ВОЛШЕБНАЯ КРОВЬ

– Я же обещал Карлайлу рассказать про нашу кровь, продлевающую жизнь. И не успел, – сокрушённо покачал головой Дэн.

– Дед, как недавно мне указал Эдвард – у нас впереди вечность. А Настя и так ждала слишком долго.

– А вы расскажите нам сейчас, а я потом перескажу отцу, – нашел выход Эдвард. – Кстати, может, заодно и ещё на один его вопрос ответите? Он его не задал, но много об этой странности думал. Собственно, мне это тоже не вполне понятно.

– Спрашивай. Если я знаю ответ – я его дам.

– Вот смотрите – вы наполовину человек, наполовину гаргулья. Ребёнок представителей двух разных видов. И признаки обоих родителей у вас проявились, пусть и не совсем в равной степени, но в любом случае в вас есть некая часть от отца, некая – от матери. Вы похожи на них обоих, но вообще-то от них обоих и отличаетесь. Вы не то и не другое, вы нечто среднее, что вполне нормально и правильно для полукровки.

– Пока ты говоришь только то, что я и так знаю. А вопрос-то в чём?

– В том, что, судя по всему, ваши сыновья тоже являются… как бы сказать помягче… помесью. Простите, сэр!

– Не извиняйся. Помесь и есть, что ж тут такого.

– Я это к тому, что ваши сыновья уже не полукровки, а квартероны. В их жилах лишь четверть крови гаргульи. Но, как я понял, физиологически они от вас ничем не отличаются, верно?

– Верно.

– А если взять Энжи. Раз она ваша праправнучка, то в ней всего лишь одна тридцать вторая часть «нечеловеческой» крови. Она практически человек. Но она, всё равно, точно такая же, как и вы, с поправкой на пол и возраст перерождения. Я прав?

– Я тебе больше скажу, парень. У меня есть несколько потомков на поколение младше Дани. Хотя и старше её по возрасту. Так и они от меня не отличаются, хотя крови гаргулий в них вообще чуть-чуть.

– Вот это-то нам и непонятно! Наследственные признаки гаргулий должны были бы постепенно сглаживаться, сходить на нет с каждым последующим поколением, с каждым очередным «скрещиванием» с человеком. Но этого не происходит. Почему?

– Про доминантные гены слышал когда-нибудь?

– Конечно, слышал, сэр. У меня два медицинских образования, помимо всего прочего.

– Дело не может быть только в доминантных генах гаргульи, – вмешалась я. – Иначе у тебя вообще не было бы человеческих признаков. Ты бы родился таким же, как Джон. Но ты – полукровка, а вот твои потомки – твои точные копии. Мне теперь это тоже кажется странным.

– Ну вот, теперь это кажется странным и мне, – вздохнул Дэн. – Раньше я принимал это как данность, потом тот парень, Мендель, вывел эти свои законы наследственности. Я принял к сведению то, что мои гены являются доминантными, потому проявляются во всех последующих поколениях, и успокоился. Я не учёл, что не я являюсь первым в этой цепочке. И теперь тоже ничего не понимаю.

– А может и дальше принимать это как данность? – предложил Джейми. – Возможно, когда-нибудь, мы и сможем это узнать. А пока можно предположить следующее – природе настолько понравилось, каким ты у неё получился, что она решила и дальше копировать образец, не зависимо от того, в каких именно пропорциях в нас соединяются гены человека и гаргульи.

– Мне это нравится, – улыбнулась я. – Так и буду считать. Если учесть, что вообще-то все мы – мифические существа, как, например, Титаны, полубоги древней Греции, то стоит ли особо заморачиваться? Мы просто такие, какие есть, вот и всё.

– Насчёт Титанов… – неуверенно начал Дэн.

– Что? – похоже, сейчас будет ещё один сюрприз.

– Титаны – это тоже гаргульи, – подтвердил Дэн мои подозрения. А потом смущённо добавил. – И немножечко я.

Мы расхохотались. Потом Эдвард напомнил:

– Так что насчёт вашей крови? Как она продлевает жизнь?

– А Майри ты тоже жизнь продлил? – не выдержала я. – Потому она и жила долго?

– Нет, – покачал Дэн головой. – К сожалению, тогда я ни о чем подобном даже не догадывался. Увы, мама прожила только 62 года.

– Всего? Так мало? – удивилась я.

– Поверь, малышка, даже для моего времени это было много. А уж полторы тысячи лет назад она вполне могла бы считаться долгожительницей.

– Верно говоришь, парень, – кивнул Дэн. – В то время уже тридцатилетние женщины считались пожилыми, едва ли не старухами. Тяжелый труд, ранние браки, бесчисленные роды, плохое питание – все это быстро их старило. Я уж не говорю про эпидемии и практически полное отсутствие медицины. Так что прожила мама очень долго. Хотя я и не мог тогда использовать свою кровь, но в целом заботился о единственном родном человеке, как только мог. А мог я многое. И жизнь мамы разительно отличалась от жизни ее современниц. Конечно, детство у нее было тяжелым – рано осиротев, она жила с бабкой-целительницей. Это не особо прибыльное дело, так что росла она впроголодь. Но участь бесприданницы спасла ее от брака лет в тринадцать, от колотушек мужа, от ранних родов. А потом, попав к отцу, она была полностью избавлена от всяческих лишений. Сытная пища, отсутствие тяжелой работы, всего один ребенок. К тому же мы жили весьма уединённо, особенно после отлёта отца – так что все эпидемии обходили нас стороной, а обычные болезни, например, простуды, она сама неплохо лечила травами. Да, жизнь моей мамы была долгой. Но, в конце концов, я остался один.
К тому времени мне уже исполнилось 45, но я выглядел лет на 25 или чуть больше. Не сразу мы заметили, что мое взросление замедлилось. Последующие наблюдения показали, что с момента перерождения наше время начинает идти медленнее, за три года мы становимся физически старше лишь на год. Вот почему ты выглядишь такою юной, Дани. А спустя примерно 50 лет мы практически перестаем стареть. Я старше Джейми на тысячу с лишним лет, но физически между нами разница лишь в год. Сейчас мы живем по времени моего отца. А ты пока в промежуточной стадии.

Мне снова пришло в голову, что если я тоже так долго не буду останавливаться, но могу стать заметно старше Эдварда. И что тогда? Как это будет выглядеть со стороны? Тётушка, соблазнившая мальчика? От подобной мысли меня передернуло.

– И как вы жили дальше, оставшись в одиночестве? Было очень тяжело? Вы ведь, наверное, никому и открыться не могли? – расспрашивал Дэна Эдвард. – Мне в этом плане было легче – у меня сразу была семья. Отец, потом мама, а позже и братья с сестрами. Даже отец не был поначалу совсем уж один – при желании он мог найти себе подобных. Но таких, как вы, просто не существовало, верно?

– Да. В то время я был единственным не только на Земле, но, видимо, и во всей Вселенный. Я был один в своем роде, полукровка, не принадлежащий ни к одному известному виду. Но я мог неплохо притворяться человеком. Энжи ведь это тоже без труда удавалось, верно?

– Да. Я совершенно спокойно ходила в школу несколько месяцев, а никому и в голову не приходило, что я другая!

– Приходило, Энжи, приходило, – улыбнулся Эдвард. – Просто никто и близко не подходил к верному ответу.

– Ты мне этого не говорил!

– А зачем? – пожал плечами Эдвард. – Ведь о том, что ты не человек, что все мы – не люди, никто и не подозревал. А все остальные фантазии не стоили особого внимания. Я всегда очень тщательно отслеживаю мнение людей о нас. И поверь, мелькни у кого-то хотя бы случайная мысль, хоть немного похожая на правду – мы уехали бы в тот же день. А всякие мысли о том, что Карлайл делает нам пластические операции, отчего мы все такие красивые, или то, что мы все сидим на каком-то секретном наркотике, и потом такие умные, не стоят того, чтобы обращать на них внимание.

– Удобный у тебя дар, парень, – покачал головой Джейми. – Особенно в вашей ситуации.

– Удобный, – согласилась я. – Только неотключаемый, к сожалению, а это, порой, здорово напрягает, правда, Эдвард?

– Да, малышка. Зато сейчас я общаюсь со всеми вами как совершенно обычный человек, слыша только слова, но не мысли. Я уже почти забыл, как это бывает.

– До встречи с вашей семьёй я и не подозревал, что мы не только закрыты от любого дара вампиров, но и можем отражать его, обращая против владельца, – покачал головой Дэн. – Вампиры, среди которых я рос, дара не имели. Или он никак не проявлялся. Во всяком случае, я ничего о таком не слышал.

– А ты остался жить там же, после смерти своей мамы? – вернулась я к прежней теме.

– Нет. Что мне там было делать? Я хотел увидеть мир. Я похоронил маму там же, в нашей долине, в очень живописном месте.

– На неосвящённой земле? Ну, да, мы же атеисты, – пробормотала я.

– С чего ты взяла? – Дэн поймал мой взгляд в зеркале заднего вида и вопросительно приподнял бровь.

– Ну, я так думаю. Все мои знания и умения остались при мне, так что, если бы я была религиозна, то знала бы это.

– В целом ты права. Меня вполне можно было бы назвать язычником, хотя никаким богам я не поклоняюсь и жертв, конечно же, не приношу. Но наши жены в большинстве своём были религиозны, что не помешало их сыновьям унаследовать безверие отцов. Когда живёшь на свете сотни лет, сложно продолжать верить в доброго боженьку, о котором рассказывала в детстве мама. С возрастом мы все постепенно становимся атеистами. Но с тобой всё ещё проще – твоя мама родилась в советской России, где несколько поколений выросло, не веря в бога, так что ты атеистка с рождения. Но моя мама всё же была верующей. Поэтому, я нашёл священника, который согласился отправиться со мной, причастить и исповедовать маму перед смертью, провести все необходимые обряды и освятить землю, в которой я её похоронил.

– Храбрый он, наверное, был, раз не побоялся отправиться неизвестно куда, ради умирающей женщины, – задумчиво проговорил Эдвард.

– Храбрый? Да он трясся, как осиновый лист. Но золото делает храбрецами даже самых трусливых людей. Я завязал ему глаза, а потом перенёс домой по воздуху – не хотел оставлять маму одну надолго. Так что найти туда дорогу он не смог бы при всём желании. И наш дом, пусть и опустевший, остался в безопасности.
Перед тем, как покинуть нашу долину, я расширил тайный ход и выгнал наши стада из долины, разделив животных между жителями соседнего поселения. После чего наглухо запечатал единственный проход. Теперь попасть туда можно только по воздуху. Ну, или с альпинистским снаряжением. При современных средствах передвижения это не особо сложно, но я давным-давно выкупил и нашу долину, и все окрестные земли, так что могила моей матери в полной безопасности. Позже я поставил над ней красивый памятник. Если бы кто-то посторонний увидел его, то очень удивился бы, почему ангел, который распростёр свои крылья над фигурой женщины – лысый. Да и сами его крылья не совсем похожи на ангельские. Но мы-то знаем, кто именно изображён на той композиции. Хотя бы так мои родители всегда вместе.
Кроме обычной в таких случаях надписи на могильной плите выбито кое-что ещё. То, что случайный человек примет всего лишь за орнамент. Но на самом деле это надпись, которую кроме меня не сможет прочесть ни один человек на Земле.

– И что же там написано? – хотя, я уже об этом догадалась.

Немного помолчав, Дэн глухо произнёс, подтверждая мою догадку.

– «Отец, я жив. Свяжись со мной». Я понимаю, что он не вернётся. Когда отец улетал, я был всего лишь человеком, и рос с человеческой скоростью. Ничто не указывало на то, что я смогу прожить так долго. Поэтому ему просто не было смысла возвращаться.

Дэн тяжело вздохнул и пожал плечами.

– Но я всё равно жду. И не перестану ждать никогда.

Эдвард положил руку Дэну на плечо и сочувственно произнёс.

– Я бы тоже ждал.

Какое-то время мы молчали. Наконец я не выдержала.

– Ну а потом? Что с тобой было потом?

– Я отправился путешествовать. Взял на первое время немного золота, остальное закопал от греха подальше. Дом я заколотил, но каждые несколько лет я туда возвращаюсь. Чиню то, что пришло в негодность, периодически перекрываю крышу, привожу в порядок могилу мамы. В общем, поддерживаю его в жилом состоянии. Назовите это сентиментальностью, ваше право. Сейчас у меня много домов по всему миру, еще больше я продал, подарил, бросил. Но это – мой первый дом, его построил мой отец, в нем умерла моя мама. И пока я жив – буду и дальше о нём заботиться.

– Иногда мы живем в той долине, – вступил в разговор Джейми. – Дома остальных гаргулий давно превратились в руины, мы построили там несколько коттеджей с современными удобствами. Но старый домик деда по-прежнему занимает там свое почетное место. Хотя, от первоначального дома там остались разве что каменные стены, все остальное заменено, и не единожды.

– Хотела бы я там побывать.

– А ты бывала там, и не раз. Просто не помнишь. Все мои потомки там бывали еще в детстве. Летом там действительно замечательно. Природа совершенно не тронутая. Я привел туда свою жену. Конечно, я выстроил для неё роскошные дома в нескольких столицах, но там мы провели свой медовый месяц. – Дэн улыбнулся воспоминаниям.

– Она была твоей парой?

– Да. Это тоже наследство моего отца. Хотя порой это очень не просто, все мы, в конце концов, находим свою пару, или половинку, как мы чаще говорим. Мне понадобилось более четырёхсот лет, чтобы её найти.

– Ого! Ничего себе! Как долго?

– Не так уж это и долго, – пожал плечами Джейми. – Я встретил твою маму в возрасте трёхсот с лишним лет.

– А один из моих сыновей в свои девятьсот сорок всё ещё ищет. И, в конце концов, всё равно найдёт. Самым «молодым» остепенился мой внук Стивен. Когда он нашёл свою половинку, ему было всего сто двенадцать лет.

– Мне ровно сто, – улыбнулся Эдвард.

– Ты в любом случае не станешь рекордсменом, парень. Потому, что Дани перебила любой прошлый и будущий рекорды, найдя свою пару в семнадцать.

– При том, что фактически ей всего пятнадцать, – покачал головой Джейми. – В нашей семье все находили свою половинку, когда она была уже в подходящем для брака возрасте. Из более чем полусотни случаев – только одно-единственное исключение, но там особый случай. А вот почему ты нашла свою пару так рано – не понятно. Обычно судьба не ошибается. Странно.

– Да ладно тебе сокрушаться, Джейми. Парень же обещал подождать. Так что всё будет нормально, успеет твоя дочка подрасти.

– Да, но я не рассчитывал, что она покинет нас так скоро.

– Кстати, дедуля, у «парня» имя есть, – почему-то меня начала раздражать это безличное обращение. Казалось, что Дэн как бы принижает Эдварда, не называя по имени. – Или старческий склероз не позволяет запомнить его?

– Ничего, малышка, я не против.

– Я против! У тебя красивое имя, и Дэн язык бы не сломал, если бы его произнёс.

– Кстати, Эдвард, – делая ударение на имени, заметил Дэн. – У «малышки» вроде как тоже имя есть? И даже не одно.

– Ладно, проехали! – я поняла, что, наверное, напрасно придираюсь. – Раз уж Эдвард не возражает... Кстати, а второй случай – это про Майри, да? Ей ведь тоже было семнадцать?

Я решила, что благоразумнее сменить тему.

– Ей было шестнадцать, к семнадцати у неё уже я родился. Но мы вовсе не её имели в виду. В свои шестнадцать Майри считалась едва ли не старой девой, учитывая, что в то время девочки становились невестами в одиннадцать лет. Нет, речь не о ней, а о твоей маме. Но это отдельная история, и там действительно был исключительный случай. А пока – открой-ка альбом на первой странице.

Я положила большой фотоальбом так, чтобы в раскрытом виде он лежал на наших с Эдвардом коленях. Не сразу я поняла, что первая фотография сделана с картины. Очень старой картины, судя по манере письма. На ней не так-то легко было рассмотреть молодую черноволосую женщину в старинном платье.

– Моя Камилла, – пояснил Дэн. – Это единственное её изображение, которое у меня осталось. Этой картине более шестисот лет, и она является лишь копией. Оригинал давно истлел, как я не старался его сохранить. Я заказывал много копий, но эта единственная, которая вышла действительно похожей. И мне стоило огромного труда сберечь хотя бы её до той поры, когда изобрели цветную фотографию.
Я встретил её в Испании. Проезжал по улице, а она сидела на балконе. И уронила свой веер прямо на меня. А я инстинктивно его поймал. Потом поднял голову, взглянул ей в глаза и утонул в них. За несколько сотен лет у меня было много женщин, как вы понимаете, но такой реакции раньше не было никогда. Рост у меня, сами видите, нестандартный, да и конь был под стать мне. Так что я просто встал в стременах и протянул ей веер. И когда она брала его – наши пальцы мимолётно соприкоснулись. И всё. Я был сражён наповал. Окончательно и бесповоротно.

– Один взгляд, – понимающе пробормотала я.

– Одно прикосновение, – подхватил Эдвард.

– И всё становится ясным, – закончил Джейми.

– Да. Я всё понял. Ещё одно моё сходство с отцом.

– И что? Ты на ней женился? Сразу же? Она ведь уже была в брачном возрасте, как ты утверждаешь?

– Как у тебя всё просто, Дани! Я не успел и словом с ней перемолвиться, как на балкон вышла её дуэнья, отлучавшаяся на минутку, чтобы что-то принести, и обожгла меня таким взглядом, что будь я чуть менее непробиваемым – был бы испепелён на месте. Мне пришлось удалиться. Той же ночью я увиделся со своей любовью, забравшись к ней в спальню с огромным букетом цветов, жутко её при этом напугав.

– Это ты ещё без крыльев был, – усмехнулась я. – Или?...

– Нет, конечно же, я был в человеческой ипостаси. Ты же знаешь, чтобы преодолеть высокие стены, крылья нам не нужны. Собственно, Камилла испугалась просто от неожиданности. Она призналась, что я сразу же ей понравился – вот оно, притяжение половинок в действии. Она готова была выйти за меня хоть в ту же минуту, но не всё было так просто.

– Догадываюсь. Её папа не пришёл в восторг?

– Это еще мягко сказано. Камилла была дочерью испанского вельможи, а кем был я? Иностранцем без роду-племени. Конечно, я в любой момент мог бы просто выкрасть Камиллу, но оставил этот вариант на самый крайний случай.

– Неплохой вариант, кстати, когда законные методы бессильны, – пробормотал Джейми. Мне показалось, или это было не просто случайное замечание?

– И что же вы предприняли? – поинтересовался Эдвард.

– Проще сказать, чего я не предпринял. Для начала я попросил у её отца дать мне полгода, чтобы доказать, что я достоин его дочери. А потом... Да, многое было потом. Я поставил себе цель – разбогатеть. Потому, что всё на свете имеет свою цену, даже титулы и родословную вполне можно купить. Конечно, у меня был целый сундук золота, но даже этого могло оказаться недостаточно. Так что я начал зарабатывать, как мог.
Я участвовал во всех рыцарских турнирах, которые только происходили в то время. Под разными именами и гербами, чтобы ни у кого не появились подозрения в том, что все эти люди на самом деле – один и тот же человек. К счастью, закрывающие лицо шлемы и отсутствие каких-либо документов для участия в турнирах, облегчали мне этот обман. Да и допинг-контроль в то время ещё не придумали – его бы я точно не прошёл бы. Порой я за день участвовал в двух-трёх разных турнирах в разных городах, а иногда и странах. И я никогда не проигрывал. Я брал не только призовые деньги, но и коней, оружие и доспехи побеждённых мною рыцарей. А потом они всё это у меня выкупали – такой в то время был обычай.
К тому же, я занялся торговлей. Сосредоточился на редких, труднодобываемых товарах издалека. Сами понимаете, мне не нужен был транспорт, я не тратился на доставку, охрану, был избавлен от рисков, связанных с пиратами, разбойниками, стихийными бедствиями. Я просто брал товар и переносил его из пункта «А» в пункт «Б». Достаточно было лишь организовать рынок сбыта, и я получал баснословные прибыли. Кстати, если кому интересно, импорт-экспорт на данный момент – одна из заметных составляющих благосостояния нашей семьи. А начиналось всё с простой попытки поскорее заработать для того, чтобы поскорее жениться.
В итоге, спустя полгода, я явился к отцу Камиллы новоиспечённым испанским дворянином (что стоило мне пары огромных сундуков золота, переданных в пустующую казну тогдашнего монарха), причём мой титул был выше, чем у отца Камиллы. Через пару столетий он позволил бы мне именоваться Грандом – а это высшая знать в Испании. Так же, я стал владельцем огромного поместья, правда, весьма запущенного и требующего больших вложений – прежний владелец разорился, и его собственность ушла с молотка. А ещё я на тот момент обладал состоянием, раз в пять превышающим всё состояние моего будущего тестя. Конечно, это были безумные полгода, но они того стоили – Камилла стала моей женой.

– Испанский Гранд? Рыжий? – захихикала я.

– За эти годы лично я получил ещё парочку титулов, кроме того, где-то с десяток бродит по семье, периодически меняя владельцев, якобы переходя к потомкам их предыдущих обладателей, хотя порой, как это ни забавно, переходят от сына к отцу, от внука к деду и так далее.

– Мне обращаться к вам «Ваше сиятельство»? – шутливо поинтересовался Эдвард.

– Да какое из меня сиятельство? Так, поблёскиваю иногда, да и то слабенько, в отличие от вас, вампиром. Ну, а если серьёзно, сейчас я официально не ношу никакого титула, на данный момент испанским Грандом является мой второй сын Себастьян. Уж он-то как нельзя лучше подходит для этой роли – брюнет, в мамочку, как впрочем, и его братья. Камилла подарила мне четырёх сыновей. Мы прожили душа в душу более пятидесяти лет. И я до сих пор люблю её. И никогда не перестану любить.

– А как тебя, шотландца, вообще занесло в средневековую Испанию? – поинтересовалась я, но поймав в зеркале насмешливый взгляд, закивала головой. – Ну, да, ну, да! Притяжение половинок. Извини, ступила.

– Ох уж, это притяжение! Куда оно нас только не заносит, – покачал головой Джейми. Судя по всему, его занесло вообще в Россию. Нужно будет расспросить поподробнее. Я только раскрыла рот, как Эдвард опередил меня, задав свой вопрос.

– Так кто же определил целительные свойства вашей крови? И как давно? Мой отец тоже понял, что кровь Энжи является универсальным лекарством. Но он проводил исследования на современнейшем оборудовании. А как было у вас?

– Вот мы и подошли к этой теме, парень. То есть, Эдвард.

– Да я, в общем-то, не возражаю, если вам так привычнее.

– Дани возражает.

– Ладно, Дэн, называй Эдварда как тебе удобнее. Даже не понимаю, чего я вообще так к этому слову прицепилась?

– Зато я понимаю, – повернулся ко мне Джейми. – Поскольку Эдвард – твоя половинка, ты на подсознательном уровне стараешься защитить его от любой угрозы, сколь бы минимальна и надумана она не была. Даже от нас. Даже от несуществующего оскорбления, которого никто, кроме тебя, не видит. Это, в общем-то, нормально. Просто постарайся не перебарщивать с фантазиями.

– Я постараюсь, – серьёзно ответила я. – Но всё равно, в обиду его не дам.

– Само собой, – кивнул Дэн. – Никто и не спорит. А про нашу кровь в общих чертах догадался Себастьян.

– Твой сын? Тот, который сейчас Гранд?

– Он самый. Произошло это случайно и при весьма трагических обстоятельствах. Его жена едва не умерла при родах. Ребёночка-то она родила вроде бы нормально, но у неё открылось сильное кровотечение. Повитуха уже и рукой на неё махнула – не выживет, мол. После такого не выживают.
Себастьян был в отчаянии. У него на глазах умирала его любимая, его половинка. Причём умирала не глубокой старушкой, как до этого его мать и невестка, а совсем ещё молодой женщиной. А он был бессилен хоть что-то сделать для её спасения. Он видел, что она истекает кровью, готов был отдать ей всю свою кровь, но как? До изобретения переливания крови было ещё много столетий, никакого другого способа придумано не было. И тогда, в отчаянии, он решил просто дать ей выпить свою кровь, ничего иного ему в голову не приходило. Он разрезал себе руку, нацедил кровь в стакан и заставил её сделать несколько глотков. И представьте себе – буквально через пару минут кровотечение прекратилось. Приободрённый такой реакцией, он споил ей ещё пару стаканов крови. Результат был ошеломляющим – та, что должна была бы испустить дух в течение ближайшего часа, не позже, к концу этого самого часа уже вовсю ходила по комнате и чувствовала себя настолько хорошо, словно не только не лежала при смерти, но и вообще не прошла только что через роды.

– Ух, ты! – восхитилась я. – Ей передалась наша регенерация?

– Ну, не совсем наша, малая её часть. Но этого хватило. Акушерке, конечно, пришлось заплатить за молчание, а то не миновать бы Себастьяну обвинения в колдовстве. Потому что такое волшебное исцеление иначе как колдовством объяснить было бы нельзя.
А вскоре произошло еще одно событие – Глэдис, жена Себастьяна захотела навестить своих родных, показать новорожденного сынишку. Чувствовала она себя превосходно, поэтому муж не стал возражать против столь скорого визита, сам отнёс её с двумя ребятишками в деревню родителей. Туда как раз приехали родственники из города, было застолье, посвященное рождению нового внука хозяина дома, весь день шел пир горой, а на утро выяснилось страшное. Приехавшие гости не встали со своих кроватей, метались в лихорадке и в течение нескольких дней умерли. К тому времени все, кто с ними контактировал, слегли с теми же симптомами. Взрослые, и дети, старые и молодые, – всех скосила чума. Тогда она частенько гуляла по Европе, вспыхивая то здесь, то там. Никаких средств оповещения, никаких карантинных мер – люди разносили её по стране, заражая целые города. И в той деревне мало кто выжил, умерли практически все её обитатели. Единственными не заболевшими во всей деревне оказались Себастьян, оба малыша – что в принципе объяснимо, и Глэдис. Хотя она, не смотря на попытки мужа увести её из опасного места, не покладая рук ухаживала за своими родными, наплевав на опасность, видимо решив, что всё равно уже заразилась, хуже уже не будет – с ней ничего не произошло. Она осталась жива и здорова.

– Это что же получается? Ваша кровь не только лечит, но и предотвращает болезни? Вроде прививки?

– Ты прав, парень. Это действительно нечто вроде прививки. Только эффект временный. Если бы всё это случилось на пару недель позже – Глэдис обязательно заразилась бы. Конечно, новая порция крови Себастьяна её вылечила бы, но приятного с этого было бы мало. Да и неизвестно, догадался бы он достаточно быстро, что его кровь помогает не только при кровопотерях? А здесь – результат был налицо. Себастьян даже успел догадаться, в чём дело и спасти мать Глэдис и одного из её братишек – они прожили немного дольше остальных, и он успел сделать вывод. К сожалению, вся остальная семья к тому времени умерла. Впрочем, тут ничьей вины не было – в то время чума выкашивала целые народы, и найти виновных было невозможно.

– И как долго длится этот эффект? – поинтересовалась я.

– Постепенно выяснилось, что примерно стакана крови достаточно, чтобы месяц быть в безопасности от любой заразы. Это если пить. При переливании достаточно и половины дозы. Чаще или больше пить бессмысленно – эффект тот же. Хотя вначале Себастьян спаивал свою кровь Глэдис каждую неделю. Так, на всякий случай.

– Кровь Энжи для нас – тоже нечто вроде прививки. Но эффект короче – едва хватает часов на восемь. К счастью, её запах действует не хуже, чем её кровь, только она должна быть рядом.

– А в школе это никак было не осуществить. Вот я и придумала про кровь. Однажды мы с Джаспером провели эксперимент – он выпил полстакана моей крови сразу, но эффект всё равно исчез часов через десять.

– Я не знал об этом эксперименте, – удивился Эдвард.

– Мы специально тебе не говорили, а Джаспер сразу уехал с Элис на охоту на несколько дней. А потом старался при тебе об этом не думать. Я же знала, что тебе это не понравится.

Судя по выражению лица Джейми, ему этот эксперимент понравился не больше, чем Эдварду.

– Да ладно вам! Сами-то жёнам свою кровь даёте, а мне что, нельзя? А Джаспер, бедняга, чуть не удавился, пока пил – говорит, моя кровь совсем невкусная.

– Наши жены тоже давятся, особенно поначалу, – усмехнулся Дэн. Похоже, только он спокойно отнёсся к моему рассказу. – К счастью, сейчас мы, в основном, обходимся переливанием, так что пить кровь без экстренной необходимости нашим женщинам уже не нужно. Кстати, про кровь. Как я сказал, Себастьян стал регулярно поить жену своей кровью. Поскольку Глэдис воочию и на себе убедилась в её целительных свойствах, то особо и не возражала, хотя и давилась, как ты точно подметила. Но это нормальная человеческая реакция, главное – что был результат. За всю оставшуюся жизнь она ни разу даже ни чихнула, не говоря уж о чем-то более серьёзном, а случайные порезы и царапины заживали на удивление быстро и без осложнений. Но оказалось, что самое удивительное открытие ждало их впереди, сделали его лишь спустя довольно много лет, до этого не замечали. Глэдис стала медленнее стареть. Кровь гаргульи, регулярно попадая в её организм, излечивала не только видимые болезни и травмы, давя их в зародыше, но и просто исправляла многие возрастные изменения.

– Так вот что означает ваше «замедлять старение своих половинок»? – понял Эдвард. – И насколько вы его замедляете?

– Примерно в три раза, – ответил Джейми. – Они стареют с той же скоростью, как и мы в промежуточный период. Вот моей жене сейчас сорок три года, а физически ей около двадцати шести. Я начал делать ей регулярные переливания в восемнадцать лет, до этого она ещё росла и получала мою кровь лишь по необходимости. Я мог бы начать делать это и раньше – я про регулярные переливания, но Настя сама отказалась – хотела поскорее стать взрослой.

– Я её понимаю, – пробормотала она.

– У тебя нет выбора. Это твоя врождённая особенность. А у неё выбор был, и она им воспользовалась. А я делал так, как хотела она.

– А Гледис во сколько начала пить кровь? И сколько прожила?

– Ей в то время было лет двадцать с небольшим. Её старшему сынишке уже исполнилось шесть. А прожила она более ста пятидесяти лет. Всё же это было средневековье, люди жили меньше. А жена одного из моих внуков относительно недавно умерла в возрасте двухсот тридцати семи лет. Просто отказалась продолжать делать переливания дальше, и угасла за пару месяцев. Жить дряхлой старушкой тоже радости мало, она устала и сама захотела уйти.

– Я представляю, как обрадовался Себастьян, когда понял, что его жена проживёт намного дольше!

– Да, он был несказанно счастлив. Мы слишком быстро теряем своих половинок – человеческая жизнь не просто коротка, но и полна опасностей. И найти способ увеличить этот срок и сделать его более безопасным – это было для всех нас величайшим счастьем. Вся семья благодарна Себастьяну за его озарение. Если бы не он – неизвестно, когда бы мы до такого додумались, и сколько половинок потеряли бы не только от ранней старости, но и от болезней. Конечно, рядом с нашим практически бессмертием и такая их жизнь слишком коротка, но всё же это лучшее, что мы можем сделать. Был момент, когда Себастьян надеялся, что это действительно лишь переходный период, как у нас, а потом Глэдис замедлится так же, как и мы. Увы, для этого мало было получать кровь извне, нужно таким родиться.

– Я бы свою половинку точно потерял бы, едва найдя, а ты вообще бы не родилась, – покачал головой Джейми. – Если бы никто из нас так и не догадался...

– Спасибо Себастьяну, – пробормотал Эдвард. – Обязательно пожму ему руку при встрече.

В этот момент машина резко свернула, и фотоальбом, лежащий у меня на коленях, пополз вбок, привлекая к себе моё внимание. Я машинально перелистнула страницу. Оформлен он был в любопытном стиле. На левых страницах были фотографии старинных картин или миниатюр, на которых были запечатлены мужчины в исторических костюмах разных эпох, на правых – эти же мужчины в современной одежде. На «исторической» половине часто были так же старинные изображения женщин. Либо на отдельной картине, либо – на общей с мужем. Но на правых страницах мужчины были в одиночестве. Под фотографиями были подписаны имена и даты рождения.

– Это мой личный альбом, – сказал Дэн. – Я собрал здесь изображения всех своих потомков и их жён в хронологическом порядке. К сожалению, не всегда удавалось сохранить до наших дней хотя бы одно совместное изображение, особенно старшим поколениям. Тебе проще будет ориентироваться в семье, если ты его просмотришь.

Я кивнула. Это мне действительно поможет, учитывая мою фотографическую память. Сам Дэн был изображён в виде рыцаря на старинной гравюре. Сходство было весьма условным, но его гордая осанка была передана очень точно. Перелистнув пару страниц, я зацепилась взглядом за подпись «Себастьян и Глэдис». На картине была изображена пара в костюмах 13 - 14 века, точнее я вряд ли бы могла определить. Если честно, Глэдис показалась мне довольно невзрачной – мелкие черты лица, высокий, по моде того времени, лоб – этот эффект достигался выбриванием волос надо лбом, что мне всегда казалось просто уродующим женщин. Сложно было сказать, какой она была на самом деле – манера письма того времени вносила коррективы во внешность по тогдашним канонам красоты. Вряд ли я это когда-нибудь узнаю. Пожав плечами, я перевела взгляд на современную фотографию Себастьяна и вздрогнула.

– Я же его видела! Там, на поле. Он еще сказал, что он... – я в растерянности оглянулась на Эдварда.

– Твой прадедушка, – закончил он мою мысль.

– Это правда? – обратилась я к старшим.

– Да, – ответил Джейми. – Мы с тобой прямые потомки Себастьяна и Глэдис. Я тебе больше скажу: мой отец – это тот самый малыш, чьё рождение едва не стоило бабушке жизни, и невольно поспособствовало открытию, сделанному моим дедом.

– А ты молодец, запомнила его, – похвалил меня Дэн. – И не просто запомнила, но и узнала на фотографии. Для посторонних мы все на одно лицо, но друг друга прекрасно различаем, причём в обоих своих ипостасях. Ты тоже раньше это легко делала и, похоже, не утратила своей способности.

Я покачала головой, с новым интересом разглядывая картину. Нет, ну всё равно, Глэдис выглядела просто страшненькой. Надеюсь, это всё же вина художника. И мода тогда была странная. Если мне, как ей, сбрить брови и часть волос – я тоже вряд ли останусь хотя бы просто симпатичной. Так что не стоит верить старой картине, главное, что для мужа она была самой прекрасной на всём свете, а остальное – ерунда.

_____________________________________________________________

В каком случае похищение – это лучший выход, и что, в итоге, вернуло Энжи память, вы узнаете в следующей главе «Долгий путь домой».

Источник: http://robsten.ru/forum/20-1578-1115339-16-1386088587