8. Приготовления
Я не успела раздеться и наполовину, а Элис уже принялась забрасывать меня вопросами, которые она, без сомнения, хотела мне задать.
– О чем вы говорили? – начала она, а потом ее словно прорвало, не успела я и слова вставить. – Он пригласил тебя снова? Он будет приходить еще? Что вы делали на прогулке? Он поцеловал тебя на этот раз? Скажи мне, что он вел себя уважительно, или мне придется переговорить с ним! Он весь ужин улыбался, вы поговорили с ним о будущем?
Я уже собиралась побранить ее за бесконечный поток вопросов, как вдруг дверь приоткрылась, и в спальню прошмыгнула Розали в одной сорочке с фонарем в руке и распущенными за спиной волосами. Я издала шумный вздох и свернула платье.
Кажется, сегодня у нас намечается девичник.
Понятия не имею, что это означает. Ни в моем мире, ни в их.
Я устроилась на кровати и достала Библию, которую мне дал Эдвард. Это был такой значимый подарок, что я сначала даже не решалась его показывать. Но широко распахнутые глаза Элис и ухмылка на лице Розали подсказали мне, что они все поняли.
– Он подарил тебе Библию тетушки Элизабет? – ахнула Элис.
Я кивнула и аккуратно раскрыла ее, улыбаясь мысли о том, что всего несколько часов назад Эдвард держал ее в своих руках и читал мне. Пока я осторожно пролистывала страницы, из книги выпал маленький клочок бумаги.
Я была недостаточно проворна, чтобы схватить его, и даже ахнуть не успела, как он оказался в руках Розали. Я узнала листок – на таком же несколько дней назад Эдвард писал мне стихотворение. Розали развернула старательно сложенную бумажку, и ее глаза широко распахнулись от увиденного.
– Что там написано? – взволнованно спросила Элис, прикрыв рот ладонью оттого, что заговорила так громко.
Розали подержала записку в руках еще с мгновенье, а потом ее щеки окрасил румянец, и она с широкой улыбкой наконец отдала ее мне.
– Прости, – прошептала она. – Не смогла удержаться. Но это предназначено только для твоих глаз, если только ты не захочешь поделиться.
Я неторопливо забрала листок из ее рук, и сердце бешено заколотилось у меня в груди от мысли о том, что она прочла стихотворение, которое он написал мне той ночью. Я знала, что она не хотела вести себя грубо, но все же мне пока хотелось держать эту часть наших отношений в тайне.
– Все в порядке, Розали, – пробормотала я, но моя улыбка дрогнула, едва я прочла первые строки.
Столько красоты в твоем существе
Конечно, ты ангел посланный мне.
Я моргнула и тихо ахнула, прочтя строки.
– Это другое стихотворение, – выдохнула я.
– Другое? – хором переспросили девушки с отчетливо слышимым волнением в голосах.
Я покраснела и отвела взгляд от стихотворения, которое отчаянно хотела прочесть.
Еще одно!
– Он написал кое-что несколько дней назад. Я видела его на столе, когда прибиралась в его доме, – взволнованно пояснила я. Я была не уверена, что они скажут о том, что я копошилась в его личных вещах.
– Изабелла! Не держи меня в напряжении! Прочти, что он написал! – яростно прошептала Элис.
– Элис, это личное, – пожурила ее Розали.
– Ты читала его, – возразила Элис.
– Ладно! – прошипела я. – Я прочту его вслух, только чтобы я и сама смогла прочесть!
Элис подпрыгнула на кровати и радостно хлопнула в ладоши. Розали лишь издала преувеличенный вздох и прилегла на бок у подножия кровати. Сглотнув, я прокашлялась, зная, что мой голос не сравнится по красоте с этими прекрасными словами.
Столько красоты в твоем существе
Конечно, ты ангел посланный мне,
Такие теплые глаза,
Конечно, чтобы заманить меня в свое сердце, чистое как слеза.
Такая сладость твоего голоса,
Конечно, создали тебя Небеса.
Такие нежные объятья,
Конечно, чтобы Его силу в них мог взять я.
Такие мягкие уста,
Конечно, чтобы познать любовь Христа.
Такая доброта,
Конечно, чтобы во мне жила правда.
Такое счастье, что частица Рая при мне,
Конечно, чтобы напомнить о мирских делах на земле,
Такую потрясающую красоту
Я вижу в тебе,
Белла.
Я молча перечитала его снова, и на моих губах расплылась широкая улыбка.
Он написал мне еще одно стихотворение.
Он так хитро улыбался мне сегодня вечером, когда я спросила его, много ли он еще написал, потому что припрятал записку в Библию своей матери. Вздохнув, я оторвала взгляд от записки и встретилась с мечтательным взглядом Элис. Она довольно промычала и закрыла глаза со вздохом.
– Он снова пишет, – радостно прошептала она и откинулась на спинку кровати.
Я искоса посмотрела на нее.
– Раньше Эдвард писал самые красивые речи для служб, – пояснила Розали. Ее печальная улыбка подсказала мне, что он бросал писать.
Смерть его семьи очень сильно изменила его.
И мое сердце раздувалось в груди оттого, что я могла вернуть ему частичку былого счастья.
– Изабелла, – прошептал Розали, вырывая меня из приятного оцепенения, и я посмотрела в ее задумчивые глаза. – Он написал тебе стихи. Он подарил тебе Библию его матери. Ты должна понимать, что это серьезно, – прошептала она, а Элис согласно кивнула, сидя рядом.
Я тяжело сглотнула и снова посмотрела на клочок бумаги, исписанный красивым почерком Эдварда и его полными значения словами. Я знала, что это серьезно. Я чувствовала это нутром. Разговор с Розали снова всплыл в моем сознании.
Он намерен сделать тебя своей женой…
Очень серьезно.
Этого ли я хочу?
Я знаю его всего несколько дней, откуда мне это знать?
Но это другой мир. Возможно, именно так у них устроено. Я не знала.
От мысли о том, чтобы попытаться произвести впечатление на него или на старейшин, у меня сводило живот.
Я понятия не имела, что делаю.
Паника, отразившаяся на моем лице, встревожила их, и Розали с Элис пододвинулись ближе ко мне, простирая руки, чтобы заключить в успокаивающие объятья.
– Что мне сделать, чтобы все получилось? – беспомощно спросила я.
Мои слова, должно быть, удивили их, потому что Розали отстранилась с широко распахнутыми глазами, а Элис издала счастливый смешок.
– Я знала, что он нравится тебе так же сильно, как и ты ему! – радостно воскликнула она.
– Но что мне делать? – с досадой повторила я.
Если бы это происходило в моем мире, то мы бы сходили на свидание еще раз, продвинулись бы дальше в прикосновениях и ощущениях и, наверное, стали бы считаться парнем и девушкой друг друга. У них это так же называется?
– Мы поможем тебе, Изабелла. Все будет хорошо, – успокоила Элис.
– Так что мне теперь делать? – спросила я, начиная волноваться все больше и больше от мысли о том, чтобы произвести впечатление на Эдварда.
И не вызвать при этом никаких проблем.
Розали откинулась на кровати и задумалась на мгновенье.
– Ухаживать за девушкой – забота парня. Это он должен предлагать темы для разговора и места для общения. Но с большинством парней нам приходится рискнуть и дать им стимул побегать за нами, – сказала она, с улыбкой глядя на бумажку в моих руках.
– Я бы сказала, что ты дала ему верный стимул, – добавила она и тихо рассмеялась вместе с Элис, а я заерзала в углу, заливаясь румянцем.
Когда они успокоились, Элис склонилась ко мне и обняла.
– Завтра, Изабелла, когда мы справимся с работой, мы поговорим о том, что ты должна узнать, если хочешь произвести на Эдварда еще большее впечатление. Мы научим тебя, как это делается по нашим обычаям, – сказала она.
– Завтра, – повторила я, вздохнув и глядя на книгу в одной руке и на листок со стихом, лежащий в другой.
Даже не представляю, как засну.
Розали пожелала нам доброй ночи, и Элис забралась ко мне под одеяло, а я открыла книгу на первой странице. Я знала, что их мир вращался вокруг этой книги.
Мне нужно было хорошо с ней ознакомиться.
Чтобы я смогла познакомиться с жизнью Эдварда.
Я открыла ее на первой странице, и написанные там слова дались мне легко. Пожалуй, одни из самых известных слов этой книги:
В начале сотворил Бог небо и землю…
Возможно, я что-то знала, но все же понимала, что мне нужно узнать гораздо больше.
Завтра.
~*~
– Значит, тут бывают общественные сборища только ради ухаживания? – спросила я, выдергивая морковку из земли.
– Да, мы пойдем на одну из таких встреч сразу после следующей службы. Розали с Эмметом поженятся через пару дней, и ожидается, что все соберутся здесь, чтобы отпраздновать, но еще это отличная возможность для парочек провести время вместе и пообщаться, – пояснила Элис, вытирая грязь с пальцев.
Она надергала в три раза больше моркови, чем я. Мне еще учиться и учиться.
– Значит, сами вы нечасто ходите на свидания? – спросила я, вставая и потягиваясь. Мое платье было все в грязи там, где я ползала по земле на коленках.
Элис помотала головой.
– Нет, это не разрешается, Изабелла. Только во время Окольника. Но об этом не говорят, – громко прошептала она, будто это был секрет, что парочки могут улизнуть во время свидания.
Так мы провели несколько дней. Элис и Розали все время были со мной, пока мы занимались делами, и рассказывали мне об обычаях амишей.
Сначала азы.
Дела были распределены по дням недели.
В понедельник – стирка.
Во вторник – приготовление выпечки для продажи на местном рынке. Иногда нам приходилось отправляться туда и вставать за прилавок, за которым продавались наши пироги и прочая выпечка.
В среду первейшим и важнейшим делом была тщательная уборка дома.
Четверг был днем размышлений и многочисленных праздников: таких как свадьба и причащение. А еще это был день помощи соседям, например, в возведении амбара.
Пятница была днем сбора урожая и всего того, что делалось не каждый день.
В субботу делались заготовки и еда для воскресного обеда.
В воскресенье был день отдыха. Каждую неделю по воскресеньям семьи собирались вместе на службе.
Обязанности были в той или иной мере закреплены за каждым членом семьи. Я начинала понимать, почему в семьях амишей было так много детей. Исключение составляли Эсми и Карлайл. Им, должно быть, нелегко приходилось только с двумя дочерьми. Карлайл управлялся с урожаем с помощью Эммета и при временной помощи незнакомого мне мужчины. Но, как и в случае с Эдвардом, это было нелегко. Сколько амишских жизней вращалось вокруг того, чтобы свести концы с концами?
Я многое узнала всего за неделю, но понимала, что была еще далека от того, как они жили. И любили.
Ухаживания, судя по всему, были тайной. Пара не заявляла о себе, пока мужчина не получал одобрения епископа. От этой информации мне стало дурно.
Епископ спрашивал у девушки, хочет ли она выйти замуж за парня?
И епископ просил одобрения у ее отца?
Что ж, с этим проблем не возникнет.
У меня не было ни малейшего намерения получать согласие Чарли, чего бы оно ни касалось. Он уже проделал отличную работу.
Элис, должно быть, уловила мою реакцию на ее слова. Наклонившись ко мне, она ободряюще обняла меня.
– Все будет хорошо, Изабелла. Отец, безусловно, даст согласие. Я в этом не сомневаюсь, – сказала она и ушла на кухню, оставив меня наедине с захватившими меня эмоциями.
Карлайл даст согласие.
Какой же гостеприимной была их семья, что они сделали меня ее частью, даже не задумываясь. Столько доброты, которая потрясала вкупе со всей той любовью, что была в этой общине. И предполагать, что Эдвард захочет жениться на мне и пойдет к епископу, чтобы тот спросил моего согласия, было бы слишком. Карлайл даст за меня ответ вместо моего отца. Здесь было слишком много любви, к чему я совсем не привыкла.
А потом встает вопрос о епископе.
Позволит ли он мне выйти за своего ученика?
Позволит ли Чужачке стать частью общины?
Позволит ли мне стать частью жизни Эдварда?
Есть ли у него выбор? Конечно же, любовь важнее обязанностей.
Что такое любовь? Я не знала. Я знала лишь, что испытываю неоспоримое притяжение к Эдварду.
Да и его симпатия казалось очевидной.
Да, Карлайл даст свое согласие.
Казалось, он был серьезно намерен позаботиться о том, чтобы его семья была счастлива. Было просто удивительно испытывать на себе столько заботы от людей, которые вовсе были не обязаны это делать.
Я вытерла лицо сухими ладонями, не беспокоясь о том, что могла размазать грязь под глазами. Я не хотела, чтобы они видели, что я плакала. Я хотела доказать им, что я сильная. И все то, чему я научилась за последние полторы недели, найдет свое применение.
Я заставлю их гордиться тем, что я их дочь.
Это такое странное чувство. Испытывать внезапную решимость сделать так, чтобы все получилось. Принять твердое решение, что это то, чего я хочу.
Я хочу жить здесь, в этом простом мире. Я хочу жить с Эдвардом, мужчиной, которого я едва знала, но чувствовала что-то столь сильное, чему суждено было быть.
У этих людей очень сильные убеждения. У меня они тоже будут.
Я вернулась в дом с высоко поднятой головой, преисполненная решимости научиться всему.
И решимости прочесть Книгу, чтобы все понять.
Она была неотъемлемой частью их жизни. Важной частью жизни Эдварда.
Я всему научусь.
~*~
Всю неделю мы упорно трудились, готовясь к свадьбе Розали. Наша рутинная работа обрела большее значение оттого, что мы готовились к особенному событию. Мы должны были подготовить дом для соседей и гостей, которые придут к нам в грядущее воскресенье. Дни, казалось, пролетали незаметно, и я была рада почувствовать, наконец, ритм повседневной жизни в общине. Женщины показали мне, какова их повседневная жизнь, и я со временем все больше убеждалась в том, что выпечка становилась моей сильной стороной. Мои пироги хорошо продавались на рынке, и я постепенно училась готовить для всей семьи.
Я училась жить здесь.
Я доставала последние пироги с бойзеновой ягодой из духовки, когда он вошел. Всякий раз, когда он входил в дверь, словно разряд проходил через мое тело. Его мягкая улыбка и попытки спрятать ее, опустив голову, всегда вызывали у меня ответную улыбку. Можно было бы подумать, что за две недели, проведенные у Калленов, в течение которых он приходил на ужин и вечерние посиделки, я могла бы привыкнуть к его улыбкам и взглядам.
Но всякий раз они вызывали у меня румянец, а у Розали хихиканье.
Розали и Элис проводили со мной каждую свободную минуту, обучая меня своим обычаям ухаживания. Казалось, они были решительно настроены позаботиться о том, чтобы я знала, чего ожидать от Эдварда, даже если он сам того не ожидал. И Эдвард, конечно же, тоже учился. Казалось, что он никак не мог подобрать слов каждый раз, когда мы только садились на качели, и мы неловко мялись, теряя драгоценное вечернее время, чтобы узнать друг друга.
Или поцеловаться.
Целоваться с Эдвардом стало моим любимым занятием с тех пор, как я приехала к Калленам.
Даже когда он был потным и грязным с поля.
Было что-то невероятно привлекательное в мужчине, который усердно зарабатывал себе на жизнь. От него пахло землей, настоящим человеком. И в этом не было ничего отвратительного, думала я вечерами, когда он возвращался с поля чистым, очевидно, умывшись перед этим, боясь что, отвратит меня после особенного изнурительного дня.
Я не могла признаться ему, что меня устраивало в нем абсолютно все.
Потому что, честно говоря, мне больше нравилось, когда он приходил на ужин чистым, а не измазанным в грязи.
Это означало, что он пытался угодить мне. И мне это нравилось. У меня никогда не было ничего подобного в жизни. Эдвард хотел порадовать меня так же сильно, как и я его.
Поэтому когда он входил, улыбаясь мне украдкой, пока я помогала Эсми накрыть на стол, я делала все, чтобы убедиться, что он счастлив. Видеть его улыбку действительно было для меня важнее, чем испечь хороший пирог.
Розали и Элис хихикали и потешались надо мной по вечерам после его ухода. Было непривычно иметь семью, которая знала о нашей заинтересованности друг другом, но уважала наше желание уединиться, когда мы ходили на прогулки. В конце концов, мы должны были хранить это в секрете. Гуляя по вечерам, мы в основном разговаривали, узнавая друг о друге и о мире друг друга. Но всякий раз, когда в поле зрения возникал амбар, наши чувства обострялись, и мы прятались за ним от любопытных глаз.
Эдвард, казалось, умел точно рассчитать, сколько времени должна занимать наша прогулка, и какую ее часть мы можем посвятить поцелуям. Он всегда отстранялся, едва у меня возникало ощущение, что я вот-вот потеряю сознание от силы чувств. Каждый раз одно и то же: как только он чувствовал, как я прижимаюсь к нему и открываюсь перед ним, надеясь на что-то больше, чем прикосновение рук к затылку или объятья, он отстранялся с протяжным вздохом и отодвигал меня на расстояние вытянутой руки.
И не скажу, будто не знала, что ему это тоже нравится.
Я провела достаточно времени за душной возней с Джейком в его «Volkswagen Rabbit», чтобы понимать, когда парень возбужден. Но вместо того, чтобы наслаждаться ощущениями и двинуться дальше, как всегда делал Джейк, Эдвард отодвигался и брал меня за руку, чтобы возобновить прогулку, которая заканчивалась на качелях за тихим разговором. Это немного раздражало, пока я не напоминала себе, что мы знаем друг друга всего пару недель. Даже меньше, если вспомнить игру в прятки, которую Эдвард устраивал в первые дни. С этими мыслями я делала глубокий вдох и наслаждалась ощущением его руки в своей, когда только могла, и улыбалась от силы наших ощущений.
Мне нравилось это неторопливое развитие событий. Приятная перемена после давления, которое я всегда испытывала со стороны Джейка. Эдвард был нежным и нерешительным, и мне это нравилось. Даже если мое тело жаждало большего, мне нравилось то, что с Эдвардом я чувствовала себя в безопасности. Вот как развивались наши отношения. Вечерние посиделки за разговорами, поцелуи тайком и нежный жар его ладони в моей. Все развивалось естественно. В конце концов, произойдет что-то большее, когда наступит время.
А пока я наслаждалась простыми вещами. Вечерний отдых после долгого дня был лучше, когда я была с ним.
Если позволял свет близящегося вечера, Эдвард читал мне отрывки из Библии. Я наслаждалась, слушая, как он читает, особенно, когда он зачитывал отрывки, которые я сама недавно прочла. Я читала книгу его матери, как только мне выпадала минутка покоя. Истории казались мне увлекательными. И связывая их с жизнью амишей, я чувствовала, будто лучше понимаю их образ жизни.
Не зная многого о религиозных учениях, я все же знала, что большинство из них велят жить согласно слову Библии. И я была уверена, что многие пытались. Но в те редкие случаи, когда я бывала в церкви, мне казалось, что большинство пришедших лишь соблюдают формальности под видом богобоязненных людей. По крайней мере, в тех церквях, в которые ходила моя мать. Наверное, именно поэтому я стала безмолвным созерцателем религии. Я во многих смыслах была как чистая страница. Отчего мне будет легче приноровиться к образу жизни Калленов.
Амиши жили, опираясь на слова, написанные в книге, которую я держала в своих руках. Можно сказать, буквально. Как только я натыкалась на что-то, что казалось мне знакомым, я тут же находила пример этому в повседневной жизни окружающих меня людей. Жить простой жизнью, не привлекать к себе внимания, не быть тщеславным. Уважать Старейшин, с добротой относиться к чужакам.
Так много правил, которыми они жили.
Амиши воистину были Боголюбивой общиной.
Каждый вечер, слушая Эдварда, зачитывавшего слова мудрости, я начинала все больше слышать смысл произнесенных им слов, нежели тембр его голоса. Я начинала замечать, что он выбирал отрывки с определенной целью. Как истинный лидер веры, а я его прихожанин. Он зачитывал мне отрывки, которые имели значение для моей жизни.
Сегодня речь шла о прощении.
Мы совершили прогулку, проведя за амбаром чуть меньше времени, и уселись на качели. Он слегка нахмурил брови и прокашлялся, теребя в руках книгу своей матери. Он прочел отрывок про себя, словно его огорчало то, что он читал. Я нежно прикоснулась к его руке, привлекая к себе его внимание, пока он не начал.
– Все хорошо? Ты выглядишь взволнованным, – спросила я, глядя, как он закусил губу.
Он заправил прядь волос за ухо и вздохнул.
– Мне нужно кое-что сказать тебе. Кое-что, что изводит меня уже несколько дней. Я беспокоюсь, что ты будешь волноваться по этому поводу, – пробормотал он, коснувшись моей руки всего на секунду.
Меня тут же захватило волнение.
Это как-то касается Джейка?
Его заметили неподалеку?
Он приходил и пытался добраться до меня?
Эдварду уже начало становиться скучно со мной?
– В чем дело? – в ужасе выдохнула я.
Он посмотрел мне в глаза и сильнее сжал губы.
– Я еще ничего не сказал, а ты уже расстроилась, – сказал он, печально качая головой.
Я тяжело сглотнула и стала ждать, когда он продолжит.
– Встреча со Старейшинами, они изъявили пожелание, Белла, – прошептал он и опасливо на меня посмотрел.
– Какое пожелание? – спросила я, пытаясь придумать, что они могли хотеть от меня.
– Старейшины хотят поговорить с тобой. Они беспокоятся о том, как ты обучаешься нашим обычаям, – сказал он, поерзав рядом со мной.
– Но, – начала я, – я живу по вашим обычаям с самого приезда. Я стараюсь. Я делаю что-то не так?
Я думала, что хорошо справляюсь. Я всего лишь раз выругалась, думая, что я одна, когда меня напугали курицы по утру.
Он тут же кивнул, успокаивая меня.
– Нет, Белла. Ты очень хорошо справляешься, – быстро заверил он.
– Тогда я не понимаю, – запинаясь, проговорила я.
– Старейшины хотят убедиться, что ты понимаешь Порядок и Писания. Они хотят быть уверены, что ты понимаешь и уважаешь наши обычаи, – сказал он, закрывая глаза, словно от смущения.
Я сидела, глядя на него и держа в руках Библию его матери.
– И когда я должна поговорить с ними? – спросила я, подумав, что, наверное, должна буду пройти какую-нибудь инициацию, чтобы мне позволили присоединиться к общине амишей.
Он вздохнул и устремил взгляд в ночь, сжав губы, когда заговорил.
– Завтра, – пробормотал он.
Я посмотрела на него в ошеломлении.
Конечно, не завтра?
Завтра свадьба Розали.
Мы будем очень заняты, подготавливаясь. Кормя толпы народа. Общаясь. Болтая.
Обо мне узнают люди.
Здесь будут Старейшины.
Здесь будут Старейшины!
Эдвард взволнованно наблюдал за мной, пока я осмысливала сказанное, борясь со сбившимся дыханием.
Меня охватила паника.
Завтра?
Завтра – это слишком скоро!
– Белла, – начал он, но замолчал, когда я в ужасе посмотрела на него.
– Я не готова! Я еще не выучила всего! Я все еще учусь! – воскликнула я.
Как они станут меня судить? Конечно, я должна знать все, чтобы они позволили мне остаться одной из них. Они увидят, что я лишь притворяюсь. Прячусь, пока снова не убегу. Вот, что они подумают. Они подумают, что я слабая.
Потому что так и есть. Я неудачница. Я училась недостаточно быстро.
– Я еще даже Хроники не прочла! Я не готова! – выкрикнула я и, поднявшись с качелей, принялась мерить крыльцо шагами.
Эдвард встал вслед за мной, нерешительно опустив руки по бокам, а потом потянулся ко мне и наконец приобнял, когда я в очередной раз нервно прошествовала мимо него. Он держал меня слабо, а потом, глянув на мгновенье в сторону двери, притянул для быстрых объятий. Его тепло успокоило мое тело, но не разум.
Они велят мне уйти.
– У тебя все будет хорошо, Белла, – прошептал он мне на ухо. – Вот почему я боялся тебе говорить. Ты бы всю неделю переживала. Пожалуйста, Белла. Ты очаруешь их, я уверен в этом.
Я отстранилась и взволнованно помотала головой.
– А что если нет? Что если они сочтут меня недостойной? – выдохнула я.
Он улыбнулся мне, но я видела по глазам, что он тоже волнуется.
– Ты справишься, – уверенно повторил он.
Возле нас распахнулась парадная дверь, и на пороге показался Карлайл. Кивнув нам, он жестом позвал меня внутрь. Было еще не поздно, но, полагаю, нам еще многое нужно сделать к завтрашнему утру. Эдвард быстро отстранился и, сбежав со ступенек, повернулся ко мне, надев шляпу на голову.
– Доброй ночи, Белла. У тебя все будет хорошо завтра. Я это знаю, – прошептал он и развернулся уходить.
Глядя Эдварду вслед, я услышала, как Карлайл прокашлялся, заставляя меня отвести взгляд от ежевечернего созерцания. Войдя на кухню, я заметила, что все сидят за столом в полном молчании. Отогнав свои страхи прочь, я заняла свое место рядом с Элис, которая потянулась и крепко сжала мою руку.
Теперь я стала еще больше напугана, чем была до того момента, как вошла сюда.
Карлайл сел на свой стул и внимательно оглядел членов своей семьи, в итоге остановив взгляд на мне. Одарив всех мягкой улыбкой, он заговорил, и голос его звучал гораздо мягче, чем мне доводилось слышать.
– Завтра знаменательный для этой семьи день, – начал он, замолчав ненадолго, когда из Эсми вырвалась череда прерывистых вздохов. Взглянув на нее, я заметила, что щеки ее раскраснелись, а глаза заблестели.
Она кивнула, и Карлайл продолжил.
– Мы отдаем нашу старшую дочь замуж, в новую жизнь, в которой она найдет тепло и любовь, которую заслуживает. Это настоящее счастье, что она нашла такого мужчину, как Эммет, который будет заботиться о ней все грядущие годы. Кто будет защищать ее и станет партнером по жизни. И наша дорогая дочь обретет новую жизнь, когда они вместе ступят в этот новый мир, очищенными и целостными. Вместе. Мы так гордимся тобой, Розали, – прошептал он, тяжело сглатывая, словно борясь с эмоциями, которые можно было бы счесть несвойственными амишским мужчинам.
Розали улыбнулась отцу, борясь со слезами, от которых у нее заблестели глаза. Я знала, что она не заплачет. Это не в ее манере.
Кивнув, Карлайл повернулся ко мне.
– Дражайшая Изабелла, – обратился он, с улыбкой глядя на меня. – Завтра ты продемонстрируешь свой кроткий нрав тем, кто сперва будет тебя недооценивать. Ты покажешь многим, что твое место там, где ты хочешь быть. И мы поддержим тебя, какой бы выбор ты ни сделала. Мы можем лишь надеяться, что ты выберешь остаться с нами, – сказал он.
Я кивнула и сделала глубокий вдох.
Я опозорю их. Я знаю это.
Я обязательно как-нибудь напортачу.
Я скажу что-нибудь неуместное, засмущаю их как-нибудь.
– Мы верим в тебя, Изабелла, – сказала сидящая рядом со мной Эсми и нежно коснулась моей руки, ободряя.
– Завтра ты увидишь два самых знаменательных празднования. Розали и Эммет открыто признают свою жизнь здесь, связав ее с Богом и друг с другом, – сказал Карлайл.
Я знала, что он имел в виду. Однажды за штопкой одежды Розали объяснила мне, что Эммет подвергнется обряду крещения в день их свадьбы. Обычно все происходило не так, но из-за того, что они женятся раньше, чем было свойственно здешним парам, Епископ согласился провести обе церемонии в один день.
Обряд крещения был публичной церемонией, совершаемой со всей торжественностью, поскольку это был их способ принять образ жизни амишей. Мне было любопытно, потому что я никогда не присутствовала при крещении. Да и свадьба тоже будет чем-то новым для меня. Жених и невеста пропускают общественную службу и произносят свои клятвы друг перед другом и перед Епископом, а потом возвращаются на службу и, встав перед членами общины, объявляют себя мужем и женой.
Мне нравилось это личное празднование.
Без напыщенности.
Без банкетов, цветов и нарядных платьев.
Все было просто.
И в моей голове промелькнул образ нас с Эдвардом.
Мне было страшно так думать. Но это казалось естественным. Это было естественным развитием отношений в общине. Я очень сомневалась, что они завязывали романы с несколькими людьми. Найдя единственного, желанного человека, они были неразлучными с ним, и, наверное, именно поэтому отказ Элис потряс так много людей.
Ты не говоришь «нет». Ты уже знаешь, что это правильно. Соглашаясь на ухаживания, ты знаешь, что это единственный человек, за которого ты выйдешь замуж.
По крайней мере, я так думала. Возможно, Эдвард просто играл со мной.
Я не могла так думать. Должно было быть нечто большее.
– Пойдемте же ко сну, завтра нужно сделать очень многое! – воскликнул Карлайл, вырывая меня из размышлений.
Обняв Эсми, я прошмыгнула в спальню вместе с Розали и Элис, вошедшими следом. Я наблюдала за ними с опаской, когда они сели на край кровати, с улыбками глядя на меня.
– Что? – нервно спросила я.
Они переглянулись, и Розали заговорила.
– Я хочу сказать тебе кое-что, пока не настал завтрашний день. Хочу сказать, я рада, что ты появилась в нашей жизни, Изабелла. Мама сказала, что с тобой хотят поговорить Старейшины. Ты справишься, – прошептала она и притянула меня в объятья.
Я издала протяжный вздох, пытаясь все осмыслить.
Завтра был бы потрясающий день со свадьбой и празднованиями. Но добавьте к этому встречу со Старейшинами. У меня было чувство, что я непременно что-нибудь испорчу.
– Все будет хорошо, Изабелла. Завтра у тебя тоже настанет перерождение, – прошептала Элис, притягивая меня к себе.
Я кивнула, чувствуя, как их руки крепко обнимают меня.
– В глазах Бога мы сестры. Ничто не сможет разрушить это, – пробормотала Розали.
Я надеялась, что они правы.
Мне начинало нравиться иметь сестер.
Я лишь надеялась, что не напортачу завтра.
~*~
Мне плохо спалось этой ночью, и утро настало слишком быстро. Мне казалось, будто я только уснула, а Элис уже поднимала меня умываться и одеваться. И все это время весь мой разум был сосредоточен на том, чтобы оставаться спокойной, что бы ни преподнес грядущий день. Завтрак проходил словно в тумане, и единственным приятным дополнением к нему была пара зеленых глаз, наблюдавших за мной с затаившейся в них улыбкой, пока я ковырялась в своем завтраке. Было грустно смотреть, как он уходит после завтрака – они с Карлайлом пошли к нему в дом за стульями для торжества.
У меня не было времени скучать по нему, Розали с Элис сновали вокруг меня, готовясь к церемониям. В моей голове все еще жил страх быть отвергнутой, пока я помогала Розали надеть ее недавно сшитое платье. Ее свадебное платье было простым, темно-синего цвета, чтобы подчеркнуть ее глаза на контрасте со светлыми волосами. После свадьбы оно станет церковным нарядом, платьем жены.
Нарядив Розали, мы с Элис спустились вниз встречать людей, начавших постепенно наполнять дом, занимая каждую заставленную стульями комнату и выходя во двор. Мельком я заметила Эдварда, помогавшего одной из пожилых женщин в гостиной. Бросив взгляд в мою сторону, он улыбнулся мне, разговаривая о чем-то с женщиной, своим обаянием вызывая улыбку на ее лице. Он осторожно усадил ее на стул возле открытого окна и принялся помогать другой даме занять свое место. Всякий раз, когда он поворачивался ко мне, его глаза искрились, а губы расплывались в улыбке.
Это помогало мне успокоить нервы.
Элис потянула меня в переднюю часть комнаты, усаживаясь рядом с женщиной, которой недавно помогал Эдвард. Достав из кармана книгу, которая была тоньше Библии, что лежала в моем кармане, она открыла ее и, наклонившись ко мне, тихо заговорила.
– Это Аусбунд. Наша книга гимнов для Служб. Мы поем только во имя Бога. Я не хотела тебя обременять в виду всего произошедшего, – сказала она с беспокойством во взгляде.
(Прим. пер.: Ausbund – нем. – «образец, высшая степень, верх», древний сборник церковных гимнов, как правило написанный на ранневерхненемецком языке).
Элис передала мне сборник гимнов, открывая его на нужной странице. Она была исписана на немецком.
Я пролистала сборник, просматривая каждую страницу и обнаруживая, что весь сборник был на немецком.
После полутора лет изучения немецкого в Финиксе, я могла разобрать примерно половину слов.
– Ты можешь нашептывать с нами, Изабелла. Никто и не ждет, что ты будешь знать слова, – прошептала она, нежно похлопывая меня по руке.
Я успела лишь выдавить слабую улыбку, прежде чем в комнату вошел Епископ. Оглядевшись по сторонам, я увидела Эсми и Карлайла, стоящих в передней части комнаты, и Эдварда возле двери, ведущей в смежную комнату, которая тоже была полна народа.
Я даже не представляла, что соберется так много людей.
Епископ вскинул руки, и собравшиеся тут же замолчали. Обведя комнату взглядом, он одобрительно кивнул.
– Сегодня особенный день в глазах Господа. Сегодня мы укрепляем нашу паству с принятием двух молодых людей в жизнь, согласную с нашими обычаями. Сегодня мы приветствуем молодых Розали Каллен и Эммета МакКарти, принимающих обязательства Божьего уклада жизни и вступающих в брак. Сегодня благословенный день, – громко объявил он, и его гулкий голос разнесся по всему дому.
Мы слушали, как он говорил о чести и верности, о Божьем благословении, снизошедшем на пару, связывающую себя сегодня узами барка. Я слушала все и осмысляла. Брак был сакрален. Верность была так же важна, как верность обычаям. Единение двух людей означало преемственность их образа жизни. И мы стали свидетелями этого союза.
Епископ достал свой сборник гимнов и громко объявил страницу. Я протянула книгу Элис, быстро находя нужную страницу. Послышался шорох бумаги, а потом самый красивый голос, который я когда-либо слышала, запел первую строку.
Стоя возле дверей, Эдвард пел, ведя нас в нашем гимне. Я наблюдала, как собравшиеся пели в ритме, который Эдвард задавал жестом руки. Он взмахивал руками в ритме с мелодией, напевая совершенный мотив. Не было никакой гармонии, никакого аккомпанемента музыкальных инструментов, лишь голоса, раздавшиеся и запевшие.
Они пели на немецком, и я могла уловить лишь фрагменты.
Радость сего дня,
Любовь, что наполняет наши сердца,
Господь благословил наш путь.
Позволь нам делать свое дело,
Даруй нам покой на нашем пути.
Мы будем почитать тебя в своих сердцах.
Господь наполнит наши дни
До этого мира, частью которого мы являемся.
Если бы вы спросили меня, что значит понимать Бога, до того, как я пришла к этому образу жизни, я бы не смогла вам ответить. Видение преданности, с которой эта община относилась к своим обычаям, заставляло меня видеть все по-новому. Они жили, чтобы служить своему Богу. И с радостью следовали своим обычаям. Я была потрясена тем, как сильно могла почувствовать Бога, пока они пели. Мелодия единства их голосов была возвышающей. Духовной. Я могла лишь сидеть и потрясенно наблюдать за происходящим, не в состоянии поспевать за ними достаточно быстро из-за сложности слов, написанных в книге.
Заметив на себе взгляд Епископа, я испытала мимолетное волнение.
Он наблюдал за мной во время последнего куплета, и мое лицо обдало жаром, поэтому я отвела взгляд и попыталась следить за строчками в книге.
Пение закончилось, и Епископ попросил Розали и Эммета выйти вперед. Розали сияла, вставая на колени перед Епископом и двумя его священниками, молодыми людьми одного с Эдвардом возраста. Эммет надел свою лучшую рубашку и штаны. Поверх рубашки на нем был простой пиджак, а волосы его, казалось, удалось приручить, усмирив все его кудри. Я ощутила, как Элис склонилась ближе ко мне под всеобщие улыбки. Своим обновленным взором я наблюдала, как их благословляют, и как они дают обет следовать амишскому образу жизни.
Потом последовали тихие объявления, которые я не смогла толком расслышать.
Но когда Епископ повернулся к ковшу с водой, который держал один из священников, собираясь оросить их святой водой, я увидела Розали, склонившую голову. И заметила одинокую слезинку, скатившуюся по ее щеке. Я надеялась, что это была слеза радости.
Насколько я понимала, после крещения по амишскому порядку смывались все грехи.
Я надеялась, что Розали нашла в этом хоть немного утешения.
Я смотрела, как их обрызгали святой водой, а потом Епископ представил их собравшимся как новых членов общины, и по комнате прошлось тихое хвалебное бормотание. Бросив взгляд на Карлайла и Эсми, я заметила, что Эсми прячет лицо, тихо плача.
Розали с Эмметом встали лицом к собравшимся, и впервые мне довелось увидеть, что Розали, обычно сдержанная и невозмутимая, улыбается. Епископ вышел вместе с ними, чтобы выслушать их клятвы, а мы продолжили службу. Один из священников взял в руки Книгу Проповедей, позволяя Эдварду вести в песне, пока мы дожидались возвращения молодоженов с Епископом.
Казалось, прошел целый час, прежде чем позади нас послышалось бормотание. Мы с Элис обернулись, как и остальные собравшиеся, глядя, как Эммет и Розали входят вслед за епископом. Эммет счастливо улыбался, а Розали, краснея, крепко держала его за руку. Когда они вышли в переднюю часть комнаты, она посмотрела в нашу сторону, и улыбка на ее губах стала еще шире в ответ на наши с Элис улыбки.
– Давайте же посмотрим на этих двоих и признаем, что они связали себя с нашими обычаями и друг с другом. Порадуемся в этот благословенный день! Прошу, примем Розали и Эммета, мужа и жену! – радостно воскликнул Епископ.
Оставшаяся часть церемонии промелькнула словно в тумане. Мы спели заключительную песню, а я то и дело встречалась взглядом с Эдвардом, пока он пел, ведя остальных, а его глаза искрились оттого, что он делил со мной этот момент, стоя в дальнем углу комнаты. Я знала, что должна отвернуться, но его яркие зеленые глаза и отчетливая, приятная аура, окружающая нас, успокаивала меня.
По окончании церемонии Розали с Эмметом вышли из дома, чтобы принять поздравления от пришедших. Элис отвела меня на кухню, где Эсми уже доставала из печи жаркое. Заметив, что мы принялись доставать еду к обеду, она подняла взгляд, смотря на нас своими еще мокрыми от слез глазами. Жестом подозвав нас к себе, она крепко обняла нас, а потом сделала глубокий вдох, вытирая глаза.
– Прошу прощения, – сказала она. – Я так долго ждала этого дня, а теперь, когда он наступил, я не готова к нему.
Мы снова бросились ее обнимать, но тут в кухню, прокашлявшись, вошел Карлайл.
– Прошу прощения, моя дорогая жена. Я могу тебе с чем-нибудь помочь? – спросил он.
– Помоги, пожалуйста, девочкам вынести еду, если не трудно, дорогой муж, – ответила она, быстро поцеловав его, когда он забрал тяжелое блюдо с жаркое у нее из рук.
Мы вышли следом за Карлайлом с мисками еды в руках и принялись расставлять их на укрытом в тени столе, как вдруг я узнала нескольких женщин, помогавших накрывать на стол. Это были те же женщины, которых мы встретили у Уитлоков. Сара помогала Карлайлу с жареным мясом, поглядывая в нашу сторону и веля нам поставить еду и принести еще.
Мы с Элис работали быстро, вынося пироги, хлеб и овощи в считанные минуты. Я собиралась вернуться в дом, когда увидела пожилого мужчину, не без труда пытавшегося подняться по лестнице. Я бросилась к нему, когда он, казалось, вот-вот упадет.
– Позвольте вам помочь, – тихо предложила я, и его глаза загорелись, когда я осторожно коснулась его локтя. Я почувствовала, как его костлявая рука коснулась моего плеча, и, обхватив его рукой за пояс, я помогла ему взобраться на последнюю ступеньку и подвела к хорошо знакомым мне качелям. Осторожно усадив его, я выпрямилась под его внимательным взглядом.
– Вам принести поесть? Стакан лимонада? – спросила я, улыбаясь.
– Было бы хорошо, дитя. Моя семья сидит на солнце, а я предпочитаю тень, – ответил он, скрипучим от возраста голосом.
Оглянувшись в сторону обеденного стола, я увидела смеющуюся Эсми, которая со стороны казалась более расслабленной. Судя по ее виду, я могла провести еще немного времени с этим человеком.
– Я наберу вам тарелку еды и вернусь, – ответила я и поторопилась к накрытому столу.
Я только наполнила тарелку для пожилого мужчины, когда вдруг краем глаза заметила Эдварда, стоявшего возле дома и разговаривавшего с Епископом и еще каким-то мужчиной. Он выглядел расстроенным, качая головой и оглядываясь по сторонам, словно пытался высмотреть кого-то. Я была уверена, что высматривал он меня.
Схватив ближайший стакан с лимонадом, я поспешила обратно. Когда я поднялась на крыльцо, мужчина махнул мне с улыбкой. Отдав тарелку ему в руки, я поставила лимонад на столик рядом с ним, улыбаясь, когда он довольно промычал, попробовав картофельный салат. С минуту я простояла рядом, неуверенная, можно ли оставить его одного, пока он, наконец, не заговорил.
– Ты очень добра, милая девочка. Спасибо, что помогла мне. Можешь идти к друзьям, дорогая. Я уверен, что ты нужна сейчас Эсми, – сказал он.
– Не за что. Я рада помочь, сэр, – тихо сказала я и собралась уходить.
– Можешь звать меня Иезекииль, Изабелла, – сказал он, и его слова заставили меня замереть на месте и обернуться.
Он знает мое имя?
Возможно, больше людей, чем я думала, знали, кто я такая.
Это приводило в замешательство.
Он не поднимал взгляда от тарелки в руках, разрезая мясо и отправляя его в рот с молчаливым наслаждением. Я спустилась с крыльца и пошла обратно к столам с едой, краем глаза заметив Элис и Джаспера у ближайшего стола. Улыбнувшись, я взяла тарелку, чтобы положить себе что-нибудь поесть. Почувствовав прикосновение чьей-то руки на плече, я подскочила от неожиданности. Обернувшись, я увидела Розали и Эммета, стоящих рядом со мной.
– Прости, Изабелла! Я не хотела напугать тебя! – торопливо извинилась Розали и притянула меня в крепкие объятья.
– Все в порядке, Розали, – выдохнула я, обнимая ее в ответ. – Поздравляю. Ты прекрасно выглядела там.
Она отстранилась, широко мне улыбаясь.
– Сама не могу поверить в то, что испытываю сейчас, Изабелла. Это потрясающее чувство, – счастливо ответила она, когда Эммет прижал ее к себе.
– Присядешь с нами, Изабелла? Элис заняла для тебя место, – спросил он, бросив взгляд туда, где сидела Элис.
– Конечно, – ответила я, рассмеявшись, когда Эммет наклонился ко мне и крепко обнял.
Розали потянула его прочь, и оба они отвлеклись, когда их попросили поговорить с другими гостями, желавшими поздравить их. Пару минут я смотрела им вслед, любуясь счастьем, которое они делили и излучали. Мысленно улыбнувшись, я закончила набирать тарелку, взволнованная тем, что буду сидеть со своей новой семьей. Это поможет мне отвлечься от всего, чего я сегодня боялась.
Но когда я развернулась, собираясь отойти от стола, то тут же замерла на месте, заметив, что Эдвард вернулся и уже сидел рядом с Элис, взволнованно на меня поглядывая. Его глаза были широко распахнуты, и он то и дело посматривал на крыльцо позади меня. Обернувшись, я заметила Епископа, подошедшего к тому старику, Иезекиилю, и что-то тихо ему говорившего. А в мою сторону шел тот самый мужчина, с которым Эдвард разговаривал вместе с Епископом. Сглотнув ком в горле, я повернулась к нему.
– Изабелла, Старейшина Иезекииль хотел бы еще с тобой поговорить. Можешь оставить свою тарелку здесь, – сказал мужчина, возвышаясь надо мной.
Обернувшись посмотреть на Иезекииля, я заметила, что Епископ казался крайне самодовольным, и, кивнув, я поставила тарелку обратно на стол. Я пошла за ним, оглядываясь на наблюдавших за мной Элис и Эдварда. Эдвард медленно качал головой, терзая нижнюю губу и напряженно глядя на меня. Едва я поднялась на крыльцо, моя тревога резко усилилась. Епископ помог Иезекилю подняться на ноги, и тот, улыбнувшись и похлопав меня по щеке, жестом позвал меня внутрь.
– Пойдем внутрь, там прохладнее, Изабелла. Нам есть что обсудить, девочка, – сказал он и вошел в дом вместе с Епископом.
Обернувшись в последний раз, прежде чем войти в дом, в место, которое я звала своим домом последние несколько дней, я посмотрела в сторону Эдварда. Он встал из-за стола, приковав взгляд ко мне.
Исчезла красивая улыбка, украшавшая его лицо с утра.
Ее сменило неуверенное выражение.
Я вошла в дом, преисполненная тревоги.
Я знала, что скажу что-нибудь не то.
Я шла к концу.
Рано радовались - без "экзамена" не обойтись =/ Еще и в такой день, обещавший стать праздником и для Беллы. Чего ожидаем?)
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1531-14#1091182
0
