Было немного странно, как трое людей могут говорить о чем-то одними только глазами и умудряются как-то понимать, что при этом пытаются сказать собеседники.

Как Эммет, Элис и я, когда Эсми в девять вернулась домой.

Она облокотилась на островок и стала ковырять остатки ужина, который я приготовила только для Элис и Эммета, потому что Эсми работала допоздна. В комнате воцарилась тишина. Это не было зловещее или неловкое молчание, а скорее… как затишье после шторма. Наверное, Эсми интуитивно почувствовала, что это за молчание, и поэтому взглянула на меня с легкой улыбкой и спросила: «Все хорошо?»

Снова это слово «хорошо».

Я кивнула и попыталась натянуто улыбнуться, что только усилило ее любопытство в отношении напряженной атмосферы в комнате. Тогда она стала завуалировано выпытывать у Эммета и Элис подробности сегодняшнего дня. Эммет послал Элис взгляд, который четко показал, как он нервничал из-за того, что придется ей врать. А Элис попыталась улыбкой успокоить панику, отразившуюся на моем лице, предпринимая неудачные попытки отвлечь Эсми результатами своего теста по истории. Эммет посмотрел на меня извиняющимся взглядом, и я улыбнулась ему в знак благодарности, пока Элис разыгрывала безупречное шоу.

Эсми не понимала, что происходит.

Звонок из школы о моем исчезновении, так или иначе, был неизбежен, но, очевидно, она еще не получала его, потому что выглядела Эсми необычайно оживленной. Да, именно оживленной. С самого дня рождения Эдварда она стала замкнутой и угрюмой, поэтому ее бодрое настроение для меня и Элис выглядело важной переменой.

Я могла бы проявить больше интереса, но мои мысли были совсем в другом месте – рядом с Эдвардом, и я бросала на Эммета случайные взгляды, потому что он не должен был быть здесь, рядом со мной. Эдвард был там совсем один, не считая Карлайла, и я серьезно сомневалась в том, что он не сделает и без того не лучшее состояние Эдварда, в котором я оставила его, еще более невыносимым.

Внутри вновь стало расти всепоглощающее чувство вины за мое поведение, поэтому я начала резко месить тесто, блокируя голоса у себя за спиной. Найти в себе силы и сделать вид, что все «хорошо», я могла, но совершено точно была не в состоянии вынести негодование Эсми, когда она узнает, что я прогуляла уроки. Чтобы увидеть Эдварда. Чтобы избить Эдварда. Чтобы заняться сексом с Эдвардом.

Прежде чем наконец-то уйти с кухни, она подошла ко мне и прошептала на ухо: «Сегодня уже слишком поздно для этого, но завтра нам предстоит разговор».

Всем телом я замерла над наполовину заполненным Оскверненными Марципаном Лакомствами противнем, понимая, что мое первоначальное предположение было в корне неверным. Она знала. Она должна была знать, и этот разговор будет настолько неприятным, что было решено отложить его до утра. Не поднимая на нее взгляда, я слушала, как она выходит из кухни. Эсми непременно увидела бы панику в моих глазах, и я была уверена, что именно этого она и добивалась все время - заставить меня томиться в тревожном ожидании, пока она не решит, как наказать меня дальше.

Мог ли этот день стать еще хуже?

Когда она ушла и все мы трое молча ждали, пока испечется печенье, напряженная атмосфера в комнате, казалось, только усилилась. Элис только один раз спросила меня о том, что случилось после обеда, но поняла, что это не та тема, которую я готова сейчас обсуждать.

Эммет знал.

Это было очевидно с той самой секунды, как только он вошел и просканировал все мои открытые участки кожи своими большими карими глазами. Он устроился поудобнее и отказался уходить по каким-то непонятным мне причинам. Поэтому я просто угостила его ужином и была благодарна за то, что он позволил мне отвлечься.

Мне было интересно, как долго он сможет здесь оставаться.

Каждый на своем стуле, мы втроем сидели за темной гранитной поверхностью столешницы - Эммет подальше от меня, а Элис рядом праздно теребила пустые пакеты и лопаточку, - когда произошли три вещи одновременно. Во-первых, громко звякнул таймер на духовке. Печенье было готово. Во-вторых, в сумочке, лежащей рядом с микроволновкой, телефон Эсми зазвонил мелодией, запрограммированной на доктора Каллена. И, наконец, в-третьих, раздался настолько громкий и резкий стук во входную дверь, что его было слышно даже на кухне поверх звона таймера и телефона.

Все это так резко взорвало тишину, что я вздрогнула и бросилась к духовке выключать таймер. Сотовый Эсми продолжал звонить, когда она впускала гостей в парадную дверь. Я раздраженно нахмурилась на ее черную сумочку, пока она, наконец, не вбежала в кухню за телефоном. Слегка запыхавшись и оперевшись на стойку, она с улыбкой ответила на звонок доктора Каллена.

Пытаясь скрыть любопытство, я вернулась на свое место и стала наблюдать за их разговором. Предположив, что Эдварда тоже поймали на прогуле, я с нарастающим ужасом начала понимать, что ему это доставит гораздо больше неприятностей. Пока доктор Каллен говорил, улыбка Эсми медленно гасла, а ее глаза метнулись ко мне и округлились.

Дерьмо.

Я быстро перевела взгляд на колени, теребя край моей толстовки и желая провалится сквозь землю или умереть. Потрясенное и разбитое горем выражение лица Эсми, должно быть, означало, что они все знают.

Но прежде чем меня успела охватить тревога, в кухню вошли двое. Джаспер и Розали, с улыбкой встретив мой потрясенный взгляд и спокойно подойдя к своим вторым половинкам, застали меня врасплох.

Растерянно нахмурившись, я старалась не обращать внимания на все происходящее.

«Прямо сейчас? А нельзя подождать, пока?..» - Эсми сделала паузу, рассеяно прикусив щеку и прижимая телефон к уху. «Мне это сделать?» - прошептала она, и я вдруг заметила, что Джаспер и Розали что-то шепчут на ухо Элис и Эммету.

Что, черт возьми, происходит?

Я переключилась с Эсми и сосредоточилась на том, что происходило между четырьмя моими друзьями, и испугалась, когда лицо Элис побледнело, и она встретилась со мной взглядом. Эммет же, наоборот, не казался столь взволнованным тем, что ему сказала Розали. Она уселась рядом с ним, приветливо улыбнувшись мне в ответ.

«О, печенье!» - радостно воскликнула она и потянула носом воздух. «С миндалем, верно?» - спросила она, с любопытством вскинув свои светлые брови и подхватывая Эммета под руку. Странно. Розали никогда не было никакого дела до печенья. И только я открыла рот, чтобы выразить свое беспокойство словами, как Эсми захлопнула свой телефон и повернулась ко мне.

Она быстро взглянула на всех остальных, и я почувствовала, что только я не посвящена в какую-то большую тайну. Меня это бесило. «Белла, я думаю, что…» - начала она, а потом остановилась и покачала головой из стороны в сторону, как будто ей нужно было начать сначала. «Я имею в виду, что, может быть…» - она осеклась, и все остальные четверо в комнате смотрели куда угодно, но только не на меня.

Со вздохом Эсми подошла ко мне и обняла за плечи, обращаясь с молчаливой просьбой встать со стула. Я послушалась, и когда она развернула меня и подвела к окну на кухне, моей растерянности не было предела. Но не успела я окончательно разозлиться и спросить ее, что, черт возьми, происходит, как мои глаза привыкли к темноте на заднем дворе, и я разглядела фигуру в беседке.

«Иди», - только и сказала она, и я, не дожидаясь ее дополнительных указаний, рванула к двери и распахнула ее. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и где-то в глубине моего сознания я понимала это, когда пересекала двор. Эсми никогда бы не позволила мне выйти из дома так поздно, чтобы увидеться именно с Эдвардом, но я пыталась игнорировать неприятное предчувствие, когда подходила к беседке.

Эдвард сидел на своей стороне скамейки, и я нерешительно присела на другой ее конец. На нем была его куртка. Слегка улыбнувшись мне, он сложил руки на столе и улегся на них щекой лицом ко мне. Он устал, это было заметно. И я была благодарна ночной темноте за то, что не могла увидеть его раны.

Я с тревогой посмотрела на него, когда он уставился на деревянный стол. Мне до смерти хотелось сократить расстояние между нами, но я знала, что пока не могу, поэтому я лишь повторила его позу, улегшись щекой на свои руки. Вообще-то, я чувствовала себя глупо, и в данных обстоятельствах звуки реки действовали на меня слишком расслабляюще.

«Однажды у Эммета было отвратительное увлечение регги», - внезапно прошептал он, глядя на меня и криво улыбаясь.

Избегание.

Меня это расстраивало, потому что я была не в настроении играть в игры. Но если так было нужно для Эдварда, я готова была дать ему это.

Я натянуто улыбнулась ему в ответ. «Регги - не такая уж и плохая музыка», - тихо вступилась я, пожав плечами, запоминая тем временем, как черты его лица выглядели в темноте.

Он закатил глаза и начал ковырять пальцами деревянную поверхность. «Музыку я еще мог вынести, но этот ублюдок носил уродливые разноцветные шапочки и все в таком духе», - проворчал он, и я машинально фыркнула от смеха, мысленно представив себе этот образ.

От всего этого игнорирования в груди становилось легче, так что я продолжила. «Первый эротический сон Элис был о Фредди Крюгере», - осторожно продолжила я, и его плечи затряслись от беззвучного смеха. Он выглядел намного лучше, чем когда я оставила его на балконе. Я почувствовала невероятное облегчение и расслабилась в своей позе, наслаждалась его весельем. Все не так уж и плохо. Эдвард не чувствовал ко мне того, что я чувствовала к Филу, и, вероятно, все еще можно было спасти.

На самом деле, эти мысли беспокоили меня с тех самых пор, как я вышла из его дома.

«Я не удивлен», - пожимая плечами, признался он, когда его смех утих. Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Он по-прежнему выглядел таким уставшим, что на секунду я представила себе, будто сейчас снова ноябрь, и мы делимся самыми ужасными конфузами наших друзей, чтобы не дать друг другу уснуть.

Хорошее было время.

«Джаспер сделал пирсинг в языке, и он так воспалился и опух, что дело чуть не дошло до операции», - продолжил он, выгнув бровь. На самом деле, это не сильно удивило меня.

«Элис рассказывала, что Розали писалась в постель до двенадцати лет», - парировала я, и он поморщился, наконец-то сев ровно и засунув руки в карманы.

«Все это знают, Белла», - покачал он головой, продолжая слегка ухмыляться. Он что-то достал из кармана и начал вертеть это в руках. «Это еще, бля, чудо, что прозвище «Пи-пи-Розали» не прилипло к ней и после начальной школы», - рассеяно пробормотал он. Мне не было видно, что за предмет он перебрасывал из руки в руку, но я заметила, как он тускло сверкнул в лунном свете.

Я выпрямилась со вздохом. Хватит избегать.

«Что происходит, Эдвард?» - с ужасом прошептала я, и радость в его глазах померкла. Он начал покусывать губы и дергать коленом под столом, избегая моего взгляда, пока я наблюдала за его беспокойным поведением.

Я дала ему столько времени, сколько могла вынести сама. Он очень долго и внимательно смотрел на свои руки, поигрывая с блестящим предметом. Звуки реки создавали ложное ощущение спокойствия. Игнорирование тоже было ложью. Я хотела знать, в чем, черт побери, дело.

Прежде чем я полностью вышла из себя и с нетерпением накинулась на него, он издал долгий и мучительный вздох и, сдавшись, уткнулся лбом в деревянную поверхность стола. «Черт, как же я устал, Белла», - тихо, не поднимая головы, произнес он. Его голос был хриплым от боли, и я решила, что правило разделения беседки на его и мою половину больше не действует.

Я попробовала осторожно придвинуться к нему, но в итоге почти пролетела расстояние между нами и со всей силы обняла его за плечи. Он замер на мгновение, но в итоге поднял руку и обвил ее вокруг моей талии.

По правде говоря, я не заслуживала его любви. Я обижала его снова и снова, я не заслуживала даже просто его вежливого разговора, не говоря уже о нежности. Но он крепко прижал меня к себе и, наконец-то подняв голову, оставил легкий поцелуй на моем виске, прежде чем ласково зарыться носом в мои волосы. От этого я почувствовала себя еще хуже.

Я открыла рот, собираясь еще раз извиниться. Я могла бы извиниться еще миллион раз, но все равно это ничего бы не изменило. Однако извинения – это все, что у меня было. Фил ни разу не извинился. Может быть, благодаря этому я буду не настолько ужасным монстром. Если он готов простить меня, то когда-нибудь, возможно, я и сама смогу простить себя. Но, к сожалению, я так и не получила такой возможности.

«Я уезжаю», - пробормотал он мне в волосы, нежно гладя меня пальцами по спине.

Я растерянно моргнула, глядя на реку и пытаясь понять его слова. Уезжает. «Ты решил съехать отсюда?» - нахмурилась я. В этом был смысл. Если его поймали за прогул, то наверняка они снова поругались с Карлайлом. У меня не было никакого права ожидать от него, что он останется в такой ужасной обстановке только ради моего спокойствия. Расстраивающая ситуация. Но я рассудила, что от этого ничего особенно не изменится.

Я хотела заверить его, что не собираюсь осуществлять свою угрозу пойти на терапию, но почувствовала, как он качает головой.

«Не совсем», - наконец признался он, поднимая лицо из моих волос и встречаясь со мной взглядом. Нахмурившись еще сильнее, я развернулась к нему всем телом. Его темные глаза смотрели настороженно, и пока он сверлил меня взглядом, его руки сжимали мою талию все крепче и крепче. «Я еду в Чикаго», - полным раскаяния голосом выдохнул он.

Слишком далеко – первая реакция, которую смог выдать мой мозг. Я просто не могла себе представить такое расстояние между нами с Эдвардом, и мое сдавленное «почему?» было единственным ответом, который я смогла выдавить из своей внезапно сдавленной груди.

Эдвард неожиданно притянул мою голову к себе на плечо и крепко обнял, пока говорил в мои волосы. Он стал рассказывать мне о беседе с Эмметом. Что-то про то, как Эммет собирался найти своих биологических родителей в прошлом году. Я пыталась переварить все это в голове, но он говорил слишком быстро. И пока он говорил, все его оправдания становились очевидными и безнадежными. Даже я уже могла сказать это, хотя и не понимала до конца. Ничего из того, что он говорил мне, не имело смысла.

Единственными словами, которые полностью шокировали меня и повергли в панику, было: «Я собираюсь найти свою мать».

Я вернулась на свою сторону скамейки. Правило разделения беседки на его и мою половину снова вступило в полную силу. Я долго молчала, и мой разум пытался справиться с тяжестью отъезда Эдварда.

«Как ты думаешь… н-надолго?» - невнятно пробормотала я. Мои слова были таким же беспорядочными, как и мои мысли.

К счастью, Эдвард знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, что именно я пытаюсь спросить. «Я не знаю», - неуверенно ответил он, и в этот момент начал моросить дождь. Его ответ был до того нелепым и неправильным, что я резко развернула голову в его сторону и посмотрела ему прямо в глаза.

«Ты не знаешь?» - я пыталась вложить в тон своего голоса злость и ярость, но получился лишь жалкий всхлип. Он снова посмотрел на свои руки. Предмет исчез. А его волосы стали влажными от тумана.

«Может быть,.. до выпускного?» - предложил он. Нахмурившись и что-то подсчитывая в уме, он посмотрел на свои ладони. Эдвард понятия не имел, что делал.

«Я поеду с тобой…» - отчаянно взмолилась я, но он замотал головой, прежде чем я успела закончить фразу. «Я поговорю с Эсми, и она…»

«Черт, Белла», - выдохнул он, наконец-то поднимая на меня взгляд, и я поняла, что он никогда не разрешит мне. «Мы оба знаем, что ты не можешь поехать», - рассудительно добавил он. А когда Эдвард начинал прислушиваться к голосу разума, это означало, что все плохо.

Поэтому я согласилась с этим доводом, но стала хвататься за другие соломинки. «Что, если тебе от этого станет только хуже, Эдвард? Что, если она… сделает это снова?» - неохотно возразила я, и вспышка боли в его глазах дала мне понять, что он знал, к чему я клоню.

«Может быть, и сделает», - уныло ответил он, пожав плечами, как будто это не беспокоило его так сильно, как на самом деле. Как мы оба это знали. Вот тогда я действительно разыщу ее и плюну ей в лицо. Как минимум. Тем не менее, он больше не намеревался идти мне на уступки.

Его идея была либо достойна абсолютного восхищения, либо совершенно безумной. И не было никакого способа узнать, какой из двух на самом деле.

Но Эдвард был полон решимости выяснить это. Оценив его упрямо сжатую челюсть и решительный взгляд, я поняла, что… это одна из тех вещей, которую он должен был сделать. Самостоятельно. Хорошо это или плохо. Я не могла ему помочь, какую бы бесконечную боль мне это не причиняло. Я задумалась… чувствовал ли он то же самое, когда я уезжала в Феникс?

Когда наши взгляды встретились, я молилась, чтобы в моих глазах не отразился страх, который разрастался во мне в тот момент. «До начала лета», - произнесла я командным и все равно дрожащим, несмотря на все мои усилия, голосом. Он кивнул, и от этого движения прядь волос упала ему на лоб, закрыв глаза. Я потянулась вперед, чтобы убрать ее назад. «Пообещай мне», - умоляюще прошептала я.

Его кулаки на столе были сжаты так сильно, что побелели костяшки пальцев. «Я буду дома до начала лета, я обещаю», - заверил он меня, и, хотя в его голосе звучала уверенность и искренность, это не успокоило мои страхи.

Я кивнула, и он медленно поднялся со скамейки. Я застыла на своем месте. Ему не было смысла делать это прямо сейчас. Слишком поздно, шел дождь, он слишком устал, и было небезопасно управлять автомобилем. Я не могла понять, почему это решение не может подождать, но я боялась, что если выскажу свои опасения и буду умолять остаться, то покажусь эгоистичной и равнодушной. Так что я не стала этого делать, и внутри в животе все перевернулось и сжалось.

Дождь теперь стал сильнее, барабаня по крыше беседки, когда Эдвард шагнул ко мне сзади и притянул к себе. Он обернул руки вокруг моих плеч, и зарылся лицом в шею, ласково поцеловав ее. Я отказывалась прощаться, и он, должно быть, разделял мое мнение, потому что тоже не стал этого делать. Вместо этого он прижал меня к своей груди, оставляя холодные поцелуи рядом с цепочкой, которую я носила, и прошептал мне на ухо, что любит меня.

Выдавив улыбку, я попыталась сделать все возможное, чтобы не заплакать, когда сказала в ответ: «Я тоже люблю тебя». И без того было слишком тяжело, чтобы позволить моим эмоциями быть выше его чувств.

Когда его руки отпустили меня, он снял куртку и накинул мне на плечи. «Прикройся от дождя, когда уйдешь», - наказал он, верно догадываясь, что я собираюсь остаться здесь, пока он не уедет. Я молча кивнула, не глядя на него. Мне хотелось избавить его от чувства вины за боль и страх в моих глазах.

Мой взгляд был сосредоточен на реке, и, даже не обернувшись через плечо, я почувствовала, как он покидает беседку. Мне казалось, что от меня оторвали часть тела, и внезапно я ощутила дикий холод. Мои зубы начали стучать, и момент, когда я осознала, что его нет, не показался чем-то грандиозным и величественным. По правде говоря, я долго сидела там и по-прежнему ждала, что, если сейчас поверну голову, то увижу его позади себя. Но его электричества я больше не чувствовала. Я чувствовала только, что мне холодно, сыро и страшно.

Один месяц.

Я еще долго потом сидела в беседке, луна скрылась за облаками, и темнота начинала душить меня. Я подняла свое застывшее и дрожащее тело со скамьи и плотнее закуталась в куртку Эдварда. Мне хотелось вернуться домой, но мой единственный дом только что уехал на машине, чтобы найти того человека, который мог причинить ему боль и измучить даже больше, чем я сама.

Мне придется довольствоваться вторым местом в его жизни.

Дождь намочил мне волосы, а лужи на земле забрызгали низ моих джинсов, когда я бросилась через двор к дому. От моего внимания не ускользнуло, что «Вольво» Эдварда на дорожке перед домом Калленов больше не было.

Я громко постучала в дверь, подождала пять секунд и постучала еще раз. Мои зубы все еще дико колотились, когда дверь наконец-то открылась. Я сморгнула капли дождя с ресниц, крепче вцепившись в кожаную куртку, и, не обращая внимания на голоса, зовущие меня по имени с другого конца двора, посмотрела в уставшие и измученные глаза доктора Каллена.

Он молча отошел в сторону, впуская меня внутрь, и с тихим щелчком закрыл дверь за моей спиной, заглушая шум дождя на улице. Мы обменялись короткими взглядами, и, хотя он даже не раскрыл рта, это был самый длинный наш разговор за все это время. Его печальные глаза говорили с моими красноречивее всяких слов.

Стоя там, в светлом фойе, промокшая и продрогшая, я наконец-то поняла, что, скорее всего, доктор Каллен любил Эдварда так же сильно, как и я, и это очень многое объясняло. Наверное, Карлайл думал о том же, потому что в его взгляде сквозило понимание, пока он смотрел на мою замерзшую и дрожащую фигуру.

Наша общая любовь и забота об Эдварде сблизили нас на недоступном для чужого понимания уровне. Вероятно, именно поэтому он не стал возражать и спокойно смотрел, как я поднимаюсь вверх по лестнице в комнату на третьем этаже – в самое близкое к моему дому место. Интуитивно я понимала, что Карлайл не сможет меня прогнать. И не важно, что Эсми или кто-то другой скажет по этому поводу, потому что я не собиралась никуда уходить, пока Эдвард не вернется домой.

---

Ждем вас на нашем форуме!