Эпилог

БЕЛЛА

"Подожди. Повернись немножко, да, вот так. Черт", - Эдвард схватил меня за бедро и откинулся на пятки, вонзаясь в меня с сосредоточенным видом. Улегшись на бок, я сгребла в кулак простыню, и, тяжело дыша, притянула колени к груди. "Тебе нравится?" - спросил он, ритмично притягивая к себе мои берда.

В ответ я страстно закивала головой в свою подушку.

Была ли такая поза, которая мне не понравилась бы?

Сомневаюсь.

Он упал на свои ладони и навис надо мной, подтянув подбородок к груди и наблюдая за тем, как встречается наша кожа, в то время как его толчки стали рассеянными. Он предупредил меня напряженным голосом, сжав зубы: "У тебя есть десять секунд на то, чтобы кончить самой. Отсчет пошел".

Ага, сейчас. Этого не случиться.

Дрожащим голосом он проворчал мое имя, и его собственные ладони сжались в кулаки, подминая под себя простыни, когда она замер.

Задыхаясь и пытаясь отдышаться, он упал на кровать. "Ладно, эту вычеркиваем". Я повернулась к нему, удивленно раскрыв рот: "Почему? Мне понравилось".

"Ага", - он пожал плечами и, поцеловав кончик моего носа, откровенно пояснил: "Так я не могу заставить тебя кончить. Слишком много долбанной работы руками".

Я закатила глаза, укладываясь ему на грудь. "То, что я не кончила, еще не значит, что я не получаю удовольствие".

Он фыркнул мне в волосы, зарывшись в них носом, и заключил: "Ага, конечно. Если бы мы просто все время трахались, и я не кончал, я бы чувствовал себя так, как будто это долбанное надувательство".

"Ты же парень", - напомнила ему я. "У вас никогда не бывает секса без оргазма". И как только я это сказала, возможно, я действительно почувствовала себя слегка обманутой.

"Боже, должно быть, быть девушкой, это отстой", - задумчиво сказал он. "Как будто само по себе наличие матки, это не сука-жизнь, так еще и оргазм вам не гарантирован. В смысле, ведь парень в значительной степени диктует, когда закончится секс".

Я встретилась с ним взглядом и кивнула.

Его лицо приняло озадаченное выражение, но тут же следом, зажмурив глаза, он рассмеялся, вынуждая меня подскакивать на его груди. "Я сказал "съевший член" (игра слова «dictates» - диктовать и «dick-tate» - съевший член)".

"О, Господи", - застонала я. "Тебе что, десять лет?" Его ребяческое фырканье преследовало меня вплоть до ванной, где я ступила под поток воды в душе, еще раз закатив глаза.

Он только что вернулся от Джасса и Элис, и это многое объясняло. Клянусь, всякий раз, когда они встречались с Джаспером, они будто попадали в некое квантовое измерение, в котором теряли по десять лет своей зрелости. Чтобы вернуть их назад, требовалась вся ночь.

Я ждала, что Эдвард присоединиться ко мне, как обычно. Наша новая квартира была не настолько дрянной, как мне хотелось бы. Я четко объяснила Карлайлу, что хочу почувствовать себя, по крайней мере, так, как будто я "запустила ее", как делают все мои сверстники. Это было всего лишь мое странное желание получить полноценный опыт от колледжа, включая дерьмовое жилье и все прочее.

Да ради всего святого, у нас же была своя собственная проклятая прачечная.

Хотя я перестала дуться через секунду после того, как увидела кухню. Это была любовь с первой выпечки печенья. Духовка была просто нелепого размера. К сожалению, учеба оставляла мне слишком мало времени, чтобы использовать всю ее полностью. Мы только что сдали решающий тест, что и послужило основной причиной нашей игры "Давай изучим сексуальные позиции с шестой по двадцатую". Разве может быть лучший способ отдохнуть после длительного, напряженного семестра?
Спустя добрых минут тридцать наслаждения нашим сверх-расточительным душем, я поняла, что Эдвард не собирается присоединяться ко мне, поэтому я растерянно нахмурила лоб. Я вышла из ванной в полотенце, и начала подбирать с пола нашу одежду, разбросанную в беспорядке после того как Эдвард пришел домой и обнаружил меня одетой в то, что он ласково величал "сисястым топиком".

Быстро прибравшись в комнате, я начала искать Эдварда. У нас была запасная спальня, которую я переделала под студию, после того как он высказал интерес к живописи. Поэтому я решила, что найду его там.

Там было пусто.

Его не было и в гостиной, но со стороны холла доносились обрывки звуков из гостевой ванной. Дверь была приоткрыта, поэтому я толкнула ее, не задумываясь.

Он согнулся над унитазом, и его голая спина колебалась от порывов рвоты.

"О, нет!" - воскликнула я, подойдя к нему, и осторожно погладила его по спине, пока его тошнило. "Тебе плохо или что?" - запинаясь, поинтересовалась я. Как только я сказала это, он закатил глаза. Еще бы! Я не видела его лицо, но все его тело дрожало, и кожа стала бледно-пепельного оттенка.

Только тогда я услышала тихий, далекий голос, и поняла, что открытый телефон Эдварда лежит на полу рядом с ним.

Я подняла его: "Алло?"

Это был Карлайл. "Что случилось?" - обезумевшим голосом спросил он.

Я ответила: "Эдварду плохо. Думаю, он мог чем-то отравиться". Опять же, по очевидным признакам.

Пока я сочувственно гладила его по спине, Эдвард молчал, не считая сдушенного кашля.

"Он ничем не отравился", - вздохнул Карлайл. "Я хотел подождать и сказать ему лично, когда вы придете не следующей неделе к Кармен, но он... мне даже не пришлось говорить, Белла, он уже знал, почему я позвонил. Я так сожалею".

"Сожалеете о чем?" - спросила я, бледнея.

Ответ Карлайла был мрачен и тих, но его подчеркнул еще один раунд рвоты Эдварда. "Его мать скончалась вчера вечером".



С Новым годом пришло ощущение мрачного оцепенения. Он не поехал на похороны, и хотя я не могла понять причину, я уважала его решение. Карлайл пообещал, что он использует все свои связи в Чикаго, чтобы обеспечить ей почтенную церемонию, но это, похоже, никак не помогло переживаниям Эдварда.

"По-прежнему не голоден?" - спросила я, освобождая свою тарелку, в то время как тарелка Эдварда оставалась нетронутой.

Он лишь посмотрел вниз на нее с безжизненным выражением на лице и ответил: "Нет, не особо". И отодвинул ее от себя по столу.

Быстро поцеловав меня в благодарность за ужин, он исчез в своей студии, где, я знала, останется до конца ночи.

Не знаю, почему я не предвидела, что так случиться. Я запланировала так много всего для нас двоих на прошлый год. В целях прогресса своего лечения мне нужно было ждать важных событий, но по какой-то причине смерть Элизабет Мейсен никогда не входила в этот список возможностей.

Я не ждала, что она будет жить вечно. Может быть, я просто надеялась, что Эдвард никогда не узнает, что с ней случилось, или, возможно, я просто вела себя слишком эгоистично и потратила так много времени, сосредоточившись на своих демонах, что забыла, что и у него были свои собственные.

После этого звонка он не съел ни одного полного ужина. Иногда он ковырялся в своей еде, откусывал кусочек, но только для того, чтобы несколько минут спустя помчаться в ванную и изрыгнуть из себя. Эта конкретная проблема стала моим приоритетом на данный момент. Если бы мы просто смогли заставить его поесть и удержать все это в желудке, тогда я смогла бы начать работать и над другими вопросами.

Я молча соскребла еду с его тарелки в мусорное ведро.



"Может быть, он подумает и сделает перерыв в учебе и приедет сюда погостить на какое-то время?" - с надеждой сказал Карлайл.

Я покачала головой. "Он никогда не сделает этого, и Вы это знаете".

Карлайл согласился, сдержанно кивнув в ответ.

Сидя перед ним на жестком кожаном диване, я продолжила: "Теперь еще и сон. Когда дело было просто в еде, я чувствовала, что могу... не знаю. К слову, я не думала, что смогу исправить это, но все это не выглядело настолько подавляющим. Теперь же он не спит, даже когда я напеваю ему, и это просто..." - я запнулась от расстройства, заключив: "Для меня это слишком, Карлайл. Еда и сон - это то, что я делаю для него, и сейчас не могу. Ему нужна помощь".

Карлайл сидел, провалившись в кресло передо мной, его локти покоились на коленях. "Я попытаюсь поговорить с ним, но я не могу ничего обещать", - сказал он, глядя на меня голубыми, потерянными и полными безнадежности глазами.

"Это просто худшее из всего, что может быть", - упорствовала я, потому что мой сеанс с Кармен был недостаточно долог, а мне требовалось выговориться. Я потянула за болтающуюся нить своей изношенной толстовки и продолжила: "Он совершенно тихий. Говорит только тогда, когда его спрашивают, иногда, но... как будто его здесь больше нет. Он ходит на занятия, делает над собой усилие, но он как будто на автомате".

Я потеряла свою мать раньше, поэтому я должна была ощущать, что мне по силам вникнуть в его положение. Но у Эдварда все было иначе. Конечно, я чувствовала себя виноватой в том, что не смогла спасти свою мать, но у него была другая история.

В его понимании, он бросил ее.

Я даже не могла заставить себя рассказать Карлайлу о том, что еще меня волновало. Мне было стыдно за свой эгоизм, за то, что я хотела вернуть своего бойфренда назад, за то, что желала его поцелуев, близости и разговоров. Какая-то нелепая часть моего разума думала, что со мной будет по-другому, что его отстраненное поведение меня не коснется.

"Дадим ему неделю", - успокоив меня, решил Карлайл с печальной улыбкой. "Если он по-прежнему не будет есть или спать, тогда я просто обязан буду вмешаться. Хороший план?"

Я покинула его дом с ощущением беспомощности.



Двух кусочков хлеба не хватало. Назовите меня сумасшедшей за то, что я их пересчитывала, но я это делала и стояла теперь перед хлебницей с обезумевшим видом. А что, если я обсчиталась? Что, если он сделал сэндвич для гостя? Что, если попытался сделать один для себя, но в итоге его им вырвало?

Когда я вошла в дверь тем вечером, он не выглядел особо иначе. Под глазами виднеслись темные круги, губы были сухими, когда он целовал меня в щеку. Лицо по-прежнему осунувшееся. И кожа такая же бледная.

"Ты сегодня ел?" - выпалила я, пока он не исчез в своей студии.

Он моргнул, посмотрев на меня, и метнул взгляд к кухне. "Вроде как... половину сэндвича на обед".

Мне хотелось спросить его, проглотил он его или нет, но я почувствовала, что это слишком повелительно с моей стороны, и я не была уверена, что захочу услышать ответ. Я была слишком взволнована. "Думаешь, это помогает?" - спросила я.

Он пожал плечами и скрипнул зубами, отводя взгляд в сторону. "Я не знаю", - неловко ответил он, добавив беззвучным шепотом: "Возможно". На мгновение он замер, а я подавила рвущийся изнутри визг.

"Если ты захочешь что-нибудь позже, скажешь мне?" - умоляюще попросила я, испытывая трепет от перспективы приготовить ему ужин.

Он кивнул и взглянул на меня из-под ресниц, прежде чем снова уставиться на свои ботинки. Он выглядел робко, когда зашагал туда, где я стояла. Остановившись, он оставил нежный поцелуй у меня на лбу и обнял руками за плечи.

"Спасибо за твое терпение", - прошептал он, пробежавшись пальцами по моим волосам. Это было больше, чем все его обольстительные прикосновения ко мне в последние месяцы вместе взятые. "Я знаю, что я заноза в заднице, но... мне кажется, это действительно помогает, и, может быть, дерьмо станет лучше". Когда он отстранился, его маленькая ухмылка послужила лишним доказательством тому, что его слова были правдой.

Той ночью, перед тем как лечь спать, я приняла свое лекарство, а Эдвард свое.



"Мне нужен лифчик", - объявил Джаспер, стоя в нашей гостиной, и суровая складочка у него на лбу лишь подчеркнула его серьезность.

Эдвард вздохнул на диване, щелкая каналы: "Слишком просто".

"Что?" - переспросила я.

Джаспер переместил вес на одну сторону и раздраженно выдохнул, объясняя: "В общежитиях идет очень серьезная война с водными бомбочками, а Элис блокирует меня лифчиком. Ты моя единственная подружка, так что вполне естественно, что в наших отношениях должна присутствовать некая лифчиковая поддержка. Я снабжаю тебя забавными историями на тему "Эдвард вел себя как кретин в прошлом", а ты поставляешь мне предметы нижнего белья. Гавно дело, Белла".

"Я не дам тебе лифчик, Джаспер".

Джаспер уставился на меня, открыв рот, а затем развернулся к Эдварду и с отчаянием поинтересовался: "Чувак, какого хрена ты там сидишь? Разве ты не слышал, как я только что произнес "водные бомбочки" и "лифчик" в одном предложении? Такое нельзя пропустить. Вразуми свою женщину".

Эдвард так долго молчал, что Джаспер метнул взгляд на меня с постепенно мрачнеющим видом. Я понимала, что он делает, поэтому я благодарно, но уныло улыбнулась ему в ответ. Атмосфера в комнате становилась некомфортной и напряженной, и плечи Джаспера в конечном счете пораженно поникли.

Но вдруг Эдвард тихо спросил: "Эй, а у тебя есть еще тот белый, с хреновой застежкой?" Он повернулся ко мне, поджав губы.

"М-м-м", - замялась я, переведя взгляд на Джаспера, чье настроение практически мгновенно взметнулось к потолку. "Хреновой застежкой?" - пробормотала я.

Серьезно посмотрев на меня, он уточнил: "Да, ну, знаешь, тот, который я никогда не могу расстегнуть, потому что он застревает, и раздражает меня до усрачки. Погоди", - не дожидаясь ответа, он поднялся с дивана и исчез в спальне.

Мы с Джаспером смотрели друг на друга с сияющим видом.



"Ты его правильно одела?" - спросила Элис.

Зажав телефон между ухом и плечом, я пыталась справиться с лентами, которые едва не упали. "Боже, Элис. Если бы я одела правильно, то этого разговора сейчас бы не было", - прошипела я.

"Я не могу помочь тебе, если не вижу", - встревожено ответила она.

Отбросив волосы с лица, я шепотом чертыхнулась. "А можно просто избавиться от пояса с подвязками? Серьезно, разве он вообще имеет значение?" - я могла выбросить этот кусок дерьма в мусорку, прежде чем она успела бы ответить.

Повесив трубку, я помахала на свое раскрасневшееся и разгорячившееся лицо. Я поверить не могла, что собираюсь сделать. Это казалось таким бесстыдным и... грубым. А что, если он не готов? Что, если я разозлю его всего лишь попыткой? Сколько времени еще было нужно? Прошло ли уже достаточно времени?

С тех пор, как ему позвонил Карлайл, у нас не было ничего серьезнее поцелуев и обниманий. Он целовал меня в губы, в щеку или в лоб, но это никогда не было достаточно интимно. Огромным прыжком вперед была уже одна только попытка выяснить, заинтересован ли он.

Я была потеряна и напугана, когда вышла из ванной, вскинув руки в воздух и закатив глаза. "Еще утром это мне казалось хорошей идеей, но теперь я чувствую себя нелепо", - прямо заявила я. "С Днем рождения".

Эдвард всегда ценил нашу "никакой херни"-политику.

Когда я наконец-то подавила в себе трусость и посмотрела ему в глаза, я увидела, что его широко распахнутые глаза прикованы к моей груди в том месте, где прозрачная материя не оставляла места для фантазии.

"Черт возьми", - выдохнул он, медленно поднимаясь в сидячее положение. Его волосы уже достаточно отросли, и снова падали ему на лицо. Он отбросил их назад, даже не моргая. "Это не выглядит нелепо", - заверил он, наконец-то встречаясь со мной взглядом.

Меня переполнило чувство облегчения, когда я заползла на большую кровать под его взглядом, который он все это время не сводил с моей кожи. Он не выглядел обиженным или незаинтересованным, что вселило в меня веру, необходимую для того, чтобы не нырнуть незамедлительно под одеяла.

Нерешительно и неуверенно я поцеловала его в губы, и мои осторожные легкие поцелуи Эдвард встретил, на удивление, с энтузиазмом. Он бросил на пол альбом для рисования и пробежался руками по моему еле прикрытому телу. Отстранившись, он опустил лицо к моей груди и, лаская ее ладонями, удостоил поцелуем ложбинку посередине.

Я уже задыхалась.

Но вдруг его энтузиазм медленно начал исчезать, и его ласки стали осторожнее. Когда он отстранился, я посмотрела на его совершенно безучастное лицо, и пробежалась пальцами по его волосам.

"Это, эм-м-м..." - он сделал паузу и посмотрел вниз на колени, в то время как кончики его ушей покраснели. "С моей стороны это охрененно непростительно, но могу ли я воспользоваться предложением в другой раз?"

У меня внутри все упало, и я торопливо прикрылась одеялом, желая удержать слезы. "Да", - выдавила я.

"Дело не в тебе", - пообещал он, избегая моего взгляда.

"Все в порядке", - заверила я его без особого энтузиазма. "Думаю, это было слишком рано. Мне стоило знать".

Он возразил: "Не то чтобы я не хотел..."

Но я прервала его: "Пожалуйста, не надо. Все хорошо. Правда". Я подарила ему то, что, я надеялась, выглядело как убедительная улыбка.

Следующей ночью он перестал принимать свои лекарства.



"Я не выйду, Элис, и ты не сможешь меня заставить. Давай без меня", - попросила я в последний раз, упираясь лбом в деревянную поверхность двери.

Ее голос с обратной стороны звучал приглушенно, но все равно каким-то образом проникал сквозь дерево в форме воплей. "Без тебя? Мы не можем сделать это без тебя! Белла, пожалуйста". И вслед за этим я почти расслышала ее вдох и как она попросила: "Подумай об Эсми".

Сучка. Призвала большую артиллерию.

"Эсми поймет", - настаивала я, царапнув по прикрытому чулком колену каблуком. "Она... любит меня,.." - улыбнулась я с надеждой.

"Знаешь что? Ну и прекрасно!" - пробормотала Элис. Вслед за этим послышался стук каблуков по полу с обратной стороны, и мои плечи расслабились. Я почти что упала на дверь от облегчения из-за того, что она согласилась и отстала. Она cдалась быстрее, чем я от нее ожидала.

Мне потребовалась секунда, чтобы отвлечься на замысловатый резной узор на дверной ручке, который повторялся на каждой двери и окне, и я почувствовала себя виноватой. Эсми и Карлайл потратили так много денег на это, а я все портила. Я понимала, что будет сложно, но мои руки дрожали, мысли путались в голове, и как можно было вообще ждать, что я это сделаю, разве я могла? Когда Элис прекратила свои постоянные уговоры, дыхание стало успокаиваться, но чувство стыда, просочившееся в мою раздражительность, казалось, подавило ложное чувство непринужденности.

Нахмурившись, я оттолкнулась от двери и попятилась назад, отказываясь оглядываться и снова смотреть на себя в зеркало.

Я с силой затрясла головой. Ни за что я не стану этого делать. Это спровоцировало такой приступ паники, что я чуть не обмочилась. По некоторым причинам я думала, что именно поэтому были выбраны платья желтого цвета.

К сожалению, в скором времени я услышала, как щелкающие каблучки Элис снова приближаются к двери. Я тут же напряглась. Еще больше меня тревожил глухой звук обуви, который следовал за ней, и мои уши навострились в сторону деревянной двери.

Она не посмела бы...

"Белла?" - я услышала низкий голос и беспокойство в его тоне.

Уставившись на дверь, открыв рот, я на какое-то мгновение решила игнорировать Эдварда. "Элис! Как ты посмела? Почему ты просто не можешь оставить все это в покое к чертовой матери?" - мой голос дрожал от злости, боли... и еще большей вины. Ему нельзя было беспокоиться об этом, и я сказала ей просто оставить его в покое. Конечно же, если бы Элис хоть один чертов раз послушала меня, я бы, наверное, скончалась бы от шока. Мне стоило заранее предугадать ее ход и выйти из проклятой ванной.

Не проронив ни слова, Элис ушла под звуки быстрого и оживленного стука обуви.

"Впустишь меня?" - ласково спросил он, потрясывая дверную ручку.

Громко сглотнув, я схватилась за нее и повернула ключ в замке, склонив голову и отступая назад. Он вошел, но я не могла заставить себя посмотреть ему в глаза, потому что мне было слишком стыдно беспокоить его своей ерундовой фигней в этот особый день.

"Что случилось?" - прошептал он, подходя достаточно близко, чтобы я смогла рассмотреть его черные ботинки на белом полу. "Ты выглядишь охренительно прекрасно, Белла. Пожалуйста, не будь такой", - попросил он своим надломленным голосом, который автоматически притянул мой взгляд к нему.

Я не была удивлена тем, что увидела.

Кожа под глазами была тревожного фиолетового оттенка, потемневшей и увядшей на фоне его почти меловой бледности. Его сухие губы тоже были бледны, и их дополнял хмурый взгляд темных глаз, которые всматривались в мои. Он выглядел ошеломляюще в своем смокинге, и я никогда не видела его при таком параде раньше. Хотела бы я, чтобы этим зрелищем можно было наслаждаться и сосредоточиться на силуэте, который подчеркивал изгибы его тела, но этот эффект был полностью испорчен его лицом, на этот раз чисто выбритым, но болезненным и осунувшимся. За лето он похудел, и это отразилось на нем. Прошлым вечером я приготовила ему лазанью, но, перед тем как мы легли спать, услышала лишь, как его снова рвет.

Его смокингу потребовалось две дополнительные примерки за месяц, чтобы ушить все лишнее.

Мое сердце екнуло, потому что я почувствовала, как глаза жжет от нахлынувших слез, которым я отчаянно сопротивлялась. Я не хотела, чтобы он видел, как я плачу. Не я должна была плакать. Меня достало, что все меня успокаивают. Я хотела быть тем, кто успокаивает.

"Просто оно..." - мой голос сорвался, и мне пришлось отвести глаза в сторону под его тусклым взглядом, - "... очень... откровенное". Я не могла лгать, и не могла смириться со своим платьем - желтое, все в оборках и кружевах, которые приковывали сотни взглядов к моему декольте. Я никогда не оказывалась перед таким количеством людей в таком минимуме одежды. Эсми даже приплатила, чтобы сделать мое платье менее открытым, но это не особо помогло. Я чувствовала себя так, как будто мои соски готовятся вот-вот выпрыгнуть наружу, а лифчик, который Элис заставила меня одеть, поднимал грудь, надувал и сжимал.

Раздраженный вздох сорвался с губ Эдварда, его руки обхватили меня за плечи, и он развернул меня. Я зажмурилась, обняв себя руками, и мысленно отправилась в свое "особое место". Там я надела большой свитер Эдварда и симпатичные удобные джинсы.

"Посмотри", - потребовал он ласково, отбрасывая мои волосы с шеи и упираясь подбородком мне в плечо. Жар от того, как он прижался ко мне, и исходящее от него чувствительное электрическое напряжение, моментально расслабили мои мышцы, и я прижалась спиной к его груди.

Чувствуя, что не могу и дальше волновать его, я подчинилась его просьбе и открыла глаз, тут же встречаясь с его зелеными глазами. Медно-красные волосы спадали ему на лицо в полном беспорядке. Я была удивлена, что никто не заставил его загладить их назад или расчесать, но они, вероятно, тоже не хотели его лишний раз беспокоить - только не сейчас, когда он полностью вернулся к такому состоянию, в котором был до лечения.

Он просто смотрел прямо на меня, и его длинные ресницы коснулись бровей, когда он поднял руки от плеч к моему горлу.

"Почему так происходит?.." - спросил он шепотом, не сводя с меня взгляда, когда его длинные пальцы пробежались по моим ключицам и их внутренней стороне, вызывая у меня дрожь в теле, - "Я могу говорить тебе каждый день, насколько ты охренительно великолепна, но ты никогда, бля, не веришь ни единому слову, что вылетает у меня изо рта?.." Он остановил руку, обхватив ею мою грудь, и как-то странно и нежно провел большим пальцем по прикрытому соску.

Очень нечестно. Мое дыхание сбилось и ускорилось, раскрасневшаяся кожа моей груди поднималась и опадала, пока я таращилась на него. Очень давно он не прикасался ко мне так. Я была несколько в шоке.

Мои глаза изучали его крайне истощенный вид, видели боль в его глазах, усталость в его сгорбившейся фигуре, и я застонала от расстройства. "Это не имеет никакого отношения к неуверенности", - заверила я его, поднимая свою руку вверх и накрывая ею его ладонь у себя на груди. Он нахмурил брови, перевел взгляд на мою грудь и обратно на мои глаза. "Платье очень симпатичное. Только оно... эммм... приумножает мои активы..." - я замолкла, пытаясь найти классное подходящее выражение, чтобы сказать: "Мои сиськи выглядят хорошо".

"Значит, ты утверждаешь..." - он наморщил лоб, и его взгляд снова оказался у меня на груди. - "Ты думаешь, что в нем твои сиськи выглядят хорошо?"

Я вздохнула, закатила глаза и задумалась, почему я вообще старалась быть классной рядом с Эдвардом. "Да", - подтвердила я, краснея. "Думаю, в нем мои сиськи выглядят хорошо. А ты?" - спросила я, приподнимая бровь, глядя на свою грудь в зеркало.

Уголки его губ приподнялись в одной из его фирменных озорных ухмылок, и он сжал меня. "Чертовски верно. Не то чтобы мне в принципе не нравилась твоя грудь, но... ты же сохранишь все это странное push-up дерьмо, да?"

Я рассмеялась, дразняще отталкивая сего и смакуя этот редкий игривый момент. Просто это было так не похоже на него в последнее время. Мне не хватало его улыбок и грубых шуток о сиськах больше, чем я себе представляла. Вся пытка лифчиком и унижение от вычурного желтого платья стоили всего этого.

Я понимала, что это не продлится вечно. Я надеялась, что это не продлится вечно. Все продолжали уверять меня, чтобы я дала ему время. Что день за днем он станет больше есть, больше спать, больше улыбаться, больше учиться, что время излечит его раны и на это не потребуется никаких химикатов.

Он легонько сжал меня за талию, и его улыбка спала, когда он спросил: "Так почему ты заперлась?"

Сделав глубокий вдох, я заломила руки. "Просто я не привыкла к тому, что такое количество людей может их увидеть..." Рационально размышляя, я понимала, что каждая пара глаз за ужином не будет сосредоточена на моей груди. Это слишком маловероятно. Однако я все равно чувствовала себя бесспорно неловко, предоставляя им такую возможность.

Наклонив голову на бок, Эдвард уточнил: "И все? Ты просто не хочешь, чтобы люди пялились на твои сиськи?" Я кивнула, приготовившись к его неизбежному закатыванию глаз и речи в духе "к черту то, что думают остальные", но, к моему удивлению, он лишь с облегчением улыбнулся. "О, слава, бля, Богу", - вздохнул он, опираясь спиной о дверь. Его взгляд казался утопленным, когда он опустил подбородок вниз и пробормотал: "Я тоже не особо большой фанат этого дерьма".

Он стоял молча, пока мое декольте вздымалось и опадало от каждого вздоха. Эдвард теребил кромку своей куртки, пристально глядя на болтающуюся нить.

Наконец, он поднял на меня глаза и оттолкнулся от стены, скомандовав: "Подожди здесь, ладно?" И не успела я ответить, как он выскользнул из двери, закрыв ее за собой, и оставил меня тупо моргать ему вслед.

Я бродила по комнате, скрестив руки на груди, и молилась, чтобы Эсми не расстроилась из-за меня. Именно сегодня я так сильно старалась перебороть себя и быть нормальной. Даже во время примерок я практиковалась, уговаривая себя, и испытывала на владельцах магазина свое декольте, давая им возможность увидеть его. Это что-то да значило, и люди гордились мной.

Пустая трата времени....

Декольте даже не было самым трудным моим препятствием в этот день. Для меня существовало кое-что гораздо более важное, что перекрывало все остальное, и, возможно, усиливало мое беспокойство. Все предыдущие месяцы я была сосредоточена на том, чтобы это пережить, но теперь... что ж...

Я ни за что не смогу сама обнять Карлайла после церемонии - только с помощью Эдварда.

Я полагала, что он все равно успел забыть об этом, но теперь, находясь на вершине своих совершенно недостижимых целей, я регрессировала в своем выздоровлении.

Потерявшись в своей молчаливой внутренней ненависти, я даже не слышала, как Эдвард приблизился к комнате. Когда дверная ручка начала вращаться, я запаниковала, дернув кромку верхнего слоя своей юбки к подбородку.

Войдя внутрь со знакомой мне кучей ткани в руках, он недоуменно изогнул бровь.

Моя юбка одервенело упала вниз, в то время как каждый дюйм моей кожи начало покалывать от удовольствия. "Я могу это надеть?!" - ликующе воскликнула я, подпрыгнув на носочках. Мои пальцы жаждали дотянуться и выхватить поношенную ткань из его рук, чтобы почувствовать ее мягкость на своей коже.

Он подошел ко мне с самодовольной улыбкой, держа в руках мою старую толстовку, которая выглядела так привлекательно. Я вежливо вытянула руки, пока он заботливо набрасывал мне ее на спину. Уверена, для большинства людей вид был ужасным - все эти дырки, изношенные края, болтающиеся нитки - но для меня она была удобной второй кожей.

"Мы просто... застегнем ее..." - сосредоточенно бормотал он, борясь с трудным механизмом. Он тащил собачку вверх и расстроено ворчал, когда она не скользила, и в конечном итоге встал за мной, чтобы получить лучший ракурс. Он резко рванул вверх, и победное "ззззззззипппп" эхом разнеслось по комнате. Я удовлетворенно вздохнула.

В его голосе чувствовалась улыбка, когда он поправил старую ткань у меня под подбородком. "Все верно. Укутаем их, бля, и спрячем ото всех". Он оттянул ткань и расправил ее, закончив все это одобрительным кивком головы и оценив мой вид. "Вот так. Эсми будет насрать".

"Спасибо", - беспокойно ответила я, отвлекая мысли тем, что обняла себя, и наконец-то смогла насладиться тем, как пышная юбка изящно колышется вокруг моих ног.

Кто сказал, что у платьев не может быть капюшонов?

"Готова?" - спросил он, готовясь выйти, и его голос снова прозвучал мрачно и невозмутимо, когда он придержал для меня дверь. Я постаралась не рассматривать выражение его лица, проходя мимо него и поднимая капюшон, но быстрого косого взгляда хватило, чтобы понять, что наш мимолетный редкий момент ничего не изменил.



Мы не встали рядом с ними. Элис стояла рядом с Эсми, Эммет - возле Карлайла, а мы с Эдвардом сидели в первом ряду, сгорбившись и сосредоточившись. По правде говоря, предполагалось, что мы будем стоять рядом с ними, но я нервничала, Эдвард мужественно все терпел, и вместе мы портили их счастливый день. У меня не было желания этого делать.

Я наблюдала за их лицами - их улыбками - я понимала, что они оба будут в порядке. Бедный Карлайл так нервничал всю неделю, что он выглядел в хорошем смысле истощенным: плечи были немного опущены, глаза немного опухли, щеки немного запали. Эсми выглядела не намного лучше. Она, не переставая, спрашивала нас, не думаем ли мы, что она совершает огромную ошибку. Конечно же, мы с Элис закатывали глаза и говорили ей "заткнуться и продолжать покрывать воском свои ноги".

Эсми не была идеальной женщиной, а Карлайл идеальным мужчиной, но, несмотря на все беспокойство и сомнения, бледные как бумага лица, они выглядели сияющими и взволнованными в тот момент, когда обменивались клятвами.

Да, это было слегка отвратительно.

Рука Эдварда лежала у меня за спиной на церковной скамье. Удобно усевшись, он вытянул ноги вперед. Вторая его рука была засунута в карман, он жевал жвачку, о чем свидетельствовали резкие движения челюсти.

Его глаза метнулись к моим и задержались на них, челюсть замерла. Я так сильно хотела сказать ему что-нибудь, пока его зеленые глаза впивались в мои. Я хотела, чтобы он проникся моментом и продемонстрировал хотя бы капельку желания. Я хотела, чтобы он сказал мне, что мы делали друг друга идеальными, в точности как Карлайл и Эсми, и что ничто никогда не разлучит нас. Я хотела, чтобы он сказал мне, что однажды это будем мы, что он будет стоять перед всей нашей семьей и давать эти клятвы.

В радости и в херне...

Его челюсть снова начала двигаться, и он внезапно разорвал наш взгляд так, что мне стало не по себе. Моя грудь сжалась, и я изо всех сил старалась не схватиться за живот и не свернуться калачиком. В воздухе осталось неприятное, мрачное ощущение смирения. Он, должно быть, почувствовал это. Эдвард не мог не увидеть этого в моих глазах и не предвидеть в том, как сбилось мое дыхание.

Когда его рука нежно коснулась моего плеча, я почувствовала в этом жесте утешение, намек на извинения и чувство вины.

Всегда это чувство вины.

Я дождалась, когда священник скажет "А теперь объявляю вас…", поцелуя, и только тогда быстро сбежала от Эдварда.

Я была благодарна за свою почетную обязанность приготовить торт. Выйдя через двери церкви, от расстройства я тут же сбросила свои туфли. Я побежала через кладбище в сторону расположенного рядом банкетного зала, хотя все остальные, конечно же, предпочли поехать туда на авто. Трава была влажной и холодной, забивалась между пальцами ног. Ветер кусался и щипал мои щеки, волосы безжизненно трепетали из-под капюшона. Я поздно поняла, что мои щеки были влажными от слез, и побежала быстрее, путаясь в юбке своего откровенного платья.

Мне хотелось бежать, не останавливаясь, подальше от этого момента на церемонии, сбежать от зеленых, опустошенных и потерянных глаз Эдварда, сбежать от несъеденной еды и тишины нашей спальни, сбежать от последних восьми месяцев.

Я хотела быть той, кто на этот раз сбежит первой.

Через пять минут я, вся запыхавшись, добралась до банкетного зала. Подол моего платья намок, и изначально чистая желтая ткань теперь была покрыта травинками и комками грязи. Я оперлась руками на колени и наклонилась вперед, желая, чтобы последние мои слезы исчезли, чтобы я смогла спасти этот день ради Эсми. За минуту я изрыгнула из своего тела рыдания, накопившиеся за месяцы мучений. Мне не хватало возможности свободно разрыдаться, мои всхлипы были тяжелы и выразительны, и я чувствовала оцепенение, которое обычно наступало после такой истерики.

Задержав дыхание, которое мучительно вдавило лифчик мне в кожу, я вытерла свои слезы и шмыгала носом до тех пор, пока не убедилась, что у меня из носа больше ничего не течет. Уверенная в том, что я смогу выдать опухшие глаза за "слезы счастья", я вошла в зал и подалась в сторону многообещающего комфорта холодной и наполненной нержавеющей сталью кухни.