Мои руки прошлись по её бёдрам – скорее инстинктивно или, может быть, рефлекторно. Мои пальцы медленно погладили её бока, и я посмотрел вниз на её, плотно обтянутые тканью, сиськи. Я мог чётко видеть их очертания через блузку.

Её грудь была слишком большой, возможно, даже искусственной. И когда я заглянул в её глаза, они были ярко-синими и просто… чужими. Хайди сделала ещё один шаг вперёд, прижимая своё тело ко мне и настойчиво толкая свою руку к моей промежности.

Вниз, маленький ублюдок.

Я решил ей подыграть, чтобы не вызвать никаких подозрений. Я подарил ей свою самодовольную улыбку и слегка подмигнул.

- Помещение ресторана не самое подходящее место, чтобы узнать друг друга поближе, - сказал я ей. – Хорошо иметь представление о некоторых… ох… впрочем, исключительно для пользы команды.

Она захихикала, и от этого звука мне захотелось блевануть.

Пока мы возвращались обратно к столу, она держалась за мою руку.

...

Они хотели взять меня.

Отец был в восторге.

 А я чувствовал себя... мёртвым. 

...

Дни превратились в недели.

Я бросил биологию и уроки Шекспира. Так или иначе, у меня было достаточно власти, чтобы закончить учёбу.

Я тренировался со школьной командой.

Два раза в неделю я ездил в Сиэтл, чтобы попрактиковаться с Сандерс.

Вальтури трижды в неделю присылали ко мне специального тренера.

Это утомляло, но, по крайней мере, к ночи я слишком уставал, чтобы быть в состоянии думать.

Она оставила попытки контактировать со мной, что беспокоило меня – постоянно. Это было глупо, потому что именно я был тем, кто сделал всё это с ней. Иногда я смотрел на неё. И всякий раз, когда я наблюдал за ней, чувствовал её руку в моих волосах и тепло её тела рядом со мной, когда мы спали.

Я скучал по ней.

Безумно.

...

Национальные чемпионаты.

Я был на выезде и на самом деле ни о чём не думал, когда мы выходили на поле, чтобы сыграть с командой из Аризоны. Температура воздуха идеально подходила для игры – январь в Южной Калифорнии был не слишком жарким и не чересчур холодным. Дул лёгкий ветерок, приятно ощущаясь на коже, и я размышлял, каким образом надрать им задницы.

Прозвучал государственный гимн, а затем начали объявлять всех игроков. Снова я не обращал на это внимания, пока не услышал одно конкретное имя.

Номер семнадцать.

Нападающий.

Деметрий Джонсон.

Глазами я нашёл игрока – рост примерно 175, среднего телосложения, немного лохматый, с волосами из восьмидесятых. Я понял, что это он. Я просто это знал.

Я сжал кулаки в моих перчатках, прищурил глаза и подпрыгнул вверх.

Я собирался причинить боль этому ублюдку.

Плохо.

Когда раздался свисток, и другая команда начала вести мяч, пасуя его полузащитнику, а затем влево, Ньютон был правее моей мишени.

Мишень.

Это то, чем он являлся.

 Я остался возле ворот, когда Ньютон подбежал ближе к Эммету, загораживая от меня Деметрия. Я переместился влево, чтобы иметь лучший обзор, а мяч, тем временем перекатился ближе. Другой нападающий отбил его правой ногой, я поймал мяч и подбросил вверх, пока защитники продвигались вперёд по полю, и Деметрий продолжал приближаться ко мне, пытаясь оказать некоторое давление. 

Я тоже хотел применить к нему грёбаное давление.

Вместо того, чтобы схватить мяч, когда он приблизился ко мне, я отбил его Эммету. Деметрий развернулся ко мне спиной и, очень кстати, судья тоже отвернулся. Я вышел на пару ярдов и хлопнул ладонью по его спине.

Он немного споткнулся и развернувшись, посмотрел на меня злобным взглядом.

- Какого хера? - прорычал он.

- Прости, - огрызнулся я в ответ.

Он ушёл.

В следующий раз он был близок, мяч был в воротах, а мои руки были на мяче. Я позволил своей инерции нести меня вперёд, задеть его своим плечом и ударить в грудь.

- У тебя какие-то проблемы? – спросил он, прищурившись.

- Ты мразь и ублюдок, - просто ответил я, отбросив мяч в центр поля. – И в тот момент, когда закончится эта игра, тебя будут выносить на носилках.

- Пошёл ты.

Представление продолжалось.

 Второй тайм. Мы вели один-ноль за пятнадцать минут до конца основного времени. Мне нуженбыл  ещё один грёбаный удар по воротам для моего наступления и тогда уже можно кричать о нашей победе. Я врезался в Деметрия как минимум дюжину раз, но был осторожен, и никто из них не сделал мне замечание. Он серьёзно разозлился, и их тренер начал кричать на судью, чтобы тот следил за мной. Райли поравнялся с Тайлером, после очередного удара мяч оказался возле ворот соперников. Райли прокатил мяч прямо, но вратарь отбил его в сторону. В результате Пол пробил угловой. 

Два-ноль.

Восемь минут до конца игры, и они уже были в отчаянии.

Эммет споткнулся, а Деметрий перехватил мяч. Он повёл его в сторону, а затем в направлении ворот, и теперь здесь были только он и я. Я подбежал к нему на полной скорости. Я даже не смотрел на мяч, когда он пробил через моё правое плечо, я просто опустил голову и столкнулся с ним. Когда он оказался на земле подо мной, я поднял руки высоко вверх и со всей силы хлопнул локтём по его яйцам.

Он начал кричать.

Я ударил его ещё раз.

И ещё.

- Это тебе за то, что ты тупой ублюдок! – закричал я на него. Эммет схватил мои руки и начал оттягивать, но я вырвал одну руку и замахнулся, чтобы шибануть по его голени.

Я услышал треск.

И ещё больше криков.

Красная карточка перед моим лицом.

Это того стоило.

Шекспир, вероятно, больше не разговаривал со мной, но если бы он всё же это сделал, то сказал бы: «Способен наслаждаться ненавистным». Так или иначе, наслаждение этой ненавистью, казалось, стоило всех затрат.

И теперь я подумал, как пройдёт моё временное удаление из игры.

============================

Я не стал дожидаться в раздевалке остальных. Я даже не принял душ – просто переоделся и пошёл пешком обратно в отель. Где-то в миле от поля я начал сомневаться, что в ближайшее время кто-то позволит мне вернуться назад.

Это определённо стоило того.

Я был практически готов позвонить ей и сказать, что ублюдок оплатил всё то, что он сделал с ней, но не позвонил. Он даже не знает причины, но меня это мало заботило. Я зашёл в маленький уютный магазинчик отеля и купил пачку Кэмэл, а потом отправился в номер.

Я вышел на балкон и закурил. Я не делал этого с того самого момента, когда сидел на заднем дворе дома Свонов с Чарли.

Она была такой рассерженной на нас.

Я улыбнулся и сделал затяжку. Вкус был дерьмовым, напоминая мне о том, что я обещал ей больше не курить. Сделав три затяжки, я выбросил сигарету с балкона и начал ритмично постукивать пальцами по перилам.

Во всём моём теле ощущалась напряжённость, словно тугая пружина растягивалась слишком сильно и только ждала, чтобы кто-то её отпустил. Я посмотрел через край ограждения на движение десятью этажами ниже. Мои руки ухватились за перила, потом ослабли, а затем снова сдавили металл.

Я выхватил из кармана пачку и зашвырнул её на улицу с такой силой, с какой только мог.

Думай о футболе. Только о футболе.

Вероятно, я теперь в нехилых неприятностях. Красная карточка, удаление из игры – да, дерьмо иногда случается, но я сломал его ногу, и у отца не было той власти, которую он имел в Вашингтоне. Он будет зол.

На этой мысли я услышал, как открылась дверь в комнату.

- Что это было, чёрт возьми?

Я не обернулся и не посмотрел на него. Я не видел смысла. Я продолжал смотреть через перила балкона и наблюдать за проезжающими автомобилями.

- Ты тупой придурок, - зарычал отец. Я услышал, как он приблизился ко мне сзади. – Ты догадываешься, как это выглядело? Тебе повезло – это не транслировали по телевидению! Ты ведь знаешь, что Вальтури ещё не подписали контракт! Тебе повезло, что я был там и смог быстро определить отсутствие перелома на ноге этого ребёнка!

- Нет перелома? – я старался не звучать разочарованным. – Я слышал треск…

- Ты сломал защиту его голени, мудак.

- О.

- Ты отстранён от остальной части турнира, - сказал он мне. – Но, по крайней мере, тебя не арестуют.

Я пытался найти причины для беспокойства, но действительно не мог.

 Он продолжал на меня орать, а я просто делал вид, что слушаю. Он дважды пихнул меня, но я просто не мог заставить себя переживать об этом. Я заслужил всё это, и если бы имел такую возможность, то ни за что не отказался бы от своего поступка. В конце концов, он остановился и ушёл, сказав, что идёт поесть, а я остаюсь гнить здесь, столько, сколько он посчитает нужным. 

Я направился в спальню и упал на кровать лицом вниз. Я схватился за подушку, запихнул её под голову и обернул вокруг неё свои руки. Я закрыл глаза, и в моей голове начали всплывать воспоминания о её запахе.

Мои пальцы зудели, и даже когда я сгибал их, в них всё ещё ощущалось напряжение. Когда я открыл глаза, мой взгляд остановился на столе и маленьком блокноте и ручке на нём. Я развернулся и, схватив их, принялся рисовать эскиз.

Это было лишь её лицо, когда она смотрела на меня своими блестящими и возбуждёнными глазами. Получился черновой набросок, но у меня была только ручка, и я предположил, что это настолько хорошо, насколько возможно. Я вырвал маленький кусок бумаги и переложил его на подушку.

- Я скучаю по тебе, - прошептал я, покачав головой при мысли, насколько это было глупо разговаривать с куском бумаги. После того, как я сложил его напополам, я взял подушку и закинул её под голову. Рисунок остался в моей руке, плотно прижатый к моей ладони.

Я закрыл глаза и старался не обращать внимания на стук в груди и жжение в глазах.

...

Отец, возможно, не имел такой власти в Калифорнии, но зато имел достаточное количество друзей с этой властью, чтобы я довольно легко отделался. Меня восстановили в оставшейся части турнира, в котором оставалась всего одна игра, а отцу пришлось заплатить лиге штраф в пять тысяч долларов.

Деметрий Джонсон, к сожалению, был в порядке.

Я извинился... за срыв игры.

Какая уже разница.

...

- Так почему же ты это сделал?

Фриказоид Элис Брендон плюхнулась рядом со мной в читальном зале библиотеки. Я провёл немного времени на поле, но обычный дождь перешёл в грозу, и мне пришлось вернуться внутрь. Элис взяла за правило каждые две недели приставать ко мне и давать мудрый совет, который только бесил меня.

- Что?

- Выбил дерьмо из какого-то глупого футболиста?

- Некоторым людям просто необходимо, чтобы из них выбивали дерьмо, - ответил я.

На нас зашикала учитель, а я показал ей палец. Она просто посмотрела на меня и покачала головой. Как же это хорошо иметь власть над школой.

Элис наклонилась над столом и посмотрела на меня сквозь мрачную подводку её глаз.

- Это имеет какое-то отношение к Белле Свон, не так ли?

- Отвали, - ответил я. - Почему бы тебе не пойти и облизать коврик?

- Почему бы тебе не признаться, что ты тоскуешь по ней?

- Пошла ты.

- Я вижу, как ты смотришь на неё, - напирала Элис. – Ты думаешь, что никто не замечает? И что тот парень был из Аризоны, а она…

- Заткнись! – закричал я на неё, встал и сжал кулаки.

Она просто пассивно посмотрела вверх на меня, пока я пытался контролировать дыхание, а учитель продолжала делать мне замечания. Я игнорировал это.

- Чувствуешь себя лучше? – наконец, поинтересовалась Элис.

- Нет! – огрызнулся я.

- Возможно, это и есть ключик к разгадке, - сказала она, вставая, потом сделала пару шагов назад, а затем развернулась и ушла. Я снова огрызнулся на учителя, схватил всё своё дерьмо и покинул читальный зал.

Технически ланч ещё не начался, но я в любом случае зашёл в кафетерий и схватил Gatorade, а потом бросил свою задницу на стул возле входной двери. Я открыл бутылку и уставился в окно, не сделав ни единого глотка.

Мой желудок болел.

- Эдвард?

О, блядь, нет.

Я встал, отставив Gatorade, и попытался обойти её, не глядя в глаза.

 - Эдвард, пожалуйста… - просила она, но я продолжал идти, стараясь игнорировать удвоившуюся боль в моём желудке. 

Она должна стать такой, словно меня никогда не было в её жизни. Ей было бы гораздо лучше, если бы она никогда не встречала меня. Я заразил её жизнь мерзостью своего существования. Я не должен был причинять ей боль так же, как кто-то другой.

Я тот, который должен был умереть в той автокатастрофе много лет назад.

 Мир стал бы лучше. 

Я был вынужден согласиться с Шекспиром и сравнить себя с главной ролью Шотландского Главнокомандующего: «Это - повесть, рассказанная дураком, где много и шума и страстей, но смысла нет». Так или иначе, я уже не видел ни одной причины для этого.

Теперь меня больше ничего не интересовало.

============================

Я бежал.

Даже в моих кроссовках для бега ранняя утренняя наледь вдоль дороги делала невозможным устойчивый бег, поэтому я переместился в пожухлую коричневую траву, которая хрустела под ногами при каждом шаге. Из моего рта струилось горячее дыхание, конденсируясь с холодным воздухом и преобразуясь в струйки пара вокруг меня.

Моё время было фантастическим.

Мои ноги были напряжены, и когда я отталкивался бёдрами, двигаясь вперёд, то чувствовал боль в мышцах. Я пересёк небольшой холм и снова вернулся на участок вечнозелёных растений. Я бежал быстрыми, устойчивыми и монотонными шагами.

В никуда.

...

Снова школа.

 Я припарковался на своём обычном месте недалеко от здания. Я был немного рано, и хотя уже имелось несколько человек, слоняющихся по улице, большинство только подъезжали к стоянке, паркуя свои автомобили и пытаясь слепить снежки из снега, который они соскребали со столиков для пикника и бордюров. 

Эммет подозвал меня к своему джипу и начал говорить о Розали, разозлившейся на него… из-за чего-то. На самом деле я не слушал. Моё внимание было отвлечено на слишком знакомый звук древнего пикапа Шевроле, который, пыхтя, заезжал на стоянку.

Я мельком взглянул, как она припарковалась в пяти автомобилях от нас. Машина издала неприятный хлопок, и я смог увидеть, как её передёрнуло от звука, когда она подбирала сумку с книгами и открывала дверь. Она возилась со своим iPod, вставляя в уши маленькие белые наушники и пытаясь сохранить равновесие на скользком заледенелом асфальте.

Хорошо, это был не мимолётный взгляд. Она не смотрела на меня, поэтому я мог продолжать наблюдение и чувствовать, как сжимается моя грудь.

Я хотел подойти к ней и взять её за руку, чтобы помочь идти по льду.

Я хотел сказать ей, что всё это было ошибкой.

Я хотел просто обнять её и сказать, что я грёбаный мудак, и действительно не думаю, что смогу жить без неё.

Вместо этого я просто стоял на месте, наблюдая, как она держалась за поверхность кузова своего пикапа, а громкий голос Эммета едва достигал моих ушей.

- Ты слышал хоть одно грёбаное слово, которое я сказал? - спросил он.

- Розали надоело ходить на боевики, а ты никогда не позволяешь ей самой выбирать фильмы, - сказал я, не отворачиваясь от Беллы. Я даже не осознал слова, которые выпалил ему.

- Да, ты прав. В любом случае…

Мои глаза на мгновение переместились к фургону Тайлера, который въезжал на парковку на слишком большой скорости для такой скользкой дороги. Тайлер начал тормозить, но огромный фургон по инерции продолжал скользить по льду и неуправляемо дрейфовать влево и вправо.

Прямо по направлению к Белле.

Я не задумывался.

Я просто побежал.

Давление в моих бёдрах, когда я отталкивался от асфальта, доставляло мне боль. В моей голове гремел пронзительный скрип, но я не мог на нём сосредоточиться. Всё, что я мог видеть – это её лицо, её глаза, полные потрясения и страха, она стояла и пристально смотрела на фургон, дрейфующий боком по направлению к ней.

 Несмотря на скользкую поверхность, мои большие шаги были уверенными и твёрдыми. Я видел свою цель – её прекрасное лицо. Я прыгнул вперёд, вытянув руки, и схватил её за голову, прижимая к своей груди - к самому важному жизненному органу. 

Мы оба полетели боком, падая вниз на землю, и я мог разглядеть часть старого красного Шевроле, когда прижимал её тело ближе к своему. Когда сзади меня раздался скрежет шин, удар пришёлся по моей спине, и мы частично оказались под фургоном.

Шекспир сказал: «Борьба за клад всегда таит угрозы». Так или иначе, всё, что я чувствовал, в данный момент не имело никакого значения.

И теперь почему вдруг стало так темно?

============================

Это было странное чувство.

Сокрушительно… удушающее.

Казалось, что у меня во рту недостаточно воздуха, чтобы вдохнуть его в лёгкие.

Странный неестественный скрипящий звук в моих ушах сменился пронзительным визгом.

Все было чёрным.

Белым.

Красным.

Когда я попытался разжать веки и оглядеться, то был погружен в море шоколадно-коричневого.

Мои губы ощущались сухими и потрескавшимися. Я сглотнул и выпустил из своего рта лишь одно слово, которое для меня имело значение.

- Румпи? – моё горло жгло, и было ощущение, что мой рот натёрли наждачкой. Я провёл языком по гортани и почувствовал вкус меди. Я сглотнул.

- Эдвард? – её прекрасный сбивчивый голос для меня был подобен песне. – Что…?

- Ты в порядке, Румпи?

- Боже мой… Эдвард… Эдвард…

Ноги онемели.

В желудке ощущалась тошнота.

Я попытался бороться с этим.

- Ты… ты в порядке? – повторил я.

- Я в порядке, Эдвард, - прошептала она, на её глазах выступили слёзы. – Не двигайся, ладно?

Её пальцы коснулись моей щеки – тёплые и мягкие. Её рука оттолкнула непослушные волосы с моего лба, когда я услышал звук приближающейся сирены. Ощущения были приятными, и я знал, что являюсь самым тупым придурком во всём мире, потому что так долго отказывался от этого.

- Я никогда не хотел причинить тебе боль, Румпи, - сказал я ей. Тихие голоса в моей голове сказали, что я должен сообщить ей это – ей было важно знать. Моя спина болела и казалась тёплой и липкой, что не имело никакого значения в контрасте холодного асфальта подо мной. Я смутно осознавал крики вокруг нас – голоса других школьников, учителей, возможно, директора.

- Не пытайся говорить, малыш, - сказала она. Движения её пальцев по моей голове стали быстрыми, даже немного безумными. – Просто лежи, ладно?

- Ты такая красивая, - сказал я, желая обернуть руки вокруг её затылка и прижать к себе, чтобы поцеловать, если она позволит, но мои руки не двигались. В моей спине, где-то в районе плеч, ощущалась резкая боль. В действительности мне казалось, что я вообще не мог двигаться.

- О, Эдвард… твоя нога…

Моя нога? Мои ноги не болели - только плечи и спина.

Я закашлялся.

- Не двигайся, - снова прошептала она. Её глаза были влажными? Было ли это из-за дождя?

- Ты в порядке? – спросил я ещё раз.

- Я в порядке, малыш.

- Хорошо.

- Скорая помощь уже приехала, - сказала она мне, повторяя чужие слова. Но я не мог разобрать чьи. – Они почти здесь.

Мои глаза помутнели и сомкнулись. В нижней части ног я почувствовал покалывание.

- Эдвард? Эдвард, посмотри на меня!

Я разжал веки и снова открыл глаза, отчего мою голову пронзила резкая боль.

- Просто продолжай смотреть на меня, ладно? – сказала Белла.

Я хотел сказать ей, что сделал бы всё, что она попросит, но мой язык стал вялым. Я снова закашлялся, почувствовав, как вернулся резкий вкус меди у меня во рту.

- Малыш, пожалуйста, - услышал я её шёпот. – Просто держись, хорошо? Я здесь. Всё будет в порядке.

Прекрасно.

Я был абсолютно уверен, что это неправда.

- Всё только пустота, но продолжаю видеть, - прошептал я. Мои глаза снова закрылись, скрывая её лицо от меня.

- Нет… Эдвард… нет… - заплакала она. – Будь со мной, слышишь? Останься со мной!

Я заставил свои глаза открыться, только так я мог насмотреться на неё ещё немного.

Я должен был сказать ей.

- Я люблю тебя, - я попытался пошевелить рукой, чтобы прикоснуться к её лицу, но она по-прежнему не двигалась. – С тех пор как ты впервые прикоснулась ко мне…. Я просто не знал… что это такое. Ты показала мне.

- О, Эдвард… я тоже люблю тебя, - прошептала она. – И никогда не перестану.

Она любит меня.

Она любит меня.

Моя Румпи любит меня.

Вдалеке послышался звук приближающихся сирен.

- Мне жаль, что я такой мудак, - сказал я ей.

- Ты не такой, - её рот приподнялся в улыбке, хотя в глазах до сих пор виднелась паника. – Ты дурак, и я действительно иногда хочу выбить из тебя всю дурь, но ты не мудак.

- Помяни меня, прошу, в святых своих молитвах, – пробормотал я, однако не было никакой возможности, чтобы Офелия могла потворствовать моей Румпи.

Мою голову снова пронзила резкая боль, стирая моё зрение и погружая меня в темноту. Нас окружил звук машин скорой помощи. Я попытался открыть глаза, чтобы увидеть, что происходит, но не мог.

- Нет! Эдвард! Открой глаза! Открой глаза, ты меня слышишь?

Тьма.

- Эдвард!

Погружение.

- Боже, нет! НЕТ! ЭДВАРД!

Холод.

- Он не дышит! ОН НЕ ДЫШИТ!

Я мог всё ещё чувствовать её руки, как она обнимала меня и прикасалась к моему лицу.

Гамлет Шекспира определенно был прав: «Уснуть. Жить в мире грёз, быть может, вот преграда. Какие грёзы в этом мёртвом сне пред духом бестелесным реять будут... Вот в чём препятствие - и вот причина, что скорби долговечны на земле...». Так или иначе, я считал, что всё, что сейчас имело какое-то значение – это то, что Белла была в порядке.

И теперь следовало увидеть, что произойдёт дальше.

============================