~~oo~~

~ Элис ~
— У вашей дочери неходжкинские лимфомы. Первичная церебральная лимфома головного мозга.
Сидя на кровати, я смотрела на большой город и раздумывала, мог ли диагноз быть ошибочным.
Опухоль головного мозга. Медленно растущая масса в голове, вызывающая сны, головные боли и головокружения.
Что-то, что нужно прооперировать, из-за чего нужно принимать лекарства, от которых мне станет плохо.
Что-то, что может убить меня, как и мою маму.
Я вытерла слезы и отвернулась, чтобы моя приемная мать не увидела.
Эсми всегда будет мне матерью. Несмотря на то, что она рассказала мне о своей сестре, я всегда буду воспринимать ее, как маму.
Если не считать того, что я узнала, что моя мама умерла от рака.
То же может произойти и со мной.
Они стояли в холле и говорили о лечении.
Мои родители спрашивали о времени лечения.
Недели.
Месяцы.
Плохого самочувствия и слабостей.
Они говорили и о выздоровлении.
Хотелось бы, чтобы это было возможно.
Теперь все было в руках Божьих.
Доктора объяснили мне, что будет происходить.
Биопсия показала глубокие опухоли. Они не могли их извлечь.
Мне требовалась химиотерапия.
Мне будет плохо.
Я буду худеть.
У меня выпадут волосы.
И это может не помочь. Только отложит неизбежное.
Судороги. Психозы. Отказ центральной нервной системы. Смерть.
Я подумала о Джаспере.
Он был таким счастливым тем утром.
Я не должна ему позволить тратить свою жизнь впустую.
Год лечения. Год ужасной слабости.
И возможность того, что я умру.
Только Бог знает.
Когда они избавятся от опухолей, чучело из моих снов покинет меня.
Мои сны стали не такими, как раньше.
Они кажутся обычными.

~~oo~~

~ Розали ~
Я держала ее голову, когда ее снова стошнило. Не было ничего, кроме слез и зеленой желчи.
Мне не нравилось видеть сестру такой больной. Такой слабой. Такой на себя непохожей.
Элис и я всегда держали дистанцию.
Мы были сестрами.
Мы дрались. Каждая пыталась переманивать родителей на свою сторону.
У нее были одни друзья, у меня — другие.
Она раздражала меня непрекращающейся болтовней о своих снах.
Но сейчас я готова вечно терпеть это, лишь бы сестренка выздоровела.
Мое сердце разбивалось, когда я видела ее молчаливую и уставшую.
Элис превратилась в хрупкую и меланхоличную маленькую девочку. Наш дом стал стерильным местом, чтобы никакие инфекции не завладели ей. Элис проигрывала битву.
— Воды, — прохрипела она, протягивая костлявую руку к чашке.
— Пей медленно, иначе тебя снова вытошнит, — прошептала я.
— Меня вытошнит в любом случае, Розали, — она выдохнула и осушила чашку.
Тяжело дыша, как после долгого бега, она вернулась в кровать. Она выглядела такой маленькой, потеряла очень много в весе. Я перешивала ее одежду, чтобы она не расстраивалась еще больше. Чтобы развеселить ее, вышила ей шарфы — покрывать ее облысевшую голову. Неважно, какого цвета был ее шарф: когда ее волосы начали выпадать, она разбила все зеркала в своей комнате.
В начале лечения, первую пару недель, пока могла видеть Джаспера, она была очень смелой.
Но утром того дня, выпали первые волосы, сдалась. Элис нечасто плакала раньше. Несмотря на чувствительность, она шла по жизни с поднятой головой, и в то время, как я видела только темные стороны жизни, она старалась видеть только светлые.
Когда волосы стали выпадать, а тело хиреть, она сломалась.
Она перестала видеться с Джаспером, отказывалась выходить на его призыв. Запиралась в комнате. Перестала есть. Становилась слабее.
Больше не улыбалась.
Не рассказывала историй.
Больше не искала хорошего.
Я скучаю по своей сестре.
Господи, помоги мне вернуть ее.

~~oo~~

~ Элис ~
— Джаспер за дверью. Отказывается уходить, пока вы не поговорите, — раздался в проходе голос Розали.
— Я не выйду. Не хочу, чтобы он видел меня такой, — прошептала я, сильнее закутываясь в одеяло.
— Он за дверью. Просит хотя бы минутку, Элис.
— Нет.
— Элис.
Его мягкий голос, зовущий меня по имени, заставил меня тяжело дышать.
Я очень по нему скучала.
Но я не хотела видеть отвращение на его лице.
Я не хотела делать то, что должна.
Я не хотела отправлять его прочь. Навсегда.
— Элис, пожалуйста. Одну секунду.
— Не заставляй его умолять, — простонала Розали, — нет ничего хуже умоляющего мужчины.
Я выдохнула и мотнула головой, увидев, как он заходит еще перед тем, как Розали кивнула ему. Посмотрела в его лицо и вздрогнула.
Темные круги под глазами, осунувшееся лицо. Я заставила его страдать.
— Джаспер, — прохрипела я, его взгляд, полный боли, остановился на мне.
Он ласково погладил меня по щеке и повернул мою голову — чтобы наши взгляды встретились.
— Все в порядке, Элис, — пробормотал он, — мне просто нужно было увидеть тебя. Проверить, как ты. Заставить тебя улыбнуться.
Я слышала, как где-то хлопнула дверь, почувствовала его прикосновение.
— Я не хотела, чтобы ты увидел меня такой, Джаспер.
Его губы растянулись в легкой улыбке, а пальцы скользнули по моему шарфу.
— Почему же? — прошептал он.
— Потому что выгляжу отвратительно.
— Для меня ты прекрасна, Элис, — тихо ответил он и поднес мою руку к губам.
Я не могла поднять взгляд.
Я должна сказать ему.
Не должна заставлять страдать.
— Я очень скучал по тебе, — продолжал он, — когда тебе лучше, мы можем сидеть в гостиной. Сейчас слишком холодно, чтобы выходить на улицу, но я могу приносить тебе все, что захочешь, если тебе это поможет.
— Джаспер.
Я не могла продолжать.
Больно. Боль в груди. И в голове.
— Когда тебе станет лучше, я официально попрошу благословение у твоего отца. Я знаю, что это рано, но я так хочу, — он снова поцеловал мою руку.
— Нет.
Он остановился и поднял взгляд на меня. Я все еще не могла смотреть ему в глаза.
— Я могу подождать. Пока ты будешь готова, — прошептал он.
— Я не буду готова, Джаспер. Ты не должен ждать меня только для того, чтобы потерять, — я наконец рискнула взглянуть ему в глаза.
Боль вернулась.
— Я не потеряю тебя. Тебе станет лучше, Элис.
Я покачала головой и выдохнула. Было тяжело дышать, когда он рядом.
— Моя мать умерла от рака, и я могу. Будет нечестно давать тебе надежду, что мне станет лучше, когда мне все хуже, и я могу оставить тебя вдовцом, — ответила я — в мыслях объяснения казались убедительнее.
— Я не отпущу тебя, Элис, — его голос слегка задрожал.
— А я отпускаю тебя, Джаспер.
— Я подожду.
— Нет. Пожалуйста. Не нужно.
Пока мы сидели в полной тишине, напряжение в воздухе все росло. Я отказывалась смотреть ему в глаза, он держал мою руку очень близко к его колотящемуся сердцу.
— Я подожду.
Я закрыла глаза, покачала головой и сглотнула.
— Я скажу «Нет», Джаспер. Не хочу выходить за тебя. Я не для тебя, — глаза были закрыты, я старалась спрятать слезы.
Вновь тишина, было слышно только наше тяжелое дыхание.
Я почувствовала, как его губы нашли мой лоб, его дыхание обожгло меня.
— Ты всегда будешь моей, Элис. Я дождусь, пока тебе не станет лучше, — прошептал он, — я не женюсь на другой. Я навсегда твой. И я буду ждать.
Я почувствовала, как матрас прогнулся. Джаспер встал, выпустил мою руку и, закрыв за собой дверь, вышел.
Ушел.
Джаспер ушел.
Я буду ждать.
Часть меня молила о том, чтобы так и было, а часть — о том, чтобы он оставил попытки.
Я не позволю ему страдать из-за меня.

~~oo~~

У меня появилось достаточно сил, чтобы двигаться и выполнять простые дела по дому. Мама с папой не позволяли мне выходить — боялись, что поймаю простуду. Так что пока Розали пробиралась через ранний снег, я занимала себя мытьем посуды и подшиванием собственных платьев.
Я обратила внимание на то, что Розали достала те платья, что я носила несколько лет назад, зная, что сейчас они мне подойдут. Я не спорила и не жаловалась. Я хранила тишину и была счастлива тем, что меня выпускали за пределы комнаты. Мне быстро стало скучно наедине с собой, а единственным развлечением была Розали или Рахиль.
Но у Рахиль были собственные обязанности, а потом подхватила грипп.
Она болела уже неделю, прежде чем пустить ее в дом, папа хотел быть уверен, что она полностью выздоровела. Я не могла находиться с ней в это время. Моя иммунная система не справилась бы. Химиотерапия закончилась, опухоль пропадала, но другие лекарства все еще ослабляли мое тело, делали мишенью для инфекции.
Я вздохнула над раковиной еще раз и задумалась о том, что неплохо было бы побегать в полях весной. Возможно, я просто хотела стать сильнее, чтобы снова вернуться к друзьям. Я услышала, как хлопнула дверь, Розали вернулась, холод заколол, как ледяной нож.
— Снегопад усилился! — крикнула она, снимая пальто и ботинки.
— Думаю, что так будет и дальше, не знаю, как мы попадем завтра в город, — мама отвлеклась от вязания.
— Коровы тоже дают мало молока, — сказала Розали, держа в руках одну канистру с молоком.
— Придется рассчитывать на себя, пока это не пройдет, — ответила мама, отложив пряжу.
Отец вошел в дом, стряхнул с одежды снег и нырнул в теплую кухню.
— Похоже, сегодня нам понадобятся дополнительные одеяла, Розали. Боюсь, из-за шторма похолодает. Уже около фута навалило с полудня, — вытирая пот с лица, сказал он.
— Ты видел Элизабет? Как они? — спросила мама.
Он покачал головой и вздохнул.
— Старик Эдвард плох. Я пытался заставить его поехать со мной в клинику, но он отказался. Элизабет тоже не очень. Рахиль вроде лучше, но все же лучше полечиться еще пару дней. Элизабет уверила меня, что она придет, если понадобится помощь. Возможно, то, что Эдвард ушел, к лучшему, хотя Элизабет нуждается в нем, — выдохнул он.
— Мы должны отвезти их к доктору, — поднимаясь, нахмурилась мама.
— Сейчас опасно для путешествий, Эсми. Я позвонил в клинику. Они пришлют доктора утром, — ответил папа.
Мы с мамой вздохнули.
Если они заболеют, никто не сможет к ним попасть из-за снега.
Папа, казалось, читал наши мысли.
— Я знаю, — пробормотал он и устало закрыл глаза, — проверю их утром.
Ужин прошел тихо. Мы наблюдали за снегопадом и чувствовали, как холодает. Розали легла вместе со мной, дополнительные одеяла мало мне помогали. Может, из-за шторма, а может, потому что мое тело все еще боролось.
Той ночью я во сне мельком увидела чучело. Было темно и неясно, но я помню, как оно вышло из дома Мейсенов в холодные бесплодные поля.

~~oo~~

Это была одна из худших бурь, накрывших Айову за последние полвека.
На второй день мело. Отец навестил Мейсенов; вернулся через пару часов и, чтобы избавиться от инфекции, которую мой занести, забрался в горячую ванну. Казалось, он был в замешательстве, но нам ничего не сказал.
На следующий день было невозможно выйти на улицу. Отец с трудом добрался до амбара, чтобы позаботиться о животных. Мы оставались внутри, Эсми все больше и больше волновалась о своей сестре и Рахиль. Шторм, похоже, не собирался стихать. Я оставалась в самых теплых помещениях, но все равно замерзала.
Утром пятого дня шторма сквозь завывания ветра мы услышали, что кто-то стучится в нашу заднюю дверь.
Мама направилась туда в одно мгновение, ее лицо было полно беспокойства. Мы обернулись, услышав ее крик.
— Элизабет!
Папа вскочил со стула и указал на меня.
— Наверх! Живо!
Папа никогда не кричал на нас, но авторитет в его голосе заставил меня подняться, скованную страхом. Наверху я пыталась прислушаться к голосам в кухне.
— Элизабет! Это не имеет смысла! Давай я заберу Джейсона, ему нужна помощь, — я услышала голос матери.
— Розали, вскипяти немного воды. Столько, чтобы все вымыть. Сейчас, — в отце прорезался командирский тон.
— Я не могу разбудить его. Нужно занести урожай. И подумать о ребенке. А Эдвард сбежал, — тетя Элизабет бредила.
Эдвард не сбежал. Он был в лагере миссионеров. А урожай? Зима же. И какой ребенок? Неужели она сошла с ума? Знает ли она, где находится и что происходит?
Что случилось?
Где Рахиль?
— Что ты имела в виду, говоря, что не могла разбудить их?
— Холодные. Они были холодные.
Меня затошнило, как в первые дни приема лекарств, и я убежала в ванную.
Холодные.
Она сказала, что они были холодные.
Боже.
Пусть Рахиль будет в порядке.
Я ждала с болью в сердце.
Я ждала в холодной комнате, боялась открыть дверь. Уверена, что папа накричал бы на меня, чтобы я оставалась в комнате.
Я не выйду даже в туалет.
Ни поесть.
Ни попить.
Это было опасно.
Грипп был в нашем доме.
Я видела, как папа поднимался на холм, где была ферма Мейсенов.
Я ждала у окна, закутавшись в одеяло так, чтобы на виду оставался лишь нос. Папа не вернулся до заката. Я ждала в комнате, пока не услышала скрип двери.
Затем я услышала то, что надеялась никогда не услышать.
Я услышала мамин вопль.
Я услышала плач Розали.
Мне не нужно было слышать слова.
Я знала.
Я чувствовала сердцем.
Что-то ужасное произошло на ферме Мейсенов.

~~oo~~

~ Карлайл ~
Я держал свою жену за руку, позволяя ей выплакаться. Розали сидела рядом, тихо плача после таких новостей.
Я ходил в дом Мейсонов. То, что я увидел, заставило меня сходить в их амбар и взять их большую черную лошадь. Расстроенный, я доехал до Старейшин и сообщил новость жене епископа.
Что бы общество знало.
Чтобы епископ вернулся.
Чтобы вернуть домой Эдварда Мейсена.
Чтобы собрать людей для уборки.
Чтобы захоронить, сжечь, стереть смерть.
Слишком много для одного человека. И слишком много новостей ждет юного Мейсена, когда он вернется домой.
Скорая приехала за Джейсоном и Элизабет.
Пока Эсми и Розали вымывали дом внизу, я поднялся наверх, чтобы сообщить новости дочери.
Новости о том, что подруга и вся ее семья погибли.
Я открыл дверь и нашел Элис сидящей у окна в темноте.
Тихо войдя, я закрыл дверь и зажег свечу. Она посмотрела на меня влажными глазами и кивнула.
— Я знаю.
— Что ты знаешь, милая? — прошептал я, думая, могла ли она услышать наш разговор в кухне.
Она хлюпнула носом.
— Она умерла. Все они. Я видела это. Месяц назад, — тихо пробормотала она.
Я сел рядом и покачал головой.
— Ты не могла увидеть этого, дочка. Это выбор Господа.
— Только Эдвард выживет. Я видела его выходящего из дома вместе с моим чучелом. Я думала, что он убегал, но сейчас понимаю, что он просто остался один, — она прошептала, ее голос был отстраненным, расстроенным.
Я вздохнул и сжал ее руку.
— Я не сказал твоей маме, что твоя тетя не переживет этого. Как и Джейсон. Пожалуйста, не пугай ее своим видом. Давай помолимся, чтобы мы оба ошиблись, — я прошептал, мой голос надломился.
— Я старалась предупредить Рахиль, — продолжила дочь, а затем вновь заплакала. Я обнимал ее, она была легкой, как перышко.
— Это не в наших руках. Они ушли с миром. Мы должны держаться ради Эдварда, когда он вернется. Мы семья сейчас, — сказал я больше для себя, чем для нее, но я знал, что она скорбит из-за своей лучшей подруги.
Это будет тяжело.
Мы должны присмотреть за Эдвардом.
И всегда помнить нашу потерю.
Это самый трагичный день.
Я обнимал дочь, пока она не уснула.
Я знал, что не должен был оставлять их одних.
Я должен был настоять на том, чтобы отвести их в больницу.
Я должен был забрать их детей.
Должен был сделать больше.
Не должен был прятаться, страшась заразить дочь.
Я мог спасти их.
Я мог помочь.

~~oo~~

~ Элис ~
Мы скорбили каждый по-своему.
Мама сдала.
На Розали было тяжело смотреть.
Папа отслеживал болезнь.
Я была сама по себе.
Перед возвращением Эдварда из больницы общество вычистило дом Мейсенов.
Тетя Элизабет умерла у него на руках через час после его приезда.
Джейсон умер несколькими часами ранее.
Я смотрела на огонь из моего окна, общество сжигало простыни и матрасы умерших. Мне было любопытно, как все выглядело в доме Мейсенов. Я слышала, как Сара Миллер и Старейшина Абигейл говорили с мамой на повышенных тонах о том, чтобы все стерилизовать. Убрать всю еду, все постели, все вымыть.
Но мама не хотела, чтобы Эдвард туда возвращался.
Он будет жить с нами.
Вернувшись из больницы, он забрался на холм и два дня не возвращался. Папа не заставлял его покидать дом. Он вышел только на похороны, принял добрые слова от соседей, но отказался от помощи.
Он молчал.
Как и я.
Мне не разрешили присутствовать на похоронах из-за холода.
Проходили недели, Эдварду становилось хуже.
Он приходил к нам на завтрак, иногда на ужин. Не говорил. Не смотрел на меня. Мне становилось лучше. Вместе с мамой я ходила проведать его.
Почти всегда он был в конюшне, чистил лошадей.
Я чувствовала его боль.
Знала, что он скорбит.
Как я.
Было больно. Раны были еще свежими.
Но он не говорил со мной.
И отвергал любую помощь.
Отвергал всех друзей. Церковные обязанности.
Он перестал приходить.
Похоже, из-за него я нашла силы двигаться дальше.
Весной было три месяца с момента смерти Мейсенов. Я вызывалась добровольно отнести еду Эдварду, так как он опять не пришел к нам. Войдя в его дом, я слышала его шаги наверху.
Ходить по дому было, словно ходить по склепу. Все напоминало о них. Я ждала, что Рахиль выскочит и напугает меня. Но вместо ее живого духа я чувствовала смертельную тишину. Только завывание, эхом отдававшегося внизу.
Я поднялась выше, следуя на звук, пока не нашла Эдварда в проходе комнаты Джейсона. Я остановилась, инстинктивно обняв его со спины, пока он не успел запретить мне это.
Вместо того, что бы оттолкнуть меня, он сильнее обхватил меня руками, продолжая плакать. Я заплакала вместе с ним. Нам обоим стало легче.
Мы успокоились только тогда, когда больше не могли плакать.
Сердце болело, стало тяжело дышать.
Он смотрел на меня заплаканными глазами.
— Я даже не попрощался, — прошептал он.
— Я тоже, — тихо ответила я.
— И я не нахожу сил, чтобы жить дальше, — сказал он, осматривая комнату.
— Ты должен.
Он посмотрел на меня, на голову, покрытую шарфом, и платье. Затем закрыл глаза.
— Ты нашла столько сил для борьбы. Я могу только надеяться хотя бы на половину той силы, что есть в тебе.
Я уткнулась в него, обняв и надеясь, что этого будет достаточно.
— Я старалась помнить все хорошие вещи, что случались. Это и дало мне силы, Эдвард. Я видела и худшее. Я потеряла все, кроме себя. Все зависит только от нас самих. Я люблю тебя, как своего брата и друга. Вместе мы справимся, — прошептала я ему в плечо.
Он вздохнул и обнял меня за талию, помолчал некоторое время. Заговорив, он заложил начало к своему душевному выздоровлению.
— Я продолжу держать ферму, как того хотел отец. Заставлю их гордиться.
Я обняла его покрепче и улыбнулась.
— Я вижу это, Эдвард. Тебя и темные, плодородные поля, — прошептала я.
Он усмехнулся, немного грубо, но все же усмехнулся.
— И жену из Калленов?
Я кивнула.
— Не смейся надо мной, Эдвард. Не знаю, когда и где. Просто знаю, — сказала я в ответ на его стон.
— Когда я буду старым и седым.
Я нахмурилась.
— Вот увидишь, Эдвард. Ты можешь на меня рассчитывать, — сказала я, еще раз обняв его. Он должен был хоть немного отвлечься от скорби.
Мы оба должны.
Это займет время. Возможно, месяцы, годы.
Но мы справимся.

~~oo~~

— Ты должна показать ей, как мы живем.
Слова отца звучали так уверено. Розали хмыкнула, с излишней силой расставляя тарелки на столе. Особенно последнюю из них, рядом со мной. Отец поджал губы и повернулся ко мне.
— Элис, пообещай, что станешь относиться к Изабелле, как к сестре, и все ей покажешь? — спросил он.
Я улыбнулась и кивнула, воодушевленная предстоящей встречей.
Изабелла Свон.
Англичанка.
Потерянная.
Папа с мамой приютили ее. В семье Калленов появилась еще одна дочь.
— Я все ей покажу, папа. Можно ей остаться со мной? — спросила я.
Мама усмехнулась и кивнула.
— Да, Элис. Розали скоро выйдет замуж, но комната все еще за ней. Ты станешь делить свою с новой сестрой, — сказала она.
— Я не понимаю, почему вы называете ее нашей сестрой, — проворчала Розали, — она здесь ненадолго. Чтобы спрятаться.
— Пока живет в этом доме, она наша дочь и ваша сестра. Мы не можем судить ее. Бог отправил ее к нам с какой-то целью, — сказал отец.
Я услышала шаги и выглянула в холл. Эдвард болтал с девушкой. Присмотревшись, я увидела, что он держит мою новую сестру за руки. Она стояла спиной ко мне, а Эдвард повернулся лицом. Я видела его реакцию на нее.
Глаза были расширены, щеки пылали.
Он улыбался. Я не видела ее лица, но по его реакции могла понять, что она хорошенькая.
Я отвернулась, дав им возможность побыть наедине.
Эдвард Мейсен должен признать, что я оказалась права.
Однажды он научится никогда не сомневаться во мне.
Я всегда права.
Потому что только что он встретил мою сестру, Изабеллу Каллен.