Глава 30. часть 1.

Пока Таню рвало в туалете Fairmont Olympic Hotel, ее охватил приступ внезапной тоски.

Дом.

Более чем вероятно, что родители выдворят ее из дому или хлопнут дверью у нее перед носом. Она не была хорошей дочерью. Она была вообще-то позором и растратила родительские деньги и свои собственные возможности на наркотики, алкоголь и Эдварда.

Не обязательно в таком порядке.

Но сегодня Рождество, и она одна. Даже возможность быть отвергнутой семьей казалась предпочтительнее напиваться до беспамятства в холодном, безличном номере гостиницы.

Возможно родители разрешат остаться на ночь и позволят увидеться с младшими сестрами. Ей не обязательно спать дома. Она может остановиться в гостинице. Она даже не будет беспокоить их просьбой остаться на ужин.

Она вытерла рот и встала на ноги, опираясь руками на мраморную стойку. Глядя на себя в зеркало, все что она видела, это отражение разочарования родителей. Но возможно они закроют на это глаза на пару часов… и затем она скользнет обратно в ночь и вернется в Бостон.

Это Рождество — другое. В это Рождество Эдвард уже не доступен. И все ее друзья в Бостоне заняты с семьями и возлюбленными. И любовники, которых она использовала, чтобы скоротать время, все пошли своей дорогой, кто к счастью, кто к саморазрушению.

У нее не было ни любовника, ни степени кандидата наук, ни ребенка, и самое болезненное, не было больше контакта с Эдвардом.

Она посмотрела на себя в зеркало и решила не проводить Рождество в одиночестве, не важно, что ее ждет на Аляске.

-

Позже тем же вечером, такси уехало, оставив высокую блондинку пройти длинный путь до входной двери. Она вздохнула, более плотно запахнула пальто вокруг тонкого тела, и натянула пониже на уши модную шерстяную шляпу. Затем она выпрямила спину, взяла две сумки и потащилась к маленькому дому. Пожилая сгорбленная женщина рассеянно смотрела в кухонное окно на двор, когда чистила картофель.

Когда блондинка была по-прежнему далеко, пожилая женщина увидела ее, появляясь из темноты как ангел. Она немедленно выбежала на улицу, не потрудилась даже сменить свою простую домашнюю обувь на сапоги или взять теплое пальто. Она неуверенно побежала по хрустящему снегу, пока не встретила блондинку на полпути на почищенной лопатой от снега дорожке.

Блондинка остановилась в нерешительности.

Старушка обняла блондинку за шею и поцеловала ее, счастливые слезы потекли по ее лицу.

- Мамочка, - воскликнула блондинка, и рыдания вырвались из ее горла.

- Голубка моя, - ответила мать, покачиваясь с ней взад вперед.

Таня и ее мать стояли в глубоком снегу Аляски, плакали слезами радости на Рождество, пока вся остальная семья не вышла на улицу и присоединилась к ним.

Таня была наконец дома.

-

Профессор Феликс Пачиани не был добродетельным, но он был умным и ловким. Он не поверил Анджеле Вебер, когда она сказала, что готова встретиться с ним и организовать сексуальное рандеву, и поэтому, чтобы гарантировать, что их любовная связь состоится, он умолчал об имени канадской fidanzata профессора Мейсена. При условии, что Анджела встретиться с ним в феврале, тогда он ей расскажет все.

Анджела не хотела ждать так долго или спать с ним снова, чтобы выведать эту информацию, поэтому не ответила на его последнее письмо, выбирая, лучше перестроить планы и выбрать альтернативный способ обнаружения имени невесты.

Можно сказать она ревновала, и это была основная причина ее интереса к той, кто успешно привлекла внимание профессора, когда она потерпела неудачу (необъяснимо).

Можно сказать она начала вынашивать подозрения о какой-то брюнетке с глазами лани, с тех пор как она и профессор Мейсен сцепились на семинаре по Данте из-за любовницы по имени Таня.

Но пожалуй наиболее точным объяснением было ее новое и довольно похотливое увлечение слухами, которые она слышала о профессоре Сингер и ее не очень секретном образе жизни. Когда профессор Мейсен обнял ее после своей лекции в университете Торонто, это дало повод многим сплетням.

Возможно Феликс ошибался. Возможно у профессора не было невесты в конце концов. Возможно у него есть любовница.

Для того чтобы раскрыть эту смачную тайну, Анджела связалась с бывшим любовником, он был журналистом во Флоренции, в надежде, что у него или у одного из его коллег есть информация о лекции профессора Мейсена и его личной жизни. Пока она ждала ответ на свой запрос, она сосредоточилась на источнике информации, который был ближе к дому.

Лобби.

В Вестибюле все грехи будут раскрыты. Это станет очевидным. Явное отсутствие профессора Мейсена в Лобби началось с того вечера, когда она попыталась соблазнить его. Поэтому его отношения с невестой начались примерно в то время или вскоре после него. Раньше он не беспокоился о том, кого он снимал и когда.

Возможно он и его невеста общались поверхностно, но только до той роковой ночи.

Было всегда очевидно, что профессор Мейсен был далек от моногамности в своих отношениях и имел невесту все это время, хотя такая привязанность вероятно породит волну слухов.

Независимо от истинного положения дел, дальнейший путь Анджелы был предельно ясен. Было более чем вероятно, что профессор Мейсен и его невеста посещали Лобби вместе в течение зимнего семестра, так как, кажется, он выбрал это питейное заведение. Все что ей нужно сделать — это найти контакты с кем-то, кто работал в клубе и вытянуть у них информацию. И видео с камер наблюдения.

- Ни за что, Анджела. И не важно, что ты хочешь или что предлагаешь, я не собираюсь помогать тебе. — Голос Лорен Меллори был пронзительным настолько, что Анджела убрала свой Blackberry от уха, чтобы избежать временной потери слуха. Анджела знала лучше, что бесполезно спорить с бывшей лучшей подругой. Было слишком много неприязни между ними из-за Бенджамина, брата Лорен. Лорен не поможет ей.

И у Лорана, начальника службы безопасности, была постоянная подруга, что означает, что он ей не поможет в сборе информации. Его верность Ирине хорошо известна. И несколько барменов были геями. Оставался только Лукас.

Лукас был компьютерным фанатом, он помогал Лорану с охраной в клубе, но только в техническом плане. Тем не менее это был Лукас, и он имел доступ ко всем видеозаписям с камер охраны, и это был Лукас, который с энтузиазмом согласится помочь Анджеле в течение нескольких часов торчать в клубе и просеять диск за диском, начиная с сентября 2009 года.

И вот так вот Анджела оказалась на туалетном столике в женском туалете, трахаясь с Лукасом в воскресенье утром, когда должна быть в церкви.

-

Эдвард и Белла прибыли в Торонто поздним вечером 1 января. Они приехали прямо в квартиру Беллы, чтобы она могла бросить вещи и взять чистую одежду.

Или так думал Эдвард.

Такси ждало их возвращения у обочины, Эдвард стоял посреди холодной и убогой квартиры Беллы, ожидая, что она соберет сумку на ночь. Но она не делала этого.

- Это мой дом. Меня не было три недели. Мне нужно запустить стирку и устроиться, и затем мне нужно работать над моей диссертацией завтра. Занятия начинаются в понедельник.

Лицо Эдварда быстро потемнело.

- Да, я знаю, что занятия начинаются в понедельник. — Тон его голоса был невыразительным и почти обиженным. — Но здесь холодно. У тебя нет еды, и я не хочу спать без тебя. Поехали ко мне домой сегодня, а завтра ты можешь вернуться.

- Если я останусь сегодня, я не захочу уходить. И мы будем заниматься любовью весь завтрашний день, и я не сделаю вообще никаких дел.

- Ну таков план, да, - Эдвард улыбнулся ей, но уже не сурово. — Нам есть что наверстать.

Она упрямо покачала головой и начала распаковывать чемодан.

Он бросил только один взгляд на ее действия и вышел за дверь, громко закрыв ее за собой. Белла не ожидала, что он в сердцах уйдет.

Должна ли она пойти за ним? Должна ли она позвать его?

Должна ли я уступить?

Только она вытащила свой телефон, чтобы позвонить ему, когда он открыл дверь с чемоданом в руке.

- Что ты делаешь?

- Согреваю тебя.

Белла могла сказать, что он был раздражен и сердит тоже. Эдвард поставил чемодан и исчез в ванной. Он вышел через несколько минут с расстегнутой рубашкой навыпуск, бормоча что-то о том, как включить ее проклятый электрический обогреватель.

- Почему ты хочешь остаться? - выпалила она.

Его выражение лица зеркально отражало ее.

- Ты правда подумала, что я позволю тебе остаться здесь одной? После того, что произошло между нами за последние несколько недель? - недовольно проворчал он. - Или ты хочешь, чтобы я ушел?

- Конечно нет! Но твоя квартира горазно удобнее. Здесь холодно, и ты вероятно устал…

- Я не привык спать без тебя и не хочу начинать с сегодняшней ночи. — Он покачал головой, все еще бормоча себе под нос, и затем начал раздеваться без стеснения и дальнейших разговоров.

Пока Белла была в ванне, Эдвард стал рассматривать вещи на ее журнальном столике — книгу с репродукциями Ботичелли, которую он ей дал, подсвечник, коробок спичек, альбом ее фотографий, которые он сделал в один удивительный день.

Когда он листал альбом, он понял, что очень возбудился. Она обещала снова позировать для него. Она хотела, чтобы он фотографировал ее. Месяцем ранее он даже поверить не мог, что такое может произойти. Она была настолько застенчивая, такая нервная, такая испуганная. Он вспомнил ее взгляд, когда повел ее в свою спальню после ужасного спора на семинаре. Думая о глазах Изабеллы, больших и испуганных, и как ее тело дрожало под его руками, охладило его возбуждение.

Он не заслуживал ее. Он это знал. Но ее собственная кажущаяся ничтожность мешала ей увидеть правду.

Он покачал головой, чтобы выкинуть негативные мысли, и сосредоточился на одной конкретной фотографии — Изабелла в профиль, и его рука у нее на плече, другая его рука придерживает ее волосы, и его губы целуют ее сзади в шею.

Она не знала, что у него была копия этой фотографии, большая вставленная в рамку, спрятанная в шкафу. Он никогда не вешал ее на стене над своей кроватью, так как боялся ее реакции. Но когда он вернется в свою квартиру завтра, первым делом повесит фотографию.

Одной этой мысли было достаточно, чтобы питать его желание, поэтому он взял свечку и чиркнул спичкой, чтобы зажечь ее, поставил ее на подоконник, прежде чем погасить свет.

Романтический свет упал на кровать, когда Белла вошла в теперь уже темную комнату.

- Изабелла.

Он сидел на краю ее узкой кровати, полностью обнажен, пока она стояла разинув рот, сжимая пару фланелевых пижам.

- Что ты делаешь? - он с отвращением посмотрел на ее пижамы.

Она покраснела и посмотрела на свои занятые пижамами руки.

- Я пытаюсь решить что одеть.

Эдвард внимательно на нее смотрел.

- Иди сюда.

Она подошла к нему и он протянул руку, чтобы взять ее пижамы, быстро убрав их в сторону.

- Тебе это не нужно. Тебе не нужно что-либо одевать. Иди ко мне в кровать.

- Но моя кровать слишком маленькая. Здесь не хватит места для секса, - прошептала она несколько смущенно. Ее обнаженный сексуальный бог-бойфренд сидел на ее крошечной кровати, просил ее идти к нему в постель, в то время как она оправдывалась.

Ну и как это получится?

Возбуждение в глазах Эдварда возросло. — Возможно здесь и недостаточно места для секса. Но здесь более чем достаточно места для меня, чтобы заняться с тобой любовью. Теперь иди в кровать.

Белле стало тепло от его слов, и она медленно начала раздеваться перед ним, складывая одежду на один из складных стульев.

Когда она закончила, он остановил ее движение к кровати, положив свои руки ей на голову, как будто он благославляет ее.

- Сегодня вечером ты еще прекраснее, Изабелла.

Он начал дотрагиваться до нее, когда она стояла перед ним, путешествовал пальцами по ее длинным волосам к лицу, ласкал ее брови и скулы.

Его глаза продолжали упрямо фиксироваться на ней, и их огонь опалял сознание Беллы. За всю ее жизнь никто так не смотрел на нее. Как зеленый фантастический луч, который парализует и притягивает ее. Как будто она единственная женщина в комнате, в мире, единственная когда-либо существовавшая женщина.

Как будто она была Евой.

Черты прежнего профессора Мейсена были видны сейчас, особенно во взгляде, он был жесткий и сексуальный.

Он отчаянно хотел ее, в этом не было никаких сомнений.

Она ненадолго закрыла глаза, его руки передвинулись с ее шеи на лицо, останавливаясь на мгновенье.

- Открой глаза.

Она открыла глаза и ахнула от его голодного взгляда. Неделя без секса сделала это с ним, подумала она. Он был как голодный лев, все еще мудро преследующий свою жертву. Он не хотел ее спугнуть.

И она была беспомощна под его руками.

- Ты скучала по моим прикосновениям?

Утверждение Беллы вырвалось у нее изо рта как хриплый стон.

Грудь Эдварда надулась от удовлетворения. Это был долгий путь от ее лица к коленям, но он ему кажется понравился, останавливаясь в особо чувствительных местах, его прикосновения были легкими, но чувственными. Она почувствовала как покраснела и согрелась под его нежными пальцами, несмотря на холод комнаты.

Как только она подумала о холоде, то задрожала. Эдвард сразу же прекратил свои исследования, несмотря на то, что еще не закончил, и отодвинулся в сторону, позволяя ей забраться в кровать, ближе к стене. Он прижался грудью к ее спине, укутывая их обнаженные тела фиолетовым одеялом.

Его кожа была теплой, гораздо теплее ее. И ее дрожь вскоре утихла, когда она теснее прижалась к его горячему телу.

Он неоднократно целовал ее шею и левое плечо, двигая рукой вверх вниз по телу, дразня ее. И затем он двинулся вперед так, что его тело было наравне с ее телом, близко, очень близко. Так близко, что… Белла застыла.

Эдвард положил руку на ее плоский животик.

- Расслабься. — Его голос практически опалил ей ухо. — Это очень комфортная позиция. И очень интимная.

Когда она не ответила, он продолжил.

- Если ты не хочешь, или я неправильно понял.

Эдвард ослабил хватку, внезапно встревожившись. Если она отвергнет его снова, он постарается понять, конечно. Он не будет вести себя как избалованный ребенок.

Но это расстроит его. Очень.

- Пожалуйста, будь нежен. Я никогда — никто никогда…

Она не отвергала его, но напряжение не покидало ее тело.

- Конечно ты никогда не далала так раньше, дорогая. Я знаю, что я первый. — Тихо засмеялся он. - И я всегда буду нежным с тобой.

Промурлыкал он и продолжил ласкать ее шею сзади, перемещая свою руку ей под левое бедро, чтобы немного отвести назад ее ногу.

Беспокойство Беллы передалось ее нервам и распространилось на поверхность кожи. Он почувствовал это пальцами.

Но ее беспокойство было иррациональным. Или так казалось…

Эдвард приподнялся на локте, чтобы дотянуться до ее губ. Он страстно, но нежно, поцеловал ее, и посмотрел в большие, беспокойные глаза.

- Что случилось?

Когда она не ответила, ее глаза метнулись вниз, туда где их тела были переплетены, он прижал ее, пальцем провел по подбородку.

- Скажи мне.

Она натянуто улыбнулась в ответ, но он узнал, что скрывалось за ее улыбкой — слабая, примирительная внешняя личина.

Когда он соотнес ее предыдущие слова с положением их тел, его внезапно озарило.

Она думает, что я собираюсь…

Выражение его лица застыло.

- Изабелла, я бы никогда не начал что-либо подобное не обсудив это сначала с тобой. Это не то, во что пара может окунуться по прихоти.

Он резко поморщился. Она была слишком податливой. Неужели она бы позволила ему это? Без обсуждения и подготовки? Она понятия не имела на что соглашалась, и простая мысль, что она такая наивно неразборчивая тревожила его.

- Ты не хочешь видеть мое лицо. Я думала ты хочешь… - Ее голос был тихим, чуть выше шепота. И это полоснуло Эдварду по сердцу как бритва.

- Дорогая, - упрекнул он ее, его лицо перекосилось, и глаза зажмурились.

Он нежно потерся носом о ее нос, как раскаявшаяся лошадь.

- Конечно я хочу видеть твое лицо. Я люблю тебя. Я просто хотел заняться любовью с тобой в новой позиции. Эта позиция обеспечит моим рукам лучший доступ к твоему прекрасному телу, когда я внутри тебя. Нормальная позиция для занятий любовью, моя дорогая. Ничего нового и экзотичного.

Мягкий поцелуй в щеку почти заставил ее не дышать.

- Я не уверен, что ты правда веришь в то, что я люблю тебя.

Это была не критика. Не совсем. Это просто тихий жалобный плач. Он не хотел озвучивать свои подозрения, но слова вырвались сами собой.

- Я верю, что ты любишь меня. Я просто не знаю, что нормально для такой пары, как мы. - Прошептала Белла в ответ.

- Что является нормальным для нас, что должно быть нормальным для нас, это когда мы свободно отдаем себя друг другу, потому что любим друг друга. И мы никогда не воспользуемся нашей любовью, предъявляя необычайные сексуальные запросы в обмен на близость. Особенно после того как мы были порознь.

Эдвард снова ее поцеловал и затем погладил ее волосы; медленные, успокаивающие движения очарованного любовника.

- Мне очень не хватало занятий любовью с тобой в течение этой недели. Я чувствовал, что я так далек от тебя.

- Я тоже по тебе скучала.

Эдвард улыбнулся от облегчения.

- Тогда позволь мне подарить тебе сегодняшнюю ночь. Позволь мне показать как я соскучился по тебе.

Вздох сорвался с ее губ, и он почувствовал, что ее тело расслабилось в его руках. Эдвард вернулся ей за спину, позволяя своей левой руке бродить по ее изгибам.

- Я люблю тебя. — Его губы оставили влажную дорожку на ее шее, и правую ладонь положил ей под голову, уговаривая опереться на его ладонь как на подушку. Он хотел баюкать ее, ласкать ее.

- Это было пыткой не прикасаться к тебе.

- Это было пыткой, не чувствовать как ты прикачаешься ко мне. — Проблески желания в голосе Беллы воспламенили его кровь.

Но он не хотел торопиться.

Когда она была более чем готова, он нежно вошел в нее, шепотом предупредил, что они могут двигаться вместе. Она потянулась к его губам, и он жадно исследовал ее рот, прежде чем угол стал слишком большим, и ему пришлось удовлетвориться ее шеей.

Раз уж он не мог видеть ее лица, то использовал другие свои чувства, чтобы читать ее реакцию. И он их прочел: каждый вздох, каждое движение ее руки, когда она хватала его зад, в то время как он двигался к ней, как начала расти температура ее кожи и ритм ее бедер, особенно, когда он забросил ее ногу на свою, чтобы проникать в нее глубже. Он двигался медленно, сосредоточив внимание на ее удовольствии, как и обещал, нежный, комфортный ритм, который изначально соответствовал невозмутимому мерцанию свечи.

Его губы двигались по изгибу ее ушка, чтобы он мог шептать ей в перерывах между несдерживаемыми стонами.

- Изабелла…

- Такая красивая…

- Такая податливая в моих руках.

- Чувствуешь, что ты делаешь со мной.

- Ты сгубила меня, совершенно.

- Пожалуйста, Изабелла, не отстраняйся от меня.

Его волнообразные движения продолжались еще какое-то время, пока пламя ее желания не стало белым и горячим. Только тогда он стал врезаться в нее намеренно быстрее, пока она задыхаясь не произнесла его имя и наконец содрогнулась рядом с ним.

И затем молчание.

После того как он сам достиг кульминации, он крепко держал ее в своих объятиях, и ни один из них не способен был разрушить их связь.

- Детка? - Эдвард был пьян от удовольствия, его ласки были немного дрожащими.

Белла замурлыкала и потянулась, закинула руку ему на бедро, чтобы сильнее прижать его к себе.

- Я доставил тебе удовольствие?

Белла захихикала. — Теперь я знаю почему фигурка Беатриче была так счастлива с Данте, после твоей рождественской демонстрации. Я и понятия не имела, что я упустила.

Эдвард усмехнулся и поцеловал ее в щеку. — Хорошо.

- Хотя я предпочитаю видеть твои глаза.

- Я тоже. Но это усиливает другие твои ощущения, когда одно чувство притупляется. И крепкие объятия — важный компонент занятий любовью.

- Я никогда и не думала что вы любитель объятий, профессор Мейсен.

Эдвард прикоснулся губами к коже ее шеи и слегка пососал ее.

- Я стал любить очень много вещей с тех пор как ты стала моей возлюбленной. — Он вздохнул и зарылся лицом в ее волосы, глубоко вдыхая ее запах. — Иногда я удивляюсь, понимаешь ли ты, насколько ты изменила меня. Это не менее чем чудом не назовешь.

- Я не волшебница, Эдвард.

- Любовь покрывает множество грехов, Изабелла.

-

Белла почти задремала в тепле и безопасности в руках Эдварда, когда его голос ворвался в ее туманные мысли.

- Чарли сказал мне что произошло в закусочной в Форксе.

Его замечание выдернуло ее из дремотного тумана. Она была рада, что он обнимал и прижимался к ней сзади. Она не хотела видеть выражение его лица.

- Он сказал мне, что твоя бывшая соседка обзывала и угрожала тебе. — Он шептал ей в ухо, пытаясь, чтобы его голос выглядел расслабленным. — Именно это случилось?

В надежде на скорое окончание разговора, Белла быстро рассказала о своей ссоре с Леей, решив опустить ту часть, в которой она насмехалась над ее сексуальными встречами с ним перед половиной населения Форкса.

Тогда Эдвард развернул ее, чтобы видеть ее лицо.

- Почему ты не оттолкнула ее? Не накричала на нее?

- Я не общаюсь с грубыми людьми. И что я могла сказать? Вред уже причинен. Накричав на нее, я сделала бы все только хуже, и устроила бы для остальных фрик-шоу.

Эдвард громко выругался.

- Белла, ты просто сидела и сносила все?

Она жевала нижнюю губу. Она ненавидела, когда он злился. Даже когда злился не на нее.

- Почему? Почему ты ничего не сделала?

- Мой отец был рядом. Он был бы очень смущен.

Эдвард сжал губы в тонкую красную линию. Он бы хотел, чтобы ты могла сама защитить себя. Тоже самое было в Starbucks, разве не так, когда Анджела была груба с тобой, когда я появился?

Она неохотно кивнула.

Эдвард опять сел на колени, всплеснув руками от отчаяния.

- Почему ты никогда не даешь отпор?

Белла не ответила, так как сама для себя не могла ответить на этот вопрос. Ситуация с Анджелой была тем случаем, когда она выбрала ничего не делать. И на самом деле Белла не думала, что Анджела причинит ей физический вред.

Ситуация с Леей была совершенно другой. Белле было так стыдно, что она хотела только спрятаться.

- Похоже, единственный человек, которому ты можешь дать отпор — это я. Ты противостояла мне, когда мы были в Вестибюле, и ты порвала меня в клочья на моем семинаре. Но ты позволяешь остальным вытирать о себя ноги.

Укол вины впился в сердце Беллы.

- Я не жалуюсь. Я хочу, чтобы ты давала мне отпор. Но я хочу, чтобы ты перестала быть такой уступчивой с остальными.

Эдвард вздохнул и поцеловал ее в лоб, потерся о нее носом снова.

- Ты — мои маленькие клейкие листочки. Мои прекрасные, грусные, клейкие, маленькие листочки, и я хочу, чтобы ты была счастливой и невредимой. Поэтому я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что.

Белла выжидающе посмотрела на него.

- Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что в следующий раз, когда на тебя кто-то нападет, усно или иным образом, ты дашь сдачи, что ты сделаешь что-нибудь. Даже если это будут слова нет или стоп. Ты сделаешь это? Для меня, если уж не для себя?

Белла увидела истинную озабоченность в обеспокоенных глазах Эдварда, и в молчаливом согласии кивнула.

Она наклонилась, чтобы задуть свечу, и затем он передвинул ее так, чтобы она могла полулежать у него на груди.

На узкой кровати Беллы, в ее маленькой квартирке без кухни, Эдвард пробегался пальцами сквозь длинные, свободно падающие ему на обнаженную грудь локоны волос.

-

«Потерянного в сомнениях,

ты нашел меня, нашел меня

Лежащим на полу, в окружении толпы…

Почему тебе пришлось ждать?

Где ты был? Где ты пропадал?

Немного поздно, но ты нашел меня, нашел меня.

Почему тебе пришлось ждать, чтобы найти меня, найти меня?»

(песня «Ты нашел меня», The Fray)

Должно быть она уснула. Белла проснулась от того, что Эдвард тихо пел сам себе. Она не узнала песню, но узнала настроение, скрытое в ней. Она открыла глаза и прижалась губами к его груди, целуя ее и небольшие волоски на его татуировке.

- Не поздно, Эдвард. Мы нашли друг друга как раз вовремя. Сейчас все гораздо лучше, хотя никто из нас не идеален.

На этот раз она была инициатором их занятия любовью. Ее руки иссделовали его тело, в ее глазах горело желание, пока они без слов не соединились.

Тело Эдварда любовно выгнулось дугой над ней, его взгляд сфокусировался на ней. Тишина ее крошечной квартиры была нарушена только тяжелым дыханием и время от времени приглушенными судорожными вздохами и ее собственными стонами от лихорадочного ритма.

Это тонкий язык — общий язык влюбленных, взаимный обмен вздохами и стонами, ожидание растет и подпитывается, пока стоны не переходят в крики и крики еще раз становятся вздохами.

Тело Эдварда полностью накрыло ее, приятный вес мужчины, впотевшая и обнаженная кожа на обнаженной коже.

Это было удовольствие, которое искал мир — священное и языческое одновременно. Союз двух противоположностей в единое целое. Воплощение любви и глубокого удовлетворения. Экстатический проблеск блаженного видения.

Прежде чем Эдвард вышел из нее, он еще раз поцеловал ее в щеку.

- Ты видишь чем мы можем стать вместе? - прошептал он, и убрал влажные волосы с ее лица.

Она улыбнулась в знак согласия.

- Никогда не заставляй меня больше спать в одиночестве.

-

К сожалению, требование профессора Мейсена не было выполнено.

После крайне претенциозного воскресного бранча в Four Seasons, Изабелла терпеливо объясняла, почему она не может проводить каждую ночь в постели Эдварда.

Он вынужден был признать ее точку зрения.

Белла находилась под огромным давлением необходимости завершить кандидатскую к середине марта, и Кэтрин Пиктон уже торопила ее закругляться с главами по-быстрее. Если она быстрее завершит главы, то будет проще говорить более предметно о талантах Беллы с Гарретом Армстронгом, заведующим кафедрой романских языков в Гарварде, должен ли он позаботиться о том, чтобы дать ей рекомендательное письмо.

А Белла не могла сосредоточиться, когда Эдвард рядом. Ее щеки покраснели и голос смягчился, когда она объясняла это.

Что-то в зеленых глазах, подтянутом теле, сексуальных искрах и химии, которые вибрировали в воздухе между ними, не давали ей сосредоточиться на стоящих задачах.

Эдвард был крайне польщен.

Поэтому они разработали компромисс. Они будут звонить и писать друг другу смс и иногда электронные письма, но это помимо обедов или ужинов тут и там в течение недели, Белла будет оставаться у себя дома. Но только до пятницы, когда она должна прибыть к Эдварду, чтобы провести с ним выходные.

Никто из них не был особо рад достигнутому соглашению, но жизнь аспиранта сродни работе по контракту. А это Эдварду было хорошо знакомо.

В среду вечером, вскоре после семинара по Аквинскому, Белла стала засыпать под звуки голоса Эдварда в ее телефоне. Поэтому начала задавать вопросы о его детстве, чтобы не уснуть.

- Какое у тебя было Рождество, когда ты был ребенком? - Белла невежливо зевнула в iPhone.

Тело Эдварда напряглось, но она конечно не могла этого видеть.

- Я не помню.

- Ты не праздновал Рождество с матерью?

- Вряд ли.

- Прости. — Она остановилась, чтобы сменить тему. — Семинар профессора Лиминг по Аквинскому был очень хороший. Кроме присутствия Анджелы Вебер в классе. Все что она сделала, это покрасовалась перед всеми и смотрела на меня время от времени.

Эдвард глубоко вдохнул.

- Мой отец купил моей матери квартиру в Чикаго, пока она была его любовницей. Когда она забеременела, он перестал платить за нее. Она продала дорогие подарки, которые он ей подарил, и большую часть обстановки, чтобы сохранить квартиру. Но не имея работы, это не могло длиться долго. Она вынуждена была продать ее в однажды на Рождество.

- О, Эдвард, прости. Сколько лет тебе было?

- Думаю пять или четыре. Я не помню. Потому что в тот год были деньги, я получил несколько рождественских подарков. Обычно, она игнорировала смену времен года. Они ничего не значили для нее.

Белла печально прикусила губу.

- В то Рождество я получил модель железной дороги с поездами и богато иллюстрированную большую книгу с работами Микеланджело. Такая книга — странный подарок для пятилетнего мальчика. Я думаю, моя мать просто увидела как она лежит и решила завернуть ее в подарочную бумагу. Она наняла владельца магазина игрушек, чтобы он пришел в нашу новую квартиру, чтобы настроить игрушечную железную дорогу. Она была слишком не в себе, чтобы сделать это самой. Хотя в том возрасте я еще ждал чего-то. Ожидания, которые никогда не сбылись.

- Эдвард, мне не стоило поднимать эту тему. Прости.

- Позже я узнал, что эта книга была подарком моего отца моей матери, когда он купил квартиру. Я уверен, он думал, что книга займет своей место в квартире и будет хорошо смотреться.

В голосе Эдварда слышалась насмешка.

- Держу пари, что Микеланджело вдохновил тебя на изучение всего итальянского. Возможно это привело тебя к Данте.

И ко мне.

Эдвард не прокомментировал это.