Глава 49. Flotsam Florentines / Флорентини из Осколков


БЕЛЛА

Черника или малина? Я молча размышляла над тем, что более яркий фиолетовый привлекательнее, чем его розовый компаньон. Мои глаза бегали от одного сиропа к другому, взвешивая все "за" и "против" различных ароматов. И взбитые сливки. И цветная посыпка. И шоколад?

О! Шоколадная стружка...

Когда Элис постучала в мою дверь, чтобы разбудить меня на йогу (на которую я вовсе не планировала идти), я была в бешенстве и на грани убийства. Тепло и уют рук Эдварда и частое дыхание в моих волосах покинуть было невозможно. Крайне осторожно и нежно, что сделало мой гнев неправдоподобным, я вынырнула из-под его рук и вышла в коридор.

"О, боже мой!" - она улыбнулась, успев увидеть в постели спящего Эдварда, прежде чем я закрыла дверь. "Вы зажимались и вели себя развратно, да?" - поддразнила она, вызывая у меня сонный шок своим незамедлительным одобрением. На самом деле, я ожидала, что она закатит истерику, поэтому ее обычное поддразнивание и широкая улыбка были более чем слегка удивительными. Когда я вопросительно отреагировала на ее странное одобрение, она просто пожала плечами в ответ. "Я скучала по твоему "Эдвард-лицу", и я все равно знала, что рано или поздно он вернется. Можешь называть это интуицией", - подмигнула она, постучала по виску и припустила вниз в прихожую, обещая прикрыть меня, если Кейт, инструктор по йоге, спросит о моем отсутствии.

Я уже много месяцев не видела ее такой веселой, и мне было любопытно, скрывала ли она свое счастье от меня все это время, или же Элис просто рада, давно поняв, что Эдвард был моим ключом к удовлетворению. Возможно, такова была глубина ее сестринской любви ко мне. Я солгала бы, если бы сказала, что не могла честно понять ее. В конце концов, мне нравилось видеть ее "Джаспер-лицо" - не то чтобы я признавала наличие у себя «Эдвард-лица».

А теперь холод открытого холодильника постепенно рассеивал мое «похмелье», превращая его в нечто гораздо более знакомое. Готовка. Теперь не осталось ни толики надежды на возвращение ко сну. С ленивой улыбкой я выбрала чернику и приступила к сбору всего остального на гранитной столешнице. Я стояла на цыпочках, немного подпрыгивая, летая по кухне во время работы. Удивительно, на что были способны восемь часов безмятежного сна.

Кармен однажды прочитала мне строгую лекцию о важности сна. Она снова и снова гундела о его воздействии как на психическое, так и на физическое здоровье. Я не особо обращала внимание на это, потому что мы так и не смогли достичь той точки дискуссии, когда я бы раздраженно не уклонялась от обсуждения всех своих привычек, касающихся сна.

Я ненавидела, когда она была права.

Я чувствовала себя возрожденной и здравомыслящей после ночи непрерывного сна. Снятая с истощения завеса теперь делала все более ярким, четким и, очевидно, таким, как будто все нужное мне до сих пор было слишком близко, чтобы его увидеть. Теперь же в мышцах чувствовалась сила, мой мозг работал более четко, мои глаза, несмотря на мешки и синяки под ними, были широко открыты и воспринимали все внимательнее, чем я привыкла на протяжении многих месяцев.

Стремясь дать волю всей этой энергии, я приготовила для Эдварда блинчики с черникой и пышным гарниром. Я выложила из яичницы и бекона одну из этих отвратительных веселых мордашек, от которых обычно меня мутило. Я выжала ему свежий сок и была смущена слишком знакомой потребностью похвастаться перед ним своими скромными талантами. На кухне я устроила небольшой беспорядок, но не стала останавливаться и убираться, пока не закончила.

Я собрала весь его непомерный завтрак и отнесла наверх, борясь с противоречивыми желаниями - бежать быстрее или не торопиться. Добравшись до двери, я осторожно подтолкнула ее двумя пальцами, сосредоточенно облизав губы и аккуратно балансируя подносом.

В замешательстве наморщив лоб, я не нашла его спящую фигуру в кровати, но доносившийся из ванной шум подсказал мне, что он тут. Я прикидывала, когда он выйдет, разместив его завтрак на матрасе и ожидая его появления. Ухватив черничку с подноса, я запихнула ее себе в рот, потому что мой живот заурчал, но на самом деле я не хотела есть. Благодаря сну, которому поспособствовал Эдвард, такие вещи, как еда, казались мне теперь несущественными, по сравнению с наблюдением за ним в процессе ее поедания. Я вспомнила, как сильно ему нравилась моя еда, и я безумно хотела насладиться его удовольствием после суматохи предыдущего дня.

Дверная ручка наконец-то дернулась, и я уставилась прямо на нее, пока дверь открывалась. Глаза Эдварда снова были спрятаны за его волосами, но его лицо выглядело бледным и обеспокоенным. На нем была та же одежда, что и предыдущим вечером, теперь помятая и взъерошенная на его теле. Это странная мимолетная мысль вызвала у меня желание сделать такие глупости, как причесать его волосы или выбрать ему одежду на день. А потом накормить его. А потом обнять его. А потом поцеловать. А потом... я мысленно закатила глаза.

Он замер, когда увидел меня сидящей в центре кровати, словно проглотившей аршин, с жадным глазами и вместе со всем этим пиршеством передо мной. Его плечи заметно расслабились. "Я переживал, что ты ушла", - пробормотал он и отбросил волосы со лба. Я по-прежнему не говорила ни слова и вела себя странно робко, когда он наконец-то оценивающе посмотрел на предложенную еду, которая украшала маленький поднос передо мной. Он растерянно нахмурил брови, и я почувствовала, как горит мое лицо, пока я отводила взгляд и нервно проглатывала ком в горле.

"Ты ничего не ел прошлым вечером", - небрежно пожала я одним плечом, перебирая пальцами резинку его боксеров. Жар на моих щеках стал сильнее.

"О", - явно удивленно вдохнул он воздух. Я чувствовала его взгляд на своем раскрасневшемся лице, пока он неуверенно шел к кровати, удобно устраиваясь и принимая позу, зеркально повторяющую мою. "Не нужно было ничего для меня делать", - наконец вздохнул он удрученным голосом, который полоснул мне грудь и резко сбил мое парящее утреннее настроение с ног.

Я метнула свои глаза к нему и, стараясь контролировать выражение своего лицо, заверила: "Все в порядке, если ты не хочешь". К сожалению, моему глупому голосу понадобилось предать всю боль, вызванную его отказом от моего предложения. Я потянулась вниз, чтобы убрать еду, но он поспешно воскликнул: "Нет!" - и потянул поднос к себе на колени.

"Я хочу", - настоял он, глядя на меня широко открытыми и озадаченными глазами.

Теперь, напрягшись и испытывая тревогу, я поняла руки, когда он вонзил вилку в стопку своих блинчиков и поспешно отправил ее в рот. Я воспользовалась этим моментом, чтобы на секунду поддаться иррациональному страху из-за того, что не выбрала малину. Или шоколадную стружку. Или цветную посыпку. Он жевал с закрытыми глазами, тихо посапывая носом. Не понимая, понравилось ему или нет, я подтянула колени к груди и крепко обняла их.

Когда его глаза открылись, я была так безмерно рада с облегчением увидеть, как его губы растягиваются в небольшой улыбке, что тут же отпустила колени. "Черт возьми, как же я скучал по твоей готовке", - он тихонько усмехнулся и отправил еще один кусок в рот, с энтузиазмом его пережевывая. Я опустилась на локоть, подперла щеку ладонью и с удовольствием стала наблюдать за его наслаждением со знакомым чувством комфорта.

Огоньки его зеленых глаз заплясали, увидев мой довольный вид. Он улыбнулся шире, собирая в уголках глаз морщинки. "Разве ты не голодна?" - спросил он. Я просто покачала головой в ответ. Его улыбка заколебалась, и я поспешно соврала, чтобы успокоить его: "Я уже поела". Он посмотрел на меня недоверчиво, но вернулся к еде, не собираясь давить еще больше, и я была рада, потому что наблюдать за тем, как он ест, было намного приятнее, чем есть самой. Я продолжала наблюдать за ним в тишине, и нахождение рядом с ним так близко, его удовольствие от моей кулинарии приносило мне неописуемое удовольствие.

Пока мы сидели так, не произнося ни слова, я начала осторожно обдумывать, как нам лучше вернуться к нашему разрыву и проблемам. Было из чего выбирать, и он ведь еще даже не знал полную меру моего предательства. Я была не так далека от отрицания, что могу принять добрую долю вины на себя.

Я могла придумать что-нибудь для него.

Я знала, где и как, и чувствовала в глубине души, что он нуждается во мне, но все же я не стала этого делать. Если быть полностью честной, то дело было больше в моей собственной небезопасности - опасном положении, которое возникло во время его молчаливого отсутствия - чем в моем настойчивом желании дать ему свободу. Это была единственная правда в безбрежном океане скрытых фактов. Ни один из нас не обладал всеми ими.

Его волосы спадали на лоб каким-то новым, незнакомым способом, а черты самого лба стали казаться более четким. Его не было всего пять месяцев, а разделявшая нас пещера казалась слишком большой даже для медведя. Я подумала, что Кармен выдаст мне какую-нибудь чушь вроде напоминаний "оставаться верной своим чувствам", и раз уж я уяснила, что она редко ошибалась, то я просто решилась и сделала то, что было нужно.

"Расскажешь мне о Чикаго?" - в конечном счете попросила я, нарушая тишину. Я чувствовала себя немного отдаленной от него и, в отличие от остальных небезразличных мне людей, я понимала, что никакое печенье или еда не смогут исправить это. Я решила, что ошиблась, когда его глаза вспыхнули болью и отчаянием, и незамедлительно добавила: "Тебе не обязательно это делать. Просто я хотела бы услышать это от тебя, а не от Эсми", - пояснила я. Присутствие всех этих сторонних наблюдателей, имевших отношение к нашей информации, было странным. Я хотела... нет, нуждалась… в общении, которое мне мог подарить Эдвард.

Он натянуто улыбнулся и покачал головой, и его волосы снова упали ему на глаза. Мои пальцы дернулись от желания убрать их обратно. "Я расскажу тебе, просто это... просто это полная лажа", - признался он, выглядя при этом странно смущенным и уязвимым, вгрызаясь в свой бекон и избегая моего пристального взгляда. Еще до того, как я успела ласково приободрить его, он поморщился, отбрасывая волосы подальше от лица, чтобы ничто ему не загораживало меня. Его взгляд был усталым и настороженным. "Просто я хочу быть честным во всем, и рассказать тебе правду, но я охренительно боюсь того, что ты обо мне подумаешь", - объяснил он, напрягся и замер.

Я нахмурилась и приподнялась, внимательно глядя на него и чувствуя опустошение от того, что он вообще мог подумать о таком; понимая, что в этом была моя вина. "Я уже сказала тебе, Эдвард", - пробормотала я, нервно сглотнув и отведя глаза в сторону под его прямым взглядом, и приготовилась уверить его единственным знакомым мне способом: "Ничто не заставит меня любить тебя меньше".

В комнате повисло молчание, и хотя я не сожалела о своих словах, они застыли в воздухе между нами с огромной силой недосказанности, и мне стало неловко. Мы с Эдвардом были данностью - как криспи и зефир: когда их смешиваешь, получаешь удовольствие, но по отдельности они ничто иное как просто ингредиенты - банальные и безвкусные. Возможно, мы и преодолевали гигантское препятствие, но я не была столь пессимистична, чтобы думать, что нам не удастся его перепрыгнуть. Мягкий свет из-за полупрозрачных занавесок на двери балкона осветил стену, по которой нервно блуждали мои глаза. Я не могла решить, хочу ли, чтобы он принял мой скрытый обет, или же просто полностью его проигнорировал.

Вместо того, чтобы сделать одно из двух, он просто тихо начал: "Что ж... мне не потребовалось много времени, чтобы найти ее..."


Целый день мы провели на кровати. Отставив поднос с завтраком на пол, мы наконец-то дали себе возможность выговориться. Я уже знала все главные моменты и прерывала его только тогда, когда у меня возникали вопросы. Эдварду было неудобно, но он был гораздо честнее меня.

Когда он рассказал о своих галлюцинациях обо мне, я была в шоке. Я и правда не знала, как реагировать на это, а он не хотел при этом смотреть мне в глаза. "В основном, она меня раздражала до чертиков, но... ты знаешь, она была... она выглядела, как ты, так что..." - он затих и нервно сглотнул, почесав затылок. Я испугалась за него, и часть меня вздохнула с облегчением, когда выяснила, что у него больше не было видений после Чикаго. В то же время, другая часть меня... чувствовала себя польщенной? А третья часть меня испытывала чувство вины - мне доставляло удовольствие то, что должно было вызывать явную тревогу. Оказалось невозможно согласовать все эти чувства, и я молилась, чтобы в этом была виновата только нехватка сна, потому что как раз это можно было с легкостью исправить.

Я слушала, зачарованная каждой мелочью, и, в конечном счете, перестала пытаться спрятать ноги. Я удобно вытянула их вперед, в то время как он продолжал. Мне хотелось узнать о всяких нелепых вещах: например, хорошо ли она к нему относилась, готовила ли, напевала перед сном, пока он был там. Это была не ревность и не собственнические чувства, мне было просто любопытно.

Он поморщился и замотал головой, отвечая: "Думаю, нам нелегко было бы сблизиться до такой степени", - спокойно признал он. Я предположила, что им, должно быть, было неловко, и он согласился, мрачно признаваясь, что его поведение временами было равнодушным, что мне показалось слегка глупым. Он быстро сменил тему, когда я так ему и сказала, поэтому я решила лучше помалкивать.

Час за часом проходили под звуки спокойного голоса Эдварда, и все это время мое внимание было приковано к нему. Я дважды вставала в туалет, всегда возвращаясь на свое место на кровати перед ним, неосознанно придвигаясь ближе к Эдварду. Он делал то же самое, и что-то странное начало происходить между нами в атмосфере, по мере того, как тянулось время.

Впервые я видела, что Эдвард краснеет, когда он начал рассказывать мне о состоянии своей матери и каким образом ему пришлось заботиться о ней. Моя заботливость вспыхнула ярким пламенем, когда я представила его в такой бедной и неподобающей обстановке.

"Везде крысы и плесень. Бля, это было так... омерзительно, Белла", - признался он, опустив глаза вниз. "И даже заставить ее принять душ было целым сражением. Лучше так и не стало", - опустошенно прошептал он и вспыхнул от стыда. Впервые за все время я была действительно рада тому, что Элизабет сделала с Эдвардом. Даже сама мысль о том, что он мог потратить всю свою жизнь на такие страдания, была невыносима. Именно в этот момент меня внезапно поразило другое странное желание.

Предыдущей ночью его близость причиняла мне боль. Но сейчас, когда я сидела напротив него и слышала о его страданиях во всех подробностях, мне хотелось быть той, кто успокоит его. Мне хотелось забрать эту боль из его глаз, когда он отстраненно смотрел в пустоту и рассказывал о своем отце. Он выглядел как одинокий остров, уединенный в своем горе. Это было неправильно.

Без тени сомнения я потянулась к его руке, придвигаясь немного ближе к нему, чтобы можно было удобно взять ее в свою ладонь. Он поднял глаза и посмотрел на меня - нежно и неуверенно, когда наши ноги коснулись - и я положила наши сомкнутые руки к себе на колени. Я провела пальцем по венам между суставами и сосредоточенно уставилась на наши ладони. Через мгновение я почувствовала, как его рука задела мою щеку, когда он заправлял волосы мне за ухо, продолжая при этом говорить.

Я знала, что Карлайл и Эсми скорее всего интересуются, почему мы не вышли из спальни до самого вечера, но они ни разу не прервали нас. У меня было такое чувство, что эти двое наверняка знали, что переменившаяся атмосфера между нами означает, что мы вовсе их не избегали. Мы просто пытались отыскать то место, в котором мы встретились, соединились и стали той командой взаимопомощи, вне зависимости от того, насколько нелепыми были наши методы - вроде моей помощи в поисках несуществующих заколок для волос или Эдварда, часами пытающего ласкать меня.

Кармен была права в том, что печенье было моей связью с окружающими меня людьми, но одного только печенья было не достаточно для установления связи между мной и Эдвардом. Несколько месяцев назад - да, но больше нет. Я приготовила завтрак, подсознательно надеясь на то, что он сможет устранить эту отчужденность и сделать наше взаимодействие более знакомым, но он только помог мне почувствовать себя опытным поваром. Эдвард показал мне ту сторону себя, которой стыдился, а мои едва уловимые любящие и сочувственные прикосновения были нашим максимумом на данный момент.

С наступлением вечера, думаю, Эдвард исчерпал темы для разговора. Он сидел передо мной, не двигаясь и совершенно тихо, наблюдая за тем, как мой палец скользит по его руке как перышко. Я взглянула на часы, осознав, насколько уже поздно, и вспомнила, как отказалась приготовить ужин Карлайлу прошлым вечером. Мне не хотелось терять силу свой связи с остальными только потому, что Эдвард вернулся домой. Я даже никогда не готовила печенье по вечерам. Я была разочарована самой собой, не будучи способна найти нужный баланс.

Я вздохнула, и Эдвард наконец-то посмотрел на меня. "Я хотела бы остаться", - честно прошептала я, акцентируя свои слова пожатием руки. "Но я очень хочу приготовить что-нибудь особенное на ужин", - взглянула я на него умоляющим взглядом в поисках понимания и была вознаграждена сдержанным кивком головы.

"Я тоже не хочу, чтобы Карлайл думал, будто я его избегаю", - пробормотал он, а потом сделал паузу, снова повторяя свой жест и заправляя мне волосы за ухо. Я улыбнулась, когда встретила его взгляд. "И ты не завтракала", - понимающе вздохнул он, в то время как уголки его глаз напряглись.

Я открыла было рот, чтобы автоматом повторить свою предыдущую ложь, но тут же с позором захлопнула его. Он был здесь полностью откровенен со мной, а я уже и так начала лгать. Вместо этого я уверенно задержала на нем взгляд и сдалась: "Прости, я соврала".

Он вздохнул, нахмурив брови, принимая ласковый, немного раздраженный вид. "Не начинай всю эту херню с извинениями. Просто... поешь. Тебе стоит лучше заботиться о себе", - он говорил низким, нежным голосом, в то время как его взгляд снова сосредоточился на наших переплетенных руках.

Мою грудь переполнило довлеющее чувство чудовищности такой простой просьбы, и я машинально бросилась к нему. Он был откровенно поражен, потому что мои руки обернулись вокруг его шеи, и я притянула его к себе, одновременно зарываясь лицом в его теплую шею. Слезы, которые последовали, как только он отошел от шока и вернул объятие со всей силой, не были вызваны тоской, отчаянием, горечью или даже сожалением.

Я плакала, потому что Эдвард никогда не желал слышать извинения, но всегда прощал сам. Больше всего на свете я хотела бы быть ради него такой же. Спрятав лицо глубже на его шее, я увидела шрам, причиной которого стала я сама в то время, когда была совершенно незнакомым человеком даже для самой себя. И хотя я знала, что он никогда не позволит мне сделать это, мне до боли в груди хотелось сказать ему, как сожалею обе этом. Я развернула лицо и извинилась своими губами, прижав их к отметке в виде полумесяца. То, как он зарылся в волосы рядом с моим ухом и прижал ближе к себе, подтвердило, что это было самое нужное и подходящее извинение. Я чувствовала и его собственные извинения в кончиках пальцев, которыми он ласкал мои волосы, и в теплоте его губ, которыми он прижимался к моему виску.

Мы вышли из комнаты десять минут спустя, держась за руки и искоса поглядывая друг на друга, пока спускались по лестнице. Это был лишь краткий момент всепрощения, и наши беспорядочные поцелуи в шею, сказали все то, чего нельзя сказать словами, но их значение было бесконечно.


Стук ножей и вилок по китайскому сервизу наполнил комнату, и я настороженно оглядела сидящих за столом.

Мы все поглощали обед, на готовку которого я потратила два часа. Эсми сидела на одном конце стола, Карлайл на другом. Элис пригласила Джаспера, который не сказал и двух слов с тех пор как вошел в дверь, за исключением тихого «с возвращением» Эдварду, подчеркнув его одним из тех странных приветствий, которые обычно используют ребята. Я подумала, что он, вероятно, чувствовал некое напряжение по поводу этого мероприятия. Они с Эдвардом обменялись кратким и понимающим взглядом, который означал, что они поговорят позже. Мы с Эдвардом сидели напротив них, и наша тихая удовлетворенность после объятий сменилась чувством тревоги.

Теперь уже было совершенно очевидно - каждый знал, что мы спали вместе прошлой ночью. Вызывающе очевидно. Темные глаза Элис скакали от человека к человеку, ее лицо выражало причудливую смесь раздражения и беспокойства. Джаспер ел ужин с большой осторожностью, бросая нервные взгляды на Эдварда, который сидел напротив него. Мой разум буквально вибрировал от наблюдения за Эсми и Карлайлом, которые уставились в свои тарелки в неловком молчании.

Нелооооооовкооооооо.

Я бы многое сейчас отдала, чтобы тут сидел Эммет с его склонностью разруливать напряжение. Вместо этого рядом со мной сидел неподвижный Эдвард с ушами цвета помидора. Я взглянула на его руки, резавшие говядину с чрезмерной точностью. В миллионный раз за этот день он поднял руку и поднес ее к волосам, чтоб откинуть их с глаз.

Карлайл был первым, кто заговорил, но даже он звучал напряженно и весьма уклончиво. «Все необычайно вкусно, Белла. Благодарю тебя», - произнес он, поднимая бокал. Все остальные посмотрели на меня и, согласившись с ним, забормотали и закивали головой, снова возвращаясь к дискомфортному молчанию.

Все напряжение в воздухе добралось и до меня. Мои мышцы сжались. Плечи и шея болели. Мое прежнее оживление после сна быстро отошло на второй план. Несмотря на все попытки успокоиться, мои руки слегка дрожали, расплескивая напиток. Эдвард искоса посмотрел на меня, разглядывая рябь в моем стакане. Сглотнув, он неуверенно положил руку на мое колено под столом. Но так просто ему было не под силу успокоить меня. Я уже обнаружила, что его электричество имело лишь недолгий эффект. Даже если оно помогало, следовало это беречь, а не злоупотреблять. А его прикосновения ко мне исключительно с целью успокоения - и мое нетерпеливое желание принять их - это определенно было злоупотреблением. Я вздохнула и выронила вилку с громким звоном, от которого все вздрогнули.

Я собиралась сделать кое-что, чтобы Кармен могла мной гордиться.

«Хорошо!» - воскликнула я, не в силах больше выносить это. Все разом вздрогнули и обратили свои взгляды на меня. Я подняла подбородок и скрестила руки на груди. «Пожалуйста, давайте просто выскажемся, потому что меня это раздражает», - попросила я, но все тупо молчали. Поэтому, не дожидаясь ответа, я продолжила, взглянув Эсми в глаза. «Эдвард и я спали вместе», – десять глаз широко распахнулись. «Я имею в виду - в одной постели», - фыркнула я, раздраженно потирая лоб. «Да, мы немного… повздорили, но мы стараемся справиться с этим. Не нужно делать из мухи слона. Мы тут все взрослые люди, так что, пожалуйста, давайте перестанем игнорировать эту тему?»

От того, что я высказалась вслух, мои плечи расслабились, чему я была безмерно благодарна. В груди стало легче, стало проще дышать. Я вздохнула, улыбнулась и подобрала вилку, чтобы вернутся к ужину. Я чувствовала, как пять разных взглядов прожигают мое лицо, но на этот раз я испытывала облегчение. Я сделала то, что не мог сделать ни один из них. Как собака, которая жаждет угощения, я не могла дождаться момента, когда смогу рассказать об этом Кармен.

Эсми медленно поджала губы. «Я бы хотела, чтобы вы держали дверь открытой», - тихо произнесла она. Поскольку это звучало как просьба, а не как приказ, я встретилась с ней взглядом и с согласием кивнула в ответ. Это была просто просьба об уступке, и я была готова с удовольствием поработать над завоеванием ее доверия. Она вздохнула и вернулась к ужину, тихо добавив: «И вы должны предохраняться». Я была рада, что Эдвард перестал жевать к тому моменту, когда вытаращился на меня, иначе он мог бы подавиться. Его глаза вспыхнули странным образом, пока он переводил взгляд с меня на нее: с недоверием, паникой и… надеждой? Эсми посмотрела прямо ему в глаза: «И твои волосы слишком длинные. Я вижу, что из-за этого ты чувствуешь себя не в своей тарелке, и это расстраивает меня. Я договорюсь о встрече», - добавила она серьезным тоном, даже не моргнув.

С лица Эдварда по-прежнему не сходило застывшее на нем неестественное выражение, но он нерешительно кивнул в знак согласия, и его уши и шея приобрели еще более красный оттенок.

Я широко улыбнулась ей. Комментарий о предохранении прозвучал для нас унизительно, но она подняла важную для нее тему, и я была рада, что Эсми не стала устраивать шумиху из-за всей этой штуки со сном.

Следующей на очереди была Элис.

Она выпрямилась на своем стуле с угрюмым видом. "Я устала от этой нелепой хандры. Люди-мы-живем-в-особняке!" - она делала ударение на каждом своем слове так, как если бы говорила с идиотами. Губы Джаспера скривились в ухмылке, и он еле заметно покачал головой. Элис продолжала: "У всех нас есть вторая половинка, бездонная куча денег и никаких смертельных заболеваний. Так почему столько страданий?"

Карлайл прервал ее оскорбленным взглядом: "Она не бездонная, Элис".

Элис закатила глаза, пропустив его замечание мимо ушей, и быстро продолжила: "О, и если мы "высказываемся", то это я разбила ту вазу на втором этаже", - она сделала большой глоток из стакана. Глаза Эсми метнулись к Элис, но прежде чем она успела отругать ее, Джаспер резко вмешался, удивив нас всех.

"Так что, если вы двое поженитесь", - задумчиво произнес он, помахав в воздухе своей вилкой между Эсми и Карлайлом, - "будет ли это означать, что Белла и Эдвард станут как... кузены или еще какое дерьмо?" Выражение его лица являло собой чистое любопытство, когда он поджал свои губы.

Глаза Эдварда медленно распахнулись. "Нет, и поднять эту тему мог только самый настоящий придурок", - прошептал он, впиваясь в него взглядом.

Джаспер закатил глаза. "Тем не менее, технически вы ими станете. Что-то вроде... приемных сводных брата и сестры, правильно?" - обратился он к остальным. "Так?"

После этого Эсми и Карлайл приобрели задумчивый вид, уставившись друг на друга. Я приготовилась отрицать такую логику.

Но вместо этого Эдвард напрягся и крайне поспешно выпалил: "Элис, это Джаспер поцарапал твою BMW", - и быстро запихнул в рот огромный кусок брокколи.

Глаза Джаспера взметнулась вверх. Наткнувшись на пристальный замкнутый взгляд Эдварда, он побледнел. "Чувак... Какого хр..."

Эсми строго прервала его: "Следи за языком, пожалуйста".

Ошеломленный и обиженный Джаспер выглядел жалко, когда злобно прошептал: "Предатель. Ну, погоди, вот вернется Роуз..." - он жестом провел пальцем по горлу под подбородком. Я растерянно нахмурила брови, не совсем понимая, что он имел в виду.

Это привлекло внимание Эдварда, он поднял голову и спросил: "Подожди. Так это она собиралась сжечь мое чучело?"

Элис снова стала переводить взгляд с одного из нас на второго, когда замешательство коснулось тонких черт ее лица, и вмешалась: "Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что это был Джаспер?" Все замолкли и смотрели, как она складывает все кусочки мозаики вместе и резко разворачивается к Джасперу, впиваясь в него разъяренным взглядом: "Это был ты?!" - взвизгнула она.

"Остановитесь!" - быстро воскликнула я, предвидя эпическое сражение на визгах, которых вовсе не ожидала от своего выступления.

Элис сжала челюсть, со всей силы втыкая вилку в свой ужин. Джаспер удерживал свой прищуренный взгляд на другом конце стола - на Эдварде, который еще не совсем оправился от собственного унижения и не сводил глаз с тарелки. Я мысленно застонала, в то время как все остальные продолжали ужинать, как ни в чем ни бывало.

Джаспер, никогда ни за кем не оставлявший последнего слова, поддержал прежний тон разговора и ответил с улыбкой, коснувшейся его губ, зафиксировав свой взгляд на Эдварде: "Я все равно настаиваю на том, что ты мелкий гей-карлик, не достойный такого внимания».

Внезапно стол взорвался смесью раздраженного сквернословия Эдварда, возмущенных воплей Элис, оскорбленной защиты Джаспера и насмешек над ими обоими, мягких упреков Эсми в адрес всевозможных ругательств и бесполезных попыток Карлайла утихомирить их силой своего голоса. Их глаза вспыхивали разными степенями ярости, раздражения, паники и неодобрения.

Все это было, вероятно, немного неуместно, но смех зародился во мне так резко, что неконтролируемо вырвался наружу в виде гортанного, похожего на Розали, хохота.


Поднимаясь по лестнице, я очень хотела спрятаться в безопасном укрытии своей толстовки. Вот что вы получаете, когда не носите ее дома. Я знала, что это нужно сделать, и понимала, что после этого не будет никаких шансов избежать вопросов. Я шагнула в коридор в полной готовности и жалея, что мы с Карлайлом не были достаточно близки, чтобы у нас для таких вещей был какой-то свой секретный код.

Они с Эдвардом обсуждали в кабинете его возвращение в школу и другие вещи, на которых я не могла сосредоточиться. Я только что закончила печь порцию Флорентини из Осколков на вечер и отложила прием лекарств настолько, чтобы настойчивому Карлайлу не пришлось меня выслеживать. Я мысленно пнула себя за то, что перекладывала эту заботу на его плечи. Мне самой было под силу справиться с дозировкой своих лекарств, но мне хотелось, чтобы он чувствовал себя максимально вовлеченным. Теперь же я сожалела о своем решении и, судорожно вздохнув, вошла в комнату.

Эдвард сидел напротив него в углу, отведенном для шахмат, и тихо смеялся, будучи в гораздо лучшем настроении после моего неуместного приступа хохота, который разбавил напряженную обстановку за ужином. Он сидел спиной ко мне, и его локти покоились на коленях, пока он вычислял свои шахматные ходы. Карлайл откинулся назад с улыбкой на лице и как раз открыл рот, собираясь что-то сказать, когда наши глаза встретились.

"Белла", - приветственно воскликнул он, и одна его бровь поползла вверх. "Я ждал тебя несколько часов тому назад", - его тонкие упреки пролетели мимо моих ушей, когда Эдвард повернулся и посмотрел прямо на меня, и его глаза и улыбка одновременно стали шире от удивления моим внезапным появлением. Конечно же, для него это казалось внезапностью. Карлайл небрежно кивнул головой в сторону стола. "Оно тебя ждет", - это все, что он сказал, намереваясь продолжить свою игру. Я попыталась перебороть раздражение от его непринужденного указания на небольшой стаканчик на столе. Он понятия не имел, какие вопросы и ответы у нас с Эдвардом последуют за этим.

Заламывая руки и оттягивая манжеты своих рукавов, я наблюдала, как Эдвард в замешательстве перевел взгляд на стаканчик. И я вдруг задумалась об идее попросить его уйти. Я была уверена, что Карлайл обеспечит мне уединение, не сомневаясь и не задавая лишних вопросов. Но, все понимая, вместе с тем я знала, что за этим скрывается лишь уклонение от неизбежного конфликта. Лучше покончить с этим раз и навсегда.

Я решительно направилась к столу, на протяжении всего пути чувствуя на себе озадаченный взгляд Эдварда. Быстро схватив стаканчик, я поднесла его ко рту и стряхнула в него две таблетки. Запив водой, которая стояла рядом, я развернулась. Лицо Эдварда приобрело нечитаемое выражение, и он уставился на пустой стаканчик и воду, приоткрыв губы. Только он собрался открыть рот, как я стремительно прервала его.

"Устал?" - спросила я слишком оживленным голосом, чтобы не вызвать подозрений. Карлайл прищурился, глядя на меня и теребя мочку уха, и перевел взгляд на Эдварда, который не сводил глаз со стола. Он склонил голову на бок, и морщинка любопытства сформировалась на его переносице. "Я устала, а ты?" - повторилась я.

Эдвард медленно перевел на меня взгляд и кивнул, развернув побледневшее лицо в сторону Карлайла. Я отвела взгляд, пока они с Карлайлом желали друг другу спокойной ночи, чувствуя себя лишней, но слишком параноидально настроенная, чтобы оставить их одних. Я последовала за ним из двери, опустив голову вниз и начиная паниковать из-за предстоящего признания и его последствий. Через три ступеньки его рука коснулась моей. Он переплел наши пальцы и уставился на меня.

"Что это было?" - наконец, спросил он, останавливаясь наверху лестницы и разворачиваясь ко мне с беспокойством во взгляде.

Прикинувшись идиоткой, я спросила: "Что было что?" На мгновение я замерла перед ним, держа его за руку и изучая его лицо глазами. Его губы были влажными, полными и манящими. Я не могла вспомнить ни одного похожего на это внезапного желания поцеловать его за все те десять месяцев, что мы знали друг друга. Я перевела взгляд на его прекрасные розовые губы, умирая от желания обернуть пальцы вокруг его шеи, привлечь к себе и коснуться его губ своими. А что, если это мой последний шанс? Даже если я так и не решусь рассказать ему о психотерапии, я прекрасно понимала, что после того дня в прошлом он ни за что не позволит себе быть со мной в физическом смысле слова. Что же нам оставалось?

Может быть, лишь поцелуй…

Размышляя так, я наклонила голову и неосознанно потянулась всем телом к нему, облизав нижнюю губу. Он резко втянул воздух, и это разрушило мой момент идиотии. Я замерла и быстро отвернулась, направившись в комнату. Мне бы стоило уже уяснить, к чему все могло привести, если бы я набросилась на него.

Ощущая, как он следит за мной взглядом, я открыла комод, куда уже успела сложить всю его одежду предыдущим вечером. Развернувшись к нему, я указала на ящик и уклончиво заявила: "Я держу всю свою одежду в комнате для гостей. В пустом комоде нет смысла", - и закрыла комод, подтолкнув ящик бедром.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку, поджав губы и уставившись вниз на свои ноги. "Ты принимаешь лекарства", - заявил он, взглянув на меня из-под ресниц и волос. Чувствуя, как мое сердце рухнуло куда-то в пятки, я кивнула, ничего не уточняя, и приготовилась стоять на своем.
Мне очень хотелось бы гордиться своим прогрессом в терапии, не стыдясь и не боясь ничего. Мне хотелось иметь возможность поделиться этим с Эдвардом, потому что он был моим лучшим другом, а именно для этого и нужны лучшие друзья. Но я была идиоткой, потому что его лицо осунулось, его черты стали более резкими, и он посмотрел прямо на меня. Его ноздри раздувались, челюсть сомкнулась, руки сжались в кулаки по бокам.

"Я пойму, если это личное", - выдавил он сквозь сжатые зубы, и я нервно сглотнула. "Но если ты больна, пожалуйста, скажи мне об этом".