- Я хочу, чтобы Белла Свон могла навещать меня, - сказал я доктору Винчестеру, пока он проверял различные провода, подключённые ко мне.

- Попробуем, - ответил он. – Я слышал, она была здесь вчера.

- Я хочу, чтобы она могла возвращаться без всяких дерьмовых последствий, - заявил я ему. – Мне восемнадцать, я имею право говорить, кто может посещать меня, не так ли?

- Теоретически, да, - ответил он. – Но я не думаю, что твой отец согласится.

- Меня это не волнует, - я надеялся, что прозвучал более уверенно, чем чувствовал себя на самом деле.

- Я посмотрю, что смогу сделать, - сказал он с улыбкой.

Отец не согласился.

- Эта сучка – основная причина, почему ты находишься здесь! – сообщил он, когда все вышли из помещения. – Она больше не придёт сюда!

- Она нужна мне, - снова повторил я, уставившись на свои руки, лежащие на животе, не глядя на него.

- Она будет только мешать твоему выздоровлению, - заявил он мне. – Я не хочу, чтобы она отвлекала тебя!

- Это не так, - ответил я.

Мы начали спорить, пока он не стал настолько разъярённым, что я просто перестал ему отвечать. Я действительно не думал, что он мог зайти так далеко, чтобы сделать что-нибудь здесь в клинике, где я так тщательно наблюдался, но у меня не было желания воспользоваться этой возможностью. Я всё ещё не мог много двигаться, даже, несмотря на то, что мои руки немного окрепли, я чувствовал себя в ловушке, когда отец находился в комнате и продолжал терзать меня. Они все говорили, что я уже демонстрировал улучшения, но это был лишь первый день, я даже получил относительно твёрдую еду – если желе и фруктовое мороженое считается твёрдым. Невозможность выбраться из грёбаной постели, чтобы сходить в туалет очень раздражала.

После того, как разгневанный отец удалился, пришёл доктор Винчестер с женщиной, которую я раньше не видел. Она сказала, что её зовут Ирина Денали, и она, очевидно, была моим физиотерапевтом.

Примерно около часа она просто поднимала мои ноги вверх и вниз, сообщив мне, что она делала это всё время, пока я находился в коме. Хоть я и чувствовал свои ноги, за исключением области вокруг шрама на правом бедре, но совсем не мог управлять их движением.

Это злило меня.

- Отстой, – пробурчал я. – Я даже не могу контролировать их!

- Просто думай о том, что бы ты делал, чтобы твои ноги двигались, наблюдая за моими действиями, - сказала она. – Смысл в том, что твой ум начнёт управлять мышцами. Позволь своему мозгу снова научиться управлять твоими мышцами – это будет первый шаг.

- Первый шаг, - фыркнул я. – Мило.

- Это только выражение, - ответила она с улыбкой. – Хорошо, что до аварии у тебя было много мышечного тонуса. Это должно сделать твоё восстановление более успешным.

Более успешным. Разве это возможно, если я не могу заставить их двигаться без посторонней помощи.

Она перестала махать моими ногами и начала вращать лодыжки. Это был первый раз, когда я действительно увидел свои ноги с тех пор, как проснулся, и они выглядели тощими.

Должно быть, я заснул, прежде чем она ушла, потому что следующее, что я понял – мои ноздри были окружены запахом Беллы.

- Вы можете поправить другую сторону? – услышал я её шёпот возле моего лица. Я открыл глаза и увидел медсестру, которая подворачивала под мою руку подушку. Белла стояла с моей стороны и немного приподнимала мою голову, подкладывая под неё другую подушку.

- Румпи?

- О, малыш, - ответила она, так же шёпотом. – Я не хотела разбудить тебя.

- Всё хорошо, - промямлил я, всё ещё в полусонном состоянии. – Ты хорошо пахнешь.

Она захихикала и опустила мою голову на мягкую прохладную подушку.

Она пахла, как Белла.

- Вначале я собиралась постирать наволочку, - сказала она. – Но потом поняла, что тебе будет приятнее такая.

Я улыбнулся и снова закрыл глаза, когда моя голова ещё сильнее погрузилась в подушку с запахом моей Беллы. Я до сих пор не мог повернуться, но в любом случае это было чертовски приятно. Её рука скользнула в мои волосы, и я снова отключился и уснул.

Шекспир сказал: «Вся его душа в его платье». Так или иначе, я подумал, что душа Беллы, возможно, была в её подушке.

Теперь я мог действительно отдохнуть.

============================

Если кто-то ещё скажет мне, что восстановление займёт много времени и мне придётся усердно трудиться и быть терпеливым, я собираюсь найти в себе силы и вышвырнуть его из грёбаной комнаты.

Через четыре дня с тех пор, как я вышел из комы, я находился в том состоянии, что мог сидеть в течение часа, прежде чем мне снова приходилось ложиться, мог кормить себя около трёх раз самостоятельно поднося к своему рту ложку, и я начал двигать своими пальцами, если на самом деле чертовски концентрировался. Каждый хвалил меня, что я делал большие успехи, но я знал, что это фигня. Как говорил мой отец, я был отвратительным инвалидом, и только регулярные визиты Беллы удерживали меня от падения из проклятого окна.

Ну и что, что я не мог самостоятельно выбраться из этой грёбаной постели.

...

Реабилитация истощала.

- Тебе придётся сделать это, если ты собираешься выбираться отсюда, - сказала Ирина, когда я упал на кровать.

Я сделал ещё один глубокий вдох и попытался использовать руки, чтобы переместить своё тело с постели на инвалидное кресло. Мои руки были окрепшими, но удерживать самого себя, несмотря на снижение веса, для меня было ещё слишком сложно. Ворча, я напряг мышцы так сильно, как только мог, и фактически мне на самом деле удалось переместиться в кресло. Это было нисколько не изящно, и я бы, по всей видимости, опрокинул проклятую каталку, если бы Ирина не держала её, но мне удалось это сделать.

Я мельком взглянул на Беллу, которая сидела в кресле в углу комнаты. Она прикрывала руками свой рот, видимо, чтобы не завизжать, потому что, когда она так делала, это сводило меня с ума, и её глаза сияли. Я знал, что она улыбается.

- Просто произнеси это вслух, чёрт возьми! - рявкнул я.

- Я знала, что ты сможешь это сделать! – услышал я её восклицание, а затем она снова прикрыла свой рот.

- Следующее, что ты узнаешь – я смогу сам выбить из себя всё дерьмо, - проворчал я.

- По одному достижению за раз, - сообщила Ирина в четырёхсотый или семьсот миллионный раз. – Это не произойдёт сразу.

Белла подошла к креслу-каталке и наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб.

- Ты всё замечательно делаешь, - сказала она мне.

Хоть что-то.

Я вздохнул и посмотрел вверх на неё, вся моя раздражённость ушла вместе с моей энергией. Ирина помогла мне вернуться обратно в постель – проклятье, что эта курица была сильнее меня – а Белла присела на край кровати. Ирина заполнила небольшой график и что-то ещё, а потом попрощалась со мной до конца дня.

- Я чертовски бесполезный, - пробормотал я, а Белла зашикала на меня.

- Ты мой герой, - сказала она, наклонилась и легонько коснулась моих губ. – Я люблю тебя.

Её руки прошлись по моим волосам, а язык проник в мой рот. Я простонал, желая обернуть вокруг неё свои руки и крепко прижать к себе, но не мог. Этого было достаточно, чтобы ненавидеть себя, но если я останусь беспомощным, по крайней мере, со мною рядом была Белла. Её руки скользнули вниз по рукам и груди, а затем дотронулись до моего живота. Некоторые части тела отреагировали на её прикосновения и захотели большего внимания.

- Хотя бы я знаю, что мой член по-прежнему функционирует, - сказал я с усмешкой. Я попытался дотянуться до её груди, но моей руке удалось лишь задеть её, прежде чем я опустил руку обратно на кровать.

Белла посмотрела на меня с лукавой улыбкой и схватила мою руку, притянув её к одной из грудей, а потом снова поцеловала меня.

Да, мой член определенно всё ещё работал.

- Я должна идти нянчиться, - сообщила Белла, отстраняясь и перекладывая мою руку вниз на живот. – Эммет говорил, что навестит тебя чуть позже, и думаю, что с ним придёт ещё несколько парней.

- Да, - кивнул я. – Пол и Ньютон.

- Тайлер до сих пор не приходил? – осторожно поинтересовалась Белла.

Я покачал головой.

- Я попросил Эммета передать ему не быть таким слабаком, - ответил я. – Полагаю, он не прислушался.

- Он предложил отвезти меня на выпускной, - сказала Белла, хихикнув. – Чтобы как-то загладить всё это, понимаешь?

Эта новость мне не понравилась.

- Если он только посмеет прикоснуться к тебе, я поднимусь с этой кровати и вышибу из него всё дерьмо.

- Хм ... - Белла постучала пальцами по подбородку. – Ты хочешь, чтобы я дала тебе стимул?

- Даже не думай об этом!

Она улыбнулась и покачала головой, прежде чем поцеловать меня.

- Никогда, - пообещала она.

- То-то же!

- Я приду к тебе завтра после школы, ладно?

- Да, да.

- Люблю тебя.

Я потянулся и попытался схватить её руку. Она вложила её в мою ладонь.

- Я тоже люблю тебя, Румпи, - я сделал глубокий вдох и выдохнул. – Прости, что я такой болван.

- Я знаю, как это сложно, - ответила она. – Я могу видеть это. Ты сделал так много хорошего. Я знаю, что ты так не думаешь, но это так. Ирина сказала, что если ты будешь в норме, то в конце недели тебя выпишут из клиники и переведут в реабилитационный центр.

- И как долго я там пробуду, прежде чем даже думать о выписке? Месяц? Три? Больше?

Её рука пригладила мои волосы.

- Это ни хрена не круто.

- Я знаю, детка.

Мы немного поцеловались, но я был слишком утомлён, чтобы просить её остаться подольше, и я не хотел, чтобы Рейчел опоздала на работу или что-то ещё. Белла ушла, а я остался один на один со своими мыслями.

Я думал обо всём сразу и только сейчас вспомнил предыдущий вечер.

Обычно я сразу отключался, будучи слишком уставшим или под действием лекарств, чтобы о чём-то думать, но вчерашний вечер был другим. Я был изнурён, но не уснул. Я беспокоился, как будто ждал чего-то, но не знал чего именно.

И тогда меня осенило.

Я понял, чего не хватает.

Это именно то, что я ждал.

Я дожидался, когда в моей голове снова начнёт прокручиваться день, детализируясь и сохраняясь в памяти. Я дожидался, когда активизируется мой ум, чтобы воспроизвести мою жизнь с утра до ночи в мельчайших деталях.

Но этого не произошло.

Я посмотрел на новые цветы, которые принесла Белла, несмотря на мою категоричность, что мальчикам не дарят грёбаные цветы, а потом попытался вспомнить, какие там стояли прежде. Те прежние точно были жёлтыми, а новые оранжево-красными, но я не мог припомнить, какие именно это были цветы.

В моей голове не было ни одного изображения, чтобы запомнить.

Шекспир придумал фразу «Мы другие времена знавали». Так или иначе, несмотря на то, что сейчас эта фраза идеально мне подходила, не запоминать всё, что произошло, было благословением.

И теперь, может быть, и мой ум сможет отдохнуть.

============================

- Привет, Эдвард.

Я приподнял голову со своей новой кровати в реабилитационном центре Порт-Анджелеса и увидел высокого худощавого парня со светлыми волосами и мягким расслабленным голосом, пренебрежительно растягивающим слова.

- Привет, - ответил я и слегка прищурился.

- Я – Джаспер, - сказал он, придвинув стул, чтобы присесть рядом со мной. – Я лишь хотел представиться и сообщить тебе, что мы будем немного общаться, пока ты здесь.

- О чём? – поинтересовался я.

- Ну, о несчастном случае, - сообщил он. – И о том, как ты относишься к тому, что находишься здесь.

- О, чёрт возьми, - проворчал я, когда меня осенило. – Вы психиатр?

Он тихо рассмеялся.

- Что-то вроде того, - ответил он.

- Я не нуждаюсь в грёбаной психотерапии.

- Хорошо, давай просто немного поговорим об этом, и я засчитаю это как приём, ладно?

- Нет.

- Эдвард, ты получил множественные травмы, - сказал Джаспер. – Ты был чрезвычайно активной личностью с потенциалом играть в футбол профессионально. Всё это кардинально изменилось за очень короткий промежуток времени. Тебе стоит поговорить о том, как это повлияло на тебя.

- Как это повлияло на меня? – закричал я с сарказмом. – Как это повлияло на меня? Правда? Хм, давайте посмотрим: я не могу ходить, я не могу самостоятельно добраться до туалета, я не могу потискать мою девушку, и мой отец считает, что я отвратительный инвалид! Вот как это повлияло на меня! Достаточно?

Он просто посмотрел на меня и кивнул.

- Да, я думаю, нам придётся говорить об этом немного больше, - сказал он, встал и направился к двери, где добавил через плечо. – Мы будем проводить часовые сессии через день. Я попрошу медсестру добавить это к твоему графику.

Зашибись.

...

- Ещё раз, - уговаривала Ирина.

Я сделал глубокий вдох и ухватился руками за подлокотники инвалидной коляски. Пот был практически повсюду, даже из моих глаз лилось, а лёгкие, кажется, не могли получить достаточное количество кислорода. Ворча, я затаил дыхание и приподнял себя вверх, перемещая на кровать.

- Превосходно!

Я опустился вниз на спину, чувствуя всё что угодно, но не превосходство, и задыхался так, словно только что финишировал в марафоне, когда в действительности лишь передвинулся из одного места в другое. Мои глаза безучастно уставились в потолок комнаты реабилитационного центра, пока я пытался отдышаться.

- Я думаю, что на сегодня достаточно, - сообщила Ирина.

- Вы уверены? – зарычал я. – Я ещё не умер окончательно.

Она проигнорировала моё красноречие и сказала, что вернётся утром. Я подождал, пока мои мышцы перестанут гореть, а затем уткнулся лицом в подушку.

Подушку Беллы.

Белла приезжала вчера в центр Порт-Анджелеса и принесла мне новую наволочку – свеже невыстиранную. Некоторые люди, вероятно, подумали бы, что это отвратительно, но мне нравилось. Другие наволочки пахли просто мной.

Я находился в центре в течение четырёх недель. Я мог садиться и выбираться из инвалидного кресла, без посторонней помощи посещать уборную, самостоятельно кормить себя. Я отказался от обезболивающих препаратов за исключением Мотрин некоторыми ночами, потому что не хотел становиться зависимым от наркотиков. Ко мне здесь было более почтительное отношение, но Белла не могла навещать меня каждый день, и это изматывало. Она приезжала, как только появлялась возможность, но иногда два-три дня проходили без того, чтобы увидеть её.

Физиотерапия занимала большую часть моего дня, чередуя упражнения по наращиванию мышц на руках и попытки сделать так, чтобы мои ноги вообще начали двигаться. Я чувствовал их, но мой разум никак не мог заставить их работать. Я прошёл десятки тестов, и они все указывали на отсутствие каких-либо повреждений спинного мозга, но за исключением шевеления пальцев ног и небольшого сгибания коленей, я всё ещё не мог их контролировать. Очевидно, доктора и специалисты в отношении этого думали, что мой прогресс был достаточно хорошим, потому что в то утро Ирина сообщила мне, что на следующей неделе я, вероятно, буду готов отправиться домой.

Я не мог решить, как себя чувствовать по этому поводу.

Сейчас я имел возможность видеть Беллу каждый день… теоретически. По крайней мере, мы могли уединяться друг с другом. И я был абсолютно уверен, что отец сделает это чертовски сложным. В моём присутствии он бы не сказал ей ни слова, но его презрение к девушке, которая стоила ему Чемпионата по футболу, казалось настолько очевидным, что было трудно не заметить.

Он по-прежнему настаивал, что я снова смогу играть.

Я старался об этом не думать.

Так долго футбол был всей моей жизнью, и не иметь возможности снова играть ощущалось… странно. Словно я спал или что-то ещё. То есть вообще всё случившееся дёрьмо чувствовалось именно так, но эта часть особенно. Из-за замены лопатки я не мог полноценно двигать левым плечом и у меня не получалась поднимать руку выше головы. Даже если в конечном итоге мне удастся расшевелить свои ноги, я всё равно не смогу играть.

Хорошо, я немного поразмышлял об этом.

Я вывалил всё это дерьмо на Джаспера Уитлока – моего психотерапевта.

Он, казалось, действительно думал, что мне нужно говорить об этом снова и снова, и спрашивал, что я думаю об этом дерьме и как я ощущаю то дерьмо. Я не знал, как чувствовал себя и, обычно, всё заканчивалось тем, что я начинал на него кричать. Он, по всей видимости, считал, что все прекрасно и великолепно. А я, очевидно, имел проблемы с выражением гнева, и мне следовало научиться выплёскивать всё это.

Охренеть, как смешно.

Однако я вроде как понравился этому парню.

Отец пришёл поздно ночью и начал изучать графики с динамикой моего прогресса и всякие таблицы. Он сокрушался о некомпетентности моего физиотерапевта, чрезмерной настойчивости психиатра, о счетах, которые он платит за еду и за докторов, которые продолжали утверждать, что мои шансы снова ходить примерно пятьдесят на пятьдесят.

- Грёбаные идиоты, - кипел он. – Мне следует забрать тебя домой, чтобы начать реальную терапию. Здесь они просто позволяют тебе лентяйничать.

- Мои руки стали гораздо сильнее, - сказал я ему, пытаясь вспомнить точные слова, которые использовала Ирина, но не мог их припомнить.

- И эта фигня о подвижности твоей левой руки – мы должны работать над этим.

- Я думал, доктор Винчест…

- Винчестер – грёбаный мудак! – закричал отец, отчего я вжался в подушку. В последнее время он всё больше и больше срывался, даже в тех местах, где кто-то мог случайно проходить мимо и услышать его. Он всегда был действительно очень осторожным, понижая свой голос, когда это требовалось, но не сейчас.

- Сегодня я разговаривал с Аро Вальтури и сказал ему, как хорошо у тебя идут дела, - внезапно сообщил отец. Я посмотрел на него, выражая своё недоверие.

- Что он ответил?

- Он сказал, что предложение будет по-прежнему в силе, - произнёс отец. – Позаботься о своей заднице и сделай так, чтобы в следующем году ты уже полностью восстановился.

У меня было чувство, что это не были точные слова Аро Вальтури.

- Что, если... что если я не смогу? – осторожно спросил я.

- Даже не смей говорить мне об этом дерьме! – ответил отец. – Ты уяснил? Именно поэтому мне нужно забрать тебя отсюда, прежде чем бестолковые физические упражнения и их нерезультативность сделают всё только хуже!

- Ирина сказала…

- Не пытайся повторять те отвратительные слова, которые вышли из её рта! – закричал он. – Глупая сука. Она такая же дура, как та, из-за которой ты оказался здесь.

Я напрягся, пытаясь сдержать слова, которые крутились на языке и готовы были выскочить из моего рта. Ничего хорошего это бы не принесло.

- Прямо сейчас ты должен был находиться на обучении в Европе, - продолжил он. – Если бы не эта дешёвая шлюшка, то так бы и было.

Я посмотрел на свои руки, лежащие на моих коленях, и попытался нормально вдохнуть. Это не сработало, но я знал, что если начну говорить, то будет только хуже. Пусть лучше он выплеснет всё это.

- В эти выходные я забираю тебя домой, - заявил отец, бросив графики обратно на стол. – Я обеспечу тебя физическими упражнениями, за которые ручаюсь, какая от них, чёрт возьми, польза, и ты будешь подальше от этого педика-психиатра и его «Эдварду нужно научиться справляться со своей недееспособностью» ерундой.

Я действительно не думаю, что Джаспер был не той ориентации, но мне было ненавистно разговаривать с ним. Как правило, я молчал, пока он не начинал пытаться заставить поговорить о Белле. Тогда я не возражал.

- В эти выходные, - повторил отец и вышел из комнаты.

Я выдохнул, очевидно, какое-то время не дыша, и прикрыл глаза. Когда моя голова снова опустилась на подушку, меня окутал запах Румпи, и мои мышцы расслабились.

Шекспир согласился бы, что мой отец мог быть тем, кто «каждый волос водрузил стоймя, как иглы на взъяренном дикобразе». Так или иначе, всё, что он сказал, уже не имело большого значения.

Теперь, как я собираюсь справиться со всем этим дома?

============================

Я не знаю, насколько раннее было утро, потому что моя голова всё ещё пребывала во сне, когда меня разбудили голоса.

- … Я понимаю ваше беспокойство, Доктор Каллен, но физиотерапия не всегда банальная и щадящая. Есть много, имеющих важное значение…

- Я полностью осведомлён, каким образом происходит физиотерапия, - резко оборвал отец Ирину. – Именно поэтому я нанял своего специалиста, чтобы заниматься со своим сыном в нашем доме.

Я услышал, как Ирина медленно выдохнула.

- Мистер Чейз мне известен, - спокойно произнесла она. – Хоть я и не могу отрицать, что он добился каких-то результатов, но некоторые из его методов считаются сомнительными…

- И что же вам известно? – голос отца стал немного громче. – Что я не нуждаюсь в советах по уходу за моим сыном от едва ли образованного терапевта. Я практически жил в медицинском колледже, вы знаете, и я не нуждаюсь в ваших советах мне относительно того, кого нанимать на работу. Считайте, что я вас уволил.

Я открыл глаза, как только за Ириной захлопнулась дверь. Отец развернулся и посмотрел на меня.

- Выбирайся из этой проклятой кровати, – сказал он мне. – И собирай всё, что хочешь забрать с собой. Мы сегодня же уезжаем.

Дерьмо.

На нашу выписку собрались все доктора, Ирина и Джаспер, и пытались отговорить отца от этой идеи. Очевидно, они не понимали, с кем имеют дело. Никто не сможет отговорить моего отца от чего-либо. Никто.

Джаспер сказал, что хотел бы приехать к нам домой, чтобы встретиться со мной. Отец сказал только через его труп.

Ирина попыталась передать ему кипу документов, которые он швырнул на пол у её ног.

Другой врач сделал попытку поговорить с ним о моём самочувствии в целом. Отец велел ему заткнуться.

Потом зазвонил телефон. Очевидно, это был доктор Винчестер.

- В данный момент меня это не интересует, - сказал отец, едва ли контролируя свой голос. – Я ценю, что вы сделали для него к этому времени, но я не доволен его прогрессом… Я знаю, что она сказала, но её мнение для меня не имеет никакого значения.

Отец многозначительно взглянул на Ирину.

- Суть в том, что он едет домой. Сейчас. Я позабочусь об этом.

Отец разъединился и повернулся ко мне.

- Поехали, - сказал он.

Я покатил себя к двери, отказываясь смотреть на тех людей, которые всячески заботились обо мне, с тех пор как я проснулся. Это не принесёт ничего хорошего, и я не хотел иметь из-за этого проблемы. Без особых трудностей я проследовал вплоть до автомобиля отца, но оказавшись там, я не знал, что должен был делать дальше.

Это было то, в чём я не практиковался.

Сквозь ругательства отца мне удалось переместить себя ближе к пассажирскому сиденью и, в конце концов, шлёпнуться в машину. Отец схватил коляску и с силой оттолкнул её к двери реабилитационного центра, прежде чем она докатилась до водительского сидения.

- Как я смогу попасть в дом? – спросил я.

- У меня для тебя уже есть другое кресло, - ответил он.

- Но по лестнице...

Отец выругался себе под нос.

- Думаю, ты зайдёшь через задний вход.

Я уповал, что дождь не будет слишком сильным, потому что от него всё дерьмо на заднем дворе становилось ещё грязнее.

В течение нескольких минут мы сидели в тишине, пока отец маневрировал по автостоянке и выруливал с улицы на шоссе. Я просто смотрел в окно, надеясь, что не положил телефон в сумку позади себя, но, по крайней мере, подушка Беллы была рядом со мной.

Я был полностью утомлён, потому что держать себя в вертикальном положении на сидении Мерседеса было не так же просто, как сидеть в инвалидном кресле или в больничной кровати. Мы даже не проехали пятнадцати минут, и нам оставалось ещё около сорока пяти, прежде чем мы окажемся возле дома.

- Теперь, когда ты выбрался оттуда, я собираюсь напрямую сообщить тебе о нескольких вещах, - неожиданно заговорил отец.

Каким бы ни был дискомфорт, я физически почувствовал, как меня заполняет страх, который я испытал от его слов.

- О чём? – осторожно поинтересовался я.

- Девушка Свон в прошлом, - начал он. Я попытался возразить, но он зашикал на меня. – В прошлом. Она даже близко не подойдёт к нашему дому, и ты не получишь свой телефон обратно. Я мирился с её грёбаным пребыванием в клинике, но у меня больше нет терпения в отношении этой наглой суки.

Я снова попытался заговорить, но он лишь раскричался.

- Это её грёбаная вина, уясни это! – закричал он. – Она чертовски изнежила тебя, обвиняющими разговорами обо мне, и если я ещё раз услышу от тебя хоть одно грёбаное слово об этом, я уничтожу её жизнь! Ты понял меня?

Моё дыхание остановилось где-то в районе груди, и я не мог втянуть воздух. Мои руки начали дрожать, я попытался для поддержки ухватиться за край сидения, но мои пальцы не слушались. Когда я не ответил сразу, он толкнул меня в плечо, вынуждая меня выдохнуть.

По крайней мере, я снова мог дышать.

- Ты слышишь меня, чёрт возьми? – снова завизжал он.

- Я слышу тебя! – быстро ответил я, громче, чем хотел. – Просто… просто оставь её в покое, ладно?

Я взглянул через левое плечо и заметил его неторопливую расчётливую ухмылку.

- Итак, ты усёк одну из вещей, - сказал он. Его рука вернулась к рулю. – Далее, твой новый физиотерапевт – Стефан Чейз. Он новатор своих идей и добился некоторых фантастических результатов. Он заставит тебя усердно трудиться, и ты начнёшь делать реальные успехи.

- Я думал, что уже добился успехов, - возразил я.

- Ерунда. Ты всё ещё не можешь контролировать свои ноги, хотя уже должен. Он собирается это исправить.

Я честно не представлял, что ещё можно предпринять, учитывая в каком аду я находился в течение последних недель, выполняя упражнения Ирины. Даже то малое, что отец рассказал об этом парне, уже заставляло меня скучать по ней.

- Я не хочу слышать никакого скулежа или жалоб от тебя, - сообщил отец. – Ты поднимешь свою задницу и будешь трудиться, и если ты не добьешься успехов, то ответишь мне за это. Понял?

- Понял, - осторожно произнёс я.

- Тебе просто нужно немного больше ободрения, - заявил отец после нескольких минут молчания. Мы только что въехали на участок дороги возле нашего дома. – Всё, что тебе может понадобиться, я установил в гостевой комнате возле моего кабинета. Всё на первом этаже, так что ты сможешь добраться до кухни или куда-то ещё. Стефан разместит оборудование прямо в гостиной. Это будет намного лучше, чем находиться в том центре.

Я не был уверен, мог ли согласиться или нет, но в любом случае кивнул.

Я всё ещё пытался справиться с разочарованием, что Белла не придёт. Я задумался, как в таком аду я вообще смогу ей сказать, что со мной случилось. Отец провёл рукой по волосам и завернул на нашу подъездную дорожку, умело маневрируя сквозь линию деревьев.

- Знай, что я просто пытаюсь делать то, что будет лучше для тебя, - сказал он, его голос снова стал тихим и равномерным. – Ты же хочешь как можно быстрее выздороветь, не так ли?

- Конечно, - коротко ответил я.

- Это мой мальчик! Я знал, что тебя не остановит это дерьмо. Ты будешь в порядке.

Он остановился возле дома и принёс из гаража инвалидную коляску. Она была лучше, чем та в реабилитационном центре, я должен был отдать ему должное за это. В неё было гораздо легче выбраться из автомобиля, но к тому времени я уже настолько обессилел, что едва ли мог достаточно двигать руками, чтобы крутить колёса. Во дворе было грязно, и я застрял, безуспешно пытаясь выбраться и поехать дальше. Отец немного покричал на меня, но в итоге начал толкать коляску остаток пути к дому и через грязное помещение, примыкающее к гаражу.

Я практически не оглядывался в гостевой комнате, оборудованной больничной кроватью, а просто перетащил себя на матрас и отключился.

Возможно, отец мог всё ещё кричать.

Шекспир однажды сказал: «Тот выродок, кто к благу сердцем глух». Так или иначе, я не думаю, что отец собирался идти этим путём.

Теперь у меня было чувство, что последние два месяца мне покажутся отдыхом.

============================