез как только мы приедем в Торонто.

- Карлайл вероятно может посоветовать пластического хирурга в Сиэтле, если ты хочешь все сделать быстро.

Она покачала головой. — Наше время в Форксе и без того коротко, чтобы вмешивать в это Карлайла или Элис.

Эдвард обнял ее за талию и заключил в крепкие объятия, поцеловал ее в губы, потом спустился к шее и поцеловал около видимого шрама.

- Я с радостью сделаю это для тебя и много больше, Изабелла. Тебе стоит только попросить. Все что мое, твое. Я это имею ввиду. — Он остановился и положил руку в карман, рассеянно звеня мелочью. — Но я хотел бы, чтобы ты сделала кое-что для меня.

- Что?

- Я хочу, чтобы ты поговорила с кем-то о том, что случилось.

Белла опустила глаза.

- Я уже поговорила с кем-то. Я поговорила с тобой.

- С кем-то, кто не является чувствительным идиотом. С профессионалом. — Он вздохнул и взял ее за руку, целуя ее тыльную часть. — Я могу нанять врача, который удалит твой шрам с поверхности кожи, но никто не сможет убрать шрамы с души. Очень важно, чтобы ты осознавала это. Я не хочу, чтобы ты была разочарована.

- Я и не буду. И перестань называть себя всякими прозвищами. Это расстраивает меня.

Он признал ее точку зрения кивком головы.

- Я думаю это поможет, если ты поговоришь с кем-то обо всем. О Чарли, матери, о нем… обо мне. — Он с болью посмотрел на нее. — Меня сложно любить. Я знаю это. И хотя я стараюсь, я буду совершать ошибки. И если ты поговоришь с кем-то, не со мной, это поможет.

Она закрыла глаза и вздохнула.

- Карлайл мог бы быть «сочувствующим ухом» пока мы не найдем кого-нибудь в Торонто. Он прошел через тяжелые времена с Эсми… - Его голос неуверенно затих. Это было темой, о которой он не хотел говорить.

- Я соглашусь Эдвард, но если ты согласен сделать тоже самое.

Он напрягся.

- Я знаю, что ты не хочешь, но поверь мне, я понимаю. Но если я собираюсь сделать это, ты должен сделать тоже самое. Ты был зол вчера вечером, и даже если я знаю, что ты сердился не на меня, я должна была нести на себе всю тяжесть этого.

Эдвард немедленно стал паниковать.

- Прости меня, Изабелла. Я пытался справиться с этим потом. Я не хотел ранить тебя. — Он неконтролируемо дергал себя за волосы.

Белла потянулась, чтобы схватить его взволнованную руку, эффективно освобождая бедные, измученные волосы от пытки.

- Конечно, я прощаю тебя. Но меня беспокоит, что ты так расстроился из-за нежелательной встречи с незнакомцем. И конечно ты думал, что секс снимет твой гнев и заклеймит меня как твою собственность.

На лице Эдварда отразился шок, он никогда раньше не рассматривал свои действия с этой точки зрения.

Она покачала ему головой.

- Одно дело обнажать зубы перед кем-то как профессор, другое дело показывать зубы мне.

- Я не собирался кусать тебя. - Он отчаянно сжал ее руку. — Я никогда не ранил бы кожу.

- Но я не была уверена. Поскольку наши отношения новые для меня, чтобы лучше знать, или я слишком опростоволосилась, чтобы знать, или ты действительно был на грани потери контроля. В любом случае, нам обоим нужна помощь. Ты не думаешь?

Она прикусила губу изнутри, пока ждала его реакции.

- Согласен, - хрипло прошептал он.

Эдвард выглядел расстроенным, и паника в его глазах не утихала, когда Белла протянула руку, чтобы погладить его волосы немного.

- Ну мы и парочка, не так ли? С нашими шрамами и нашей историей и всеми нашими проблемами. Постмодернистская пара, я полагаю. - Она улыбнулась и попыталась разрядить ситуацию.

- Терапия была, когда я был в реабилитационном центре. И потом я продолжал встречаться с психотерапевтом в течение года или около того, в дополнение к необходимости ходить на еженедельные встречи самопомощи. Не похоже, чтобы я собирался сойти с этого пути.

- Но твои отношения с Таней и то, что случилось в Бостоне, все еще преследуют тебя, Эдвард. И то что я видела прошлой ночью… я постараюсь помочь тебе насколько смогу, но некоторые вещи не в моей власти. Как бы мне не нравился секс с тобой, я не позволю, чтобы он стал очередным твоим наркотиком. Это не исправит некоторые вещи. Это не исправит нас.

- Вот как ты думаешь? Ты думаешь, что я использую секс, чтобы исправить положение?

Судя по его глазам, он говорил серьезно, и поэтому Белла сопротивлялась ответить с сарказмом.

- Я говорю, что ты привык использовать секс, чтобы исправить положение. Ты так и сказал мне однажды, что используешь секс, чтобы справиться с одиночеством. Или чтобы наказать себя.

Эдвард поморщился.

- С тобой все по-другому. Я клянусь.

- Я знаю. Но когда человек расстроен, старые модели поведения могут вернуться. Для меня это тоже справедливо. Просто я справляюсь с вещами по-другому.

Он вздохнул и его плечи немного поникли.

- Я люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя, - прошептал он.

Она поцеловала его мягко, но достаточно долго, чтобы его паника отступила, и он целовал ее в ответ пока она не стала задыхаться.

Когда они отстранились, то стояли тихо в объятиях друг друга, пока Белла не решила прервать молчание.

- Лекция прошлым вечером напомнила мне кое о чем. — Она вынула свой iPhone из сумочки и быстро прокрутила несколько фотографий. — Вот.

Он взял iPhone из ее рук и быстро посмотрел на изысканную картину. На ней святая Франческа Римская качала в колыбели младенца с помощью Девы Марии, и ангел наблюдал за ними.

- Она красивая. — Он вернул ей телефон.

- Эдвард, - сказала она мягко. — Посмотри снова на картину.

Он посмотрел. Потом странное чувство прошло сквозь него.

- Мне всегда нравилась эта картина. Я думаю из-за того, что есть сходство между Джантилески и Караваджо. Но все гораздо сложнее. Святая Франческа потеряла из-за чумы нескольких своих детей. Эта картина должна изображать одно из ее видений того, что случилось с этими детьми.

Она поискала глазами взгляд Эдварда, чтобы увидеть, понял ли он смысл сказанного. Но он не понял.

- Когда я смотрю на эту картину сейчас, я думаю о твоем ребенке. Эсми держит ее, окруженная ангелами.

Белла говорила мягко, показывая пальцем на фигуры на картине, в то время как Эдвард просто стоял.

- Видишь? Ребенок тянется, чтобы дотронуться до лица женщины. Она счастлива, в безопасности и любима. Это называется Рай. Тебе больше не надо беспокоиться о том, что случилось с ней. Сейчас она счастлива.

Белла посмотрела ему в лицо, в его искаженное болью, красивое лицо.

Эдвард плакал.

Она обняла его за шею и прижалась щекой к груди.

- Мне так жаль. Я старалась успокоить тебя.

Некоторое время он держал руки по швам, она прижалась к нему, извиняясь и тесно прижимаясь к нему.

Наконец он обнял ее.

Он вытер глаза, затем поцеловал в лоб и спрятал лицо в ее волосах, чувствуя благодарность и облегчение, и грусть одновременно.

-

На следующий день они взяли такси до площади Микеланджело, с которой обеспечивался панорамный вид на город. Они могли сесть на городской автобус, как обычные люди, но Эдвард не был обычным человеком.

- Что написала Элис в электронном письме недавно? - спросил он, любуясь черепичной крышей Кафедрального собора и очертаниями зданий на фоне неба Флоренции.

Она покраснела. — Она и Джаспер передают привет. Они хотели знать счастливы ли мы.

Глаза Эдварда сузились. — И это все?

- Гм, нет.

- И?

Она пожала плечами. — Женские разговоры. Ничего важного.

Он усмехнулся. — Ты ужасная лгунья.

- Я не вру. — Презрительно фыркнула она.

- Может быть. — Он склонил голову набок. — Но я могу сказать, когда ты скрываешь что-то.

Он стал бегать пальцами вверх вниз по мягкой плоти ее талии, особо чувствительным к щекотке местам.

- Ты не сделаешь это на людях.

- О, да, сделаю. — Он озорно ей ухмыльнулся и начал двигать пальцами в попытке пощекотать ее.

Она начала хихикать и вырываться из его объятий, но он крепко ее держал.

- Ну же, Изабелла. Скажи, что сказала Элис.

- Прекрати щекотить, - выдохнула она. — И я скажу тебе.

Эдвард прекратил ее щекотить.

Она глубоко вздохнула. — Она хотела знать, мы уже, хм, спали вместе.

- О действительно? - его губы изогнулись в полуулыбке. — И что ты сказала?

- Я сказала ей правду.

- Ты спрашивала ее, беременна ли она?

- Нет. У меня нет оснований подозревать что-то, кроме того, что я нашла коробочку из-под теста на беременность. Я не хотела, чтобы она думала, что я шпионю за ней.

- Карлайл скоро все обнаружит. Они вероятно объявят об этом, когда мы вернемся на Рождество.

Он поискал ее глазами. — Что-нибудь еще?

- Она сказала, что надеется, что ты ведешь себя хорошо, и что я счастлива. И я сказала «да» в обоих случаях.

Она подождала немного, обдумывая, стоит или не стоит упоминать про письмо от одного вермонтского мальчика с фермы.

- Но есть что-то еще. Давай. — Он все еще снисходительно улыбался.

- Ну, Питер писал мне.

Брови Эдварда взметнулись вверх. — Что? Когда?

- В день твоей лекции.

Он рассердился. — Почему ты раньше не говорила об этом?

- Из-за этого. — Она указала на раздражение на его лице. — Я знала, что это расстроит тебя, и я не хотела делать этого, когда тебе предстояло выступать перед большим количеством людей.

- Что он сказал?

- Он сказал, что ты одобрил план диссертации Анджелы.

Вот и все, столы аккуратно убирали.

- Что он еще сказал?

- Он пожелал мне счастливого Рождества и сказал, что выслал мне подарки в Форкс.

Ноздри Эдварда раздулись.

- Зачем он это сделал?

- Потому что он мой друг. Наверное это кленовый сироп, который я с радостью отдам Чарли. Питер знает, что у меня есть бойфренд, и я очень, очень счастлива. Я буду пересылать письма тебе, если хочешь.

Губы Эдварда заметно расслабились. — В этом нет необходимости.

- Казалось, что ты хотел, чтобы я проводила время с Питером, когда профессор Пейн рядом.

Подбородок Эдварда напрягся.

- Это не тоже самое. Я вообще не хочу обсуждать ее снова.

- Эдвард, мы оба знаем, что Питер порядочный человек, и он был моим другом, когда все остальные были либо безразличны, либо ужасны.

Он резко вдохнул, но не протестовал. Он знал, что был засранцем с Изабеллой в первые несколько недель в школе. Он до сих пор чувствовал вину.

Белла торопливо сменила тему.

- Питер кажется был удивлен, что ты принял диссертацию Анджелы.

Он взял Беллу за руку, и повел ее к краю в поисках лучшего вида на город.

- Анджела странно себя вела на последнем семинаре. Она казалась обиженной. Ты думаешь она знает?

- Нет, - быстро ответил он. - Она просто была раздражена, потому что я не приветствовал ее возмутительных достижений, которые она настойчиво продолжала совершать. Но она выдержала сроки, которые я ей поставил для исправления плана диссертации и проекта, поэтому заслужила, чтобы я ее пропустил. Я не мог провалить ее.

- Так она не шантажировала тебя?

- Конечно нет. Она не знает ничего и даже если подозревает, у нее нет доказательств своих подозрений. Но к тому времени, когда мы вернемся в университет, вопрос будет спорным, так как ты уже не будешь моей студенткой. Я думаю, будет лучше, если мы будем осторожными на территории университета, и будем держать нашу личную жизнь при себе, но я не вижу причин для нас скрываться так, как мы это делали ранее. На самом деле, я с нетерпением жду, чтобы показаться с тобой на людях, отвести тебя на ужин, симфонический концерт, в оперу…

Облегчение накрыло Беллу.

- Мне не нравится идея, что Питер пишет тебе, но я полагаю, что у тебя в друзьях могли быть и худшие люди. — Эдвард имел необычно строгий вид.

Она широко улыбнулась.

Вот такого профессора Мейсена я знаю и люблю.

- Я люблю тебя и только тебя.

Он улыбнулся ей и поцеловал с благодарностью, вынимая свой телефон, чтобы сделать ее фотографию на фоне красивого вида.

Она смеялась, а он делал фотографию за фотографией, когда его iPhone начал звонить в руке.

Не очень приятный рингтон лондонского Биг Бена зазвучал между ними.

Белла посмотрела ему в глаза с удивлением и беспокойством.

Он поморщился, а затем вовлек ее в страстный поцелуй. Он обхватил ее лицо рукой, решительно раздвигая ее губы, и его язык аккуратно скользнул внутрь. Она поцеловала его в ответ, обняв крепче руками за талию. И все это время, Биг Бен выбивал мелодию.

- Ты не собираешься отвечать? - прошептала она ему в губы.

- Нет, - он приглушил свой телефон движением руки. — Если это срочно, она может связаться с моими адвокатами.

Он еще раз прижался губами к Белле.

- Я не возражаю, если ты поговоришь с ней по телефону. Если бы ты полетел в Бостон спасти ее, это расстроило бы меня.

Его глаза сузились, когда он размышлял над ее словами.

- Ты не возражаешь, если я поговорю с ней по телефону? Я думал, ты хочешь, чтобы я разорвал с ней все контакты.

- В этом нет необходимости, если она научится быть самостоятельной. И вообще, я испытываю жалость к ней.

- Это не удивляет меня, учитывая твой характер. Но почему?

Прекрасное личико Беллы омрачилось.

- Потому что у вас был ребенок. Потому что я знаю, что такое любить тебя. Если я потеряю тебя, я буду чувствовать себя опустошенной.

- Изабелла, ты не потеряешь меня. Перестань.

- Я даже представить не могу как она себя сейчас чувствует, - сказала она тихо.

Эдвард не хотел представлять как чувствовала себя Таня, но он кивнул Белле, про себя подумав, что у нее чрезмерно развито чувство сострадания.

Но я не хочу, чтобы она была другой.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Я уверен, что должен буду объяснить Тане новое положение вещей, когда вернусь. Но я больше не буду спасать ее. Другими словами, я обручен с любовью всей моей жизни.

-

Верный своему слову, данному ранее, Эдвард привел Беллу в маленький бутик Мануэлла на Виа Национале, где проигнорировал все ее протесты и купил ей пару высоких до колена черных кожаных сапог ручной работы, с острыми носами и высокими тонкими каблуками.

- Для сегодняшнего вечера. Когда мы вернемся с ужина, - сказал Эдвард по-английски, подмигивая ей, и протягивая кредитную карту кассиру.

- Вы говорите на языке человека, следящего за новинками обувной моды, профессор Мейсен? - дразнила она.

- Свободно. — Подмигнул он ей. - Так же я говорил с Агент-Провокатор (магазин нижнего белья — примеч. переводчика), который напоминил мне, что я не водил тебя в их бутик за красивыми, крошечными вещичками. Я думаю там должна быть наша следующая остановка.

Белла покачала головой и улыбнулась, удивляясь, как ей посчастливилось найти мужчину, который говорит сразу на двух языках, языке обуви и белья.