Я ненавидела эту комнату со всей силой своей яростной, глубоко запрятанной, ненависти миллионы чертовы раз. На самом деле, мне вовсе не хотелось быть такой мелодраматичной. Если бы сейчас был яркий солнечный день, это можно было бы вынести. Но сейчас, когда время почти полночь, не было ничего другого, кроме этого. Темнота, заброшенность, одиночество, удушье, скрывались в каждом углу и наблюдали за мной исподтишка. Я чувствовала знакомый страх и панику, которые начинали разрывать и скрести мою грудь. Я даже не могла получить удовольствие от света полной луны, потому что все было закрыто облаками, и что еще хуже – ужасно огромным домом Каленов, находящимся прямо напротив моего дома. Тетя Эсми и Элис столько сделали, чтобы эта комната мне понравилась. Я почти почувствовала вкус вины во рту, когда потянулась, чтобы взять свою школьную сумку, лежащую на полу возле двери. Затем я выскочила из комнаты и понеслась на кухню.

Таким было это место, где я поселилась после моего переезда сюда в Форкс, штат Вашингтон, неделю назад. В кухне было тепло, и дверь в нее открыта. Всегда светлая и полная хороших воспоминаний. Ничего ужасного никогда не происходило со мной на этой кухне. С тех пор, как я приехала, готовкой занималась только я. Эсми поначалу немного сердилась, делясь обязанностями по кухне с семнадцатилетней девочкой, но потом сдалась, когда увидела, как мне нравится выполнять эту работу. Это была такая редкость – увидеть меня наслаждающейся чем-то.

Так я заботливо создала себе здесь рутинный мир ночного обитания: пекла, готовила, выполняла домашнюю работу… Я делала все. Все, кроме возможности заснуть в этой ужасной, темной спальне. В Фениксе это называли бессонницей. Меня уже осматривали физиологи и специалисты, очень заботливые и специально подготовленные к тому, чтобы «мой сон стал главной целью их жизни». У меня была куча таблеток от бессонницы и рецептов, которые должны были обеспечить мне крепкий восьмичасовой сон каждую ночь. И, конечно же, они ничего не понимали. Дело было не в том, что я не могла спать. Я не хотела. Днем я могла вздремнуть минут десять, но все равно я старалась избегать и этого. Конечно, было нелегко, и я проводила свои дни в облачной летаргической дымке, но все равно это было лучше, чем видеть сны. Сны полные ударов и порезов, криков и постоянного прятанья, ушибов и слез, чудовищ, которые прятались в моем шкафу, ожидая своего часа. И это еще было не самое страшное. Гораздо страшнее был сон о моей маме – Рене. Ее холодное, изломанное тело лежало на диване в луже собственной крови. А ее глаза…..

Я выбросила эти мысли из головы и начала собирать свои тетради по-английскому, пока пеклись печенья. Рецепт был новый. Всю последнюю неделю каждую ночь я пекла новые печенья. Я сделала это своей новой привычкой. Когда я еще жила в детдоме в Фениксе, я могла готовить много блюд по ночам, и мальчики быстро съедали все до того, как это успевало испортиться. Но вкусы Эсми и Элис не совсем соответствовали моим кулинарным талантам того ночного времяпрепровождения. Пришлось переходить на печенье. Им всегда нравились мои креативные рецепты и названия.

Слава Богу, они никогда не интересовались причинами моих странных ночных бдений на кухне. Они были просто счастливы, что я наконец-то сдалась и переехала жить к ним. Они никогда не задавали мне вопросы, на которые, они точно знали это, я не имею ни малейшего желания отвечать. Эсми уговаривала меня переехать сюда еще год назад, когда умерла Рене, но я говорила «нет». Я не хотела, чтобы они увидели мое мрачное настроение и затворничество. Я ненавидела саму мысль о том, что я испорчу их жизнь. «И все равно я здесь» - с горечью подумала я.

Я позволила им думать, будто это они одержали победу в том, что я приняла решение переехать сюда из детского дома в Фениксе. Но по правде говоря, я просто не могла больше там оставаться. Там было слишком много людей. Слишком много мужчин вокруг меня в таком маленьком пространстве. Я постоянно была близка к состоянию паники, и это изнуряло, что, конечно же, было малоприятно для человека, который старается оставаться неспящим. Я не любила мальчишек, и я презирала мужчин. После Фила они стали приводить меня в ужас. Я знаю, это бессмысленно. Никто не собирался причинить мне зло. Но даже если бы я захотела использовать возможность общения с мужчиной, мой мозг и тело сразу реагировали по-своему, и я не могла на них влиять. Мой давнишний психолог упоминал что-то о защитных механизмах и вспышках беспокойства или чего-то в этом же роде. Меня совершенно не волновало, как именно это называется. Я ненавидела само это состояние. Не иметь никогда возможности стать ближе к кому-то противоположного пола, не испытывая при этом паники, было главным неудобством моего детдомовского пребывания. И внезапно проживание с двумя женщинами стало для меня необыкновенно привлекательным. Может, это и правда была своего рода их победа.

Форкс определенно был лучше для меня. Маленький и спокойный городок. Я бы не сказала, что я была здесь счастлива, потому что я вообще никогда не могла быть счастлива, неважно, где и с кем я нахожусь. Слишклм много я видела. Но, по крайней мере, здесь я была на несколько шагов ближе к счастью, чем в Фениксе. Поэтому я не сожалела о своем решении.

Дзынь!

Я подскочила, уронив карандаш, испуганная громким звуком таймера, сообщавшего, что печенья готовы.

Возьми ухватку, Белла, Господи.

Я подождала, пока печенья, в виде маленьких человечков, остынут, прежде чем начать их украшать.

Закончив оформление их «костюмчиков», я взяла три листка для записей и маркером написала название печенья на каждом. Рыжые сдобные зомби. Это название очень подходило моему состоянию зомби, в котором я находилась сегодня весь день, в каком буду завтра, в котором находилась все последние месяцы.

Пять часов, четыре чашки кофе, две страницы английского текста и завтрак был готов! А я готова переодеться, чтобы идти в школу, натянув свою обычную толстовку и джинсы и распустив свои длинные темные волосы. Эсми уже уехала на работу и прихватила с собой моих Рыжих сдобных зомби, улыбнувшись мне при этом кривой улыбкой, когда увидела мое новое творение. Элис на завтрак пришла как обычно совершенно проснувшаяся и энергичная, сияя и подпрыгивая. От нее так и шли волны позитива и теплого отношения. От всего этого меня затошнило.

Ее обычное отношение ко мне было бурным и возбужденным. Моя кузина Элис была немного ниже меня с короткими темными волосами, как у ежика. Мы с ней родились с разницей в один месяц, а наши мамы были сестрами. Несмотря на кровное родство, мы с ней были полными противоположностями друг другу. Она была популярна в Высшей Школе Форкса и могла подружиться с кем угодно. Я же обычно держалась в стороне ото всех. Она постоянно следила за всеми последними модными новинками. Я же предпочитала одеваться так, чтобы не привлекать к себе внимание. Она была энергичной и грациозной. Я была интровертной и неуклюжей.

Посмотрим, к чему меня все это приведет.

«Доброе утро! Ммм! Бекон, яйца! А это что – вафли? С черникой?» - щебеча, она опустилась на один из стульев. Она болтала своими маленькими ножками туда-сюда, как семнадцатилетняя девчонка. «Господи! Пожалей меня, Белла! Я так растолстею, пока ты здесь. А там есть сироп? Может мне все-таки надо перестать так наедаться»

Я просто смотрела на нее и ела яйца. Я любила Элис как сестру, и я не собиралась сердиться на нее этим утром. Подняв взгляд от своей тарелки, она замолчала на полуслове. У нее был вид, который я называла «Элис сосредоточилась».

Так, вот я и дождалась.

«Господи, Белла! Ты выглядишь ужасно! Ты спала хоть чуть-чуть этой ночью?»
Я съежилась. Я выгляжу ужасно. Господи! Спасибо, Элис, за мое точное описание. Я неуверенно пожала плечами, как я делала всегда, когда она задавала мне этот вопрос и продолжила есть.

Она глубоко вздохнула и неодобрительно покачала своей маленькой головкой, не став развивать эту тему дальше.

Элис всегда была такой, когда дело касалось меня – заботливой, но осторожной. Она постоянно пыталась сделать так, чтобы я открылась ей. Она хотела понять. Я знала, что она вмешивается в мою жизнь только потому, что беспокоится обо мне. Но свои проблемы я держала при себе. Я бы не смогла объяснить ей все так, чтобы она поняла, а если бы даже попыталась, она стала бы волноваться еще больше.

ЭДВАРД

Куда, бля, я положил эту чертову зажигалку?! Я кружил посреди своей спальни уже в третий раз, запуская руку в волосы, я был в полной прострации. Я только что встал после двадцати минут так называемого сна – особого гребаного сна – и мне действительно была нужна эта чертова сигарета!

Оставить мне полную пачку и не оставить ничего, чем я мог бы закурить! Мне действительно надо убраться в этой дерьмовой дыре и собраться с мыслями! Думай, Эдвард! Fuck! В последний раз я курил…я распахнул дверь на балкон и тут же увидел ее, лежащую на перилах. Вот ты где– ухмыльнулся я.

Я зажег сигарету и глубоко вдохнул. О-о-о-о, так намного лучше! Я никогда не курил в комнате. Потому что после этого все вокруг воняет, и от тебя тоже разит этим дерьмом. Карлайл проявил понимание, когда выделил мне комнату с балконом. Папочка К. точно знает, как пристроить своих сироток. Он усыновил меня четыре года назад в результате одной довольно «благоприятной ситуации». Доктор Карлайл Каллен был абсолютно замечательным человеком и почетным гражданином Общества Великих Жителей Форкса. Мы обычно много при нем не курили, но хороший доктор довольно редко бывал дома, так что мы особенно не напрягались. Хорошо для меня. Он одевал меня, кормил и редко задавал вопросы.

Думаю, для многих семнадцатилетних это был бы предел желаний. Я, возможно, был так близко к счастью, как еще никогда в моей жизни. Эммет тоже жил с нами. Еще одно приобретение Карлайла. Эммет был на год старше меня и появился здесь первым. Он любил время от времени мне это напоминать. Как будто меня это волновало. Он был гребаным «золотым мальчиком» Форкса и постоянным лизоблюдом. А когда рядом не было старших, он вдобавок ко всему был груб как свинья. Мы с ним не ладили. Совершенно. После года постоянных драк и наказаний Карлайла мы заключили негласное соглашение держаться подальше друг от друг друга. По-любому он через год уедет отсюда.

Я посмотрел с балкона нашего большого во всех смыслах дома на темный сад внизу и еще раз затянулся. Чертова ночь. Я ненавидел это время суток всеми фибрами своей души. Ночь можно было сравнить с чтением длинной паршивой русской книги. Она была так же охренительно длинна. И так же тосклива и невыносима, как ад. У меня были хобби, и, конечно же, я мог провести эти поганые девять часов, делая наброски и слушая музыку. Но если быть честным с самим собой, – а я редко бываю таким, - была только одна единственная вещь, которую я хотел бы сделать больше, чем что-либо еще в этом мире.

Сон.

Когда у меня в последний раз был хороший глубокий сон, это было уже так много лет назад – я даже не могу вспомнить это ощущение. Первое время Карлайл беспокоился, да и сейчас, наверное, тоже, но он ничем не может мне помочь. У меня так каждую ночь. Едва ли это можно назвать сном, даже когда я пытаюсь заснуть. Мне всегда снятся сны… всегда эти гребаные сны. Они в буквальном смысле не стоят того, чтобы попытаться заснуть хотя бы еще раз.
Я выбросил окурок с балкона одновременно с начавшими падать каплями дождя. Это была обычная погода для Форкса. Вернувшись в тепло моей просторной спальни, в которой царил полный беспорядок, я шлепнулся на кровать и достал набросок, который я начал вчера вечером. Рисование хорошо помогало мне не заснуть, так же как и амфитамины из секретного тайника Папочки К., которые я был вынужден принимать из-за угрозы полного истощения организма. Я всегда принимал их по максимуму по весьма объективным причинам. Хотя я мог бы в любое время пойти напиться с моим другом Джаспером, но это случалось нечасто.

Джаспер Хейл и я стали друзьями с первого дня нашей учебы в средней школе, когда я сказал мистеру Джонсону – нашему ужасно необразованному учителю истории – «пойти и отыметь самого себя».

Джассу понравилось это дерьмо. Он был единственным другом, который у меня был, или в котором я вообще нуждался здесь в Фоксе. У нас с ним были скорее молчаливые отношения. Мы всегда понимали друг друга без слов только по взглядам и движениям тела. Это ничего не значило, просто так было. Но хотя Джасс и прикрывал меня всегда, и я мог рассчитывать, что он всегда выслушает все мои чертовы проблемы, мне было лучше одному. Он всегда пытался понять, но как он мог это понять? Когда он спрашивал, почему я всегда такой уставший, я говорил ему правду. Что лучше уж я буду ходить как чертов зомби, чем буду видеть эти сны, которые преследовали меня.
Конечно же он считал меня чокнутым.

Поэтому я предпочитал избегать этих разговоров.

Я закончил рисовать, поставил подпись и дату в правом нижнем углу и закрыл альбом со вздохом. И что дальше делать?

Я барабанил пальцами по плотной кожаной обложке альбома. Школьное задание.

Я чуть не застонал.

Всю последнюю неделю из-за замечаний по дисциплине я не ходил в школу. На пять дней меня отстранили от занятий за то, что я курил в кампусе. Вау, тоже мне наказание – пять дней свободы – хотя в результате получилось пять дней скукоты. У меня всегда были хорошие оценки в школе. Особенно здесь, где я мог бы сам преподавать курсы углубленного изучения предметов, даже в своем полусонном состоянии. Потому что у меня было девять свободных часов ночью для того, чтобы учиться.

С этими мыслями я нехотя взял тетради по тригонометрии. Недосыпание делает каждое задание еще более трудным для решения. Многие люди даже не понимают, как важен сон для здоровья – и умственного, и физического. Никто этого не знает лучше, чем я. До того несчастного случая, произошедшего восемь лет назад, я даже не осознавал, какое это счастье – крепкий сон, - я все принимал как должное. Моя мама всегда мне напевала, укладывая меня спать. Конечно, это было до того, как она возненавидела меня. До того, как она отослала меня и передала в руки низкооплачиваемых социальных работников и нищих социальных институтов.

Она даже смотреть на меня не могла после того, что случилось. Не могла даже находиться со мной в одной комнате. Она даже не попрощалась со мной. Хотел бы я ее винить за это, но я не мог тогда и не могу сейчас.

Я лишил ее единственного человека, которого она любила больше всего на свете.

Больше, чем меня, это было очевидно.

Даже сейчас, восемь лет спустя, я ясно мог видеть пламя в моих мыслях. Я мог чувствовать жар огня и запах гари. А если я засыпал достаточно глубоко, я мог четко видеть моего отца, лежащего на полу и сгорающего заживо, зовущего на помощь, которой он так и не получил. Я затряс головой, желая избавить себя от этих мыслей.

Как только солнце показало свои первые лучи, я захлопнул учебник и начал готовиться к моему Великому Возвращению в высшую школу Форкса.

Я никогда особо не заморачивался на том, как одеваться: обычно просто одевал майку и джинсы, мою любимую черную кожаную куртку и потрепанные ботинки. Возможно, кому-то и не нравилось, как я выгляжу, но мне было, честно говоря, на это насрать. Единственная причина, по которой я продолжал ходить в школу – это то, что я мог там зависать с Джассом и хоть чем-то занять свое время. Ну, может быть, еще и потому, что если бы мои средние оценки по некоторым причинам опустились ниже 3,5 баллов, Папочка К. забрал бы мой «Вольво». Учитывая все обстоятельства, хороший доктор прекрасно знал мои слабые стороны .

Я умудрился уйти незаметно для Эммета и направился к своему печальному, желанному автомобилю. Я провел пальцем по капоту возле водительской дверцы. О, такая красотка! Я заметил, что Брэндон, моя соседка, уже уехала в школу, так как ее желтого «Порше» не было на дороге. Ну, конечно же, она уже уехала! Она всегда предпочитала приезжать раньше других. Я сел в свой «Вольво» и поехал в сторону дома Джаспера, чтобы подобрать его.

Он уже ждал возле ворот своего скромного дома средне-классового пошиба и запрыгнул ко мне в машину, даже не дождавшись пока я остановлюсь.

«Ты, черт возьми, вовремя! Роуз прицепилась к моей заднице с самого утра по поводу этой вечеринки, что ты устраиваешь сегодня», - сказал он, пристегиваясь.

Я усмехнулся. «Я устраиваю? Да я никогда, к черту, ее не хотел! Я бы и дальше продолжать настаивать против ее проведения, если бы Эммет не пригрозил рассказать Карлайлу о моем наказании в школе». Я лениво прижался головой к сидению и поехал в направлении школы. «Так ты придешь?» - спросил я, поворачивая голову в его направлении.

Он фыркнул: «Ну да, конечно! Я пойду на хренову вечеринку с кучей пьяных обдолбанных старшеклассников, у которых IQ такой же, как и остаток по кредитке моей мамы».

Я рассмеялся: «Так-так, Джасс. Ты знаешь, что сейчас оскорбляешь свою будущую жену? Ты же не станешь отрицать наличие ума у Брэндон».
«Элис будет там?» - спросил он удивительно разочарованно.

Я кивнул и поднял одну бровь.

«Вот черт! Я уже и правда сказал маме, что остаюсь дома на выходные, и обещал ей помочь с планами уроков». Он нахмурился и откинулся на своем сидении, выглядя побежденным и разочарованным. Я закатил глаза.
Джаспер тайно сох по моей соседке столько времени, сколько я его знаю. Я уже начинал сомневаться, что наступит момент, когда он наконец-то отрастит яйца и он осмелится заговорить с ней. Бля, неужели это так тяжело? Каждый раз, когда я видел, как он смотрит на нее в кафетерии или в коридорах школы, мне приходилось просто физически себя останавливать, чтобы не окликнуть ее и не покончить со всеми его мучениями: «Эй, Брэндон! Это мой друг Джаспер. Ты могла бы сделать мне одолжение и трахнуть его до потери сознания, чтобы он прекратил тосковать по тебе, как бездомный щенок?» Я подавил смешок от этой мысли.

Когда мы подъехали к школе, я припарковался рядом с «Порше» Брэндон. Это было все, что я мог сделать из жалости для этого ублюдка. Она все еще находилась в машине, размахивая руками и эмоционально разговаривая с кем-то на пассажирском сидении.

«Вот дерьмо!» - Джаспер аж подскочил на своем сидении, ухмыляясь мне. «Ты же попустил всю эту шумиху вокруг новенькой.»

«Новенькой?» - переспросил я без интереса и закрыл глаза. Люди вокруг всегда были рады дерьму вроде нового объекта для обсуждений. Меня же это волновало меньше всего.

Джасс закатил глаза, увидев мое безразличие. «Не прокатит, чувак. Тебе придется в это окунуться. Новенькая – чокнутая кузина Элис. Она переехала к ней неделю назад».

Я нахмурился. У меня появилась новая соседка, а я даже не заметил. Нет, у меня появилась новая чокнутая соседка, а я этого даже не заметил. Внезапно мне стало интересно. Жить в такой близости к кому-то, кто является сумасшедшим, – это определенно не самая приятная вещь. Я махнул рукой, чтобы он продолжал, и открыл глаза. Обрадованный моей реакцией, Джаспер откинулся на сиденье и продолжил.

«В среду Ньютон пытался испытать свое очарование на ней на биологии, а она, бля, взбесилась. С ней что-то странное, какая-то психологическая травма или еще какое дерьмо. Она начала кричать, ее затрясло, а потом она выбежала из класса. Это было еще то событие. Вообще, я сначала решил, что Майк наконец-то получил нормальную реакцию на свою обычную технику хватания за задницу. Но когда Кроули вчера попытался ей помочь, когда она споткнулась, с ней случилось то же самое», -закончил он, пожимая плечами.

В этот момент Брэндон и ее пассажирка вышли из машины и направились к зданию школы. Я не мог видеть ее лица, потому что оно было скрыто за длинными коричневыми волосами, выглядывающими из-под черного капюшона. Я предположил, что это и была Шизанутая Кузина или просто Новенькая. Казалось, что она еле передвигает ноги, идя к школе.

Я хотел еще порасспрашивать Джаспера об очевидном умственном отклонении новенькой, но его внимание было сосредоточено на уходящей Брэндон. Я вздохнул и вылез из машины, чтобы пойти в класс.

БЕЛЛА

Элис не переставая болтала о сегодняшней вечеринке. Мы сидели в ее ярком, кричащем, желтом Порше, ожидая звонка, чтобы пойти в класс. «Будет так весело, Белла! Вечеринки Эммета – это местная достопримечательность! Ты должна пойти – все собираются туда!» - она уже чуть ли не визжала мне в ухо.
Была главная причина, по которой я не хотела идти. Мысль о том, что придется находиться в доме, полном выпивших парней, заставляла меня трястись.

«Элис», - умоляла я ее – «Пожалуйста, не заставляй меня идти туда. Мне действительно некомфортно только от одной мысли об этом.» Я не хотела называть ей настоящую причину, по которой я не могла пойти. Это бы заставило ее что-то подозревать. А слухи, ходящие по школе о моем поведении, уже привлекли ее внимание, и она стала следить за моими поступками.

Какую-то минуту она молчала, и я уже подумала, что выиграла в нашем споре. Но, взглянув на нее, я поняла, что проиграла. Она посмотрела на меня со тем самым выражением лица, которое я называла «Элис дуется». И никто никогда не мог не поддаться ее желанию в такой момент. Если честно, я хотела показать, что я могу быть нормальной час или два, надеясь, что это может заглушить ее беспокойства по поводу меня хоть на какое-то время.

«Ух. Ну ладно, я пойду с тобой и поболтаю с Рози несколько минут, но потом сразу уйду домой!» - сказала я раздраженно.

Она взвизгнула и начала подпрыгивать на сиденье. «Ты увидишь, Белла! Тебе будет весело!» Я закатила глаза и открыла дверь машины, так как зазвенел звонок. У меня была мантра, которую приходилось повторять себе в такие моменты как этот, когда я пересекала двор, чувствуя на себе взгляды каждого, кто находился там. Капюшон на голову, голову вниз. В данный момент я чувствовала себя очень уставшей. Дневные часы всегда усиливали мою сонливость.

Я слышала перешептывания, когда проходила мимо людей. Я не слышала, что они говорили обо мне, потому что я всегда отключала для себя эти внешние звуки. Я сконцентрировалась на том, чтобы вернуться в свое обычное застывшее состояние, к которому я привыкла, на время школьного времяпрепровождения.

У меня уже было три инцидента с парнями, дотронувшимися до меня, и я подозреваю, что теперь я стала объектом насмешек всей школы.
Как будто прочтя мои мысли, Элис наклонилась к моему уху: «Я обещаю, я не позволю никому докучать тебе» - прошептала она и пожала мою руку.
Но я ничего не ответила ей. Я продолжала идти с опущенной головой, мои ноги заплетались из-за растущей усталости.

К обеду я поняла, что все студенты избегают меня, как чумы. Этот факт принес мне такое облегчение, что я почти улыбнулась. Почти. Насколько все становилось легче, когда тебя избегали. Они все еще продолжали шептаться за моей спиной, но меня это совершенно не трогало.

Я никогда не ела школьную еду, поэтому я достала из сумки своих «Зомби» и села за стол рядом с Элис, напротив Розали – ее лучшей подруги, и ее парня Эммета. Эммет и Розали были старше нас, но они втроем были практически неразлучны. Мне сказали, что эти трое были самыми популярными в школе, и я легко могла себе представить почему. Роуз с ее красотой, Элис с ее неистощимым энтузиазмом и дружественным настроем по отношению ко всем, и конечно Эммет, огромный и мощный, который производил впечатление на каждого.

Эммет и я в действительности очень мало разговаривали друг с другом – в основном потому, что он боялся меня из-за этих слухов обо мне, но Роуз и я стали действительно близкими подругами.

Я быстро сказала им «Привет» и полезла в сумку за книгой, которую только что взяла в библиотеке. У меня больше не было моей старой коллекции книг, поэтому я все время что-то подыскивала в библиотеке. И хотя книжки чаще всего оказывались неинтересными, они позволяли мне все свое внимание сосредотачивать на них, а не на заполненной народом комнате.

Они прекрасно знали, что у них мало шансов вовлечь меня в их беседу, которая опять зашла о вечеринке, так что я жевала свое печенье и сидела, склонив голову над книгой. Это было то, что я делала каждый день. Пыталась быть невидимой.

Звонок на урок заставил меня опять переключить свое внимание на кафетерий, я положила быстро книгу в сумку и пошла на урок биологии. Мне нравился этот предмет, потому что стол для лабораторных был в полном моем распоряжении, и я даже могла за ним несколько минут вздремнуть. Мистер Баннер никогда меня ни о чем не спрашивал, так как знал, что я уже проходила этот курс в Фениксе.

Я не поднимала голову по дороге к классу, идя еще медленнее, чем обычно.
Моя усталость переполняла меня, глаза слипались, ноги заплетались, хоть я и старалась держаться ровно. Единственная вещь, которая помогала мне сейчас не заснуть, был леденящий холодный дождь, который стекал с капюшона по моим волосам. Проснись! Проснись! Проснись! Мысленно кричала я себе, потирая глаза кулаком и стараясь оттянуть неизбежное.

Как только я села на свое место в теплом кабинете биологии, я поняла, что у меня будет десять или двадцать минут на то, чтобы вздремнуть. На уроке английского я откладывала это состояние, так как там приходилось переворачивать страницы учебника. Для меня спать здесь в школе, где постоянно звенел звонок, было самым лучшим вариантом. Я знала, что я никогда не смогу уснуть настолько крепко, чтобы увидеть сны. Я скрестила руки на столе и положила на них голову. Слушая вкруг меня шаги людей, проходящих на свои места, и гляда в темноту, созданную оградой из моих рук и волос, я позволила моим глазам медленно закрыться, и поплыть в сладкое облегчение моего подсознания.

ЭДВАРД

Я увидел, что Шизанутая Новая Кузина развалилась на моем столе, когда пришел на биологию. И вот, сидя рядом с ней, и наблюдая как капли воды стекают по ее мокрому, темному капюшону, я смотрел на нее с неприкрытым презрением. Миленько… подумал я с горечью, начиная выполнять свое – нет, наше - лабораторное задание. Мне следовало ее разбудить, с жесткостью, как я обычно и поступал. Мне следовало сорвать с ее головы этот капюшон и растолкать ее, чтобы она проснулась. Мне не следовало говорить мистеру Баннеру, что все в порядке, когда он спросил меня, но я ничего этого не сделал. Для меня это было чуть ли не святотатством – потревожить что-то такую мирную и недоступную для меня вещь как сон.

Так что я проглотил свои зависть и раздражение, и приступил к лабораторной в надежде, что ей понравится ее отличная оценка за лабораторную, полученная таким халявным путем. Закончив, я сразу же пожалел, что сделал ее так быстро. Абсолютно ничто не могло сейчас привлечь мое внимание настолько, чтобы мои слипающиеся глаза не закрывались, и я еле-еле держал их открытыми. Я начал делать то, что я обычно делал в этой ситуации: глаза вниз, голову вниз, потом резкий наклон назад. Я проделал это пять раз, а затем тяжело провел рукой по лицу и посмотрел на особу, мирно спящую слева от меня. Чертова сучка. Я мог слышать ее глубокое дыхание в тишине класса, и она издавала мягкие похрапывающие звуки. Я был уверен, что был единственным, кто слышит это.

Звуки были тихими, глубокими и повторяющимися, как колыбельная. Они заставляли чувствовать мне себя еще более уставшим. До конца урока оставалось еще 30 минут. Я яростно затряс головой я решил, что хватит себя мучить. Я поднял руку и прокашлялся, чтобы привлечь внимание мистера Баннера, который на меня не смотрел.

«Да, мистер Каллен?» - спросил мистер Баннер понимающим тоном. Я часто отпрашивался с уроков, и мистер Баннер был одним из самых сговорчивых, когда мне надо было уйти с урока.

«Извините меня, мистер Баннер, но можно я уйду сегодня пораньше?» - спросил я так вежливо, насколько это было возможно в моем раздраженном состоянии. Я надеялся, что он не обратит внимание, что я произносил слова сквозь зубы. Когда лицо его приняло протестующее выражение, я добавил: «Ну, помимо всего прочего, я ведь сегодня работал за двоих!» Я кивнул головой в сторону Шизанутой Спящей Сучки и ухмыльнулся.

Мистер Баннер глубоко вздохнул и кивнул головой. Он не осуждал ее грубое поведение по неизвестным мне причинам, поэтому неприятности ему, по всей видимости, не грозили. С триумфальной улыбкой я собрал свои вещи. Только я собрался встать, как услышал тихое скуление, раздающееся с соседнего стула. Посмотрев на нее, я увидел, что она начала слегка дрожать во сне. Я смотрел на то, как она дрожит, какое-то время и решил было разбудить ее, так как ей, скорее всего, снился кошмар. Но потом передумал. Получи! – улыбнулся я про себя.

С этой мыслью я встал и быстро вышел из класса, закрывая дверь за собой. Я шел к своему «Вольво», не обращал внимания на громкие, странные крики, раздающиеся из учебного здания позади меня.

«Я буду дома в воскресенье вечером. Я верю, что вы двое не убьете друг друга, пока меня не будет», - рассеянно говорил Карлайл, второй раз входя в гостиную и обшаривая все карманы в поисках своих ключей.

«Да ладно, Карлайл, мы же с ним друзья», - произнес Эммет, обнимая меня за плечо, пока я гримасничал.

«Святые угодники, Эм. Ты чертова вонючка. Иди и прими душ, пока Карлайл не начал читать лекцию о пользе дезодоранта», - огрызнулся я, сбрасывая его руку с отвращением. От него всегда плохо пахло, когда он приходил домой после тренировки, и я не мог дождаться, когда смогу смыть с себя это его зловоние. Но Карлайлу нужно было ехать на медицинскую конференцию на восточном побережье, так что я должен был показать ему себя как хорошего сына, каковым я на самом деле не являлся.

Карлайл неодобрительно покачал головой и раздраженно вздохнул. «Пожалуйста, Эдвард, не используй такие слова», - упрекнул он, продолжив свои поиски.

Я ухмыльнулся: «Заметано, Папочка К.».

Он терпеть не мог, когда я его так называл. Когда я это произнес, он как раз нашел свои ключи на диване и подкинул их вверх с победным возгласом. Взяв свой чемодан в руку и уже выходя из двери, он внезапно остановился на полпути и повернулся к Эммету, принюхиваясь. Я оживился, заметив его очевидную реакцию на запах Эммета.

Пожалуйста, прочти ему речь про дезодоранты. Я умолял его глазами, когда Карлайл встретил мой взгляд. Но вместо этого он поднял одну бровь и обратился ко мне.

«Эдвард, когда ты спал в последний раз?» - его голос был мягким как шелк. Я подавил стон.

«Я спал прошлой ночью. Просто у меня был долгий день». Я не врал. Он на какой-то момент посмотрел скептически, потом кивнул.

«Тогда ложись сегодня пораньше. У тебя очень изможденный вид», - произнес он и развернулся, чтобы выйти за дверь, но потом остановился и добавил: «Эммет, дезодорант. Это все, что я хочу тебе сказать». Я зловеще посмеивался, пока он выходил из дома, а потом развернулся и поднялся наверх к себе, чтобы приготовиться к длинной ночи, ожидающей меня впереди.