Глава 25

Эдвард

Гроздья гнева

Феликс Вольтури был крупным парнем.

Даже будучи ребенком, он был больше других детей.

Даже больше Эммета.

Его «карьера запугивателя» началась в раннем возрасте. По началу он был довольно-таки безобидным. В детском саду он отнимал молоко, в начальной школе прогонял учеников с первых парт, чтобы ему было лучше видно миссис Петерсон… а вот к старшим классам он перешел  к делам посерьезнее.

Знаете, засунет чью-то голову в унитаз, а затем спустит воду, схватит за трусы так, чтобы они впились в плоть, сожмет соски и всё в таком духе. Но еще он участвовал в избиениях, отрезал волосы, воровал деньги – всё это помогло ему заработать репутацию в старшей школе, откуда он выпустился человеком, встречающимся с несколькими девушками. Он участвовал в «несчастных случаях», которые стоили стипендии нескольким ученикам.

Но Феликс никогда не запугивал ни меня, ни Эммета.

Мы всегда гордились тем, что стоим между ним и его жертвами, пока не узнали, насколько часто все это происходит.

Но не всё и не всегда проходило гладко, потому что нам нравилось ввязываться в неприятности.

В этом всегда было двойное дно.

Было что-то… значащее.

Так или иначе, я был знаком с ним слишком давно и прекрасно знал, как он любил бросаться словами во всеуслышание: «Моя семья этим владеет…» или «Моя семья купила…»

А вот его отец… это совсем другая история.

Не то что бы Аро был крупным, он был большим и влиятельным человеком.

Сейчас он не казался «крупным», как это было несколько лет назад, когда мы все были моложе.

Возможно, он стал выглядеть хуже в силу возраста.

Возможно, сказывался армейский опыт.

Который был и у меня.

Или и то, и другое.

Мы смотрели друг на друга и оба игнорировали его спесивого сына. Я думал о его словах.

Я не был уверен, действительно ли он подаст на меня в суд за то, что написал кто-то другой, но я знал, что у него есть адвокаты, которым он платил вдвое больше, чем была ипотека моего отца, чтобы быть уверенным, что в свое время люди пожалеют о том, что пошли против него.

Посмотрев на бумагу, я сделал вид, что не понимаю, о чем он, и что мне все равно.

- Подумать только, кому-то и вправду не нравится твой сын, - сказал я, а затем посмотрел ему в глаза. – Вы получили мое сообщение?

Разумеется, я имел в виду некролог.

Он знал это.

Но, очевидно, игнорировал некоторые вещи.

- Не уверен, что понимаю, о чем ты говоришь, Эдвард.

Он свернул копию письма Джейн и сказал:

- Во всем городе люди говорят о твоей выходке прошлой ночью.

- Правда? – переспросил я, а затем сделал лучшее, что только мог. – Хреново, когда слухи направлены против вас, не так ли?

Он приподнял бровь, демонстрируя, что я никто в этом мире.

- После стольких лет, Эдвард, зачем ты ворошишь прошлое? – спросил он. Казалось, ему доставляло удовольствие наше маленькое западное противостояние (п.п. просто представьте двух ковбоев, стоящих друг напротив друга – примерно так).

Феликс, который ничего не делал, но позволял отцу делать свое грязное дело, ухмылялся мне.

Я пожал плечами.

- Я не знаю, думаю, в то время это казалось хорошей идеей, - сказал я ему, глядя на Феликса, который молчал, но продолжал ухмыляться.

- Я хочу, чтобы ты уехал, Эдвард.

Услышав это заявление, я тут же вернул взгляд к Аро.

- Простите?

- Теперь, когда твой отец умер, тебе нужно уехать. И я буду уверен, что ты не вернешься, когда куплю у тебя виноградники.

- Повторите, пожалуйста, - попросил я, подумав, что мой слух меня подвел.

- Обещаю, я щедро тебе заплачу.

- Обещания… обещания… - пробормотал я, все еще пытаясь избавиться от похмелья.

Он нахмурился.

- Прости?

- Ничего. Послушайте, Аро…

- Я предлагаю выкупить собственность твоего отца, Эдвард. Я предлагаю принять предложение, никто не заплатит тебе больше, учитывая нынешнюю цену на землю.

Я медлил.

Никто, да?

- Давай же, сынок, похоже, что после всего произошедшего ты здесь не останешься… так какая разница?

Ни секунды промедления.

Вина за промедление накрыла меня с головой.

- Не называй меня так.

- Что, прости?

- Я не твой сын, Аро, и я бы скорее предпочел, чтобы у меня было в десять раз больше долгов, чем продал бы тебе виноградники…. – я посмотрел на Феликса. – Или кому-либо из твоей семьи, если уж на то пошло.

В то же мгновение он сменился в лице.

Вот передо мной уже не самодовольный влиятельный папочка недалекого сына… а раздражительная значимая фигура в городе, у которого не хватает терпения на владельца виноградника.

Внезапно его фигура возвысилась надо мной.

- Ты причина стольких проблем для своей семьи, Эдвард… обращаешься к старым ошибкам… распространяешь по городу ложь…

Обращаюсь к старым ошибкам?

Он знает о том, что я был у Джейн?

В этот момент мы все трое заметили какое-то движение снаружи церкви.

Он посмотрел на нескольких человек, разговаривающих с пастором. Я подумал, сколько из них видели это письмо.

Мы распечатали много копий.

Я имею в виду, очень много копий.

Вполне возможно, что их видели все.

В тот момент я нашел ситуацию очень забавной.

- В вашей теории с клеветой, Аро, есть несколько нестыковок, - заявил я, и он немного подался вперед, удивляясь, к чему это я веду. – Я даже не писал то письмо, так что…

- Да, но ты помогал распространять копии… в которых содержится ложь о моем сыне… ты несешь ответственность за пособничество…

- Кто сказал, что в письме ложь? – спросил я, скрестив руки.

Он рассмеялся. Феликс как мартышка повторил за отцом, залившись смехом.

- Ты ведь не ждешь, что… весь город поверит тому, что…

- Вы знаете не хуже меня, Аро… люди верят в то, во что они хотят верить.

Феликс прищурился, глядя на меня, он до сих пор не верил, что когда-либо делал что-то неправильно, а я был слишком близко к тому, чтобы напинать его задницу.

Это была опасная территория, и думаю, мне не хотелось доводить ситуацию до того, чтобы звонить командиру и объяснять, что ему нужно вытащить меня из тюрьмы.

- Я надеюсь, Эдвард, что все будет исправлено, - предупредил Аро. – Я не могу допустить, чтобы у моего сына была такая репутация…

- Что я могу сказать? – любезно спросил его я. – Жизнь – та еще сучка.

- Как и я, - сказала Белла, вставая рядом со мной. Наконец-то мои легкие снова наполнились воздухом.

Я улыбнулся.

- Ты вернулась.

Это странно, подумал я. Мы не говорили громко. Я начинал подумывать, что у Беллы паучье чутье на мои неприятности(п.п. имеется в виду суперспособность Человека-паука появляться в нужный момент).

Я улыбнулся.

Белла – супергерой.

Она печет пироги со скоростью света и чувствует неприятности в радиусе мили.

- И вы? – Аро обратился к ней.

Она улыбнулась мне в ответ, а затем повернулась к нему, протягивая руку так, как может только Пироженка.

Пока Феликс шептал что-то на ухо отцу, Белла стрельнула в меня всезнающим взглядом.

Словно меня собирались ввести в темную комнату с незнакомцами, которые вот-вот выскочат с криком «сюрприз!»

Я немного нахмурился.

- Ах, мисс Свон, - проговорил Аро. От моего взгляда не скрылась его самодовольная ухмылка, которую время от времени любил примерять его сын.

Особенно в ситуациях, когда ухмыляться было неуместно.

Совсем неуместно.

- Эй, Эдвард, - еще один голос раздался у меня за спиной.

- Эммет? Я думал, вы…

- У тебя гость, - сказал он, улыбаясь. Я был сбит с толку. – Точнее три или четыре.

- Их четверо, малыш, - поправила Роуз, подходя ко всем остальным.

- Возможно, мы продолжим позднее, Эдвард, - сказал Аро. – Прежде чем ты уедешь.

- Вообще-то они хотят увидеть и тебя, Аро,  - сказал Эммет ему, в то время как в церковь вошли несколько девушек. Это было странно. Я не говорил и не разговаривал с ними с тех пор, как покинул стены школы.

Должно быть, они  зашли выразить соболезнования.

Кто знает.

- Я не… - начал было я, чтобы высказать Аро, куда он может засунуть свое предложение, но в тот момент я увидел полицейского.

Это был не Ньютон.

Это был шериф.

И что-то мне подсказывало, что ничего хорошего из идеи с копиями письма Джейн не вышло.

Я не шутил о возможности оказаться за решеткой за день до того, как вернуться в Джорджию.

- Я бы попросил вас задержаться, Аро, - сказал он, а затем кивнул Феликсу. – И тебя, сынок.

- Шериф, - сказал я, когда он приблизился вместе с девушками.

Я был сбит с толку.

Люди пришли высказать соболезнования… арестовать меня… все вместе?

Разве так делается на похоронах?

- Лорен, - наконец заметил я. Она нервничала, но прежде, чем я успел сказать что-либо еще, она бросила быстрый взгляд в сторону Феликса, а затем обняла меня.

– Жаль, что в ту ночь, когда он меня изнасиловал, рядом не оказалось такого человека как ты, - прошептала она мне на ухо.

Она отступила, и я увидел в её руках лист бумаги.

Я посмотрел на нее. На мгновение я не мог оторвать от нее взгляда, мне нужно было осознать, что она только что сказала.

Мой взгляд переместился к Джессике Стенли и… Анжеле Вебер.

Они тоже держали в руках копии письма Джейн.

И я всё понял.

И. Я. Всё. Понял.

- Черт возьми.

- Что это? – потребовал объяснений Аро. У Феликса выступил пот, он начал медленно отступать за спину своего отца.

Только на этот раз отец не собирался его защищать. Глядя на одну из девушек, которых сопровождал шериф, я догадался, что она дочь его старшего брата.

Белла взяла меня за руку и немного сжала.

Эммет вмешался.

- Эй, Феликс, ты знал, что существует трехлетний срок давности обвинений в изнасиловании?

Это означает, что все случаи произошли в последние три года.

И что даже если бы Джейн начала давать показания, нам бы это не помогло.

- Папа?

И самодовольство наконец-то испарилось.

Выражения их лиц были бесценны. Я очень жалел, что в тот момент у меня не было с собой фотоаппарата.

- Боюсь, что ваш сын под арестом, Аро.

- Она лжет! – закричал Феликс. – Они все лживые шлюхи.

Признаться, я разочарованно покачал головой, услышав это от него. Я задумался, как он мог не знать простейшее негласное правило преступного мира… Никогда. Не. Говори.

Аро не сделал ничего, чтобы остановить шерифа, когда тот приблизился к Феликсу и поставил его лицом к стене церкви.

Но все же вытащил свой телефон.

- Феликс Вольтури, вы задержаны по подозрению в изнасиловании и попытке изнасилования этих девушек… Вы имеете право хранить молчание…

- Папа.

- Офицер, разве нет ничего…? – начал говорить Аро, но шериф просто смотрел на него.

- Думаю, лучше заткнуться, - сказал ему Эммет шепотом. Мои плечи затряслись, когда я попытался не рассмеяться над иронией всей этой ситуации.

Только не…

- Всё, что вы скажете, может… и будет использовано против вас в суде.

- Это просто смешно, - вставил Аро, но тут же принялся звонить адвокатам.

- Вы имеете право на адвоката… - продолжал шериф, и я подумал «ничего себе, вот это дежавю». Я был в подобной ситуации, знал, что теперь Феликс не был уверен в своей правоте, нервничал, потому что это происходило с ним впервые, сомневался, что все сложится, как надо, и хотел бы, чтобы его отец не был так занят разговором с адвокатом…

Мне почти стало его жаль.

Нет.

Шериф закончил зачитывать права, Аро бросил на меня смертельный взгляд и отправился за ними, грозя своим адвокатам и уговаривая Феликса заткнуть свой рот. Удачи.

Аро никому не доставлял такого удовольствия, как видеть себя огорченным.

С другой стороны, может, он и не был огорчен.

Может, его это вовсе не заботило.

Как бы то ни было, он всегда был профи в тактике запугивания.

Я шутя отсалютовал Аро вслед, когда он вышел вслед за своим без пяти минут уголовником сыном. Когда-то мы действительно хотели не повиноваться офицеру.

Конечно, это заканчивалось несколькими днями в военной тюрьме, но чаще всего… оно того стоило.

Не то что бы я хоть на секунду задумался о том, что в последний раз имею дело с семейством Вольтури… но на некоторое время они будут заняты.

- Чувак.

Эммет Маккарти.

Мой старинный дружище.

Он умел обращаться со словами.

- Ты можешь повторить это снова, - сказал я ему, а затем повернулся к Белле.

- Спасибо. Еще раз, - поблагодарил я её, а она лишь пожала плечами. – Кажется, у Карлайла все-таки было последнее слово.

Я не мог сдержать улыбки, услышав эти слова.

- Похоже на то.

Девушки из прошлого Феликса осыпали меня благодарностями за то, что я сделал…

Что мы сделали.

Четверым из нас потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя после бури, которую вызвали Вольтури.

И несмотря на то, что вскоре предал прах Карлайла земле, я чувствовал я себя… довольно хорошо. И даже не из-за того, что Феликс угодил в тюрьму… не из-за того, что ему за все воздастся… а потому, что три девушки, которые имели храбрость выступить и поддержать обвинения против Феликса, также получат справедливость.

И возможно, это как-то поможет Джейн двигаться дальше.

После всего произошедшего мы вернулись на виноградник.

Роуз и Эммет сидели на передних сидениях джипа, держась за руки, а мы с Беллой прижались друг к другу на заднем сидении.

Она смотрела на урожай зерновых и винограда, мимо которых мы проезжали, а все мои мысли были только о ней.

Не знаю, замечала ли она, как сильно держала меня.

Как сильно держал я её в тот момент.

Так сильно, что не хотел отпускать.

И понятия не имел, как отпущу, когда придет время.

Но я работал над этим.

В дом приходили люди, люди уходили, они ели, пили, рассказывали истории и смеялись.

Элис казалась… печальной.

Я видел, как она ответила на телефонный звонок, вероятно, это был Джаспер… и казалось, она даже улыбнулась.

Я переживал из-за того, что она будет делать… куда пойдет, как только я уеду.

Затем эти слова эхом снова и снова раздавались в моей голове.

Как только я уеду.

Я посмотрел на часы.

Оставалось меньше двадцати четырех часов.

Народу в доме становилось все меньше. Я обнаружил, что повсюду следую за Беллой, куда бы она ни пошла.

Она мыла посуду, я стоял рядом и вытирал её.

Она помогала убирать еду, я отрывал фольгу и бумагу для нее.

Черт, даже когда она отходила в туалет, я ждал её у двери.

Позднее, на кухне, когда все, кто не имел для меня никакого значения, разошлись, наша крошечная компашка протерла столы, выбросила пластиковые тарелки и приборы, и когда я уже подумал, что эта ночь пройдет без единой эмоциональной вспышки, Эммет решил сказать:

- Я действительно рад, что ты вернулся домой, Эдвард.

Прямо в цель, чтобы я не смог отвертеться.

Он заключил меня в свои медвежьи объятия, пока я не стал вырываться.

Затем он улыбнулся и пихнул меня в бок.

- Прости, чувак, я уделал тебя пару раз.

Я рассмеялся, качая головой, когда он отпустил меня. Вокруг меня раздались еще смешки, когда я отходил от Эммета и возвращался к Белле.

- Что на счет тебя, Эд?

- Хммм?

Я правда не обращал ни на что внимания. Я был слишком поглощен Пироженкой, которая забирала за ухо выбившуюся прядь волос. Затем она подошла к шкафу, встала на носочки, чтобы достать что-то с верхней полки.

Я достал тарелку и подал ей.

Она улыбнулась.

Но это была грустная улыбка, и я не отдавал тарелку чуть дольше, чем нужно. Она взяла её и сказала:

- Спасибо, Виноградный Мальчик.

Эммет хохотнул.

- Ты рад, что вернулся домой?

Я смотрел в никуда, затем повторил его слова про себя.

Рад ли я?

Несмотря на то, что мне пришлось столкнуться с вещами, с которыми я не был готов столкнуться?

С Феликсом, который причинил боль кому-то, кто был мне небезразличен.

Со смертью отца.

С осознанием того, что мне придется проститься с людьми, которые обо мне заботились.

И о которых заботился я.

С виноградниками.

Я снова увидел Беллу, которая смотрела на меня с… тем же невыразимым чувством, которое испытывал я. И именно тогда я понял.

Ни смотря ни на что.

- Я рад.

Я почти улыбнулся, но лицо Беллы… оно немного вытянулось, а взгляд заметался. Мы закончили уборку, и я принял ответственное решение, когда Эммет предложил принести пиво.

- Не то, что бы я не хотел выпить с тобой пива, Эм… но если ты не против, я бы предпочел не проводить последнюю ночь с Беллой, напиваясь до чертиков.

- Верно, - улыбнулся он. – Я понял. Мы просто… - он повернулся и сказал через плечо, - позвони мне завтра прежде, чем уедешь, чувак?

- Хорошо, - ответил я, зная, что не позвоню, а затем проводил их до двери.

Элис протирала столы, когда я подошел к ней.

Я положил руку на её плечо и притянул к себе. Она тут же обняла меня, не успел я произнести и слова.

Я дал себе секунду или две и только после этого сказал то, что должен был сказать:

- Спасибо, что заботилась о нем, Элис.

Она плакала, не могла говорить, только кивнула. Но в следующее мгновение все-таки взяла себя в руки, отстранилась от меня и сказала:

- Спасибо, что любил его.

Когда я ничего не сказал в ответ, она продолжила:

- Сегодня он был счастлив.

Она ушла, сказав лишь:

- Спокойной ночи.

Я заметил, что по дороге к своей комнате она вытащила телефон из кармана и начала кому-то звонить.

Наверное, Джасперу снова, подумал я. Внутри все сжалось, я собирался увидеть его завтра… впереди одна ночь, какой бы она ни  была…

Странное чувство, я был рад, но в то же время…

- Эй, - руки Беллы скользнули по моей спине. Я выдохнул и повернулся к ней, чтобы обнять.

Некоторое время мы так и стояли.

Возможно, прошли минуты.

Возможно, часы.

Я любил её в своих объятиях, без всякого сексуального подтекста. Она просто идеально помещалась в моих руках.

Мои глаза закрылись, и возможно я уснул прямо там в объятиях Беллы, но мне все еще было кое-что нужно от Беллы.

Нет, даже больше чем просто нужно, я безумно этого желал.

Сексуальный подтекст и все такое.

Я отстранился, но настолько, чтобы обхватить руками её лицо. Я чуть приблизился к нему и в тот же момент увидел слезы, застывшие в её глазах.

- Нам не станет легче, если ты будешь плакать, Пироженка, - сказал я, а она в ответ кивнула. Я поцеловал её.

Я двигался медленно, страстно желая, что каждая секунда той ночи с Пироженкой впечаталась в мою память, чтобы я снова смог пережить эти мгновения, когда Белла будет далеко. Я контролировал эти моменты.

Некоторое время.

Наверху в постели, было сражение за контроль. Она двигалась подо мной, против меня, распаляя мою кровь.

Я не мог не видеть время.

Шестнадцать часов.

Когда я целовал её, то пытался запомнить это ощущение.

Когда снимал с нее одежду, то каждым движение старался доказать ей, насколько она мне дорога.

Я уложил её на кровать. Мои губы, пальцы, даже в некоторых случаях зубы… прикоснулись к каждому сантиметру её тела.

Я соскользнул с кровати, потянул ноги Пироженки к краю, а затем раздвинул их. Я поцеловал её бедра, провел рукой по голени.

Я закрыл глаза, и мой язык вошел в нее. Сначала она немного напряглась и попыталась свести ноги.

Я знал, как довести женщину до оргазма.

Особенно я знал, как довести до оргазма Беллу.

Я любил, как она кончает.

Но это… это не было связано с сексом и оргазмами. А с тем, чтобы передать ей, как сильно я буду скучать  по ней.

Скучать по этому.

По нашим моментам.

Мой язык говорил крошечному узелку её чувствительности.

Пальцы говорили её коже.

А когда она кончала, то те звуки, которые она издавала, говорили мне тоже самое.

Я поцеловал её подрагивающий живот, впадинку между грудей.

Её грудь.

И соски.

- Укуси меня, - прошептала она.

Глаза закрыты.

Тело выгнулось.

Она зашипела, когда мои зубы сделали то, о чем она просила. Её руки вцепились в мои волосы.

Белла притянула меня к себе, обхватывая за талию ногами.

Я поцеловал её плечо.

Несколько раз.

Не сильно и не грубо, и не отчаянно, как мне бы того хотелось… а легко и нежно, пока мои пальцы приветствовали те места, которые были все еще влажными и привлекательными.

Наши губы встретились, руки переплелись, тела сгорали от желания. Я представить себе не мог, что все будет настолько мощно. Я скользнул в нее, и всё, что я мог сделать – это уткнуться лбом в её лоб и дышать.

Невозможно подобрать слов для того, чтобы описать, о чем я думал, находясь рядом с ней, и что чувствовал.

Да и что тут можно сказать?

Те три простых слова, что день изо дня произносят друг другу люди? Знают ли они, что на самом деле эти слова значат? Ценят ли они их глубину? Как все меняется после того, как только эти слова оказываются произнесенными вслух?

И что будет на следующий день, когда я уеду? Куда приведут нас эти слова?

Я уйду, и может быть, меня убьют в бою, или черт возьми, даже на боевой подготовке,  что будет с этими словами?

Что в них хорошего?

Они принесут лишь боль и страдания той, которой я меньше всего хотел бы причинить боль.

Вот почему я не шептал, что люблю её.

Не обещал того, что обещают многие мужчины, уезжающие на военную базу.

Я просто показывал ей, как сильно она действует на меня.

Как каждое сделанное движение, каждое произнесенное слово, каждый дюйм моего тела принадлежали ей.

И так будет всегда.

Когда я кончил, мне не нужны были банальности, чтобы она поняла, насколько это было совершенно и какое чувство она привнесла в мою жизнь.

Я просто произнес её имя, тихо, ей на ушко, и поцеловал её. Целовал её подбородок, щеки, губы, чтобы запомнить.

Навсегда.

Вы бы подумали, что мы были подростками, впервые пойманными на заднем сидении отцовского автомобиля. Но мы не могли насытиться друг другом в ту ночь.

Я не мог.

В конце концов, усталость, накопленная за весь день, дала о себе знать.

Мы просто лежали.

Я не мог спать.

Был слишком занят наблюдением за течением времени.

Наблюдением за временем, проведенным с Беллой.

Смотрел, как оно сходит на нет.

Я думал, что она спала несколько часов,  когда вдруг услышал её шепот. В тот момент я понял, что она говорила во сне.

Никогда прежде не замечал, чтобы она говорила во сне.

- Эдвард?

Я не знал, должен ли я ответить… или дать ей возможность сказать. Я замер, боялся разбудить её.

- Эдвард? – тревожно повторила она, я прошептал ей:

- Я рядом, Пироженка.

И поцеловал её в макушку.

Она расслабилась, затем прижалась ко мне и произнесла еще одно слово.

Слово, которое я не ожидал и хотел услышать.

То, от которого мое сердце сжалось.

И на которое я не знал, что ответить.

Оно причиняло боль.

- Останься.

Большое спасибо всем, кто читает и оставляет комментарии!