Мои глаза заполнил яркий, слепящий свет, но это не причиняло боли. Он был тёплым, словно идеальное весеннее утро, когда солнышко припекает спину, пока вы идёте сквозь деревья. Мягкий, умиротворяющий, спокойный.

Её рука скользнула по моей, её пальцы были намного больше моих – это заставило меня почувствовать себя в безопасности. Мне пришлось оглянуться, чтобы увидеть её лицо. Она была такой привлекательной – сливочная кожа, карамельный цвет волос.

- Могу ли я остаться с тобой, мамочка?

- Нет, дорогой. Ещё не время.

Мои глаза сощурились, когда я заглянул в её сияющее лицо.

- Но я хочу.

- Я знаю, Эдвард, - её рука пробежалась по моей макушке, от её прикосновений моя кожа почувствовала лёгкое покалывание, и я улыбнулся, а потом снова отвёл глаза. Мы шли, хотя, казалось, у нас не было какого-то определённого маршрута или места назначения… мы просто двигались рядом.

Я посмотрел себе под ноги и увидел ярко-красную защиту голеней, которую я носил, когда был маленьким. Она была завязана двойным узлом, и я никогда не мог развязать эти узлы сам. Мамочка всегда завязывала их для меня. После того как… когда мне пришлось самостоятельно завязывать их, они постоянно развязывались во время игры, отчего папа злился. После того как она ушла.

Я поднял голову и через плечо снова взглянул в её лицо.

- Я не хотел, чтобы ты пострадала, - я почувствовал, как слёзы обожгли мои глаза, а грудь сдавило.

- О, конечно же, ты не хотел, дорогой, - сказала она мне. – Это был просто несчастный случай.

- Я сожалею, что забыл перчатки, - произнёс я.

- Каждый иногда что-то забывает, Эдвард, - сказала она. – И иногда что-то происходит само собой. Это не твоя вина.

- Он сказал, что моя.

- Я знаю, - вздохнула она. – Но он был не прав.

- Я сдержал своё обещание, - прошептал я. – Я больше никогда ничего не забывал.

- Я знаю, но тебе необязательно помнить обо всём.

- Необязательно?

- Уже нет, дорогой, – её рука опустилась на моё лицо и погладила по щеке. – Ты уже достаточно запомнил.

- Один… два… три… РАЗРЯД!

Резкая боль пронзила мою грудь и начала, словно паутина, разрастаться по всему телу.

- Ты должен вернуться, Эдвард!

- Я хочу остаться с тобой.

- Ты ещё не закончил с тем, что тебе нужно сделать, Эдвард. Ещё так много вещей, которые тебе следует узнать.

- Я хочу остаться!

- Кто-то там по-прежнему нуждается в тебе.

- РАЗРЯД!

- Румпи?

- Возвращайся к ней.

- РАЗРЯД!

...

Я парил в темноте, все мои конечности отяжелели и напоминали густую вязкую субстанцию, которую нереально отбросить в сторону. Мои глаза не открывались. Кто-то говорил, но я не мог разобрать, кто это и что именно говорят. В моей голове это были просто бессмысленные фрагменты фраз.

Чрезвычайный случай… несколько переломов костей… почечная недостаточность…

Вспышки боли эхом отдавались по всему моему телу. Всё было настолько бессмысленным.

…Рваные раны… левая лопатка раздроблена… спинной мозг…

Где Румпи? Всё ли с ней в порядке? Она сказала, что с ней… Я же не сплю, верно?

…Необходима операция… его селезёнка подлежит удалению…

Моя мама здесь?

…Травма головы… необходимо вызвать кому… лучший вариант…

Я не понимал и позволил себе погрузиться во тьму. Там было спокойно и безопасно.

...

Мои глаза заморгали.

Мой рот и горло были отвратительно сухими и горели.

Даже в тёмной комнате я смог увидеть стерильные выбеленные стены и сдержанную обстановку больничной палаты. Слева от меня был слышен равномерный и неторопливый звук какого-то аппарата.

Я лежал на спине, мои мышцы болели. Я ненавидел спать на спине - я всегда лежал на боку или на животе. Я хотел повернуться в сторону, но, кажется, моей энергии было недостаточно. Мне хватило сил лишь для того, чтобы слегка приподнять голову и заметить капельницу, прикреплённую к руке. Также я увидел другие трубки и провода, торчащие из-под одеяла и покрывающие меня вплоть до груди.

Мне удалось развернуть голову в сторону, там я заметил маленький столик с вазой увядших цветов и стопкой поздравительных открыток. Окна прикрывали длинные вертикальные жалюзи, но за окном было темно. Единственный свет в комнате исходил от тусклой настольной лампы в дальнем углу, рядом с креслом с откидной спинкой.

В комнате никого не было.

На столе сбоку стоял стакан с водой, я попытался протянуть руку и взять его, но моих усилий было недостаточно. Моя рука дёрнулась, и я сжал пальцы в кулак, но даже это простое действие, казалось, полностью истощило меня.

Моё внимание привлёк шум в передней части комнаты, в открывающейся двери показалась миниатюрная женщина в больничном халате с яркими цветными кругами на нём. Она подошла к краю кровати, потянулась к капельнице и посмотрела на меня.

- Эдвард?

Я облизал губы и попытался ответить, но из моего рта вышел только странный квакающий звук. Она схватила стакан с водой и поднесла его к моим губам. Как только я смог сделать пару мучительных глотков, она забрала его обратно.

- Теперь ты можешь говорить? – мягко спросила она.

- Да, – удалось ответить мне.

- Я собираюсь пойти и позвать доктора, хорошо?

- Ага.

В голове ощущалось лёгкое головокружение. Я захотел ещё воды, но в то же время мой живот, кажется, вздулся от вторжения жидкости. Пару минут спустя вошёл мужчина в медицинском халате – ну и дерьмо – взял планшет с бумагами и сел на стул рядом с кроватью. Он наклонился ко мне и сказал, что его зовут доктор Питер Винчестер.

- Ты знаешь, как сюда попал, Эдвард?

В моей голове вспышками промелькнули воспоминания о тёмном фургоне, скользящем по льду.

- Ударился о фургон, - ответил я. – Белла? Белла Свон?

- Она в порядке, - сообщил доктор Винчестер. – Несколько порезов и царапин, но ничего серьёзного. Теперь она уже здорова.

- Где она?

- Сейчас два часа ночи среды, Эдвард, - сказал он. – Она, наверное, дома, спит.

Я кивнул, довольный, что её не было в больнице, травмированной или больной. Затем один единственный вопрос стал для меня действительно чертовски важным.

- Как долго? – спросил я. Говорить несколько слов за один раз было всё ещё довольно сложно.

Доктор взглянул на медсестру, а потом снова повернулся ко мне.

- Какую дату ты помнишь последней?

- Гм… тридцатое января? – предположил я.

Винчестер некоторое время просто смотрел на меня.

- Сейчас четырнадцатое марта, - наконец, ответил он.

На секунду меня охватила паника.

- Год тот же? – спросил я.

- Год тот же.

Я немного расслабился и попытался переварить полученную информацию. Это было примерно… шесть недель. Шесть недель абсолютного небытия. Шесть недель лежания на кровати, вообще не используя мышцы.

- Я не могу двигаться, - сказал я, посмотрев на него.

Он кивнул.

- Твоё тело было некоторое время обездвижено, так как получило значительные повреждения. Ты был практически объявлен мёртвым на месте аварии. Нам пришлось вызвать кому, чтобы просто подольше сохранить твой организм и попытаться всё исправить.

- Неужели у меня так много переломов? – спросил я. Тут же я подумал о своих ногах, потому что они ощущались как-то неправильно.

- Я думаю, что нам лучше дождаться твоего отца, - ответил доктор. Его рука похлопала меня по ноге, отчего я мысленно напрягся. Что угодно в тот момент могло быть напряжённым, но всё моё тело устало засыпало.

Полагаю, что так и было.

- Он поправится.

Даже несмотря на туман в моей голове, у меня было ощущение, что это не будет одна из самых приятных встреч. Я ещё не знал насколько, но было совершенно очевидно, что я облажался и это, конечно же, означало, что я не буду играть в футбол в следующем сезоне.

Если бы отец и Шекспир были заодно, то они бы наверняка сказали мне: «Так глупы вы, надеясь на покорность». Так или иначе, мне было абсолютно всё равно, что он подумает, так как я знал, что с Беллой всё в порядке.

Теперь надо отвечать за свои поступки.

============================

- Эдвард?

Я проснулся от того, что кто-то уколол меня в руку. Я не осознал, что задремал. Это был доктор Винчестер, делающий мне укол, но отец тоже был здесь – стоял с другой стороны кровати.

- Можешь ли ты говорить, сынок? – поинтересовался он.

- Да, - ответил я, пытаясь прочистить горло. – Вероятно.

- Твои голосовые связки дольно долго не использовались, - сообщил доктор Винчестер. – Пройдёт некоторое время, пока всё придёт в норму.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил отец со всей заботой в глазах, которая должна была быть у любого нормального родителя. Его рука потянулась к моей голове, и, нагнувшись, он посветил в мои глаза маленьким фонариком.

- Непонятно, - сообщил я, потому что действительно не знал, как себя чувствую.

- Ты сильно покалечился, - сказал он мне. – Я считаю себя просто счастливчиком, что вообще говорю с тобой. Потому что…

Его голос сорвался, и он вздохнул.

- Что со мной не так? – спросил я и закашлялся, а доктор протянул мне стакан с водой. Мой живот затрясло, и вода начала стекать по моему горлу обратно.

Они переглянулись, а потом отец подкатил ещё один маленький стул на колёсиках и присел рядом со мной. Доктор Винчестер начал перечислять все мои травмы.

- При столкновении с фургоном ты ударился плечом и спиной, - начал он. – Острый угол днища разорвал твой левый бок, поэтому ты повредил почку и селезёнку, а также разрушил лёгкое. Твою левую почку пришлось удалить, а так же и часть селезёнки. Твоя левая лопатка была раздроблена, в тазе трещина, твоя правая рука сломана и ещё было несколько травм в поясничном отделе. Твой спинной мозг был сильно повреждён.

- Дерьмо.

Доктор Винчестер усмехнулся, а отец от моего комментария сузил глаза.

- Да, - продолжил доктор, дав мне ещё попить. – Ты был в очень плохом состоянии.

- А сейчас? – спросил я, задаваясь вопросом, как много было сделано за шесть недель.

- Твои кости срослись, - сообщил он. – За исключением левой лопатки, которую пришлось заменить. У тебя останется неприятный шрам на спине, но, учитывая обстоятельства, думаю, тебе следует носить его с гордостью.

Я посмотрел на него вопросительно.

- Судя по самой аварии, ты точно спас жизнь девушке Свон.

Я почувствовал, как мой рот изогнулся в небольшой улыбке.

Глаза отца снова сузились.

Доктор Винчестер некоторое время изучал свой планшет с записями, а затем снова посмотрел на меня.

- Впрочем, я бы хотел поговорить о твоих ногах.

Я почувствовал холод, и как напряглись мои плечи.

- Твоя правая нога также получила опасные повреждения, - сказал он. – Не такие значительные, как спина, но ты потерял много крови, и травма спинного мозга вызывает наибольшее беспокойство.

- Он будет в порядке, - прервал его отец. – Он сильный.

- Мы не знаем этого наверняка, Карлайл.

Им не пришлось говорить об этом – я уже знал.

- Я не смогу ходить, да?

- Ты будешь в порядке, - повторил отец.

- Эдвард, сейчас трудно о чём-то говорить. Вначале я хотел провести некоторые испытания и посмотреть на твою реакцию, но ты проснулся. Без этих результатов сложно быть в чём-то уверенным, но это точно будет нелегко. После обширной физиотерапии, в конечном итоге, ты сможешь ходить.

В конечном итоге.

Какого чёрта это значит?

- Сколько это займёт времени?

- Я бы хотел провести некоторые тесты…

- Сколько? – снова спросил я, немного повысив голос.

Глаза доктора смягчились, а губы сжались вместе.

- Это займёт минимум год, - наконец, ответил он. – Возможно, полтора, если ты действительно будешь усердно трудиться, и у тебя не будет никаких осложнений. Но даже тогда, ты, возможно, никогда не сможешь полностью восстановиться.

- А как насчёт футбола? – спросил я, взглянув на отца. Тот перевёл взгляд на доктора Винчестера. Доктор взглянул на него, сделал глубокий вздох, а потом снова вернулся ко мне.

- Эдвард, крайне маловероятно, что ты снова сможешь играть в футбол.

Мой живот дёрнулся, извергнув немного воды, которую я выпил. Спину прострелила резкая боль, когда я попытался приподняться и выплюнуть воду изо рта. Отец и доктор поддержали мою спину, и вошедшая медсестра тоже.

Несмотря ни на что, я спас Румпи.

Это, по-прежнему, стоило того.

Озрик Шекспира назвал бы всё произошедшее: «Отчётливый удар». Так или иначе, я собирался выяснить, что ещё может быть, если единственное, что имело значение в моей жизни в течение многих лет, навсегда ушло.

И теперь, что скажет отец, когда доктор уйдёт?

============================

Как только ушёл доктор Винчестер, планируя начать подготовку назначений для различных испытаний на ближайшие несколько дней, отец закрыл за ним дверь. И когда она закрылась, я сразу же почувствовал, как изменилась атмосфера в комнате.

На мгновение он остановился в дверях и опёрся рукой об косяк, а потом сделал глубокий вздох и повернулся, чтобы взглянуть на меня.

Ну, на самом деле, чтобы посмотреть свирепо.

Вот и началось.

- Я всегда думал, что ты идиот, – сказал он мрачно. – Но я никогда не осознавал, насколько ты глуп на самом деле.

Он медленно подошёл к кровати, а я попытался переместиться, хотя и не знал, куда собираюсь деться. Я едва ли мог двигаться, зато отчётливо почувствовал странную зарождающуюся внутри меня панику.

Я не мог шевелить ногами вообще, а руками только немного. Как только я опирался на одну руку – даже слегка – я тут же чувствовал мышечную усталость от плеча до запястья.

Я оказался в ловушке.

- Ты осознаёшь, что натворил? – его голос был всё ещё вполне тихим и мягким, и я посмотрел по направлению двери, задаваясь вопросом, как далеко от комнаты находится ночная медсестра. – Одним глупым бессмысленным поступком ты, скорее всего, уничтожил всю свою жизнь.

- Не бессмысленным, - услышал я свой шёпот и тут же пожалел, что произнёс это вслух.

- Что это было? – рявкнул он. – Что?

- Ничего, - пробормотал я.

- Не бессмысленным? Ты уверен в том, о чём говоришь? – прорычал он. – Ты чуть не умер, Эдвард! Пройдёт как минимум два года, прежде чем ты снова сможешь играть! Ради чего, а? Ради какой-то подстилки?

Ещё два года?

- Я думал, что доктор сказал…

- Этот мудак не знает, о чём говорит! – отец махнул рукой в сторону двери. – Ты будешь играть снова, ты просто должен перестать быть слабаком и выбираться из постели, как только сможешь. Больше никаких промахов, ты понял меня?

Я посмотрел вверх на него, а затем вниз на одеяло, которое прикрывало мои ноги. Мой пересохший язык прилип к губам, отчего я снова начал закашливаться. Как только я смог сдерживаться, то попытался сдвинуть ноги, так же как делал это руками.

Ничего.

В них не чувствовалась боль или усталость – я просто не мог заставить их двигаться.

- Папа, - прошептал я, снова взглянув на него. – Я не могу ими двигать, папа. Они просто… не шевелятся.

Моё сердце заколотилось быстрее, о чём свидетельствовал увеличившийся темп звука монитора сбоку от меня. Мои лёгкие расширялись и сжимались снова и снова, а я, казалось, вообще никак не мог заставить их замедлиться. Я напрягся, пробуя сдвинуть только одну ногу, но ничего не произошло.

Ничего.

- Папа…

- Перестань, - проговорил он сквозь сжатую челюсть. – Возможно,… это займёт некоторое время, но ты справишься. Ты будешь играть, как профи.

Я даже не мог слушать то, что он говорит. Я начал бороться с усилием, пытаясь сделать движение ногой или хотя бы пошевелить пальцем. Моё дыхание перешло в удушье, а монитор начал зашкаливать. Моё зрение стало расплывчатым, и я попытался ухватиться за поручень кровати, когда почувствовал головокружение, но моя рука просто шлёпнулась вниз.

- Папа!

- Прекрати сейчас же, Эдвард! – закричал он. Я почувствовал его руки на моих плечах, а потом другие руки, принадлежащие медсестре, которая держала одну мою руку. – Ты можешь навредить себе!

- Расслабься, Эдвард, - сказала медсестра. – Могу ли я успокоить его?

- Нет, ты не будешь его успокаивать! – огрызнулся на неё отец. – Он только что вышел из комы, ради Бога. Ты ведь хочешь пойти в школу?

- Простите, доктор.

- Эдвард! – его голос заставил меня съежиться, а в сочетании с его руками, держащими меня за плечи, это и вовсе не помогало расслабиться, поэтому я сдался. Казалось, мне удалось взять под контроль напряжение в мышцах и успокоиться.

- Мне нужна Белла, - сказал я, посмотрев на медсестру. – Где Белла?

- Тебе просто нужно отдохнуть, - сообщил отец, подталкивая мои плечи и опуская меня на кровать.

- Я ненавижу спать на спине, - проворчал я.

- Это, чтобы все провода оставались на месте, - сказал отец, его голос немного смягчился. – Ведь для тебя это ещё больший стимул, чтобы усердно трудиться и пройти через всё это, правильно, сын?

- Когда я смогу увидеть Беллу? – пробормотал я.

- Я присмотрю за ним, - заверил отец, выпроваживая медсестру.

- Она всё ещё пытается зайти, - услышал я, как женщина говорит моему отцу. – Могу ли я позвать её утром?

- Безусловно, нет, - ответил отец, мельком взглянув на меня. – Я позабочусь о нём.

Поскольку моя голова опустилась на жёсткую комковатую подушку, глаза сами закрылись, и голоса поблекли.

Когда я снова открыл глаза, в комнате было уже светло, и никого рядом.

Моя голова гудела, и она была не единственной частью тела, которая причиняла боль. Я хотел перевернуться, но не существовало никакого способа это сделать. У меня не было сил, и все провода и всякое дерьмо вокруг не помогало вообще.

Долгое время я просто лежал и смотрел в потолок.

Пришла медсестра – не та, которая дежурила ночью – и проверила моё самочувствие, потом наклонилась вниз и сменила пакет в конце кровати, который, как я понял, был связан с катетером.

Чертовски восхитительно.

Обратите внимание - сарказм.

После того как медсестра дала мне немного воды, которую удалось проглотить, она снова оставила меня в покое. Я пытался шевелить пальцами рук – по одному зараз. Просто поднимать их и снова опускать. Они, казалось, нормально двигались и не вынуждали меня прилагать усилия. Потом я попробовал приподнять запястья, с этим тоже вроде как всё было в порядке.

С руками целиком всё было совсем иначе. После двух попыток я был полностью обессилен.

И снова погрузился в сон.

...

Тесты, тесты, тесты.

Всё грёбаное время после обеда и большую часть следующего дня.

Чувствую ли я что-то здесь и чувствую ли я что-то там. Подними это, согни то.

Я хотел ударить во что-нибудь кулаком, но не мог даже сжать его, полностью не уморив себя, отчего мне приходилось погружаться в проклятую дремоту.

Может быть, отец был прав, и я слабак.

Я хотел увидеть Беллу, но когда сообщил об этом, он тут же сменил тему и просто сказал, чтобы я заткнулся.

...

Я проснулся от голосов в коридоре.

- Я пришёл, чтобы поговорить с ним, Карлайл.

- Он не готов.

- Ну, мне в любом случае нужно с ним поговорить.

- Я не позволю.

- На данный момент у меня не полный отчёт об аварии, и мой статус полицейского превышает твой авторитет в клинике. Я намерен поговорить с ним.

- Не пытайся оказывать на меня давление. Ты пожалеешь об этом.

- Это моя полицейская обязанность, шеф.

Дверь открылась, и я, подняв голову, увидел, как в комнату входит Чарли Свон. В коридоре я заметил отца, который схватился за волосы и взглядом сверлил спину Чарли. Чарли вошёл и прикрыл за собой дверь.

Он медленно подошёл ко мне, на его лице уже виднелась улыбка. Его рука ухватилась за стул, который он придвинул к кровати и сел.

- Как дела у моего героя?

Я улыбнулся и попытался рассмеяться, что причинило мне грёбаную боль, поэтому я попробовал глубоко вздохнуть и снова посмотрел на него.

- Как дела у моей Румпи? – спросил я.

Чарли покачал головой и улыбнулся.

- С Беллой всё прекрасно, - сказал он. – Она скучает по тебе.

- Собирается ли она прийти сюда? – поинтересовался я.

Чарли оглянулся через плечо.

- Обещаю, что привезу её в ближайшее время, но твой отец не одобряет этого.

На минуту я задумался. Да, я был уверен, что ему это вообще не понравится.

- Это он не позволяет ей навещать меня?

- Она приходила сюда вначале, - сообщил Чарли. – Но она и твой отец были в некоторой… конфронтации, если можно так выразиться. С тех пор он отказал ей в посещениях.

- Я хочу увидеть её, - сказал я ему. – Передайте ей это, ладно?

- Я передам, сынок, - пообещал Чарли. – Но нам нужно поговорить немного об аварии, так я смогу сказать, что я здесь по служебным делам, а не просто потому, что хотел поблагодарить человека, который спас жизнь моей дочери и чуть не погиб сам.

- Это того стоило, - сказал я спокойно.

Его рука легла сверху на мою ладонь, и он сжал её на несколько секунд.

- Спасибо, Эдвард, - произнёс он, его голос немного дрогнул на моём имени. – Я никогда не смогу повторить это достаточное количество раз, но спасибо.

Я посмотрел вверх на него, и заметил в его глазах отблеск люминесцентной лампы. Я кивнул ему, а он кивнул мне в ответ.

- А теперь давай перейдём к делу, а потом ты будешь отдыхать, ладно?

- Хорошо.

- Первый вопрос, - сказал он, вытащив маленький блокнот и карандаш. – Какого чёрта ты называешь её Румпи?

Если он собирался поддерживать подобные вопросы, мы в буквальном смысле можем последовать словам Шекспира, и нахохотаться до колотья. Так или иначе, лишь его пребывание здесь уже заставило меня чувствовать себя лучше.

И теперь, как он собирался доставить Румпи в мою палату?

============================

После быстрых объяснений о происхождении РумпельштильСвон, сопровождаемых болезненным хохотом, Чарли сообщил мне о деталях аварии. Как я уже выяснил ранее, основной удар пришёлся на меня, а траектория нашего движения, когда произошло столкновение, оказалась такой, что Белла была частично столкнута под фургон, что в конечном итоге удержало её от многочисленных телесных повреждений. Ей пришлось сделать несколько стежков правого предплечья, которое она ранила обо что-то под фургоном, и у неё было лёгкое сотрясение, а в остальном всё в порядке.

Весь разговор длился примерно с полчаса, и когда мы закончили, я был полностью измучен. Желание просто лежать и говорить могло так изнурять, что это было… разочаровывающим, если не сказать больше. Он всё ещё говорил, когда я уснул.

Я чувствовал, как мягкие, тёплые пальцы скользят по моим щекам и вискам, а затем через волосы. Инстинктивно я повернул голову по направлению к ощущениям и, когда окончательно пробудился, встретился с её красивыми карими глазами.

- Хай, - тихонько поприветствовала Белла.

- Хай, - удалось проквакать мне в ответ. Белла потянулась к стакану с водой и прислонила его к моим губам. Так как спинка кровати была опущена слишком низко, вода начала стекать вниз по моему подбородку, и мы проделали некоторые манипуляции, пока я не оказался в более вертикальном положении.

Как только я разместился поудобнее, я просто посмотрел на неё, изучая её внешний вид и замечая множество изменений. Однозначно, она стала худее и выглядела усталой. Также я заметил, что на ней была надета одна из моих тренировочных футболок, и задумался, где она могла её раздобыть. Разве могла она прийти в наш дом, и отец бы позволил ей взять это? Может быть, она достала её из моего шкафчика или из моей спортивной сумки?

- Ты хорошо смотришься в моей футболке, - сказал я ей с улыбкой.

Она покраснела и посмотрела на свои руки, которые держали одну из моих.

- Она нуждается в стирке, - ответила она. – Я вроде как ношу её слишком часто.

Я задумался и решил, что мне определённо нравится это.

- Эдвард? – осторожно окликнула Белла.

- Да?

- Спасибо тебе.

Я посмотрел, как она прикоснулась моей рукой к своему лицу и увидел слезинку, стекающую по её щеке. Я попытался приподнять руку, чтобы смахнуть её, но моя рука лишь шлёпнулась вниз на живот. Белла, казалось, поняла и с лёгкой грустной улыбкой взяла мою руку и опустила её на свою щеку.

- В любой другой раз, - сказал я ей, – я сделал бы это снова, даже не задумываясь.

- Представь себе, что я знала это, - сообщила она.

- Знала что?

- Что ты не… хотел говорить того, что сказал… потому что тебя вынудили сказать. Я знаю, что это был он.

Я посмотрел в сторону, сосредоточив внимание на капельнице, вынужденной прокалывать мою кожу. Я был рад, что она знала, и в то же время огорчён.

- Что ты ему сказала? – поинтересовался я.

Она издала короткий, резкий смешок.

- В который из разов?

Мои глаза вернулись обратно к ней, и я слегка качнул головой.

- Тебе не следовало этого делать, - сказал я ей.

- Ну, иногда дерьмо само выходит из моего рта, - заявила она мне. – И я не контролирую это.

Я слегка усмехнулся.

- Так что же ты сказала ему? – спросил я ещё раз.

- В первый раз?

- Именно.

- Ну, это произошло спустя три дня, - начала она. – В первую ночь я сама находилась в клинике под наблюдением, но потом каждый день возвращалась, чтобы сидеть с тобой в отделении интенсивной терапии. Ты уже прошёл через… гм… три хирургических операции, но они по-прежнему держали тебя в состоянии комы, и я считала, что ты, возможно, мог услышать меня, если я буду разговаривать с тобой. Поэтому… я разговаривала с тобой.

- Что ты говорила?

- Хм… - она снова покраснела. – Я говорила тебе, что я здесь и что думаю о тебе. Полагаю, что поблагодарила тебя за спасение моей жизни около четырёхсот раз, чередуя это с тем, что злюсь, потому что ты так сильно пострадал. Я говорила, что ты мне нужен… и, что я люблю тебя.

Последнюю часть она произнесла еле слышно.

- Я тоже люблю тебя, - ответил я ей.

Она улыбнулась и прикусила губу.

- Я знаю.

- Так что же случилось?

- Ну, в основном он всё время был там, разглядывая твои диаграммы и всякие приборы, - продолжила она. – Он сказал мне, что нет никакого смысла разговаривать с тобой, что сама идея того, что ты мог услышать меня, была смешной, и мне следовало просто пойти домой.

Да, это звучало в его стиле.

- Я сказала ему, что уйду, когда ты поправишься, и ему, видимо, не понравилась эта идея. Он начал рассказывать мне, что если бы не я, то тебя бы здесь не было, и, возможно, ты бы пришёл в сознание раньше, если бы я ушла.

Она сделала глубокий вздох и медленно выдохнула. Её пальцы теребили мои.

- Я сдерживалась всё это время и просто ответила ему, что сожалею о том, как ты пострадал, но никуда не собираюсь уходить, пока не смогу отблагодарить тебя должным образом. Он сказал, что я должна не благодарить, а извиняться перед тобой и ушёл.

- Это был первый раз?

- Да, - подтвердила она. – Второй был намного хуже.

- Продолжай.

Она снова вздохнула.

- Он разговаривал с доктором ... гм ... Винчестер?

Я кивнул.

- Они говорили о твоих повреждениях, в особенности о твоей спине. Именно тогда доктор Винчестер сказал твоему отцу, что ты…гм… не сможешь ходить. Твой папа был действительно очень расстроен и заявил, что у него на этот счёт другое мнение. Когда другой доктор сообщил, что уже слишком поздно размышлять об этом, и что тебе определённо придётся пройти через усиленную реабилитацию, твой папа был готов взорваться.

Это удивило меня. Отец никогда не делал ошибок подобно этой – никогда не расстраивался в присутствии других людей и никогда не проявлял раздражения. В общественных местах он всегда был сдержан.

- Он немного покричал на докторов, а потом, когда они ушли, повернулся ко мне, - её рука сжала мою немного сильнее. – К этому времени ты уже должен был выйти из комы. Они больше не держали тебя в ней, и ты должен был уже давно пробудиться, но ты не просыпался. И когда он начал обвинять в этом меня, моё терпение лопнуло.

На минуту она затихла. Я почувствовал, как её страх перебрался в мой желудок.

- Что ты ему сказала? – в конце концов, спросил я.

- Что, возможно, если бы он не бил тебя всё это время, ты бы выздоравливал гораздо быстрее. Что-то вроде этого.

- Святое дерьмо, - пробормотал я, сглотнув и пожалев, что не мог провести рукой по волосам.

- Да, затем он меня выгнал, - согласилась она. – Вызвал службу безопасности и сказал им, что я не имею права снова посещать тебя. После того как ты покинул реанимацию, мне удалось на несколько минут проникнуть внутрь с Эмметом и Роуз, но нас поймали, когда пришла медсестра.

- Тебе не следовало этого делать, - сказал я ей.

- Он должен был знать, - заявила она. – Он не может держать всё это в тайне.

- Он тоже знает много секретов, которые может рассказать, - прошептал я. Когда она переспросила, я, наконец, объяснил, что у него были фотографии, и поэтому мне пришлось с ней расстаться.

- Ты должен был сказать мне, - ответила она, когда я закончил. - Мы могли бы решить это вместе.

- Я не хотел рисковать, - признался я. – Если бы он узнал… Белла, он, не колеблясь, уничтожил бы тебя, а я не мог этого допустить.

- Именно поэтому ты говорил всё это дерьмо по телефону?

- Да, - я напрягся. – Мне очень жаль, я не хотел говорить ничего из этого.

- Он был там рядом, не так ли?

- Да.

- Я так и думала.

Я оглянулся на неё и некоторое время просто вглядывался в её лицо, пытаясь выяснить, каким образом я мог быть настолько глупым. В то время казалось, что это лучшая идея, но сейчас я уже не был так уверен.

- Я сожалею, - сказал я ещё раз, а потом зевнул.

- Я тоже, - ответила она. - Я думаю, тебе нужно отдохнуть.

Я смог лишь кивнуть и повернуть голову, чтобы она опустилась на подушку, но это по-прежнему было чертовски неудобно.

- Я ненавижу эту подушку, - проворчал я, а Белла засмеялась.

- Я не думаю, что у больниц так много дополнительных средств, - ответила она.

Я хотел ответить, но вместо этого уснул.

Шекспир сказал: «Пора вам поступить подобно небу, которое простило вас давно. Забудьте то, что позабыли боги». Так или иначе, несмотря на всё дерьмо, через которое нам придётся пройти, я думал, что это будет новое начало для меня и моей Румпи.

Теперь хотелось бы посмотреть, как всё будет развиваться.

============================