Глава 31. Дом там, где сердце

Зима уступила место весне, и с ее началом опять пришло чувство волнения. Новая жизнь с чистого листа. Снег, который покрывал спящую землю, вскоре впитался в почву, насыщая ее так, чтобы она была готова к посеву.

Эдвард проводил большую часть дней на полях, подготавливая их к посеву, в то время как я присматривала за садом. Предоставленная сама себе, я могла решить, что и когда посадить. Урожай в этом году дался труднее, чем я, не имевшая ни малейшего представления о посадке растений, могла себе представить.
Эдвард терпеливо объяснял необходимость быстро растущих растений в противовес саду, полному медленно растущих экземпляров, и вскоре у нас в нашем новом саду были растения с различной скоростью роста. Для меня было удивительно обнаружить, что за месяц или около того у меня уже были зачатки меню, для которого я срывала свежие овощи, заменяя ими консервированную зелень.

Весной также меньше времени для безделья, и вскоре я узнала, что за работу на ферме и попытки заработать хоть какие-то деньги, чтобы держать ферму на плаву, приходится жертвовать временем, когда я могу побыть наедине с моим Эдвардом. Мы просыпались рано, иногда энергичные, но в большинстве случаев уставшие и спешившие начать день, чтобы сделать так много, как только можем сделать своими руками.

Эдвард предоставил другим свои земли, довольный тем, что Маккарти и Уитлоки были первыми, кто принял нашу идею о сдаче его земли в аренду. Я много видела Джаспера и Эмметта, когда началась вспашка и посадка, а это значило, что мои сестры присоединялись ко мне много раз в неделю, чтобы помочь накормить их мужей. Когда их не было на наших полях, я навещала Розали и Элис у них дома и помогала им, чем могла.

Беременность, казалось, была более благосклонна ко мне, чем к моим сестрам, когда весна медленно вступала в свои права. Большинство дней мне казалось, что у меня было больше энергии, я больше питалась и не имела никаких серьезных пристрастий, как у моих сестер. Я больше наслаждалась выпечкой, к большому удовольствию Эдварда, к слову сказать, он хорошо поправился за зиму, и весной это было замечено многими женщинами на проповеди. Я заслужила новое уважение от женщин общины за заботу о своем муже в течении долгой зимы. Казалось, моим единственным недостатком в беременности были мои сильные желания, которые опять же так нравились Эдварду.

Чем больше я думала об этом, тем больше приходила к мысли, что это не было недостатком.

Элис на четвертом месяце местный доктор посоветовал постельный режим; ей сказали, что у нее неровное сердцебиение из-за беременности, и что любая тяжелая работа, учитывая ее анамнез, может послужить причиной потери ребенка или ее собственной жизни.
Джаспер хлопотал над нею больше, чем когда-либо Эдвард надо мной, но в этом случае я не обвиняю его. Сперва она надула губы и затеяла спор, но с Розали и Эсми, следившими за ней почти каждый день, она, в конце концов, сдалась и согласилась стать швеей для наших семей, пока мы справлялись с более тяжелой работой по дому для нее.

Это было то, что мы делали, помогая нашей семье. И мои почти ежедневные походы в гости к моим сестрам стали тем, что мне безмерно нравилось. Я могла видеть растущую вокруг меня траву, темную богатую землю, пускающую вперед побеги нежной, полной жизни зелени, чтобы расти и расцветать, как тот богатый изумруд, что покрывал ландшафт вокруг нас. Жизнь процветала везде, куда ни посмотри. До приезда в Айову я никогда не была так влюблена в зеленый.

Розали со своими близнецами в животе испытывала еще большие неудобства, шло время, и когда она была уже на восьмом месяце, она медленно ходила вразвалку туда-сюда и бросала на меня сердитые взгляды, когда я еще могла умудриться взобраться без посторонней помощи в экипаж, чтобы поехать в город. Но при всей своей суете она еще больше улыбалась и обнимала свой огромный живот, когда думала, что люди не наблюдают за ней. Я знала, как Эмметт нянчится с ней, они будут потрясающими родителями. Розали будет строгой и заботливой, в то время как Эмметт будет более беззаботным, нося своих детей на плечах, когда только сможет.

Мне казалось, я расширяюсь, с гордыми наблюдениями Эдварда, когда мы ночью укладывались в постель. Он ложился пониже рядом со мной, одной рукой обводя высоту моего живота, в то время как его губы обожали каждую растяжку, каждое изменение в моей коже. Я часто хихикала, пока он двигался вверх, чтобы прекратить мой смех обжигающим поцелуем. Кажется, Эдвард с каждым днем любил меня все больше и больше, даже когда я чувствовала себя более неуклюжей. Счастье на его лице, когда он осматривал меня, стоило каждой судороги и каждой новой растяжки на моем теле.

Его счастье было моим счастьем, и с каждым днем я все больше возбуждалась от каждого нового жизненного урока, который познала с ним.

Мы работали вместе, когда могли, рано утром на скотном дворе, ухаживая за животными, и часто я помогала ему в поле, учась управляться тележкой с Магнусом. Магнус для меня хорошо работал, к большому недоумению Эдварда. Бабушка была права, когда говорила, что немного сахара позволит заставить самца делать то, что ты хочешь.

Будь то мужья или жеребцы.

Они оба любят сладости, которые я им и даю.

Когда май был в самом разгаре, у нас начала колоситься пшеница. Эдвард через день помогал Карлайлу с его землями, оставляя меня проводить время с Эсми, когда я не ездила к Уитлокам. Эсми и я развили процветающий бизнес по выпечке хлебо-булочных изделий, который, казалось, преуспел в кооперативе Амишей. Эсми сияла всякий раз, когда ее дочери были с ней, и когда мы все проводили время в ее доме, она чуть не лопалась от восторга, зная, что дочери до сих пор приходят к ней.

В семействе Калленов было много радости.

Жизнь была хороша и с каждым днем становилась все лучше.

Возможно, поэтому я не была готова к сюрпризу, который ожидал меня одним ярким днем в середине июня.

Я возвращалась от Уитлоков, день был теплее, чем я была готова.
Эдвард и Эмметт отправились в город закупить новые удобрения для бурно растущих зерновых, поэтому я сама вернулась домой с корзинкой только что подшитых брюк для Эдварда и свободных платьев для меня. Я узнала, почему так много ткани уходит на женские платья Амишей. Было проще выпустить и подобрать, чем шить новые.

Я поднялась на холм, улыбаясь великолепным зеленым просторам, окружающим наш дом, когда отблеск красного возле дома бросился мне в глаза. Мои ноги замедлили ход, пока я разглядывала блестящий маленький автомобиль, припаркованный в тени наших слив и яблонь. Мое тело напряглось от цвета, тут же подумав о Джеке и его старом побитом автомобиле, но блестящие блики новой краски немного уменьшили мое напряжение.

Здесь был англичанин и тот, кого мы не знали.

Мой мозг с трудом отметил, что я назвала того, кто там был, англичанином.

Они были посторонние, и это меня насторожило.

Приближаясь к автомобилю, я заметила рекламные наклейки компании по прокату автомобилей, которой он принадлежал, мое любопытство вспыхнуло сильнее моего страха.

Кто мог бы быть здесь?

Может быть, туристы?

Их появилось больше на фермерском рынке сейчас, когда был собран первый урожай фруктов. Всем понравились наши пироги.

Я бросила взгляд в сторону крыльца и заметила покачивающиеся ноги, обутые в сандалии. Остальное тело было скрыто от меня, пока я не зашла на крыльцо. Я почувствовала запах сигаретного дыма, когда он донесся до меня, отвратительный посторонний запах, который омрачил свежее благоухание моего мира. Это было, когда рука, держащая сигарету, остановилась, кольца и браслеты были мне хорошо знакомы из моего прошлого, я знала, кто был здесь, в моем доме.

- Мама, - ахнула я, заставив ее сесть прямо и повернуть ко мне голову. Она неодобрительно скривила на меня губы, когда мельком взглянула на мое тело.

- Ты беременна.

Карие глаза, которые всегда находили во мне изъяны, всматривались в меня поверх приспущенных дизайнерских солнцезащитных очков.

Следовало ожидать тон Рене, но ее саму?

Здесь?

Я стояла на краю ступеней, подперев мою корзину для белья своим бедром, и пыталась открыть рот, чтобы защитить себя.

Но что ты скажешь своей матери, от которой сбежала?

Которая смотрела на тебя так, как будто ты низко пала в ее глазах?

- О чем ты думаешь? Живешь здесь? Где-то на рубеже веков! – произнесла она, когда подошла ко мне с ее впечатляющим отношением.

Я инстинктивно отшатнулась, споткнувшись о ступеньку и протянув руку, чтобы удержаться за перила.

Она стояла передо мной и смотрела на меня более внимательно. На этот раз она казалась более трезвой, все еще сердитой на меня, какой она казалась всегда. Но ее глаза были более ясными, ее косметика менее затвердевшей и более естественной, чем я когда-либо видела на ней. Она даже выглядела немного прибавившей в весе. Она больше не была скелетом, как наркоман, но более округлившейся, будто она, наконец, ест, а не сидит на диете. Если бы не мишура и сигареты, которыми она дымила, когда оглядывала меня, я бы подумала, что это кто-то другой.

Она покачала головой и оглядела ферму, крепко поджав губы.

- Ну, ты пригласишь меня войти, или это здесь запрещено? – спросила она и вскинула руку, взмахнув на мой дом.

- Пожалуйста. Входи, - прошептала я и прошла перед ней, чтобы открыть для нее дверь.

Внутри было прохладнее, и когда мы шли на кухню, я случайно оглянулась на нее, чтобы застать за разглядыванием моего дома. Она сняла свои солнцезащитные очки и соломенную шляпу, которая была надета на ней, откинув назад свои волосы, которые выбились из ее хвоста. Я жестом пригласила к столу и молча двинулась к буфету достать два стакана для чая со льдом.

- Большой дом, - заметила она, ожидая, когда я присоединюсь к ней. – Здесь только вы вдвоем или делите его с кучей народа?

Я повернулась и медленно подошла к ней.

- Только Эдвард и я, - тихо ответила я.

- Эдвард, - повторила она, прозвучавшее имя растянулось в ее голосе. – Я даже не знала его имени.

Она взяла чай, предложенный мной, и отхлебнула его, кивнув в знак одобрения вкуса старого доброго заваренного чая.

- Так, - сказала она грубо, снова вытаскивая сигарету, прежде чем взглянуть на меня и дважды подумав о том, чтобы зажечь ее. – Потеряла дар речи, как обычно?

- Почему ты здесь, мама? – спросила я, чувствуя, как нарастает напряжение, когда ее взгляд опять остановился на мне.

- Я не могу навестить своего единственного ребенка? – спросила она. – Моего единственного ребенка, который не оставил мне ни единой возможности связаться с ней? Я несколько месяцев пыталась дозвониться, прежде чем Чарли сказал мне, что вы не доверяете телефонам и тому подобному. У него был только этот адрес. Он не сказал мне, что ты сбежала и залетела.

- Возможно, он не знает, - тихо сказала я. Чарли не пытался связаться с нами с тех пор, как я покинула Форкс.

- Да, я хорошо это поняла, Белла, - парировала она. – Он сказал, что твой парень оставил свой адрес. Но ты даже не поговорила с ним. Даже не написала.

- Как Чарли? – спросила я, глядя на свой чай, когда размышляла о том, через что он прошел за последние несколько месяцев.

- Он ушел в отставку. Теперь слоняется по дому, насколько я могу судить, - хладнокровно ответила она и сделала большой глоток чая.

Я кивнула и склонила голову. Я знала, вероятно, он был вынужден уйти в отставку. Интересно, как много он рассказал Рене о том, что случилось.

- Так ты не слушала меня, не так ли? – сказала она в тишине. Я удивленно посмотрела на нее. Она покачала головой и засмеялась.

- Сколько раз я говорила тебе не делать то, что делала я? – продолжала она. – Этот парень будет делать все, чтобы удержать тебя и сделать своей рабыней. Посмотри на себя.

- Что? – сказала я, чувствуя себя напряженной от ее осуждающего пристального взгляда.

- Ты беременна, полагаю, замужем и ведешь домашнее хозяйство, вот что, - отрезала она.

- Все, что я говорила тебе, не быть такой, когда ты станешь самостоятельной. Но ты даже не слушала. Ты просто выскочила замуж, прямо, как я. А теперь ты погрязла в этом по уши.

Я быстро встала и свирепо посмотрела на нее сверху вниз.

- Я ни в чем не погрязла, мама! – почти прокричала я. – Я выбрала эту жизнь, и я счастлива! Эдвард делает меня счастливой. Я – не ты. А он – не Чарли. Это моя жизнь, не твоя.

Она стояла со мной и указывала на меня, кончик ее пальца был обращен на мой растущий живот.

- Увидишь. Ты полагаешь, все сейчас великолепно, но подожди, когда он не будет помогать тебе с ребенком, - бросила она. – А потом он начнет злиться, потому что ты не хочешь ничего делать, потому что ты устала, пытаясь содержать все в чистоте и уюте, как ему нравится. Ты думаешь, тебе сейчас это все нравится, но я гарантирую, через каких-то пять или шесть месяцев ты будешь ненавидеть это.

Я почувствовала, как завожусь, чего со мной уже несколько месяцев не случалось.

Почти с того самого дня, когда я оставила тот мир за спиной.

- Я счастлива здесь, - снова сказала я, заставляя себя успокоиться. – Теперь это мой дом. И я не обязана защищать свой выбор.

Она начала смеяться.

- Я провела небольшое расследование после того, как Чарли рассказал мне, куда ты исчезла. Я не могла поверить ему, когда он сказал Амиш. Неужели, Белла? Ты знала, что они рассчитывают на много-много детей, чтобы все эти фермы были эффективны? Ты видишь себя, родившей десять – двенадцать детей? – спросила она. Я открыла было рот, чтобы просветить ее о моей новой жизни, но она оборвала меня.

- И то, что мужчины принимают решения, не женщины. Ты не более чем просто прислуга, Белла! Бессловесный раб. Ты здесь, чтобы производить детей, как рабочую силу, готовить и убирать! Ты даже не сможешь ходить в колледж! Что случилось с твоими мечтами о кулинарной школе? Чтобы быть независимой! – сказала она, повышая голос, пока говорила.

Я сделала глубокий выдох и ухватилась за спинку стула, прежде чем снова заговорить.

- Я отдаю себе отчет в том, что сообщество ожидает от меня, - говорю я. – Ты, возможно, думаешь, что я живу в средневековье, но у нас у всех есть задача. У нас у всех есть свои обязанности, чтобы наше сообщество процветало.

- Тебе нравится быть босой и беременной, - язвительно заметила она.

- Нет.

- И делать так, как тебе говорят, и быть уверенной в том, что у него есть еда, когда он придет домой, - продолжала она.

- Эдвард много работает в поле, чтобы обеспечить нас, - начала я.

- В то время как ты готовишь, убираешь и рожаешь ему детей. Да, это прогрессивно.

Я выпрямилась и посмотрела ей прямо в глаза.

- Во всяком случае, у меня есть работа, которую я делаю, и, по крайней мере, он восхищается моей работой вместо того, чтобы унижать меня или что еще хуже, - парировала я.

- Это наступит после первого ребенка.

Я покачала головой и уставилась на нее.
- Почему ты не хочешь смириться с тем, что я счастлива, что я в безопасности и что обо мне заботятся? С тем, что меня уважают? Мне нравится моя жизнь. Почему ты не видишь, что есть стремление к такой жизни, которая более значимая, чем быть чьей-то загнанной собакой? – спрашиваю я.

Она собиралась что-то сказать, но тяжелые шаги у кухонной двери заставили нас обеих вздрогнуть от неожиданности. Я повернулась и увидела Эдварда, когда он шагнул внутрь. Он перевел взгляд от меня к Рене, оценивая степень нашего возбуждения.

- Извините за то, что прерываю, - мягко сказал он, стягивая свою шляпу. – Я не знал, что у нас гости.

Я на шаг отошла от стола и жестом указала на Рене.

- Это Рене, - сказала я просто, не желая называть ее так, как она мало заслуживала.

Эдвард знал, кто она такая.

Она улыбнулась своей показной улыбкой и протянула руку, обойдя вокруг стола, чтобы поздороваться с Эдвардом.

- Я – мама Беллы, Рене, - сказала она, полная фальшивого очарования. – А Вы, должно быть, Эдвард! Ну, теперь я вижу, почему она оставила свою прежнюю жизнь ради Вас! Я бы бросила автомобили и все такое!

Эдвард покраснел от ее бесстыдного ответа и беспечно взял ее руку в свою.

- Мне приятно познакомиться с Вами, - сказал он, оглядываясь на меня. - Не думаю, что мы знали, что Вы в наших краях.

- Ну, как бы вы могли узнать, ведь у вас нет телефона, чтобы я могла позвонить вам? – спросила она, и я смогла услышать оскорбительные нотки в ее голосе, даже если Эдвард не смог их услышать.

- Это меньше отвлекает, - ответил Эдвард и мягко отдернул руку.

- Ну, я уверена, что это так. Но затрудняет известить вас о том, что я в городе, - продолжила она и сверкнула на меня своей улыбкой.

- Я в городе с Филом. Он играет в какой-то мелкой команде, а я подумала совершить небольшую поездку. Последний месяц мы были в разъездах.

На мгновение наступило неловкое молчание, когда мы таращились друг на друга. А потом мы все, казалось, заговорили одновременно.

- Ну, тебе пора идти…

- У вас очень большой дом…

- Не хотели бы Вы остаться на ужин?

Рене и я обе посмотрели на Эдварда с широко распахнутыми от его приглашения глазами.

- Я не хочу вас стеснять, - сказала она с притворной любезностью.

- Это было бы непристойно не позволить Вам остаться, - продолжал Эдвард, улыбаясь той невинной улыбкой, которую я так любила, но ненавидела в данный момент. Рене не поймет его искреннее добросердечие. – Вам следует остаться. Белле, я уверен, понравилось бы наверстать упущенное.
Мне только и оставалось, что кивнуть, не зная, как отказать Рене в том, что Эдвард только что предложил. Но когда мой мозг догнал информацию, я поняла, что был хороший способ показать Рене, с чем связана моя жизнь, если бы она могла видеть прошлые каждодневные дела, которые есть в любом хозяйстве.

- Может останешься на ночь? – предложила я, наблюдая, как смущение Рене пронеслось по ее лицу, прежде чем она расплылась в улыбке.

- Я бы хотела! – воскликнула она и вытащила свой сотовый телефон. – Позвольте мне позвонить Филу и сказать ему, что я задержусь.

Она подмигнула и неторопливо вышла из кухни, оставив меня наедине с Эдвардом. Я почувствовала, как его рука погладила мою шею, и глубоко вздохнула, когда напряжение покинуло мое тело.

- Тебя не радует то, что она здесь.

Я хмыкнула и одарила его пренебрежительным взглядом.

- С чего ты взял? – сказала я и плотно закрыла глаза от того, как это прозвучало. Я была расстроена не из-за Эдварда. Я была расстроена из-за этой ситуации. Из-за вторжения в мой счастливый мир.

- Тогда зачем ты попросила ее остаться? – прошептал он. – Это наш обычай предложить еду, ничего более.

Я пожала плечами в знак поражения и отвернулась от него, чтобы начать готовить ужин.

- Я просто хочу, чтобы она увидела, что я счастлива, - продолжила я и вытащила запеканку, которую приготовила накануне вечером, планируя разогреть ее.

Рене не нужны изысканные блюда.

Я почувствовала, как его руки свободно обвились вокруг меня, а его рот пощипывал по моей шее.

- Я могу помочь тебе выглядеть счастливой? – прошептал он. – В данный момент ты таковой не кажешься.

- Я счастлива, что ты здесь, и я с ней не одна, - ответила я и прильнула к нему.

- Я счастлив вернуться домой к тебе. Полагаю, я смогу разделить с тобой эту ночь, - пробормотал он и поцеловал меня вдоль подбородка, прежде чем отстраниться, услышав, как Рене прочищала себе горло.

- Я думала, вы – закрытая группа? – поднимая брови на руки Эдварда, обвитые вокруг меня.

Эдвард отстранился на столько, чтобы позволить мне открыть духовку. Его рука все еще небрежно лежала на моей пояснице, когда он улыбнулся моей маме.

- Мы уединяемся в нашем доме, - объяснил он. – Мы не делимся этой частью себя с остальным миром, но дома мы самые ласковые со своими супругами.

Она хихикнула и снова села за стол, наблюдая за нами.

- Ну, очевидно, вы были очень ласковы, - сказала она и опять посмотрела на мой живот.

- Мы самые счастливые, это правда, - сказал он и притянул меня поближе, широко улыбаясь.
Я была немного смущена поведением Эдварда. Мы обычно не проявляем нежность по отношению друг к другу в присутствии других людей, даже в нашем доме. Ничего более, чем его рука в моей руке или его щекотки на моем лбу. Но сейчас он обнимал меня довольно собственнически.

Я начала задаваться вопросом, не покажет ли это Рене, что он собственник, а не влюбленный.

Как только я собралась осторожно тронуться с места, он выпрямился и хлопнул в ладоши.

- Мне нужно помыться, - ярко объявил он. – Оставлю вас двоих поговорить.

Он исчез в коридоре и пошел вверх по лестнице, оставив меня пялиться на ухмылку Рене.

- Он очень красив, если бы не его борода. Это оттолкнуло бы меня от него, - сказала она и оглянулась на коридор, куда он ушел.

- Это наше дело, - натянуто ответила я и вернулась к холодильнику вытащить овощи, чтобы приготовить.

Немного стемнело, когда солнце перешло на другую сторону дома, быстро превращая день в сумерки. Меня отвлекли, и мы будем есть позже, чем обычно, благодаря неожиданному приезду Рене. Не обращая внимание на Рене, наблюдавшую за мной, я зажгла лампу над столом и продолжила свою работу. Поставив варить фасоль, я занялась мытьем посуды. Я зажгла еще одну лампу над мойкой, чтобы осветить остальную часть кухни.

- Вы серьезно не пользуетесь электричеством? – громко сказала она.

- Это не нужно, - ответил Эдвард, когда вернулся.

Он на какое-то время сел напротив Рене, прежде чем заметил ее пустой стакан.
Без лишних слов он встал и снова наполнил его, шагнув близко ко мне, чтобы сжать мою руку, в то время как я мыла посуду, которую только могла. Опять присев напротив нее, он завел разговор, пока мы ждали.

Я осталась на безопасном расстоянии от них, не желая расстраиваться от ее прямых и явно бесцеремонных вопросов.

- Старейшины руководят сообществом, - объяснял Эдвард. – Но домашним хозяйством управляют оба, муж и жена. Обязанности могут показаться четко разделенными, но мы делаем то, что должно быть сделано для завершения наших повседневных обязанностей. Это – партнерство.

- Так Вы бы готовили еду, если Вам было бы нужно? – спросила Рене, явно не веря Эдварду.

- Готовил бы, если бы Белла не пожелала это делать, - сказал Эдвард, а потом усмехнулся. – Но это не было бы тем, чем можно наслаждаться. Она намного лучше в этом деле, чем я.

- И пока Вы трудитесь на полях, она убирает дом, - нажала Рене.

- На самом деле Белла работает в поле вместе со мной, по крайней мере, она будет работать до тех пор, пока больше не сможет, - ответил он и улыбнулся мне.

- Так она должна помогать Вам вместо того, чтобы делать то, что ей хотелось бы.

Он, хмурясь, покачал головой.

- Нам нравятся наши общие обязанности. Многое предстоит сделать на этой ферме, но награда за это – видеть ее щедрость.

- А если Белла хочет большего? Суметь сделать что-то для себя, типа, свой собственный бизнес?

Бровь Эдварда изогнулась, и он покачал головой.

- У нее есть то, что есть у меня. Знаю, это еще не так много, но мы вместе добьемся большего успеха в этом году. А если бы она хотела большего, я бы приложил все усилия, чтобы предложить ей то, что могу.

- Но Вы бы не позволили ей вернуться назад в школу, - нажала Рене.

- Мы не полагаемся на прошлое образование, то, что мы делаем по мере необходимости, является источником наших средств к существованию, - ответил он.

Рене бросила на меня такой взгляд, от которого моя шея напряглась.

- Ты не была расстроена, когда Джек сказал мне, что я не могу ходить в школу, - сказала я непоколебимым голосом.

- Это было дело твоего отца, не мое.

Я издала горький смешок и обернулась.

- А я не хочу ходить в школу, мама. Ты задаешь спорный вопрос, - сказала я и проверила запеканку.

- Если бы Белла хотела начать свой бизнес, который мы могли бы поддержать, я бы не останавливал ее, - продолжил Эдвард. – Она уже сделала себе имя с Эсми на своих пирогах и хлебе. Торговля у них идет хорошо, и они помогли нам своей поддержкой.

- А как насчет детей? – продолжила Рене. – Ты говорила, что никогда не хотела детей, Белла.

Эдвард в замешательстве оглянулся на меня, и я почувствовала боль в своем сердце от боли в его глазах.

- Это правда? – мягко спросил он.

- Я не хотела иметь детей с Джеком, - ответила я, свирепо посмотрев на Рене. – И более того, что за мать была бы я, всего боявшаяся, учитывая весь тот опыт, который я получила, будучи ребенком.

Эдвард знал об этом и одарил меня мягкой улыбкой, прежде чем опять посмотреть на Рене, которая испустила сдавленный крик на мои комментарии.

- Мы с Беллой много говорили об этом, и я не думаю, что она намеревается относиться к Вам непочтительно. Она хочет тем самым сказать, что, возможно, Вы не могли в силу Ваших обстоятельств, - сказал он мягким голосом.

- Каких обстоятельств? – кратко спросила она.

- Для начала то, что тебя там не было, - горячо сказала я. Я теряла свое самообладание.

- Я была там, когда могла, Белла. Но я должна была обеспечивать нас, и когда я отсутствовала, за тобой присматривали.

Месяцы, прожитые без скандалов среди Амишей, изменили меня.
Вместо того чтобы все время заниматься мною, она оставляла меня одну дома, чтобы я жила своим трудом. Я просто кивнула и пошла доставать из горшка фасоль. Спор с матерью о том, что было в прошлом, не принес бы мне ничего хорошего. Все, о чем я хотела думать сейчас, было будущее и то, что я никогда не оставлю своего ребенка с незнакомыми людьми.

Эдвард поднялся и помог мне достать тарелки и столовое серебро. Запеканка вышла из печки, пышущая жаром, ее было достаточно для нас и даже более того. Я скользнула на место рядом с Эдвардом, его голос был мягок, когда мы читали нашу молитву, а мама молча смотрела на нас. И только когда мы попробовали наш ужин, она опять заговорила.

- Превосходно, - прошептала она. – Но ты всегда хорошо готовила.

- Как я сказал, если бы ей не нравилось готовить, мы бы голодали, - сказал Эдвард. – Мои ужины никогда не были больше, чем подгоревший рис и недоваренная курица.

Казалось, его улыбка согрела мою маму, поскольку она кивнула и засмеялась.

- Мои обычно составляет еда на вынос, - ответила Рене в свою вилку. – Я скучаю по твоей стряпне, Белла.

Она улыбнулась мне, и на короткий миг я подумала, что, возможно, она смогла бы увидеть ту толику красоты, которой была эта жизнь.

- Конечно, что-то ты получила от меня, когда мне приходилось задерживаться на работе, - добавила она, не оправдав мои надежды о том, что она увидела, как сильно мне нравится делать это здесь.

Когда с ужином было покончено, Рене громко вызвалась помочь мне мыть посуду, выпроводив Эдварда готовить для нее свободную спальню; пока я мыла посуду, она вытирала ее. Она была немного озадачена, когда мы объявили, что пора спать.

- Почти семь! – воскликнула она, когда я потушила на кухне лампу и сняла с головы платок.

- Ты встаешь на ферме рано, мама, - просто объяснила я. – Если ты хочешь увидеть то, что я здесь делаю, советую тебе укладываться. Я подниму тебя до рассвета.

Я проводила ее до двери через коридор от нас.

- Ну, разбуди меня; я смогу встать рано, если уж вы можете, - сказала она и бросила взгляд на темную комнату.

Я передала ей фонарь, что был в моей руке, и сделала шаг в сторону своей спальни.

- Ванная по коридору, - сказала я и указала на дверь напротив меня.

- Взойдет луна, она послужит достаточным источником света для твоих нужд.

Я повернулась и открыла дверь, прежде посмотрев еще раз на мою маму в ее сандалиях и причудливой одежде.

- Возможно, завтра ты захочешь надеть джинсы или что-то прочное, - сказала я и усмехнулась в ее широко распахнутые глаза. – Завтра мы изрядно испачкаемся. Доброй ночи.

Я закрыла дверь и обнаружила Эдварда сидящим на кровати.

- Завтра ты планируешь показать ей больше, чем дойка коров, - язвительно заметил он, когда я проскользнула к нему в постель.

- Да.

Он занял свое место напротив моего живота и тихо мурлыкал, когда его рука двигалась по моей коже. Казалось, он делал это мягче, чем обычно он это делал, как если бы что-то отвлекало его. Именно тогда, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на меня, я знала, о чем он думает.

- Ты счастлива здесь? – прошептал он.

Я позволила своим пальцам взъерошить его волосы и нежно коснуться его щеки.

- Конечно, да, - ответила я.

- Она сказала, что ты не хотела детей.

Выражение страха и боли опять замелькали в его глазах.

- Я не хотела иметь детей с тем, кто не будет любить их или меня, - сказала я. – Я не хочу быть моей мамой. И ты знаешь это.

Он усмехнулся и наклонился поцеловать мой живот.

- Ты не похожа на нее, совсем не похожа, - сказал он, на моем фоне его голос был глубоким и громким.

- Надеюсь, что нет, - ответила я и закрыла глаза от волнующего чувства, вызванного его губами.

- В тебе так много любви, чтобы быть похожей на то, что ты описывала, - пробормотал он. – Кажется, сейчас она защищает тебя, задавая весь вечер свои вопросы.

- Она считает, что я совершаю ошибку. Что я делаю то, что сделала она, - пробормотала я, пытаясь сконцентрироваться на его объятиях.

- Конечно, - сказал он и взглянул на меня с нежной улыбкой. – Разница между тобой и твоей матерью в том, что ты выбрала эту жизнь добровольно. А она нет. И я навсегда посвящаю себя тебе, тогда как ваши английские обычаи дают возможность сдаться. Я всегда буду здесь, чтобы поддерживать тебя. Не то чтобы это мой долг перед моей женой, а из-за моей любви к моей любви.

- Ты всегда знаешь, как подобрать правильные слова, - сказала я с придыханием и закрыла глаза от ощущения его губ, опять двигающихся по моему животу.

- Я говорю то, что находится у меня в сердце, - пробормотал он, мурлыча по моей коже.
Волнение росло почти как пузырьки газа в моем животе. Эдвард ахнул и отдернул от меня свои губы, что заставило меня с тревогой взглянуть на него. Его глаза были широко раскрыты, и он с напряжением смотрел на мой живот.

- Что? – встревоженно спросила я.

- Ты это почувствовала? – взволнованно спросил он, потерев пальцами там, где только что были его губы.

- Почувствовала что?

Я опять почувствовала волнение и легкое давление пальцев Эдварда на мою кожу.

- Я чувствую его, - прошептал он голосом, полным благоговения.

Я не хотела говорить Эдварду, что это, возможно, были просто газы. Он выглядел таким взволнованным от того, что почувствовал движение ребенка. Я трогала живот Розали, когда шевелились младенцы. Это больше было похоже на то, что внутри находится пришелец, чем на порхание бабочек. Эдвард засмеялся и потянул мою руку туда, где он касался, наблюдая, пока мы ждали. Конечно, я опять почувствовала трепет пузырьков газа, но в этот раз своими пальцами, прижатыми к моему животу, я почувствовала там крохотные удары.

Эдвард снова засмеялся над моими широко распахнутыми глазами и яркой улыбкой.

- Ты почувствовала? – спросил он.

Я кивнула и вернула его руку на место.

- Как-будто внутри маленькие пузырьки, - прошептала я, опять почувствовав их и наблюдая за тем, как светятся глаза Эдварда с каждым новым трепетом.

Возможно, это было как у Розали в начале. Легкие движения, прежде чем они переросли в инородные движения, которые я почувствовала у нее.

- Как это может быть неправильно? – прошептал он и повернул свои темные глаза на меня. – Это любовь, Белла. То, что мы сделали, является ее доказательством. В том, что мы делаем вместе, есть красота и покой. Но это только если мы делаем это вместе, если мы что-то делаем вообще.

Он поднялся и медленно поцеловал меня, все еще держа свою руку на моем животе, когда его язык нашел меня. Когда он отстранился, его глаза были закрыты от удовольствия.

- Не сомневаюсь, ты будешь потрясающей матерью, - прошептал он и снова поцеловал меня. – У нас будет самый счастливый ребенок, потому что у него два любящих родителя, которые будут рядом с ним.

- Или у нее, - добавила я.

Он хмыкнул и закатил глаза.

- Или у нее, - согласился он. – Хотя Эсми говорит, что у тебя низкий живот, как будто это сын.

- Посмотрим.

Я прислонилась со своей стороны к моему мужу, чувствуя, как он расслабился, когда задремал, а я задалась вопросом, поняла ли моя мама хоть что-нибудь из того, что услышала от Эдварда. Он любит меня, и она должна была увидеть это.

А завтра она увидит, что жизнь среди Амишей - это то, чем надо гордиться, а не то, чего надо стыдиться.

****

Злорадство – это не привычка Амишей.

Оно как тщеславие или гордыня.

Или любой другой из семи смертных грехов.

Но я не смогла удержаться от легкого злорадства, когда на следующее утро разбудила мою маму.

Вероятно, она только что заснула, полуночница. Было много ночей, когда она возвращалась домой из баров примерно в то же самое время, что и сейчас, когда я толкала ее, чтобы разбудить. Она застонала и повернулась на крошечной кровати подальше от света моего фонаря.

- Пора вставать. Сегодня много нужно сделать, - сказала я, чувствуя некоторое удовлетворение от того, что в мой первый день я встала намного легче, когда Элис разбудила меня.

Она опять застонала и отмахнулась от меня.

- Я поняла, ты рано встаешь, - пробормотала она. – Разбуди меня, когда кофе будет готов.

- Эдвард уже на кухне заваривает его, - ответила я и стянула с нее простыни. – Я не могу задерживать свое утро, потому что ты не можешь встать. У меня есть дела, которые я должна сделать с тобой или без тебя.

Она обиделась и села на кровати, ее волосы были в полном беспорядке, а ее тушь размазалась под глазами.

- Я встала, Господи Иисусе, - проворчала она и взяла мой фонарь.

- Умойся и встретимся на кухне. Оттуда мы пойдем в хлев, - ответила я и вышла.

- А что, сначала никакого завтрака? – выкрикнула она.

- Никакого, пока не подоим коров и не соберем яйца, - крикнула я в ответ, спускаясь вниз по лестнице.

Эдвард стоял, прислонившись к кухонному столу с первой чашкой кофе в руках и улыбкой на лице.

- Ты наслаждаешься этим чуть сверх меры, - игриво пожурил он.

- Да, - сказала я с высоко поднятой головой.

Он усмехнулся и налил мне чашку кофе, подтягивая к себе так, чтобы он мог обнимать меня, пока я наливаю молоко в свою чашку. Я почувствовала, как его губы пощипывали мой висок, прежде чем опуститься к моим губам.

- Я просто не могу привыкнуть видеть, как Вы целуете мою дочь, когда весь мир считает вашу общину целомудренной и такой закрытой.

Рене появилась в ужасно неподходящее время. Я нехотя отстранилась от Эдварда, недовольная тем, что она опять заставила Эдварда покраснеть и прекратить делать то, что он делал.

- Готова? – спросила я с явным раздражением в голосе.

Она пожала плечами и закончила собирать в хвост свои взлохмаченные волосы.

- Насколько трудно собирать яйца? – спросила она.

О, она это узнает.

*****

Еще до завтрака Рене узнала, что моя жизнь не была тем, над чем можно было издеваться.

Было верно то, что подумал Эдвард. Я заставила ее делать больше, чем обычная домашняя работа, но я хотела, чтобы Рене поняла, что было в тяжелом труде, и грязь, и пот, которые покрыли наши тела, прежде чем солнце поднялось над нашими холмами. То, что мы делали, было из любви, из преданности и стремления превратить нашу ферму в хорошо налаженный бизнес. Наша жизнь, может, и была простой, но все, что мы делали, имело свою цель. Мы не впадали из крайности в крайность.

Я наблюдала, как Рене изо всех сил старалась подоить корову, смеялась, когда Магнус фыркнул на нее и закрыл в своем стойле, и только силой удалось убрать его зад, чтобы она смогла протиснуться наружу. Она смотрела с изумлением, когда Эдвард увозил на телеге связку за связкой грязную солому только для того, чтобы вернуться и помочь укладывать подстилку лошадям. Я от удовольствия улыбнулась. Он очень усердно работал, чтобы внушить Рене - тому, что мы делаем, требуется мастерство и умение.

Было приятно слышать ее оханье, когда мы, наконец, сели за горячий завтрак.

- Когда ты успела приготовить все это со всем остальным, что ты делала? – спросила она, когда накладывала себе на тарелку яйца с беконом.

- Ты учишься правильно использовать свое время, - сказала я и взглянула на Эдварда, когда, умывшись, он вошел в кухню.

Мы произнесли нашу молитву, в этот раз Рене склонила голову в почтении. Когда приступили к еде, она долго смотрела на Эдварда, прежде чем заговорить.

- Вы много наблюдаете за Беллой, - неожиданно сказала она.

На миг Эдвард уставился на нее, как будто колебался, как ответить на ее утверждение.

- Я имею в виду, Вы наблюдаете за тем, что она делает, Вы улыбаетесь от того, как она работает. Кажется, Вы все замечаете, - объяснила она.

- Она – все для меня, - спокойно ответил он так, что легкий румянец его щек был едва заметен под его бородой.

- Это должно было трудно - быть с ней, - сказала она.

- Никогда, - выдохнул он, а потом покраснел еще сильнее. – Ну, вначале я колебался. Есть правила. И она была не из Амишей. Но она как будто знала, что мы созданы друг для друга. Она была скорее предназначена для того, чтобы доказать мне и остальной части сообщества, на что способна.

Его пристальный взгляд упал на меня, этот взгляд в его глазах показал, как открыто он обожал меня.

- Я не могу представить, что ты легко присоединилась к Амишам, Белла, - сказала она, жуя свой тост, когда разглядывала меня.

- Легче, чем ты думаешь. Было ощущение, что я была их частью, - ответила я. Ей не нужно было знать, как сильно мне пришлось бороться с епископом за то, чтобы меня приняли.

- Даже религия? Мы никогда не были религиозными, может быть лишь тогда, когда я встречалась с Натаном.

- У Беллы инстинктивное понимание Библии, - сказал Эдвард, улыбнувшись, когда увидел, как я зарделась.

- Что это значит? – любопытно спросила Рене.

- Она понимает лучше, чем остальные, как доброта и вера могут дать счастье. Она заставила меня снова обрести мою веру. И счастье, - ответил он.

Она опять затихла и погрузилась в раздумья, когда мы закончили нашу трапезу. Не говоря ни слова, Эдвард взял тарелки и убрал со стола, в то время как я наполнила мойку горячей мыльной водой. Это ничем не отличалось от того, что мы делали прежде, и хотя, возможно, Карлайл не мыл посуду у Калленов, это было то же самое, потому что там было больше народу, с кем разделить это бремя.

Эдвард всегда помогал мне без лишних вопросов.

Он отошел, когда моя мама присоединилась ко мне, на его лице появилась улыбка, когда он взял свою шляпу и жестом указал на улицу.

- Не показывай своей матери всю работу, которую мы должны сделать за день, Белла. Возможно, ей захочется увидеть сад, который ты вырастила? Или поля за садом, которые ты посадила? Я не хочу, чтобы она думала, что все, что мы делаем, это только работаем. Есть время для объединения, - сказал он, прежде чем исчезнуть на улице.

- Так ты вырастила тот сад? – спросила она, потрясенная.

Я кивнула и протянула ей очередную тарелку, чтобы вытереть.

- И поле?

Я засмеялась и покачала головой.

- Я просто управляла повозкой, которая сажает семена. На самом деле, лошадь и Эдвард сделали всю трудную работу, - объяснила я.

- Та лошадь злая, - проворчала она. – На твоем месте я бы держалась от нее подальше.

Я усмехнулась и промолчала, хорошо зная, какой у Магнуса темперамент.

Ему просто не понравилась Рене.

Поди тут разберись.

После уборки кухни я провела Рене экскурсию по остальной части нашего дома, закончив в подвале, где я начала стирку. Это был еще один поучительный момент, когда она осознала, что все приводится в движение силой человека или газа. После одной загрузки я пожалела ее и решила, что завтрашний день, когда она уедет, будет лучшим временем для стирки. Она сильно замедляла процесс даже со стиральной машиной.

Мы развесили то, что постирали, на веревке на улице, и она сопровождала меня по всей моей домашней работе в течение дня. Я сделала сэндвичи нам на обед, заварила чай и ближе к вечеру приготовила ужин опять в духовке, позволяя нам отдохнуть в тени на крыльце. Стало жарко, и с моим растущим животом я обнаружила, что потею намного сильнее, чем до того, как забеременела. Казалось, это не будет долго, прежде чем мне станет неприятно жарко с моим большим животом и невыносимой летней жарой.

Я вздохнула и прокатила прохладный стакан с чаем по моему лбу, закрыв глаза в покое.

- Ты здесь счастлива.

Я открыла глаза, чтобы поймать ее взгляд, ее глаза были печальны.

- Да, - осторожно сказала я. Она посмотрела куда-то вдаль и опять нахмурилась.

- Я не могу сказать, что не завидую.

- Что ты имеешь в виду? – спросила я.
Она смотрела на землю перед нами, полную сверкающей зелени и редкого золота, когда начинает созревать пшеница. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, грустная улыбка появилась на ее лице.

- У тебя так много тишины и покоя, - прошептала она. – И хотя я все еще полагаю, что ты сильно ограничиваешь себя, будучи домохозяйкой, я завидую, потому что ты настолько счастлива, занимаясь этим. А он любит тебя. И уважает тебя. У тебя есть так много.

Я наблюдала за ней, так как она оставалась в том же состоянии, в каком была, ее глаза закрыты, а рот слегка приоткрыт, как будто пробовала воздух на вкус.

- У тебя есть больше, чем когда-либо будет у меня, - добавила она. – И я полагаю, это то, что каждая мать хочет для своего ребенка. Быть больше, чем они.

- Я счастлива. Это мой дом, - ответила я и слегка потрогала свой живот, который опять затрепетал.

Она открыла глаза и посмотрела на мою руку на животе.

- Поэтому ты будешь хорошей матерью, - прошептала она. – Счастье и тот, кто любит тебя, помогают в этом отношении.

- Чарли любит тебя, - сказала я.

Она пожала плечами и снова посмотрела на поле.

- Я не была для него всем, - вздохнула она, наблюдая за мужчинами, пашущими на дальнем поле. – Эдвард любит тебя безусловно. И вы вдвоем делите эту ферму. У меня с Чарли этого не было. Его работа была для него всем. Ты и я просто усложнили дело, а ему это не нравилось. Он не знал, что с этим делать. Мы были слишком молоды, и у нас не было тех обязанностей, которые есть у тебя с Эдвардом на этой ферме. Ему было легче усадить меня дома, чем заниматься делами. Он никогда не был семейным человеком. Или отцом.

- Так почему же тогда ты позволила мне жить с ним? – спросила я, чувствуя, как нарастает гнев, хоть ему и было позволено вернуться туда, куда я не хотела.

- Ты и я обе знаем, что я не была хорошей матерью, - сказала она, опять посмотрев на меня понимающими глазами. – И полагаю, Чарли чувствовал свою вину. Или одиночество, я не знаю. Я просто знаю, что мне не удалось до конца оберегать тебя и дать тебе счастье. Я надеялась, что Чарли повзрослел.

Теперь уже была моя очередь отвести взгляд на поля.

Чарли не имел ни малейшего понятия о том, как растить ребенка, тем более дочь. Для него я была подобно соседу по комнате, пока я жила там. Для него стало облегчением, когда я встречалась с Джеком. В какой-то мере у него появился сын, я уверена, он бы прилагал больше усилий все эти годы, если бы я родилась мальчиком вместо маленькой девочки.

Я опять почувствовала трепет и задалась вопросом, как почувствует себя Эдвард, если родится девочка?

Будет ли он разочарован?

А я?

Будет ли наша жизнь сложной, как у моих родителей?

- Мне нужно ехать.

Я удивленно посмотрела на Рене и поднялась вместе с ней.

- Ты не хочешь попрощаться с Эдвардом? – спросила я, не уверенная в том, хочу ли я, чтобы она уехала, или нет.

Она покачала головой и тяжело вздохнула.
- Мне долго ехать, а я устала от работы, - сказала она и печально улыбнулась. – А если я не вернусь к Филу, он расстроится.

Я опустила взгляд на свои ноги, скрытые сейчас моим животом. Я знаю, как он расстроится. Фил был такой же, как Джек. Может быть, не такой собственник. Но, конечно, обязательно поставит Рене на место, если она выйдет за рамки.

- Ты счастлива, мама? – спросила я, опять подняв глаза, чтобы увидеть, как страх мерцает в ее глазах.

- Счастлива, насколько могу.

- Ты делаешь свое счастье, мама, - сказала я и обернула руки вокруг нее, когда она притянула меня к себе, чтобы обнять.

- В тебе много силы, Белла, - прошептала она мне на ухо. – Возможно, ты помогла мне увидеть это, я не знаю. Но я рада, что ты нашла эту жизнь. Она не для меня, но я рада видеть, что ты счастлива.

Что само по себе делает меня счастливой.

Она крепко обнимала меня дольше, чем когда-либо в моей жизни.
Когда отстранилась, она вытерла слезу с резким смехом и, извинившись, ушла собирать свои вещи, оставив меня на крыльце одну.

Эдвард присоединился ко мне позже, намного позже того, как она уехала, ее объятия еще долго обжигали мне кожу после ее ухода.

- Тебе грустно от того, что она была здесь? – спросил он, притягивая меня в свои объятия на качелях.

Я покачала головой и пристально посмотрела на просторы передо мной. Здесь было тихо и мирно, и как она увидела, мы были довольны этой жизнью. Это было все, что нам нужно.

Так почему же мне так грустно?

- Ей нужно бороться со своими демонами, Белла.

Я кивнула и закрыла глаза от ощущения его теплых губ на моем лбу. Конечно, он был прав.

Мне было тяжело за ее жизнь и за все те страхи, которые были у меня, о том, что я стану как она.

Но увидев ее, сейчас, когда я живу в этом мире, я знала, что никогда не буду ей.

У нее собственные демоны, а я своих победила.

Все, что мне осталось, это смотреть вперед. Семья, которую я создала.

Сделать моего мужа счастливым.

Который в свою очередь сделает меня счастливой.

И я буду таковой.

Может ли один человек быть одновременно и счастливым, и грустным?

Я взяла Эдварда за руку и опять положила ее себе на живот, услышав его довольный вздох в вечернем воздухе.
- Мне грустно от того, что я не могу изменить ее жизнь, - прошептала я. – Но я так счастлива здесь, с тобой и с будущим под нашими руками.

Его губы опять коснулись меня, и он мурлыкал что-то в моих волосах.

- Я никогда не был так доволен, как сейчас. И обещаю, так у нас будет, пока мы есть друг у друга, - пробормотал он.

Я поверила ему.

Потому что ничто не затмит любовь, которую я чувствовала к нему, или волнение, которое я испытывала, обустраивая свое гнездо, на которое я всегда надеялась, как ребенок.

Я приложу все усилия, чтобы сделать нашу жизнь счастливой.